Текст книги "Смерть в белую ночь"

Смерть в белую ночь
Валерий Рубин

© Валерий Рубин, 2022

ISBN 978-5-0059-1636-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Утро выдалось…

Утро выдалось, по обыкновению, пасмурным, ленинградским, каковым оно и должно быть в городе на Неве. По оконному стеклу время от времени постукивал косой мелкий дождик, как будто в комнату просилась стайка дятлов.

– Пора, пора сваять что-нибудь своё, эпохальное, – с этой мыслию Сумароков начинал всякий день. – Уже и волосы не только в носу, но и в ушах начали расти, а ты всё рассказиками пробавляешься. На них не разживешься, не заработаешь на хлеб с икоркой… Шиш тебе!..

Вставать не хотелось, но нужда настойчиво звала. Сумароков уныло побрел в ванную комнату.

– Боже милостивый! Что со мной?..

Сумароков смотрел на своё отражение в зеркале и не узнавал. Хорош, ну до чего же хорош! Лоб… какой лоб… просто восхитительно! И отчего это я раньше не замечал… Всего-то челку убрал вчера. Зашел постричься, попросил вежливо: братец, ты мне это, убери лишнее… И вот, пожалуйста. Высокий, покатый, без залысин. Чисто, Толстой без бороды…

Парикмахерская появилась откуда ни возьмись, как по заказу. Ещё вчера на этом месте располагался ночной бар под вывеской «Радостная встреча», где можно было по дороге домой пропустить бокал «Балтики-7», закусить рыбкой вяленой. Ах… таранька, объеденье. И какие интеллигентные люди!..

В мозгу Сумарокова что-то замкнуло и отчетливо щелкнуло, как будто там включился холодильник «Ока-3». Судьба, не иначе, распорядилась, чтобы накануне его постригли под морского котика.

– Поговаривают, у графа нашего Льва Николаевича самый большой мозг был, что-то около двух кэгэ… А вдруг, да и у меня, – мелькнула шальная мысль в голове Сумарокова. – Это ж сколько за него дадут в Институте экспериментальной медицины? Если успеть, конечно, сдать до естественной кончины…

На днях на всех каналах ТВ крутили рекламный ролик этого института, в котором представителей творческой интеллигенции призывали срочно и немедленно пройти собеседование в связи с вновь открывшимися вакансиями в отделе внутренних органов. Подходящим обещали красивое удостоверение, карьерный рост, социальные льготы, бесплатный проезд на городском транспорте (кроме такси) и талоны на обед.

Звучало заманчиво. Но ждать… сколько ещё ждать естественной кончины?.. Эта мысль беспокоила Сумарокова. И кому довериться? Жене? Ну уж нет. Прихлопнет как муху, а все заслуги присвоит себе. Редкая возможность появилась наконец по-человечески в Доминикане отдохнуть: знакомые уже не по одному разу успели побывать, а ты киснешь посреди слякоти и грязных сугробов. Ускорить же процесс, наложить на себя руки было бы как-то не по-христиански…

– Всё, решено, еду в Институт, надо сперва всё досконально узнать: что и почём. Да и зачем они мне, мозги, после смерти? – логично рассудил Сумароков, торопливо надевая прорезиненный (для теплоты) плащ в прихожей.

По дороге Сумароков заглянул в Дом книги на Невском. Как коренной питерец, он считал необходимым показываться здесь не реже одного раза в месяц, знакомиться с новинками, а также заглядывать на стеллаж для бестселлеров в тайной надежде увидеть на тиснении своё имя. С гонорарами в последнее время стало вовсе туго, известно, писательская доля как у крепостных крестьян… Издательства стихи его отфутболивали, заходите на неделе, посмотрим, может, что-нибудь придумаем… Другие с ходу резали по живому: стихи и мемуары не берём, без объяснений и дискуссий. Кому они нужны, стихи-то, в наше время… Однако Сумароков юношескую мечту, жар-птицу свою из рук не выпускал, прибился к одному из сайтов, который и был создан, чтобы подбирать и спасать от гибели в окололитературном космосе таких, как он, где неудачливые и непонятые могли бы самовыражаться и писать друг другу комплиментарные комменты, а за небольшие деньги отливать свою нетленку в твёрдом или мягком переплёте.

Сумароков считал себя даровитым, но непризнанным поэтом, даже визитки с золотыми виньетками заказал для порядка. «Сумароков», сто штук для ровного счёта. На всякий непредвиденный случай, если что, вдруг кому посчастливится вручить. Искренне полагал, что ему не повезло в ту далёкую уже эпоху Возрождения родиться.

Жена, Валя-Валентина, писателем Сумарокова признавать отказывалась, но хобби его терпела, лишь бы не пил да по бабам не шлялся. В наше-то время столько соблазнов, мужичка стóящего не просто найти, красотки в социальных сетях со всех сторон желают познакомиться, а он у меня такой доверчивый, такой недотёпа, уйдёт, пропадет ведь. Валентина была женщина чисто по-русски жалостливая, незлобивая, всё Сумарокову прощала: и то, что денег домой не приносит, и то, что цветов не дарит. Правда, стихи на 8 Марта посвящает, о чём она не без гордости сообщила по телефону подружкам. Привыкла она к непутевому мужу. Безропотно тянула лямку, не жаловалась, работала медсестрой, укольчики частные на дому, массаж тайский, пятое-десятое… В общем, на жизнь на двоих со скрипом хватало, а детей – так вышло – не завели. Выходит, что и к лучшему: бедность к чему плодить? И то верно.

В Институте странному с точки зрения нормального человека вопросу Сумарокова не удивились. Вообще. Приняли как должное.

– Ступайте, молодой человек, в такой-то кабинет, это вам надо подняться на второй этаж и направо по коридору, а там увидите.

Гардеробщица, добрая душа, прокричала вслед про номерок к врачу, который нужно не забыть оторвать. Оторвал. Коридор был пуст, только возле кабинета под номером 27 роилась толпа.

– Это что же, все сюда? – задал он нелепый до очевидности вопрос рыжей кудлатой девице неопределённого возраста и в красном беретике из мультика, хотя понятно было, что именно туда.

– Что же получается, все мозги пришли сдавать?.. Флешмоб, что ли, какой сегодня?..

– Каждому своё, дядя! Вы бы лучше очередь заняли…

– Зачем очередь, у меня номерок, вот…

– У всех номерки. А вход по живой очереди. Вы что, первый раз?

– Ну…

Сумарокову и в голову не могло прийти, что мозги можно сдавать как донорскую кровь.

– А я уже и печень сдавала, и селезёнку, – терпеливо продолжала информировать новичка «красная шапка».

– И сколько же их у вас, к примеру? – Сумарокову стало любопытно, он уже понял, что с ума сходить пока рано, можно позволить себе предварительно пофантазировать, как без мозгов всё было бы намного проще, и он на всю оставшуюся жизнь себя обеспечит, и даже Валентине, жене, кое-что достанется.

– Они отрастут новые, если правильно питаться по системе профессора Угрюмова, – меж тем наставляла Сумарокова девица. – Я в третий раз сюда прихожу и ещё, наверное, приду. Деньги не лишние.

Сумароков про диету профессора Угрюмова ничего не слышал, но уточнять детали постеснялся, чтобы не показаться рыжей толстушке неотесанным деревенским чурбаном. Он ещё хотел было поинтересоваться расценками, сколько и как платят, – за извилины или по весу, – но не успел.

Некоторые думают, что поэтом быть просто. Некоторые из некоторых даже подозревают, что это вроде золотой жилы, Клондайка дома на веранде. Сиди, попивая кофе, из Коста-Рики привезенным, круассанами итальянского производства заедай – и строчи строчки, тогда как твой банковский счёт непрерывно пополняют благодарные книжные интернет-магазины типа «Озон» или «Лабиринт». Ничего подобного! Сказки для обывателя. Поэт – он вроде психотерапевта, только не в чужую душу в грязных кроссовках норовит залезть, а сам по собственной воле потрошит свою, выворачивает наизнанку перед всеми: вот, смотри, народ, я пришёл тебя лечить…

– Сумароков! – из кабинета выглянуло казённое лицо, по-видимому ассистентки. – Сумароков тут?..

Сумароков не подал виду, что ему стало лестно: именно его, а не кого-то другого принимают без очереди, с нетерпением ждут, и смело шагнул за порог кабинета, в будущее.

– Ну-с, молодой человек… Мы приготовили для вас небольшой сюрпрайз. – Мужчина в белом халате, со стетоскопом на шее и, судя по всему, со знанием английского излучал саму приветливость. – «Детектор лжи» называется. Не пугайтесь, это стандартная процедура, разработанная специально для творческих личностей вроде вас. И вам, милейший, не из-за чего волноваться по пустякам. Просто мы хотим познакомиться с вами поближе, заглянуть в ваш внутренний, с позволения сказать, мир. Разумеется, вы вправе отказаться, если вам это неприятно, но упустить такой шанс… сами понимаете… было бы грешно.

– Но я вообще-то пришёл сдать мозги и хотел спросить, почем…

– Молчать! Вы не у себя на кухне. Вопросы задавать буду я. Ваше дело – отвечать… Готовы? Тогда пожалуйте в кресло.

– А как же мозги?

– Не всё сразу. Дойдём и до мозгов. Давайте по порядку. Вы пили утром кофе?

– Жена чай заварила, из пакетиков, «Липтон», кажется. Кофе – он у нас по праздникам… санкции и все такое…

– Ваше полное имя?

– Так вы же знаете… Сумароков я, Иван Павлович.

– Вы работаете, учитесь?

– Я по специальности поэт.

– Как вы себя чувствуете, на что жалуетесь?

– У меня всё хорошо. «Единороссию» и политику правительства поддерживаю. А я что, под следствием? – Сумароков счёл себя оскорбленным глупыми вопросами и немного расхрабрился.

– Типичная реакция тех, кто к нам попал. Хамить не советую.

– Простите, я немного нервничаю.

– Это заметно.

– Думаете, я от вас что-то скрываю?

– Следствие покажет. Сейчас глубоко вдохните. Вы работаете на иностранное правительство?

– Что вы… побойтесь Бога… зачем мне это?

– Молодой человек, кого бы вы ликвидировали в первую очередь, если бы попали в плен к врагам и перед вами стоял выбор: вашего начальника или застрелиться самому? Можете не отвечать, но это вопрос о вашей лояльности, понимаете?

– Предпочёл бы себя.

– А если бы речь шла о…

Доктор зыркнул на потолок.

– Смотря по обстоятельствам. Ничто человеческое, как говорится, мне не чуждо.

– Вы уклоняетесь от ответа. Хорошо, поставим вопрос иначе. Готовы ли вы умереть за родину?

– Разумеется, да. Как всякий уважающий себя патриот.

– Для нас важно, чтобы вы были предельно откровенны, потому что на вас может оказать давление иностранная разведка в целях получения ценной информации политического или экономического характера, если у вас есть слабые места, о которых мы не знаем. Так что лучше в ваших же интересах всё рассказать.

– Я с вами откровенен.

– Хорошо. Спасибо. Вы входите в какую-либо террористическую ячейку? Иностранный агент влияния?

– Боже упаси!

– Не нервничайте, ведите себя спокойно. Вам дать воды?

– Я спокоен.

– Жена считает вас честным человеком?

– Надеюсь, что так.

– Вы не должны делиться о характере своей работы дома. Вы должны отдавать себе отчёт в том, что придётся лгать близким людям, они даже не должны догадываться, чем вы на самом деле занимаетесь.

– Я готов дать подписку о невыезде хоть сейчас. А чем я занимаюсь?

– Всему свое время. И ещё. Скажите, вы имели интимные отношения с кем-либо, кроме жены?

– Это ещё вам зачем? Моя личная жизнь – моя личная жизнь.

– У патриотов нет личной жизни! Мы знаем не понаслышке, постель многим развязывает языки, и если какая-нибудь ваша случайная знакомая услышит, как вы разговариваете во сне…

– Простите, но это что, шутка такая?

– Что ж, мы видим, вы неплохо подготовлены. Вы когда-нибудь делились информацией с иностранной разведкой?

– Помилуйте, я же сказал… Ни сном, ни духом… Меня хоть режь, а тайну не выдам…

– Вы хорошо держитесь, Сумароков, похоже, прошли специальный курс, признайтесь, и вам ничего не будет. Нам доподлинно известно, что вы активный член НПО «Пегас», содержитесь на гранты зарубежных, с позволения сказать, благотворителей, чтобы очернять нашу непростую мрачную действительность. Выводы делать пока преждевременно, но для более детального обследования вам, очевидно, придётся назначить щадящий курс трепанации черепа. Тогда мы будем знать точно, сколько и чего вы стоите… Ваш прайс-лист, на английском.

– Уверяю, я вас не подведу. Вы ни разу не пожалеете. Если честно, я на мели и готов на всё.

– Что ж… Благодарим за ваше время. Подпишите здесь, здесь и здесь… Пройдите в отдел кадров – и за работу. Поздравляю с назначением…

Приснится же такое… Сумароков встал, с хрустом потянулся. Вышел на веранду. Облокотился на перила. Домик, собственный домик – небольшой, в две комнаты, гостиная, кухонька, кладовка, санузел, – но свой. Никогда бы не поверил, если б раньше сказали, что такое возможно… Сьюдад Ла-Палома… В какие края меня занесло…

– О, голубка моя… – Сумароков попытался вспомнить слова с детства въевшегося в голову популярного шлягера, который кто только не исполнял, от Мариэтты Альбони до Аллы Пугачевой. – Как тебя я лубл-у-у-у…

Далее следовал провал в памяти, но это не испортило ему настроения…

– В синем просторе… дальнем чужом краю… ла-ла-ла… ла-ла-ла… Хорошо-то как!..

Сумароков не знал, – да и ни к чему ему это было, – что автор мелодии, композитор и музыкант из Страны Басков Себастьян Ирадьер и предположить не мог, что после того, как «Голубка» впервые прозвучала на набережной Малекон и была подхвачена местными хабаньерос, она получит не просто всенародное, а общемировое признание. Он не был завистлив, к чужой славе относился спокойно, без ревности, как и подобает уважающему себя поэту, следуя правилу: а караван идёт… пускай себе тешатся.

Зима в этом году выдалась вопреки прогнозам совсем уж до противности мягкая, старожилы и не припомнят, и весна пришла рано. Солнышко с каждым днём пригревало всё сильнее, можно не спеша прогуляться по окрестностям, пройтись, – пока не понаехали американцы с немцами да китайцами, – узкими городскими улочками, полюбоваться сохранившими первозданный колониальный стиль домами, подышать свежим, утренним, без автомобильных удушливых примесей воздухом, прислушаться к деловой скороговорке океанского прибоя: всё ли у него в порядке…

А женщины… Какие женщины, горячие, игривые… Ух!.. На работу идти не надо. Хочу – пишу, хочу – в носу ковыряю. Благодать.

– Ванечка! – послышался голос Вали-Валентины. – Кофе остывает, иди уже, завтракать пора… Я тебе сегодня заварила индонезийский. Круассаны с повидлом будешь?

Сумароков не то, чтобы любил или не любил спутницу по жизни, – привык… Ему нравилось, что за ним присматривают, угождают, обслуживают, признают главой семейства. Нравилось и то, что Валентина умела готовить. «Асадо а ля паррилла», если по-простому, жаркое, жареное мясо, да в местном соусе «сальмуэра», – пальчики оближешь. Собственно, потому и взял Валентину с собой.

– Знаешь, кого я вчера встретил на рынке? За анчоусами свежими стоял. Ни за что не догадаешься… Того доктора.

– Из института?

– Ага… Представляешь. И сразу узнал. Привет, говорит, Иван Павлович! Нет, ты представляешь? Ну, я тоже как бы обрадовался, думаю, куда тебя черти занесли… Он-то виду не подает, что удивлен, пошли, говорит, по чашечке кофе отпразднуем встречу. Я и пошел… А что делать, не отказываться же.

– И что?

– А то, Валентина, что сделал мне интересное предложение. Сказал, что открывает здесь филиал Института, и ему нужен пресс-секретарь для рекламы… Во всех газетах. Сказал, что собирается в местный парламент идти, выдвигаться от русских, значит, чтобы права соотечественников защищать. А платить обещал в песо в банк на Каймановых островах. И никаких налогов, все чисто, не подкопаешься. А работа, как в Питере, – мозги людям компостировать и внутренние органы принимать на сохранение, у подходящих, конечно, не у всех. Экспериментальная медицина, понимаешь?.. Склад генов человеческих русских на будущее, когда нас не будет или апокалипсис какой случится. Тем, кто подходит, – питание трехразовое, проезд оплачиваемый обещал. С «социалкой», правда, пока туго… но ничего, главное, начать, а народ поддержит, не волнуйся.

– Да я и не волнуюсь. А тебе-то что от этого? Ты ведь уже сдал мозги свои тогда.

– Так-то оно так. Но можно и по второму разу. Заживем как люди, Валюха!.. Мне, как земляку, бонус даст, путевку бесплатную, семь дней, шесть ночей.

– В Ленинград, что ли?

– Ну да… В Питер. А?.. Знакомых повидать, себя показать…

– Ох… Не знаю даже. Везде хорошо, где таких, как мы с тобой нет. А по мне, чем по миру мыкаться, и здесь вроде бы прижились… А на пенаты, Ванечка, хорошо смотреть издали, по телевизору, вот что я тебе скажу…

– Валюха, нам ли жить в печали. Катаемся как сыр в масле по заграницам. Завтра пойду, на работу устроюсь. Склад генов – это почти как Форт Нокс.

– Где это?

– В Америке. Золотой запас буржуи хранят. Весь накопленный и награбленный. А гены – они на вес золота, если хочешь знать.

– Милый, ты уж поосторожнее там. Где золото – там и преступления на почве коррупции и рукоприкладства. Мало ли. У них каждый день стреляют почем зря. Трупов больше, чем на войне.

– Здесь тебе не Америка. Здесь Южная Америка! А мы с тобой, можно сказать, огонь и воду прошли. И с генами как-нибудь управимся. Представляешь, иметь доступ к складу чужих генов – это же настоящий Клондайк! И я завскладом генов. Нет, главный менеджер по закупкам мозгов и внутренностей! Звучит? Скромненько и со вкусом. Заведу офис, секретаршу. С соответствующей зарплатой, конечно, с учетом вредности для моего здоровья. Все по мировым стандартам.

– Секретарша-то тебе зачем? Шашни водить?

– Говорить с тобой, Валентина, о карьере, то же, что показывать фокусы крокодилу. Ты погоди, не горячись. Мне она по штату полагается, учет будет вести, приход-расход, взвешивать, сортировать почки и гипоталамус по баночкам. Ты только представь… Развернем мобильный Центр трепанации черепов. Филиалы – по всему миру. Разве бы я выбился в люди там, за железным занавесом? Доктор говорит: блестящие, просто блестящие перспективы. Народ доверчивый, как слепые котята, как индейцы с берегов Амазонки. Можно брать голыми руками и лепить, лепить из них, что хочешь, как из пластилина… Мы наш, мы новый мир построим, как в песне поется. Все законно, москит носу не подточит. Подкупим у надзорных органов лицензию – и вперед.

– Твой доктор наговорит, держи карман шире.

– Да что ты… соотечественники все же, рыбак рыбака видит издалека. Чтобы я не разглядел в нем своего брата афериста? Очень кстати он мне повстречался. Уж я теперь от него не отлипну ни на шаг. Будущее мне указал, светлый путь. Счастливый случай. Выигрыш в Спортлото. В кои-то веки поймать Жар-птицу за хвост…

На Сумарокова опять нахлынули чувства, собственно, всякий раз, когда перед ним маячила очередная мечта. Это шанс что-то изменить в судьбе, и я его не упущу. Когда мне тяжело, я сжимаю зубы в кулак. Непросто стать самым популярным писателем, получить Нобелевскую премию по литературе. Редакторы и консультанты, маркетологи и продавцы не хотят меня признавать, унижают, делают все, чтобы мои великолепные, достойные восхищения и всяческих наград книги никто не покупал, не брал в руки. Вот вам, с этим будет покончено. Отныне и навсегда: я оставлю след в истории мировой литературы наравне с Толстым, Жюль Верном, Ги де Мопассаном, Рабле и Достоевским. Возможно, даже с Пелевиным и Гузель Яхиной. Никого не забыл? Ах да, Пушкин, не обижайся, старик, запамятовал. Именно для этого мне и нужны мозги читателей, чтобы втереться к ним в доверие и поселиться там навеки. Весь секрет инженеров человеческих душ в умении приспособиться к внутреннему миру людей, проникнуть туда, даже если они тебе противны до омерзения и отвратительно пахнут. Таков закон жанра: чтобы поймать рыбку, нужна не только удочка, но и червячок. Возраст поджимает, мне просто необходимо стать героем бестселлеров, и я готов подписать сделку хоть с самим чертом или дьяволом, не то, что с каким-то докторишкой. Но только не с демоном, тот обязательно обманет. Люди забавные существа. Как говорил Христофор Колумб, вы никогда не пересечете океан, если не наберетесь мужества потерять берег из виду. Умри, лучше не скажешь.

Смерть в белую ночь

Утро выдалось ясным, в безоблачном небе не по сезону распушило свои лучи солнце, и можно было даже предвосхитить чудесный день, если бы не шеф. Шеф мой, Фарафонтов Степан Трофимович, строгий, но справедливый. Говорит: жернова истории крутят насилие и деньги и во всем надо искать женщину. Слушайся меня и жуй сено, которое я даю тебе каждый день. У частного сыщика под прикрытием не жизнь, а индийское кино.

– Пошли, поговорим.

Мы устроились за свободным столиком в ближайшем кафе, заказали по чашечке капучино и продолжили беседу.

– Надо бы разобраться с одним деликатным дельцем. Ты газеты читаешь?

– Половина американцев читают одни только заголовки. Я в руки газеты стараюсь не брать, а то пальцы потом надо отмывать от типографской краски. Так что там приключилось? Котенок застрял в дренажной трубе и орет, как труба иерихонская?

– В «Невских ведомостях» пишут о происшествии в частном клубе. Ты вообще в курсе, что в нашем городе гостил знаменитый шахматист Алексей Карамазов? Нет? Так вот, слушай. Убит. Отравлен. Он был приглашен провести сеанс одновременной игры вслепую и ночью скончался.

– Здорово!

– Сеанс вроде забавы. Захотелось местным коммерсантам острых ощущений. Стоимость билета – миллион рублей. Не так много, но и не мало для рядового любителя. А организатором выступил местный меценат, некто Серж Мармеладов. Но случилось неожиданное: приезжая знаменитость влюбилась с первого взгляда в дочь Мармеладова, Софочку. А та, не будь дурой и не теряя времени, ответила Карамазову взаимностью. Готовились вместе удрать в Париж. Представляешь, Ромео и Джульетта, любовь с первого взгляда?

– Что ж такого, бывает. Девица жила взаперти под надзором папеньки, была лишена мужского внимания, потому первый же встречный мог возбудить в ее душе бурные чувства. Эка невидаль. Об этом романы написаны. У Стендаля, к примеру, или Мопассана. И не только девицы на выданье, но и замужние дамочки часто привержены романтическим порывам.

– Но это еще не все. Когда уже стало ясно, что гастролер выигрывает все партии, тому принесли водички промочить горло, он попил и ему стало плохо. Скончался буквально на глазах немедленно приехавшего врача. Полиция в шоке. Губернатор в изумлении. Ты же не думаешь, что гроссмейстеры мрут, как мухи, без весомой причины?

– А что с Софой? Как у нее с отчеством, Сержеевна?

– Забудь, не про тебя девица. Вся в соплях и трауре. Толком ничего не знает.

– А отец, этот Мармеладов?

– Еще предстоит выяснить. Но имей в виду: у него связи во властных структурах, с губернатором на брудершафт, вместе в сауну с девочками по субботам ходят. Бизнесмен, деньги на строительство храма пожертвовал недавно. Казино, ночные клубы…

– Не верится, что богатый человек будет подставлять свою шею под топор правосудия по пустякам.

– Вот и мне не верится. Займись-ка…

Свою работу надо делать с удовольствием, иначе можно сойти с ума. Если не я, то кто? Если не сейчас, то когда? На войне как? Тебе отдают приказ – ты его выполняешь. Начальство не интересуют подробности. Выполнил – получи орден. Самые распространенные нынче из преступлений – имущественные. Наследство, деньги, квартиры… Зачем предавать смерти через отравление или повешение, когда к твоим услугам суд, полиция, адвокаты, и имярек можно ограбить и пустить голым и босым по миру? Не вопрос. С мамашей Софочки надо бы поговорить. Легко сказать. Если дамочка замешана каким-то боком, она ни за что не признается. Придется прижать ее к стенке. В переносном, естественно, смысле.

Я выбрался из метро и направился вдоль да по Кронверкскому, пока на глаза не попался мой любимый ресторанчик. Война войной, а обед по расписанию.

Ресторан русской кухни эконом-класса «Ульянова уха» внутри был отделан под деревенское бревно. Бесплатный Wi-Fi мне ни к чему, а вот от ушицы свежей я бы не отказался. Лосось приелся, от кальмаров изжога. Возьму-ка я к ушице еще миногу горячего копчения. Страсть, как люблю миногу. Еще с той поры, как в Неве водилась, и бабушка ею потчевала, вареной, жареной и маринованной.

– Эй, братец, ты уж расстарайся, водочки хрустящей принеси для начала и салатик «Айсберг».

– Хрустящей, я не ослышался? А это что, извините-простите?

– А это, когда на зубах скрипит водочка, как речной песок, будто стакан граненый грызешь, ясно?

– Куда же яснее, добудем, непременно добудем, гость дорогой.

– А ушицу доставь непременно «Балтийскую». Лады? Миногу напоследок, на десерт подавай. Давненько я тут у вас не был…

Что вам сказать, если вы не пробовали «Балтийскую» под прохладную стопочку водочки, вы и не жили вовсе. Поверьте, обед мне удался на славу. Так бы и сидел за столиком, кабы не чертова эта служба. Главное в ходе проведения следственных мероприятий – подход к человеку, основанный на методиках господина Фрейда. Он был мастак влезать в подсознание преступников. Препарировал их, как земноводных лягушек, а еще профессор.

– Мадам, к вам, говорит, старший следователь Следственного комитета по особо отважным делам пожаловали. Впускать?

– Зови, Матрена. Официальный гость, он проворнее навозной осенней мухи, от него не скроешься.

– Не извольте беспокоиться. Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног. Чацкий-Свидригайлов, к вашим услугам.

Хозяйка дома оказалась недурна собой. Лет под… впрочем, неважно, женщину оценивают не по паспорту. Ну, вы понимаете, не в смысле объема и размера. Пышные волосы. Карие глаза. Формы, не скрывающие платья. Моих лет.

– Вы тот самый Чацкий? С канала Грибоедова?

– Тот был из «Горя от ума», а я, как можете видеть, перед вами живьем.

– И вы по отважным делам специализируетесь?

– По особо важным, сударыня.

– И что же вас ко мне привело, что у нас случилось, особо отважный следователь Чацкий? Располагайтесь, прошу. Чай, кофе?

– Не откажусь. Три кусочка.

– Простите?

– Сахара три кусочка.

– Не томите, скажите, наконец, что за дело ко мне у Следственного комитета?

– Ну-с. Начнем, как говорится, благословясь, от печки. Ваша фамилия?

– Мармеладова, какая же еще. Что за вопрос?

– Марфа Игнатьевна?

– Алена Ивановна.

– Вы ничего не путаете? А фамилия Раскольникова вам ни о чем не говорит?

– Нет.

– А вот и да. Раскольникова – ваша фамилия от первого брака.

– Ах, да… Забыла, столько лет прошло, как замуж впервые выскочила.

Женщины, как правило, неплохие актрисы, но что касается стратегического видения ситуации, – не волокут.

– И выходит, что вы Раскольникова. Спрашиваю еще раз для протокола: ваша фамилия Раскольникова?

– Какая же я вам Раскольникова, когда я давно Мармеладова. Это какое-то жуткое недоразумение.

– Мармеладовой вы стали опосля, а до того были Раскольниковой и жили на Шестилавочной улице, дом 13. Кстати, вы неплохо сохранились.

– Спасибо большое. В доме жила другая женщина по соседству, Колокольникова, может, она? Так получилось. Но спасибо.

– И как же это получилось, объясните, пожалуйста, следствию. Странное совпадение, вы не находите?

– Понятия не имею. В жизни бывает всякое. Вот, например, когда я много выпью, я потом ничего не помню.

– Хорошо. Чудесно. То есть, вы признаете, что вы Раскольникова и жили на Шестилавочной улице?

– Ну как вы не понимаете… Все было не так.

– А как? Все совпадает. Разве вы не видите в ваших рассуждениях проблему?

– Какую проблему?

– Видите ли, если вы говорите правду, то неправду говорю я. Третьего не дано. Вы же не хотите сказать, что Следственный комитет ошибается? Или – что еще хуже в тысячу раз – что я придурок?

– Разумеется, нет, господин особо отважный следователь. Бабай мне на язык. Вы никакой не придурок.

– Вот и славно. Вы признались, и я вам верю. Тогда к чему запираться? Я могу вам устроить сладкую жизнь в колонии строгого режима. В Сибирь хотите или на Колыму?

– Не приведи господи.

– Мадам, сознавайтесь уже. В конце концов, как государственная структура, мы имеем полное право на сомнительные проступки. Ради политической целесообразности, конечно, и в интересах империи.

– Но у вас нет доказательств. Присяжные меня оправдают в суде.

– А они нам и не нужны, мы, к счастью, в цивилизованной стране находимся, не в Африке, поди, живем, чтобы кружить по лесам, как племя пигмеев в поисках пропитания. Присяжные, судьи? – мадам, вы наивны. Закон – вот что главное, вот наш главный инструмент дознания.

– Я бы и рада вам помочь, но в чем я должна сознаться, скажите мне.

– Как в чем? В убийстве… Вы по неосторожности обронили несколько кристаллов мышьяка в бокал с кока-колой, когда были на кухне. Вы, разумеется, не предполагали, что он достанется иностранному шахматному гению. И вы, разумеется, не знали, что мышьяк не растворяется в кока-коле, потому что в ней своих несъедобных компонентов выше крыши. Поэтому отравить господина Карамазова посредством мышьяка при всем желании вы никак не могли. Однако же покойный отравился именно кока-колой, сделав всего два-три глотка, вследствие частого употребления алкоголя, семечек, жареных, острых и копченых сарделек, курения сигарет без фильтра. И во время сеанса игры вслепую у него случилась прободная язва желудка, ожидаемо приведшая к летальному исходу, – сие есть неопровержимый медицинский случай. Возложить ответственность за происшествие на компанию с мировым брендом, на спонсора Олимпийских игр и рождественского турне Санта-Клауса мы не можем, хлопот и судебных исков потом не оберешься. Остается признать за истину, что вам просто хотелось кого-то отправить на тот свет, потому что вы терпеть не можете шахматные турниры в своем доме, только рулетку признаете. Проблема с расшатанными нервами и игроманией – проблема века. Типичный синдром Аспергера. И вы хотели, чтобы все поскорее убрались с ваших глаз долой. И вам это удалось… Давайте будем благоразумны, мадам. Все мы видели в кресле труп, на котором нет лица. В морге лежит, накрыт белой простыней, только голые волосатые ноги торчат с номерком на большом почерневшем пальце. Уже фамилии человека лишили, лишь один номерок от него остался, а вам хоть бы хны. Это факт.

– А-а-а…

– Мадам, вы куда?.. Вот те раз, они хлопнулись со стула, как будто это им поможет. Спасибо за сотрудничество. Нервишки-то сдали. Жаль, сообщников не успела выдать, однако, дело раскрыто за каких-нибудь пару часов. Боже мой! Целая минута блаженства…