Текст книги "Торжество тревог"

Валерий Пушной
Торжество тревог

Часть первая

1

Павлу Хавину исполнилось пятьдесят.

Люди по-разному относятся к прожитым годам. Одни уверены, что это их богатство. Другие клянут по-черному, сожалея, что много было наделано ошибок, но уже ничего нельзя изменить.

За пять последних лет в личной жизни Хавина мало что поменялось. Он по-прежнему был богат, успешен в бизнесе, но одинок. Старые раны зарубцевались, воспоминания о прошлом притупились и ушли. Волосы уже серебрились проседью, и она придавала ему особенный шарм.

Юбилей отметил без особого шума и шика, пригласив в ресторан ограниченный круг знакомых. За полночь гости стайкой высыпали на улицу, провожать его. Свет от ярких светильников раздвигал темноту. Павел сел в автомобиль. Водитель завел мотор и тронул машину с места. Юбиляр отпустил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки, распахнул полы пиджака дорогого светло-коричневого костюма в полоску. Облегченно вздохнул. Прикрыл глаза и расслабился.

И в этот миг перед капотом в свете фар внезапно возникла женская фигура. Водитель резко ударил по тормозам, ругнулся и выскочил из автомобиля. Павел ничего не понял. Но тоже торопливо выбрался из салона. На асфальте лежала женщина в длинном сарафане с глубоким вырезом на груди. Подол смят, из-под него торчали стройные ноги в босоножках. Водитель склонился и громко возмущался над нею:

– Дура, ты чего под колеса кидаешься? Кто тебя учил шнырять перед машиной на дороге?

Хавин присел на корточки, заглянул в ее лицо. Увидал слабую виноватую улыбку. Молодое лицо было обыкновенным, не скажешь – красивое, но и некрасивым не назовешь. Мелькнуло в голове, что в ресторане оно попадалось ему на глаза. Просто на себя обращали внимание длинные вьющиеся волосы.

Девушка попыталась сесть и ойкнула. Павел подал руку и подставил плечо. Она обхватила его за шею. Тонкий аромат духов говорил о хорошем вкусе. Девушка села. Ее длинные ногти впились Павлу в кожу. Он помог ей встать на ноги. Вокруг столпились гости Павла и спутники девушки. Раздался возмущенный крик подруги пострадавшей:

– Вы что людей давите?! Глаза залили? Ларисочка, как ты? Жива? Жива? Отойдите от нее, преступники! Лариса, где болит? Где, где? Сначала наехали, а потом людей к ней не подпускаете! Я ее подруга, и медсестра, между прочим, а вы кто такие?! Не смейте прикасаться к ней, бандиты!

Подвыпивший парень рядом поддакивал.

Лариса оторвалась от Хавина, покачнулась. И он решительно подхватил ее под руку:

– Едем в больницу!

Она попыталась противиться, но сопротивление было слабым, и Павел не обращал на него внимания. Водитель распахнул дверь авто, Хавин посадил девушку на заднее сиденье, сел рядом. В этот момент подруга Ларисы открыла дверь с другой стороны автомобиля и, не спрашивая согласия, втиснулась в салон:

– Я с вами. – Она также была в длинном сарафане: закрытая грудь и открытые плечи.

– Никуда я не поеду! – вдруг заявила Лариса. – Пусти, Октябрина, я выйду! – Толкнула подругу в бок.

– Сиди! – прикрикнула та и захлопнула за собой дверь.

В дороге Лариса помалкивала, зато Октябрина разошлась не на шутку. В затылок водителю обвиняла его, угрожала, называла бездарным водилой. Смотрела на Хавина, но, видя, что тот не склонен пререкаться, недовольно фыркала, раздувала ноздри. И снова сыпала слова как из рога изобилия. Речь была складной и грамотной. Павел про себя отметил это. Однако излишняя разговорчивость ему не нравилась.

– А вы случайно не день рождения праздновали? – спросила Октябрина у Павла и, не дождавшись ответа, продолжила: – Я тоже вместе с друзьями отмечала день рождения. Вот как совпало. А мне друзья перстень подарили. Посмотрите, – она протянула Хавину узкую руку с длинными красивыми пальцами. На среднем в полутьме салона Павел увидал небольшой перстень с камнем.

В приемном покое дежурный врач осмотрел Ларису, а Хавин разглядывал Октябрину. Ее внешность, как и у Ларисы, не была броской, но была миловидной с хорошими формами и приятной улыбкой. На вид ей было лет двадцать. От его взгляда она смущалась и теряла словоохотливость. Но не отводила глаз. И неожиданно, отбросив стеснение, спросила его имя. Он ответил.

– И сколько же вам стукнуло сегодня? – воскликнула с любопытством.

– Пятьдесят, – сказал он.

– Ну, надо же, – по-детски удивилась она, – не подумала бы. А мне двадцать три, – сообщила тут же.

– И я бы не подумал, – парировал в ответ Хавин.

– Что, выгляжу старше?

– Наоборот, – улыбнулся Павел.

Дежурный врач посоветовал оставить Ларису в больнице, у нее было сотрясение мозга. Она стала отказываться, но Октябрина прикрикнула:

– Не капризничай, доктору лучше знать! – И врачу: – Она остается, доктор!

Хавин удивился, что Лариса сразу притихла и подчинилась Октябрине, та определенно имела на подругу влияние. На улице Октябрина первая прыгнула в машину Павла и, когда тот сел рядом, спросила:

– Надеюсь, вы меня не бросите здесь посреди ночи, подвезете до дома? – и назвала район, где проживала.

Водитель ошеломленно обернулся на Хавина, ехать надо было в другой конец города. Но Павел кивком головы согласился подвести девушку.

Время отсчитывало ночные часы. Октябрина поправляла волосы, выдавая напряженное состояние. Ехали быстро, улицы ночной Москвы купались в огнях. Павел молчал. Может, стоило поинтересоваться, кто была эта девушка, чем занималась, но он не проявлял интереса. И Октябрина почувствовала его безразличие. Ее это задело. Возмутилась в душе.

– Так и будете ехать, как индюк надутый? – буркнула вслух.

Павла удивил ее тон, и он не ответил, только пожал плечами. Но она не замолчала.

– А что подарили вам? – Октябрина видела на переднем сиденье рядом с водителем подарки и цветы, которые сложили гости Павла. – Как-то нехорошо получается. Я показала вам свой подарок, а вы нет.

Павел усмехнулся и снова пожал плечами: глупо было бы исполнять желание случайной знакомой, тем более что он не просил ее показывать перстень. Ко всему, он прекрасно понимал, что просьба Октябрины связана с желанием узнать больше о нем. Это немного позабавило его. Но ее можно было понять, в глазах девушки он казался хорошей добычей, упустить такую будет обидно. Ничего осудительного в этом нет: женщина должна стремиться к благополучию.

Его молчание ущемляло ее. Октябрина фыркнула и отвернулась к стеклу, взгляд пополз по домам. Девушка вела себя, как капризная девочка, у которой все написано на лице. И как ни странно, именно это произвело на него впечатление.

Водитель свернул в переулок, машина замедлила ход. Подъехали к дому, где жила Октябрина. Она бросила последний разочарованный взгляд на Павла и открыла дверь. Не оглядываясь, направилась к подъезду. Хавин обратил внимание, как она выпрямила спину и вскинула голову. Когда скрылась в подъезде, Павел расслабился.

Уже порядочно отъехали, как вдруг Хавин обнаружил сбоку на сиденье дамскую сумочку Октябрины. Остановил автомобиль. Водитель оглянулся, понял, в чем дело, и проворчал:

– Вот раззява! Зато языком молотит, как хорошая мельница.

– Возвращаемся, – сказал Павел. – Надо отдать.

Машина описала круг. Уже въезжали во двор, когда увидали у знакомого подъезда темный автомобиль. Кто-то юркнул в него, и он покатил вдоль дома и за угол. Хавин протянул дамскую сумочку водителю, чтобы отнес.

Тот вылез из машины, глянул на окна, надеясь увидеть, где на втором этаже горит свет, и ничего не обнаружил. На лестничной площадке второго этажа замер, пытаясь угадать, в какую дверь из трех позвонить. Замешкался и нажал на кнопку звонка ближайшей к нему двери. Никто не ответил. Тишина была и за двумя другими дверьми. Водитель потоптался-потоптался на площадке и спустился вниз.

– Облом. Никаких звуков, – сообщил Павлу и заметил: – А вы знаете, мне показалось, что это она садилась в автомобиль, который отъехал перед нами.

– Ладно. Поехали домой, – сказал Хавин. – Завтра, точнее сегодня днем, отвезешь в больницу, отдашь Ларисе. Подруги разберутся между собой.

В тот же день, после обеда, водитель отвез Павла в офис и отправился в больницу. А через два часа возник в дверях кабинета Хавина с растерянным лицом и сумочкой Октябрины в руках. Положил ее на стол Павлу и путанно объяснил, что Ларисы в больнице нет и никто из медперсонала не знает, о ком идет речь. В приемном покое в журнале есть запись о ее осмотре и все.

Хавин был озадачен. Странные девушки. Ненормально возникли и так же исчезли. В принципе, можно было забыть об этом, но Павлу захотелось разобраться до конца. Он поручил секретарю разыскать дежурного врача ночной смены. И по телефону связался с ним. Врач сообщил, что Лариса после отъезда Хавина отказалась идти в палату. Некоторое время еще провела в приемном покое, потом вышла на улицу, и что было дальше ему не известно.

Павел положил трубку, взял дамскую сумочку и покрутил в руках. Копаться в чужих вещах для него было равноценно чтению чужих писем. Но на сей раз содержимое сумочки могло помочь найти хозяйку. Однако надежда не оправдалась: в сумочке были женские принадлежности для макияжа, кошелек с небольшой суммой денег да ключ. Возможно, от квартиры.

Хавин предположил, что без ключа девушка не смогла войти в квартиру, потому и произошли все последующие события. И сделал вывод, что Октябрина непременно попытается разыскать его. Так и случилось. Через трое суток она появилась у него в кабинете. В красном топе и черной юбке. Осмотрелась, восхищенно присвистнула:

– Ну и ну. Вот попала.

– Как же вы меня нашли?

– А на что ресторан? Там и подсказали.

Он вернул ей сумочку:

– Не будьте больше такой рассеянной.

– Это я-то рассеянная? – возмутилась Октябрина. – Вы увезли мою сумочку, а я рассеянная?

– Мы возвращались, но вас уже не было.

– Если бы не подруга, ломать бы замок пришлось. Временно обитаю у нее.

– Значит, вы знали, что она отказалась идти в палату?

– Это она знала, что я за нею вернусь, – засмеялась Октябрина. – Я ведь медсестра, знаю, что нужно делать при сотрясении, тем более когда есть диагноз врача.

– Ну, что ж, удачи вам, – проговорил Павел и склонился над бумагами, давая понять, что разговор закончен.

Но Октябрину это не устраивало. Впервые по нелепой случайности ей удалось познакомиться со столь богатым человеком, и она не хотела выпускать из рук удачу. Кто знает, может быть, это не просто случай, а нечто большее. Хавин производил на нее впечатление. И ей не хотелось верить, что она не вызывала у него интереса. Понимала, если сейчас возьмет сумочку и покинет кабинет, на этом все знакомство завершится. И она пошла в атаку. Беспроигрышный женский прием.

– Выставляете меня за дверь?! – воскликнула возмущенно. – Сбили машиной на дороге человека и решили, что отделались легким испугом? А какие могут быть последствия у Ларисы от травмы? Голова – это не шутки. На вашем месте стоило бы проведать ее. Может быть, чем-то помочь. Теперь уколы и таблетки – не дешевое удовольствие.

Павел удивленно оторвался от бумаг, выслушал. Попросил оставить адрес и пообещал направить к Ларисе водителя. Октябрина поняла, что Хавин снова выскальзывал из ее рук.

– Водитель это хорошо, – продолжила она. – Но владелец транспортного средства, наверно, вы, стало быть, вам и возмещать вред. От вас не убудет, если проведаете Ларису сами.

Павел усмехнулся, Октябрина была не глупа, это ему понравилось. Он любил умных людей. Трудно с дураками, особенно когда они убеждены, что умны. Но молодость и неопытность Октябрины выдавали ее с головой: она явно хотела привлечь его внимание. Хавин видел ее потуги и уступил:

– Ну, хорошо, хорошо, пусть будет по-вашему. Я найду время. Впрочем, можем съездить прямо сейчас, – посмотрел на часы. – Не возражаете?

Октябрина, конечно, не возражала. Павел встал из-за стола и пошел из кабинета следом за нею. Она быстро перебирала красивыми ногами и заметно играла бедрами. Губы Хавина тронула улыбка.

На улице стоял обыкновенный летний день. Они сели в машину, и автомобиль выехал на дорогу. Асфальт играл солнечными бликами.

2

Адаевский раздобрел за прошедшие годы, лицо округлилось, появился небольшой животик, но сохранились прежняя нескладность в движениях, торопливость в речи и прыгающий на горле кадык.

С годами у любого человека меняется внешность, но повадки изменить трудно. Можно попытаться «загримировать» их, однако любой грим смывается. Природа все равно возьмет верх.

Пять лет назад, после известных событий, Анатолию пришлось с головой окунуться в проект. И одному вытягивать дело в гору. Хавин больше не появлялся в их городе. Не мог переступить грань собственной раны и вины, не мог посмотреть в глаза тем, кто считал его повинным во всем.

Железный Аспенский неожиданно для всех надломился и запил. Печаевы наглухо закрылись ото всех. Алла Истровская втянулась в новый бизнес не сразу.

Анатолию было нелегко, но он закусил удила. И все получилось. Его отношения с Аспенским и Печаевыми складывались трудно, сухо, по-деловому. С Истровской наладилось более-менее, однако при встречах с нею они старательно обходили темы, в каких присутствовал Хавин. Все было сложно и запутанно, но это устраивало всех, потому что обрело устойчивые рамки.

Алла внешне почти не изменилась, такая же стройная и со вкусом одетая, но в ее глазах появилось вдумчивое выражение, хотя она по-прежнему варилась в котле страстей. Не могла остановиться. А возможно, просто боялась оставаться одна. Одна, она всегда чувствовала себя потерянно, будто находилась в безвоздушном пространстве.

Но однажды, беседуя с Анатолием, Истровская сказала, что была бы не против взглянуть на Хавина. Наверно, брюшко отъел, как и Адаевский. Тот удивился ее желанию, столько лет прошло, никогда не вспоминала, уже забыть должна, и вдруг. Неужто все возвращается на круги своя?

– Собираюсь на днях в Москву, – сказала Алла. – Любопытно было бы увидеть.

Истровская занималась сетью магазинов. Хорошо все раскрутила. Анатолий ее работой был доволен.

Но, съездив в Москву, она о Хавине больше не вспоминала. И Анатолий ни о чем не спрашивал.

Стержень, на котором все у Аспенского держалось, после похорон жены и дочери сломался. Константин разом утратил опору в жизни, стало ясно, силу свою он черпал в тех, кого унижал и мучил. Такой была его любовь.

Пил с тупым упрямством, бутылку за бутылкой, потом валился на диван и спал беспробудным сном, затем опять пил и опять спал. Когда кончалась водка, отправлял домработницу за новой партией, и все продолжалось сначала. Домработница вздыхала, боялась противиться, молчала.

Длилось это месяца три. После чего посмотрел на себя в зеркало и не узнал. Оплывшая физиономия привела в шоковое состояние. Две недели приходил в себя. Чувство ненависти к Хавину разрывало. Иногда готов был сорваться с места и ехать в Москву, чтобы собственными руками придушить Павла. Ведь тот вторгся в его семью и разрушил все. Константин не мог признать, что благополучие своей семьи он поломал собственными руками. Видел лишь то, что хотел. Знал, что Печаевы находились в подобном положении. И это сближало его с ними. С ними первыми пошел на контакт.

Печаевы тяжело перенесли смерть сына. Андрей замкнулся в себе и осунулся. Марина выплакала все глаза. И только ее сила воли медленно вернула их к жизни. Впрочем, это уже не была прежняя жизнь. Ибо понятно, что так, как было раньше, никогда не будет. Смерть единственного сына – невосполнимая утрата, страшная, дикая. Кто бы мог подумать, что любовь доведет его до смерти? Они, как и Константин, винили Хавина.

Между ними и Аспенским завязалась новая странная связь, замешанная на ненависти. Иногда Константин заезжал к ним и просто долго сидел на одном месте, ничего не произнося, потом поднимался и так же молча уходил. Печаевы тоже молчали. Они без слов понимали друг друга. В головах зрели разные мысли о мести. Но Аспенский осознавал, случись сейчас что-то с Павлом, первым подозреваемым будет он. Потому не торопился. А ярость Марины временами прорывалась наружу, и приходилось гасить ее. Время летело, постепенно снова сошлись с Адаевским. Вернулся интерес к бизнесу. Теперь правила диктовал Анатолий, и им приходилось глотать это. Между тем Константин стал замечать за собой нерешительность и равнодушие. Смерть Павла переставала быть его идеей. Ведь ничего уже не вернешь. Все вокруг тяготило. Но Марина с течением времени не стала мягче. Мужа называла хлебным мякишем. И с сожалением смотрела на сломленного Аспенского.

Ее будоражила мысль о возмездии, словно душа сына просила об этом. Теперь она чувствовала себя крепче мужчин. Они оказались бесхребетными и бесполезными. Время не лечило раны Марины. Напротив, воспоминания становились острее. Они изматывали. Они самое себя призывали найти выход из положения. И она собиралась это сделать. Нельзя прощать того, что простить невозможно. Надо уничтожить Хавина, не убивая физически. А может, и физически. Только нужно придумать, как. Женщина от природы обладает таким даром, но этот дар надо разбудить, заставить работать. Она постарается. Изо всех сил постарается.

3

Кристина вышла из автобуса и вздохнула полной грудью. Площадь перед автовокзалом кишела людьми. Все куда-то спешили с сумками, свертками, чемоданами, детьми. Толкались, не замечая друг друга. Она осмотрелась и двинулась к метро. Людской поток вынес к подземному переходу.

После событий пятилетней давности Кристина покинула свой город, съехав со съемной квартиры, и подалась в областной центр. И никогда не возвращалась туда, где желание устроить судьбу обернулось для нее полным разочарованием. Она оказалась никому не нужной, как будто выброшенной из жизни. Но и в областном центре прижиться не удалось. Поменяла много профессий, имела разных партнеров в постели, но не встретила того, за кем пошла бы и в огонь и в воду.

Измельчали парни, думала Кристина, превратились в аморфных существ, неспособных защитить женщину, стать опорой. И любить не умеют, и пожертвовать ради женщины не могут. Так и норовят сами сесть девушке на шею. Обезличили себя. Появился странный безликий подвид существ – гомосексуалист. В результате женщины сами сели за руль, идут в бизнес, в политику, а мужчин используют как подручный материал. Что ж, размышляла она, сами виноваты.

И тем не менее, отмечала, жизнь сурова к женщинам. Ведь в школах девочки зачастую учатся лучше мальчиков. Но за ее порогом школьные посредственности быстрее выбиваются в люди, приходят во власть на разных уровнях. А девочек, отличниц и хорошисток, нередко засасывает быт, воспитание детей и уход за мужьями-троечниками, чьи посредственные способности бьют по нормальным людям. Оттого жизнь плохо устроена, полагала Кристина, что троечники у власти. Пора женщинам брать все в свои руки.

Ей до чертиков надоел областной центр, и она решила уехать в Москву. Кристине твердили, что красивым иногородним девушкам в Москве одна дорога – на панель. Но она не собиралась опускаться до панели. Она испытала много трудностей, подчас было невыносимо, но никогда не падала низко. Набила кулаки, приобрела опыт выживания и намерена была любой ценой пробить себе дорогу в городе больших возможностей.

На ее телефонные звонки отозвалась двоюродная сестра, пригласила к себе на время, пока Кристина подыщет работу и жилье. Она поехала. С собой прихватила небольшую сумку, в которой уместился весь скарб. В дорогу надела джинсы и легкую светлую блузку.

С автовокзала Кристина направилась по адресу. Через час стояла перед дверью квартиры. Позвонила. После недолгой тишины раздался щелчок замка. Дверь открыла Лариса в коротком домашнем халате и тапочках с большими помпонами.

Девушки окинули друг друга взглядами, как бы прикидывали, насколько каждая из них повзрослела после последней встречи. Наконец Лариса отступила от двери, пропуская Кристину внутрь:

– Давай смелее, я одна. Не обращай внимания на бедлам, я болею, постельный режим у меня. Подруга Октябрина не разрешает подниматься и навести порядок.

– Может, я не вовремя? – приостановилась в прихожей Кристина.

– Ерунда. Скоро все пройдет. Октябрина собирается перебраться к себе домой. Мы с тобой будем вдвоем. Проходи, проходи. Садись.

В комнате был диван, два кресла, стол, стулья, шкаф, уголок для посуды, тумбочка с телевизором. На экране что-то мелькало, звук приглушен до минимума. Кристина села в кресло и с удовольствием вытянула ноги. Лариса опустилась на диван.

– Чем думаешь заняться? – спросила.

– Я не боюсь никакой работы, – ответила Кристина, вздернув острый носик. Она твердо знала, что должна вырваться из круга неудач, которые преследовали ее последние годы. В глазах Ларисы уловила сочувствие и поморщилась. Она не любила, когда ее жалели, хотя, возможно, эта нелюбовь была связана с тем, что ее никогда по-настоящему не жалели и она не знала, что это такое.

У Ларисы с детства было все устроено лучше, чем у Кристины. Неконфликтная, с мягким характером, без когтей и кулаков. Как-то все тихо, мирно, по полочкам разложено. Любимая дочка. Вот и квартира – подарок от родителей. Однако Кристина не завидовала, жизнь длинная, надо суметь схватить удачу и не выпустить до конца. Надеялась, что свою удачу она скоро поймает.

Беседовали сестры около получаса, пока не услыхали, как открылась входная дверь и в прихожей раздались голоса. И тут же в проеме комнатной двери возникла Октябрина. Замерла удивленно, вопросительно уставившись на Кристину.

– Познакомься, – проговорила ей Лариса. – Это Кристина, моя двоюродная сестра. Приехала ко мне. Поживет пока у меня. – И Кристине: – Это Октябрина, моя подруга. Я говорила тебе о ней.

Октябрина никак не отреагировала на слова подруги, но Кристине показалось, что на лице у той мелькнуло недовольство. Она ступила в комнату и произнесла:

– Я не одна. Со мной гости. Приехали тебя проведать.

Лариса смутилась, увидав в дверях Хавина с водителем. Подумала, что плохо причесана. Поправила длинные волосы, сунула глубже в тапочки красивые ноги.

Павел поздоровался, водитель тоже буркнул из-за его плеча. Лариса улыбнулась виноватой улыбкой. Кристина выпрямилась в кресле и ответила на приветствие, заметив, как Хавин задержал на ней взгляд. Октябрине не понравилось это, она чуть нахмурилась. Лариса испытывала неудобство, что люди беспокоятся из-за нее. Ведь это она виновата, что угодила под машину. Оплошала. Да и потом, все хорошо закончилось. Зачем людей напрягать? От растерянности забыла предложить гостям стулья. Выручила Кристина. Подскочила с места и выдвинула из-за стола два стула.

Октябрина сглотнула слюну и посмотрела с раздражением, ее опередили, как будто вырвали из рук инициативу. Она оттеснила Кристину, заслоняя собой от Хавина и давая ей понять, что не стоит совать нос туда, куда не просят.

Павел сел, спросил у Ларисы, в чем та нуждается. Девушка покраснела, закрутила головой, отказываясь от помощи. Октябрина прикрикнула на нее и пояснила, что подруга просто стесняется. А Кристина, удивившись окрику Октябрины, отодвинулась и отвернулась. Хавин посмотрел на Кристину пристально, дольше обычного и снова заговорил с Ларисой. Та отвечала на вопросы скованно, тихо, коротко.

Октябрина нетерпеливо порывалась что-нибудь вставить, поправить подругу, но Павел взмахом руки останавливал ее, изредка бросая взгляды на Кристину. Октябрина замечала это и начинала внутри себя беситься. Откуда выплыла эта новоявленная сестра, не вовремя и не к месту! Вдобавок еще и Кристина стала косить глазами на Хавина. Уж это было сверх всяких ожиданий. Октябрина почувствовала резкую неприязнь к сестре Ларисы. Из-за той ее планы, похоже, превращались в мыльные пузыри.

Недавно ей казалось, она непременно заинтересует Хавина, нужно только время, чтобы расставить ловушки, а затем однажды захлопнуть их. И вдруг, нежданно-негаданно ниоткуда появилось неприятное нечто. Надо бы разузнать, черт побери, что это за явление.

Павел поднялся, собираясь попрощаться. Но тут совсем некстати Лариса остановила его:

– А можно вас попросить помочь моей сестре? – показала на Кристину. – Она хорошая, она очень хорошая. Но она никого не знает в Москве.

Октябрина остолбенела, хотела прервать подругу, заткнуть ей рот. Меняла выражение на лице, надеясь, что Лариса поймет и остановится, но Лариса не умолкала, нахваливая сестру, пока не излила все, что хотела. Кристине сделалось неловко от ее слов, потому что половина из того, что она услышала, было фантазией Ларисы.

Павел выслушал, посматривая на Кристину, и кивнул. Лариса обрадованно растянула губы в улыбке, выпалила:

– Кристина, проводи гостей.

Та, смущенная похвалой, торопливо прошла к двери, открыла, пропустила водителя и Хавина, вышла на площадку следом за ними и остановилась.

– Ну, что же вы остановились? – оглянулся Павел. – Провожайте и дальше. И скажите сами о себе пару слов. А то сестра вас так расхвалила, хоть ставь на пьедестал.

– Вы извините ее, – пролепетала Кристина, трогаясь с места. – На самом деле я совсем не такая.

– Какая же вы? – спросил Хавин, спускаясь по ступеням.

– Обыкновенная, как многие, – ответила девушка. – Приехала в Москву за удачей. Хочу устроиться на нормальную работу. Остановиться пока негде. Спасибо сестре, временно приютила. Мне очень стыдно стеснять ее, совестно. Надеюсь в скором времени снять где-нибудь угол. Так что, как видите, идеального во мне мало. Лариса много вам наговорила, но все это не про меня.

– Ну, почему же? – приостановился Павел. – Ее мнение о вас это взгляд со стороны. А со стороны, как говорят, виднее.

Кристина замерла у него за спиной. Водитель уходил вниз, громко топая ногами по ступеням лестничного марша. Хавин не двигался. Слушал сбивчивое дыхание девушки сзади.

– И какая помощь от меня вам нужна? – спросил, не оборачиваясь.

– Спасибо, мне не надо помогать. Я сама. Я всегда сама, – тихо отозвалась она.

– Но я пообещал Ларисе, – выговорил Павел, повернулся. – Вы – красивая девушка. Я подумаю, как вам помочь, – взял ее за руку и потянул за собой. – Пойдемте. Идите, идите, не задерживайтесь.

Кристина не сопротивлялась. Не было желания противиться, напротив, тепло разлилось по телу и хотелось, чтобы Хавин не выпускал ее руку. Она чувствовала, как его пальцы крепко сжали ее.

– А знаете что, – уже на улице проговорил он, – отвезу-ка я вас в хорошее место.

– Куда? Зачем? – выдохнула она.

– Там вы не будете стеснять свою сестру, – ответил Павел. – Поживете, пока не снимете комнату.

– Ну, я не знаю, – сердце ее часто забилось. – Мне так неудобно обременять вас.

– Глупости. Садитесь в машину, – слегка подтолкнул Хавин.

Водитель открыл дверцу, она сконфуженно забралась в салон, чувствуя, как горят щеки.

В это время Октябрина лихорадочно отчитывала Ларису за то, что та не вовремя высунулась со своим языком, не могла помолчать, ведь никто не просил расхваливать Кристину и отправлять ее провожать гостей. Вылезла с дурацкими просьбами и все испортила своей подруге. Лариса пыталась оправдываться, она же ничего не знала, и даже не догадывалась, что подруга имела виды на Хавина.

Октябрина раздраженно отмахнулась, подошла к окну и остолбенела от изумления, увидев, как Кристина села в машину. Ее ноги стали ватными. Девушка тонко заскулила, как маленькая собачонка, понимая, что мечты превращаются в прах. Из глаз неожиданно покатились слезы. Она плюхнулась в кресло, всхлипывая и повторяя одни и те же слова:

– Ну почему, ну почему, почему, почему?

Лариса пугливо сползла с дивана и присела на корточках перед Октябриной. Стала успокаивать подругу, гладить ее колени, шептать:

– Ну прости, прости, я сглупила, я больше не буду.

Октябрина оттолкнула ее, вскочила на ноги и выбежала за дверь. В другой комнате увидала на полу сумку Кристины, яростно пнула ногой, еще и еще, и пинала, пока не остановила Лариса.

Потом обе сели на кровать, и Октябрина потеряно спросила:

– Ну почему мы с тобой такие невезучие?

– Ну как же невезучие? – не согласилась Лариса. – Вот мне посчастливилось, машина не задавила. А ведь могло быть иначе. И ты не жалей, еще неизвестно, кому больше повезло.

Павел сказал водителю, куда ехать, и Кристина поняла, что в ее судьбе начинают происходить перемены. Сбоку глянула на Хавина. Зачем ему помогать ей? Ну и что, что Лариса попросила. Она кто ему? Случайная знакомая. Так, шапочное знакомство по несчастью. Мало ли какими просьбами достают. Пообещал и забыл. Обычное дело. Она вздохнула. Неужто приглянулась? От этой мысли у нее захватило дух. Но нет, не может быть. Такой мужчина вряд ли обратит на нее внимание. Ей о нем мечтать не приходится. Мысли путались в голове, пока машина не остановилась.

Через боковые стекла Кристина увидала ступени к стеклянному входу в гостиницу. Хавин помог ей выйти из авто. Прошел с девушкой в просторный холл и снял на ее имя дорогой двухкомнатный номер на месяц. Она не знала, как реагировать на это, между тем, отказываться не стала. Взяла ключ и вместе с ним поднялась на этаж. Подойдя к двери номера, подумала, что вот сейчас он откланяется и оставит ее одну. Вставила ключ и замерла на короткое время, слыша его дыхание за спиной и ожидая слов прощания. Но услыхала другие слова:

– Что же вы остановились? Открывайте, смелее, – сказал он.

Она повернула ключ и надавила на дверь. Он вошел вслед за нею. Прошел по номеру, хмыкнул удовлетворенно, заглянул в душевую.

У нее вдруг снова стало захватывать дух, грудь начала наполняться жаром. И девушка неожиданно для себя и для Павла принялась быстро-быстро раздеваться. Торопилась, будто боялась, что он остановит ее. Мгновенно топ и юбка оказались на полу. Черные длинные волосы упали на плечи и маленькую грудь. Трусики отлетели в сторону. Девушка сорвалась с места и побежала под душ. Распахнула дверь и оставила открытой.

Хавин с удовольствием наблюдал, как она старательно намыливала свое тело и потом тщательно смывала мыло. Кристине нравилось, что Павел разглядывал ее хорошую фигуру. Она откровенно показывала себя, желая возбудить Хавина. Наконец у нее получилось. Он потянулся к пуговицам, разделся и тоже ступил под душ. Девушка прижалась к нему. Поцелуй был долгим и упоительным.

После душа легли в постель. Здесь она выкладывалась по полной. Самозабвенно. Она хотела своей страстью привязать Павла, стать такой, к какой постоянно влечет. Обжигала своим жаром, доводила до бессилия.

Хавин гладил острую грудь девушки, изгибы напряженного тела, ощущал ярость ее страсти. И ему понравилось это. Девушка притягивала к себе. В ней словно был магнит. Павел уже давно не испытывал того, что сейчас происходило с ним. Кристина как будто вошла в него и не собиралась выходить, но и он не хотел избавляться от нее. Это не было любовью, было каким-то сумасшествием.