Текст книги "Игра небожителей"

2

Судя по тому, насколько виртуозно, без рывков, лишней спешки или медлительности стюардесса вывела меня из релаксна, бюджетной она была только на вид. Летная компания не экономила на обновлениях программ для персонала, что делало путешествие на их транспорте достаточно приятным и комфортным. Проснувшись, я чуть ли не бегом бросился в туалет, где с огромным наслаждением опорожнил мочевой пузырь. Увы, релаксон не предусматривает перерывы для посещения туалета. Едва я вернулся, пассажиров попросили пристегнуть ремни, что я и сделал, не забыв победоносно и слегка ехидно улыбнуться своим пожалевшим несколько мивро ради комфорта соседям. В результате несколько часов, что мы провели в космосе, их заметно вымотали. Я же был счастлив и полон сил, как какой-нибудь пес из рекламы собачьей еды.

Вот только счастье мое было не безоблачным. Его заметно омрачали предстоящие очереди на таможенный контроль и за багажом. Наверно, если бы я был сторонником теории заговора, я бы искренне полагал, что пассажирам третьего класса искусственно отравляют жизнь для того, чтобы пассажиры более высоких классов могли наглядно убедиться в том, что разница в стоимости билетов была заплачена не зря.

Наконец, наш лайнер совершил посадку, и мы двинулись к выходу. Впереди были час толкотни в очередях и… неизвестность. Я понятия не имел, что меня ждет на этой планете. Хотелось думать, что Бишоп позаботился о том, чтобы меня встретили и объяснили, что и как делать дальше. Как же легко мы соглашаемся на роль ведомого слепого, при появлении первого же попавшегося поводыря! Вот только Бишоп мог уже потерять интерес к моей персоне, и эта возможность портила мне настроение намного сильнее, чем перспектива торчания в очередях.

Увидев мужика с табличкой: «Глеб Воленский», я обрадовался ему, словно пес возвращению хозяина. Встречавший меня был внушительного вида высоким мужчиной с благородной сединой в аккуратно подстриженных волосах. Одет он был в весьма дорогой строгий черный костюм. К костюму прилагались белоснежная рубашка, черный галстук и черные туфли.

– Чейз, – представился он, когда я предстал перед ним. – Ваш персональный слуга. Надеюсь, полет прошел успешно?

– Более чем, – ответил я.

– Очень хорошо. Прошу вас.

Он на зависть окружающим провел меня через ВИП-зону.

– Мой багаж, – решил напомнить я, видя, что Чейз ведет меня к выходу.

– Не волнуйтесь, он уже в машине.

На стоянке ждал черный лимузин с ручным управлением.

– Прошу вас, – сказал Чейз, – открывая передо мной дверь в пассажирское отделение салона.

Я сел в машину и расслабился.

Чейз занял свое место.

– Куда едем? – спросил я, когда мы взлетели.

– К вам домой, – ответил он.

– У меня здесь есть дом?

– Да, вы купили старинный особняк.

– Давно?

– Две недели назад. Но он полностью готов к вашему прибытию.

– Далеко лететь?

– Полторы тысячи километров. Наша крошка пройдет их примерно за час. Ваш дом находится в самом центре зоны комфорта. Удивительно, как это Рэнделл сумел его для вас купить. Да еще и добиться скидки.

– Надеюсь, я его отблагодарил?

– О, более чем щедро. Распорядиться, чтобы вам приготовили постель?

– Я проспал весь полет. Так что предпочел бы что-нибудь бодрящее.

– Возьму на себя смелость посоветовать вам местный кофе.

– Очень хорошо.

Закончив разговор с Чейзом, я настроил сеть на музыкальный канал с поющими хорошенькими девочками. Почувствовав себя в безопасности, моя голова решила взять тайм-аут. В ней роились исключительно дурацкие мысли. Вполне подходящее сопровождение для созерцания красивых юных дев. Найдя в баре что-то жутко дорогое алкогольное, я налил себе приличную порцию. Добрую половину я выпил залпом. Когда приятное тепло прошло волной по всему телу, а душа расправила крылья и приготовилась к полету, я перешел к ленивому потягиванию напитка маленькими глотками. В этот момент жизнь казалась мне прекрасной и удивительной, а предыдущий жизненный опыт научил смаковать такие моменты мгновение за мгновением.

К тому моменту, когда лимузин начал снижение, в моем бокале оставалось немного на дне. Допив одним глотком остатки напитка, я убрал бокал в бар. Через пару минут машина села на парковочную площадку возле шикарного дома в духе родовых гнезд английских аристократов 19 века.

Натуральный кирпич. Натуральная черепица. Все 3 этажа фасада заплел приготовившийся цвести местный аналог плюща. Дом был огромен, наверняка с множеством залов, гостиных, столовых, комнат для прислуги и парой дюжин комнат для гостей. Вокруг дома был разбит парк – настоящее произведение искусства. За парком – озеро или пруд. На берегу была пристань с привязанными или пришвартованными (ничего не понимаю в околоводной терминологии) катером и парой лодок. За озером начинался лес.

– И это все мое? – вырвалось у меня, глядя на это великолепие.

– Это и в общей сложности еще 100 гектаров земли вокруг, – сообщил Чейз.

– Передайте Рэнделлу, что он гений!

– Ему будет приятно это услышать.

– Хотите осмотреть дом? – спросил Чейз, когда мы вошли внутрь и оказались в огромной роскошно обставленной комнате.

– С удовольствием, но чуть позже. Сначала я принял бы ванну и выпил кофе с чем-нибудь.

– Тогда прошу вас сюда.

Сказав это, Чейз провел меня к лифту, расположенному напротив входной двери. Мы поднялись на 3-й этаж, прошли немного влево по широкому коридору, пол которого был застелен толстенным ковром, и вошли в ванную комнату. Ванна была готова. Чейз включил ее с пульта дистанционного управления, когда мы подлетали к дому.

– С легким паром, – пожелал он и вышел.

Я разделся и с огромным удовольствием погрузился в теплую чуть ароматизированную воду. Было настолько здорово, что я вылез из ванны, когда у меня начали отрастать жабры. Пока я купался, робот унес мою одежду в стирку. При этом о чистой одежде никто не позаботился. Чейза еще не было в моей сети, поэтому я не знал, как его вызвать. К счастью, в ванной рядом с зеркалом нашлась кнопка вызова прислуги, и стоило мне ее нажать, как он тут же примчался.

– Я без одежды, – сказал я.

– Прошу прощения. Сию минуту исправлю, – ответил он и пулей вылетел из ванной.

Меньше чем через минуту он вернулся с дорогим и приятным на ощупь бельем, легкими брюками, рубашкой, носками и удобными домашними туфлями.

– Куда прикажете подать кофе? – спросил он, когда я был одет.

– Куда-нибудь на свежий воздух.

– Открытая веранда вас устроит?

– Более чем.

Чем-нибудь к кофе были пирожные, в которые я влюбился с первого укуса.

– Повар достался вам вместе с домом. Он стоит целое состояние и является предметом вожделения и зависти всех соседей, – сообщил Чейз, когда я воспел вслух его творение.

– Передайте ему, что я восхищен его искусством.

– Обязательно передам.

После кофе была экскурсия по дому. Я словно посетитель музея ходил по бесконечной веренице залов, гостиных, малых гостиных, спален… Все это было шикарно и со вкусом обставлено, и все было моим, до тех, разумеется, пор, пока я оставался Виктором Бишопом. Предыдущий владелец дома был фанатиком курения трубок, и от него в наследство мне достались целых три курительные комнаты. Трубки и табак он, правда, забрал, да они мне были и не нужны. Я не курю, и курить табак не хочу даже пробовать. А вот книги из богатейшей библиотеки, как и коллекция вин из погреба достались мне в наследство, благодаря стараниям того же Рэнделла. В погреб я не спускался, а библиотека меня очаровала с первого взгляда, настолько там было уютно: настоящий камин, в каких горят настоящие дрова, удобный диван, стол, кресла и целая куча еще бумажных книг. Плюс достаточно хорошая система климат-контроля, чтобы прекрасно себя чувствовать у камина даже в самый жаркий летний день.

– Пожалуй, я останусь здесь, – сообщил я Чейзу.

– Есть какие-нибудь пожелания?

– Да. Зажгите камин.

– Что еще? – спросил Чейз, выполнив мою просьбу.

– Можете быть свободны.

Оставшись один, я взял первую попавшуюся книгу и углубился в чтение. Это был детектив. Обычно я такое не читаю, но сам кайф оттого, что я читаю настоящую бумажную книгу, сидя в удобном кресле возле настоящего камина с лихвой компенсировал убогость содержания книги. Я настолько ушел в чтение, что не заметил, как в библиотеку вошел Чейз, и только второе или третье его покашливание заставили меня вернуться к реалиям бытия.

– Пришли бумаги на подпись, – сообщил он.

– Какие еще бумаги? – не понял я.

– Договор аренды личности. Вы арендуете личность и должность Глеба Валенского. Вот договор, – он протянул мне планшет с договором.

Не знаю кого как, а меня забавляет то, что даже сейчас, спустя 50 лет после того, как бумагой перестали пользоваться, любой официальный документ все еще называют бумагой.

– То есть, подписав это, я официально стану Глебом Валенским, наладчиком прачечных автоматов? – спросил я.

– В частности и им. Аренда не требует поглощения личности, поэтому, будучи господином Валенским, вы продолжите оставаться Виктором Бишопом.

– Лишь бы это не обязало меня на самом деле заниматься прачечными автоматами.

– Об этом можете не волноваться.

– Тогда где я должен поставить автограф?

– Вот здесь, – сказал Чейз и указал на нужную строчку на планшете.

– Это все? – спросил я и, не читая текст договора, поставил под ним подпись.

Будучи Виктором Бишопом, а я подписывал договор от его лица, я не рисковал ничем, как, собственно и он. Мое право подписи было ограниченным, и она имела вес только в рамках первичного договора, по которому я был нанят на работу в качестве Виктора Бишопа.

– В каком часу желаете отобедать? – спросил Чейз, когда с формальностями было покончено, а на моем сетевом экране появилась иконка быстрой связи с Чейзом.

– В ближайшем, – ответил я, не столько руководствуясь чувством голода, сколько желанием узнать, чем же еще удивит меня повар.

– Я позову, когда все будет готово.

– Я буду здесь.

Чейз вышел, и я вернулся к чтению. Прочел несколько страниц и… меня осенило. Я вдруг понял, что влюбился в эту безумную игру, что мне понравилась жизнь в духе супершпиона из старинных романов, что опасность только сбивает с нервов мох, заставляя максимально ярко чувствовать вкус жизни. Я понял, что начинаю кайфовать от происходящего, как наркоман. А почему, собственно, как? Опасность заставляет организм вырабатывать целую кучу сильнодействующих гормонов, превращая его в фабрику по производству наркоты.

– Обед готов, – прервал мои нравственные терзания Чейз. – Я приготовил вам подходящий костюм. Он в вашей гардеробной, но если пожелаете, я принесу все сюда.

– А это обязательно, переодевания и все такое? – с надеждой в голосе спросил я. Не люблю тратить время на переодевания.

– Решать вам, – ответил Чейз, и каким-то шестым чувством я почувствовал, что откажись я подобающе одеться, он станет презирать меня всю оставшуюся жизнь. Казалось бы, какое мне дело до его уважения, если в любой момент я могу отсюда съехать и никогда его больше не встречать. Вот только что-то во мне желало его расположения, и я ответил:

– Пойдемте в гардеробную.

Костюм был светлым серо-голубым и невесомым на ощупь. Галстук я завязывать умел. Какое-то время назад у меня был бзик, и я носил костюмы и галстуки. Потом, правда, одумался и вернулся к неприхотливой джинсе.

Обед я описывать не берусь. Скажу лишь, что он состоял из 5 блюд, и ничего даже отдаленно напоминающее эти шедевры кулинарии есть мне не доводилось. Венчал трапезу местный чай, способствующий по словам Чейза улучшению пищеварения и подъему настроения.

Настроение у меня действительно поднялось, и я решил пойти прогуляться по парку, о чем и сообщил Чейзу.

– Забыл сказать, что вам принадлежит конюшня с прекрасными лошадьми, и если вы желаете прогуляться верхом.

– А это уж точно нет. С лошадьми я предпочитаю оставаться на «вы», что устраивает и меня, и их, – как-то слишком уж резко ответил я. Дело в том, что лошадей я боюсь. Без всякого повода с их стороны.

– А вот от хорошего велосипеда я бы не отказался, – поспешил я добавить.

– Какую модель вы предпочитаете?

– Ту, что выберете вы.

– Завтра же займусь этим вопросом.

Дальше мы шли молча. Я наслаждался прогулкой и мыслями ни о чем, а Чейз был приучен не лезть с разговорами, пока его не спрашивают.

Мы уже возвращались домой, когда он остановился, чтобы прочесть пришедшее сообщение.

– Вас приглашают на ужин Робертсоны. Это ваши соседи. Вполне приличные люди. Они пишут, что хотят познакомиться с новым соседом, о котором очень много наслышаны, – сообщил он.

– Интересно, о ком они наслышаны? О Викторе Бишопе или о Глебе Воленском? – спросил я.

– Теряюсь в догадках. Что ответить Робертсонам?

– Ответьте, что я с удовольствием принимаю их приглашение в качестве Глеба Воленского.

– Исполнено, – сообщил Чейз, отправив им сообщение.

После прогулки я захотел вздремнуть, и, вернувшись домой, забрался в поистине королевскую постель, где провалялся до тех пор, пока меня не поднял Чейз. Пора было собираться на вечеринку. Представляя себе, как я познакомлюсь там с какой-нибудь очаровательной дамой, которая пожелает разделить со мной постель, я замурлыкал веселую мелодию. Вот только предаваться радужным мечтам мне долго не пришлось. Уже в гардеробной Чейз заставил меня шмякнуться с небес на землю. Для этого ему было достаточно произнести:

– Ваш фрак.

Фрак!!! Конечно, я предполагал, что туда придется идти не в трусах и майке, но фрак… это такая хрень, которую еще надо уметь носить. Я в нем чувствовал себя, как корова под седлом. К тому же фрак предполагал далеко не свободное и непринужденное времяпрепровождение, а пытку хорошими манерами и этикетом. С манерами я был на «вы». Я не гадил соседям на коврик, не портил громко воздух в общественных местах, не рыгал за столом. Я даже мог относительно ловко держать вилку в левой руке, а нож в правой. Но это были мелочи по сравнению с кучей правил, следование которым требовал от своего владельца фрак. Я был с ними знаком не лучше, чем какой-нибудь головоногий брат по разуму из далекой галактики. Разумеется, подписываясь на роль Бишопа, я понимал, что мне придется иметь дело с этикетом, но, будучи отдаленной, эта перспектива не казалась столь ужасной, как в непосредственной близости.

Единственным жалким успокоением была мысль о том, что я всего лишь наладчик прачечных автоматов, а не какой-нибудь граф в 10-м поколении. Так что мне и положено выглядеть во фраке, как королеве под седлом. Эта мысль оказалась своего рода панацеей, и к тому моменту, как мой лимузин приземлился на площадке у дома Робертсонов, я смирился с ролью этакой деревенщины на балу аристократов.

Хозяева встречали гостей, на парковочной площадке. На вид они были милыми людьми без особых примет. Обоим за 50. Рост и телосложение средние. Не красивые и не уроды. Слегка худощавые. Он, как и все мужчины, был во фраке. Она, как и все женщины, в платье а-ля воланчик для бадминтона. Я так называю платья-конусы, которые расширяются книзу от талии и опускаются до самой земли. Терпеть их не могу. Конечно, если у тебя кривые волосатые ноги, или одна значительно длиннее другой, то этот фасон будет в самый раз. Но если с талией, задницей и ногами все в порядке, такой наряд ничуть не лучше хиджаба.

– Глеб Воленский, – представился я.

– Элиот. И моя жена Мирабелла.

– Очень приятно.

Мирабелла изящно протянула руку ладонью вниз, и я ее поцеловал, не касаясь губами. Я где-то читал, что именно так следует целовать даме руку.

– Сегодня чудесная погода, поэтому мы решили расположиться в саду, – сообщила Мирабелла с располагающей улыбкой.

– Вы правы. В такую погоду сидеть дома преступление.

– Проходите, располагайтесь. Наш дом в вашем распоряжении, – сказал Элиот, и они с Мирабеллой бросились к следующему гостю.

Я решил прибегнуть к методу обезьяны, а именно понаблюдать за народом, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, как себя вести на подобных мероприятиях. Поэтому, взяв у официанта бокал с чем-то вкусным, я стал чуть в стороне от караванных путей.

– Вы – наш новый сосед? – услышал я приятный женский голос, спустя какое-то время.

Хозяйке голоса было немного за тридцать. Высокая, хорошенькая, с этакой стервозинкой в глазах.

– Глеб Воленский, – представился я.

– Аделаида.

– Очень приятно.

– Чем занимаетесь?

– Стою, пью, смотрю на людей, беседую с вами.

– А чем зарабатываете право на такое безделье?

– Наладкой прачечных автоматов.

– Ничего не понимаю в прачечных автоматах.

– Я тоже.

– Судя по вашему дому, ваше непонимание в отличие от моего хорошо окупается.

– Не жалуюсь.

– А чего здесь от всех прячетесь, словно вы – рояль в кустах?

– Это потому, что я чувствую себя этаким слоном в посудной лавке, – не стал лукавить я.

– А что так?

– Ну… здесь все такие манерные, а я не знаю, как прилично ковыряться в носу.

– А вы забавный.

– Надеюсь, в хорошем смысле слова?

– В забавном.

– А чем занимаетесь вы?

– Не распространяюсь о моих занятиях. Так я поддерживаю ореол загадочности, который, как говорят, мне к лицу. По крайней мере, способствует повышению интереса к моей персоне у окружающих. Кстати, если хотите, я могу преподать вам пару уроков хорошего тона.

– С удовольствием запишусь в ваши ученики.

– Но только не здесь. Здесь слишком людно.

– В таком случае, где пожелаете.

– Давайте у меня. Можно было бы и у тебя, но вставать после уроков и возвращаться домой…

– С удовольствием избавлю тебя от этой необходимости.

– Тогда поехали.

Она взяла меня под руку повела к своей машине.

– Наверно, мне надо предупредить водителя, – неуверенно произнес я.

– А отпрашиваться тебе у него не надо?

– Нет, конечно.

– Тогда забудь о нем, или ты предпочитаешь его общество?

– Конечно же нет.

Ее машиной был двухместный спортивный аэромобиль. Этакое идеальное сочетание удобства, изящества и роскоши. Она ловко подняла его вверх и рванула вперед с таким ускорением, что меня вжало в кресло.

– Ловко ты! – восхитился я.

– Предпочитаю рулить собственноручно.

– А я вообще не люблю рулить.

– Лишь бы хватило скорости и маневренности.

– Постараюсь не подвести.

– Если хочешь, пока летим, я могу тебя немного врубить в этикет.

– Конечно хочу.

Аделаида оказалась просто великолепной рассказчицей. В ее версии этикета было столько иронии и остроумных фраз, словно она читала написанный Шекспиром или Уайльдом текст.

– Приехали, – сказал она, лихо посадив машину прямо на лужайку возле милого, похожего на сказочный замок принцессы дома. Он был значительно меньше моего, без каких-либо намеков на жилище аристократов былых времен и без лишней помпезности. Он был шикарно простым, и эта его шикарная простота очаровывала на каждом шагу.

– Нравится? – спросила Аделаида, видя в моем взгляде восхищение не только ей.

– Очень, – признался я.

– Я сама его спроектировала. Как и дизайн ландшафта вокруг.

– У тебя талант.

– Я знаю, – без лишней скромности согласилась она.

Аделаида привела меня в небольшую по местным меркам комнату и, усадив на удобнейший диван, спросила.

– Какое вино предпочитаешь?

– То, какое предпочитаешь ты.

– Тогда вот это. Она принесла и поставила на стол рядом с диваном бутылку и 2 бокала. Затем она достала из миниатюрного холодильника тарелку с заплесневелым благородной плесенью сыром и виноград. Затем открыла бутылку и наполнила бокалы.

– Обожаю этот сыр с виноградом, – сказала она, кладя виноградину на ломтик сыра и отправляя в рот.

Я последовал ее примеру. Это сочетание оказалось довольно-таки вкусным, о чем я и сообщил Аделаиде.

– А ты не безнадежен, – ответила она.

– За что выпьем? – спросил я.

– Мы что, на собрании? – съязвила она.

– Предлагаешь не превращать пьянку в дебаты?

– Ты против?

Я был только за. Мы выпили, потом выпили еще. Вино было вкусным и каким-то шальным. Мне захотелось вдруг выкинуть что-нибудь этакое, как в юности или даже в детстве. Но вместо этого я впился губами в губы Аделаиды. В следующую минуту наша одежда уже беспорядочно валялась на полу, а Аделаида ловко скакала, сидя на мне, профессионально пришпоривая меня каблучками своих туфелек. Она обожала доминировать, о чем и дала мне понять уже в первые секунды матча. Я никогда не страдал мужскими комплексами, поэтому легко отдался на милость победительницы, о чем нисколько не пожалел.

Потом был сладкий, глубокий сон и уже ставшее традиционным пробуждение в объятиях усмирителя. На это раз я был свернут в бараний рог и положен лицом на холодный грязный пол. Мне было больно, холодно и нехорошо. Меня мутило, затекшее тело ныло, а сфинктер мочевого пузыря держался из последних сил. Короче говоря, пробуждение было настолько хреновым, что я от всей души выматерился. Ответом мне был писклявый собачий лай, – так обычно лают небольшие собачонки. Затем похожий на воронье карканье женский голос произнес, обращаясь к псине:

– Филечка, солнышко, хочешь сказать, что он проснулся?

– При условии, что это не какой-то дурацкий сон, – ответил я за пса.

– Да ты шутник.

– А что мне еще остается.

– Ладно, пообещай быть паинькой, и Боб тебя отпустит.

– Торжественно клянусь.

– Отпусти, – это уж было сказано усмирителю.

Команда была тут же выполнена, и я смог принять сидячее положение и осмотреться.

Я сидел на бетонном полу в комнате с бетонным полом, стенами и потолком. Из одежды на мне не было ничего, но благодаря тому, что мне было плохо, мне было не до стеснений. Посреди комнаты с потолка свисала лампочка. Окон в комнате не было, а напротив меня была железная, покрашенная коричневой краской дверь. Между мной и дверью стоял стол и два складных стула, какие обычно возят с собой на рыбалку любители поскучать с удочкой в руках. На столе лежал клубок ниток для вязания (не знаю, как это правильно называется) с дюжиной воткнутых в него металлических спиц.

На стульях сидели мужчина и женщина. На руках у женщины сидел пекинес и недоверчиво смотрел на меня. У него на морде словно было написано: знаю я вас таких. Мужчина выглядел обычным небогатым алкашом. Было ему около 50. Торчащие во все стороны седые волосы, небритое лицо, бегающие глаза. Одет в джинсы, шлепанцы и застиранную футболку. Судя по всему, он был здесь для мебели, и роль первой скрипки принадлежала даме. Она выглядела так, словно сидевший у нее на руках пекинес ее и родил. Смотрела она на меня с таким же выражением лица, что и пес.

– Мы пригласили тебя сюда для того, чтобы ты кое-что нам рассказал. И если мне не понравится твой рассказ, спицы из этого клубка, – она взяла в руки клубок с пряжей, – точно также будут торчать из твоей мошонки. Ты меня понял?

– Более чем.

– Тогда рассказывай.

– Что?

– Все.

– Хорошо. Только можно сначала сходить в туалет, а потом попить водички.

– А больше ты ничего не хочешь? – рассмеялась женщина.

– Я вытерплю не больше минуты. А с пересохшим ртом не смогу нормально говорить.

– Билл, Боб, проводите этого мудака в сортир, а потом пусть он напьется.

Мужчина и усмиритель отреагировали на команду примерно одинаково, а я вспомнил мультфильм про Алису в стране Чудес. Там есть такой весьма интересный момент. Когда Алиса забралась в дом кролика и съела морковку, после чего стала размером с дом, кролик, господин Додо и кто-то там еще решили ее изгнать с помощью ящерицы с лестницей. И когда такая ящерица появилась в их поле зрения, они позвали ее:

– Эй, Билл!

Друг к другу они до этого обращались весьма уважительно и только к трубочисту ящерице фамильярно, Билл, подчеркивая тем самым свое сословное превосходство. Это заставило меня улыбнуться, что не ускользнуло от дамы с собачкой.

– Что лыбишься? – подозрительно спросила она.

– Предвкушаю облегчение.

– Смотри, даже не помышляй о глупостях.

– В его присутствии? – сказал я, слегка кивая головой в сторону усмирителя.

– Смотри мне, – строго сказала женщина.

На этом наш разговор был временно окончен, и я в сопровождении Боба с Биллом вышел из комнаты, поднялся вверх по лестнице, прошел по слишком казенному для жилого дома коридору и вошел в туалет. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что меня увезли далеко от зоны комфорта на какое-то полузаброшенное предприятие, в подвале которого я и проснулся.

Испытав кайф от опорожнения мочевого пузыря, я попросил воды. Билл с Бобом вошли со мной в туалет, опасаясь оставить меня одного даже на мгновение.

– Ну так пей, – сказал Билл, указывая на раковину для мытья рук.

– Что, воду из крана?

– Нет, блин, я сейчас все брошу и побегу тебе за минералкой. Пей и пошли. Делать было нечего, и я напился воняющей железом, хлоркой и еще черт знает чем водой. Затем мы вернулись в комнату для допросов, где мне пришлось сесть голой жопой на грязный, холодный пол.

– Ну что, теперь ты доволен? – с нескрываемой издевкой спросила женщина.

– Более чем. Я счастлив и готов отвечать на все ваши вопросы.

– Тогда рассказывай.

– Мое имя – Роман Андреев. Я родился и вырос на Земле в Воронеже. До недавнего времени там и жил. Окончил воронежский университет. Работал менеджером по кадрам в небольшой фирме местного масштаба. Ни радости, ни денег, ни возможности карьерного роста мне эта работа не давала. Поэтому, когда мне месяц назад предложили поработать отдыхающим мистером Бишопом, я с удовольствием согласился…

Короче говоря, я рассказал все, что со мной приключилось во время отдыха, и как я стал Глебом Воленским.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Билл у начальницы.

– Похоже, он говорит правду, – решила она.

– Давай, может, на всякий случай сделаем энцефалограмму?

– Что значит на всякий случай? Тащи аппарат! – рявкнула она на него.

Билл вскочил на ноги и ринулся к двери. Но едва он ее открыл, прогремел выстрел, и сразу же еще несколько. Я не успел ничего сообразить, как мужчина, женщина и пекинес были мертвы, а усмиритель выведен из строя. На пороге стояла Вероника собственной персоной. В руке у нее был пистолет, и направлен он был на меня.

– Привет, – сказала она.

– Убери от меня эту штуку, – испуганно попросил я, имея в виду пистолет.

– Пошли, быстро, – приказала она.

– Какого черта ты тут делаешь? – спросил я.

– Некогда сейчас болтать. Давай двигай вперед, а то сейчас примчатся дружки этой парочки, и твои яйца точно станут похожи на морских ежей.

Разумеется, подобная перспектива меня нисколько не прельщала. К тому же я имел склонность подчиняться стремящимся доминировать женщинам… Короче говоря, я без лишних слов подчинился.

– Мне нужно одеться, – спохватился я, когда мы вышли во двор, как оказалось, какого-то склада.

– Забудь, – бросила Вероника.

Возле входа стояла машина.

– Давай в машину, быстро, – приказала она.

Когда я сел в пассажирское кресло, Вероника достала шприц.

– Что это? – испуганно спросил я

– Сыворотка правды. Доза небольшая, так что тебе ничего не грозит. Зато наличие ее в твоей крови позволит тебе сказать, что ты не помнишь, как вырвался на свободу. Не вздумай только ляпнуть, что это я помогла тебе, иначе тебе не жить. Ты хорошо это понял?

– Куда уж лучше.

– Тогда удачи.

Сказав это, она сделала мне укол, затем набрала код на панели автопилота, и машина взмыла вверх, унося меня в очередной раз в неизвестность. Главное, что подальше от этого склада. Не успела машина набрать высоту, как я отключился.

Пришел в себя я уже дома, в постели. Самочувствие было на удивление хорошим, без каких-либо признаков похмелья. Сходив в туалет, я вызвал слугу, и он объявился чуть ли не в следующее мгновение.

– Здравствуйте, мистер Бишоп, как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Вполне замечательно.

– Врач сказал, что непоправимый урон вашему здоровью не был нанесен.

– Я в порядке. Спасибо.

– Вас ждут два джентльмена.

– Кто такие?

– Представитель вашей службы безопасности и службы безопасности госпожи Стилл.

– Чего им надо?

– Они хотят поговорить с вами о произошедших…

Не найдя подходящего слова, он взял паузу, которую прервал я.

– Я поговорю с этими джентльменами, но сначала я хочу принять душ, а потом позавтракать. Разделить со мной душ я их не приглашаю, но буду рад, если они согласятся со мной позавтракать. Но только при одном условии: никаких серьезных разговоров во время еды.

– Я передам этим господам ваше приглашение.

Пока я смывал с себя вчерашние страх и унижение, (грязь с меня смысли прежде, чем положить в постель), Чейз приготовил легкий серый костюм. Разумеется, не на голое тело. К нему прилагались светло серая рубашка, майка, трусы, черные носки и черные туфли.

– Что у нас с погодой? – спросил я, одеваясь.

– Тихо, тепло и солнечно.

– Тогда я буду завтракать на веранде.

– Очень хорошо. Я уже взял на себя смелость распорядиться, чтобы стол накрыли там.

– Похвальная инициатива.

– Благодарю вас.

Когда я добрался до веранды, ищейки сидели за столом. При моем появлении они встали. Вполне милые люди. Обоим лет под сорок. Подтянутые, высокие, с лицами серьезных людей. Наверняка они нравятся женщинам.

– Здравствуйте, господа, – сказал я. – Не знаю, как лучше представиться: Виктором Бишопом или Глебом Воленским. Так что решайте сами. На все ваши вопросы я постараюсь ответить после еды. А пока предлагаю насладиться трапезой. Прошу к столу.

Мои гости оказались приятными собеседниками. Мы мило и непринужденно поговорили ни о чем, рассказали по несколько анекдотов, короче говоря, вполне приятно провели время. Представителя моей службы безопасности звали Мигелем Виентой. Второго – Андреем Краммером.

Когда трапеза была закончена, я сказал:

– Теперь господа, я в вашем распоряжении. Не желаете коньяка?

– С удовольствием, – ответил за обоих Виента.

– Принесите нам коньяк, – попросил я Чейза.

– Сию минуту, – ответил он и отправился за напитком.

Когда он ушел, Краммер встал и толкнул речь:

– Господин Бишоп, – торжественно произнес он, – позвольте от имени госпожи Стилл, которую я официально представляю, заверить вас в том, что госпожа Стилл не имеет к этому происшествию никакого отношения.

– Я так и думал, – ответил я.

– Более того, узнав о том, что кто-то нагло использовал ее имя для совершения преступления, госпожа Стилл решила активно включиться в расследование этого дела, для чего госпожа Стилл передает в ваше распоряжение службу собственной безопасности.

– Это очень мило с ее стороны. Передайте ей, что я премного благодарен.

На этом торжественная часть была закончена. Краммер сел на стул. В разговор вступил Виента, и беседа сразу же превратилась в этакий бред сумасшедшего. Дело в том, что, сколько бы людей ни представляло Виктора Бишопа, все они, то есть все мы были им, что делало его единым в своем множестве и придавало разговорам вроде этого шизоидно-сюрреалистический оттенок.

– Как вы уже знаете, вы поручили мне расследование этого дела, поэтому мне нужно задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не станете возражать? – спросил Виента.