Текст книги "Дебиземия"

Малкин медленно поднялся со скамьи и прямо посмотрел в ее хищные глаза:

– Здесь нет шлюх. Это мои друзья, а друзей я не продаю, – просипел с вызовом и неприязнью.

Абрахма тяжелым вздохом вздыбила грудь, в горле сначала заклекотало, потом грубый голос высек:

– Ты не переселенец! Те продают собственных детей, лишь бы угодить мне. Кто ты? Бродяга или терр? Я отправлю тебя к фэру Быхому, от него у тебя будет один путь – в бункер к крысам-каннибалам, а твоих шлюх заберу в дом свиданий задаром.

Напряжение за столом было таким, что никто не видел, как из дальнего угла поднялся деби в длинной серой накидке с жабо, в фасонных ботах на ногах, тканевых штанах и незаметно возник за спиной Абрахмы:

– Сколько он задолжал тебе, Абрахма? – раздался его одноцветный голос.

Та выпятила полные губы и оглянулась. Взглядом, как клювом, проткнула холодные широко расставленные глаза посетителя, его впалые щеки, большой нос, большой рот, широкие челюсти и шумно выдохнула:

– Это ты, Бат Боил? Ты опять появился в моем заведении? Я рада видеть тебя. Хочешь заплатить за этого бродягу? Но стоит ли бродяга твоего покровительства, если, конечно, он не терр? А может, ты от щедрости хочешь вытащить его из дерьма? Твоя щедрость меня всегда восхищала. Так и быть, я сегодня в хорошем настроении, продаю его долг по дешевке, за тысячу фарандоидов.

Бат Боил неторопливо опустил руку в глубокий карман накидки, вытащил горсть монет, резко сунул в протянутую ладонь:

– Вот тебе сто фарандоидов и забудь о нем, – сказал монотонно и отрывисто.

Абрахма недовольно надула щеки, глядя на монеты:

– Ты не слышал мою цену, Бат? – спросила, едва сдерживая внутренний взрыв. – Я сказала: тысяча.

Бат Боил утробно заурчал, сморщился, приблизился к ней и процедил на ухо:

– Я могу на тебя обидеться, Абрахма. Разве мои сто фарандоидов стоят меньше твоей тысячи? Сто уже в твоих руках, а тысяча лишь дым под потолком.

Хозяйка питейного заведения беззвучно прожевала губами, судорожно сжала в руке монеты и вдруг рассмеялась неестественным вымученным смехом. Огромная грудь заходила ходуном, едва не выскакивая за пределы накидки:

– Все так, Бат Боил, все так. Мне нравится твоя щедрость. Люблю, когда твои монеты оседают в моих карманах. Но прибавь за шлюх, они в доме свиданий могли бы принести мне хороший доход. Ты лишаешь меня этого дохода.

– Не преувеличивай, Абрахма, – протянул на одной ноте Бат Боил. – Со мной у тебя не бывает уронов. Забыла, сколько фарандоидов перекочевало в твои карманы из моих? Зачем киваешь на девок, знаешь, что я никогда не плачу за шлюх?

Малкин мрачно не встревал в перепалку. Кулаками опирался на столешницу. Нагнул голову и смотрел исподлобья.

Коренные дебиземцы умерили пьяный галдеж, приглушили икоту обжорства и пялились на девушек, как на шлюх в доме свиданий.

У девчат внутри все кипело. Однако явное враждебное окружение подавляло порывы ярости. Неизвестно к чему мог привести конфликт.

Раппопет и Лугатик сжимали зубы, пытаясь из диалога понять, чем все закончится.

Ванька зашевелился, переступил с ноги на ногу, привлекая к себе внимание. Абрахма и Бат Боил повернулись к нему. Но его голос потонул во внезапном шуме, вплеснувшемся в дверь питейного заведения.

С улицы внутрь ворвалась толпа стражей инквизов в кожаном облачении с синими широкими поясами и медными пряжками. На плечах синие наплечники, по кожаным шлемам синие шнуры. Палаши в руках. Перекрыли вход и окна. Передний, с длинным утиным носом, бросился к хозяйке питейного заведения. Та встретила стража удивленным грубым возгласом, осадила, подавляя его прыть:

– Ты что, Бубран, с цепи сорвался? Ввалился со своей сворой, как пес голодный. Хлебнуть хмельного зелья захотел? Но ведь стражам инквизов запрещено лакать хмель.

– Донос, Абрахма, в твое питейное заведение терр Бат Боил затесался! – выпалил страж инквизов. – Теперь попался, от меня не уйдет, уж я возьму его за глотку.

Жадный взгляд Абрахмы метнулся по Бату Боилу, провалился в холод его глаз, вырвался, облипший наледью, и закувыркался по головам посетителей питейного заведения.

Бубран скрипел кожей доспехов, нетерпеливо и заискивающе переминаясь перед Абрахмой. У него за спиной топтался страж, разворачивая в руках свиток.

Малкин вспомнил свиток Бартакула и усмехнулся: если у стражей инквизов такая же мазня, то никому из посетителей сейчас не позавидуешь. По поведению Абрахмы Ванька почувствовал, что хозяйка заведения не укажет на Бата Боила, не захочет потерять источник дохода.

Раппопет и Лугатик напружились, помня, как рубежник доказывал, что Малкин это и есть главный терр.

Посетители отводили лица от Бубрана.

Сашка, Катюха и Карюха с любопытством поглядывали на Бата Боила, пытаясь угадать, что тот предпримет в обстановке, когда все присутствующие знали, кто он, и всякий мог на него указать перстом.

Гадать долго не пришлось, потому что Абрахма вновь оживилась и вдруг ткнула пальцем в первого попавшего под руку переселенца. Им оказался Тукан. Ее палец сверлил плечо Тукана, точно прожигал раскаленным прутом:

– Это он! – вздернула кверху курносый нос.

Тукан сник, уперся седой бородкой в крышку стола, сутулая спина еще больше сгорбилась под серым размахаем. Бубран качнулся к Тукану, крепкими пальцами вцепился в лохматые пегие волосы, потянул к себе и замер, обронив озадаченно:

– Это же Тукан, переселенец из Куронжи.

– Был Тукан, – грубо отрезала Абрахма. – Оказался Бат Боил!

– Да, да, – подтвердил Бат Боил. – Это он, – и сунул в ладонь Бубрану несколько монет.

Тот пересчитал их и крякнул:

– Для полной уверенности не хватает двух монет.

Бат Боил добавил. Бубран спрятал, довольно прочавкал:

– Теперь вижу, что он отъявленный терр. Долго мозги морочил под личиной Тукана, – повел глазами по посетителям. – Кто еще может подтвердить, что это Бат Боил?

Притихшие за столами переселенцы с желтыми нашивками на плечах задвигались, замурчали, закашлялись, закряхтели, зачмокали, а затем посыпали голосами, как из рога изобилия:

– Подтверждаем, подтверждаем, – понеслось от столов, – так, так, – замахали руками, указывая на Тукана. – Это Бат Боил!

Бубран снова крякнул, погладил рукой карман, в который провалились фарандоиды, и провозгласил:

– Теперь ему крышка! Больше вы его не увидите! – вскинул густые брови и вперился удивленным взглядом в Малкина. – А этот кто такой есть? Первый раз вижу. У нас не стоит на учете. Может, тоже Бат Боил?

– Он и есть, он и есть, – вдруг задергался и сбивчиво заскулил Тукан. – Ты ошибаешься, Бубран. Бат Боил не я. Смотри лучше. Этот самый.

– Какая удача, – удовлетворенно похлопал по коже доспехов Бубран. – Два Бата Боила. Есть из кого выбрать. А лучше загребу-ка я сразу обоих, тогда уж точно не прогадаю. Городищенский инквиз Самор будет доволен. Теперь он с легкой душой может отправляться в крысий лес, на этот раз вольным крысам не поздоровится, – расширил ноздри утиного носа, приблизился к Ваньке, втянул воздух, обнюхал парня. – Что скажешь, Абрахма, про этого урода?

Абрахма ухмыльнулась и промолчала, хотя у нее загорелись глаза, когда она вновь остановила хищный взгляд на девушках.

Симпатичное лицо Карюхи, ее тонкие черные брови, шелковистый волос, красивая грудь и гибкое загорелое тело, хорошо различимое сквозь сеточку рубашки, – все притягивало похотливые взгляды завсегдатаев. Посетители беспрерывно зыркали по девушке, хмыкая и дрожа ноздрями. Бесцеремонно разглядывали и Сашку. Ее длинные русые волосы, карие глаза, прямой нос, красивые губы и маленькая грудь под синей футболкой заставляли дебиземцев и переселенцев облизываться. Ну а миловидная брюнетка Катюха с высоким лбом, небольшими ушками и аккуратным носиком, в облегающих джинсах и обтягивающем светлом топе, вызывала желание не только у посетителей заведения, но и у самой Абрахмы.

Жена фэра Быхома не хотела упустить этих девушек, они уже виделись ей очередной добычей для дома свиданий.

Однако тут вмешался Бат Боил, запустил руку в карман, и в ладонь Бубрана посыпались новые монеты:

– Это мой должник, – сказал терр, указывая на Малкина. – Я бы не хотел потерять должника и лишиться своих фарандоидов.

Бубран, как водится, пересчитал монеты, крякнул:

– Опять не хватает двух монет.

Терр добавил. Бубран сжал деньги в кулаке и отвернулся от Малкина:

– Мне достаточно одного Бата Боила, – кивком головы отдал команду своим стражам.

Те набросились на Тукана, скрутили и повели к выходу. Переселенец пытался возражать, но его уже никто не слушал. Бубран вышел последним. Когда за ним захлопнулась дверь, в питейном заведении повисла тишина, которую нарушало устойчивое шипение жаровни. Абрахма качнула огромной грудью, метнула взгляд на разносчицу:

– Каждому по штофу, чтобы радовались, что никто из них сегодня не стал Батом Боилом!

Посетителей разом прорвало, довольные голоса заплескались во все стороны.

Малкин поймал глаза Бата Боила:

– Что тебе от меня нужно? Зачем ты выбросил кучу фарандоидов?

– Я знаю, кто ты, – однотонно отозвался Бат Боил. – Ты и твои спутники – посланцы к презу Фарандусу.

– И что это меняет?

– Мне нужен верительный свиток.

Малкин усмехнулся над Батом Боилом и над собой одновременно: терр хотел завладеть тем, чего у Ваньки не было:

– Ты напрасно выбросил фарандоиды, – сказал он, глянув мельком на соседний стол с кинжалами на столешнице.

Раппопет уловил движение Ванькиных глаз и тоже покосился.

И взгляд Лугатика потянулся к кинжалам.

У парней появилось ощущение, что опять все повисло на волоске, неизвестно, что могло произойти через секунду. Чертовски захотелось вырваться из стен питейного заведения, но что ждало за этими стенами и что вообще там было – никто не знал.

– Не думай, что ты хитрее меня, – проговорил Бат Боил Ваньке. – Ты здесь, как в клетке. Если выйдешь из этих стен, то стены городища станут твоей новой клеткой. Кинжалы, на которые косишься, мало чем помогут. Еще ни одному посланцу не удалось добраться до Фарандуса. Хотя посланцы под защитой преза, но през далеко, а остальные дебиземцы признают только монеты, которых у тебя нет. Чтобы выжить, тебе придется принять или мое предложение, или предложение Абрахмы. Кроме того, тебе нужен проводник, без него за воротами городища все сгинете в одночасье. Ну, что ответишь?

Ответить Малкин не успел.

С новой силой распахнулась входная дверь. На пороге в розовой накидке возник Особый порученец фэра Быхома, Дарон. Маленькие глазки буром прошлись по посетителям, а оттопыренные уши вмиг вобрали в себя голоса за столами.

Абрахма развернулась огромной грудью к двери, осклабилась:

– Каким духом занесло, Дарон? Такая скверная манера появляться не вовремя, мешаешь моим посетителям глотать хмель и мясо. Если понадобилось что-то, заходи и дверь закрывай за собой, а нет – выметайся к дохлым крысам!

Дарон сделал несколько шагов вперед, дверь впустила еще с десяток рядовых порученцев в сизых накидках с розовыми нашивками на левой груди и захлопнулась.

Абрахма подалась навстречу. Она не любила Дарона, ей казалось, его глазки видели ее насквозь, и это не нравилось жене фэра. Кому понравится, когда тебя читают, как развернутый свиток. Но, с другой стороны, она знала, что Дарон побаивался ее так же, как все окружающие. И нередко он бывал полезным. Хотя бы в том, что иногда не брезговал выполнять ее поручения особого порядка. Они, как правило, были связаны с ее беспредельным правом жены фэра: хозяйничать в Пунском землячестве.

Маленькие глазки Дарона сузились, оставив одни щелки. Сквозь такие щелки вряд ли кто-то мог бы что-либо разглядеть. Но только не Дарон, тот видел все. Он утвердительно кивнул Абрахме и разлепил плотно сжатые губы:

– У меня особое дело, Абрахма.

– У всех у вас одно дело, – хозяйка питейного заведения громко выдохнула, словно выпустила клубы пара. Она была значительно крупнее Дарона и смотрела на него сверху. – Тебе тоже нужен Бат Боил!

Переселенцы вокруг втянули головы в плечи, уменьшились, опасаясь случайно попасть в те же сети, в которые угодил Тукан. Рядовые порученцы у двери казались им в эти мгновения страшными монстрами.

Пышная расхристанная разносчица задом-задом скрылась за спиной здоровяка-разносчика. Тот окаменел на месте, боясь шевельнуться, не чувствуя, как нос разносчицы уткнулся ему между лопатками.

Все ждали, что скажет Дарон. Тот снова утвердительно кивнул хозяйке заведения и пропустил между разжатыми губами:

– Нет, Абрахма, мне нужны вот эти убийцы гарнизонника Рокмуса и отрядника Бартакула, – он кивком показал на Малкина с друзьями.

По питейному заведению пронесся вздох облегчения переселенцев.

Разносчик слегка качнулся, перетаптываясь, разносчица выглянула из-за его спины.

Жена фэра хватанула ртом воздух, ощутив, как желаемая добыча окончательно ускользает из ее рук. Глухо недовольно засопела. Абрахма не любила попадать впросак и проигрывать. Она хищно нависла над Дароном, густым грубым голосом выплеснула вопрос из маленького рта:

– Разве Рокмус и Бартакул убиты?

– Я иду по следу этих шестерых с места убийства. Мне помогает Сильнейший маг Албакус, – произнес Дарон и показал рукой себе за спину.

В тот же миг Абрахма и все окружающие увидали, как сзади Дарона возник дотоле невидимый маг Албакус в глухой тканевой накидке дымчатого цвета. Накидка фалдами ниспадала до щиколоток, ниже которых торчали дымчатые боты. Плоский, круглый головной убор той же расцветки полями закрывал верхнюю часть лица. Из складок одежды появилась рука мага с короткими растопыренными пальцами. Протянулась в сторону Абрахмы, и сильно открывшийся рот показал крупные кривые зубы:

– Теряешь чутье, Абрахма, – голос был елейным, въедливым, тягучим.

Широкое лицо хозяйки заведения раздраженно покривилось, глубокие глаза помутнели, грудь тяжело закачалась. Дорогие заколки на копне волос блеснули, золотые узоры на черной накидке зловеще заиграли. Она процедила:

– Да, не почуяла тебя, Албакус. Не ожидала увидеть.

– Я потому и Сильнейший, что меня никто и нигде не ожидает, Абрахма, – как бы любуясь собой, пропел в ответ маг, вызывая у жены фэра новое раздражение.

Магии Албакуса боялись все, Абрахма также чувствовала дискомфорт рядом с ним. Но она знала мага лучше многих, ведала его слабинку к хорошей выпивке. Была в курсе, что в пьяном виде с мага, как шелуха с семечек, слетает величие и пропадает магическая способность исчезать и возникать неожиданно. А также заглядывать в прошлое и будущее и подчинять себе деби. Она не упускала случая попользоваться этим. Алба-кус, как и Дарон, был ниже ее ростом. И Абрахма посмотрела на мага с ехидцей:

– Я знаю, Албакус. Дарону повезло, что ты рядом, иначе он долго кружил бы по дорогам землячества. Но я сомневаюсь, что Бартакула и Рокмуса могли убить эти хилые уроды недоноски, – глянула на Дарона. – Ты ничего не намутил, Особый порученец? Убить таких вояк, как Бартакул и Рокмус, невозможно голыми руками.

– Ты не веришь мне? – Дарон сжался, задетый подозрением Абрахмы.

– Ну почему же? – ухмыльнулась та. Впрочем, осложнять отношения с Дароном ей сейчас было невыгодно. Разумела, если Особый порученец вцепился в этих шестерых, противостоять глупо, тем более ему помогал Албакус. Однако можно попробовать договориться с Дароном о шлюхах. И Абрахма смягчила тон. – Тебе верю. Но не укладывается в башке, как эти дохлые култышки подобрались к отряднику, да еще прикончили его. Он же вояка, один на тысячу деби, а эти, ты посмотри на них. Ты думаешь, мне их жалко? Нисколько. Забирай. Только этих шлюшек оставь мне, ты же знаешь, шлюхи не убийцы, они пригодны лишь для одного дела. Зачем они тебе? Их место в моем доме свиданий, а не в бункере каннибалов. Ну, сожрут их крысы, кому от этого прок? Только крысам. А в доме свиданий от них польза для всех, Дарон. Тебя эти шлюхи ублажали бы с особыми почестями, не сомневайся в этом. И твой карман разбухнет от моих фарандоидов.

Особый порученец на короткое время задумался, утвердительно кивая в ответ. Большие оттопыренные уши ловили каждое слово. Предложение Абрахмы было заманчивым, но Дарон наперед знал, как жена фэра не любила расставаться с фарандоидами, и если иногда подмасливала, то довольно скудно. От такой мелочи карман не разбухнет, а подставиться – раз плюнуть: все-таки дело державное. Особый порученец любил звон монет, но сейчас уступить жене фэра не рискнул. Его маленькие глазки пробуравили каждую из девушек, рука судорожно убрала с губ поплывшую слюну, и он с трудом выдавил из себя:

– Не уговаривай, Абрахма.

Та громко уязвленно хмыкнула, откинув назад крупную голову:

– Я никогда никого не уговариваю, Дарон. Твое дело. Забирай всех.

Ванька Малкин продолжал стоять у стола, упираясь кулаками в столешницу, терпеливо наблюдал за дебиземцами.

Его друзья сидели и молча возмущенно ловили чужие слова, ощущая новую нависающую опасность. И косили глазами на кинжалы на соседнем столе. Все было непредсказуемо.

Первым не выдержал Раппопет, напряг мускулы, упруго подскочил с жесткой скамьи, привычно пробежал пальцами по пуговицам рубашки:

– Эй, деби, – выкрикнул он в дымный воздух, пропитанный запахами жаровни. – Вас тут на дерьме разводят! Дарон вешает лапшу на уши, а вы разинули рты, слушаете враки! – Андрюха старался выбить твердь из-под ног Особого порученца. – Прищеми язык, Дарон, мы видели, как ты сам приказал убить Бартакула и Рокмуса. Хочешь убрать свидетелей? – он выхватил глазами Албакуса. – Если ваш маг и правда Сильнейший, почему же он не видит дальше собственного носа? Ты оплошал, Албакус! Абрахма, остерегись, как бы они и тебе не пустили кровь!

Начал Андрюха неплохо, но тыкать носом Абрахму было чересчур.

Жена фэра не терпела, когда ей указывали, тем более чтобы делал это какой-то безродный выкидыш. Сама умела отделять мух от мяса. Ее тяжелое широкое лицо сделалось страшным, в горле глухо заклокотало:

– Это что за сопля разговорилась? – грубо пресекла она Раппопета. – Кто тебе позволил подавать голос в моем питейном заведении? Я раздавлю тебя, как крысенка, если не заткнешься, слизняк! Всех скормлю каннибалам!

Андрюха сообразил, что допустил промашку, отшатнулся.

Лугатик спрятал глаза.

Ванька выдержал бешеный взгляд Абрахмы, переждал взрыв и с натугой, краснея, выговорил наперекор ей:

– Не петушись, Абрахма. Он правду сказал. В гибели Рокмуса и Бартакула виноват Дарон. Я расскажу об этом презу Фарандусу.

В ответ раздался громкий раскатистый хохот Абрахмы. Завсегдатаи от всех столов тут же стали подхихикивать в унисон ей. И скоро все питейное заведение колыхалось от общего смеха.

Разносчица давилась смехом и крутила пальцем у виска, подпрыгивая на месте.

Разносчик выплескивал из себя смех, как отрыжку.

Переселенцы тыкали из-за столов пальцами в сторону Малкина и щерились так, будто никогда не веселились, как теперь.

Лицо мага Албакуса под полями головного убора видно не было.

Дарон не смеялся, съежился и притих, плотно сжимая губы и притиснув подбородок к вороту розовой накидки, щеки чуть втянулись, нос обострился.

Рядовые порученцы будто растаяли в общем гаме, их никто не видел.

Не смеялся и Бат Боил. Широко расставленные глаза хмуро смотрели из-под квадратного лба.

На душе у девушек было отвратительно. Их охватывала дрожь от мысли, что могут угодить в дом свиданий Абрахмы. Карюха злилась, сверкала глазами, как дикая кошка, не подозревая, что так она привлекала еще большее внимание посетителей. От бессилия под столешницей сжимала кулаки. Катюха заметно повесила нос, не находя выхода из положения.

Лугатик растерянно озирался, кривя лицо, и нервозно чесал ногтями голый живот. Кожа покрылась красными полосами, но Володька все продолжал и продолжал чесать.

Глаза разъедал дым от жарева, в горле першило, закопченные стены начинали давить, а на сковородах громко шкворчала поджарка. Хотелось вдохнуть свежего воздуху. Где же те крысы с мышами, которые обещали помогать? Как в воду канули.

Карюха наклонила голову к Лугатику, негромко прошептала сквозь зубы:

– Нет, ты посмотри, как скалятся эти паршивые пьяницы. Лишь бы угодить Абрахме. Сами, поди, в штаны наложили, когда появился Дарон, а теперь перья распушили, как петухи. А ведь на таких же правах тут, как и мы. Никто и звать никак. Этими дураками кормят голодных крыс-каннибалов, а они и рады, что их очередь не подошла. Переселенцы горбатые. Нашли лучшую долю. А коренные-то громче всех гыгыкают, аж давятся. Разорвала бы этих деби на куски. Надо что-то делать. Иначе крысы-каннибалы изгрызут на шматки нас. Ну, что молчишь?

Лугатик дернулся, стрельнул по сторонам глазами, он не знал, что нужно делать. Взгляд иногда скользил по кинжалам на соседней столешнице, но это не утешало. Допустим, схватят они эти кинжалы, и что дальше? Резать дебиземцев? Маразм. Пробиться к выходу? А что там за дверью, может, еще десятка два рядовых порученцев Дарона? Сомнут мигом. Глянул сбоку на Ваньку. Тот был бордовый от внутренней ярости, желваки на скулах ходили. Лугатику показалось, что Малкин ярится не на завсегдатаев, а на себя за то, что вынужден терпеть насмешки и унижения, и Володька съязвил Карюхе:

– Тише, не звони, подруга. Пускай ржут сколько влезет. А то услышат, как ты жаждешь порвать их на лоскуты, тогда не забалуешь. От них чего угодно ожидать можно, пикнуть не успеешь. Хочешь попасть на обед крысам-каннибалам? Представь, как на нас набросятся эти голодные серые грызуны? То-то же. А если Дарон сторгуется с Абрахмой, тогда чаша сия минует вас. Загремите в дом свиданий. Там, понятно, что за дела, но все-таки не бункер с крысами.

Карюха не поняла, то ли это злая Володькина шутка, то ли обыкновенное желание заткнуть ей рот. Опять сверкнула глазами, под столом больно топнула по его ноге, парень подскочил с места и чуть не выругался. Однако сдержался, буркнул:

– Ну, ты чего, я же просто так, пощекотать нервы.

– Да пошел ты, Лугатик, коту под хвост! – зло огрызнулась она.

Раппопет отстраненно глянул на их возню, прикидывая в уме, сколько секунд ему понадобится, чтобы добраться до кинжалов на соседнем столе. Он сидел ближе всех к этому столу и решил, что должен завладеть сразу несколькими, чтобы друзья не остались внакладе, с голыми руками. Что делать потом, глубоко не задумывался, главное вырваться наружу из этих прогорклых запахов, а там – на все четыре стороны. Хотя бы увидеть, что за этими стенами. Хорошо б разжиться палашами, все-таки оружие серьезнее, но теперь не до жиру – быть бы живу. Короче, собирался орудовать по обстоятельствам, важно не упустить кинжалы, единственную возможность выжить сейчас, а то все задумки насмарку.

Катюха притихла, ощущая зыбкость почвы под ногами. В любой момент эта трясина могла засосать с головой. И никто не узнает, где она и что с нею произошло. Это печально. Мама, мама, вспоминаешь ли ты сейчас о своей дочери? Колени чуть подрагивали, и чтобы унять противный трепет, она немного пошевелила ими, слегка заскользила подошвами обуви по земляному полу. Непроизвольно прижалась к плечу Андрюхи. Тот повернул к ней озабоченное лицо с немым вопросом, чего она хочет? Катюха вздохнула и почти прикоснулась к его уху, чтобы в сплошном гомоне тот услыхал ее голос:

– Знаешь, мне страшно.

– Вранье, – напряженно откликнулся Раппопет. – Страшно бывает, пока не найдется выход из положения, – и уверенно обнадежил:

– А мы вывернемся. Не дрейфь, Катюха, есть мысли!

– Ты что-то придумал?

– Думки имеются, потерпи, – подтвердил Раппопет и умолк, отвернувшись.

Его слова несколько ободрили Катюху, она чуть воспрянула, выпрямила спину и вскинула подбородок. Хохот посетителей прекратился быстро, как и начался, стоило только умолкнуть Абрахме.

Она некоторое время в упор насмешливо и брезгливо смотрела на Малкина, прежде чем спросить:

– Кто ты такой, хиляк некормленый, чтобы тебя слушал могущественный Фарандус?

Ванька оторвал сжатые кулаки от столешницы, расправил худые обнаженные плечи, стараясь придать своей фигуре внушительный вид. На лице появилось твердое выражение. Громко, чтобы слышали все, весомо произнес:

– Не обманывайся, не кипятись, Абрахма, мы все посланцы иноземной державы к презу Фарандусу.

И тут прямо на глазах стали происходить метаморфозы.

Посетители втянули в плечи головы и уткнулись в столешницы перед собой.

Лицо Абрахмы начало медленно вытягиваться, превращаясь в узкое и длинное. Усмешка сошла на нет, и появилось разочарованное болезненное выражение, как будто вдруг дал о себе знать гнилой зуб. Жена фэра чуть отступила, и почудилось, что ее коленные суставы проскрипели, как ржавые петли на обветшалых дверях. Она явно стала утрачивать интерес к новым посетителям. В глазах возникло безразличие, взгляд говорил: какая жалость, напрасно потеряно время и силы. Утешало, что успела содрать горсть фарандоидов с Бата Боила. Мог бы и больше сыпануть, жмот, но не сумела выторговать. А жаль, теперь было бы не так мерзко из-за неудачи со шлюхами. С очевидным злорадствующим презрением посмотрела на Особого порученца. Ведь тому после Ванькиных слов ничего не обломится. А совсем недавно сама собиралась раскошелиться, сыпануть в карман Дарону несколько фарандоидов за девок. Хорошо хоть не стала торопиться, а то плакали бы ее монеты горькими слезами, не воротишь.

Лишь лицо Бата Боила оставалось непроницаемым.

Маг Албакус отодвинул Особого порученца в сторону и сделал несколько мелких шажков вперед. Затем короткими пальцами с толстыми суставами и крупными ногтями откинул кверху переднее поле головного убора, и в Ваньку въедчиво вцепились его глаза. Парень на мгновение увидал лицо мага, но тут же забыл его, почувствовав сильное головокружение. Вокруг все закачалось и поплыло, и Малкин сжал веки. Албакус положил ему на плечи свои руки и содрогнулся, как будто его ударило током. Попытался сразу оторваться от парня, но не удалось, и заскулил протяжно, монотонно.

По деби и переселенцам в питейне пробежало тревожное волнение. Маленькие глазки Дарона ошалело заметались. Абрахма отшатнулась в ужасе. А снаружи разнесся оглушительный гул, похожий на шум морского прибоя, голосов, звуков автомобилей, рыков зверей, лая собак. Все это смешалось, спрессовалось и грохнуло в стены заведения. Они заходили ходуном, дощатая кровля над головами стала трещать и кусками откалываться. Сквозь дыры Сашка увидала низкое черное небо. Шум яростно вломился внутрь и ударил в ушные перепонки так сильно, что все зажали уши, припали к столешницам, приплюснули лица и захрипели.

Но вот Албакуса оторвало от Ваньки, отбросило к Дарону, лицо мага было перекошено и в крупном поту. А шум извне исчез, умер. Посетители стали медленно выходить из оцепенения, отрывая лица от столешниц. Абрахма глубоко дышала, припадая подбородком к груди. Разносчик и разносчица, прилипшие друг к другу, приплюснутые к закопченным бревнам стены, отлепились, хватая ртами воздух. Бат Боил руками растирал сморщенное лицо. Дарон бил пальцами по оттопыренным ушам, изгоняя из раковин остатки странного шума. Маг подал голос, и никто не узнал его, голос был растерянным, речь сбивчивой и торопливой:

– Я не могу, – икнул он жалко, широко открывая рот с крупными кривыми зубами, – не могу проникнуть в его мозг, не вижу, где его держава. Все сокрыто от меня черной тьмой. Мне никогда не попадались такие посланцы. И этот шум, он незнаком мне.

Особый порученец убрал руки от ушей, просверлил глазками мага:

– Так они посланцы к презу или нет? – спросил, выдавливая из себя слова.

– Все может быть, – неуверенно икнул Албакус, – а может и не быть. Я не смог узнать, из каких краев прибыли эти иноземцы и что их привело в наши рубежи.

– Тогда ответь, – снова спросил Дарон, – они опасны для преза Фарандуса?

– Они опасны для всех, – увереннее заключил маг. – Не упусти их, Дарон, – и затих.

Дарон неторопливо выгнул шею и вытер вспотевшие ладони о полы розовой накидки.

Малкин, приходя в себя, потормошил ладонями взъерошенные волосы, вздыбив еще больше. Помнил глаза мага, сузившиеся, злые, как у хищного зверя. По голому торсу парня пробежала мелкая рябь.

Некоторое время назад магические ветры, вызванные Алба-кусом, принесли из мира людей знакомые звуки, внесли в дымное помещение запахи другой жизни. Друзья уловили их и будто окунулись в свое прошлое. Сердца защемило. Но это длилось недолго. И пока это длилось, Сашка, не выпуская из виду Алба-куса, наблюдала за Андрюхой. Тот, воспользовавшись ужасом посетителей, смахнул с соседнего стола половину кинжалов и сунул в карманы брюк. Лугатик тоже было дернулся за ним, но в последний момент не решился, лишь оторвал зад от скамьи и снова опустился на нее. Катюха чуть приподнялась над столом, напряженно затаила дыхание, опасаясь, как бы Андрюху не схватили за руку. Но обошлось. Дебиземцам было не до него. Расслабилась Катюха, когда Раппопет плюхнулся рядом и довольно подмигнул. А Карюха не отрывала глаз от дребезжащей входной двери, жалея, что та не близко, метнулась бы к ней, но на пути корчились Албакус, Дарон, Абрахма и Бат Боил, перекрывая проход. Такая досада, такой облом, страшная невезуха. Карюха судорожно глотала слюну и сверкала глазами.

Губы Дарона снова чуть растянулись, но улыбка была холодной и лютой. Рядовые порученцы знали, что такая улыбка предвещала смерть тому, на кого пал его выбор. Очевидно, знал это и Бат Боил, ибо, прежде чем разомкнулись губы Дарона, он сделал предупредительный знак рукой и громко процедил:

– Стоп, стоп, стоп, стоп. Не спеши, Дарон. Я должен сообщить тебе, что до твоего появления я уже за них заплатил кучу фарандоидов. Они теперь мои. – Особый порученец повернул голову к Бату Боилу, еще больше сжал губы, будто наткнулся на непредвиденную препону. Недоумение прочертило легкую складку на лбу. Ответил не сразу, сперва убрал с лица складку:

– Ты опасный деби, Бат Боил, – сказал негромко, но загадочно. – Тебя все ловят, но никто не может поймать.

– Я плачу за это хорошей монетой, – отозвался терр.

– Ты ведь знаешь, что иноземные посланцы под защитой преза Фарандуса, – напомнил Особый порученец, – забудь о своих фарандоидах. Что поделаешь, Бат Боил, удача с неудачей – родные сестры. Я исполняю распоряжение фэра Быхома. Мои проводники будут в дороге сопровождать посланцев, пока не передадут их телозащитникам преза Фарандуса. Тропы, тропы, много троп впереди. Фэр Быхом всегда знает, что делает.

– Не сомневаюсь, Дарон, не сомневаюсь, – проурчал Бат Боил, смотря из-под бровей колющим взором. – Но у меня завелись лишние монеты, я хотел бы предложить их тебе, – он прищурился и доверительно приблизился к Особому порученцу. – Просьба так себе, пустяшная: включи в число проводников одного из моих терров. Не беспокойся, он не станет помехой для твоих порученцев. Двести фарандоидов разве плохая гарантия?