Текст книги "Проект «Оазис»"

Глава 4. Голоса

Его спасло то, что траектория падения угодила в вертикальную расщелину-камин между скалистыми уступами восточной стены хребта. Пролетев метров сорок, Виталий упал на крутой снежный галстук, обильно сдобренный вчерашним свежевыпавшим снегом, ощутил скользящий удар, который закрутил его, как куклу, и покатился по снегу на выполаживание ледника. Случайные неровности рельефа увели траекторию падения в сторону от зоны открытых ледниковых трещин, и, преодолев в полёте-скольжении около пятисот метров, Виталий выкатился наконец на снежное плато и остановился, застряв в неглубокой промоине ледникового ручья. Ощущение ледяной ванны мгновенно вывело его из шока, он с трудом, но всё же выбрался по идеально гладким стенкам ледового русла на ровное место и распластался в изнеможении. Постепенно до него стали доноситься звуки жизни: рядом мирно журчал ручей, каркнула горная галка, гулко ухнул лёд в толще ледника – где-то там, в глубине, образовалась новая трещина. Шума вертолёта, слава богу, слышно не было. Видимо, похитители Кнута ушли за гребень, в противоположное ущелье.

Отлежавшись немного и переведя дух, Виталий осознал две важные вещи: первое, что он жив и даже ничего себе не сломал, включая недавно сросшуюся ключицу, – при сложившихся обстоятельствах это уже само по себе было огромной удачей! И второе – он промок в ручье до нитки, и если срочно не обеспокоится согреванием организма, то вскоре и согревать будет нечего… Во время падения куда-то подевался рюкзачок с едой, сухими носками и картой района. Но Виталий и без карты помнил, что на этой стороне, в этой долине, ниже ледника, есть ещё один кемпинг и тропа к нему должна идти по боковой морене где-то совсем неподалёку. Для начала Виталий, выбивая зубами чечётку от пробравшего его холода, разделся догола и, насколько хватило сил, выжал бельё, штаны, куртку и носки. Затем вновь оделся, быстро сориентировался на местности и сначала лёгкой трусцой, а затем и средней рысцой побежал к морене. Тропа оказалась на положенном ей месте, и через двадцать минут бега Виталий согрелся, а ещё через полтора часа достиг цели – небольшого, аккуратно-приземистого, но такого желанного кемпинга «Ювясхютта».

Офицер полиции прибыл через полчаса и вошёл в кабинет директора кемпинга, где Виталия отпаивали чаем и кормили йогуртами – от более существенного питания он отказался: душа не принимала. Виталию выдали сухую одежду из резерва спасательной службы, а его вещи поместили в сушильный шкаф. Теперь он сидел на стуле в комплекте серого термобелья, мешковатом спортивном костюме и синих шерстяных носках. Офицер оказался двухметровым, атлетически сложённым блондином с квадратной челюстью и проницательным взглядом. Он предъявил удостоверение инспектора местной полиции на имя Лейфа Олссона. «Джеймс Бонд норвежского розлива!» – улыбнулся про себя согревшийся наконец Виталий. С теплом в организм вернулась и привычка иронизировать над обстоятельствами, какими бы сложными они ни были. Инспектор перво-наперво мягко справился о самочувствии Виталия: не нуждается ли он в медицинской помощи и в состоянии ли давать показания? Получив утвердительный ответ, приступил к допросу свидетеля и пострадавшего. Заполнение заявления о похищении человека и протокола допроса шло, по просьбе Виталия, на английском языке и заняло около часа. Инспектор Олссон скрупулёзно расспросил и зафиксировал, быстро шелестя пальцами по клавиатуре ноутбука, для каких целей Виталий прибыл в Норвегию, при каких обстоятельствах познакомился с Кнутом Ромсдалленом (его фамилию он быстро установил, связавшись по телефону с кемпингом «Спитерстулен»), над чем Кнут работал и о чём они беседовали, в чём смысл и цель их общего проекта «Оазис». Особенно подробно инспектор просил описать детали захвата, отличительные особенности вертолёта и приметы десантников. Как только получил требуемую информацию – тут же сделал пару звонков по мобильному телефону и что-то быстро и отрывисто сообщил в трубку по-норвежски.

Виталий, в общем, чувствовал себя вполне сносно – его лишь немного знобило, но это было, как он сам себя уверил, на нервной почве – так разгружался накопившийся адреналин. Единственное, что озадачило Виталия, какие-то тихие, но вполне отчётливые голоса, которые он слышал как бы внутри своей черепной коробки, когда тот, с кем он беседовал здесь, в этом кемпинге, смотрел ему в глаза. Причём директриса кемпинга, мисс Ранвейг, производила голоса на норвежском, а инспектор Лейф – на английском языке. «Да что же это?! Место, что ли, такое заколдованное? Я тут, кажется, чужие мысли слышу! – вдруг осознал Виталий. – Похоже, при падении головкой-то всё же приложился, ай-я-яй…»

Инспектор Олссон стал выводить заявление и протокол допроса свидетеля на печать, подключившись по блютусу к принтеру кемпинга, а Виталий услышал в голове голос Лейфа: «Мне кажется, этот русский говорит правду. Фамилию его в соседнем кемпинге подтвердили. Но странное какое-то похищение, непонятное… Кому понадобился молодой малоизвестный математик со своими фантастическими теориями?»

Подписав бумаги, Виталий получил высохшую одежду и был приглашён инспектором в полицейскую машину с мигалкой – синюю «Тойоту-Ленд-Крузер». Они спустились по серпантину в главную долину, объехали хребет и снова поднялись наверх – в соседнее ущелье, к кемпингу «Спитерстулен». Там инспектор Олссон побеседовал на стойке регистрации с менеджерами, затем Виталию открыли их с Кнутом номер, оттуда Виталий забрал свои вещи, а вещи Кнута инспектор описал и сложил в холщовый мешок. Затем Олссон и Виталий снова погрузились в машину и уехали вниз, в город Лом.

На входе в скромное двухэтажное здание полиции за стойкой размещался дежурный сотрудник – полноватая молодая дама в штатском, совсем не полицейского вида. Она приветливо всем улыбнулась и сказала «Хей!». Лейф Олссон провёл Виталия на второй этаж, где в небольшой комнате для переговоров их ждали ещё двое – один, усатый пожилой дядька с короткой стрижкой, представился начальником местной полиции, другой, очкарик в штатском, назвался агентом национальной службы безопасности. Они для начала накормили Виталия куриным супом, напоили чаем из термоса (на этот раз Виталий не стал отказываться от угощения, так как основательно проголодался), затем ещё раз прошлись по вопросам, которые ранее задавал инспектор Олссон. Причём штатский очкарик дополнительно поинтересовался, не просил ли кто-нибудь Виталия в России специально познакомиться с Кнутом Ромсдалленом. Получив отрицательный ответ, он что-то черканул в блокноте, и Виталий услышал его внутренний голос, произнёсший как бы в продолжение допроса по-английски: «Ну-ну… Ври дальше. Так я тебе и поверил, что вы случайно познакомились и так же случайно при тебе Кнута умыкнули неизвестные. Скорее всего, это дело ваших же, русских рейнджеров, спецназа ГРУ, а ты вынюхал всё у Кнута и их навёл! Чёрт, эти русские в последнее время совсем с катушек съехали, творят что хотят по всему миру!»

Виталий сначала хотел как-то разубедить штатского гэбиста, доказать свою непричастность к похищению, но потом сообразил, что ему совсем не на руку выдавать этим ребятам свежеприобретённую способность слышать чужие мысли. И решил прикинуться простачком, тупо отвечая на вопросы, а там будь что будет. После двухчасового разговора начальник полиции наконец сообщил:

– Господин Самольётоф, я уполномочен заявить вам, что я задерживаю вас здесь на две недели под подписку о невыезде как свидетеля по уголовному делу о похищении гражданина Норвегии Кнута Ромсдаллена. Расследование будет вести инспектор Лейф Олссон, с ним же в это время вам надлежит согласовывать режим своих передвижений по территории нашей страны. В этом городе вы можете жить либо в гостинице «Викинг», либо в кемпинге «Лом» – на ваш выбор. Оплату вашего проживания берёт на себя норвежское государство.

Виталий решил, что кемпингов с него пока достаточно, и выбрал гостиницу.

Последующую пару дней Лейф его не тревожил: видимо, занимался расследованием без привлечения свидетеля. Виталий вдоволь набродился по небольшому городку, изучил все закоулки и экспонаты в музее истории горовосходительства, обследовал все магазины и кафе (в каждом выпил по чашечке кофе, и таких чашечек за два дня набралось двенадцать штук). Каких-то планов выехать за пределы Лома у него пока не созрело, поэтому номер телефона, оставленный Лейфом, набирать не было нужды. Будучи крайне нетерпимым к пустопорожнему дуракавалянию, Виталий достал свои записи по обоснованию проекта «О», перечитал их и решил кое-что добавить – нарастить, как сейчас модно выражаться, контент. Достал ручку, подаренную Юлей, и написал каллиграфическим почерком:

«Роль информационного общества в обострении религиозных конфликтов:

Когда общество не умело производить и передавать сегодняшние гигантские объёмы информации столь быстро, информация людей друг о друге в эфире была ограничена мизерными дозами, как капля чернил в большом озере, и любые акции, даже оскорбительные с точки зрения этики других народов, обычно оставались в массе незамеченными и не приводили к рефлексивной агрессии. Когда же сегодня сжигание Корана полоумным священником-провокатором где-нибудь в Аризоне мгновенно тиражируется соцсетями на весь мир через Интернет и становится известно мусульманам, их радикальные организации объявляют джихад против страны-обидчика и показательно убивают её граждан там, где могут до них дотянуться (например, военнослужащих в иракском экспедиционном корпусе или журналистов в арабских странах). Информационное общество и глобализация ведут нас к простому правилу взаимной безопасности: если твои национальные обычаи вызывают агрессию у сильного и опасного соседа-соперника и если ты заботишься о собственной безопасности, меняй обычаи, отказывайся от их опасных форм. Либо отдались от опасного соседа физически, поставь адекватный заслон опасности. Сделай свой дом не стеклянным, а кирпичным или, на худой конец, закрой окна от ответных камней хотя бы ставнями. Если же твои национальные традиции или гордыня не позволяют тебе поступиться принципами – смирись, терпи урон как неизбежную плату за удовольствие вести себя по-старому, без оглядки на опасность. И не пыли провокационными сведениями! Иначе в ответ к тебе прилетит что-нибудь поувесистей, чем информация…»

Почему-то ему захотелось записать эти мысли именно Юлиной ручкой, как будто возлюбленная сама незримо прикасалась к ней кончиком пальца… Записав фрагмент концепции проекта на бумагу, Виталий достал ноутбук и стал набирать дальнейший текст в нём, по памяти восстанавливая их с Кнутом беседы по теме проекта «О».

На третью ночь в гостинице ему приснились Юля и Кнут. Причём сразу оба. Они шли улицей по первому снегу (а с вечера в городе выпал снег, и Виталий долго гулял под снегопадом, вспоминая зимний Кунгур его детства), но оба были одеты легко, по-летнему. Юля была в том же наряде, что и в последний свой день в Париже: бирюзовые шорты, синие босоножки, оранжевая майка, белая шляпка. В руке у неё были три алые розы. На цветы и на обнажённые плечи Юли с неба медленно падали крупные снежинки и исчезали, коснувшись поверхности, как будто ложились на воду. Кнут шёл по другой стороне улицы босиком, параллельно Юле, и на ходу читал книгу, не глядя по сторонам. Вся его рыжая шевелюра была укрыта снегом, как беретом, но он этого, казалось, не замечал, увлечённый чтением. За ним на тротуаре оставались парящие глубокие следы босых ног. Виталий заметил Юлю и Кнута, переходя улицу, и застыл на пешеходном переходе в удивлении. Он хотел крикнуть: «Ребята, вы не меня ли ищете? А я тут!» Но не смог издать ни звука. Оба видения всё так же медленно прошли мимо одеревеневшего Виталия во встречных направлениях и скрылись на следующем перекрёстке, причём Кнут свернул в боковую улицу направо, а Юля налево…

Виталий проснулся с невыносимой тоской в груди и слезами, образовавшими в глазницах маленькие озерца – до того явственной и болезненной была увиденная картина. На часах мерцало четыре утра, за окном стояла чернильная тьма, закрашенная хирургическим светодиодным светом уличных торшеров. Как будто продолжая сон, через пролёт окна медленно двигались сверху вниз лохматые снежинки, оставляя на противоположной стене спальни кинофильм теней о чёрном снеге, падающем словно хлопья пепла. Спать расхотелось напрочь. Виталий промокнул слёзы краем одеяла, закинул руки за голову, ладонями помассировал затылок, глубоко вздохнул и стал думать. Он по какой-то прихоти судьбы избежал смерти уже дважды за последние три месяца, хотя стоял от неё на волосок. При этом даже приобрёл способность читать чужие мысли! Он, конечно, слышал легенды, что иногда после сильного стресса или мозговых травм у людей открывались сверхъестественные способности… Но чтобы это случилось с ним? Даже помечтать не мог. Случайно ли это произошло? И что там Кнут намекал насчёт смысла жизни? Что, возможно, она запущена неким Создателем, как часовой механизм, с какой-то целью… Так, может, и он, Виталий, запущен кем-то (кем?) с целью выполнить какую-то важную задачу? Тогда, возможно, он защищён от смерти, пока не выполнит своё предназначение, а именно: создать единую религию и прекратить религиозные войны – так, по крайней мере, он сам для себя решил (или за него решили, а ему лишь транслировали эту мысль?). Дикая, конечно, гипотеза, но за неимением лучшей Виталий решил взять её за основу. И надо бы двигаться в направлении своей цели, а у него всё остановилось – нет законченной концепции (они с Кнутом так и не успели свести в стройную систему все устные наработки), нет плана внедрения ЕР «в массы», нет команды единомышленников, которые помогли бы в этом сложнейшем деле. Виталий давно уже понял, что в одиночку такую глыбищу ему не своротить…

Утром, едва проглотив мюсли со сливками и заполировав всё это йогуртом, Виталий набрал номер Лейфа. Тот снял трубку уже на втором гудке, как будто держал телефон наготове:

– Хей, Виталий! Как дела?

– Доброе утро, инспектор! Дела как сажа бела, – кое-как перевёл он на английский свою любимую поговорку. – Да нет, всё нормально, шучу. Отдохнул уже, хочу с тобой сегодня встретиться, поговорить за жизнь…

– Отлично! Наши желания совпадают, – усмехнулся в телефоне Лейф. – Предлагаю в полдень, в ресторане вашей гостиницы. Заодно и перекусим.

Очень интересный у них там получился разговор… Откушав лососёвого крем-супа с петрушкой и перейдя к светлому пиву, Виталий спросил:

– Ну что, есть у вас какие-нибудь новости о похитителях?

Лейф неспешно прожевал свиную отбивную, отхлебнул томатного сока и сокрушённо помотал головой:

– Нет. И самое удивительное, что ни одна станция береговой охраны не зафиксировала на радарах этот вертолёт! Такое впечатление, что он вообще не вышел за пределы нашего округа. То ли сделал короткий подскок и затаился в каком-то укрытии, то ли его просто уничтожили… Но опять же – ни-ка-ких следов! Всё больше склоняюсь к мысли, что работали тут серьёзные профессионалы.

– А что ты думаешь по поводу мотива похищения?

– Есть три версии. Первая – киднепинг с целью получения выкупа. То есть чистый криминал, ничего личного. Но Кнут не настолько популярная фигура, чтобы за него много получить. Игра не стоит свеч. Вторая версия – научные разработки Кнута. Они стали для кого-то либо слишком интересны, либо слишком опасны. Это главная версия. И третья идея, которую надо проверить, – ваш «Оазис». Вот о нём я и хотел с тобой поговорить.

– Давай спрашивай, я с удовольствием расскажу детали, которые, может, упустил при первой встрече.

– Скажи, Виталий, вы с Кнутом кому-нибудь успели рассказать об этом проекте? Или, может, при ком-то его громко обсуждали?

Виталий задумался. Стал вслух вспоминать обстоятельства всех встреч, во время которых шли беседы на тему проекта. Первый разговор у них состоялся на рыбалке, в лодке и на берегу фьорда, напротив местечка Саэбо, во время перекуса… Там ещё рядом обедала мусульманская семья, они могли слышать какие-то обрывки беседы. Но, кажется, тогда речь шла не об «Оазисе», а о гипотезе Кнута насчёт топологии Вселенной… Потом разговор продолжили у тёти Марты, она уезжала из дома, приезжала, какие-то фрагменты могла услышать тоже. Причём там-то обсуждали как раз проект единой религии, точнее – Виталий рассказывал свои идеи. Ну и, конечно, в кемпинге «Спитерстулен» во время затяжного дождя они с Кнутом целый день сидели в холле, обсуждая свой проект, а рядом были разные постояльцы кемпинга – одни приходили, другие уходили. Там даже два африканца было… Как их туда занесло?

Лейф с серьёзным видом делал пометки в блокнотике по ходу рассказа Виталия. Потом вздохнул, покрутил в пальцах ручку.

– М-да-а… Третью версию отсекать тоже нельзя. Многие люди вас слышали, кто-то из них вполне мог передать ваши необычные рассуждения кому-то дальше. А может, даже и записать их.

– Но кому это надо?! – удивился Виталий.

– Кому-то, видимо, надо… – Лейф задумчиво посмотрел на него, и Виталий вдруг услышал в своей голове мысли инспектора: «Надо бы поговорить с магистром Северной ложи об этом проекте. Думаю, его заинтересует этот “Оазис”…»

«“Магистр”? “Ложа”? Но это же что-то… масонское!» – Виталию стоило большого труда не выдать своего крайнего удивления. Он даже внутренне присвистнул: «Ну и ну! А инспектор-то парень не простой! Похоже, Лейф – член местной масонской ложи. А ведь у масонов есть свой план переустройства мира, в том числе создания нового порядка жизни… Интересная завязочка вырисовывается!» И он стал вспоминать, что читал про масонов, когда изучал теоретические и практические предпосылки создания единой религии. Источники сообщали, что, например, знаменитая формула Великой французской революции «Свобода, равенство, братство» – это чисто масонский лозунг, их хартия политической свободы. Первая «Декларация прав человека», кстати говоря, тоже была составлена масонами – Томасом Джефферсоном (впоследствии президентом Американских Штатов) и Бенджамином Франклином, и обнародована на Континентальном конгрессе в Филадельфии в 1776 году. Идея народовластия (пресловутый «суверенитет народа») и теория разделения властей – всё это зародилось в масонских ложах и оттуда широко распространилось по всему свету. Ближайшую свою задачу масоны видят в том, чтобы осуществить мирный захват политической власти во всём мире для перевоспитания общества на новых началах. Масоны стремятся разрушить всё старое, уничтожить все существующие устои и на их развалинах построить новое масонское царство. Руководящие принципы масонской программы – это атеизм, материализм и космополитизм. Человечество выше Отечества – вот главный смысл масонской идеи. Но каким боком масонам может быть интересна идея единой религии, учитывая, что они прожжённые атеисты?

– Виталий, слушай, – Лейф вывел его из задумчивости, – я собираюсь в ближайшие дни организовать встречу с лидерами местной мусульманской диаспоры, иммигрантами из Марокко и Пакистана. Порасспросить, что они знают или слышали об этом похищении. Да и об «Оазисе» тоже… заодно. Если хочешь, можем сделать это вместе.

– Отличная мысль, я за!

Лейф позвонил после обеда:

– Ну, будь готов: завтра в одиннадцать утра я тебя захвачу с собой. Съездим в Стрюн, к Ахмеду, он у них здесь главный.

По пути в город Стрюн в машине Лейф рассказал, что Ахмед владеет ресторанчиком арабской кухни «Кебаб» и пользуется большим авторитетом среди иммигрантов-арабов (тут редко кто из них поднимается до владельца процветающего бизнеса). Ранее был замечен в контактах с известным террористом Андерсом Брейвиком, три года назад убившим 77 человек. Его допрашивали после того теракта, но он как-то вывернулся, вышел сухим из воды. С тех пор Ахмед находится под негласным наблюдением полиции.

– Мы представимся ему как учёные, исследователи Корана и культуры Востока. Заведём разговор о местном сообществе арабов-иммигрантов, об особенностях и проблемах их адаптации к здешней жизни. Главное – познакомиться, войти в доверие, разговорить старика! Я буду вести беседу, а ты подыгрывай по ходу – что вставлять, сообразишь на месте.

«Старик» Ахмед оказался крепким жилистым мужчиной с кофейного цвета кожей, абсолютно седой и аккуратно подстриженной бородой до груди. Если бы не крайняя сухость его тела, он бы выглядел лет на сорок пять, а так ему с равным успехом можно было дать и шестьдесят, и семьдесят.

– Салам алейкум, заходите, ждём! Рад вас видеть! – учтиво поприветствовал он гостей на пороге своего заведения. Затем предложил уютные места за низким столиком у окна, а сам тут же сходил за меню. – Сделаете заказ?

– Да, хотим у вас заодно и подкрепиться. Нам, пожалуйста, кебаб из оленины с бараниной. И салат овощной, – заказал Лейф. – Да, и по паре стаканов томатного сока!

– Сей минут! – Ахмед ушёл на кухню передать заказ и действительно вернулся буквально через пару минут, неся в руке железный поднос с белоснежным фаянсовым чайником и стопочкой пиал. – Какой разговор без кок-чай, э?

Вначале Ахмед сделал со свежезаваренным чаем «кайтар» (поплескал пару раз из чайника в пиалу и обратно) для лучшего перемешивания и заварки, потом самочинно разлил напиток по пиалам – с пиететом к гостям, слоем всего в палец.

– Откуда ви и что хотел спрашивать меня? – задал он вопрос на ломаном английском.

Кнут представил себя и Виталия:

– Мы учёные-этнографы из Тронхейма, я Лейф, это мой друг Витольд. Проводим исследование, собираем материал для статьи о том, как соблюдают национальные традиции иммигранты с Востока, приехавшие в Норвегию. Что сохранили от своих обычаев, что переняли у норвежцев. Мы слышали, что вы здесь старейшина, уважаемый человек, живёте уже лет десять. Ваше мнение, Ахмед, для нас очень ценно! Расскажете нам что-нибудь об этом?

Ахмед польщённо улыбнулся, покивал головой, погладил бороду:

– Как не рассказать? Расскажу легко! А вы пейте, пейте…

Он обернулся и что-то гортанно крикнул. Из-за стойки тут же вышла официантка в длинном цветастом платье и шёлковых шароварах, с платком на голове, завязанным на затылке, с поклоном подала блюдо с виноградом и хурмой и тихо удалилась, даже не подняв на гостей глаз.

– Невестка моя, Зухра, хорошая женщина, – сказал Ахмед и подал гостям пример: отщипнул с блюда пару виноградин и ловко забросил их куда-то в прогал между бородой и усами. А Витольд-Виталий услышал у себя в мозгу его тихий голос: «И чего их шайтан принёс?.. Сто лет печали не было… Небось, что-то разнюхать хотят. Не из полиции ли, Аллах меня оборони!» Причём эта фраза была произнесена по-английски уже почему-то без малейшего акцента!

Виталий подивился такой проницательности Ахмеда, но виду не подал. Лейф тем временем с аппетитом уплёл несколько палочек кебаба, облизал пальцы и крякнул:

– Очень вкусно! Давно не получал такого удовольствия от мяса! А вот скажите, Ахмед, велика ли ваша здешняя диаспора?

– Да не очень, пятьдесят три человек всего… В этом году приехали пять новый – семья мой двоюродный брат из Пакистан.

«Надо сказать Али, чтобы перепрятал получше товар, а то мало ли чего…» – снова услышал Виталий тайные думы Ахмеда. Тот опять окликнул официантку и сказал ей по-арабски пару негромких фраз на ухо. Зухра кивнула и быстро удалилась куда-то за стойку.

– Ахмед, в Стрюне и Ломе, насколько мы знаем, нет мечети. Как же вы совершаете намаз? – поинтересовался Виталий.

– Для общения с Аллах Всевышний и Милостивый правоверному не нужен мечеть! Достаточно молельный коврик, знание сур Коран и послушание! – спокойно ответил Ахмед, перебрал пару бусинок костяных чёток, висевших у него на запястье, и смиренно улыбнулся.

– А как вы учите ваших детей, которые ходят в норвежскую школу, родной культуре, истории, литературе, географии? Или этим уже не занимаетесь? – спросил Лейф.

– Как не учить? Учить обязательно! Папа-мама рассказывать им про свою прежнюю жизнь. Тинейджеры ко мне приходить, спрашивать: «Дядя Ахмед, расскажи про Пакистан, про наш Восток!», и я им всегда много говорить. Про наш учёный, поэт, стихи Фирдоуси читал, Омар Хайям – он хоть и не из Пакистан, но тоже наш, араб, очень знаменитый, да…

«Надо действительно учителя выписать из Исламабада. Пусть тут детей наших учит, это хорошая мысль! И давно пора медресе открыть в этой стране…» – услышал Виталий внутренний монолог Ахмеда.

Снова подошла Зухра, принесла свежий чайник, а остывший забрала. Виталий заметил, что она обменялась с хозяином взглядами и едва заметно кивнула головой.

«Ну, слава Аллаху, успели спрятать!» – услышал Виталий.

«Не иначе какой-то “контрабас” сюда возят… Ишь, как задёргался. Скорее всего, из-за наркоты, у неё наивысшая маржинальность!» – прикинул про себя Виталий.

В таком ключе беседа мерно текла ещё примерно с час. Виталий и Лейф за это время действительно узнали много интересного о том, как устроена жизнь мусульманской диаспоры в районе Стрюна. И наконец подошли к главным вопросам. Лейф спросил:

– А скажи, Ахмед, как ваши люди отнеслись к терактам этого лета во Франции?

– Э-э! – Ахмед с негодованием помотал бородой. – Очень, очень плохо! Они все сказаль, какой ужас, что за шайтан этот террорист, да! Все сказаль против! У нас такой быть не может, нет!

– А вот нам рассказывали, что недавно у вас тут недалеко, в горах Йотунхеймен, человека какого-то похитили…

– Кто, как “похитиль”?! Не может быть! О Аллах! – Ахмед вскинул кустистые белые брови и воздел ладони к небу, забормотав какие-то молитвы по-арабски.

– Говорят, туриста одного, прямо на восхождении. Вертолёт спустился – хвать и унёс… В неизвестном направлении.

– Шшайтан! – ещё больше округлил глаза Ахмед и замотал головой. – Первый раз слышаль про это, клянусь, ничего не знать!

«Нет, это точно не учёные! Ахмед, будь осторожен!» – услышал Виталий скрытый голос собеседника.

Лейф сделал вид, что поверил Ахмеду, и продолжил интервью:

– В газетах пишут, что человек, которого похитили, работал над созданием всемирной религии, чтобы объединить ислам, христианство, буддизм, иудейство…

– Аллах всемогущий! А зачем?! – искренне удивился Ахмед.

– Чтобы все верующие перестали враждовать и уничтожать друг друга.

Ахмед некоторое время смотрел на них, выпучив глаза в крайнем изумлении, затем снова вскинул ладони к потолку и исступлённо замотал головой:

– Это нельзя, это невозможно! Аллах не допустит такой ересь! Правоверный мусульманин никогда не бросать ислам!

– А как же тогда прекратить теракты и войны между людьми разной веры? – спросил Виталий. – Ведь вы же и ваши мусульмане против насилия, убийств, терактов, не так ли?

– Да-да, мы очень против! – закивал Ахмед. – Но изменять вера не положено, запрет! Наш мусульмане это не примет, никогда!

– Ну вот видишь, – спокойно сказал Лейф, – мусульмане, как ты сам говоришь, резко против единой религии. Так, может, они и украли этого человека, чтобы он ничего не придумал?

Ахмед ошарашенно смотрел то на Лейфа, то на Виталия и не находил ответа.

«Что бы такое придумать, чтоб они от меня отстали?» – услышал Виталий его тайные мысли.

– А! Я знаю, что вам надо сделать! – вдруг осенило собеседника. – Вы сказал, что вы из Тронхейм, да? Так вот, в ваш город есть мечеть, там есть мулла Ильдар – он очень уважаемый, очень умный человек, он журнал пишет тоже, про Аллах. Он вам лучше рассказать, как мусульмане будут думай про этот новый религия. Я могу дать вам телефон Ильдар, сейчас… – И он закопошился над своим мобильным телефоном.

Лейф записал продиктованный номер.

– Спасибо, Ахмед! Ты очень много интересного нам рассказал. Когда мы опубликуем статью, обязательно вышлем по почте номер журнала.

Лейф расплатился за обоих банковской карточкой, и «учёные-этнографы», провожаемые благодарными поклонами хозяина, покинули ресторан.

– Думаю, Ахмед сейчас побежит в душ, а то и хряпнет сто граммов – до того потел и волновался в разговоре с нами! – усмехнулся Виталий, когда они с Лейфом отошли на изрядное расстояние.

– Ты тоже заметил, как его колотило?

– Ещё бы! Невооружённым глазом… Знаешь, Лейф, мне показалось, что Ахмед от нас что-то скрывает. И Зухра у него туда-сюда забегала, когда мы начали разговор… Не приторговывают ли они попутно наркотой, а?

Лейф удивлённо посмотрел на Виталия, присвистнул, вскинув брови:

– А ты парень… непростой! Да, у нас есть в разработке эта тема. Кто-то снабжает местные диско-бары героином и марихуаной. Похоже, восточные поставки. Но на след поставщиков мы пока не вышли… А какие у тебя подозрения, почему ты так решил?

Виталий немного помолчал, обдумывая, стоит ли открывать Лейфу свою экстрасенсорную способность. Решил, что пока рано.

– Да больно уж засуетился ресторатор от вопросов о диаспоре, о её нравах и обычаях! – объяснил он. – Мне показалось, что на нейтральные вопросы мирных людей должна быть и реакция нейтральная, спокойная. А тут совсем не так…

– Ты хороший психолог, – вздохнул Лейф и улыбнулся. – Будь ты гражданин Норвегии, я бы тебя пригласил по контракту в нашу криминальную службу следователем. Твоя правда, за этим ресторанчиком надо будет попристальней понаблюдать…

Встречу с муллой Ильдаром в Тронхейме Лейф согласовал на ближайший уикенд, после воскресной службы. Его активность ускорило ещё и то обстоятельство, что в этот день в Тронхейме завершал работу международный симпозиум по астрофизике, и профессор Торск, научный руководитель Кнута, принимал в нём участие. Лейф решил одной поездкой убить двух зайцев – пообщаться с муллой Ильдаром и встретиться с профессором Торском.

– С муллой мы прокачаем тему похищения Кнута и перспективы проекта «О», а у профессора постараемся узнать, что в работах Кнута могло так заинтересовать, допустим, чьи-то спецслужбы… или террористов.

Дорогу из Лома до Тронхейма Лейф спланировал, как он сказал, «в атлантическом исполнении»: с крюком через города Ондалснес и Молде, но зато с великолепными видами и, как выяснилось в процессе путешествия, «по местам боевой молодости» инспектора. Часть маршрута проходила по живописнейшей долине имени Кнута: Ромсдален. Она знаменита островерхими пиками и крутыми скальными стенами, сопутствующими трассе Е136 на значительном протяжении. Одна из стен – Стена Троллей – даже занесена в список сложнейших стен мирового альпинизма. Её перепад около полутора километров, и отвесные зеркала стены ежегодно притягивают сотни горовосходителей. Когда Лейф и Виталий проезжали у её подножия, то решили приостановиться в прекрасной зоне отдыха на привал. Стоя с задранными вверх головами в попытках рассмотреть детали рельефа гигантской стены, они заметили, что с её верхней кромки отделились две еле заметные оранжевые точки и с ускорением понеслись вниз.