Текст книги "Безумство опрокинутого эха"

– Прошлый раз ты не назвал свое имя, балда.

– А ты разве спрашивала? – неприятно сгримасничал парень.

– А как же? Ты даже не помнишь, дурень, – сникла она.

– Не парься, дура, – покривился он. – Я же нашел тебя.

– Как тебе удалось? – безразлично спросила девушка. – Я никому в кафе не говорила, куда ухожу.

– Я по запаху шел! – вяло хмыкнул парень. – От тебя из кафе целый шлейф сюда протянулся. От меня не скроешься, – мрачно прихвастнул.

– Врать горазд, придурок, – не поверила Рая.

– Нет, – вяло парировал парень. – Меня не так зовут.

– Скажи, как?

– Владимиром! – объявил. – А тебя?

– Я же говорила, – поморщилась девушка. – Забыл, что ли? Сбегал домой, переоделся и забыл? Я – Рая.

– Рая из «Рая». Классно! – подхватил парень.

– Ты, наверно, рядом живешь? – спросила она.

– Да, в соседнем доме, – подтвердил Владимир.

Услышав все это, Лугатик почувствовал себя потерянным. Не было печали, черти накачали. Мало того, что парень, как две капли похож на него, но тот и живет в соседнем доме. Там, где его дом. Опять наваждение. Ибо никакого двойника отродясь не было в этом доме. Колени Володьки задрожали. Стало не по себе. Что-то сегодня все наперекосяк. Не так как должно быть. Неприятные ощущения коликами прошлись по спине. По ребрам пробежал холодок. Что это за субчик появился в их доме, пока он отсутствовал? Срочно надо мчать домой. Может, там что-то проясниться. В выходные дни родители обычно никуда не спешат. Можно застать дома. Лугатик оторвался от угла бутика и быстрым шагом, лавируя в проходах между покупателями, направился к выходу. На улице припустил рысцой к дому. Перед зеленой металлической дверью подъезда остановился в замешательстве. Дом тот же из белого кирпича, подъезд тот же, а дверь почему-то зеленая. Была коричневая. На кнопках домофона набрал номер квартиры. Никто не ответил, но раздался писк, и дверь открылась. Вот всегда так, пробежала мысль, никогда не спросят, кто звонит, сразу открывают. Нырнул в подъезд. Вроде все то же, а будто несколько другое. Ступени на лестничных маршах раньше были серые некрашеные. А тут крашеные. Правда, посередине краска вытерлась подошвами обуви до бетона, но ведь она была и сейчас есть по краям. Получается, красили в его отсутствие. Но тогда, сколько прошло времени, что подошвы успели стереть ее посередине ступеней? Стены тоже другого цвета. Чем Володька выше поднимался, тем больше озадачивался. На двери квартир он никогда не обращал внимания, поэтому теперь просто шел мимо, не замечал. Впрочем, даже то, на чем останавливал взгляд, вылетело из головы, когда застопорился перед дверью квартиры, где жил с родителями. Дверь прежняя, никаких изменений. Кнопка звонка сбоку. Сначала толкнул рукой, не поддалась. Нажал на кнопку. За дверью раздался сильный продолжительный звон. Он всегда раздражал Володьку. Особенно если звонили среди ночи, когда все спали. Этот звук мог разбудить мертвого. Да и днем от него приходилось дергаться. Вспомнил, как часто мать просила отца сменить звонок. Он кивал в ответ, обещал, но ничего не делал. Последний раз она уже обратилась к сыну с этой просьбой. И он, как до него отец, тоже кивнул и тоже не шевельнул пальцем. Дверь открыла мать, слегка полноватая женщина с приятной внешностью:

– Ну, какого рожна давишь на эту кнопку, переросток дурной? – заворчала недовольно, поправляя синий фартук, надетый поверх домашнего цветного халата. – Сколько раз говорила паразитам – смените звонок! Как об стенку горох! Вот навязались на мою голову два тупорылых бездельника! Зато наряжаться, что один, что другой, впереди паровоза несетесь! – окинула раздраженным взглядом Володькин наряд. – Вроде уходил в другой одежке. На какой распродаже эту накопал, дуралей? И даже переодеться успел. Родитель, иди, посмотри на своего любимчика-дуролома! – окликнула, обернувшись к раскрытой двери комнаты. – На сей раз он перещеголял тебя, лодырь диванный!

– Почему на распродаже? – буркнул Володька, метнув глаза по прихожей. Все как было, никаких изменений. На душе отлегло. Дома. Вот только на стене какая-то новая картинка появилась, фотопостер, но она не удивила: мать любит вешать на стенах картинки. Часто меняла их. Не удивил и другой коврик на полу. Мелочи, не стоит придавать значения. Огорошило, правда, обращение матери к нему и отцу, но ненадолго.

Из комнаты показался родитель, худощавый чуть выше Володьки, с маленькой тщательно ухоженной бородкой, холеными лицом и руками. С нескрываемым равнодушием оглядел парня, сухо крякнул:

– Кхе, кхе. Не ори, дура. Сама вырастила такого балбеса.

– А ты, выходит, хорь вонючий, не при чем? – зло возмутилась она, и на ее полноватом лице появилось брезгливое выражение. Скрестив руки на животе, она выпятила вперед губы. – А, может, ты и правда не причем, урод? И одежка на твоем придурке тоже уродство.

– Свинство, – поправил родитель. – Чужеродное. А чего ты хотела от этого балбеса?

Сердито качнув головой, мать бросила резко:

– Свинья грязи всегда найдет! – Володьке. – Иди, переоденься, дурень.

Лексика родителей определенно поменялась за то время, которое он отсутствовал дома. Да и внешний вид стал суровым и мрачноватым. С лиц пропали улыбки и доброжелательность. Все это напрягло парня. Однако после слов родителя о чужеродном одеянии, Володька чуть не подпрыгнул от радости. Тонко подметил отец. Как будто учуял ауру чужой среды. Лугатику на миг показалось, что если б прямо сейчас он вывалил отцу все, что с ним недавно произошло, тот непременно поверил бы. И посмотрел бы на его одеяние другими глазами. Он всегда был романтиком по натуре. А потому любил выделяться из толпы. К этому с детства приучал сына. Насколько это привилось к парню, мог сказать только он сам и мать. Володька же считал, что удалось лишь частично. Впрочем, этого ему вполне достаточно. Но, по правде сказать, в тех обстоятельствах, в которых недавно побывал он с друзьями, ничто из отцовских качеств ему не потребовалось. Чтобы выжить, больше понадобилась материнская приземленность. Признаться, ему всегда не хватало ее уверенности в себе. На отца его рассказ, вероятно, и произвел бы впечатление, но вот у матери кроме раздражения ничего не вызвал бы. Посему парень остудил свой пыл и ничего не сказал. Метнулся в свою комнату, которую по привычке называли детской, на ходу снимая одежду. В шкафу долго не копался, не рассматривал, не подбирал, что к чему подойдет. Похватал первое попавшееся под руки, натянул, свернул снятый с себя наряд в узел, положил в прихожей рядом с подставкой для обуви. Посмотрел на себя в зеркало и почувствовал состояние полного покоя, как будто он вообще не покидал эту квартиру, а то, что недавно с ним происходило, было не более чем сном. Теперь он проснулся и обнаружил, что все обыденно: мать на кухне, отец в комнате с книгой в руках. Он не видел сейчас их, но наверняка знал, что мать готовит обед у плиты, а отец сидит в кресле в зале. Для верности все-таки заглянул в кухню.

Мать со скучным безрадостным лицом жарила лук на сковороде, повернулась к двери:

– Переоделся? – спросила безразличным тоном. – Вот, совсем другое дело, – скупо одобрила. Лук на сковороде шкворчал, она оживленно помешивала его деревянной лопаткой.

После кухни, Володька посмотрел в зал. Отец действительно сидел в кресле, стоявшем сбоку от стола со стульями, держал в руке книгу. И так увлекся чтением, что не замечал парня, пока Володька не заговорил:

– Ну, как вы тут без меня поживали? – спросил будто между делом.

Оторвав глаза от книги, родитель некоторое время тупо смотрел, не понимая вопроса, потом переспросил:

– Что значит без тебя?

– Ну, пока не было меня, – пояснил он

– Да никак, – вяло крякнул отец. – Вот читаем, развиваемся. А ты что над звонком глумишься, балбес? Я же предупреждал тебя не раз, чтобы не трезвонил так подолгу. Твоя родительница, клуша, уже всю плешь проела мне, требует, чтобы заменил. Хочешь еще тумаков получить от нее, дурень? Давай! – помолчал, часто моргая. Затем мгновенно сменил тему разговора. – А ты что так быстро вернулся? Всего полчаса прошло. Мать не успела обед приготовить, как ты рассердил ее звонком. Сказал, уходишь до вечера, а сам уже нарисовался, трепло. Новую одежонку, наверно, на рынке выторговал? Или с бандой пошакалил где-то? Ты спрячь ее, чтобы наша клуша забыла о ней, не зли дуру. Она такой моды не поймет и не примет. Вообще такой наряд непривычен и моему глазу. Не стоило его на себя напяливать.

– Я слышал, как ты оплевал его, – напомнил Володька.

– Он большего не стоит, – сказал родитель.

– Ясно, – усмехнулся парень. – Я вернулся за телефоном. Забыл. Наверно в комнате в ящике стола оставил. Пойду, гляну.

– Ты же при мне положил его в карман, когда уходил, – насупился родитель. – Потерял, что ли, балбес?

Наморщив лоб, Володька сделал вид, что вспоминает. А у самого перед глазами всплыл прилавок Раи и парень, назвавшийся Владимиром. Уж не путается ли тот под ногами? Ведь когда Володька последний раз выходил из квартиры, он не клал телефон в карман, положил в ящик стола. И не говорил родителям, что уходит до вечера. И вообще уходил рано утром, а не полчаса назад. Странные несовпадения и странная схожесть внешностей. Судя по разговору между тем парнем и Раей, в кафе «Рай» был тот, и понятно, что был с Галькой. Стало быть, его, Володьку Лугатика, приняли за того Владимира, а, возможно, Владимира принимают за него. Скорее всего, именно так. Потому что, как он догадывается, этот Владимир уже внедрился в его семью. Отец и мать даже не заметили разницы. Они считают того своим сыном. Такое внезапное открытие огорошило Володьку так сильно, что у него подкосились ноги. Этого еще ему не хватало. Но ведь все звезды сходятся. Стало быть, надо ждать, что этот самозванец вечером вернется сюда. Лугатик машинально отступил вглубь прихожей, направляясь в свою комнату. Там торопливо захлопал ящиками стола. Нашел паспорт, сунул в карман брюк. Телефона не было. Значит, его телефоном пользуется самозванец. А он оказался сбоку припека. Он, настоящий сын своих родителей, угодил в какое-то дерьмо. Как это могло случиться? Сколько же времени его тут не было? Когда и откуда выплыл этот Владимир? Голова распухла от мыслей. Еще раз Володька перерыл ящики стола, прошелся по книжным полкам, посмотрел в шкафу – ничто в комнате не напоминало о другом человеке. Все лежало так, как и всегда складывал он. Получается, что он ошибается в своих подозрениях. Никакого Владимира тут не было. Тогда вообще ничего не ясно. Окончательно раздавленный своими мыслями, Володька точно сквозь заложенные уши услышал голос матери:

– Владимир, где ты там? Почему не могу докричаться до тебя, гад ползучий?

– Здесь я, – с трудом выдохнул он.

– После третьего раза отвечаешь, паразит! Что за дурная манера? – сердито возмутилась она.

– Я не слышал, – оправдался он.

– Разуй уши, дурень! – повысила она голос.

– Я слушаю, – Володька выступил из своей комнаты и приблизился к дверям кухни.

– Ты уходишь, или остаешься дома? – спросила из кухни, снимая с плиты кастрюлю.

– Сейчас ухожу, – сказал он.

– Будешь вечером возвращаться домой, зайди в магазин, купи хлеба! – требовательно распорядилась мать.

– У меня денег нет, – смущенно пробормотал парень, вспомнив на миг, что карманы пусты.

– Куда же ты их спустил? И как девок по злачным местам водишь? – вперилась в него хмурыми глазами мать. – Аль-фонсишь, дуролом? Спускаешь на всякую дрянь подобно этой одежке. В прихожей, в моей сумочке кошелек. Возьми сколько надо, морда бессовестная.

Чуть оторопев от странных выражений, какие прежде не слыхивал от матери, парень развел руками. Ему чертовски не хотелось никуда уходить. Развалился бы сейчас на диване и просто смотрел в потолок, улавливая вкусные запахи пищи, плывущие из кухни. Так давно не вкушал материной домашней пищи. Соскучился. От одного запаха в голове все переворачивалось. Но остаться не мог. Надо было подыгрывать родителям. Хотя какая же эта игра, когда они разговаривают совершенно серьезно. Он бы сразу уловил, если бы у кого-то из них была фальшь в голосе. Но они вели себя так, точно действительно полчаса назад он находился дома. Невероятно. Туман какой-то. Мозг абсолютно отключился. Закостенел. Подавленность пригнула плечи к полу. Володька находился в прострации, механически шагнул к тумбочке в прихожей, на которой лежала сумочка матери, взял из нее деньги, не забыл подхватить сверток с прежней одеждой и потянул на себя входную дверь. На межэтажной площадке рассеянно бросил в мусоропровод сверток.

Пока спускался по ступеням вниз, кто-то попался навстречу, поздоровался. Он машинально ответил, но даже не разобрал лица. Перед глазами воздух был мутным и тяжелым. На улице все привычно и хорошо знакомо. Мало-помалу мозг начал оживляться. Но разброд в голове только усиливался. Что дальше? В какую сторону пойти? Идти в торговый центр, где торгует Рая, не имеет смысла, там его уже заменил новоявленный Владимир. Надо подождать вечера и посмотреть, куда направится этот Владимир? Не хотелось верить, что тот войдет в подъезд, из которого только что вышел он. И уж тем более не хотелось думать, что тот направится в квартиру, где с родителями живет он. До вечера еще много времени, стоило бы прошвырнуться по городу, присмотреться, что еще тут не так, как было. Перекусить где-нибудь. Но тогда есть опасность проморгать Владимира. А прозевать никак нельзя. Лучше немного поголодать, но расставить все запятые по местам. Вечером мать накормит от пуза. Лугатик пробежал глазами через большой двор с детской площадкой, деревьями, парковками для машин, по подъездам дома напротив. Скамейки перед подъездами были пусты. В такую жару кому захочется потеть на солнце. Но ему придется попотеть. Что поделаешь, надо. Выбрал скамейку, которая отсюда не бросалась в глаза, над которой распласталась тень от дерева, и через двор направился к ней. Сел. Скоро почувствовал, что тень от дерева не очень спасает, вдобавок она стала уползать ему за спину, а лучи солнца бить в глаза. Он поднялся на ноги, нырнул под тень козырька над входом в подъезд. В это время дверь открылась, из нее показалась крупная женщина в легком платье. Наткнувшись на Володьку, сначала недоуменно уставилась ему в спину, а затем недовольно грубовато выговорила:

– Ты что стоишь, как столб на дороге? Или зайди в подъезд или посторонись, пень дубовый. Мешаешь людям.

Отступая в сторону, чтобы пропустить женщину, Володька оглянулся. И услышал еще более возмущенный возглас в свой адрес:

– Это опять ты отираешься возле нашего подъезда, подонок? – женщина смотрела на него с неприязнью.

– А что нельзя? – оторопел парень, но тут же грубо парировал. – Этот подъезд твоя личная собственность, что ли?

– Личная не личная, а чтобы больше, стервец, не маячил под моими окнами! – сердито потребовала женщина.

Ничего не понимая, Лугатик вновь огрызнулся:

– Здесь полно окон. Они разве все твои?

– Все не все, а я тебя уже предупреждала, негодяя! – зло выпалила женщина, закрывая за собой дверь подъезда.

– Не помню, – сказал Володька, и он не соврал. Эту женщину он не знал, никогда его пути не пересекались с нею.

– Память отшибло, идиот? – она повысила голос до крика. – Заморочил девчонке голову, собака, наобещал с три короба, а теперь морду кирпичом делаешь?

– Какой девчонке? – удивился парень. – Ничего я не обещал. Не надо придумывать! – теперь уже наступила его очередь бунтовать. Он на самом деле не мог взять в толк, чем вызвана эта перебранка. Но видел, что женщина настроена против него агрессивно, определенно была раздражена тем, что увидела его, и хотел разгадать причину такой агрессии. Упоминание о какой-то девчонке никак не оживило его память. Он хорошо знал, что в этом доме никогда никто из девчат не привлекал его внимания. Между тем просто так от нечего делать женщина не могла на него окрыситься. Он затоптался на месте, и в этот миг в голове вновь всплыла мысль о том парне, который был поразительно похож на него. Неужто опять приходится расхлебывать чужие проделки или даже грехи? Это было совсем некстати. Не хватало ему снова оскандалиться. Не много ли в один день? Володька сжал зубы, на скулах заметно заиграли желваки, надо было сдержать себя, чтобы не вякнуть лишнего. И вдруг, неожиданно для себя, проговорил. – Извините, если что не так. Извините.

Видимо, женщина не ожидала подобного, поскольку сразу умолкла, плотно закрыв рот. По лицу у нее сквозь злое выражение на миг чиркнуло изумление, она была ошарашена извинением парня, и не сразу нашлась, что ответить. Однако быстро избавилась от изумления и резко выплеснула:

– Да ты еще и выродок! Я подозревала это, но не верила. Оказалось, не зря подозревала, – ноздри ее нервно задрожали. – В подъезде у нас есть один такой. Только и слышно от него: извините, пожалуйста, будьте любезны, прошу вас! Соседи заклевали его родителей, они уже не знают, какой угол искать и что делать с этим выродком. А тут, оказывается, не только в нашем доме чума объявилась, но и другой дом не лучше нашего. Откуда же вы такие выродки беретесь среди нормальных людей?

Дальше слушать ее Володька не собирался, не видел возможности как-то объясниться с нею. Это просто бессмысленно. Ее нравственные устои были явно далеки от тех, к которым он привык с детства. Потому отвернулся и буркнул:

– Я пойду, – и шагнул к краю крыльца.

– Вот-вот, иди, недоделанный, – бросила она ему в спину. – К своему дому иди, возле своего второго подъезда сиди, такому выродку там место, а тут нечего ошиваться.

– Ты знаешь, где и в каком подъезде я живу? – намеренно грубовато отозвался Лугатик, приостановился, обернулся, надеясь услышать отрицательный ответ.

Но отклик последовал утвердительный:

– А чего ж не знать? – громко сплюнула она. – Ты же сам мне сказал, идиот! А квартиру твою тридцать третью я без тебя узнала. Хотела поставить на вид твоей тупой родительнице, да все никак не собралась.

Сомнений не было, его принимали за другого. Того самого из торгового центра. А за кого же еще? Другого, похожего на себя, он не видел. Очевидно, тот что-то наобещал девчонке. Видимо, вскружил ей голову, как, впрочем, прежде нередко любил делать он сам, и попытался улизнуть. Но не удалось. Похоже, эта женщина прижала его к стенке, и он едва вывернулся, приняв ее условия. Но хуже всего в этой истории Володьке стало оттого, что женщина четко назвала адрес места жительства двойника. Это был адрес его родителей. Все теперь четко определилось. И не нужно сидеть возле этого дома до вечера, высматривать появится ли тот Владимир и куда пойдет. Все предельно ясно. Но такая ясность выбила Лугатика из седла. Он не знал, что делать теперь и как бороться с этим. Душа ушла в пятки. Почувствовал уязвимость со всех сторон. Стало так страшно, что готов был завыть. Машинально двигался вперед, не чувствуя ног. А затылок долбила одна единственная мысль, куда теперь, куда теперь, куда идти теперь? На ум пришла гостиница.

5

В общем-то, Раппопет был доволен, что возвращался в родные пенаты, но бежать сейчас, сломя голову, не спешил. А все потому, что сознавал, дома, если и заметили, что он какое-то время отсутствовал, то не придали этому значения. Жил он с отцом, поскольку мать тихо умерла, когда ему было двенадцать лет. Отец много работал. Постоянно мотался в командировки. Дома бывал редко. С сыном лишь перекидывался несколькими словами между командировками. В основном спрашивал:

– У тебя все нормально?

– Нормально, – отвечал сын.

И на этом беседы заканчивались. Затем отец оставлял Андрюхе деньги на житье и вновь отправлялся в командировку. После этого парень оставался на попечении тетки, сестры отца. А у той все воспитание заключалось в том, чтобы вовремя покормить парня и в конце каждого учебного года узнать, перевели его в следующий класс, либо оставили на второй год? И когда он отвечал, что закончил год с нормальными оценками, она всякий раз говорила:

– Ну и, слава богу! Значит, хорошая пища дает свои результаты, приносит пользу. Стало быть, сегодня я тебе приготовлю какое-нибудь особое блюдо.

Всем остальным воспитанием занимались школа и улица. На улицах своего города он чувствовал себя комфортно. Посему сейчас Андрюха вовсе не обращал внимания на лица пешеходов, удивленные видом его одеяния, которое при ходьбе топорщилось на выпирающем животе. Чтобы немного разнюхать, что произошло в городе и дома за время его отсутствия, Раппопет намерился завернуть сначала к своему двоюродному брату, сыну тетки. Тот был старше него чуть ли не вдвое, женат, имел дочь. Жил отдельно от матери. Насколько Андрюха просекал, отношения с матерью у него были натянутыми, можно сказать, их почти не было. Причин подобного не ведал. Лишь изредка наблюдал, как вяло они общались между собой. И крайне редко. Впрочем, и с Андрюхой сын тетки знался постольку поскольку. Так, здравствуй и прощай. Тем не менее, Раппопет направился именно к брату, ибо у кого ж еще мог точнее узнать о возможных изменениях в семье? Дом, в котором проживал брат, располагался на расстоянии одной автобусной остановки от дома, в котором в разных подъездах находились квартиры отца и тетки. По дороге к брату сек глазами по улицам и прохожим. Что ни говори, но все-таки сильно соскучился по атмосфере своего города, пока пропадал в чужих землях, где приходилось отчаянно выживать. Здесь не надо каждую минуту ждать опасности на свою голову и не надо биться с этой опасностью насмерть. Даже не верилось, что можно расслабиться, наконец, и просто бездумно топать по давно знакомым улицам, дорогам и тротуарам. Правда, кое-какие изменения мельком бросались в глаза. Но это нормально, жизнь не стоит на месте. Андрюха сейчас не вдавался в них, не задерживал на этом взгляда. В другой раз выберет время, пробежится по городу, присмотрится, что где поменяло прежний вид. Впрочем, по пути с любопытством заглянул в театральные кассы. Не потому, что был театралом и хотел выбрать, на какую новую постановку стоило бы сходить. Нет. Раппопет и театр – это две разнополярные субстанции. Но по репертуару можно увидеть, в какой реальности он очутился после своего отсутствия здесь. Войдя в помещение касс, побежал глазами по афишам. Названия спектаклей ни о чем ему не говорили. Но время их показа поставило в тупик. Как будто он никуда не пропадал из города. Вчера уехал на природу с друзьями, а сегодня вернулся. Он даже сунулся в кассу, спросил:

– Какое сегодня число?

Кассир, кудрявая черноглазая девушка, посмотрела на него с недоброй усмешкой:

– В кассе с утра было пятнадцатое. А какое у тебя, не знаю, – привстала со стула, через стекло окинула его одежду любопытным взглядом, спросила. – Ты актер, что ли, придурок? Плоско шутишь. Не подбивай клинья, козел.

– Разве я похож на шутника? – нервно буркнул Андрюха, ошарашенный ее обращением к нему. А в голове закрутилась цифра пятнадцать. – Черт побери! Черт побери! – воскликнул он.

Лицо кассира недоуменно вытянулось. Застыв, она хмурым взглядом проследила, как он пулей вылетел из помещения. На крыльце Раппопет растерянно остановился. Получалось, что к брату идти незачем. Здесь в городе прошла всего одна ночь, в то время как в чужих краях – целая вечность. Невероятно, но факт. Что это есть такое? Преломление времени? Или иллюзия? Гадай теперь на кофейной гуще. Однако гадать он не любил. А потому, чтобы отбросить все вопросы, решил-таки продолжить путь к брату. Скоро приблизился к дому, где тот жил. Дом панельный с красивой отделкой. Андрюха застопорился. Ничего нового. Собственно, что могло произойти за сутки? Дверь в подъезд та же, серая с ржавчиной в левом нижнем углу. Он запомнил ее, поскольку видел однажды, когда тетка отправила его с каким-то пакетом к сыну, как немолодая сухенькая уборщица в зеленой поношенной робе, присев на корточки, пыталась оттереть эту ржавчину и ворчала:

– Закрасили бы давно, а то дождутся, пока проржавеет насквозь, – потом подняла глаза на Раппопета и добавила. – Сколько раз уже говорила им, а ничего с места не двигается.

Кому «им» уборщица говорила, Андрюха не понял, но поддакнул:

– Вот именно.

– Да и пусть продырявливается, – сказала, приподнимаясь с корточек, чтобы попустить парня. – Им все по барабану, а мне больше всех надо, что ли?

– Вот именно, – повторил Раппопет, проскакивая в подъезд мимо женщины.

Сейчас он поднялся на этаж к квартире брата, где бывал раньше. Отдышался перед дверью. Та показалась ему менее синей, чем прежде, но это, видимо потому, что на площадке не хватало света. Кнопка звонка на стене наполовину неаккуратно закрашена желтоватой краской, в которую были выкрашены стены. Позвонил. Дверь открыла незнакомая молодая женщина с длинными, разбросанными по плечам черными волосами, и острым, чуть колющим холодным взглядом. Блузка на ее стройной фигуре сидела так, точно шита была по ней, юбка красиво облегала бедра.

– Тебе кого? – спросила женщина, поправив ворот блузки, затем откинув волосы за плечи.

Опешив чуть, Андрюха глянул поверх ее плеча в переднюю. Вид прихожей привел в небольшое замешательство.

– Мне Игоря, – пробормотал обескураженно.

– Игоря? – переспросила она рассеянно, собирая в пучок волосы на затылке.

– Хозяина, – пояснил Раппопет, следя за ее руками.

– Хозяина зовут Кирилл, – поправила она сухо, продолжая накручивать волосы.

– Как Кирилл? – вытаращился Андрюха. – Игоря Комова мне.

– Так бы и сказал, придурок, – проговорила женщина, закончив работу над пучком волос. – Бывшего владельца, что ли?

– Почему бывшего? – не понял парень.

– Потому что бывшего, идиот, – кольнула она глазами. – Теперь мы здесь хозяева. А Комов в соседнем доме. Мы обменялись с ним квартирами.

– Как обменялись? – недоверчиво уставился на нее Андрюха. – Хватит трепаться! – сорвалось с языка. – Зови его! – потребовал громко, надеясь, что Игорь услышит его из комнаты и выйдет в прихожую.

– Тебе на каком еще языке объяснить, козел, что здесь теперь живем мы! – повысила голос женщина.

Получив решительный отпор, Раппопет переступил с ноги на ногу и, словно наткнувшись на новое непонятное препятствие, сбавил тон:

– Давно? – растерянно и одновременно озадаченно спросил с внутренним напряжением.

– Прилично, – мрачно, но спокойно ответила она. – Мы уже успели ремонт сделать, – показала себе за спину.

На лице у парня в этот миг появилось такое изумление, что женщина не выдержала, презрительно сморщила нос:

– А ты кто ему?

– Брат, – машинально отозвался Андрюха и помрачнел, не понимая, что происходило.

Теперь пришла очередь оторопеть женщине. На переносице собрались морщины:

– Мой кобель говорил, что ты являлся неделю назад, – сказала она холодно. – Чего опять приперся? Забыл новый адрес брата, идиот?

– Я приходил, когда тут жил брат! – недовольно поправил Раппопет.

– Тогда, значит, являлся другой брат, – предположила она угрюмо. – Сколько же вас сукиных братьев развелось?

– Один я, – сказал раздраженно парень. Черт знает что, какие еще братья, стукнуло в голову. Что за чертовщина!

– Тогда чего же ты мне пудришь мозги, придурок? – рассердилась женщина. – Войди в берега! А то мой кобель быстро приведет тебя в чувство! Вмиг спустит с лестницы! Ты больной на всю башку! Нацепил на себя какое – то дерьмо и стоишь, выделываешься тут, свинья. Закрою дверь и катись с горки, огрызок! А то повадился по десять раз наведываться за одним и тем же!

Неожиданный грубый натиск женщины окончательно выбил Андрюху из седла, он, не довольствуя собой, багровея, промямлил с потерянным лицом:

– Я забыл. Назови его адрес.

– Так бы сказал, что память отшибло! – хмуро бросила она и снисходительно сообщила. – Дом пять, квартира двадцать! Запиши на корочку и больше тут не маячь, козел! – после чего захлопнула дверь перед носом парня.

Это было потрясением. По календарю прошла всего ночь с момента его отсутствия в городе, но события ночи, получается, выложились во много суток. Где же логика? Или опять вмешиваются маги? Какой из них на сей раз? Кому неймется? И сейчас от них покоя нет. Андрюха стоял перед дверью, почти упираясь в нее лбом. Мозг выкручивало, выжимая из него последние мысли, как капли воды. Кто приходил сюда неделю назад и представился братом? Впрочем, мог быть кто угодно из приятелей Игоря, искавших его новый адрес. Удивляться не стоит. Проще получить адрес, если представишься родственником. Андрюха потер шею. Вот только неделю назад и до этой недели все время он был в городе, но не слышал от тетки, что Игорь поменял место жительства. Вряд ли бы переезд остался незамеченным для его матери. Андрюха нахмурился. К тому же наверняка Игорь попросил бы его помочь. Какая-то путаница, не иначе. Следует ее распутать. Надо найти Игоря на новом месте. Раппопет отступил от двери. Спускаясь по лестничному маршу, катал и катал по извилинам выпотрошенного мозга полученную информацию, пытаясь выудить из нее хоть какую-никакую зацепку для разгадки всего происходящего. Но не получилось. Пришлось принять все, как данность, как игру какого-то мага, о котором, уверен был, скоро услышит. И узнает цель этой игры. Хотя в этой реальности никогда никаких магов не существовало, они все там, где без них жизнь не строится. Андрюха быстрым шагом вышел из подъезда и направился к дому номер пять. У двери квартиры под номером двадцать постоял в немой нерешительности, подумав, что из нее тоже может появиться некая незнакомка, и он вновь окажется в дурацком положении. Дверь металлическая, крашенная в коричневый тон, кнопки звонка сбоку нет. Стукнул в дверное полотно костяшками пальцев. Без ответа. Постучал громче. Все та же тишина. Невольно в голову пришло, что его просто развели как лоха, надули, отправили куда попало, чтобы отвязаться. Вероятно, никакого переезда не было, и та квартира, как была, так и остается квартирой брата? А женщина, какую он застукал в ней, возможно, воровка. По всей видимости, в квартире была не одна, говорила о кобельке, скорее всего, соучастнике. Мозг Раппопета, казалось, разрывало на части. Вот лопух, саданул себя по лбу Андрюха, так и есть, обвела вокруг пальца, как слепого щенка. Несомненно, так! Не раздумывая больше, он кинулся вниз. Бетонные серые потертые ступени марша замелькали перед глазами. Надо успеть схватить воров. С силой распахнул дверь подъезда и носом к носу столкнулся с братом. У того в руках были полные пакеты с продуктами. От неожиданности оба оторопели. Из-за спины брата выглядывала его жена. Белокурая с тонким носом и полными губами. В легком хлопчатобумажном платье. Держала за руку маленькую шестилетнюю дочь.