Текст книги "Записки сахалинского таёжника (сборник)"

А Гоше хочется, чтоб спрятали оружие.

Допустим, Тимохе много чего хочется, но он молчит, ведёт себя в избушках как таёжный джентльмен! Гоша себя ведёт, как отпетая крыса Шушера. Под оторванной доской – небольшой склад консервов говяжьей тушенки и сгущенного молока. Надо же, именно эту, нужную доску оторвал! Профессиональная шушарка!

Гоша – шушарка опытная, профессионализм здесь не при чём. Этому не научишься, это у него в крови. Всё проверит, в каждую щель сунет свой нос. – Вдруг в щели ружьё или пулемёт? Консервы не трогали, доску на место поставили. Если охотник прячет консервы, значит, в избушке бывают гости. Скорей всего по лету. Весной Корицу не перейти…

Два туриста – не гости: они проходом, у них цель, маршрут. Гости – это праздношатающиеся по тайге. Есть такая категория людей. Кстати, Тимоха к данной категории подходит по всем параметрам: любит пожить в лесу, при этом ничем не занимаясь. Он соблюдает законы тайги. Странно: охотник прячет банки, а в сенях на виду лежит ящик капканов. Кому нужны эти железяки? Были бы капканы новые, Гоша бы втихушку прихватил десяток.

Тимоха поставил вариться супчик, – он в лесу исполняет обязанности шеф-повара. С составляющими будущего супчика особо не мудрил: немного картошки, две пачки рисового супа и банку говяжьей тушенки. Фотографировались на фоне зимовья. Позировали с колуном, с лыжами, с медвежьим черепом. Одним словом – туристы.

Ужинали при свете керосиновой лампы, хотя на улице ещё светло. В зимовье – что в погребе: окна почти полностью засыпаны снегом. В избе есть транзистор, он разговаривает и даже поёт. Приёмник работает отлично! На средних волнах берёт «Маяк», «Молодёжный канал», радио «Юность». На дальних волнах – «Радио-1». На транзисторе также есть короткие волны. Размеры его – со стандартный двухволновый приёмник.

Впоследствии купит себе такой же приёмник, «Россия-101». Не сразу – дерьма на прилавках полно, транзисторы марки «Россия» на прилавках долго не залёживаются. Дефицит распространяется даже на хорошие транзисторы! Буквально на всё распространяется дефицит. Как сказал Михаил Жванецкий: «Всё нормально, Григорий? – Отлично, Константин! Всего хватает, всего в достатке. Просто нас больно много развелось. Широка моя страна родная, и ничего в ней не хватает на всех!».

В будущем Тимоха станет строить избы, скажем, под ключ. Планировка внутри избушек будет, как на Ломоносовском зимовье. – Считает, что такая планировка классическая, лучше не бывает. Когда это будет?..

А пока что завтра они уйдут, дверь задраят наглухо, как в подводной лодке, да еще лопатой подопрут! Фотографировались при свете керосиновой лампы. Парниша работал ручной выдержкой, Гошу научил. Точней, сказал, сколько секунд держать шторки фотоаппарата открытыми. Струбцина и тросик для ручного спуска входят в туристический комплект фотопринадлежностей.

В девять часов вечера легли спать. Зачем керосин жечь? Завтра день тяжёлый: надо перевалить хребет Шренка. Так что спать легли пораньше. Нет, товарищи туристы! Вы что, в гостинице находитесь? – Вы находитесь в охотничьем зимовье! Охотник пожил да ушёл. Он здесь не хозяин. Хозяева – те, кто постоянно здесь живёт. Хозяева голодные, холодные. А тут тепло пришло, появилось, чем поживиться, что погрызть. Только загасили лампу, – хозяева пошли в атаку по всем направлениям. Узнали ребята, что есть на самом деле охотничье зимовье! В будке на речке Жуковке не было такого беспредела…

Мыши стали бегать по столу. Загремела крышка на кастрюле с супом, стоявшей на полу. Тимоха направил луч фонарика на кастрюлю. Десяток мышей – кто на кастрюле, кто рядом – на мгновенье замерли. Бросились врассыпную, попрятались, твари серые.

Поспали, называется. Подъём! Парниша зажёг лампу. Пол пачки сахара раскиданы по столу. Расчувствовались как дома, сахар оставили на столе. На кастрюлю пришлось положить топор, сахар и хлеб убрать. Два куска хлеба мыши успели не то схарчить, не то утащить.

Грызуны обнаглели, при горящей лампе стали бегать по избе, запрыгивая на столы, на нары. Озверели, что ли? Воевали с мышами до двух часов ночи. Со стороны мышей потерь нет – больно юркие, быстрые, сволочи!

У ребят потери, измеряемые нервными клетками, огромные! Да лучше бы это зимовьё сгорело! Спали бы в палатке! Холодно, зато спокойно, нервные клетки в целости и сохранности. Сон всё-таки сморил бойцов. Засыпая, Тимоха с ужасом думал: «Как охотники здесь живут?». Ему стало жалко охотников. Прожил неделю в зимовье – и прямым ходом, не заезжая домой, в больницу, в неврологическое отделение.

Спал недолго. Муха разбудила: на нос села. Какие мухи ночью зимой? Муха слетела, снова на нос села. А почему муха не жужжит? Немая? Открыл глаза, луна как раз в окно светит. Перед лицом на подушке сидит мышка, большая, жирная и пушистая, сволочь! Обнюхивает туристическую рожу, думает, с чего начать: то ли нос отгрызть, то ли губу схарчить?

Подпрыгнул в положении лёжа. Оказывается, по носу мышь усами прошлась и не один раз. Сон как отрубило! Наверху, на чердаке, стадо мышей: грызуны пищат, бегают, прыгают. Потолок из досок и, несмотря на то, что сверху слой земли, слышимость отличная. Можно подумать, что на чердаке бегают мыши размерами с кошку. Поспали, называется. Подъём номер два!..

Зажёг лампу, завёл печку. В избе свежо. Гоша тоже поднялся, – ему мыши хотели ноги откусить, пятки грызли! Попили чаю, сидят, торопят время: скорей бы рассвет! Матерят мышей, а им маты – что об стенку горох. Но бегать по избе прекратили. Мыши, наверное, догадались, что Тимоха на гране срыва. Вот-вот схватится за топор. Получится как в мультфильме «Ну, погоди!», когда волк со штангой гонялся за бабочкой и в итоге разнёс полстадиона. Парниша разнесёт зимовьё полностью, это не стадион, – избушка маленькая! Вот вам и джентльмен таёжный! Гостеприимное зимовье, мыши от избытка чувств лезут целоваться. Радости-то сколько! – Наконец-то к ним тепло пришло!..

Скоро туристы уйдут – будет вам тепло, твари серые. Здесь мыши не серые, скорей коричневые, симпатичные, однако, сволочи. Шубки больно красивые. Мышки сбитые, пухленькие, что шарики меховые. Не то, что мыши, живущие в домах под полом, – длинные, худые, противные. А характер, видно, один. Грызун, он что в лесу, что в хате под полом – в уме одно: кабы что сгрызть. Раньше Тимоха думал, что в тайге самый страшный зверь – комар. Ошибался. Оказывается, самый страшный зверь – мышь, и не только в тайге. Недаром слон мышку боится.

Комар – зверюга сезонная, мышь – зверюга постоянная, вечно голодная. Нервы треплет круглый год. Кровь, которую выпьет комар, восстанавливается быстро. Нервные клетки, как говорят врачи, не восстанавливаются. Так что по логике вещей мышь – самый страшный зверь. Вреда от него много! Про пользу говорить не будем: мышь сразу реабилитируется, и уже никакой грязью мышку-норушку не зальёшь! Мышка – главное подопытное млекопитающие в области медицины.

Перед рассветом позавтракали, помыли посуду, которой пользовались. Из рюкзаков, кроме продуктов, в сущности, ничего не доставали. Рюкзаки собраны. Прибрались в избе. Сказать спасибо этому дому язык не поворачивается. Да чтоб пара горностаев поселилась по соседству! Дверь закрыть не забыли, – они молодые, память хорошая. На всякий случай, дверь лопатой подперли. В книгах так написано, а то в зимовье зверь зайдёт, напакостит. Уже встречали избушки с дверью, припёртой именно лопатой, – значит, правильно написано в книгах!

Вот поэтому охотники-промысловики не любят на своём участке праздношатающихся товарищей. Тимоха из избы ничего не возьмёт, но он глупее пробки. Да лучше бы взял что-нибудь на сувенир, а дверь оставил открытой нараспашку. – Наглухо закрытое зимовье весной начинает преть. Охотник может прийти «на избу» только к началу промыслового сезона. За полгода в избе с закрытой дверью появляется грибок, начинает гнить буквально всё.

Рассвело. Медленно, крупными хлопьями падает снежок. Тишина, ветер отсутствует, река под снегом. Кроме двух туристов в тайге некому шуметь. Лыжи намазали плюсовой мазью. Вперёд, на запад! Это так говорится: «Вперёд, на запад, на Берлин!». На самом деле речка постоянно пишет кривуны. Помимо запада приходится идти на юг и на север, только на восток хода нет.

Лыжи на подъёмах держат хорошо. Распадок постепенно сужается, градус подъёма увеличивается. «Дрова» совершенно не скользят, – небольшое налипание снега. Лыжи собирают. Свежевыпавший снег – пока налипание терпимо. Спокойно идут вверх без какого-либо напряжения в ожидании отдачи.

Неожиданно появилась проблема посерьёзней налипания снега. Называется проблема – мягкое крепление. Ремешки отсырели, потеряли упругость, стали, что тряпки. При отрыве лыжи от снега дровина чуть ли не крутится на ноге. Лыжи совершенно не слушаются! Гоша от такого неудобства страдает меньше: у него крепления почти новые. Тимоха на тренировке на своих лыжах крепления измочалил.

Вся проблема в широком ремешке, который продет через платформу. Главный, несущий ремешок. Данную проблему в лесу никак не решить. Знают решение! – До них дошло, почему на охотничьих лыжах, спрятанных в ельнике по пути на речку Браконьерку, стояли железные крепления, то есть жёсткие.

Добрались до водопада Монтана. – Парниша так окрестил водопад в том году. В название нет нечего общего с американским штатом. «Монтана» на молодежном сленге – бранное слово. Имеется ряд цензурных переводов. «Монтана» – это «всё», «конец», «крышка», «кранты». Короче, очень плохо.

В том году в начале лета проходил здесь с соседом Андрюхой. Вода была ещё приличная, в верхах местами лежал снег. Водопад пришлось обходить по сопке, по правому склону распадка. На сопке, прямо над водопадом, возьми, да развяжись ремешок на фотоаппарате! – «Зенит» ушёл вниз, попал в яму водопада. С одной стороны – повезло: если бы аппарат попал на камни, то пиши пропало. А так – полтора суток сушил в полевых условиях. Фотоаппарат заработал. Куда он денется? – Сделано в СССР!..

Водопад взяли в лоб. Самого водопада не видно, вода минимальная, снег всё попрятал. Снежная полутораметровая стена полностью перекрыла узкий распадок. Гоша подсадил Тимоху, тот вылез наверх. Принял рюкзаки, с помощью лыжи помог напарнику залезть на выступ. Сразу за водопадом повернули на девяносто градусов.

Вот теперь путь пошёл строго на запад, по крутому, длинному, прямому распадку. Впереди наверху хорошо видно глубокую седловину. По ней будут переваливать на западную сторону хребта Шренка. Ельник остался внизу. По обе стороны – крутые белые склоны с редко торчащими корявыми берёзами. Налипание снега – сантиметров за десять. Ноги поднимаются с трудом. Зато лыжи держат на такой крутизне!

– Тимоха, давай лыжи перемажем! – кричит снизу Гоша.

– Если перемажем, то не залезем. Как будто непонятно! – зло кричит Тимоха в ответ.

Наверху ломовой ветер, парниша вырвался вперёд на добрых полсотни метров. Приходится кричать, рвать горло, отвечая на глупое предложение. Да, тяжело ползти наверх, очень тяжело, но прежде, чем предлагать что-либо сделать, надо подумать! Понравилось лыжи мазать?

Шаг, ещё шаг и снова шаг. Секунд двадцать постоял и дальше – очередные три шага. Каждая дровина стала весить килограмм за десять. Тимоха дышит, как загнанный паровоз, весь в мыле. Несмотря на ломовой, холодный ветер, с носа капает пот. Гоше ещё тяжелей – у него зимой лежачий образ жизни. Диван плюс телевизор плюс книга. Чему это ровно? У каждого по-разному! Но сумма, то есть итог, один – поликлиника, врач-терапевт.

Поднялся до поворота, опять же, в девяносто градусов. Распадок идёт с юга. Подъём по распадку стал пологим, – им туда не надо. Парниша знает, он здесь был. Нужно продолжать двигаться строго на запад, прямо в лоб по склону градусов за полста. Вот только как это сделать? Выход единственный – пешком.

Надо пробовать этот единственный выход. Расстегнул на креплениях ремешки. Осторожно одной ногой ступил на снег. Сразу повеселел: нога ушла в снег всего сантиметров на пятнадцать! Потоптался, попрыгал, – прекрасно держит. Отлично! Пятьдесят метров подъёма преодолеют легко. Снег плотный, – ветер постарался: на верхах постоянно выдувы. Покурил в рукав, иначе никак – ветер рвёт. Гоша подтянулся. Ножами очистили лыжи от налипшего, спрессованного снега.

За ремешки креплений взяли в каждую руку по лыже. Полезли наверх. Десять минут ходу, и ребята на перевале. На западе всё белым бело. На первый взгляд показалось, что на Найбе снега больше, чем на Корице. Всего-навсего в верховьях Найбы ельника мало. Лесорубы в этом случае не виноваты. Верха Найбы труднодоступны, потому что леса мало. А был бы лес – и верха Найбы сделали бы легкодоступными для автомобиля марки «Жигули».

Хребет Шренка – отрог Камышового центрального хребта острова. Протяженность Шренка – километров восемьдесят. Основное направление хребта – южное. Хребет постепенно забирает на восток, давая дорогу растущей реке Найбе. Шренка с восточной стороны питает реку Корицу. С западной стороны подпитывает реку Найбу. С западной стороны хребет круче, ключи небольшие, довольно короткие в сравнении с ключами на восточной стороне хребта. Основные воды Найба получает с Камышового хребта. Внизу Найбе достаются воды Сусунайского хребта. Найба – самая крупная река юга Сахалина.

На Шренка самая высокая точка – гора Рудановского. Немного недотягивает до тысячника, какие-то метры. Серьезная вершина для восхождения. Тропы отсутствуют, крутые склоны. Два туриста уже успели побывать на горе Рудановского. В данное время гора от ребят километрах в пяти северней. С геодезической точки, на которой находятся, горы не видно: они в глубокой седловине.

Растительность на хребтах юга острова одинакова везде. Снег и берёзы. – Шутка! Первое место занимают кедровый стланик и бамбук. Из деревьев преобладает каменная берёза, растёт ель, пихта – три породы деревьев, которые растут на самих хребтах. Много ягодников черничника, встречаются брусничники. Пока что – шутка! В действительности на хребтах кроме снега и берез ничего не увидишь, никого не встретишь.

На хребте ветер чуть с ног не сносит, несмотря на то, что находятся в глубокой седловине. Ветер юго-западный, как раз в седловину дует, что в трубу. Туристы насквозь мокрые от пота. – Надо срочно падать в Найбу: продует, и не помогут надетые на перевале куртки. Сначала свалятся в ключ Тигрёнок, он на Найбу выведет.

На западе склон круче, чем с восточной стороны. Зачем лыжи в руках тащить? Пусть сами едут, решил Тимоха, запустил свои дрова вниз. Лыжи за секунду слетели со склона, промчались по распадку, скрылись за левым поворотом.

Дровишки уехали. Далеко ли?..

– Тимоха, ты что творишь? Поломаются лыжи, что делать будишь? Всё, смерть! Где мы находимся?

Парниша с удивлением посмотрел на товарища. Странно, однако, спрашивает: «Где мы находимся?». Неужели опять погнал? Как в том году по осени на Камышовом хребте в верховьях реки Лазовой. В этот раз-то с чего гнать? Медведи пока что делают баиньки. А может, где-то мелькнул снежный человек?.. Нет, Гоша всегда такой осторожный, продуманный, как ему кажется.

– Слушай, Гоша, эти лыжи под трактор гусеничный бросай – ничего с ними не случится. А вот трактор может разуться, – сказал Тимоха и побежал вниз.

Напарник спускается следом, свои дрова держит в руках. Его осторожность, граничащая с идиотизмом, парнишу из себя выводит. Как ляпнет что-нибудь на полном серьёзе – хоть стой, хоть падай! Пёс с ним, пусть тащит свои дрова…

Ушёл за поворот – лыж не видать. Спустился ниже, повернул направо. Одну дровину нашёл, вторая дровина вписалась в третий поворот, проскочила. Далеко, однако, лыжи уехали. Хорошо, что снег держит. Иначе бы Гоша позлорадствовал, попытался бы прочесть поучительную нотацию о технике безопасности в тайге.

Склоны распадка по обе стороны чистые, да хоть были бы скалы или большие открытые камни – лыжи бы ударились о препятствие и отскочили без серьёзных повреждений. Такие лыжи можно поломать только топором. При этом изрядно вспотев.

Подобрал вторую лыжу – ещё метров сто прошёлся пешком. Всё, вязнет по колено. Ветра здесь нет, можно спокойно покурить. Гоша на лыжи станет намного раньше. Он килограмм на двадцать пять тяжелей. Тимоха худой, лёгкий, но сильный! Его выносливости завидуют все, Гоша не исключение. Это плохо, когда тебе завидуют в деле, которое не купишь ни за какие деньги. Потому что людская зависть не знает границ. Здоровье – это такая собственность, на которую не существует верительных документов. Есть сотни способов незаконного отъёма квартиры, автомобиля, прочего имущества, так же есть много способов вернуть отобранное. Способов отъёма здоровья – миллионы, и полностью ты уже никогда его не вернёшь. А неполное – это не здоровье.

Из-за поворота выехал товарищ Гоша. Лыжи перемазывать не стали. Если не шагать, то фактически не будет налипания снега. Гоша это подтвердил. Парниша надел лыжи, поехал вниз. Неудобно с рюкзаком спускаться, когда лыжи плохо управляемы, вообще не хорошо. Скорость набирается моментально. Приходится гасить скорость, залетая на склон распадка. Падать нельзя – сзади Гоша едет. А вот ему падать можно – сзади никого, и он пользуется этим: раз можно, значить, надо падать.

Тимоха не мастер горнолыжного спорта – приходится падать, быстро вставать, хотя от напарника оторвался на расстояние вне видимости. Вдруг, когда будешь лежать, Гоша выскочит из-за поворота?..

Такими зигзагообразными рывками, временами с падениями, преодолели крутой отрезок пути. Дальше пошло легче. Тигрёнок проскочили за полтора часа. Быстро, однако, управились.

Вышли на Найбу. Широкая, ровная снежная дорога, зимний тракт. На перекур остановились на кривуне, у высоченной скалы левого берега. Скала – отвесная каменная стена высотой с десятиэтажный дом. Первым делом перемазали лыжи светло-зелёной мазью. Падает крупными хлопьями снег и слышен комариный звон. «Неужели, доходился до звона в ушах или до слуховых галлюцинаций?» – подумал Тимоха, посмотрел на товарища. Понял без слов, что Гоша тоже слышит комара.

Показался сам виновник «галлюциногенного торжества» – крутится возле Гошиного лица! Голодные все одинаковы – что комар, что человек: бросаются на самое большое, чего много! Гоша выглядит гораздо аппетитней Тимохи. Сегодня первое апреля. День дураков или День юмора, – кому как нравится. Зима. Медленно крупными хлопьями падает мокрый снег и комар летает. Кому расскажи, – не поверит! Значит, сегодня не день юмора, а день дураков!

Объяснение простое. Где-нибудь на пойменном дереве, в углубление или выемке, растаял снег, образовалось немного водички. В этой выемке комар в том году в дождливую погоду яйца отложил. Личинки вылупились. Солнышко греет, вода нагревается. Личинка развилась раньше положенного времени. Личинка комара быстро развивается, – парниша на практике знает: когда-то был неплохим аквариумистом. Личинки комара, каретры, отличный живой корм для аквариумных рыбок.

Комар вылетел, скажем – получил путёвку в жизнь. Путёвка оказалась не по сезону! Жрать-то комару нечего, верней, некого. За птичкой ему не угнаться. Да птичка и сама комара схарчит.

Косолапый ещё дрыхнет. А тут Гоша подвернулся на голодное комариное брюхо! Пришлось пожалеть насекомое, спасти от голодной смерти. Забрал Гоша путёвку у комара: хлоп! несильно. Ребята ещё убедились, что это именно комар, – провели, так сказать, экспертизу. Точно, он: крупный комар был…

До реки Пожарской шли, точней будет – тащились три часа. По Найбе рыхлый снег, не пухляк. Ребята пока не знают такого понятия – снег-пухляк, не встречались. Получается довольно глубокая лыжня, сантиметров за двадцать. Шли, меняясь через каждые двести метров. На этом отрезке пути вымотались гораздо больше, чем когда махали через хребет. Тимоха не берется утверждать со сто процентной уверенностью, что стоит напротив устья реки Пожарской. – Не был на самом устье.

На Пожарскую попали с речки Нижняя Угольная. Это второй приток начинающейся Найбы. Пожарская по карте – третий приток. Руководствуется картой. У них, правда, нет карты, – только видели подробную карту, запомнили то, что успели. Ладно, какое бы ни было название у правобережного притока Найбы, бивуак надо ставить здесь, на этой речке, время поджимает, да и устали, однако.

Устье реки с двух сторон зажато сопками, поросшими ельником. Правый берег крутой. В метрах пятидесяти от устья начинаются осыпи. На левом берегу сопка отступает на север. В полутора сотнях метров от устья ельник уже стоит на равнине, смешавшись с пойменным лесом. Ещё полторы сотни метров вверх по течению, и на левом берегу начинается большая, широкая пойма. Для верховьев такие большие поймы – редкость. В ельнике, недалеко от края поймы, преступили к разбивки бивуака.

Речка под боком, а Найба – в двухстах метрах ниже. Тимоха собрал снеговую лопатку, вручил инструмент Гоше, а сам занялся костром. В пойме свалил небольшую ольху, отпилил четыре чурки, каждая – около полуметра длиной. Лыжами утоптал снег на месте будущего очага, уложил ольховые чурки, на них развёл огонь. О наличии сушняка говорить не стоит. В смешанных лесах, где ель, пихта, берёза, ива, ольха, у самой поймы тополя стоят, – сушняка навалом, хоть разводи пионерский костёр!

Что парниша и сделал. Не любитель он пионерских костров, но в зимнем случае чем сильней огонь, тем быстрей костёр опуститься на землю. Если есть возможность, надо делать большой огонь. Если нет такой возможности, надо искать другое место. Чтоб появилась возможность сообразить пионерский костёр.

Костровая яма – отличное укрытие от ветра, от мороза. В снеговые стены ямы втыкаешь шесты, прутья, развешиваешь вещи на просушку. Сегодня есть, что сушить: всю робу, в которой шли, до трусов включительно. Гоша убрал с полметра снега, подготовил площадку под палатку. Можно было бы поставить палатку наверху. Ребята подумали, что если их временное жилище немного вкопать в снег, будет теплей.

…В недалёком будущем придётся частенько слышать идиотский вопрос: «Снега навалило, зимовье присыпало, снизу дуть перестало, – тепло в избушке стало, да, Тимоха?». – Ответ: «Ага, без снега прохладно в избе было, снизу сифонило ужас как. Снежком присыпало, печку на улицу выбросил, чтоб не мешалась в избе!». Также думают туристы-походники. Через год, опять же в паре с Гошей, будут лопатить по два метра снега, ставить палатку на мёрзлой земле. Естественно, будет присутствовать пихтовая подушка, надувные пляжные матрасы. А вот тепло присутствовать не будет…

Костёр всё ниже и ниже. Гоша закончил стелить лапник под подушку. Пора ставить палатку. Парниша доработал свою палатку: по внутренним полукруглым швам, на двух торцевых окружностях, пришил по пять двойных шнурков. Вот и вся доработка. Натянул дно, низ палатки. Собрал дугу, держа её за концы впереди себя, залез в лежащую на снегу палатку, установил первую дугу у задней стенке, привязал пришитыми шнурками. Вылез, воткнул колья, закрепил две задние растяжки. – Одна стена стоит.

Также – со второй дугой, на входной стенке. Подтянул растяжки, – всё, палатка стоит! Ставится гораздо быстрей классической палатки, потому что на четыре растяжки меньше. Бивуак готов. Костровую яму расширили, чтоб можно было сидеть спокойно, не жарясь от огня. Переоделись в сухие вещи. Ходовую робу – на просушку. На ужин сварили коронное блюдо туристов-походников: вермишель с тушенкой! Это всё равно, что макароны по-флотски, – быстро, вкусно, питательно.

За ужином произошёл неприятный разговор. Тимоха ждал этого разговора, был на распутье на счет завтрашнего дня – всё не мог решить, куда завтра двигаться: по Найбе в посёлок Быков или одному идти в Чехов? У него нет топора, часы отсутствуют. Стало ясно и понятно, что не уложатся в отведённое для маршрута время. Всё ждал, когда Гоша разговор начнёт.

Товарищ тянул. Долго тянул. Вышесказанное парниша начал прокручивать в уме, когда тащились по Найбе. Нехорошо напарник начал разговор. Может, всё получилось бы по-другому, начни он разговор нормально, как положено старшему товарищу!.. В сущности, ничего страшного не случится. Что ни делается – всё к лучшему.

– Я завтра, Тимоха, по Найбе в Быков иду. Не успеем мы за два дня.

Вот так он начал разговор. Сказал бы: пошли в Быков! А то: я иду, а ты, мол, как хочешь. Тимоху эти слова зацепили конкретно. Он уж больше не гадал, куда завтра будет держать путь: курс – на Камышовый хребет!..

– Я пойду на Камышовый, у меня день в запасе. На этот раз я в Чехов обязательно выйду!

– Ты тоже не успеешь, пошли лучше в Быков, Найбу посмотрим.

– Что на неё смотреть? Я сверху насмотрелся.

Если бы Гоша сразу начал разговор этой фразой, парниша бы пошёл с ним в Быков. В тайге без топора, да ещё зимой, как-то неуютно. Теперь он не возьмёт свои слова назад. Обратной дороги нет. Здесь уже дело принципа. Сразу злобу загасить не смог, и всё: эмоции взяли верх над здравым рассудком.

– Тимоха, у тебя же ни топора, ни часов. Ты хоть думай, что говоришь. Я тебе свой топор не дам. С продуктов могу выделить только банку тушенки. Неизвестно, сколько буду до Быкова идти.

– Ножовка есть, компас есть. Дойду, – зло бросил парниша слова в напарника.

Гоша замолчал – понял, что своим разговором раздражает нервного товарища. Его опасно раздражать, он не медведь:

раздраженный косолапый нападёт в одном случае из ста, раздраженный Тимоха в одном случае из ста не нападёт!..

Чай пили молча. Второй чай пили молча. Парниша дождался, пока высохнет ходовая роба, полез в палатку баиньки делать. Гоша долго сидел у костра, всё думал.

…Ночь для Тимохи прошла отлично, хорошо спал! Он вообще-то человек морозоустойчивый, не было никакого мороза. Гоша частенько в походах мерзнет, летом шерстяные носки одевает. Тимоха летом наоборот – последние снимает, чтоб ноги отдохнули. И этой ночью Гоше холодно было. Потому что костёр горит с раннего утра. Парниша под утро просыпался, напарника в палатке уже не было, а из ямы мерцали отблески костра.

Завтракали молча. Гоша бы с удовольствием заговорил. Он хорошо знает: если напарник замкнулся в себе, то с ним лучше не разговаривать, – можно поссориться на неопределённый срок. Тимоха обойдется без Гоши, когда один пойдёт в тайгу, когда напарника подберёт. Он хоть язва конкретная, но с ним ходят люди в тайгу. Гоше не найти напарника на серьезный маршрут. Всего-навсего – не может искать, не имеет нужного подхода к людям.

Такого напарника как парниша ему и подавно не найти! Потому, что тот, недолго думая, соглашается на любую лесную авантюру. Вчера вечером у костра это была не ссора. – Было гораздо хуже и жестче! Как только Гоша приедет с вахты, сразу придёт к Тимохе, – товарищи станут делиться впечатлениями.

Совершено разные люди, оба – с тяжелейшими характерами. Их связывает тайга. Гоша оставил парнише банку тушенки, естественно, его долю продуктов. Эта доля фактически на один сегодняшний день. Ведь рассчитывали завтра выйти в Чехов. По Найбе до посёлка Быкова Гоша будет идти четырнадцать часов.