Текст книги "Опасная седина монет"

Валерий Александрович Пушной
Опасная седина монет

© Пушной В., 2021

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом «Скифия», 2021

1

Ожесточение висело в воздухе. Отбиваясь от нападающих, Виктор медленно пятился. Приятное лицо в ссадинах, нос с небольшой горбинкой разбит в кровь, глаза, цепко хватавшие любое движение противников, прищурены. Синяя рубашка висит клочьями, светлые брюки в грязи и зелени травы.

Четверо – такие же истерзанные, озлобленные – напористо неистово наседали. Не уговаривали, упорно брали в кольцо.

Крепким парнем был Виктор – завалить такого непросто. С ним бились яростно, сбивали с ног, но подмять не могли. Он снова вскакивал и давал отпор. Выдыхались. А он играл мышцами точно на втором дыхании. Сорвал со столба конец веревки, сложил вдвое – и ну хлобыстать по физиономиям осатаневших противников.

Все происходило на дачном участке, куда Виктор прикатил со своей подружкой. Участок небольшой. Дачка маленькая, в один этаж. Фруктовый сад и трава по пояс. Высокий забор, тишина, солнце, пение птиц – как будто весь суетный мир существовал не только по ту сторону забора, но и по ту сторону планеты. Идиллия, если бы не четверо парней, неожиданно перемахнувших через этот забор. Удивление Виктора прервалось увесистым ударом в живот. И началась драка.

Из дачи выбежала девушка – худенькая стройная белокурая красавица с тонкими чертами лица и изумлением в карих глазах. Черный, облегающий ее тело топ и короткая светлая юбка восхитительно очерчивали ладную фигуру. Девушка бросилась в гущу парней, пытаясь помешать побоищу. Но чей-то кулак осадил так, что она задохнулась и растянулась на траве. Жадно глотая воздух, поднялась, скукожилась. Юбка с топом задрались. Икнула, с захлебом крикнула одному из нападавших:

– Миша, не тронь Виктора!

В грязи, кровоподтёках, тыльной стороной ладони вытирая угловатое, с ярко выраженными скулами лицо, Миша – плечистый, коренастый настырный – бешено мотнул головой, отозвался бессловесным утробным урчанием.

Отплюнув кровавые слюни, Виктор набычился. Отступать без конца было некуда – позади стена. Собрался в ком, выбирая момент для решительного выпада. Но Миша опередил – выдернул из-под полы смятого, запачканного серого пиджака пистолет. Впился злым взглядом в цепкие неуступчивые глаза противнику, бросил своему подельнику:

– Краб, убери ее! – И девушке: – Пошла вон, Александра!

Краб сграбастал девушку длинными крючковатыми руками, как клешнями, прикрыл широкой покатой спиной, точно защищал от ударов, сдавил ей плечи. Она визгнула от боли и услыхала над ухом:

– Не брыкайся, двуногая, я тебе не нянька – придавлю вмиг! Ясно, или как?

Расстегнув пуговицы пиджака, Миша поправил пальцами вымазанный кровью воротничок желтой рубашки, расставил широко ноги, поднял ствол пистолета. Виктор смотрел хмуро, опустив веревку:

– Ты кто такой? – шевельнулись разбитые губы. – Кто тебя звал сюда?

– Я на зов не откликаюсь! – усмехнулся Миша и взвел курок.

Нагнув голову, Виктор замер на мгновение; мускулы налились, как у тигра, готового к прыжку.

– Пуля быстрее, – предупредил Миша. – Не дергайся!

В хватких клешнях Краба Александра забилась:

– Миша, Виктор ни в чем не виноват!

– Тем хуже для него! – не оборачиваясь, огрызнулся Миша. – Умрет святым! – И Виктору, хмуря лицо: – Ты крепкий боец! Мне тебя жаль! Но твой срок наступил! Я тебя вздерну на твоей веревке. Не возражаешь? Брось-ка ее мне! Хотя есть еще вариант. Если рыпнешься – всажу пулю в лоб! Так что у тебя право выбора. Однако советую не дергаться, потому что пуля не оставляет шансов, а веревка хоть немного, но дает возможность подышать воздухом!

С двух сторон подельники Миши кинулись к Виктору, заломили руки, согнули пополам. Миша ударил рукояткой пистолета по затылку. Парень обмяк, рухнул на землю. Александра опять забилась в клешнях Краба. Тот снова сдавил ее до хруста в грудной клетке. Миша сунул пистолет за пояс брюк, распорядился:

– В дачу его, веревку на шею!

Под мышки подельники поволокли Виктора к дверям. Краб оттолкнул Александру, подхватил ноги парня. Широко раскрыв рот, девушка взахлеб сделала глубокий вдох, выпрямилась и вцепилась в Мишу:

– Останови!

– Не могу, – развел тот руками. – На этом козле крест поставил Папа, Александра! Из-за тебя! Его время вышло, сейчас накинут петлю, и – шабаш! А тебя ждет Папа, я отвезу к нему!

Затравленно скосившись на рукоять пистолета, торчащую из-за пояса Миши, Александра не размышляла. В голове замкнуло. Внезапно кинула руку к оружию, рванула его, отпрянула. В глазах – молнии. Навела на парня. Тот оторопел, покрылся мурашками:

– Не дури, Александра! Это приказ Папы! – больше ничего не успел сказать: палец девушки задрожал и надавил на курок.

Отброшенный назад, Миша упал спиной на землю. Она, не глядя, переступила через него, метнулась в дачу. В прихожей увидала отодвинутый из центра к стене стол со стульями, на полу – сорванную с потока люстру, а на крюке для люстры под потолком – веревку с петлей на конце. Краб с подельниками тужился, поднимая обездвиженного Виктора, чтобы накинуть петлю ему на шею. Крик Александры остановил:

– Краб, не сметь!

Медленно тот повернул голову. Пистолет в руках Александры сказал все. Краб недобро осклабился, и в ответ хлопнул выстрел – пуля вошла ему в рот. Он выдохнул плевок крови и рухнул. Тело Виктора упало сверху.

Вторая пуля пробила грудь подручному Краба. Тот даже не издал звука – тихо присел и мягко лег.

Третий подельник опешил, засуетился на месте. Александра снова нажала на спусковой крючок. Плечо парня обагрилось кровью. Он ошеломленно пригнул колени и вдруг, издавая трехэтажный мат, отчаянно кинулся прямо на черную пасть ствола. Следующая пуля угодила в гортань. Двумя руками он схватился за горло, точно хотел остановить хлынувший поток крови, и повалился на пол.

Наклонившись над Виктором, который все еще был без памяти, Александра прошептала:

– Живой. Теперь выкарабкивайся сам! Очухаешься – прибери после меня! Я задерживаться больше не могу! Они не оставили нам времени! Не обессудь, я воспользуюсь твоим авто! – Сунула руку ему в карман брюк, достала ключ от машины, выпрямилась, минуту постояла, снова нагнулась, вытащила у него телефон. – Лучше, если сейчас он будет у меня. – Затем, подумав, пошарила по карманам убитого Краба и его подручных, собрала все телефоны и быстро шагнула к двери.

Выйдя во двор, носовым платком вытерла пистолет, стирая свои отпечатки, присела возле Миши, вложила ему в руку. Потом из кармана его пиджака забрала телефон. После чего стремительно пустилась к калитке.

В последнее мгновение, захлопывая калитку, оглянулась, еще раз окинула все взглядом, но ничего настораживающего не заметила. Все было тихо. За воротами – две машины. Виктора и Миши. Она прыгнула в машину Виктора, бросила на пассажирское сиденье телефоны, вставила ключ в замок зажигания, завела и быстро набрала скорость.

Приподняв голову, Миша оперся на локоть, застонал, с трудом сел. Не хотелось верить, что Александра стреляла в него, – привык видеть ее возле Папы слабой и беззащитной. Догадался, что произошло внутри дачи. Подумал, что ошибался в Александре, что она оказалась совсем не гладкой и пушистой, что за эту пулю он обязательно поквитается с нею. Папа запретил ее трогать – она сидела в нем, как заноза. Не удивительно: красивая, зараза! Но напрасно на сей раз послушался Папу. Надо было сразу скрутить ее в крепкий узел и – в машину. Лоханулся, идиот, – обошла на повороте. Чуть к праотцам не отправила. А ведь запросто могла.

Медленно поднялся на ноги. Рана на левой стороне груди кровоточила, левая рука висела плетью. Просто в рубашке родился. Сжал в правой ладони пистолет, собрал себя в кулак, двинулся к воротам. Болью во всем теле отзывались шаги. За калиткой втиснулся в свою машину. Не увидел авто, которое стояло у ворот, когда они подъехали. Рассудил, что Александра укатила на нем. Достал из кармана носовой платок, вытер лицо, глянул в зеркало и нащупал ногой педали.

Сознание туманилось, временами куда-то проваливалось. Он плохо видел дорогу – полоса как будто плавала перед глазами, то била по ним серыми пятнами асфальта, то терялась где-то. В такие моменты машину начинало мотать из стороны в сторону. Иногда кюветы вокруг казались извивающимися змеями.

Но Миша упорно давил на газ. Спешил в город, к врачу, который пользовал людей Папы. Полез в карман за телефоном, чтобы позвонить Папе, но не нашел.

На полпути ему внезапно ударило в голову, что сам не доедет. Напряжение, которым пытался удержать свое сознание, сходило на нет. Вдруг увидал впереди на обочине расплывчатую женскую фигуру. Девушка голосовала дамской сумочкой. Ударил по тормозам. Она мгновенно юркнула в салон, весело пролепетала:

– Мне в город! Довезешь?

– Водить умеешь? – спросил парень, не пытаясь рассмотреть ее лицо. Оно нечетко выступало из туманной дымки перед глазами.

– А то! – усмехнулась девушка. – Права имеются.

– Сейчас у всех права имеются, – сказал с едва уловимой иронией Миша. – А водить-то умеешь?

– Обижаешь! Конечно умею! – подтвердила уверенно. На симпатичной улыбчивой мордашке появилось некоторое неудовольствие от его недоверчивой насмешки.

– Как зовут?

– Вика!

– Вика, Надежда, Любовь, – пробормотал он, смежив веки. – А меня Миша! – Ему казалось, что ее голос плавал в дымке, слова цеплялись за что-то, теряя окончания.

– Вера, надежда, любовь, – поправила она.

– Вот именно, – превозмогая боль, сказал он. – Я верю в тебя. Садись за руль!

Странная просьба удивила девушку. Она расширила глаза, внимательно вгляделась. Только теперь разглядела, каким серым было лицо водителя. Заметила выступивший край кровавого пятна на рубашке под разъехавшимися полами испачканного пиджака. Ойкнула, согнав с лица улыбку:

– У тебя кровь!

Сжимая зубы, он выдохнул, падая затылком на подголовник:

– Есть немного. – Подышал, силясь не потерять сознание. – Если довезешь в третью городскую, к врачу Кагоскину, подарю тебе эту машину.

Недоверие мелькнуло в глазах девушки:

– С чего бы вдруг? Не ворованная случайно?

– Дура! – Миша оторвал затылок от подголовника, подался вперед, и голова упала на руль. Нога соскользнула с педали тормоза, непроизвольно вдавила педаль газа в пол, и парень потерял сознание.

Автомобиль резко дернуло с места и понесло стремительно по дороге. Девушка закричала:

– Что с тобой?! Останови машину! Очнись! – Ее испуганный визг заполнил салон. Она бессильна была что-либо сделать. Неосознанно схватила ремень безопасности, лихорадочно пристегнулась.

На полном ходу машина ударила в боковую дверь идущий слева автомобиль и сорвалась с полосы в кювет, врезалась радиатором в толстое дерево.

Искореженный передок. Капот – в гармошку. Из пробитого радиатора – пар. Мотор чуть ли не в салоне, осколки от стекол.

Машину, какую ударил Миша, занесло, крутануло, но водитель сумел удержать ее на дороге. Ошалело выскочил наружу, негодуя на виновника аварии, и затих в замешательстве, увидав в кювете искореженный кузов.

Следом за водителем из авто показался Глеб Корозов, ступил на обочину, пытаясь понять, что произошло. Два охранника, выпрыгнув вместе с ним, ошарашенные, мотали головами.

Все случилось неожиданно и так быстро, что разобраться, кто прав, кто виноват, не было времени. Глеб в тот момент разговаривал по телефону. Авто вдруг кинуло в сторону, запищали тормоза, Глеба оторвало от спинки сиденья, бросило вперед, ударило лицом о подголовник водителя. Телефон вылетел из рук. Машину закрутило, и она застопорилась поперек дороги. Большая удача, что никого не зацепили.

На дороге быстро образовалась пробка. Люди повыскакивали из салонов авто, кинулись к машине Миши. Водитель Корозова, Никола, оказался возле нее первым. Дверь заклинило, окровавленное тело Миши зажало. Кто-то сквозь разбитое стекло приложил пальцы к его шее, сообщил остальным:

– Ловить нечего! Готов!

С другой стороны машины прощупали пульс у девушки. Осторожно вытащили, положили на землю, привели в чувство. Открыв глаза, она увидала незнакомые лица, в горячке приподнялась. Никола, расстегнув полы пиджака, присел на корточки:

– Тебе посчастливилось, красавица. Уцелела, – покачал головой с редкими волосами, наползающими на заметные уши. – А твоему приятелю – кто он тебе, – не повезло. Кажется, богу душу отдал. Муж, что ли? Случаем, не пьяный был? Куда гнал как бешеный? Дороги ему мало было!

Приходя в себя, растерянно моргая, испуганно смотря на окруживших ее людей, переводя глаза с одного лица на другое, Вика, запинаясь, сказала:

– Трезвый. У него была кровь. Не муж. – Задела пальцами ранку на лице. – Что это? Больно.

– Скорую вызвали? – повернулся к толпе Никола.

– Вызвали, – ответил кто-то.

– Заживет твое лицо. Главное, живая осталась. Еще где-нибудь болит? Кости целы? Сейчас скорая приедет. Так что все будет нормально. А голова пошумит и перестанет. Дружок твой или знакомый? – спрашивал Никола.

Сумбурно Вика рассказала, как очутилась в машине.

Кто-то поднял с пола в салоне дамскую сумочку, протянул девушке.

Выхватив зеркальце, Вика глянула в него. Ссадины, разбитые губы и нос. Похоже, это больше всего расстроило ее. Она чуть не заплакала. Губы задрожали, и только боль в них отвлекла ее от мысли об испорченной красоте.

– Ерунда все это, мелочи, – успокоил Никола, подбадривая улыбкой серых глаз. – Сейчас врачи быстро обработают твои болячки. Не успеешь оглянуться, как ничего не будет.

Подсобив ей подняться с земли, Никола отошел к Глебу. Пересказал услышанное. Корозов по-прежнему стоял на обочине. Высокий, плотного сложения, в темно-синем костюме. Овальное, чуть удлиненное лицо было сосредоточенным. Николу выслушал молча. В общем-то, информации никакой, если не считать, что попутчица заметила у него на рубашке кровь. А по сути, виновник аварии мертв, а со случайной попутчицы какой спрос? Никакого. Разумеется, если она говорит правду. А если врет? Глеб хмыкнул и произнес:

– Странная история. Не мешало бы проверить ее слова. Может, все шито белыми нитками. Поищи у парня документы, пока полиции нет. И у нее проверь заодно.

Никола вернулся к машине. Девушка стояла на том же месте, где он оставил ее, – похоже, до нее только начинало доходить, что с нею все могло закончиться иначе. У нее появился нервный тик, нелепая полуулыбка-гримаса, дрожали большие ресницы, на глаза наворачивались крупные слезы. Она то и дело отряхивала светлую блузку и юбку, сокрушаясь, что замарала и помяла их.

До карманов Миши Никола не добрался – его тело придется вырезать, – а у Вики с собой не оказалось никаких документов. Проверил ее сумочку – ничего. Девушка, всхлипнув, проговорила:

– Еще он просил отвезти его в больницу. Говорил про врача.

– Ну-ка, ну-ка! – Никола взял ее под локоть. – Пойдем отсюда, побеседуем, – повел Вику к Глебу.

Новая информация несколько оживила Глеба – он смотрел на Вику, ожидая фамилию врача. Девушка обеспокоенно наморщила лоб, вспоминая. Ссадины, разбитые губы, нос и попытка сосредоточиться искривили симпатичную мордашку. В голове у Вики словно заклинило – мысли вымерзли и стояли на месте. В глазах мелькнуло смятение, больше похожее на обреченность. Она пыталась и никак не могла извлечь из памяти, в какую больницу просил отвезти Миша и к какому врачу. Бывает же так: вот еще минуту назад все как будто было ясно, и вдруг словно отсекло! Втянув в себя воздух, девушка натужилась и наконец почувствовала, как мороженый ком мыслей в голове начал постепенно подтаивать. Она неуверенно выдохнула:

– Кажется, Закваскин.

– Кажется или точно? – переспросил Глеб.

Снова с натугой перекосив лицо, Вика вдруг пошатнулась, застонала и стала медленно оседать на землю. Глеб успел подхватить ее. Она негромко шепнула:

– Мне дышать тяжело. Что со мной?

– Все будет хорошо. Ты не волнуйся. – Перехватив девушку из рук Корозова, Никола аккуратно положил ее на землю. – Просто шок отходит. Сейчас приедет скорая. Ты потерпи.

Через десять минут врач скорой осмотрел Вику, сделал укол. Ее положили на носилки и перенесли в автомобиль. Затем врач как смог осмотрел Мишу, развел руки, покачал головой:

– В морг.

Подъехала машина ГИБДД. Вызвали МЧС. Несколько позже, описав аварию и вырезав тело Миши из исковерканного авто, обнаружили у парня пулевое ранение и ствол за поясом, вызвали оперативников и прокуратуру.

Корозов, дождавшись приезда Акламина с операми, коротко рассказал Аристарху, как произошла авария, заключил:

– Это все, что касается нас. Остальное все в той машине. Гаишники и МЧС расскажут лучше меня. Там еще была девушка Вика, попутчица. Ее увезла скорая.

В даче к тому времени очнулся Виктор. Сполз с распластанного тела Краба. Тупо осмотрел прихожую: трупы на полу, кровь, петля под потолком. Чувствуя боль в затылке, встал на ноги, качнулся к двери.

За дверью солнце ослепило. Двор был пуст.

Протопал к калитке, выглянул наружу – никого. Вернулся к даче, не зная, как быть. В голове застряло, что его хотели прикончить, но не мог взять в толк за что, и почему убитыми оказались подельники Миши? Мало-помалу в голове четко отложилось, что Миша и Александра исчезли, а в его даче – трупы. И еще кольнуло: вдруг к трупам причастна Александра? Дрожь пробежала по телу. Как из этого выкрутиться? Как все повернет полиция, одному богу известно. Подставить Александру нельзя. Возможно, она защищала его. Мелькнула мысль, что единственный выход сейчас – избавиться от трупов. Прикрыл глаза; из мутной пелены выступило красивое лицо девушки, ее тонкая фигура. Бешеная страсть к ней испепеляла парня. Знакомы не больше месяца, но разве это имело какое-то значение сейчас? Он обхватил руками голову. Кажется, все ясно: у него выбора не было.

Поздним вечером в темноте запер дачу и вышел за калитку. Добрался до автомагистрали, поднял руку – грузовик подвез до города. На окраине в одном из дворов присмотрел старенькую машину, вскрыл замок, соединил концы проводов, завел. Уже ночью вернулся на дачу, перетащил в машину трупы, после чего мрачно и напряженно ехал по проселочным дорогам, направляясь к заброшенным прудам. Бросил трупы в воду, вымыл лицо и руки.

Через полчаса подъехал к реке, утопил машину, скинул верхнюю одежду, швырнул в воду ниже по течению, окунулся с головой и пошел-побежал прочь от этого места.

Ранним утром в одних трусах подошел к воротам дачи.

Затем долго и старательно отмывал полы.

После этого его лихорадило, зубы стучали. Лег на диван и с открытыми глазами пролежал до обеда. Мучился, мысли съедали, пока не зацепила тревога: вдруг кто-то знает, что он остался жив, и снова придет сюда по его душу? Надо срочно уходить, скрыться!

Быстро натянул на себя дачную одежду и торопливо покинул дачу.

Над головой висело послеобеденное солнце.

2

Отдав машину в ремонт, Корозов пересел на другую. Спустя четверо суток он рано утром отправился в соседний город по делам. Быстро завершил их и уже в послеобеденные часы возвращался домой. Находился в хорошем расположении духа. Переговоры прошли удачно – можно было немного расслабиться. Погода хорошая. В небе ни облачка, солнце над головой. Не доезжая до города километров двадцать-тридцать, сказал водителю, чтобы тот завернул к реке.

Всегда он был перегружен работой и никогда не понимал, как можно подолгу просто так, от нечего делать, лежать под солнцем на пляже, сидеть в воде и просто киснуть от безделья. Такой отдых больше утомлял, чем расслаблял, заставлял изнывать от ничегонеделания. Его стихия – работа.

Но иногда требовалось хоть ненадолго от всего отключиться. Глеб воспринимал только короткий отдых, смотрел на него как на передышку между длинными забегами. Пара часов у реки – хорошая зарядка, целый день у воды – ленивое безделье. Он любил смотреть на воду – черпал энергию, забывал о городской суете и шуме.

Сейчас можно было часок подышать речным воздухом. В машине четверо: он, Никола и два охранника. Один – крупный, с коротким чубчиком, высоким лбом и крутым затылком, в белой футболке, из коротких рукавов которой выступали накачанные мускулы, – неподвижно сидел на переднем пассажирском сиденье. Второй – более подвижный, среднего роста, с плотно сомкнутыми губами и безудержно бегающим взглядом, точно боялся упустить любое движение внезапного противника, тоже в футболке, только в черной, – сидел сбоку от Глеба.

Свернули на проселочную дорогу, миновали несколько деревень, когда водитель, поглядывая в зеркало заднего вида, предупредил:

– Кажется, за нами режут два внедорожника! Давненько я их приметил. Думал, проскочат мимо поворота. Но нет, шуруют следом! – Он прибавил газу. – Что делать, Глеб?

– А ничего, – спокойно отозвался тот. – Поглядим, что будет дальше. Если ты не ошибся – значит, не ошибся. А если ошибся – значит, ошибся. Сверни на грунтовку и – к реке.

Машина выехала на поросший травой береговой склон в виде небольшой поляны. Вода сверкала на солнце, тихо плескаясь у берега.

Все вылезли из салона. Вдохнули сладкий запах реки.

По сторонам склона деревья и кусты спускались к самой воде. Заросли были густыми, с сочной зеленью. Река неширокая, течение спокойное, от воды тянуло прохладой.

На другом берегу в кустах, под тенью деревьев тихонько сидели два рыбака с удочками, непринужденно уставившись на качающиеся в воде поплавки.

Накинув на себя легкие куртки, чтобы прикрыть торчащие из-за пояса травматы, охранники оглядывались на приближающиеся два внедорожника.

Расстегнув пиджак и ослабив галстук, Глеб шагнул к воде.

Проверив за спиной под курткой оружие, крупный охранник с высоким лбом сделал несколько шагов навстречу внедорожникам, вытянул вперед руку, чтобы авто остановились.

Второй охранник и водитель остались возле Глеба, прикрывая его собой. Корозов видел, что внедорожники застопорились метрах в десяти от его машины. Некоторое время из них никто не показывался. Глебу это не понравилось – он нахмурился, напружинил мускулистое тело.

Наконец из передней машины, словно выпал, вывернулся колченогий крепыш и, прихрамывая, тронулся навстречу крупному охраннику Глеба. Хмыкая на ходу, смерил того с головы до ног и нехотя бросил:

– К твоему шефу есть базар!

– Со мной говори, я передам! – парировал охранник.

– Не доверяю почте!

– Тогда запишись на прием! Но не думаю, что он тебя примет! Не вписываешься в стандарты переговорщиков!

– Не путайся под ногами, сопливый! – угрожающе выговорил колченогий. – Пострижем на лысого, как серого козлика! Не разводи базлы, передай, сам Папа слово скажет!

– Твой, что ли? – прищурился охранник.

Посмотрев, как на мелкую букашку или даже на вошь, крепыш бросил:

– Не мути воду, сопливый! Нарываешься!

– Рот закрой, трепло! Мне твой Папа – пустое место.

– Не плюй в колодец! Папа этого не любит.

– Это его проблема, – поморщился охранник. – Как представить шефу твоего Папу?

– Так и базарь: Папа говорить будет.

Усмехнувшись, охранник жестко потребовал:

– Ствол на землю!

– Я пустой, – развел руками колченогий. – Проверь.

Кличка «Папа» ни о чем охраннику не говорила. Он бесцеремонно обшарил колченогого, предупредил:

– Стой и не шарахайся! Спрошу. – И шагнули в сторону Корозова.

– Вот-вот, спроси! – пустил ему в спину крепыш.

Выслушав, Глеб после паузы, проговорил:

– Не знаю, кто это. Что за Папа? Откуда он материализовался?

– Черт его знает, Глеб. Этот почтальон толмачит одно: Папа да Папа. Может, из уличной братвы? – предположил охранник. – Ну что, от ворот – поворот, или выслушаешь, что ему надо?

– Я смотрю, долго ехал за нами. Настойчивый. Знать, не отвяжется без разговора. Интересно, что ему от меня нужно? Ладно, давай послушаю, что скажет. Нормальный разговор всегда полезен. Если только нормальный. Пропусти.

Вернувшись к топтавшемуся на месте колченогому, охранник сказал:

– Добро! Шеф согласен поговорить.

Метнувшись к внедорожникам, крепыш распахнул дверь второго авто.

Из него показался Папа – высокий, несколько выше Корозова. Лысоватый спереди, с легкой проседью на висках, чисто выбритый. С неровной кожей лица, длинноватым носом и властным взглядом. Решительной походкой по траве прошел к Глебу, даже не глянув на его охранников, будто для него они были пустым местом.

Не протягивая руки, ровно беспардонно недружелюбно проговорил хрипловатым напористым голосом, сверля взглядом:

– У меня только один вопрос, который я хочу задать тебе сам!

– Ради одного вопроса мог бы не ехать за мной так долго! – сдержанно отозвался Корозов, заложив руки за спину и тоже впиваясь в зрачки собеседнику.

Собрав морщинки вокруг глаз, Папа выпятил тонкие губы, на лице появилось нечто похожее на улыбку:

– Значит, познакомились!

– Странное знакомство, – напрягаясь, сказал Глеб. – Вижу, ты хорошо знаешь, с кем разговариваешь, а я – нет. Не хочешь представиться?

Сделав паузу – видимо, помыслив, стоит ли отвечать на вопрос Корозова, – Папа все-таки произнес:

– Дусев.

– А дальше? Кто ты, что ты, откуда возник?

– Пока достаточно этого.

Первое, что отметил Глеб, увидав Папу, – это его тяжелое лицо. Отдельные части лица, не очень подходившие друг другу, собранные воедино, создавали монолит. Под белой рубахой, надетой на нем, чувствовались физическая сила и спортивная фигура. С первого взгляда определить возраст было сложно, Папа или хорошо сохранился, или омолаживался. Но не вызывало сомнения, что он был старше Глеба. А вот насколько старше – тут раздолье для гадалки. Рубаха и черные брюки сидели на нем безукоризненно.

Скрестив руки на груди, Дусев сказал:

– Несколько дней назад на трассе ты попал в аварию.

Удивленно вскинув брови, Корозов промолчал. Отчего бы вдруг этой аварией заинтересовался какой-то Папа? В голове мгновенно пронеслось, что у погибшего водителя обнаружили пистолет, а сам он еще до аварии был с пулевым ранением. Может, между этим Дусевым и водителем была связь? Тогда он должен знать, кто такой был водитель. Акламин ломает голову над безызвестным трупом, а концы, возможно, у Папы. Однако Дусев заговорил об ином. О девушке, которая была в машине.

– Я знаю, – сказал он, – что в другой машине вместе с водителем ехала девушка. Куда она делась после аварии?

– Почему ты решил, что я должен знать, где эта девушка? – спросил Глеб.

– Ты не мог не видеть ее.

– Разумеется, видел. Но не более того.

– А более и не надо! – отрезал Папа. – Это не твоя забота!

Когда его люди, отправленные на разборки с Виктором, неожиданно пропали, как в воду канули, он был взбешен. Но более взбеленился, когда санитар из морга прислал весточку, опознав труп Миши. А из полиции свой человек принес информацию об аварии на дороге и о том, что в машине с погибшим была девушка. Папа решил, что это Александра. Поиски по известным местам ни к чему не привели – как сквозь землю провалилась. А найти ее нужно было любой ценой. Вот тогда всплыло имя Корозова. Дусев решил тряхнуть его.

Не так давно Папу крупно прокатили с коллекцией старинных монет. По его установке коллекцию грабанули в логовище черного антиквара, разжиревшего на черном рынке нумизматики. По полученной информации, в этой коллекции были редкостные древнейшие монеты, которые не значились ни в одном каталоге, общей стоимостью в несколько десятков миллионов долларов. Даже были монеты, отчеканенные по оценкам нумизматов чуть ли ни десять тысяч лет назад. То есть тогда, когда, согласно современной истории, еще царил натуральный обмен и чеканки монет не существовало. Папа не был нумизматом и мало что понимал в этом, но цена коллекции сделала свое дело, и он клюнул на информацию.

На антиквара совершили налет. Под пыткой тот сдал свой тайник, но это не спасло ему жизнь. Его убили, прикопали в лесу, а коллекцию забрали. Вот только Папу после этого обвели вокруг пальца. Авантюра была талантливо разыграна и блестяще исполнена: коллекцию подменили, Дусев получил копеечные фальшивки, а оригиналы испарились.

Вот тогда Папа начал искать виновника. И тут неожиданно обнаружилось, что у Александры с недавних пор появился тайный любовник Виктор. Это взорвало Дусева. Он заставил подручных копнуть под этого Виктора, и скоро ему донесли, что тот как будто был отменным фармазонщиком, работал всегда в одиночку, нигде не светился. Где его выудила Александра, или где он подцепил ее, было пока неясно. Однако в деле с коллекцией его следа не отыскалось. Взбешенный изменой Александры, Папа приказал Мише прихлопнуть парня.

Но вот теперь, когда Миши и его подручных не стало, а Александра исчезла, у Дусева невольно закралось подозрение, что ко всему руку приложил Виктор, что в свое время подручные плохо покопались в его грязном белье. Фармазонщик оказался хитрее них и наверняка причастен к истории подмены коллекции. Но как и каким боком, у Дусева ответа не было. Между тем это соображение все больше разъедало ему душу. Поспешил он, отдавая приказ Мише, поспешил! Надо было как следует взять фармазонщика за жабры. Вот теперь придется перевернуть весь город, чтобы его отыскать.

Вдобавок укреплялось предчувствие, что Александра может знать, где Виктор теперь находится, и даже не исключено, что сейчас она возле него. От этой мысли Папу выворачивало наизнанку.

Молодая, красивая, пылкая, обжигающая вспышками своего огня, Александра была его последней любовницей. Распаляла его страсть до кипения. Он попал в ее чары, как кур в ощип. Стал доверять. И вдруг такой облом.

Кто у кого оказался на крючке? Он ли приглянулся Александре или она Виктору? Скорее всего, второе – тот закрутил ей голову. Жук оказался еще тот. И кажется, теперь ясно, с какой целью. Но ясно ли до конца – это совсем не факт. Ведь вопросов в этой логике Папы оставалось больше, чем ответов. Себе можно было задавать их бесконечно, но ответить на них мог только Виктор, если подозрения справедливы.

– И все же, – повторил вопрос Дусев, глядя на Корозова. – Куда после аварии делась девушка?

Настойчивое желание Папы узнать про попутчицу погибшего водителя несколько удивляло Глеба. Но скрывать тут было нечего, да и не к чему. Какая в этом могла быть тайна?

– Ее увезла скорая. После всякой серьезной аварии вызывают скорую. Мог бы сам догадаться, а не гоняться за мной по дорогам! – сказал он. – Скорее всего, девушка в больнице. Ищи там!

– Не думай, что ты один такой умный. Я уже перешерстил все больницы. Ее там нет.

– Тогда вопрос не ко мне, – качнул головой Глеб. – Я тебе сказал, как было, а что могло произойти потом – не знаю!

Некоторое время Папа не отрывал испытующих глаз от Корозова, затем недоверчиво безапелляционно предупредил:

– Смотри, Корозов, если на самом деле все было не так, я еще приду к тебе! Я не прощаю тем, кто мне врет!