Текст книги "Безумство опрокинутого эха"

– Куда несешься, сломя голову, толстый? – первым задал вопрос Игорь. Высокий, коротко стриженный, с чуть длинноватым носом. В широких тонких штанах, бежевой рубахе, вспотевшей под мышками.

– Я подумал, – опешив от обращения, приходя в себя, выдохнул Андрюха и умолк, не договорив до конца. Глупо было признаваться в своих недавних мыслях. Ведь получается, что та женщина не обманула его, иначе брат тут сейчас не оказался бы.

– Что? Зачем опять притопал, пузан? – спросил Игорь глуховатым голосом.

– Поговорить, – хмуро сглотнул Раппопет, не веря, что брат назвал его пузаном и не беря в толк, что значило слово опять. Ибо в этом доме он вообще впервые.

– Утром только говорили, толстый, – заметил Игорь и, расширив глаза, присвистнул. – Ну и шустер ты, сучий хвост!

Уже переоделся. Первый раз вижу на тебе такой странный прикид! – повернулся к жене. – Дурацкий вид, правда?

Та молчком кивнула, рассматривая наряд Андрюхи.

– Ничего странного. Редко встречаемся, вот и не видел, – вывернулся Раппопет, напряженно думая, почему Игорь болтает с ним в таком тоне и почему сказал, что утром они разговаривали? Может, пошутил? Любитель позубоскалить.

– Ну, раз притопал, дубина, помоги занести пакеты! – Игорь протянул Андрюхе два пакета в левой руке.

Взяв их, Раппопет, не находя ответов на свои вопросы, развернулся и стал медленно подниматься наверх, слыша у себя за спиной дыхание брата и нервозный приглушенный разговор его жены с дочерью. Проходя мимо кабины лифта, Андрюха недовольно спросил:

– Чего лифт не работает? Сломался?

В ответ последовал возмущенный выдох Игоря:

– Ты чего, придурок, идиота из себя корчишь! Ты же утром сам застрял в нем? – и нехотя пояснил. – В выходной день ремонтников не дозовешься. Эти козлы по телеку разные конкурсы смотрят. Не оторвутся. Сегодня целых два. Одно соревнование по выявлению самых кривых зубов у конкурсантов, второе – по выявлению победителя идеального вранья. – Потому не пыхти себе под нос, а разминай ноги на лестнице. Полезно для здоровья, боровок.

Новость о том, что утром он застрял в лифте, ударили Андрюху, как обухом по маковке. По интонациям голоса, Игорь говорил серьезно, но непривычно для слуха, ибо раньше никогда не пользовался выражениями, звучавшими сейчас из его глотки. Раппопет не понимал, почему тот так изменился.

– Я? – машинально переспросил Володька, приостановился, и чуть было не начал объяснять, что он совсем недавно появился в городе, что порядком тут отсутствовал, что вот-вот только узнал о переезде брата в другую квартиру. Но в последний миг прикусил язык, чтобы сначала разложить по полочкам полную кашу в голове. Черпать ее ложкой – не вычерпать.

Черт знает что. Интересно, у кого мозги поехали: у него или у всех сразу?

А голос Игоря сзади снова огорошил:

– Не везет тебе с этим лифтом, толстый. Забыл, как первый раз застрял в нем, когда помогал мне переезжать в эту квартиру? Сегодня утром снова вляпался. Это, знаешь ли, толстяк, уже называется клиника. Так что лучше не садись в него больше. После тебя у ремонтников работа прибавляется!

– Я помогал тебе? – изумленно икнул Андрюха и замер, словно его пригвоздили к стенке.

– Да что с тобой сейчас, придурок? – ткнулся ему в спину Игорь. – В этой одежде ты какой-то растерянный. Сам не свой. Утром был другим. Чего остановился? Двигай дальше, толстый. Не торчи, как каменное изваяние.

Сдавливая ладонями ручки пакетов, Андрюха не шелохнулся. Оцепенение сковало все тело. Подтверждалась народная мудрость: если человеку сто раз сказать свинья, он начнет хрюкать. Практически то же самое теперь происходило с ним. Утверждения людей начинали забивать сознание тяжелым осадком: то он неделю назад приходил на старую квартиру Игоря и встречался с новым хозяином, то помогал переезжать брату, то застревал в лифте. Его убеждали в том, чего с ним никак не могло происходить. В этом была какая-то дикая несправедливость. Она заставляла сопротивляться. Но как доказать иное, когда все убеждены в своей правоте? Черт побери! Как докопаться до истины? Задача со многими неизвестными. Подталкиваемый сзади, Раппопет двинулся дальше по бетонным некрашеным ступеням. Подъезд ему не понравился. Темный. С потускневшей краской на стенах. Задумался, чуть не проскочил площадку этажа, где была квартира Игоря.

– Притормози! – окликнул его брат. – Куда несешься, сучонок? Забыл этаж, что ли?

Проглотив окрик, Андрюха застопорился. Оглянулся. Поймал на себе взгляд жены Игоря, она смотрела на него хмуро с явным недоумением и неудовольствием. Раппопет не удивлялся этому, поскольку с Игорем они, хоть были родственниками, никогда не были особенно близки. Разница в возрасте давала о себе знать. Может, поэтому сейчас брат позволяет себе так пренебрежительно разговаривать с ним. И вешать лапшу на уши. Игорь подошел к двери, достал из кармана ключ, щелкнул замком:

– Заходи, толстый, – сказал Андрюхе.

Но тот пропустил вперед себя женщину с ребенком. И затем сам переступил порог. Поставил на пол пакеты с продуктами. Окинул глазами прихожую, по ее размеру догадался, что квартира больше предыдущей. Стены голые без отделки, полы со снятым линолеумом. Под потолком вместо люстры лампочка на проводе. Все в ремонтном состоянии.

– Говоришь, я тут был? – спросил Раппопет хмуро, ступая по прихожей. Впрочем, этот вопрос вырвался сам собой. Задавать его сейчас не следовало. Понял это по удивленным глазам женщины.

– Придуриваешься, идиот? – безразлично поморщился Игорь. – Мне до сих пор не верится, что у меня другая берлога. Ничего, вот сделаю ремонт, все станет на свои места, – проговорил, передавая свои пакеты жене.

Она отнесла их в кухню и вернулась за пакетами, стоявшими на полу. Подхватила с пола, ошарашила:

– Жрать с нами будешь, толстый? – и уже из кухни повторила. – Так как? Будешь?

– Да нет, пожалуй, пойду, – отозвался парень, хотя был бы не против перекусить. Внутри у него все кипело от негодования. Слыша грубое обращение брата к себе, он еще как-то сдерживался, не начинал в ответ усердно крыть того крепкими словами, но выслушивать подобное от его жены было выше Андрюхиных сил. Он чуть не сорвался и не обозвал ее. И, наверное, сделал бы это, если б не раздался голос брата.

– Ты пришел-то зачем? – холодно произнес Игорь, расстегивая рубашку. – Вроде утром все обсудили. Или какие вопросы остались?

Не понимая, о чем говорит брат, Андрюха, чтобы окончательно не выглядеть идиотом, хотя без того оказался в дурацком положении, нагнул голову и мрачно буркнул:

– Да нет. Вопросов нет. Так зашел. Может, матери что передать?

В ответ Игорь точно сорвался с цепи:

– Не напоминай мне об этой скотине! – расширил ноздри, повысил голос. – Это она, подлая, тебя подослала? Никогда, слышишь, толстяк? Никогда не напоминай! Иначе вышвырну тебя за дверь! Не посмотрю, что ты бандой заведуешь!

– Не ори, козел, а то пожалеешь! – взорвался в ответ Андрюха. Накопившаяся ярость на брата и его жену вырвалась из него, как хлопок пламени. – Никто меня не подсылал! У меня свои мозги в котелке!

– Эй, чего разорались, идиоты? – подала злой голос женщина. – Заткнитесь оба!

Братья недовольно глянули друг на друга и умолкли. Андрюха набычился. Ну, о чем дальше можно было говорить с Игорем? Собственно, Раппопет никаких чувств не питал к нему. Надеялся разогнать туман, охвативший его, но получилось так, что туман еще больше сгустился. На душе не стало легче. Вопросы прибавились, ответов на них не было. Ощущение раздвоенности увеличилось. Теперь еще сильнее Раппопету захотелось знать, какому магу попала под хвост шлея? Кто вышибает из него мозги? Но главное, к чему все эти заморочки, когда он уже дома? Впрочем, пока еще не дома, а в своем городе. До дома пока не добрался. Зря завернул к Игорю. Нет настоящего родства. Седьмая вода на киселе друг другу. Стоило топать прямиком домой. Хотя без ключа в жилище не попасть. Отец же, наверняка, в командировке. Правда, у тетки есть ключ. Но та по выходным дням любит курсировать по магазинам. Глаза продавать. Придется подождать ее. Андрюха хмуро последний раз чиркнул глазами по раздраженному лицу Игоря:

– Я пойду!

– Топай, толстый! Не задерживаю! – бросил брат и распахнул перед ним дверь.

– Хорошие же вы твари! Просто загляденье! – крикнула жена Игоря, смотря на обоих с презрением. Она стояла в дверном проеме в кухню и смотрела исподлобья.

– В другой раз за козла оторву твой поганый язык, рога посшибаю! – послал вслед Андрюхе Игорь.

– Другого раза не будет, дубина! – выйдя на лестничную площадку, отрезал Раппопет. – Не качай мне права! Я этого не люблю!

Дверь за ним захлопнулась. Игорь изнутри щелкнул замком. Андрюха без настроения вышел из подъезда на улицу. Ноги без того не очень несли домой, а сейчас тем более приходилось их заставлять передвигаться в том направлении. Пешеходов не замечал. На кой они сдались. Без них непонятные закавыки. На полпути к дому заметил тетку. Она была в своем любимом зеленовато-желтого цвета платье чуть ниже колен. С легкими завитушками коротких, но густых волос на голове. С маленькой дамской сумочкой, в которую едва мог поместиться кошелек. Лицо не первой свежести, но не огрубевшее и довольно приятное. Шла от магазина и часто оглядывалась. Андрюха притормозил, подумал, хорошо, что на глаза попалась, не надо будет долго дожидаться у подъезда. В руках у тетки ничего не было. Обычное дело. По выходным дням в магазинах она, как правило, не делала никаких покупок. Просто нагуливала настроение, набиралась впечатлений. Если встречались знакомые, могла часами стоять и точить с ними лясы. Обсуждать все и вся. От домашних халатов до мировых проблем, в которых ни черта не смыслила, но говорила с апломбом, как крепкий знаток. Раппопет видел, что сейчас она заметно медлила, явно кого-то поджидала. Приостанавливалась, теряясь в окружении прохожих, и вновь возникала, когда пешеходы редели. Андрюха не сомневался, что сейчас она дождется какую-то знакомую и заведет с нею долгий и нудный разговор до упада, обо всем и ни о чем. Придется тогда ему двинуться к ней навстречу, и прервать их идиллию, чем тетка будет недовольна, выскажет ему массу упреков. В общем, он оказался прав, она дождалась, когда ее догнали. Но догнала не женщина, а парень. Андрюху точно пинком под зад поддели. Парень показался ему знакомым. Не сразу дошло, что тот похож на него. Такой же мускулистый толстячок невысокого роста, такой же подвижный, с таким же круглым лицом, с такими же движениями. Раппопет попятился. Тетка что-то начала говорить парню. Тот делал вид, что слушал ее, но на самом деле его мысли, определенно, были далеко. Точно так же, обычно, Андрюха вел беседы с теткой. Она поучительно навязчиво трещала, как из пулемета, он пропускал ее слова мимо ушей, но кивал до тех пор, пока не кончалось терпение. На парне была одежда, в которой любил тусоваться он. Андрюха отступил к ближайшему дому с кустами вдоль стены, присел, когда тетка с парнем приблизилась. Женщина по привычке говорила громко:

– Ты уже здоровый мужлан, Андрей. С бандой грабежами промышляешь. Похвально, что стал крепко на ноги и взял сучку-судьбу за рога! Девки твари не любят слабых и неуверенных в себе парней! Им нужны такие, за которыми, как за каменной стеной! Сильные и решительные. Вот я за своим кобелем была, как за каменной глыбой. Он все держал в кулаке. Жаль, что его рано не стало.

– Да, конечно, тетка, конечно, – рассеянно откликался парень.

– Родитель твой помешался на командировках, чокнутый, – мгновенно перешла на другую тему. – Что это за добытчик такой, что дома не бывает, – возмущалась.

– Да, тетка, да, – невнимательно поддакивал парень.

– Ты сейчас далеко намылился, придурок? – снова сменила она тему.

– Не очень, тетка, но до вечера, – сказал парень.

– Тогда я загляну в квартиру, приготовлю тебе потрескать, – пообещала тетка, перекладывая сумочку из одной руки в другую.

– Жратвы полно, тетка, – заметил он.

– Свежая лишней не будет, идиот, – наставительно выговорила тетка.

– Тогда я потопал, – сказал он, намереваясь развернуться в другую сторону и оставить тетку.

– А поговорить со мной не хочешь, сопляк? – придержала она его.

– Некогда, тетка, – ответил парень и нехотя покривил губы.

– Тогда пошел вон, бандюга, – сказала с укором. – Топай! – толкнула его в плечо.

Сорвавшись с места, парень был таков. Тетка вздохнула ему вслед и пошла дальше. Ноги у Андрюхи не разгибались. Он хотел выпрямить их, но они точно закостенели. Пот пробил насквозь. Его убило то, что парень, которого тетка назвала его именем, был полностью похож на него. Только тетка болтала с парнем каким-то уродливым языком, каким недавно с ним говорил брат. Молола совсем не так, как раньше с ним. Однако самое удивительное, тот отвечал ей в его манере, но словами, какими Андрюха никогда не разговаривал с теткой. И та принимала все, как должное. Что за чертовщина такая? Тут не только ноги перестанут разгибаться, тут все тело перестанет слушаться. Теперь ему становились понятны недавно возникшие недоразумения. В его жизнь вторгся этот новый Андрей. Настолько плотно вторгся, что выбросил его отовсюду. Но откуда такое внешнее сходство, и как ему удается так перевоплощаться? Какое-то недоразумение. Захотелось крепко выразиться, загнуть словцо. С трудом Раппопет выпрямился. Ноги были как будто чугунные, неподъемные. Он пытался их переставлять, но нужно было потратить столько усилий, что овчинка выделки не стоила. До изнеможения. Голова гудела, как кипящий котел. Точно прочным жгутом мышцы опоясали поясницу, стянули ее, не дыхнуть, не шевельнуться. Сквозь клокотание в голове прорывалось: надо расслабиться, надо расслабиться. Он старался сделать это, но не мог. Уже тетка скрылась за домами, уже много пешеходов миновало его, а Андрюхе никак не удавалось сбросить с себя напряжение. Было до такой степени скверно, будто он очутился в лабиринте, долго бродил по нему в поисках выхода, а выхода не находил. Поскольку на самом деле это был не лабиринт, а замкнутое пространство без выходов и входов. Хотя нет. Ведь он как-то угодил в него. Если есть вход, стало быть, и выход есть. Надо только вычислить его. Раппопет, скрепя зубы, снова попытался вытащить себя из состояния бессилия. И вот удача, похоже, получилось. Напряжение стало пропадать, исчезла тяжесть в ногах. Он оторвал их от земли. И ускоряя, ускоряя, ускоряя шаг, пустился домой. Перед подъездом кинул взор по двору. Никаких изменений. Припаркованные вдоль дома машины замерли, словно в полудреме, отражая кузовами яркие лучи солнца. Возле одного из авто копошился невысокий человек. Андрюха узнал в нем жителя из квартиры в соседнем подъезде. Тот тоже узнал Раппопета. Мимоходом махнул ему рукой и полез в багажник. Андрюха также вскинул руку в ответ и ощутил облегчение в душе. Сосед узнал его, стало быть, все нормально. В эту минуту дверь подъезда открылась изнутри. На крыльцо вышел поджарый, с глубокими морщинами на лице, седой старик с первого этажа. В широких штанах и рубахе навыпуск. Вперился взглядом в одежду Раппопета. Потом брезгливо посмотрел ему в глаза:

– Андрей, ты, что ли, тудыт-растудыт? – выплеснул из себя нечто странное.

– А кто ж, Иван Сергеевич? Не узнал, выходит? – отозвался парень.

– А ты чего так-то, тудыт-растудыт? – странно спросил старик, шевеля бровями.

– Как? – Раппопет знал старика, но такие его словесные выверты слышал впервые.

– Ну, в таком вот обмундировании. Что нынче вот такое обмундирование в моде, тудыт-растудыт?

– Новый прикид, Сергеевич.

– Так на новый-то непохожий. Как будто трепанный уже, тудыт-растудыт, – возразил старик. – Предок-то дома?

– В командировке.

– В банде, поди? Денег не хватает.

– Работа такая, – уклонился от прямого ответа, не поняв вопроса про банду.

– Передай своему козлине, всех денег не огребет, тудыт-растудыт. Их всегда мало.

– Скажу! – пообещал Андрюха и проскочил в подъезд мимо старика.

Здесь также все было, как прежде. Разве что стены потускнели, и плитка на полу местами выкрошилась. Лифт, как всегда, поскрипывал, поднимая кабину наверх, на одной из стенок кабины черным фломастером что-то зачеркнуто. Двери квартир на площадке те же. Он подошел к своей. Звонок издал привычную трель. Раппопет надавил пальцами на дверное полотно. Оно подалось внутрь. Подумал, можно было не звонить. Вошел в прихожую. Из кухни навстречу выступила тетка:

– Ну и ну, – протянула неопределенно, останавливая на нем вопросительный взгляд.

– Все нормально, – поднял он руку, этим движением заранее останавливая ее неизбежную тираду.

– Когда успел, урод? – начала она.

Не дослушав, он снова резко прервал ее, догадываясь, какой вопрос последует:

– Все нормально! Пойду, переоденусь!

– Вот-вот, и я о том же, придурок, – запоздало сказала ему в спину, когда он направился в свою комнату.

Здесь живо огляделся: все, как было. Грубое обращение тетки к нему уже не поразило: она определенно принимала его за того парня с улицы. Поразило другое: насколько изменились отношения между людьми за тот период, пока он отсутствовал. Стоп. Но ведь отсутствовал он всего сутки. Разве за сутки возможно такое? Нет. Что же могло так вдруг изменить людей? И откуда возник в эти сутки тот парень на улице?

Неужто и сюда добралась магия? Получается, добралась. От этой мысли Андрюха оторопел. А почему нет? На некоторое время он замер. Затем, придя в себя, почесал затылок, скинул с себя одежду, вытащил из гардероба неаккуратно сложенные на полке примятые рубаху, брюки, и переоделся. Свернул в комок снятую одежду с обувью и так комком вынес в прихожую. Тетка все это время стояла на месте и отслеживала каждое его движение. Он подошел ближе:

– Как ты думаешь, тетка, – назвал ее так, как называл парень на улице, – чем занимается отец?

– Спроси у него, дебил, – ответила та.

Аппетитные запахи из кухни притягивали. Ноздри Андрюхи дрожали, вбирая эти запахи в себя. Парень даже не выдержал, попросил:

– Сделай бутербродик, тетушка.

– Уже и тетушка? Ну и гаденыш ты, Андрей. На ходу подметки рвешь! – хмыкнула презрительно та. – Может, кашу пожрешь? Давай разогрею. Вон в холодильнике полкастрюли киснет, – засуетилась она.

– По-быстрому не возражаю, – согласился он.

– Вот индюк жирный, все по-быстрому, – проворчала, вытащила кастрюлю из холодильника, положила кашу на тарелку и поставила в микроволновку.

Приткнув комок одежды в углу, Андрюха с любопытством зыркал глазами по квартире, ища что-нибудь такое, чего здесь он не видел раньше. Нет, все, как было. Зацепиться не за что. Прошел в кухню, где тоже все стояло и висело на прежних местах. Стол, шкафы, плита, стулья. Тетка вытащила кашу из микроволновки, поставила тарелку на столешницу, положила рядом ложку. Он сел, нагнулся над тарелкой, стал торопливо черпать кашу ложкой и обжигаясь глотать. Черт возьми, мелькнуло в голове, какая вкусная каша, будто тысячу лет не ел такой. Раньше, бывало, воротил нос, не заставишь, а сейчас один дух каши захватывает. Вкуснотища страшная. Чужая пища, на которой выживал все последнее время, колом стоит в горле.

А это своя, родная. Глотаешь ее быстрее, чем успеваешь ложку подносить ко рту.

– Куда гонишь, дурак? – придерживала тетка. – Подавишься.

– Не подавлюсь, – бормотал он и глотал дальше.

– Вот, идиот, как будто год не жрал, – хмурилась она.

Всю тарелку Андрюха опорожнил мгновенно. Запил чаем. Тетка подложила бутерброд. Он и его мгновенно проглотил, и погладил живот:

– Давно домашнюю пищу не наминал, – сказал и прикусил язык. Забылся, черт возьми.

– Да уж, – хмыкнула тетка, – с утра много время прошло. Сейчас вот блины сварганю. Как позавчера. Помнишь, как пальцы облизывал, урод?

Блины он любил, но не помнил то, о чем говорила тетка. Переспросил:

– Ты уверена, что кормила блинами именно меня?

– У тебя что, дебил, крыша поехала? – насупилась она.

Подумав, что переборщил, Раппопет перевел разговор на другую тему, пропыхтел, отдуваясь:

– Тетка, скажи, почему у тебя с сыном нет отношений?

Этот неожиданный вопрос застал ее врасплох. Она сразу вся вытянулась в струну, побледнела и затем съежилась, точно ее обдало ледяной водой из ушата. Прижалась к стене, наливаясь кровью, глянула на Андрюху враждебно:

– Не суйся, куда не след, урод! Не твоего мерзкого ума дело! Я тебя не спрашиваю, кого ты грабишь, вот и ты заткнись, дебил! – зло выпалила на одной ноте. – Этот негодяй живет сам по себе, я – сама по себе!

Такого отпора Андрюха не ожидал, никогда не видел на ее лице подобной ярости, оно не только было злым, оно сморщилось и состарилось буквально за пару секунд. Интересно, какие грабежи она имела в виду? Определенно что-то, связанное с тем парнем на улице. Чтобы ее пыл угас, Раппопет промолчал, тихо выскользнул из-за стола и скрылся в своей комнате. Залез в ящик прикроватной тумбочки. Здесь лежали разные бумаги, документы, деньги, которые оставлял отец, уезжая в командировку. Пятерней сгреб их, сунул в карман. Нашел паспорт, покрутил в руке, колеблясь, взять или не взять. Но мысль о том другом Андрее, которого видел на улице, ударила под дых. Отирается тот здесь, спит на его кровати, расходует отцовы деньги, пользуется благожелательностью тетки, живет по его паспорту. Хватит! На-ка, выкуси! Это уже полное извращение. Андрюха сжал кулаки. Если это сотворил какой-то маг, то ему, несомненно, удалось выбросить за борт его. Андрюха стиснул скулы. Магов тоже можно ставить на место. Раппопет раскрыл паспорт, глянул на фото, захлопнул и тоже сунул в карман. Вот теперь пусть этот ставленник мага потусуется без денег и паспорта. Впрочем, тут же другая мысль охладила его настрой. Ведь маг способен забить деньгами весь ящик и наклепать столько же паспортов. Дела как сажа бела. Андрюха раздосадовано потоптался на месте, с негодованием попыхтел, после захлопнул ящик и вышел из комнаты в прихожую.

– Я пойду, – сказал тетке, поднимая с пола ком с одеждой.

Из кухни посмотрев с раздражением в его сторону, та выдохнула:

– Топай, дебил! Вечером в холодильнике найдешь пожрать.

Кивнув, Андрюха покинул квартиру. Куда держал путь – не знал. В последний миг стукнуло в голову, что надо было взять ключи от гаража, где стояла машина отца. Но возвращаться не стал. Плохая примета. Без того со всех сторон один негатив валом валит. Пока суд да дело, можно перекантоваться в гостинице. А там будет видно.

6

Дольше других дома не была Сашки. У нее заходилось сердце от вида родного города. Всегда сдержанная, умеющая скрывать эмоции, сейчас жадно поглощала глазами все, что видела вокруг. И был, в общем-то, немалый вопрос, кто на кого глазел больше? Горожане на нее или она на них? Тротуары под ногами сменялись. То выложенные потускневшей тротуарной плиткой, то со старым асфальтовым покрытием. Однако даже если б тротуары были полностью разбитыми, она не придала бы этому никакого значения. Главное эти тротуары в ее городе, и она ступала по ним своими ногами. Сколько же магия мотала ее по чужим землям? Страшно подумать. Как ее теперь встретят родные? Наверно, давно смирились с ее пропажей, решили, что больше нет в живых, что потеряли навсегда. А она жива и скоро предстанет перед ними. Вот только брата Петьки действительно больше нет в живых. Погиб. И надо как-то об этом рассказать родителям. Объяснить, почему она знает. Все непросто. Ведь поверить в то, что происходило с нею и Петькой на самом деле, безусловно, никто не захочет. Ибо это немыслимо. Такое объяснение может выглядеть просто жестокой издевкой над домашними. Стало быть, она должна придумать другое оправдание. Более реалистичное для этой жизни. Или обыкновенно замкнуть рот на замок и принять ту версию, которую озвучат родители. Ими, наверняка, уже принят какой-то свой вариант по пропаже сына. Но вот как объяснить свое долгое отсутствие? Тут сложнее. На ум приходило, что попало, только не то, во что родители должны поверить. Сашка придержала шаг. Сначала надо определиться, придумать правдоподобную легенду, а уж потом стучаться во все двери. Но можно иначе. Прийти и бесстрастно сморозить первое, что на ум взбредет. И смотреть на реакцию. При необходимости на ходу менять объяснения. Дико, смешно, но, вероятно, так и придется сделать. Поскольку сложно сейчас найти решение, не видя родителей, не зная, в каком они состоянии, не чувствуя их близости. Сашка вскинула голову. Солнце ударило в глаза. На миг показалось, что дома солнце совсем иное, лучи не жарят, как в чужих землях, а ласкают мягко по-родительски. Дома воздух иной, до сумасшествия сладкий, тягучий, как мед. Дома иная трава, иные цветы, иные деревья, иные листья на деревьях. Дома все другое.

У Сашки перехватило дыхание от чувства, которое появляется тогда, когда возвращаешься к своему крову, к своему очагу после длительного отсутствия. Голова закружилась. Впрочем, это длилось всего мгновение. Сашка тут же взяла себя в руки, отбросила нахлынувшую растроганность и решительно продолжила путь. Топать пешком было неблизко. Хоть город невелик, но считать шаги до дома – со счета собьешься. Неплохо было бы подхватить такси, но денег для оплаты нет. С сожалением посмотрела на проходящий мимо автобус. Когда ты уже дома, стыдно ехать зайцем. Тем более что вокруг все пялятся на тебя. Можно попробовать тормознуть частника, попросить подвезти бесплатно, за красивые глаза. Сашка улыбнулась сама себе. Почему бы нет? Вышла на обочину дороги, подняла руку. С десяток машин проехали мимо, похоже, водители даже не обратили на нее внимания. Она уже хотела махнуть рукой на свою попытку, как к обочине подкатило авто.

– Прокатиться желаешь, красивая обочница? – опустив стекло, спросил белобровый парень с модной прической, въедаясь в нее тусклым холодным взглядом. На нем была тонкая синего тона хлопчатобумажная рубаха с завернутыми выше локтей рукавами, легкие летние брюки неопределенного цвета, что-то между бежевым и коричневым, и черные часы на запястье.

– Подъехать до дома, – сказала Сашка, пригнувшись к опущенному стеклу. Ее глаза дерзко с вызовом сверкнули, когда он назвал ее обочницей. Она поняла смысл слова, и внутренне возмутилась, но чертовски хотелось как можно быстрее добраться домой.

– И где твой дом, кукла?

– На улице Чехова, кукловоз, – через силу съязвила девушка. – Но у меня нет денег, – сразу предупредила водителя.

– А зачем красивой шалаве деньги? – сухо выдал с намеком парень. – Красота дороже денег. Поэтому зачем они тебе?

– Чтобы быть еще дороже! – резко парировала Сашка, злясь на него за «шалаву».

– Ишь ты, пугало огородное! – он продолжал хмуро рассматривать ее: волосы чуть взъерошены, прямой нос, карие глаза, красивые губы. Спросил. – Думаешь, в этом чудном наряде твоя цена растет, шельма?

– Я не думаю. Я знаю, – заявила она уверенным тоном, ощутив жгучий неприятный осадок от такого обращения к ней и сдерживаясь, чтобы не послать его на все четыре стороны. – Новое всегда притягивает сильнее. Ведь ты же обратил внимание.

– Избыток нового иногда вреден, дурачка, – сказал водитель, морщась.

– Иногда вредно излишнее любопытство и болтливость, дурачок, – тем же концом врезала парню Сашка.

Мрачно хмыкнув, парень неспешно погладил руль, повел в сторону головой, протянул:

– Придется крюк делать.

Видя, что парень склоняется к тому, чтобы подвезти ее, девушка пружинисто изогнулась, просунула голову в салон, длинные светлые волосы сползли с плеч, легли на спинку пассажирского сиденья, надавила настойчивым голосом:

– Помнишь, как в песне: нормальные герои всегда идут в обход!

– Тебе палец в рот не клади, кудлатая, – заметил он раздумчиво. – Не знаю, не знаю.

Получалось, мелькнуло в голове, что она ошибалась, решив, что он не против, чтобы подвести ее. В общем, подумалось, ей следует уже отойти от авто, прервать бессмысленный диалог, пусть катит дальше по своему маршруту. Но разумела и другое, что голосовать на обочине можно очень долго и не факт, что кто-то еще из частников остановится. Водитель, вероятно, хотел получить какой-то навар. Но увидел, что здесь будет облом. А если принял ее за девицу легкого поведения, то, наверно, не хочет мараться. Но, возможно, это лишь ее домыслы. И никаких сомнительных намерений по отношению к ней у него нет. Впрочем, как бы там ни было, его явно что-то не устраивало. С одной стороны, вроде бы он не против растянуть удовольствие от простого общения с красивой девушкой, подвозя ее до дома. Но, с другой стороны, не против прервать разговор и отправиться дальше без нее. Между тем, мелькнула мысль у Сашки, она определенно ему приглянулась. Чувствуя это, девушка не отошла от машины, а напрямую спросила:

– Так как? Подвезешь или красивых ты боишься, обходишь стороной? Понимаю. Не обижусь.

– Что ты понимаешь, чудо в перьях? – он, по-видимому, не придя ни к какому решению, снова ладонями погладил руль.

– Не каждому под силу потянуть красавицу, чудак без перьев, – насмешливо пояснила она.

– Язычок у тебя, зараза, – поморщился он с мрачной ухмылкой. – Значит, песика у тебя точно нет! – сделал заключение и пояснил. – Такие, как ты, слишком разборчивы.

– Ты прав, зараза, – охотно подхватила Сашка, сообразив, что тот имел в виду. – Настоящего трудно найти. Как редкоземельный элемент.

Покривившись, водитель нажал на кнопку, разблокировал дверь, выдохнул без особого желания:

– Ладно, черт с тобой, садись, настоящая балаболка! Так и быть, подвезу до улицы Чехова. Уговорила, дура блондинистая.

– Любишь, чтобы девушки распинались перед тобой, – сказала она, садясь на заднее сиденье и отбрасывая за плечи волосы.

– Не то чтобы люблю, дурочка, – отозвался он, оглядываясь на нее. – Но хоть какой-то кайф иметь неплохо. Ты откуда такая?

– Я уже сказала тебе, – выпрямила Сашка спину. – С улицы Чехова.

Тронув машину с места, парень прибавил скорость и снова заговорил, полуобернувшись к девушке:

– Про улицу я слышал, матрешка. А вообще, ты чья? Каких кровей? Одежка на тебе непривычная для глаз.

– Что значит, чья, балабол? – прижалась она к спинке сиденья. – Я сама своя! – потом с иронией заметила. – Если внимательно присмотришься, то увидишь, что я уже взрослая.

И одежку могу носить любую, какую вздумаю. Для твоего глаза она непривычная. Для моего – нормальная, особенно в необычных обстоятельствах.

– В необычных?

– Бывают такие обстоятельства, – сказала Сашка, не раскрывая, что конкретно имела в виду. Сквозь стекла автомобиля взглядом жадно поглощала улицы, по которым ехали.

– Как зовут-то тебя, дурочка? – помолчав, спросил водитель.

– Зачем тебе это, дурачок? – не ответила на вопрос девушка.

– Всегда интересно, когда встречаешь редкий экземпляр, – пояснил он.