Текст книги "Сказки и рассказы дедушки Валеры"

Волшебный рублик

Жили-были два друга-товарища Федяша и Ильюша. У Федяши был богатый папа, а у Ильюши папа простой рабочий на предприятии. Друзья дружили, не тужили и в одну школу и класс ходили.

Пока Ильюша уроки делал и книжки читал, Федяша гулял, мороженое кушал и сладости употреблял. А всё потому, что у него был волшебный рублик! Взмахнёт Федяша волшебным рубликом один раз, а ему на стол мороженое пачками, корзинками, горками. Взмахнёт другой раз рубликом, а ему сладости и разные радости полными чашами, корзинами, кузовами, машинами… Да что там машинами, самолётами… Да, да, самолётами!

Летал Федяша с папой и мамой самолётами в тёплые края да на Лазурные берега, животик свой полнеющий греть, да косточки расправлять на тёплом песочке, да под горячими лучиками ласкового солнышка. Красотаа! Удовольствие! «Вот что значит волшебный рублик! – думает Федяша, лёжа на тёплом песочке и потягивая через трубочку прохладный и бодрящий коктейлик. – Красотаа!» Почесал он округлый свой бочок, потом между ножек чесанул и прикрыл глазки. Так хорошо ему было, такое блаженство его накрыло… А тут и посыпались на него волшебные рублики, да такие разноцветные, но всё больше оранжевые и синенькие, порхают так себе, порхают, а Федяша их ручками пухлыми гребёт да гребёт, и всё на себя да под себя…

– Федяша, – кричат ему рублики, а он улыбается, машет ручками, сгребая их под себя. – Федяшаа! – громче и грозно крикнул рублик и потрепал его за пухлый носик. Тут Федяша и очнулся, прижал к животику нападавшие на него рублики и заводил глазками влево, вправо, в потолок, остерегаясь, как бы никто эти рублики у него того, не уволок. Покрутив глазками, Федяша увидел только маму, которая теребила его за носик и звала:

– Федяша, ты уснул, что ли? Что ручками машешь во все стороны, приснилось что-то?

Федяша посмотрел на животик, слева животика, справа…

– А где волшебные рублики? – морща носик и капая бриллиантовыми слёзками, запричитал Федяша.

– Какие рублики? – в недоумении спросила мама.

– Ну эти, зелёненькие и оранжевые. – Пухляш ещё раз посмотрел на животик и около себя, потом на маму. – Вот тут были, много, – хлюпнул он носиком.

– Тебе, наверно, приснилось что-то, – ласковым голоском сказала мама и погладила своего питомца по головке. – На вот, попей сладенького и просыпайся…

А в это время Ильюша, дружок Федяши, бежал домой с конкурса юных изобретателей и махал грамотой, которой комиссия наградила его за призовое место. Скоро приедет из-за морей и океанов его друг Федяша и они опять будут вместе играть и веселиться. Друг будет угощать его мороженым, а он будет помогать ему в учёбе, будут вместе делать домашнее задание, будут бегать на работу к Федяшиному папе, где Ильюше очень нравилось бывать. Там был большой зал с фигурками многоэтажных домиков, всякие разные макеты строительных машинок, которыми можно было играть.

Как за классную работу, так и за домашние задания Ильюша получал хорошие и отличные оценки, а дружок Федяша за классную работу получал двоечки, а за такую же, как у друга, домашнюю – троечки и четвёрочки. А потом к десятому классу и совсем перестал писать и посещать уроки, но в следующий класс переводили, как и дружка Ильюшу.

– Как это у тебя получается? – однажды спросил Ильюша.

– Да очень просто, – отвечал ему Федяша, – волшебный рублик.

– Как это – волшебный рублик? – удивился Ильюша.

– А наш класс самый обустроенный, ты думаешь почему? Да потому, что волшебный рублик помог. У папы их много!

«И правда, – окидывал взглядом класс Ильюша, – в нашем классе и новые парты-столы, и интерактивная доска, и компьютер у классной классный! Выходит, к этому папа Федяши причастный. Ну да ладно, – подумал Ильюша, – чего тут расстраиваться, ведь мы же друзья!»

Настало время добрым молодцам, друзьям, во взрослую жизнь вступать да в институт поступать, ума-разума набираться. Поступили они, значит, в институт-то, в строительный. Ильюша вступительные экзамены сдал на отлично, а Федяша в коридоре простоял, за него все экзамены волшебный рублик сдавал. И ничего так сдавал, можно сказать не отлично, но и не плохо, на серединке где-то. Ну, в общем, пока суд да дело, учились добры молодцы отлично, один за всех и оба за одного. Там, где Ильюша день и ночь обнимал учебники и курсовые готовил, Федяша обнимал девах и курсировал с ними по клубам да кабакам. Волшебная сила рублика была ему в помощь.

Пришло время, отучились друзья-товарищи да добры молодцы, ума-разума набрались, и пошли они устраиваться, где карьеру свою строить. Федяше и не надо было долго и натужно думать, как Ильюше, – папаша устроил сына к себе на фирму большим начальником. И стал Федяша руками водить, ну, руководить в общем, подначальными да волшебные рублики грести, где граблями, а где и лопаткой. Но Федяша не был свином, он друга не забыл и папашу попросил устроить в фирму, в свой отдел. Папаша Федяши знал Ильюшу, видел вместе с сыном в конференц-зале, умилялся, как дружки строили домики и мостики, гордился, смена растёт. И стал Ильюша простым инженером-конструктором в отделе Федяши, в строительной фирме его папаши.

И вот настало время, и зовёт папаша Федяшу, и молвит ему таки речи:

– Поручаю тебе, сын мой, дело не простое, а значимое. Надобно тебе, сыне, сконструировать Чудо дивное, чтоб ни в сказке сказать, ни пером описать.

Обрадовался Федяша, покатился колобком из кабинета папы в кабинет свой, еле в дверях тело своё пухленькое протискивает. На ходу представляет, как вручит папе сконструированное Чудо дивное, как посыпятся на него рублики волшебные, как взлетит его карьера, как взберётся он на вершину папиной фирмы и как… Но не успел он дофантазировать, как оказался в кабинетике он собственном, и стал он руками водить, то есть руководить отделом. Созвал он сотрудников и повелел им к утру сконструировать Чудо дивное, чтоб ни в сказке сказать, ни пером описать.

Кинулись инженеры повеление высшее исполнять, а Федяша погрузил тело своё пухлое в «мерин» золотой да поскакал что есть мочи в кабаки и клубы в ночь. Долго ли, скоро ли, но всю ночь трудился отдел над заказом «повелителя», и к утру Чудо дивное было на бумаге готово. И Федяша не тратил время впустую: пару девиц он сменил, кабаки и клубы посетил и к назначенному сроку в кабинет свой прикатил.

– Гой-еси вы, добры молодцы, – завопил «повелитель», то бишь руководитель, – а несите-ка мне Чудо дивное, да поскорей, дармоеды и бездельники!

Принесли добры молодцы лист бумаги, а на ней какие-то квадратики, линеечки, колечки, клеточки. Вертел Федяша и так и сяк, и к глазу приблизит, и к уху прижмёт, только понюхать не решился, спросил лишь:

– Всё тут?

– Всё, всё, – поспешили заверить «повелителя», то есть руководителя, добры молодцы.

Схватил Федяша свиток бесценный и поле… покатился со своего кабинета, еле протискивая тело пухлое, в кабинет другого «повелителя», то есть папаши.

– Вот, – радостно сообщил Федяша, – готово!

– Ну-ка, давай посмотрим, на что способен сын мой. – И стал «повелитель» крепить сей свиток на стенд для просмотра чертежей. И наклонится, и подойдёт, и со сторонки приглядится. – А ведь и правда, Чудо дивное! И в сказке не сказать, и пером не описать! Вот удивятся мои товарищи заказчики и конкуренты. Ну, сын, ублажил старика, – похлопал он сына по плечу и молвил: – Скоро придут заказчики и ты будешь докладывать перспективу этого проекта. Иди готовься, я позову.

И покатился снова мо́лодец Федяша в свой кабинет.

– Ильюша, – позвал он своего товарища, возглавлявшего разработку проекта. Когда дружок подошёл, взмолился добрый молодец (и куда делся «повелитель» из него?) и просит: – Давай рассказывай про какую-то перспективу этого чудо-юдо-проекта.

Всё изложил Ильюша, ничего не утаил: и про новизну конструкции, и про перспективу в будущем, и про блоки-камушки, и про… и про… и… тут раздался колокола гром, то есть звонок по телефону руководителя, «вызывають» к себе. Схватил Федяша листочки, на которые набрасывал он повествование Ильюши, и понёс… покатился колобком на зов папаши.

А в конференц-зале-то гости и так рассматривают, и эдак, и сбоку, и сдалека, и только губками причмокивают да похваливают будущее Чудо дивное.

– Ну, сынок, – громом грянул голос папы, – изложи нам всю подноготную об этом Чуде дивном.

Стал Федяша то с одной стороны проекта, то с другой, то перед стендом, то за стендом, а перед глазами всё какие-то квадратики да кубики, кругляшки да линеечки. Бекал-мекал, только лишь не кукарекал, а связного ничего и не произнёс.

– Можно, я Илюшу позову? – взмолился добрый молодец к папаше. (И куда тут спесь подевалась?)

– Зови скорее. – Папаша почувствовал, что если ещё слово этот свин, то есть сын, произнесёт, то заказчики разбегутся и проект сорвётся, а волшебные рублики испарятся.

Откуда только прыть взялась у этого «богатыря», но не успели гости и зевнуть, как в зал вбегает некто Ильюша и с ходу, не церемонясь, изложил в цветах и красках все перспективы и новизну проекта и… много чего другого наговорил, да так, что гости зааплодировали его докладу и Чуду дивному.

И посыпались волшебные рублики как из рога изобилия на фирму. И стали звать-зазывать заказчики и конкуренты Ильюшу к себе на высокие должности да на рублики волшебные. Да не падок оказался Ильюша на посулы заманчивые, стыдно ему было оказаться неблагодарным Федяшиному папаше, отказался он от предложений. Но и папаша Федяшин оказался благодарен Ильюше, назначил его начальником отдела вместо сына-свина, а его самого да в помощники к дворнику, уму-разуму набираться да повышать свои навыки.

Вот и сказке конец, а кто слушал (читал), молодец.

Сказка ложь, но в ней намёк, добрым молодцам урок.

Рассказы
дедушки Валеры

Валерка

Ах, детство, детство! Беззаботное, бурное, стремительное. Но как оно долго тянется! Нельзя без папы и мамы пойти куда-то. Нельзя с ребятами на рыбалку… «Мал ещё! Вырастешь, станешь взрослым, будешь отвечать за свои поступки, находишься ещё» и так далее.

«Воот, когда я вырасту? – думал Валерка, бредя меж грядок до угла огорода, где у него в сарае были клетки с кроликами. – С мешком за травой для кроликов ходить за околицу – не маленький, а как на моторном велике покататься, так маленький. Вон Генка, на папкином мотике гоняет, и ему разрешают, а он только на год старше меня».

Раздосадованный несправедливостью Валерка брёл и то подвернувшийся цветок георгина сорвёт, то подпорку помидора выдернет и швырнёт позади.

– Валеркаа! – донеслось со стороны стадиона. – Валерка, – подбежал к забору запыхавшийся Сенька и чуть по инерции не повалил дряхлый забор, ставший препятствием на его пути, – айда в ватагу, поди, уже все собрались.

Валерка вспомнил, вчера договорились с друзьями встретиться на околице и в «казаков-разбойников» погонять. Быстро накидав кроликам травы в кормушки, плеснув воды в плошки, выскочил из калитки вслед за Сенькой, сорванцом на два года младше его. По дороге к ним присоединился Лёнчик, размахивая в руках деревянной сабелькой.

– Привет…

– Привет, – ответил Валерка. И резвая тройка побежала по пыльной дороге, оставляя за собой небольшие серые тучки.

У развалин старых бараков, где была «база» и «штабик» «казаков-разбойников», уже собралась группа ребятишек, по виду им было от восьми до двенадцати лет. У многих в руках, у других либо за солдатским ремнём на поясе, либо за верёвочным поясом были сабельки. У кого фантазии побольше, сабельку сделали из бочкового обруча: отчистили её наждачкой от ржавчины, закруглили углы, «инкрустировали» ручку цветной проволочкой или кожаным жгутом. Другие выточили ножом сабельки из сворованных штакетин, тоже постарались, оформили рукоятки, заточили лезвия сабелек. Двое махали друг перед другом, изображая фехтование.

– Ну ты чо опаздываешь? – возмутился Колька, самозахвативший власть атаман, хотя авторитет его был лишь в том, что он был старше всех. – Ты сам позвал вчера собраться.

Валерка со своей стороны возмутился:

– А чо я… Один, што ли?..

– Ладно, – потушил вспышку начинавшейся ссоры Егор, мальчишка с другого района посёлка, близкого от Бензоскладских, в котором не было своей ватаги, и он приходил дружить в этот район. Тем более, что все ходили в одну школу из двух, бывших в посёлке. – Што мы, ссориться пришли? Чо будем делать?

– Робя, а айда нападём на краснокожих, на дальних огородах, – предложил Димон, небольшой толстячок, махавший деревянной саблей, как будто рубил невидимого врага. – На огород того дядьки, что бегал за нами на складе. – Внешнее относительное сходство его с Мальчишом-Плохишом, персонажем детского фильма «Мальчиш-Кибальчиш», закрепило за ним соответствующее прозвище Плохиш.

– Точно! Ему надо отомстить, – поддержал Лёнчик.

– Айда, айда, – послышалось с разных сторон ватаги, сосредоточившейся в единственном помещении с крышей, оставшемся среди развалин бывшего лагеря для заключённых, который прекратил действовать несколько десятков лет назад, постепенно разваливаясь под воздействием ветров, дождей и морозов. Когда-то было три ряда таких казарм-бараков, много помещений было разрушено или разобрано населением для хозяйственных нужд, и лишь остатки каменных фундаментов на уровне земли указывали, что здесь когда-то было строение. Одно бывшее здание оказалось разрушенным не до конца. Где были стены деревянные – сгорели, а где кирпично-каменные – более-менее сохранились, и над одним из помещений ещё и крыша с чердаком остались. Вот тут-то и обосновалась ватага «казаков-разбойников», бесстрашно лазивших по стенам и перекрытиям, чердаку и крыше. Здесь же играли в войнушки, отсюда делали набеги на огороды, ходили хулиганить в другие районы посёлка. А так как в основном сорванцы были детьми военных, то и воинской атрибутики было достаточно у всех. У кого пилотки, у кого-то солдатский ремень, а у кого-то старая папкина командирская сумка через плечо.

Ватажка, изображая скрытное передвижение, прячась за высоким бурьяном, в изобилии росшим по пустырю и по склонам балок и старых рвов с осыпавшимися краями, всё же по-детски галдя, направилась в сторону холмов и сопок, где метрах в пятистах от развалин были самозахватные огороды жителей посёлка. Громких набегов на огороды «казаки-разбойники» не позволяли хотя бы и потому, что огороды их родителей были тут же. Так, иногда, делали тихие наскоки, надёргать картошки и моркови, но чтоб не сильно заметно было, следов не оставляли и тщательно заметали и маскировали. Потом пекли картоху в углях от костров и грызли сладкую морковь – других витаминов взять неоткуда было, довольствовались подножным кормом.

Было жарко. Августовское солнце палило жестоко, так, что у многих на мельтешащих руках и ногах были пятна от слезшей обгоревшей кожи и нараставшей новой. Степная трава по склонам сопок выгорела ещё в июле, и только ковыль красовался небольшими пучками вдоль пути ребят.

Целью мести был огород, на котором красовались зелёные и оранжевые тыквы, разбросанные по всему полю, среди грядок со свёклою и морковью и ещё с какой-то зеленью, не очень-то и знакомой мальчишкам. Там же были и плантации картошки.

Подойдя к непрочному забору, частями из жердей, частями из колючей проволоки, ребята осмотрелись, нет ли кого на огороде, и, изготовившись к нападению, ждали команды атамана. Команды долго не было – или казалось, что долго, потому что ждали. Вдруг неизвестно чей голос, чуть громче обычного (или так показалось), прозвучал, а все подумали, что это команда, и ватага под крики: «Бей краснокожих», «Вперёд на краснокожих», «Урааа», «Улюлюлю!» – рванула с места кто через жерди, кто-то между нитей колючей проволоки, только сандалии, кеды, пятки и попы в штанишках засверкали среди грядок.

– Скальпы с краснокожих срезаем, – послышался чей-то голос. И мальчишки, ловко орудуя саблями, отрезали верхушки тыкв и нанизывали себе на сабли. Кто-то выдирал пучками морковь и, хвастаясь перед друзьями, подняв над головой, «Вот она!» – кричал с восторгом.

Все были так увлечены набегом и захватом добычи, что и не заметили, как в их сторону с криком «Разбойники!» бежала тётя и, размахивая палкой, пыталась отогнать «разбойников» от огорода.

– Что вы делаете, хулиганьё? Зачем безобразничаете?

Вдруг до слуха ребят дошёл чужой голос, не ребячий, и вся ватага замерла, пытаясь сообразить, откуда и чей это голос.

– Зачем зорите огород? – Громкий женский окрик привлёк внимание всех в её сторону.

– Атас!

– Робя, атасс! – полетело со всех концов огорода, и ватага, как пчелиный рой, сбиваясь в кучу, метнулась обратно к забору. – А-а-а, атасс, – неслось из «пчелиного роя», повалившего жердевый плетень. – А-а-а, я не буду-у-у, отпустите. – Ватага, подхлёстнутая душераздирающим криком сзади, понеслась что было прыти в обратную сторону, по склону небольшой сопки или кургана, через бурьян, через буераки, спотыкаясь и падая, кубарем летя. Вдруг Валерка увидел, как перед его лицом мелькнула голая попа и понеслась так, что её не догнать было. За спиной послышались всхлипы и мольбы Димона Плохиша:

– Робя, помогите-е, не оставля-яйте-е…

Валерка инстинктивно, на бегу, оглянулся на умоляющий голос, но не удержался, споткнулся о чью-то ногу и полетел кубарем между сверкающих пяток, сандалий, кедов и поп. У самого не то от страха, не то от неожиданности и боли глаза и щёки были мокрые от слёз, которые вперемешку с пылью были размазаны по лицу и попали в глаза, от чего те ещё больше слезились и щипали. Валерке показалось, что обратный бег длится дольше, чем шли к огородам.

Вбежав в спасительные развалины, пацаны рассредоточились по углам и стенам и замерли, даже сопение и дыхание придержали. Те, кто был у окон, выглядывали, а не бежит ли кто за ними. Но не бежали. Мало-помалу начали оживать, переглядываться, посмеиваться над испуганными лицами друг друга. И вдруг все взгляды сосредоточились на самом младшем, на Сеньке, – малыш стоял с голым низом. Вся ватага взорвалась громким смехом, некоторые, обессиленные от бега и подкошенные от смеха, повалились на пол и катались с боку на бок, заливаясь заразительным детским хохотом. Только не всем оказалось до смеха. Сенька стоял без трусов и штанишек, на ноге один сандалик, и тихо скулил и размазывал по лицу мокрую пыль. И смех, и слёзы не утихали ещё долго, но всё хорошее когда-нибудь кончается. Все пацаны, обессиленные от бега и от смеха, стали постепенно замолкать, и в убежище «казаков-разбойников» стихло.

– Как я теперь домой пойду-у? – всхлипывал малыш. – Она меня схватила за штаны, я еле вырвался и убежал.

– Никто тебя не хватал, тётка и не побежала за нами, а ты бежал впереди меня и зацепился за проволоку, – смеясь, прояснил ситуацию Колька. – Там твои штаны и остались.

Валерка опять рассмеялся и сквозь смех рассказал:

– Я как увидел голую попу, обгонявшую меня, так и споткнулся и кувыркнулся, чуть под чьи-то ноги не залетел, подумал, за нами собака гонится и кого-то ободрала.

Из разных углов укрытия опять послышался смех, но быстро затих, так как отчаянный голос Сеньки взмолился:

– Пацаны-ы, сходите кто-нибудь за штанами, как я домой пойду?

– Иди сам, – сказал Лёнчик, улыбаясь, – там никого нет.

– Он боится, что собаки откусят писюн, – пошутил Колька.

Валерке стало жаль друга, и он предложил:

– Пойдём вместе, – и пошёл вперёд в проём двери.