Электронная библиотека » Валерий Шамбаров » » онлайн чтение - страница 9

Текст книги "Начало России"


  • Текст добавлен: 11 марта 2014, 15:03


Автор книги: Валерий Шамбаров


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Шрифт:
- 100% +

11. Как началась эпоха Возрождения

В католической церкви дела обстояли не блестящим образом. Переселившись в Авиньон, папы очутились на мели. Им прекратили присылать деньги из Германии, Англии, Испании, Италии. А французские короли отнюдь не спешили брать на содержание первосвященников. Папы по уши влезли в долги к банкирам, выискивали какие-то источники прибылей. Их подсказывали те же банкиры, например, торговлю индульгенциями. Изначально практика индульгенций не подразумевала серьезного отступления от церковных правил. Человек каялся в том или ином грехе, а вместо епитимьи жертвовал некоторую сумму на нужды церкви.

Теперь папская курия и отирающиеся при ней ростовщики поставили подобную практику на широкую ногу. Покаяние отходило на второй план, и стало подразумеваться, что папа вправе отпустить любой грех, но для этого надо заплатить. Чтобы не было разнотолков, сколько и за что платить, при папе Иоанне XXII была разработана «Такса апостольской канцелярии». Ее пункты весьма красноречиво свидетельствуют, что творилось у католиков. Допустим: «священник, лишивший девственности девушку, уплачивает 2 ливра 8 су». Плотский грех «с монахинями, племянницами или крестными дочерьми» стоил гораздо дороже, 67 ливров 12 су. «Противоестественное распутство» для священнослужителей обходилось еще дороже, 219 ливров 15 су. Если монахиня многократно грешила, но претендовала на место аббатиссы, настоятельницы монастыря, ей требовалось внести 131 ливр 15 су. Можно было получить отпущение не только за прошлые грехи, но и за будущие. Муж или жена, развлекающиеся на стороне и желающие продолжать подобные вещи, платили 87 ливров 3 су.

Если родственники слишком круто разбирались между собой, на это тоже существовали твердые расценки. «За нанесенные жене увечья муж вносит в канцелярию 3 ливра 4 су. Если муж убил жену, он уплачивает 17 ливров 15 су. Если убийство совершено с целью вступить в брак вторично – 32 ливра 9 су». «За убийство брата, сестры, отца или матери – 17 ливров 4 су». В общем, побольше, чем за растление девственниц, но подешевле, чем за крестных дочерей или за педерастию. Исключение делалось для духовных лиц. Отпущение за убийство священника стоило почти столько же, сколько для развратниц-аббатисс, 131 ливр 14 су. Не каждому по карману. Зато грабеж, кража, поджог отпускались считай что по дешевке, 15 ливров 4 су. Расписали скрупулезно, с точностью до копеечек. Чтобы и папе на прожиток хватило, и его чиновникам, и продавцам индульгенций перепали комиссионные.

Новшества Иоанна XXII имели далеко идущие последствия. Возможность за денежки считать себя праведником понравилась даже в тех странах, где косо смотрели на «французского» папу. Индульгенции пошли нарасхват. Ну а для церкви напрашивался логический вывод: чем больше будут грешить, тем выгоднее. На безобразия привыкали смотреть сквозь пальцы. Однако были и верующие люди, которые возмущались поощрением грехов. Все это вызывало разброд в умах, появились ереси. Кто-то видел, что в церкви творится неладное, пытался переосмысливать религиозные вопросы по-своему. А тайные сектанты подсказывали, как их переосмыслить.

В Англии о проблемах веры принялся толковать философ и теолог из Оксфордского университета Джон Уиклиф.

Доказывал, что власть папы вовсе не от Бога, да и вообще, церковная иерархия не нужна. Заодно с индульгенциями отрицал паломничества, безбрачие священнослужителей – пускай лучше женятся, чем заглядываются на крестных дочерей, племянниц или мальчиков. А божественные поучения люди должны воспринимать прямо из Священного Писания. Чтобы оно было доступно не только священнослужителям, знающим латынь, Уиклиф взялся переводить Библию на английский язык. В Германии и Польше возникла другая ересь. Сектанты переняли «тайную мудрость» у каббалистов, отвергали таинства, священников, иконы. На Руси эту ересь назвали стригольниками – ее приверженцы по-иудейски совершали обрезание, «стригли» себе крайнюю плоть [95].

Но всю европейскую жизнь, и церковную, и светскую, грозно перетряхнула эпидемия «черной смерти». Исследователи называют разное количество погибших – 25 млн., 40 млн., 60 млн. В любом случае, очень много. Вымирали города, деревни. Ужас вызывал массовые истерии. Где-то люди упивались и предавались общему разврату, старались напоследок натешиться. В других местах появлялись проповедники, предрекая общую смерть, звали каяться. Процессии флагеллянтов бичевали сами себя, превращая спины в кровавые ошметки. По разным городам громили еврейские кварталы, прошел слух, что поветрие вызвали иудеи, хотевшие уничтожить христианский род.

Чума исчезла, страшно проредив население – и как бы разделила две эпохи. До «черной смерти» и после нее. До нее осталось то, что ученые назовут Средневековьем, а после началась «эпоха Возрождения». Тон задали итальянцы. Уцелевшие не верили своему счастью. В сознании укоренялось, что если уж выжили, надо сполна насладиться жизнью, взять от нее все мыслимые и немыслимые удовольствия. Общие настроения выразил Боккаччо. Он был большим другом евреев и еретиком, утверждал, что все религии равны. Но был и блестящим литератором, выплеснул очумевшую радость в «Декамероне». Книга приобрела бешеную популярность, заменяла людям Библию. Чума разорвала семьи, оставила после себя вдов, вдовцов, сирот, выбирай на любой вкус! Да и женатые мужчины, замужние дамы пускались во все тяжкие, супружеская верность стала восприниматься смешным пережитком прошлого.

Немало князей, купцов, банкиров одним махом умножили богатства – получили наследства перемерших родственников. Раньше деньги копили за семью замками, тряслись над ними. Теперь это казалось глупым. Покойники-то копили, и что толку? Богачи спешили воспользоваться своими состояниями, начали возводить дворцы, устраивать балы, маскарады. Для пущего украшения жизни привлекали художников, скульпторов, поэтов, хорошо платили. Заказчики определяли и сюжеты. Мадонн и святых стали писать со знаменитых куртизанок, по возможности выставлять обнаженное тело, множились композиции «кающихся магдалин», полуголых мучениц и мучеников. Но христианская тематика все же не позволяла показывать все что хочется, и на выручку пришло язычество. Иконы во дворцах вытеснялись картинами, статуями аполлонов, венер, нимф [51].

Ну а термин «эпоха Возрождения» пустили в ход подхалимы. В Средние века часто говорили об упадке по сравнению с Древним Римом. Сейчас подразумевалось, что его величие возрождается. Итальянских князьков их приближенные сравнивали с цезарями и августами. Хотя на самом-то деле возрождались только худшие черты Римской империи: разврат, цинизм, бездуховность. От «возрождения» не осталась в стороне и церковь. Опять же, чума поспособствовала. Опустели кафедры священников, кардиналов, епископов, аббатов. Эти должности были весьма доходными, их правдами и неправдами старалась заполучить знать. Католическая церковь и прежде имела очень заметный уклон в «мирскую» жизнь, а теперь ее густо разбавили светские люди, не имеющие понятия о церковных службах, но не желающие отставать от «мирских» вельмож. Епископы заводили целые гаремы наложниц, монастыри содержали кабаки и прочие увеселительные заведения. Петрарка писал: «Достаточно увидеть Рим, чтобы потерять веру».

Стиралась грань между знатными дамами и проститутками. Пресытившись обычным распутством, тянулись к извращениям. Связи с лицами своего пола стали обыденным явлением. Королеве Жанне Неапольской муж мешал развлекаться так, как ей хочется, и прелестная женщина приказала задушить супруга между двумя матрасами. А миланский герцог Джан Галеацци Висконти тешился охотами. Выбирал в тюрьме мужчин или женщин, выпускал нагишом на улицы и гнался на коне с собаками, пуская стрелы. Если «добыча» оставалась жива, герцог «жарил» ее, бросая в большую печь [12].

Англии и Франции «возрождение» пока не коснулось. Чума так жестоко потрепала их, что прервала Столетнюю войну. Стороны заключили перемирие. Но англичане вошли во вкус сражаться на чужой территории, привозить богатые трофеи. Закопав на лондонском кладбище 50 тыс. трупов и обнаружив, что эпидемия прекратилась, они стали подкатываться к Эдуарду III – надо бы еще повоевать, рано кончили. Король и сам приходил к аналогичному мнению. В 1355 г. снова высадил армию на материке.

А французский властитель Иоанн Добрый и сам любил подраться. Современники отмечали, что он «бился как герой и как грубая скотина». К тому же, «медленно соображал и был слишком упрям». Никаких выводов из прошлых поражений он не сделал. Под Пуатье повторилось та же история, что и под Креси. Французские рыцари беспорядочно кидались в атаку, английские лучники их расстреливали. Иоанн с сыном Филиппом попали в плен. К ним отнеслись с величайшим почетом, поселили в роскошных аппартаментах, разрешили вызвать из Парижа всю прислугу, включая шутов. Катились непрерывные праздники, англичане весело отмечали победы, прогуливали награбленное, Иоанна непременно приглашали, и англичанки наперебой старались утешить его.

Дофину (наследнику) Карлу, оставшемуся править Францией, приходилось куда тяжелее. Позор под Пуатье возмутил народ. С французов драли огромные подати на войну, и куда пошли их деньги? Теперь начали трясти новые подати, на выкуп короля. Крестьян сгоняли ремонтировать крепости. А чтобы остановить англичан, правительство применило тактику «выжженой земли» – французские войска принялись уничтожать свои же деревни. Терпение лопнуло. Под предводительством Этьена Марселя взбунтовался Париж. Крепостные брались за косы и вилы, их возглавил Гильом Каль. Громили замки, истребляли хозяев и их слуг. Французские дворяне презрительно прозвали крестьян «жаками-простаками», и восстание получило наименование Жакерии.

С «жаками» аристократы все-таки справились, это было полегче, чем с интервентами. Этьена Марселя убили, Гильома Каля поймали и надели на голову раскаленную железную корону. Толпу полубезоружных сермяжников рыцарская конница встретила у города Мо и расплющила сталью доспехов, сдавшихся перевешали. Однако в стране было худо. С властями почти не считались, посвсюду бесчинствовали шайки солдат, собирались в банды крестяне, да и рыцари тоже.

Английский Эдуард III прикинул, что завоевывать всю Францию и наводить в ней порядок будет слишком хлопотно, лучше не спешить. Правительство дофина Карла сумело сторговаться с ним. Эдуард отказывался от титула короля Франции, отпускал Иоанна, но за это ему уступали третью часть територии и платили немыслимый выкуп, 3 млн. золотых экю. Чтобы собрать такую сумму, королю, по выражению историков, пришлось даже «продать свою плоть и кровь» – за 600 тыс. он отдал одиннадцатилетнюю дочь Изабеллу в жены миланскому герцогу Висконти. Тому самому, который охотился за людьми. Педофилия входила в круг его увлечений, принцессу он купил.

Когда в Лондон привезли вырученные за нее деньги, Иоанна освободили собирать остальное, но на родине он приуныл – ни о каких миллионах не могло быть и речи. Франция была совершенно разорена, казна пуста. Пока не будет выплачен весь выкуп, в заложниках у англичан оставался его сын Филипп. Он был не глупым юношей. Решил помочь отцу и родине, сбежал из плена. Но… король затосковал среди общего развала. Вспоминал празднества в Виндзорском дворце, объятия англичанок, особенно ему запомнилась графиня Солсбери. Иоанн воспылал к ней страстной любовью. Бегство Филиппа стало подходящим предлогом. Король высокопарно заявил, что не может поступиться своей честью и нарушить слово. Взял, да и добровольно вернулся в плен. Как он держал честь, сохранились воспоминания современников. «Проведя зиму в сплошных увеселениях и развлечениях», весной 1364 г. Иоанн Добрый скончался.

Франция настолько ослабела, что с ней вздумала воевать крошечная Наварра. Ее король Карл Злой даже захотел захватить в плен наследника Карла, когда тот поедет из Парижа в Реймс, где традиционно короновались французские короли. Но наваррцев французы все-таки разбили. А вот папа Урбан V прикинул, что жить в такой стране слишком неуютно. Взялся снова наводить мосты с итальянским духовенством и оставил Авиньон, торжественно возвратился в Рим.

На противоположном конце Европы, в Византии, тоже было неладно. Император Иоанн Кантакузин кое-как держался на престоле с помощью турецких сабель. Но население возненавидело его за альянс с османами. Вдобавок императору было буквально не на что жить. Греческие провинции были опустошены в непрерывных усобицах, торговлю задушили иноземцы. Константинополь собирал пошлины 30 тыс. золотых в год, но под боком стояла независимая генуэзская Галата и гребла на выгодном месте ежегодно по 200 тыс.

Царь вздумал приструнить итальянцев, заставить их хоть немножко уважать хозяев и делиться доходами. Начал небывалую войну против собственного пригорода. Взять Галату он не сумел, а генуэзцы постарались избавиться от такого императора. Поддержали его соперника Иоанна Палеолога, помогли организовать заговор в столице. Однажды ночью Палеолог прибыл в Константинополь на генуэзских кораблях, город восстал. У Кантакузина еще были войска, но он выдохся в бесконечной борьбе, отрекся от престола и ушел в монастырь.

Победитель щедро расплатился с сообщниками, подарил Генуе огромный остров Лемнос. Хотя и с турками ссориться ему было никак нельзя. Иоанн V взялся подстраиваться к ним так же, как Кантакузин, отдал малолетнюю дочку в гарем султанского сына Халила. Но промахнулся, не угадал! Престарелый султан Орхан в 1359 г. умер, и на его место сел не Халил, а Мурад I. Орхан еще считался с былой славой империи, уважал ее. Мурад подобных чувств к Византии не питал. По его повелению турки переправились из Малой Азии через Дарданеллы, начали занимать Фракию – после гражданских войн села здесь лежали разрушенными, османы селились полными хозяевами.

Император схватился за голову, но что он мог сделать? В его распоряжении имелись лишь горстки наемников и ни на что не годное ополчение. Воевать греки разучились, вооружали их чем попало, и они разбегались при одной атаке или просто услышав о приближении неприятеля. Некоторые города сдавались без боя, и от этого только выигрывали. Их брали под защиту, они получали возможность спокойно жить, торговать, трудиться. Мурад перенес свою столицу из Бруссы в Адрианополь (Эдирне), уселся совсем рядом с Константинополем.

Иоанн V, зажатый на оставшихся клочках империи, метался в панике – кто его спасет? Обращался к венгерскому, польскому королям, сербам, болгарам, немцам, итальянцам. Однако папа Урбан V тоже был себе на уме. Категорически запретил королям вступать в союз с Византией, пока она не подчинит Православную церковь «святому престолу». Греческое духовенство противилось, но император отбросил любые возражения. В 1369 г. он лично отправился в Рим. Его и к папе-то сперва не допустили. Иоанн через секретарей представил грамоту о согласии принять унию, лишь после этого Урбан принял его, позволил поцеловать туфлю и принести присягу на верность.

Заручившись папским благословением, царь поехал просить о помощи во Францию. Но французы еле-еле выползали из разрухи, Карл V отделался от гостя неопределенными обещаниями. А на обратном пути венецианцы арестовали императора за долги! Большее унижение для Византии трудно было представить. Ко всему прочему, царевич Андроник, оставленный в Константинополе вместо отца, порадовался подобному обороту дела и не стал тратиться на его освобождение. Выручил второй сын, Мануил, прислал часть денег. А за прочий долг Иоанн договорился отдать Венеции остров Тенедос. Неблагодарного Андроника лишил наследства, посадил в башню, назначил своим соправителем Мануила…

Но поездка императора по Европе обернулась и другими неприятными последствиями. Мураду его переговоры с западными державами и папой совсем не понравились. Он так цыкнул на царя, что тот признал себя вассалом султана, переговоры об унии пришлось свернуть. А кредиторы не зря выпросили Тенедос, остров контролировал вход в Дарданеллы. Венеция задумала перекрыть дорогу в Черное море своим конкурентам, генуэзцам. Те возмутились, между двумя республиками разыгралась жесточайшая война. Топили корабли, пытались захватить друг у друга колонии. Но генуэзцы обозлились и на Иоанна V, преподнесшего им эдакий сюрприз. Устроили побег из тюрьмы его сыну Андронику, приютили у себя в Галате, начали организовывать новые заговоры в Константинополе.

В Азии порядка было не больше, чем в Европе. Монгольское ханство в Иране, созданное Хулагу и его детьми, приказало долго жить. Эмиры интриговали, своевольничали. Один из них, Чобан, захватил власть при малолетнем хане Абу-Саиде. Но когда хан повзрослел, он убил эмира и его сыновей. А хана, в свою очередь, отравила любимая жена, дочка Чобана. Власть надломилась, и среди персов вспыхнуло восстание сарбадаров – так их прозвали по отчаянному лозунгу «cap ба дар», «пусть голова на воротах висит».

Естественно, мятежники предпочитали развешивать на воротах не свои, а чужие головы, резали и изгоняли монголов. Заодно резали всех, кто был им не угоден. Последний хан Ирана Туга Тимур пригласил вождей сарбадаров на переговоры, а вожди обеспокоились, вдруг их хотят перебить? Чтобы избежать этого, явились со спрятанным оружием и сделали наоборот – на пиру дождались, когда хан и его вельможи напьются, и перебили их. Персия распалась. На юге появились независимые шахи и ханы. А по всему северу страны колобродили сарбадары. Но жизнь в «освобожденной» стране стала не слишком приятной. Мелкие властители воевали между собой, а мятежники – против всех.

Предводители сарбадаров были радикальными сектантами. Провозглашали, что надо перестроить мир, утвердить счастье для всех. На всех, конечно, не хватало, но ведь начинали с себя. Это было вполне справедливо – вознаградить главных героев, чтобы они могли обжираться, напиваться, обкуриваться, пользоваться лучшими девушками и мальчиками. Чем не «рай на земле»? А те, кто осмеливался возражать, выступали против справедливости и общего счастья. Как раз их головы и вешали на воротах. Впрочем, старались выбрать более мучительную смерть. Запарывали насмерть, сдирали кожу, сажали на кол. С такой же жестокостью революционные вожаки обращались друг с другом. Кто одолел, тот и прав, а кто проиграл – изменник «общему делу».

В Средней Азии раскинулось еще одно монгольское государство, «улус Джагатая». Но и здесь разразилась «замятия». За 70 лет сменилось 20 ханов. Сказалась и религиозная мешанина, среди здешних жителей наряду с мусульманами по-прежнему были язычники, христиане, зороастрийцы, еретики всех мастей. Разные группировки поддерживали своих претендентов. Драки шли настолько бурные, что страна докатилась до кошмарного состояния. Омари писал: «В Туркестане можно встретить только более или менее сохранившиеся развалины, издали кажется, что впереди благоустроенное селение, окруженное пышной растительностью, но находишь пустые дома…»

Южные торговые города захватили мятежные эмиры, из Ирана сюда перекинулось восстание сарбадаров. Монголы и примкнувшие к ним племена удержались в степях Восточного Казахстана и Киргизии, здесь возникло кочевое царство Могулистан. Но в 1366 г. умер хан Тоглук-Тэмур, а его сына убил эмир Камар-ад-Дин, узурпировал власть. Династия царей Джагатайского улуса прервалась. Однако в усобицах выдвинулся один из военачальников, Тимур. Его прозвали Тамерланом (Тимур-ленг – Железный хромец). Он был эмиром города Кеша, храбрым и умелым полководцем, одного за другим побеждал противников. Под знамена удачливого командира стекались разношерстные воины.

Купцы и горожане Самарканда и Бухары поначалу приняли сарбадаров, увидели в них защиту от татарских неурядиц, но разгул революционеров оказался еще хуже. Осознавали, что нужна твердая власть. В Тимуре увидели человека, способного обеспечить ее. Города отворачивались от мятежников, передавались ему. В 1370 г. он стал хозяином Средней Азии. Тимур, как и Мамай, не принадлежал к роду Чингисхана, не мог быть ханом. Он сохранил скромный титул эмира, но взялся налаживать порушенную страну. В противовес прочим князькам, опиравшимся на отряды случайного сброда, начал формировать профессиональную армию. В нее брали гулямов (удальцов) независимо от национальности, хорошо платили, но и экзамены были строгими. Желающий поступить на службу должен был показать свое умение фехтовать, стрелять из лука, на полном скаку подцепить кончиком копья колечко, поднятое в руке проверяющего.

С обновленными войсками Тимур нанес несколько поражений Могулистану, хотя окончательно сладить с узурпатором Камар-ад-Дином так и не удалось. Зато был захвачен отпавший от Золотой Орды Хорезм, развернулось наступление на Иран, у сарбадаров отбирали крепость за крепостью. Оживали города Средней Азии, в них строились великолепные мечети, минареты. Расчищались и ремонтировались каналы, воскресали поля земледельцев. И торговые пути караванов из Китая, Индии, стали сдвигаться на юг. Везти товары прежними дорогами, через Сарай, было опасно, того гляди перебьют и ограбят не пойми какие банды. Иное дело, через владения Тамерлана. Там было спокойно, удобно. В любом городе путешественники могли найти надежное пристанище, отдых, еду.

На владения северных соседей, Белой и Синей орд, Тимур не претендовал, пустынные степи были ему не нужны. Но кочевники непрестанно нападали на Среднюю Азию. Хотя и в степях кипели внутренние разборки. Синяя орда подорвала силы в схватках за Сарай, и ее подмял хан Белой орды Урус. Он схлестнулся с правителем полуострова Мангышлак, разгромил и казнил его. Но сын убитого Тохтамыш бежал к Тамерлану, попросил о помощи. Для властителя Средней Азии вариант показался подходящим. Если в степях будет править его ставленник, он прекратит набеги, станет присылать конницу в армию Тимура. Заключили договор. Тохтамышу признал Тамерлана «отцом», обязался подчиняться ему. За это он получил деньги, ему помогли собрать воинство. Он ринулся воевать, но был разбит. Царевич во второй раз появился у Тимура. Ему снова подсобили, он возвратился на север, и Урус-хан во второй раз всыпал ему.

Спасаясь от погони, Тохтамыш переплыл Сырдарью, вдогон летели стрелы, ранили в плечо. Еле выбрался из воды и без сознания рухнул в речных зарослях. Воины Тамерлана наткнулись на него, перевязали, привезли к повелителю. Но Тимура устраивали даже неудачи. Пускай степняки месятся сами с собой, только бы не тревожили его границ. Владыка Средней Азии сделал комплимент: «Ты, видимо, мужественный человек, иди, возвращай себе ханство, и будешь моим другом и союзником». Тохтамышу в третий раз выделили воинов. Возможно, его и поколотили бы в третий раз. Но Урус-хан скончался, престол занял его брат Тимур-Малик, патологический лентяй, умевший только много жрать и долго спать. Военачальникам и воинам такой хан пришелся не по вкусу, биться за него не стали. В 1376 г. Тохтамыш прикончил Тимур-Малика, стал ханом Белой и Синей орд.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации