Текст книги "13-й карась"

Валерий Квилория
13-й карась

© Квилория В.Т., 2007

* * *

В 13 лет человек способен совершить немало глупостей. Но глупости эти искренние, проистекающие от недостатка опыта и юношеского максимализма. Бог над ними чаще смеётся, нежели плачет.

Валерий Квилория – лауреат Международного конкурса детской и юношеской литературы им. А. Н. Толстого 2006 года (Москва) лауреат литературного конкурса «Русская премия» 2006 года (Москва)

История первая
Футбол с привидениями

Лера с Шуркой сидели за могильным холмиком и с ужасом слушали, как в темноте над старым кладбищем разносится неясное «бу-бу-бу».

Шурка высунулся из-за могилки и тотчас нырнул обратно.

– Привидение, – сообщил он дрожащим голосом.

– Бежим отсюда, – предложил Лера.

– Куда? – удивился Шурка. – Оно нам единственную дорогу перекрыло.

Неясные звуки, тем временем, усиливались, а привидение мало-помалу приближалось. «Пропали мы!», – решили мальчишки…

А началось всё с того, что на второй день летних каникул в городке объявили чемпионат по футболу на лучшую дворовую команду. Желая отыграться за зимний проигрыш в хоккей, команда «Кладочек» вызвала на поединок команду «Румынии». Надо пояснить, что Румынией именовалась старая часть города, сплошь застроенная частными домиками. Кладочки же напротив были новым микрорайоном с многоэтажными домами, асфальтированными улицами и яркими фонарями.

В городке испокон веков имелось два футбольных поля. Одно, поменьше, в центре – возле школы. Другое, побольше, на окраине между Панским прудом и старым кладбищем.

Чемпионат играли, конечно же, на большом поле. Там и от старших подальше, и к воде поближе. Правда, футбол здесь был делом непростым. Сразу же за воротами «Румынии» начинался пруд. За воротами «Кладочек» – заросли колючего терновника. Со стороны города к полю подступали полчища бурьяна, среди которого разверзли бетонированные пасти глубочайшие подвалы некогда заброшенной стройки. С противоположной стороны раскинулся обширный луг, прозванный в городке «линией Мажино». На нём день-деньской пасся местный скот, отчего луг всегда был щедро усеян козьим горохом и коровьими лепёшками. В таком окружении ошибки стоили дорогого. А правило у футболистов существовало простое: от кого за пределы поля уходил мяч, тот за ним и бежал. Исключением считался только гол. его из ворот «доставал» сам вратарь. Поэтому мальчишки старались бить наверняка.

Игра у «Румынии» не задалась. Пять раз подряд её наступление завершалось стремительной контратакой «Кладочек». И пять раз подряд долговязому вратарю «Румынии» по прозвищу Речка довелось лазать в пруд. Защита у «Румынии» стояла слабая. Там играл новенький Шурка, которого взяли только за то, что он был хозяином мяча и Пеца, который больше любил махать кулаками, чем гонять в футбол.

Выудив из пруда очередной мяч, Речка старательно вытер его о траву и выбил в центр. «Румыния» пошла в новое наступление.

– Пас! Пас! Дай пас! – махал руками на правом фланге десятый номер Муха.

В этот момент одиннадцатый номер Пека набегал с мячом по левому краю. ещё чуть и… Но тут на его пути выросли Лера с Курилой.

Поняв, что двоих защитников ему не обыграть, Пека отдал пас направо. Обрадованный, Муха ударил с такой силой, что попадись на пути защита, её бы снесло вместе с мячом. Но, увы, мяч летел мимо штанги прямо в терновник. И тут на поле выбежала корова Элеонора, которая за минуту до этого мирно пощипывала травку за воротами «Кладочек». То ли шмель её напугал, то ли пчела в ноздрю угодила, но она невольно подыграла «Румынии». Мяч хлопнул ей по уху и скользнул рикошетом в ворота.

Вратарь «Кладочек» – здоровенный Миша – только руками развёл. А Элеонора, задрав хвост, понеслась дальше.

– Не в счёт! Не в счёт! – заорали «кладочки».

– Гол! Гол! – настаивали «румыны».

– Какой гол? – нервничал Лера. – Вам корова помогла.

– Это не наша корова, – нашёлся Муха. – Она из вашего микрорайона.

Прекратила спор, который понемногу начинал переходить во взаимные толчки, сама Элеонора. Вероятно, обидевшись на десятый номер, она неслышно подошла к нему сзади и легонько боднула рогом. Муха испуганно отскочил, но тут же сбросил кроссовку и вооружился.

– Добре, – глядя на это, сказал Миша, – пусть будет гол. Всё равно мы ведём.

Элеонору прогнали обратно за ворота, и игра продолжилась с новым азартом.

После седьмого гола, по многочисленным просьбам хозяев скота, сделали перерыв. Пасшихся на «Мажино» коров и коз погнали через футбольное поле на вечернюю дойку. Мальчишки помогали изо всех сил. ещё бы! Чуть дашь какой-нибудь бурёнке остановиться, она непременно шлёпнет «мину» диаметром с добрую четверть метра.

Смеркалось. Меж тем, счёт был разгромный, и «Румыния» пустилась на хитрости.

– Ты чего костыляешься?! – неожиданно завыл и покатился по траве Муха.

– Я же в подкате, – пытался объяснить Курила.

– Ничего себе, подкат! – продолжал корчиться десятый номер. – Ногу сломал!

Следом налетел Пеца.

– Костыль! – воинственно подскочил он к защитнику. – Играть научись!

За Курилу заступился Лера.

– Ты чего размахался! – толкнул он Пецу в грудь.

– А ты чего? – подоспели остальные «румыны». – Давай одиннадцатиметровый ставь!

– Что?! – возмутились «кладочки».

Назревала потасовка.

– А ну покажи ногу! – наклонился над павшим Клёпа, который был у «Кладочек» форвардом и тоже знал все эти уловки.

– Не покажу! – заартачился Муха.

Но Клёпа уже дёрнул гетр, и мальчишки увидели, что «сломанная» нога цела-целёхонька. На ней даже царапины нет. Красный от обиды Курила молча ринулся на Муху. Тот проворно вскочил и отбежал в сторону.

– Ага! – обрадовался Пеца и полез на защитника с кулаками.

Тут и началось. Мгновенно кому-то дали подсечку, а кто-то взвыл, что ему глаз выбили.… Но внезапно весь этот сыр-бор покрыл громкий голос Миши.

– Пацаны! – крикнул вратарь «Кладочек», снимая кожаные перчатки. – Мы играем или дерёмся?!

Миша был самый старший среди них. Даже старше длинноногого Речки, два года подряд сидевшего в восьмом классе. И «Кладочки», и «Румыния» знали, что у Миши кулак будь здоров. Противники нехотя разошлись. ещё миг – и игра продолжилась, как ни в чём не бывало. Удар, второй, мяч попал к новенькому. Шурка замешкался и, вопреки своему желанию, отдал его Клёпе. Не успели «румыны» оглянуться, как Клёпа прорвался к их штрафной площадке и пробил по воротам. Мяч мелькнул стремительной тенью и угодил зазевавшемуся Речке прямо в лоб. Вратарь «Румынии» клацнул зубами и упал навзничь, а мяч свечёй взмыл в вечернее небо.

– Вот это клепанул! – засмеялись все.

– Мазила! – заорал на новенького, пришедший в себя Речка. – Гляди, кому пас даёшь!

Мяч упал на «линии Мажино», но где именно, никто уже не мог разобрать. Сгустившиеся сумерки накрыли и луг, и футбольное поле, и Панский пруд, и кладбище.

– Айда по домам! – крикнул Миша.

Лера, который был ближе других, бросился первым. Между тем, единственная тропинка в город петляла среди кладбищенских крестов и обелисков. Недолго думая, он свернул с неё и пошёл напрямик сквозь высокий бурьян. Но не одолел и половины пути, как оступился и соскользнул в бетонированный стакан. На четырёхметровой глубине его поджидали битые бутылки, кирпичи, куски металла и прочий хлам. По счастливой случайности, Лера зацепился шортами за торчащий из бетона конец арматуры. Шорты с треском разорвались до самого пояса, и он повис, как Буратино на гвозде у Карабаса-Барабаса. Попытался выбраться, но пояс незамедлительно сполз кверху и превратился в настоящую удавку. Беспомощно барахтаясь, защитник «Кладочек» слышал, как обе команды, споря и переругиваясь, топотали по тропинке.

– Помогите! – крикнул он, но из сдавленной груди вырвалось лишь сипение.

Всё, понял Лера, скоро пояс съедет под самое горло и он удавится на собственных шортах. Героическая гибель, ничего не скажешь. В школе обхохочутся.

Неожиданно в наступившей тишине нарочито бодрый голосок запел песенку про храбрых зайцев, которые в страшную полночь косят волшебную трын-траву. Лера тотчас узнал нового защитника «Румынии». Он и сам, бывало, так напевал для смелости. Набрав воздуха, Лера позвал, что есть мочи:

– Шурик!

Вместо крика передавленное горло издало жалкий писк. Но новенький, удивительное дело, остановился. «Хоть бы не убежал!», – взмолился Лера, понимая, что тот может запросто принять его за какого-нибудь восставшего из гроба мертвяка. Застывший в ужасе Шурка действительно не прочь был дать дёру. Да только путь к спасению лежал через кладбище. Поэтому он и медлил в нерешительности.

– Кто здесь? – наконец, спросил он.

Лера схватился за пояс руками и немного высвободил грудь.

– Это я, Лера!

– Лера? – не поверил Шурка. – Ты же давно ушёл!

Висящий над бетонной пропастью едва не заплакал от отчаянья.

– Мазила! – пропищал он.

Услышав это, новенький смело полез в заросли лебеды.

– Осторожно! – шелестело из-под земли. – Сам не свались.

Взявшись одной рукой за Лерины шорты, а другой – за бурьян, Шурка, кряхтя от усердия, вытащил защитника «Кладочек» на край ямы. А там Лера и сам вцепился в лебеду. Отдуваясь, мальчишки отползли подальше от опасного места.

– Ты чего сюда попёрся? – спросил Шурка.

– Угол хотел срезать, – уклончиво пояснил спасённый.

Не говорить же, что кладбища испугался, как маленький. Но Шурка, похоже, и так всё понял.

– Пошли, – предложил он, – а то совсем стемнеет.

Но едва они ступили на тропинку, как услышали это зловещее «бу-бу-бу». Звуки исходили из кустов можжевельника и сирени, что темнели в глубине кладбища. Словно по команде, мальчишки упали в густую траву за первым попавшимся холмиком. Лежали, прислушивались. Тишина. Только где-то в далёкой роще за их спинами пробовал голос соловей, готовясь к ночному концерту. Может, показалось? Шурка высунулся из-за укрытия и тотчас присел.

– Чего там? – спросил Лера, придерживая рукой разорванные шорты.

– Привидение, – дрожащим голосом доложил тот.

Лера не поверил и тоже выглянул. В сгустившейся темноте ничего не было видно. Померещилось Шурке со страху. И вдруг опять: «бу-бу». Лера всмотрелся и обмер. В какой-то полусотне шагов между крестов плыло белое длинное существо.

– Это, наверное, фосфорное облако от покойника, – прижался он к товарищу по несчастью. – если накроет – нам хана. Бежать надо.

– Куда? – удивился Шурка. – Оно прямо по тропинке чешет.

– Не знаю, – признался Лера. – Может, по саду мимо пруда?

– Далеко, – не согласился тот. – Давай переждём, вдруг его ветром развеет?!

И он ещё раз высунулся для рекогносцировки. Увы, привидение было там же. Мало того, рядом Шурка различил второе, но уже чёрного цвета.

– Это не фосфорное облако, – объявил он. – Их там двое.

– Привидение с мертвяком, – мрачно пошутил Лера.

– Может, и правда. Вылезают из могил и бродят?

– Тогда надо сматываться, – заключил Лера, – мы ведь тоже на могилке сидим.

– Врешь ты всё, – отпрянул от холмика Шурка.

– Точно, – прошептал Лера. – Только она без креста, старая очень.

– А может, тут самоубийца похоронен? – не согласился Шурка. – Их ведь без крестов хоронят и отдельно.

– Тогда ещё хуже, – сообщил Лера. – Кто руки на себя наложил, тому ни на земле, ни на небе покоя нет. Душа его потом ровно тысячу лет мается и пристаёт ко всем подряд.

– А ты откуда знаешь?

– Бабка рассказывала.

– Ладно, – решился Шурка, подобрав мяч, – бежим через сад.

Вначале на четвереньках, потом на корточках, а далее во весь рост, они задали такого стрекача, что мигом пролетели футбольное поле и бежали вскоре вдоль сада по берегу Панского пруда. Осталось его обогнуть, а там снова городская окраина.

Справа чёрной стеной высились деревья. Слева, отражая яркие звёздочки, застыла водная гладь. Вдруг Лера, бежавший первым, остановился, как вкопанный.

– Смотри, – выдохнул он.

– Мама, – сказал Шурка, посмотрев.

Впереди отчётливо виднелись два привидения. Одно – чёрное, другое – белое.

– Бу-бу-бу, – ругались они и плыли навстречу.

Схватив Шурку за рукав, Лера потянул его в заросли старого сада. Под деревьями царила настоящая тьма египет ская. Того и гляди, глаз выколешь. Выручили посыпанные песком белеющие под ногами дорожки.

Пробежав немного, мальчишки на первой же развилке взяли влево, к городу. Но, увы, хитрость не удалась. Привидения оказались куда проворнее и снова возникли на их пути. Но теперь привидений было в два раза больше. Два белых и два чёрных.

– Они нас домой не хотят пускать, – шмыгнул носом Шурка. – Куда мы – туда и они.

Выбиваясь из сил, мальчишки помчались по саду дальше в поисках следующего поворота к городу. Наконец, нашли.

– Стой, – сказал тут Лера и сам остановился. – Слышишь?

Мальчишки прислушались, и волосы на их головах едва не встали дыбом.

Неясные звуки доносились отовсюду.

– Да они на нас настоящую облаву устроили, – всхлипнул Шурка.

– Точно, – пал духом Лера. – Они же летучие, что им стоит нас догнать. Балуются, как кот с мышкой.

– А может, им деревья мешают? – предположил Шурка. – Сквозь них не очень-то налетаешься.

– Тогда надо драпать, куда глаза глядят! – решил Лера. – Пока они нас полностью не окружили.

И мальчишки, не сворачивая, помчались прямо. Ни Шурка, ни Лера в жизни так не бегали. Очень скоро сад закончился, и они оказались в чистом поле. Над головой висел звёздный купол вечернего неба. Слева светился огоньками город.

– А вон и моя улица, – показал на ближайший фонарь Шурка.

– Ничего себе! – присвистнул Лера, – мы до Румынии добежали.

С поля были хорошо видны освещённые окна крайних домиков. Привидений поблизости не наблюдалось. Не сговариваясь, мальчишки дружно повернули на свет. Вот и одинокий мигающий от старости фонарь, а далее и сама Румыния.

– Опять они! – внезапно простонал Шурка.

Из-за ближайшего угла выплыло всё то же: белое с чёрным.

– Бу-бу, – говорили они и понемногу приближались в туск лом свете фонаря.

– Ёлы-палы! – вырвалось у Леры.

Мальчишки вновь собрались дать дёру, но всмотрелись и… совершенно обескураженные сели на бордюр. К ним шла парочка. Он в строгом чёрном костюме, она в белом бальном платье до пят.

– Это же выпускники, – медленно сказал Лера, нечто попутно соображая и, сообразив, добавил: – Четыре класса. Человек сто, наверное, будет.

– Сегодня же прощальный бал в школе, – вспомнил и Шурка. – А мы от них по всему саду бегали, как зайцы.

Лера хихикнул. Шурка тоже. Секунду спустя они заливались тихим смехом и катались в придорожной траве. Тыкали друг в друга пальцами, припоминая свои перепуганные физиономии, и едва не рыдали от желания расхохотаться во весь голос. Момент для этого был, жаль, не подходящий. Парочка подошла совсем близко.

– Там далеко за той звездой, – декламировал чёрный кавалер, – такой далёкой и умытой, упрятаны навек тобой, ключи любви, любви забытой…

Мальчишкам пришлось ретироваться. И они направились к Шуркиному дому, до которого было рукой подать.

– Вот тебе и «бу-бу-бу», – передразнил Лера, оглядываясь.

– Слушай, – вспомнил он. – У тебя нитки с иголкой есть?

– У матери, если она спать не легла. А тебе зачем?

– Во, – показал Лера надвое порванные шорты. – Бабка меня заругает…

Едва они открыли дверь, как на пороге возникла Шуркина мать.

– Где ты шатаешься до полуночи? – в сердцах спросила она.

– Да я бы давно пришёл, – сделал честные глаза Шурка. – Так за нами привидения погнались.

– Честное слово, – подтвердил Лера, – одно чёрное, а другое белое.

И они рассказали всю историю от начала до конца.

– Ладно, беглецы, – улыбнулась Елена Михайловна. – Садитесь, поужинайте.

Пока они запивали гречневую кашу парным молоком, Шуркина мать взяла в починку Лерины шорты. Мальчишки ещё не справились с едой, а они уже были зашиты. Да так аккуратно, что и не увидишь, где порвано.

– Иди, сынок, – сказала на прощание Елена Михайловна, – проведи друга.

Влюблённый с первого взгляда в Шуркину мать, Лера с сожалением покинул гостеприимный дом.

– Давай дружить! – предложил он. – Ты к нам на район, я к тебе. Никто и не тронет.

– Давай, – с радостью согласился Шурка.

Тут же они решили, что завтра пойдут купаться на Панский пруд.

– Правда, я плавать не умею, – признался Шурка, – но зато классно ныряю с трамплина.

Лера немного помолчал.

– Покажешь, как правильно надо? – попросил он. – А то у меня каждый раз ноги за спину улетают.

– Конечно.

– А я тебя тогда плавать научу по-всякому. И на спинке, и кролем и брассом…

– Это как?

– Ну, брассом это, как жабы плавают, а кролем – в размашку, – показал Лера.

– А, – понял Шурка.

На полпути друзья остановились и, как взрослые, пожали руки.

– Пока, – сказал Шурка.

– Покедова, – ответил Лера.

Мальчишки разошлись, и каждому из них стало чуточку не по себе: вдруг на кладбище или в саду среди выпускников затесались всамделишные привидения? Но потом они вспоминали друг о друге и о том, что завтра пойдут вместе на Панский пруд, и страхи эти делались крошечными и совсем не страшными. А вечные звёзды светили и светили над их маленьким городом.

История вторая
13-й карась

В разгар лета Шурка с Лерой собрались на рыбалку. Дело это представлялось вчерашним семиклассникам непростым. Рыбачить друзья решили на Панском пруду, в тёмно-изумрудных водах которого не раз были замечены полуметровые спины гигантских рыбин. Именно они клевали единожды в сутки на заре с первыми лучами солнца.

– Пацаны говорили, – сквозь зубы, которыми он держал конец лески, процедил Шурка, – теперь карп на горох хорошо берётся.

– Ерунда, – морщился Лера. – Самое проверенное дело – это тесто на яйце. Капни в него подсолнечного масла и вся рыба – твоя. А горох только на подкормку годится.

– И карась на горох берётся, – не сдавался Шурка.

– Карась – мелочь, – сплюнул презрительно Лера. – Больше ладони не бывает.

– Ну да, – подскочил Шурка, – я прошлым летом вот такого вытащил с жёлтым пузом!

– Так то декоративный, – отмахнулся Лера, – они и больше растут, но их в пруду, может, штук десять плавает.

После долгих споров, рыбаки решили ловить рыбу на тесто, а горохом подкормить заранее облюбованное ими местечко. Но так как мать Шурки и бабушка Леры наотрез отказались снабжать их этим столь необходимым провиантом, которого требовалось, по меньшей мере, пару килограмм, друзья отправились на заброшенную мельницу.

Старая мельница представляла собой полуразрушенное двухэтажное здание с обвалившимися деревянными перекрытиями. Чердак ещё держался, хотя и в нём повсюду зияли дыры.

Обследовав останки перекрытий, покоившихся на дне глубокого подвала, друзья не нашли ни единой горошины.

– Надо на чердак лезть, – задрал голову Шурка, прикидывая, как туда забраться.

Пока он изучал обстановку, Лера вскарабкался на толстенную кирпичную стену мельницы, которая тянулась косым углом до самой крыши. Словно по лестнице, он пошёл по этой выщербленной временем твердыне вверх. Но, увы, со стены можно было перебраться только на крышу, составленную из массивной глиняной черепицы.

– Стой! – закричал снизу Шурка. – А как ты на чердак перелезешь?

Но Лера остановился лишь тогда, когда упёрся в край крыши и понял: допрыгнуть до чердака тут сможет разве что белка-летяга, так велико было расстояние. Недолго думая, он полез на покатую черепицу.

– Стой! – вновь заорал Шурка. – Провалишься!

Лера его, конечно же, не послушал.

– Я сейчас чуть дальше отойду, пару черепушек сниму и на чердак спущусь, – объяснял он, осторожно ступая по крыше. – Не дрейфь…

Едва он это сказал, как под ногой у него крякнуло, хлябкая кровля разверзлась, и Лера провалился. Похолодевший от ужаса, Шурка зажмурился, а после глянул внутрь мельницы. На дне подвала Леры не было.

– Уф, – облегчённо выдохнул он и бросился по стене-лестнице наверх.

Заглянув в провал крыши, Шурка тут же обнаружил друга. Тот, покрытый с головы до ног чердачной пылью, сидел на целой россыпи ссохшегося от старости гороха.

– Мягкая посадка, – сообщил Лера, прикрывая ладонью ухо. – Прямо на горох плюхнулся.

Между его пальцами нечто алело.

– А это что?

– Черепицей бабахнуло.

Лера отнял руку, и Шурка увидел кровь. Последующие его действия по своей стремительности напоминали просмотр фильма в ускоренном режиме. Как и что он делал, Шурка потом и вспомнить не мог. В один приём он стащил друга вниз, усадил на багажник велосипеда и повёз к себе домой.

Лера ехал, держа на коленях полную сумку гороха, нарочно свесив голову долу, как в сказках о богатырях. И не без гордости наблюдал, как с его виска на асфальт одна за другой падают крупные капли крови. Он даже песенку по этому поводу стал тихонько мурлыкать.

– Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой земле, – выводил он, воображая себя былинным героем.

Дома Шурка щедро залил ему рану йодом и перевязал бинтом. На бинте тотчас проступило пятно. Придирчиво осмотрев в зеркале сочетание своей физиономии с повязкой, Лера остался доволен собственным героическим видом.

Остаток дня друзья провели на летней кухне под бормотание кипящего в ведре гороха. А в сумерках, чтобы никто не выследил, снесли полведра распаренной подкормки к Панскому пруду. Горох вывалили в воду возле огромной плоской базальтовой плиты, прозванной рыбаками Блин-камнем.

– Самое классное место, – заключил Лера.

Выход наметили на три часа утра, чтобы поспеть к пруду с первыми лучами солнца. Ночь решили провести всё на той же летней кухне. Шурка принёс большое ватное одеяло и бросил его на старую продавленную кровать.

Не раздеваясь, друзья улеглись спать и вдруг вспомнили, что разбудить их некому. Будильника нет, а Елена Михайловна давно закрылась в доме и спит.

– Сами не проснёмся, – расстроился Лера.

– Тогда лучше вообще не ложиться, – заключил Шурка.

– А что делать?

Шурка подумал малость и скрылся во второй половине кухни, где стояла газовая плита, умывальник и огромная печь.

– Вот, – сунул он Лере тонюсенькую книгу.

– Гоголь, – прочитал тот. – Вий.

– Ну и что? – не понял Лера. – Это же классика.

– Конечно, классика! – радостно подтвердил Шурка. – Но там такое страшное, ты в жизни не заснёшь.

Заинтригованный, Лера открыл первую страницу и бойким голосом побежал по строчкам, описывающим Киев далёкой старины. Не прошло и четверти часа, как он стал невольно запинаться, делать паузы и всё чаще поглядывать на открытую дверь кухни. В дверном проёме зияла непроглядная ночная тьма. В книге, между тем, такой же колдовской ночью старая карга набросилась на философа Хому и вмиг оседлав его, понеслась по полям да лугам. Когда Лера дошёл до места, где ведьма села в гроб и полетела, словно бешенная, под куполом церкви, голос у него задрожал и даже стал местами срываться на придушенный писк.

– Мама, – простонал в один из таких моментов Шурка, который к тому времени с головой забрался под одеяло, выставив в щёлку лишь ухо да один глаз.

– Ты чего? – судорожно выдохнул Лера.

– Там что-то шевелится, – доложил замогильным голосом Шурка.

Лера всмотрелся в темноту ночи.

– Да никого там нет, – сказал он, совсем пав духом.

– Нет, есть.

Шурка пулей слетел с кровати, схватил со стола огромный кухонный нож и юркнул обратно.

– Нету! – нарочито громко повторил Лера.

Повторил для Шурика, себя и на всякий случай для того, кто притаился в темноте. В ответ за дверью вздохнули и шумно почесались.

– Да это Джек! – откинул одеяло Шурка. – Собака наша. его мать, наверное, с цепи спустила на ночь погулять.

– Да, я собака, – внезапно произнёс Джек. – В хату не пускают, значит, собака.

Друзья на миг обомлели, но тотчас признали голос Евтуха Васильевича.

Снова вздохнув и почесавшись, Шуркин отец пополз в глубину двора.

– Нахрюкался у соседа нашего, – помрачнел Шурка. – Теперь к Джеку полезет спать. У него будка большая и сена я вчера натаскал.

На летней кухне зависла тишина. После встречи с Шуркиным родителем читать не хотелось. Книга отчего-то сделалась неинтересной, а ведьма ничуть не страшной.

– А давай, – предложил Лера, решив отвлечь приятеля от грустных дум, – к соседу твоему за вишнями слазим?

– Нельзя, – скучным голосом ответил Шурка. – Мать заругает.

– Откуда она узнает? – удивился Лера.

– Ну да, откуда?! – хмыкнул Шурка. – У дядьки Микиты не двор, а пограничная полоса. Он от самого нашего забора весь огород взрыхлил. Пройдёшь и всё видно, куда шли и откуда.

Лера задумался.

– А мы, – предложил он, – следы за собой заметать будем, как лиса Патрикеевна, хвостом.

Шурка тут же отбросил одеяло.

– Точно! – зашипел он восторженно. – Возьмём с собой веник и грабли.

После этого тайная экспедиция вооружилась инструментом для заметания следов и направилась к месту боевых действий.

Когда утром дядька Микита вышел во двор, его взору предстала фантастическая картина. Оберегаемое от набегов мальчишек деревце, словно обрили наполовину. Со стороны Евтуха Васильевича на нём не было ни единой вишенки. Негодующий дядька Микита бросился на поиски следов преступления и не нашёл их, сколько ни всматривался. Между тем, его двор действительно ничем не отличался от контрольно-следовой полосы.

– Что ж они по воздуху прилетели? – развёл руками садовод.

Немного поразмыслив, он, на всякий случай, направился к соседу с нотой протеста. У калитки дядьку Микиту встретил весёлый Джек. От конуры подал голос сам хозяин.

– Ты за чем, Федорович? – спросил помятый Евтух Васильевич, стряхивая с себя остатки сена.

– Шкет твой где? – поинтересовался сдержанно Федорович.

Шуркин отец оглянулся на летнюю кухню, у входа которой с вечера стояли две удочки.

– На рыбалку подался. А что случилось?

– Вишню у меня обобрали, но как-то непонятно, будто нечистая сила прошлась.

– Ладно, пойдём, проверим, – решил хозяин, и они отправились на поиски.

Искать пришлось недолго. В летней кухне Евтуху Васильевичу бросилась в глаза необычно ровная поверхность кровати. Отбросив одеяло, он тут же обнаружил пропажу. В провисшее брюхо панцирной сетки абсолютно естественно вписался эмалированный таз, наполненный до краёв спелой вишней.

– Во, – опешил дядька Микита. – Моя – унесённая ветром.

Многим ранее Шурка вместе с Лерой сидели на берегу пруда под огромным дубом и готовы были лопнуть от злости. Прикормленное ими место оказалось занято Речкой.

Долговязый вратарь «Румынии» считался большим рыбацким авторитетом и поэтому даже глазом не повёл при появлении мальчишек. Теперь он попирал босыми ногами Блин-камень и таскал плотных карасей. Рядом с ним из глинистого берега торчал металлический штырь, от которого в воду уходил тонкий нейлоновый шнур.

– Смотри, какая у него закидушка, – заметил Лера, – на карпа поставил.

Рыбалка у друзей не ладилась. Их поплавки безнадёжно застыли под сенью развесистого дуба. Какой уж тут клёв. Речка, между тем, вновь вытащил карася и в который раз злорадно покосился на конкурентов.

– Чтоб ты провалился! – буркнул в сердцах Шурка, сплюнув в пруд.

Следом с долговязым авторитетом стало происходить что-то странное. Он отложил удочку, нагнулся над водой и вдруг исчез. Конкуренты, которые следили за ним во все глаза, даже вскочили от неожиданности. Речки не было, лишь круги расходились у берега.

– Его, наверное, крокодил утащил! – закричал Лера.

– Какой крокодил? – испугался Шурка. – Они у нас не водятся.

– А может, он из зоопарка сбежал? – предположил Лера. – Сейчас же тепло.

В тот же миг над поверхностью пруда показалась голова Речки.

– Ну, блин, камешек! – были его первые слова.

На самом деле ничего сверхъестественного не произошло. Широченный базальт, с которого он удил карасей, наполовину лежал в воде. И вот там Речка заметил огромной величины рака. Тот притаился среди облепивших камень водорослей и нежился в лучах восходящего солнца. Авторитет перестал бы себя уважать, если бы не попытался поймать столь великолепный экземпляр, который достоин был занять самое почётное место среди его трофеев. Усатого великана наверняка ждала печальная участь. Речка славился тем, что мог вытащить голыми руками даже линя. Но, подбираясь к раку, охотник допустил оплошность, а именно – ступил на склизкие водоросли. Из-за этого он тотчас, подобно кораблю на смазанных салом стапелях, стремительно пронёсся по всей длине плиты и ушёл в глубину. Вынырнув, Речка безо всякого успеха попытался выбраться на камень. Пока он бултыхался и проклинал скользкий базальт, очередной карась ухватил наживку и потянул её на середину пруда, а вместе с ней и брошенную без присмотра удочку. Речка в ту минуту, наконец, выбрался на берег. Но, увидев, что бамбуковая трёхлинейка стремительно от него уплывает, бросился обратно в пруд. Когда он настиг удочку, Шурка с Лерой не выдержали и хором закричали:

– Подсекай! Подсекай!

Речка потянул, что было силы, но, увы, на крючке не было ни хитрого карася, ни наживки. На этом странный ход событий не закончился. едва нечаянный купальщик двинулся обратно, нейлоновый шнур закидушки пополз в воду и натянулся, как струна.

– Смотри! Смотри! – вновь хором закричали мальчишки.

Но авторитет был само спокойствие.

– Взялся, – заявил он самоуверенно. – Теперь не сорвётся.

Словно в подтверждение его слов, шнур дёрнулся и ослаб. Но потом произошло невероятное. Нечто под водой потянуло с такой силой, что металлический прут, к которому была привязана закидушка, вырвало из земли вместе с увесистым куском глины. Просвистев в воздухе, прут булькнул точнёхонько посреди пруда и был таков. Нейлоновый шнур, разрезав тёмный изумруд воды, ещё белел несколько мгновений и тоже скрылся в пучине. Сколько Речка потом не нырял, так их и не нашёл. Мало того, в придачу оборвал леску на удочке.

– Пропала рыбалка, – объявил Шурка, наблюдая, как окончательно опозоренный конкурент собрал немногие оставшиеся снасти и отправился восвояси.

Но ошибся. едва Речка ушёл, у друзей стало раз за разом поклёвывать. Казалось, будто рыба, напуганная шумом на противоположном берегу, бросилась всем скопом под сень дуба.

– Смотри, смотри, – шептал азартно Лера, снимая со своего крючка толстого жёлтого карася. – У тебя клюёт.

Шурка подсёк, леска натянулась до предела и… из воды показалась чудовищная морда громадной рыбины.

– Мама, – сказал Шурка.

Следом хрястнуло и Шурка завалился на спину.

– Сорвался, – едва не заплакал он, осматривая удочку.

На разогнутом крючке болталась рыбья губа шириною с Шуркину ладонь.

– Вот это да! – пропел ошарашенный Лера и запнулся.

Заброшенная им снасть ушла под воду вместе с поплавком, будто тот был свинцовым, а не из лёгкого гусиного пера. Что за наваждение! Лера дёрнул, почувствовал сопротивление и потянул на себя, что было силы. В тот же миг поверхность воды забурлила, и в ней блеснул исполинский бок.

– Ослабь! Ослабь! – крикнул Шурка, но было поздно.

Со звонким звуком леска лопнула, и Лера в последний раз увидел своё крашеное гусиное перо, которое, стремительно рассекая воду, скрылось в глубине.