Текст книги "Девятый круг"

– Свое придумать не могут, вот и тырят у передовой экономики, – смело заявил Славин. Сотрудники спрятали улыбки.

– Клоака у вас, – усмехнулся Кольцов. – Конечно, не Москва, все светлые головы – здесь. Ладно, шутки в сторону. Главное внимание – проектному институту «Сибмашпроект». «Крот», работающий на американцев, обосновался там. И смерть Запольского это косвенно подтверждает, независимо от того, в деле он был или нет. Есть еще опытный завод «Точприбор»… – Перед глазами лежала карта Н-ска с пометками, Михаил нашел на ней нужную точку, задержал палец.

– Кировский район, левобережная часть города, – подсказал Славин. – Пять минут ходьбы от площади Ефремова. Она же площадь Сибиряков-Гвардейцев.

– Два названия у одной площади? – не понял Кольцов.

– Бывает, – пожал плечами Некрасов. – Чтобы шпионов запутать.

– От завода до проектного института – целая марсианская пустыня, – продолжал Славин. – Предприятие огромное, на нем действует особый режим секретности.

– Так не сковородки производят, – проворчал Кольцов. – На заводе наличие шпионской сети маловероятно – так объяснили столичные эксперты. Во-первых, производство разбито на сегменты, во‑вторых, там зверствует… вернее, ответственно работает Первый отдел, и секретность на высоте. Здесь же, в центре города… не сказать, что казачья вольница – надзор осуществляется, но есть послабления и нравы свободнее. Хотя, допускаю, мое мнение не совпадет с мнением руководства института. Шпионам не нужны стальные болванки, готовые изделия и тому подобное. Им нужны чертежи, расчеты, технические обоснования и, возможно, фото макетов. Все, что требуется ЦРУ, находится в институте. Мы получим пропуска и сможем проходить в здание беспрепятственно. Также готовится допуск к материалам и документам. Работы по конкретному проекту осуществляет сводная инженерная группа: конструкторы, технологи, автоматчики, операторы ЭВМ. Это единый коллектив под единым руководством. Надеюсь, территориально они тоже вместе. У шпиона первая форма допуска. Или вторая, но он имеет право получать чертежи и знает проект. Рядовые инженеры нас не интересуют: они разрабатывают отдельные узлы и цельной картины не знают.

– Вопрос, Михаил Андреевич, – поднял руку Вишневский, – как выстраивать работу? Висеть над душой у проектировщиков, заглядывать через плечо?

– Именно, – кивнул Кольцов. – Знакомство с фигурантами, с порядком работы, с нравами в коллективе, беседы с каждым по отдельности – пока на рабочем месте. При необходимости вызывать в управление. Не исключаем наружное наблюдение – в нерабочее, разумеется, время.

– Взбаламутим народ, сорвем сроки выполнения плана – по головке не погладят, – засомневался Вишневский.

– До этого не дойдет. Предвосхищаю ваш вопрос, товарищи. Да, «крот» занервничает, прервет свою шпионскую деятельность. Это неплохо. Пусть беспокоится, допускает ошибки, нам это на руку. Может попытаться скрыться, но не выйдет: где тут ближайшая государственная граница? Против него весь аппарат госбезопасности и милиция. Найдем преступника. Список фигурантов, удовлетворяющих требованиям, будет коротким. В беседах – не важно, с кем: с руководством, с рядовыми ли сотрудниками – ни слова о шпионе в организации. Надеюсь, это понятно? Причина интереса к институту – смерть заместителя директора Запольского, и ничто другое. Можно намекнуть об убийстве. Тогда озабоченность Комитета объяснима и очевидна: напрямую задета национальная безопасность. Намекнем о шпионе – начнется смута. А нарушать работу организации мы не вправе. План не лучший, но другого пока не вижу. Искать лазутчика в режиме секретности – как вы это представляете? Внедрять в коллектив своего человека под видом сотрудника? Месяцы уйдут.

– Завтра воскресенье, – напомнил Некрасов. – Институт не работает.

– Я в курсе, Виктор Алексеевич. Намекаете на выходной? К сожалению, выходные в нашей организации не гарантируются. Соберите все материалы по учреждению «Сибмашпроект» и его руководству. Что за фигура покойный Запольский? Не будем сбрасывать со счетов и товарища Гурского. Его причастность маловероятна, но он может что-то знать. Всё, товарищи. Пока свободны. Напоминаю, Виктор Алексеевич, о нашем списке пожеланий: два парных комплекта портативных радиостанций с возможностью ежедневной подзарядки аккумуляторов, транспортное средство, оснащенное системой «Алтай». Возможно, оружие, но пока не горит…

В номере гостиницы под защитой «дружеских штыков» было невесело и неуютно. Отопление в городе отключили, а с природой согласовать забыли. В однокомнатном номере было чисто, мебель не разваливалась, но о домашнем уюте оставалось только мечтать. Сколько он перевидал этих гостиниц во всех краях необъятного государства – и везде одно и то же. Как и еда в управленческих столовых: вроде съедобно и продукты нормальные, а удовольствия нет…

Что-то подспудно беспокоило. Кольцов блуждал по номеру, но источник тревоги не выявлялся. В этом городе, безбожно разбросанном по сибирским просторам, было что-то протестное, иная атмосфера, с чем он до этого не сталкивался. Вроде все как везде, а вот не совсем…

На журнальном столике стояла пепельница с ясным намеком: курите на здоровье, товарищи офицеры. Только форточку открывайте, имейте совесть… Он покурил, разобрал чемодан, повесил одежду в шкаф. Время не позднее, но выходить в город не хотелось, лучше привести в порядок мысли.

Майор принял душ с тараканами (парочку он зорким глазом точно засек), вскипятил воду для чая. Мелькнула смешная мысль: когда он сам научится собирать чемоданы? Доверишь женщине, а потом удивляешься, почему чемодан не оторвать от пола. Блок болгарских сигарет, кипятильник, зонтик, консервы на черный день, миниатюрные шахматы, тройник для розетки, куча лекарств – хотя он не помнил, когда в последний раз болел. Не говоря уж про десятки трусов, носков и прочих изделий легкой промышленности.

Однажды Михаил пошутил: «Противогаз, любимая, забыла положить – резиновое изделие номер один. В жизни всякое ведь может случиться». Только шутка, но супруга вдруг испугалась, и вопрос о резиновом изделии номер два повис в воздухе. Знала, наверное, что это такое.

Замерцал голубой экран, задымила сигарета. По второй программе шли «Спокойной ночи, малыши»! Неизменная тетя Валя, несравненная Валентина Леонтьева, как всегда, наставляла Хрюшу и Степашку. Начался мультик – майора госбезопасности хватило на полминуты. Встал, переключил на первую программу. Завершалась очередная серия «Вечного зова». Сериал Михаилу нравился: было в нем что-то душевное, невзирая на излишнюю идеологическую загруженность. Следить за судьбами героев было интересно. Но бесил чекист Алейников со своими извечными подозрениями и обвинениями заведомо невиновных. Он был не пламенным ленинцем, а пламенным идиотом, без устали теребящим людей. Из-за таких вот «товарищей» превратили в концлагерь нормальное государство, выиграли войну – вопреки им, вся жизнь из-за них – не на радости созидания, а на страхе…

Пошли финальные титры, началась программа «Время». Новости зачитывала Анна Шатилова – правильная и положительная женщина, но однажды признавшаяся в узком кругу (у которого тоже имелись уши), что не вступила в партию лишь потому, что лень было учить Устав КПСС. Выводов не последовало, а «благодарные слушатели» только посмеялись в фургоне. В стране все шло своим чередом, выполнялись решения 26-го съезда партии, росло благосостояние народа. Полным ходом шла посевная. Дорогой Леонид Ильич выступил с очередным историческим докладом на Пленуме ЦК и выглядел, как всегда, «бодрым и нестареющим».

Он выключил телевизор, вернулся в кресло, закрыл глаза. Собственное мнение о событиях в стране и мире Кольцов имел, но держал его при себе. Страна воспитала его, дала образование, работу, и это была хорошая страна (несмотря на отдельные недостатки). Он офицер, присягал коммунистической партии, и это судьба.

По-хорошему, стоило выспаться. Предыдущий сон в самолете был недолгим. Он вертелся на кровати, не мог уснуть. Разница во времени просто убивала. А каково командированным в Магадане? От Москвы до Колымского края – даль необъятная. Даже отсюда далеко.

Он уснул, но ненадолго. Проснулся в два часа ночи, и дальше – ни в одном глазу. Вертелся, потом все заново: кипятильник в стакане, сигарета. Взгляд наткнулся на телефон на прикроватной тумбочке. Стало стыдно. Порой забываешь об элементарных вещах!

Он снял трубку, попросил соединить с Москвой. Подобная услуга в таких гостиницах – в порядке вещей. Телефонистка не артачилась. Соединение прошло оперативно, зазвучал гудок вызова. Михаил покосился на часы: в Москве половина одиннадцатого, терпимо.

– Не забыл, надо же, – оценила Настя. – А мы сидим где-то в далекой столице, смотрим на телефон с угасающей надеждой.

Супруга работала филологом и иногда загибала такое, что его высшее университетское образование порой казалось церковно-приходским.

– Валюша тоже не спит?

– Валентина Михайловна спит, – ответствовала супруга. – Это я фигурально. Мы немного повздорили, что естественно ввиду отсутствия папы. Но в результате победила дружба, и одна из нас уснула. Но давай про твои дела.

– Устал, – признался Михаил. – Семь потов сошло, пока чемодан с твоими вещами до номера доволок.

– Но я же люблю тебя.

Логика поражала – он не нашелся, что ответить (кроме унылого «и я тебя»). Количество высших образований на женскую логику не влияло.

– Ладно, все в порядке. Устроили в гостиницу, познакомили с интересными людьми, завтра начинаем работать.

– Завтра воскресенье. Прости, вырвалось. Рассказывай, что у нас в Сибири? Мерзнешь? Зима уже кончилась? Ты хоть что-то ешь? Стоит ли спрашивать про медведей с балалайками на центральных проспектах? Прости за банальность, но мне интересно.

О работе супруга она не знала совершенно ничего. Поговорить за семейным столом они могли только о ее работе. Настя знала одно: муж служит в КГБ.

– Зима еще не кончилась, – подтвердил Кольцов. – Но у всех печки – выкручиваемся. С едой и медведями все нормально: как раз разделали с мужиками тушу, на неделю хватит.

– Неправда, – возразила Настя. – В Сибири никогда не ели медведей. Ни в древности, ни сейчас. Причин воз и маленькая тележка. Во-первых, животное похоже на человека повадками, привычками, строением костей. Только посмотри, как медведи купаются или ловят рыбу – это же вылитые люди. А лесных людей не едят. Во-вторых, брезгливость: как есть того, кто недавно мог съесть тебя? В-третьих, в медвежатине водятся паразиты. Например, разносчики бруцеллеза. В-четвертых, их мясо просто невкусное. Хотя порой встречаются извращенцы-любители…

– Ты у меня ходячая энциклопедия, – похвалил Михаил.

– Скорее, засыпающая энциклопедия, – поправила Настя. – Все, ложись, хватит бодрствовать. Чувствую по голосу: у тебя все в порядке. Я тоже прилягу, если позволишь. Звони чаще, Кольцов, а не только в те минуты, когда не можешь уснуть…

Глава третья

Утро началось феерически. Кольцов покурил на пороге управления, вошел в пустой холл. В здании царила тишина. Очевидно, «работа без выходных» была лишь красивой легендой.

Майор обернулся. На пятки ему наступал Москвин – еще не проснулся, а уже рвался в бой. Видно, хотел оттереть плечом, чтобы первым добежать до кабинета. На горизонте показались Вишневский и Швец – вывернули из-за угла, тоже спешили.

Кольцов первым вошел в здание, показал пропуск дежурному и зашагал к лестнице.

– Подождите, – дежурный выбрался из своего застекленного убежища и припустил за Кольцовым.

– Ну все, товарищ майор, – проворчал Москвин. – Ваш пропуск аннулирован.

– Вы же майор Кольцов из Москвы? – спросил дежурный. – Вам постоянно звонит какой-то Демаков, говорит, вы знаете. День еще не начался, а он уже весь телефон оборвал…

– Демаков? – Михаил не сразу сообразил. – Да, есть такой персонаж. Почему сразу не доложили? До гостиницы три шага.

– Виноват, – стушевался дежурный. – Вчера вы таких пожеланий не высказывали. Я номер записал.

– Позвоню из твоей будки, капитан?

– Да, конечно. Выход в город через «восьмерку»…

– Ну слава богу, товарищ майор, совсем забыли про меня! – раздался в трубке знакомый голос. – Помните ваш приказ выйти на след убийцы? Боюсь сглазить, но, кажется, вышли. Ребята постарались, весь вечер работали и всю ночь. Я сам толком не спал… В общем, я сейчас выезжаю на место…

– Стоп, Демаков, я с тобой. Ты где, в центре?

– Да, я на Каменской, у нас тут типа штаба…

– Жди, сейчас подъеду. Нам вроде обещали транспорт.

– Не стоит, товарищ майор, я на своих колесах, могу за вами заскочить. Вы где? Один поедете или с отрядом? Знаю ваше здание на Коммунистической, кто же его не знает? Буду через пять минут…

– Вольно, товарищи офицеры, – он повесил трубку и насмешливо посмотрел на подчиненных, застывших в замешательстве. – Швец, остаешься за старшего. Ждите Некрасова, он доставит информацию по институту. Задание номер два – подготовить списки всех находящихся в городе иностранцев, в том числе из братских стран. Желательно с фотографиями. Пока не горит, но может пригодиться. Задача сложная, но мы же не боимся трудностей? В общем, удачно провести выходной день. Я – с Демаковым, он, кажется, что-то нарыл. Что смотрим? Вадим, объясни товарищам, кто такой Демаков.

Старший лейтенант милиции прибыл без опоздания. Видавший виды «Москич-408» с вертикальными задними фарами подкатил к тротуару. Водитель резко нажал на тормоз, и машина… заглохла. Демаков не растерялся, заработал ключом. Михаил распахнул переднюю дверцу. К удивлению, она не отвалилась.

– Может, на нашей поедем, а, Андрей? Машина у тебя, конечно, зверь, но…

– Все в порядке, товарищ майор, нормальная машина, садитесь. – С пятой попытки двигатель завелся, и Демаков заулыбался. – Доставим в лучшем виде, товарищ майор. На любой полюс планеты, как говорится.

Михаил вздохнул и втиснулся рядом с водителем. В машине было чисто, но беспорядка хватало: торчали какие-то провода, валялись газеты, но грязь отсутствовала. Это радовало.

Водитель с хрустом переключил передачу и вскоре вывел машину на Красный проспект – главную городскую артерию.

– Не волнуйтесь, товарищ майор, машина хорошая, – уговаривал Демаков, рискованно обгоняя пустой троллейбус, – мне на ней привычнее, чем на этих ваших, новых. Довезу, не пугайтесь. Эту ласточку мой отец покупал еще в 64-м, как раз в тот год их начали производить. Сейчас 408-х уже не делают – в 75-м году прекратили, только 412-е лепят. А зря, машинка нормальная, лучше нынешних. Ломается, конечно, кузов гниет, но все равно хорошая, жалко менять. В следующем году ей восемнадцать стукнет, совершеннолетняя уже девочка…

– И ты сможешь с ней долбаться уже без опаски быть привлеченным… – Кольцов схватился за ручку над головой: водитель снова пошел на рискованный обгон.

Демаков рассмеялся, непринужденно замурлыкал:

– В темно-синем лесу, где трепещут осины…

Дорога пошла на спуск. Справа промелькнул величественный собор Александра Невского, превращенный в фабрику кинопленки. Пересекли виадук, по которому грохотал грузовой состав. За спиной остался кумачовый транспарант: «Решения XXVI съезда КПСС – в жизнь!» Съезд завершился недавно, в марте, полотнище еще не выцвело. Справа протекала Обь, проступали сквозь сизый туман внушительные опоры Коммунального моста. «Москвич» пронесся между опорами и теперь катил по широкой Большевистской улице вдоль реки.

– Дорога на Барнаул, – объяснил Демаков. – Ехать минут двадцать, если поднажмем, конечно.

– Надеюсь, ты знаешь, как следует «поднажать», – проворчал Кольцов. – Не забывай, везешь не дрова. Рассказывай, что накопали.

– Все, теперь расслабиться можно, дорога прямая… – Демаков откинулся на спинку сиденья и едва не выпустил руль. В этой машине он действительно чувствовал себя как рыба в воде. – Вы хорошо напрягли наше начальство, товарищ майор. – Демаков уважительно покосился на спутника. – Выделили целую группу со средствами связи, разрешили подключать ГАИ. Район Тепличного озера пропахали и пешком, и на колесах… Ясно, что убийца приехал на машине, оставил ее, а в лес пошел пешком. Там лес-то – метров пятьдесят глубиной, сами видели. Дождался, пока Запольский отвернется, из кустов выбежал – с глушарем наготове. Тот, может, и засек его, но ничего поделать не смог. Дальше – понятно. Пешком прийти не мог: далековато киселя хлебать. Вопрос: где оставил машину? Вряд ли рядом с «Жигулями» Запольского – это уж совсем башка должна быть оторванная. А выбор невелик: километр назад, километр вперед. Озеро крупное, но не бесконечное. Мы думали, что больше никого там не было, уже отчаиваться стали. Проехали вперед метров восемьсот от того места, где Запольский машину оставил. Дорога изгибается, окаймляя озеро, там лесополоса перед водой совсем жидкая. Вдруг смотрим: люди. Палатка у воды, гамак натянут. Подумали, что браконьеры. Нет, парочка влюбленных, университетские аспиранты. С какой стороны к рыбе или к дичи подходить – даже без понятия. Медовый месяц у них: костер, закаты, гитара – в общем, дело молодое. Нормальные ребята. В пятницу приехали, в палатке переночевали. У них «Запорожец» старенький. Не мерзнут, по цивилизации не скучают, хорошо им в этой романтике. Есть такая порода людей, уважаю их, сам бы туда, да работы много…

Испугались, конечно, когда мы их окружили, девчонка в палатку спряталась и не выходила, говорить пришлось с парнем… В общем, опуская всю эту лирику, имеем в сухом остатке. Прибытия Запольского они, конечно, не видели, потому что находились дальше. Утром засекли, как он на лодке плавал. Добрался до середины озера, там стал и долго рыбачил. Тучи сгустились – и он к берегу подался. Дождь хлынул, наши аспиранты в палатку спрятались. Стихать, вроде, начал. Тут обнаружили, что питьевая вода кончилась, последние запасы в машине остались. Ну, паренек и припустил. «Запор» практически рядом был, за кустами. Взял свою воду, вдруг смотрит: машина слева стоит, но уже на другой стороне дороги. Смутно так из-за кустов проступает. С дороги не видно, а пареньку с его позиции – видно. Особенно передок – темно-синий «Москвич»…

– Негусто, – покачал головой Кольцов.

– Да вы дальше слушайте. Ну, стоит, и ладно. Озеро малопосещаемое, но, бывает, приезжают люди. Хотел уже уходить, вдруг смотрит, к машине мужик подходит. Откуда взялся – не понял, но вроде с левой стороны. В длинной такой штормовке, в капюшоне – лица не видно. Влез в кусты, дверца хлопнула. Завелся, начал выезжать. Оказалось, не «Москвич», а «ИЖ-Комби» – у них передки похожие, только зад скошенный. Начал разворачиваться, чтобы назад поехать, а там грязь по колено – в общем, с первого раза не удалось, побуксовал. Паренька с его «запором» мужик не видел, а вот паренек, пока тот буксовал, разглядел его лицо. Мужчина – основательный, крепкий, небритый, рожа внушительная. Без суеты себя вел, спокойно. Ругнулся, когда колеса застряли, но вывел машину. А когда он зад пареньку показал, тот заметил, что задняя левая фара повреждена – та, что снизу, колпак практически выбит, а еще задняя дверь не закрывается – веревочкой подвязана. Гаишники на трассе не видят, что у мужика сзади, поэтому и не останавливают. А когда проедет, уже поздно. Так что с такими повреждениями можно годами ездить…

– Уже что-то, – кивнул Михаил. – По времени совпадает. Злодей переждал в лесу, пока дождь закончится, потом к машине стал выдвигаться, а машину на всякий случай вперед продвинул. Дело мутное, но, скорее всего, это он. Запольского уложил человек крепкий. Дальше-то что? Куда мы едем?

– Нашли мы эту машину, – сообщил отрадную новость Демаков. – Номер парень, конечно, не запомнил, зачем ему это? Проводил глазами и побежал к своей подружке. А про ту машину уже забыл, пока мы не напомнили. Повезло нам, что у этого свидетеля память оказалась почти фотографическая. Он даже портрет подозреваемого набросал – но так, весьма своеобразно. Сразу связались с ГАИ, выдали ориентировку. Город огромный, но синих «комби» не так уж много, да еще с такими повреждениями… Всю ночь работали, патрульным, всем постам ориентировки раздали, гаишники по своим базам работали. Выявили три десятка таких «комби». Приуныли, конечно. Но счастливый случай подвернулся. Есть в поселке Матвеевка дачный кооператив «Волна». Участки нарезали сотрудникам правоохранительных органов. Лет десять прошло – кто-то продал свои дачи гражданским, но немногие. В общем, процентов на 80 это милицейский кооператив. В Матвеевке стройбат дислоцирован – шерстят по дачам в ночное и зимнее время. Поэтому, сами понимаете, патрули в кооператив заезжают часто…

– Это понятно, – кивнул Кольцов, – свои же. А своим помогать надо.

– Точно. Заехали уже под утро, там ворота, а перед воротами стоянка для автотранспорта. Чисто случайно осветили машину фарами. Ориентировка в кармане, вышли, сверили. И напрягаться не пришлось. Сообщили по рации своему начальству, их начальство – нашему. Опергруппа прилетела – только светать начало. Смотрят, стоит среди прочих наш «комби». Темно-синий, задняя фара в куски, задняя дверца веревочкой подвязана. Да еще и колеса в грязи – отмыть не удосужился. Что еще надо? Прямое попадание. Спектакль с мигалками устраивать не стали, машину среди остальных пристроили, а сами рассосались. Обь – рядом, там пляж хороший. Местные дачники купаться ходят, детишки играют. Когда рассвело, пошли по дачам. На одном участке, что выходит к воротам, женщина признала: часто видит эту машину. Одинокий мужик приезжает, приметы совпали; ставит перед воротами машину, а сам пешком – в переулок – он тоже перед воротами. Дача там у него. Въехать в переулок не может: узко очень, вот и ставит у ворот. В этом нет ничего незаконного…

– Перед воротами есть дачи? А зачем тогда ворота?

– Ну да, странная конструкция, – признал Демаков. – В этом городе много странного, вы привыкнете. Изначально был кооператив за общей оградой. Потом начал расстраиваться, а ворота убрать забыли. Подумаешь, беда… Имя дачника сообщить не смогли: мужчина нелюдимый, даже здоровается сквозь зубы. Те, кого опросили, не знают, на какой даче он живет. В переулке шесть участков. Но явно не крайние. Заходить побоялись, чтобы не спугнуть раньше времени, ждут на выходе к воротам. Приметы знают, если выйдет, сразу приберут.

– А если в другую сторону выйдет?

– Там вроде тупик. Хотя не знаю. Но ребята должны разобраться. Надеюсь, перекроют все выходы. Невеселая возникает картина, товарищ майор – если у предполагаемого убийцы в Матвеевке дача, то вполне вероятно, что он… сотрудник милиции.

– Или бывший сотрудник. Разберемся. Поражаешь ты меня, Демаков, в хорошем смысле поражаешь. После вчерашних бездарных оперов, трясущегося Гурского… Умеете работать, ребята, беру свое мнение обратно. Выйду на ваше начальство, пусть только попробует не поощрить.

– Спасибо, товарищ майор. Не бездари они, нормальные ребята. Только заводятся после хорошего пинка. Гурской, конечно, фигура неоднозначная, но у него такие подвязки в горкоме… – Демаков замолчал: не сболтнул ли чего лишнего?

– Почти приехали, – объявил он через пару минут. Кольцов с облегчением вздохнул.

Пока ехали, ландшафты менялись. Казалось, город обрывался, начиналась сельская местность – и вдруг опять вырастали многоэтажки, промышленные предприятия. И так несколько раз. Казалось, город никогда не кончится.

Машина стояла перед светофором. Демаков включил правый поворот. Перед капотом застрял неповоротливый автобус «8-й экспресс». Загорелся зеленый, но водитель никуда не спешил – начинал движение плавно, враскачку. Демаков занервничал.

– Подтолкни его, – посоветовал Михаил, – чего он плетется?

Наконец свернули. Замелькали дома частного сектора. Демаков разогнался на третьей передаче. Улица перешла в дамбу. Блестела протока в окружении зарослей ивняка. За деревьями показались крыши садового общества. Демаков схватился за рацию, лежавшую на панели.

– Щербак, вы на месте? Что нового? Прием.

– Сидим, Андрюха, – донеслось сквозь частокол помех. – Пока тихо, этот черт не выходил.

– Спит, гаденыш, – старший лейтенант хохотнул. – Выходной день, трудящиеся отдыхают.

– Особенно мы… Ты где?

– Подъезжаем, я не один.

Дорога резко сворачивала влево. Перед взором распростерлась гладь великой сибирской реки. Теперь дорога тянулась параллельно берегу. Машина затряслась на ухабах…

Конструкция действительно была странная. Арочные ворота из стального профиля – въезд в кооператив «Волна». Просто ворота, никакой ограды. Слева перед въездом – несколько переулков, заросших рябиной и черемухой. Листва уже распустилась, скрывала неказистые домики.

Справа за кустами – река: доносился плеск воды. За спиной на берегу остались гигантские песчаные горы: сюда свозили песок для промышленных нужд. На горе визжала ребятня, кто-то кубарем катился с высоты, удовольствие лучше любого аттракциона! И куда только родители смотрят?

День разгорался, на часах половина одиннадцатого. Справа от ворот стояли машины. Среди них – тот самый «комби». Водитель никуда не спешил. Старый «Москвич-408», пристроившийся на свободном пятачке, гармонию не нарушал. Мелькнула мысль: «А вот ведомственная «Волга» с антенной непременно бы нарушила!»

Двое оперативников перекочевали из соседних «Жигулей» на заднее сиденье. В присутствии офицера КГБ вели себя смирно, изъяснялись нормальным языком. Ребята были грамотные, в переулок не заходили, местность, насколько могли, исследовали. С обратной стороны проулка – не то чтобы тупик, но глубокий лог, деревья, а через лог – крайне неудобная тропа. Люди ходят по ней, но редко, и только те, кому срочно. Тропу с обратной стороны перекрыли полчаса назад – раньше, увы, не вышло. Но теперь все закрыто, красота – мышь не проскочит. В какой из четырех дач обосновался фигурант, по-прежнему неизвестно.

Вопрос благополучно решился через несколько минут. Хлопнула калитка, из переулка вышла женщина, двинулась в сторону дамбы – видимо, на остановку. Один из сотрудников пошел за ней, остановил, показал корочки и начал что-то говорить. Беседа длилась две минуты. Он вернулся обратно, а дачница, удивленно озираясь, пошла дальше.

– Романчук его фамилия, – сообщил опер. – Зовут, вроде, Олег. Третий участок справа, перед логом. Он всегда машину здесь бросает. Угрюмый одинокий бобыль, ни с кем не разговаривает. Раньше выпить любил, сейчас трезвый ходит. Трудно человеку, совсем злой стал. С соседями не общается, раньше, вроде, в милиции работал… Приехал вчера днем: гражданка видела, как он входил. Потом пропал, спал, наверное, вечером в сарае возился. Сегодня опять видела: в туалет побежал. Опухший такой, страшный: развязал, похоже, мужик. Здесь он, брать его надо. Берем? – оперативник повернулся к «постороннему».

– Берем, – кивнул Михаил. – Но по науке. Он может быть вооружен.

Работали весело, под музыку. За воротами горланила радиола. «Мы любим наш с тобою старый город, – красиво выводил Ренат Ибрагимов, – который вечно и красив, и молод».

Песня была ритмичной, заводила. Оперативник, пригнувшись, пробежал по переулку, присел на корточки перед оградой, махнул рукой, да еще изобразил что-то дискотечное. Остальные тоже побежали, сдерживая смех. Двое зашли от соседей с их молчаливого согласия, стали проделывать дыру в штакетнике.

Запела несравненная Роза Рымбаева: «Мы связаны с тобой навек одной судьбой…»

Песня была медленной, случилась заминка. Оперативник возился с калиткой, справился, перебежал на участок. Мелькнул ствол пистолета Макарова. «Стрелять только в крайнем случае», – предупредил Кольцов.

Трое перебрались на участок, присели перед фундаментом. Майор примкнул к ним, подобрал полы плаща. Территория была неухоженной, всюду росли сорняки. Пару возделанных грядок обрамляли сгнившие доски. Дача тоже глаз не радовала: обветшала, рассыхалось дерево. На участке было тихо. В доме тоже ничего не происходило.

«Не опоздали ли?» – уколола тревожная мысль.

Но вроде дома был, куда бы он делся… Подтянулись двое со стороны соседей: один присел за ржавой бочкой, второй отправился в обход дома.

Заунывную песню сменил заводной Николай Гнатюк со своим «Танцем на барабане». Снова оживились, пришли в движение, стали подбираться к крыльцу.

Демаков первым забрался на ступени, припал к косяку.

«Когда ты уйдешь, барабанит дождь, барабанит грусть, и погода дрянь…» – с легкой грустинкой исполнял певец.

«Песня профессионального стукача», – почему-то подумал Михаил. Он, пригнувшись, перебежал, припал ко второму косяку. Переглянулись. Демаков обнажил ствол, кивнул.

Оборвался концерт по заявкам. Демаков ударил ногой по двери, она распахнулась. Старший лейтенант ворвался первым, остальные – за ним.

В маленьком домике не было ни подвала, ни чердака. Зато был труп. Он лежал на спине возле осыпающейся печки, в рваных трико, в фуфайке на голое тело, со злостью смотрел в потолок. На животе чернела колотая рана. Вытекшая кровь уже засохла: со времени убийства прошло не менее часа.

– Ну ёксель-моксель… – расстроенно прошептал Демаков. – Барабан был плох, барабанщик сдох…

Это было так мило. Выдержка изменила – Михаил со злостью треснул кулаком по стене. Начал глухо выражаться – цензурными, впрочем, оборотами. Опустился на колени, зачем-то проверил у мертвеца пульс, снова выругался.

– Вы поматеритесь, товарищ майор, легче станет, – уныло предложил Демаков. – Никогда не позволяете себе крепкого словца?

– Так, мы сейчас будем обсуждать мои недостатки? – зашипел Кольцов. – Эх, Демаков, Демаков, а я был о тебе такого высокого мнения… Какого хрена вы так поздно заблокировали тропу через лог? Еще утром Романчук был жив, его видела соседка. Потом кто-то сюда прошел через лог – другой дороги у него не было. И соседи его, скорее всего, не видели, потому что крыльцо выходит на лог. Прикончил мужика и спокойно ушел. И только потом вы соизволили поставить на тропе человека… Уйди, Демаков, видеть тебя не могу. Нет, стой. Вызывай криминалистов и медиков. Осмотреть все вокруг, проверить соседние участки. Носом пропахать тропу через лог: там тоже должны быть дачи. У тебя последняя возможность реабилитироваться. Всё, ступай. И выруби к чертовой матери эту капеллу! – крикнул он, ткнув пальцем в окно. За воротами снова завели радиолу.

Медики из города добирались долго. Кольцов сидел на лавочке у дома, курил, собирался с мыслями. Шушукались дачники за оградами, но с вопросами не лезли. Опера доложили: дом и участок осмотрели, ничего не нашли. Владелец дачи явно не садовод, все запущено, растет как попало. В доме беспорядок, пустая бутылка водки – странно, что только одна («Человека грохнул, вот и заливал стресс», – подумал Михаил). Соседние участки осмотрели. Дачники хором твердили, что посторонних не видели. Приходил ли кто-то к Романчуку – без понятия. С соседом не общались, и он не рвался. Много лет назад был нормальный человек, потом как подменили. Умерла жена, уволили из органов.