Текст книги "Сосердцание (сборник)"

Валерий Шевченко
Сосердцание (сборник)

© Шевченко В., 2017

* * *

Неисправимый лирик

Валерий Шевченко – лирик. О таких обычно говорят: неисправимый лирик. Или – вечный романтик. Собранные вместе стихи разных лет – это разные места, но почти всегда неизменная лирическая интонация. Нет страха показаться или оказаться слабым в своих открытых чувствах и простых словах, эти чувства выражающие и проговаривающие. «Я за любовь «полцарства» бы отдал, Но как, сестра, в любви своей признаться?» Признаться проще листу бумаги, чем вслух – тому, кого любит. Шевченко – из тех, для кого поэзия – бегство в себя.

Мелькают, как деревья за окном несущегося поезда, «станции» – Тарту, Египет, Вифлеем, Москва, Макондо… Неизменна лирическая интонация лирического героя, который может вставить в свои строчки про Твиттер и вай-фай, но «личное время» автора, конечно, стремится к разговорам столетней давности, где пронзительность и обнаженность чувств были одновременно и осторожны в своих рифмованных проявлениях, сильны, но в тоже время целомудренны. Осторожны, точно автор своим словом боится ранить, хотя и промолчать, не сказать о своём, как всякий поэт, не в силах.

Григорий Заславский, ректор ГИТИС

Тонкая материя

У меня на книжной полке стоит скромный, но очень дорогой мне томик: «Валерий Шевченко. Вехи странничества». Книжка вся в закладках, пометках. Читанная-перечитанная.

 
«По телу рифм ручьями чутких рук,
По волнам струн в ладье заворожённой
Веди меня сквозь тишину и звук
Вслед за душой в печали отражённой».
 

Мы знакомы с Поэтом лично. Когда-то у нас был общий проект в крупном издательстве, которое (в лице редактора) высоко оценило стихотворные строки. «Отчаянно звонкие, звучные, берущие за душу строки»… – это из рецензии. Но грянул кризис 2008-го – и проект так и остался проектом, который поднять заново мы не смогли. «Мёд волос твоих волнами в плечи – в золочёные берега. Между нами лишь ночь, да свечи, да серебряные луга». Никогда не видела женщину, о которой строки стихотворения.

Но она может быть только прекрасна. Навсегда. И да, цитировать хочется – не удержусь: «И восклицания, Как губ касания! Как звон венчания! Летят, летят! Я так люблю тебя! Без зарекания! Без пустословия! Как век назад!»

Вот такая тонкая материя…

Ольга Волошина, писатель

К читателю

Когда кто-то говорит Люблю – это Сосердцание.

Эта книга – моя попытка сказать Люблю всем вам – мои читатели. Она – возможность протянуть вам руку из самого моего сердца.

Я за Любовь. Я против какого-либо разделения людей на страны, национальности, религии, расстояния и временные отрезки. Слишком много все эти разграничения наделали бед.

Если посмотреть на нас сверху, ничего невозможно различить, ведь мы словно волны одного океана, которые постоянно прибывают, пересекаются и влияют друг на друга, а однажды исчезают в бескрайних просторах. И океан этот сердцеподобен – он несёт свои воды от берега к берегу, от сердца к сердцу. И музыка его прекрасна и неповторима. Музыка океана. Музыка жизни. Музыка Сосердцания. Эта книга – попытка понять себя и «других». Она – искания Сосердцания – практика благодарности и поиск гармонии.

И ещё: я надеюсь, что эта книга скоро положит начало большому и очень важному делу, у которого точно такое же имя – Сосердцание. И вы об этом начинании узнаете первым. Но обо всём по порядку.

Я начинаю свой разговор…

С сердцем

Время пошло!

 
Время пошло! К сорока понеслось неистово…
Ну а теперь лишь в памяти умещается.
Рифмам моим теперь лучше поменьше кислого,
Горького и солёного тоже не полагается.
 
 
Время, вперед! Не припомнить мотив Свиридова.
Годы летят, как будто и впрямь ошпарили.
Кто-то успел. Я бы раньше ему завидовал.
Только теперь моя зависть, как песня Авеля.
 
 
Время пришло без оглядки прощать и каяться.
Черт его знает: зачем это было нужно всё!
Знать бы вчера, как она там ни называется –
Жизнь или сон – взял бы может себе взаймы ещё.
 

06.07.2014

Дождь в Макондо

 
Осень… И листья падают – поднимай, пиши!
Парк весь уже в ремарках и голсуорси.
Песенка колыбельная для души –
Тихая и печальная руна – осень.
 
 
Сколько я дров наломал! Разведем костёр.
Будем в холодном сумраке ждать кого-то.
Не повторяй за мной: моя ноша – вздор.
Вот уж который год дождь идёт в Макондо.
 
 
Мне не унять ураган в голове моей.
Что там осталось мне – лишь одна забава?..
Время без остановок летит быстрей.
Жаль, что шофер не мой дружок – Окуджава.
 
 
Время всё в колокольчиках – поднимай, звони!
Может, придет к тебе на меня похожий.
Жаль, только нет у меня в руках синиц,
Да и журавль уже улетел, похоже…
 

19.05.2009

«Не был властителем, не был дрожащей тварью…»

 
Не был властителем, не был дрожащей тварью.
Не узнал ничего и владел сотней тайн сакральных.
Я обрету и бессовестно разбазарю
Счастье своё, если вновь упущу случайно.
 
 
Что подытоживать? Смысл наскребать итоги?
Если завтра я – пыль, если завтра я – колумбарий.
В каждой строке я пытался кричать о Боге.
Сам, между тем, верил в это всерьёз едва ли.
 
 
Хлипок мой скипетр, тощ чемодан регалий.
Я всё чаще про сны, про вчерашний огонь баталий.
Песням моим не судьба увенчать скрижали.
Я же всё тот, что и был здесь тогда – в начале.
 

40

 
Сорок. Шифруюсь от возраста в опусы.
Роняю из рук Фэйсбук.
Время способно на разные фокусы.
Вот вам мой новый look.
 
 
Возраст. Попробуй измерить по паспорту
Квадратные метры снов.
Время становится бешеным транспортом,
Словно в плохом кино.
 
 
Время нельзя бесконечно откладывать,
Всю жизнь замыкая круг.
Здесь и сейчас сделать что-нибудь надо бы.
Пока есть хоть этот look.
 
 
Память всё больше, но всё относительно –
Когда-то или сейчас.
Сорок. Мне сорок уже приблизительно.
И мрачен во тьме Пегас…
 

Escape

 
Бездонное небо лежит у меня под ногами.
Но кто я пред небом – песчинка в бескрайней дали.
Быть может меня ждет прощение за облаками,
А может быть просто горсть чёрной, холодной земли.
 
 
Но разве так важно всё это, когда под ногами
Бескрайняя сага, как жизнь – и сложна и проста.
И я помогаю себе головой и руками,
Чтоб в сердце, как в небе, царила всегда красота.
 

«Февральское утро. Серебряный зодчий…»

 
Февральское утро. Серебряный зодчий
Оставил ключи от ларца.
А снегу ни дня не хватило, ни ночи –
Метёт и метёт без конца.
 
 
Но тихо… Как тихо вокруг! Как небесно!
Как сказочно лёгок снежок!
Почувствуй, как что-то под сердцем воскресло,
И стало вдруг так хорошо…
 
 
Вокруг снеголёт – мой родник, мой лечитель,
Волшебное снадобье – лёд.
И кажется мне, не жилец я, а зритель,
Мне вместо кино – небосвод.
 
 
А там тишина, и снежинки порхают,
И крыльев чуть слышится взмах,
И наши сердца им вослед улетают,
Забыв про сомненья и страх…
 

«Разглагольствуют вещие веки…»

 
Разглагольствуют вещие веки,
Говорят голубые глаза,
И о чём-то желают сказать
Рук раскинувшиеся реки.
 
 
Всё красиво тогда в человеке,
Когда жгла, хоть однажды, слеза,
Когда ныли в бессоннице веки,
Когда радовала гроза,
Когда что-то родное во взоре,
Ощутишь, как дыхание моря,
В бессловесном таком разговоре.
 

07.03.2001

«Остаётся остаться…»

 
Остаётся остаться
И стоять, чтоб идти,
Плакать, чтобы смеяться,
Потерять и найти.
 
 
И единственным смыслом
Моего бытия
Станут добрые мысли
И надежда моя.
 

Сосердцание

 
Вечер… Читай полусонную глыбу
Вязкого, влажного неба осеннего.
Парус плаща превращается в рыбу –
Ну-ка, возьми да одень его!
 
 
Вечер… Читай мои тихие строчки –
Все эти родинки и червоточинки.
Ведь в этом мире мы все одиночки –
Буковки, знаки вопросов и прочерки.
 
 
Чувство!.. Здесь есть только чувство рассвета.
Нет ни поступков, ни дел продолжения.
Песня – она только поиск ответа,
Но без куплетов и без завершения.
 
 
Память… Останется светлая память
И бесконечного неба мерцание…
Не увядало бы лишь между нами
Светлое чистое сосердцание.
 

С ней

«Я всё ещё мечтаю о Госпоже Любви…»

 
Я всё ещё мечтаю о Госпоже Любви.
Когда-нибудь её я повстречаю.
Быть может, в суете не замечаю,
Но чаю…
 

06.03.1996

С тех пор как я тебя люблю

 
С тех пор, как я тебя люблю,
День стал длинней, а ночь короче.
Неутомимый светлый зодчий
Возводит лестницу мою
За облака – и я в раю
С тех пор, как я тебя люблю.
 

1993

Это любовь

 
Ты бесконечная,
Как космос и как весна.
Ты станешь светом – ведь среди звёзд
Ярче Солнца лишь ты одна.
Ты настоящая!
Из тайных, священных снов.
Ты лучше света, сильнее тьмы,
И я знаю: это любовь.
 

НК

 
Доброй ночи тебе, доброй ночи.
Пусть твой сон будет светел и чист.
Пусть к ногам твоим падает лист,
Обнимая тебя между прочим.
 
 
И пусть лист этот будет не мной.
Пусть слетит он с ольхи или с клёна.
Я останусь слепым и влюблённым
Без тебя, но навеки с тобой.
 

О любви

 
Выплакаться навзрыд
На белоснежный лист
Сквозь проливной батист,
Что в небесах горит.
Сквозь пелену дождей
Вылиться навсегда.
Если писать – о Ней,
Если не здесь, то – Там.
 

Виски и мандарины

Светлане Егоровой

 
Давай захватим солнца и красок,
И запах моря, и мандаринов.
Мы засыпаем с тобой в Мон-Пасо,
А просыпаемся в Сан-Марино.
 
 
Давай уедем от дум тоскливых,
От эпитафий и славословий.
Туда, где больше людей счастливых
Без Мухаммеда, Христа и Шивы.
 
 
Давай отмоем от спама почту
И будем искренни и наивны.
Совсем не важно, что нам пророчат,
Когда есть виски и мандарины.
 

Надпись на фотографии

 
Отнежила, отцеловала, отцвела.
Дождь выплакался в лужи великаном.
В груди моей крылатая стрела
Оставила слезящуюся рану.
 

1996

Брянцево

Екатерине Пономарёвой

 
Стрелки часов – в тетиву!
Времени больше не будет.
Завтра меня разбудит
Чистый пронзительный звук.
 
 
Скошенной пахнет травой.
Тает закат на опушке.
В маленькой ветхой избушке
Мне хорошо так с тобой!
 
 
Веет теплом от печи,
Шепчет, колышется пламя…
Две долговязых свечи
Тихо общаются с нами…
 
 
Ночь за окошком молчит…
 

11.2002

Невеста Огня

Заклинание

 
Я – огонь. Моё клокочет нутро.
Я хочу тебя и буду любить.
Отчего же на руках моих кровь?
Почему не хочешь дальше ты жить?
 
 
Я бы мог тебя поднять до небес.
Ты могла бы ярче солнца гореть…
Почему же над тобой теперь крест?
И зачем на щит кладёт тебя Смерть?
 
 
Ты могла бы долго петь, громко жить.
Почему же я тебя не сберёг?
Я хотел тебя и буду любить.
Даже Там, раз здесь не понял, не смог.
 
 
Я бы мог, но истончается нить –
Мне осталось жить каких-то три дня.
Я не в силах ничего изменить.
Я – огонь, а ты невеста огня.
 

Письмо ниоткуда

Margit Tamm с любовью и признательностью

 
«Ниоткуда с любовью. Безымянного дня.
Я пишу эти строки в тенистой аллее.
Холод. Впрочем, сегодня, быть может, теплее,
Чем вчера на Саадъярв без меня.
В Кадриорге мистика (читай весна).
Хотя странно: весна без чувства.
Мои руки не знали ещё подушства.
Моё сердце устало от вечного сна».
 

15.04.92

Я хочу тишины

 
Я хочу тишины, отражаясь в тебе,
Молчаливых признаний плеск,
Полный голос камням, три октавы траве,
Бесконечности сводам небес!
 
 
Мне хотелось не «за», я хотел «вопреки».
Мне мечталось с тобой – не «без».
Я был полон тобой и из каждой строки
Выплывала лазурь небес.
 
 
Не жалей ни о чём. Всё растает, как снег.
Всё пройдёт, даже эта грусть.
Я хочу тишины и венчания век.
Я разлук своих век боюсь.
 
 
Я хочу понимать без участия слов
Свет улыбок и тени слёз…
Посмотри, как любовь вышла из берегов
И коснулась холодных звёзд!..
 

15.04.93

36 и 6

Инессе Адамовой

 
36 и 6 –
Ты и я!
Просто отпусти
Ты меня.
Рук не развести
У огня.
Я уже не я:
Стёрт и пуст.
И под сердцем спят
Угли чувств.
Холодом объят
Зимний куст,
И в моей груди
Боль и грусть.
Только отпусти –
Я вернусь…
 

06.1995

Это просто любовь

Margit Tamm посвящается

 
Это просто любовь укусила тебя
И оставила в сердце коварное жало.
Ты всего лишь одна. Ты теперь без меня.
Ты всего лишь устала.
 
 
И когда тебя ночь оставляет нагой,
И когда для грядущего тесны объятья,
Ты останешься прежней и всё же другой –
Лишь душа обратится в распятье.
 
 
Под весенним дождём, на скрипучем снегу –
Всюду ветер тебе принесёт:
Я тебя сохраню, я тебя сберегу,
Это просто любовь. Это скоро пройдёт…
 

07.12.93

Осенняя печаль

 
Любимая, единственная, жаль –
Весна ушла без нужного нам слова.
На плечи тополей набрасывает шаль
Холодная сестра сентябрьского слепого –
Осенняя печаль…
 
 
Осенняя, напрасная печаль –
Сквозь золото листвы малиновые цапли,
И рыбы в облаках, и взгляд совиный вдаль…
И в унисон со мной поют печально капли:
Любимая, единственная, жаль…
 

12.1994

НК

 
Сестра моя, как долго длится ночь!
Волхвы пророчат нам кончину века.
Кто скажет мне, что может нам помочь?
Где мне найти такого человека?
 
 
Сестра моя, я от всего устал.
Мне нечем плакать и нет сил смеяться.
Я за любовь «полцарства» бы отдал,
Но как, сестра, в любви своей признаться?
 
 
Дарю тебе разливы моих рук,
И глаз моих дарю тебе приливы.
Я так хочу, чтоб в горечи разлук
С тобой, сестра, мы были терпеливы.
 

Колыбельная для любимой

Галине Виноградовой

 
Знаешь, дождь перестал.
За окном уже снег.
Дни бегут в никуда,
Ускоряя свой бег.
Дни уходят от нас,
Мы уходим от них…
Мы разделим с тобой
Этот мир на двоих.
Эта ночь при свечах,
Эта лунность в глазах
Паутинками фраз
Замерла на губах.
Я целую тебя
Сквозь волнистый туман.
Это просто любовь
И, наверно, обман.
Но бубенчик звенит,
И вздыхает дракон.
И я пью этот яд
И шепчу: я влюблён.
Дни бегут в никуда,
Ускоряя свой бег,
Знаешь, дождь перестал,
За окном уже снег…
 

«Не оставь меня. Не отступи от меня…»

 
Не оставь меня. Не отступи от меня.
Даже если все предадут.
Подложи мне под голову руку,
Чтоб не страшным был страшный суд.
 
 
Не забудь меня. Не хорони ты меня.
Даже если я не вернусь.
Обними меня крепче, родная,
Чтоб не жалила сердце грусть.
 
 
Говори со мной. Не отпускай своих губ.
Даже если вокруг темно,
И не будет ни плоти ни крови,
Не оставь меня всё равно.
 

Многоточье

 
Дороги помнят всё: твои шаги,
Следов твоих неровный легкий почерк,
Твой поцелуй, прощальный взмах руки.
Скрип тормозов и скрип глухой тоски…
Дороги приведут в мои стихи
И в них оставят всюду многоточья…
 
 
Любимая, не медли, не беги
И в жизни не ищи дорог короче.
Наш путь, конечно, мог бы быть другим –
И дольше и успешней, между прочим.
Но путь один, и чтоб он не пророчил,
Идём со мной и ставим многоточье…
 

Аки Каурисмяки

 
Остаётся лишь память
Да и то ненадолго.
Можно что-то исправить,
Только что в этом толку?
 
 
Оставляю на память
Пару строк на форзаце:
Знаешь что, между нами,
Я не против остаться.
 
 
Только так мало проку
Подавать тебе знаки
И смотреть одиноко
Аки Каурисмяки.
 

А дом был похож на замок…

Наталье Гончаровой

 
…А дом был похож на замок.
И в замке горело окно.
И слаще смолы фимиама
Мне было в той жизни оно.
 
 
Я мог на него молиться,
И, словно амвон у окна,
Была её тень на страницах,
Когда появлялась она.
 
 
И я замирал, как зритель
В партере театра теней:
Боялся её не увидеть
Однажды в волшебном окне.
 
 
Потом как под спелой смоквой,
Как в райском священном саду,
Светили нам сотни окон,
И были мы – плоть и дух.
И снова ложились тени,
Как строки на паперть страниц,
И пели стихотворенья
Под нотами половиц.
 
 
Наш дом был похож на купол,
Увенчанный тенью креста,
Но храм обратился в ступу,
И вот этот день настал:
 
 
Теперь, как и прежде светит,
В том доме большое окно.
Но строки летят как ветер.
И жизнь, как немое кино…
 

«Пока ещё сердце совсем не остыло…»

 
Пока ещё сердце совсем не остыло,
Пока в голове только стыд и срам,
Сообразим на троих с текилой,
И – на ПМЖ в ашрам.
 
 
Пока ещё нам не маячит разлука.
Пока мы с тобой не закончим квест.
Возьми моё сердце и дай свою руку,
Ты – лучшая из невест.
 

С Богом

Рождение веры

 
Есть одна неизменная мера.
И другого пути у нас нет:
Только с болью рождается вера,
Только с верой рождается свет!
 

«Ключом своих слов отвори эту дверь…»

 
Ключом своих слов отвори эту дверь,
И в смерти бессмертие заголосит.
В грязи поражений и в пекле потерь
Сквозь форточки глаз виден новый Аид.
Но там, вдалеке, в оккупации стен,
Пылает огнь, закипает вода.
И пламень очистит, вода смоет тлен,
И свет разольется на дни и года!
 

03.1994

Мой крест

 
Жало лжи – ножом по душе.
День, задувший свечу, выпит.
Биография сна уже
Рваным нимбом зовёт выпи.
 
 
Двух сердец колокольный звон
Ночь, срывая, летит к звёздам –
Может песня, а может стон,
Может ветер свистит просто…
 
 
Болью рок раскрасит погост,
Смерть, в глаза запустив тенью,
Бросит в реку осколки звёзд
И волос кутерьму вспенит.
 
 
Бог не выдаст. Огонь не съест
Этот кусанный мной посвист.
Пусть тяжёлый, но мой крест,
И писать мне о нём повесть!
 

Письмо Богу

 
Нет резона тебе писать, но покуда темень,
И вокруг только тени предметов неоживленных.
Знаешь, впору тебя спросить что такое время,
И к чему это всё, если в будущем нет резона.
 
 
Говорят тебя видели там, в Вифлееме что-ли…
Ходят слухи, прости, тебя на кресте казнили…
Слушай, ты меня не суди за этот никчёмный троллинг.
Ты же в курсе, что мне не хватает в мозгу извилин.
 
 
Объясни, прошу, в чем схожи с тобой мы в целом,
Как прослыть Кастанедой и вовремя остановиться.
Что мне делать с душой, если мается болью тело,
Как смириться с тем, с чем я не могу мириться.
 
 
Канцелярий небесных твоих я прошу ответить.
Дай мне знать. Просто выкрой минуту, скажи хоть слово.
Но в ответ лишь дожди без конца и промозглый ветер.
Я конечно же рад, но, увы, ожидал другого.
 

11.05.2013

Стрела Перуна

 
Громогласно гроза режет с треском
Кровлю неба, картавит пруды!
В гамме сине-зелёного блеска
Воздымаются руки воды.
 
 
И сподоблен во тьму суеверий,
Заарканенный стропами, рвёт
Связки голоса ветер, ощерясь,
И в пучину народы несёт.
 
 
То не конь ржёт, надыбясь, Троянский,
Не восставший из мглы динозавр –
Исполинский везде, истуканский
Страх взметается, словно пожар.
 
 
Но не вспомнить молитв, не укрыться
Звонким яканьем здесь нам уже,
Кораблём об утёс не разбиться,
А стоять под дождём неглиже.
Соскребая из памяти дряхлой
Декорации прожитых лет,
Озираться брезгливо и чахло
И нести за былое ответ.
 
 
Но ни хвори уже, ни отрады,
Ни засохшего ломтя любви,
А литавров с небес канонады
На замешанной густо крови.
 
 
Каждый выбрал свой путь, как фигуру.
И сверкнувшая станет гроза
Для кого-то стрелою Амура,
Для кого – покаянья слеза.
 

«Под склоном роса на траве…»

 
Под склоном роса на траве,
Над склоном струится рассвет,
А рядом со мной идёт Бог.
Он учит читать между строк
 
 
Он вздорен и гол как сокол,
Ему по душе рок-н-ролл.
А вместе с ним тихо идёт
Бессмертный святой Элиот.
 
 
И так мы идём не спеша.
У нас на троих ни гроша.
Но в небе рассвет так хорош,
Что вовсе не нужен нам грош.
 

«Иногда я думаю, зачем это было надо…»

 
Иногда я думаю, зачем это было надо:
Поиски смысла, стихи и ночной хайвей.
Может кривая выведет к бездне ада,
Но похоже бессовестно пьян Тезей.
 
 
А в раю всё тени да запахи каланхоэ,
Чартеров нет, и отели стоят пусты.
Никогда и нигде мне не будет, увы, покоя.
Пока мир спасается от красоты.
 
 
Мы, пожалуй, в целом вовсе не так уж плохи –
Роли прописаны скверно, сценарий, слог…
Если бы жили все мы в другой эпохе,
Был бы быть может милостивей с нами Бог.
 
 
Но пока все думают, кому это нафиг надо –
Поиски смысла, стихи, жития святых,
Тени в раю похожи на тени ада
И среди нас, живущих, так мало, увы, живых.
 

Чуть-чуть бы чуда чудакам

 
Чуть-чуть бы чуда чудакам
И небожителям – чуть неба,
Побольше веры тихой мне бы
И чести всем клеветникам.
 
 
Чуть-чуть бы близости родным,
Чуть-чуть бы нежности влюблённым,
И музыкальности воронам,
Надежды грешным и больным.
 
 
Чуть-чуть бы света и мечты
Тем, кто отчаялся и сдался,
А тем, кто зарапортовался,
Побольше чувства красоты.
 
 
Чуть-чуть бы верности мечте,
И чтоб на жизненных ухабах
Не исчезало никогда бы
Памятованье о Кресте.
 

1995

Со словом

Поэту

 
Встречай опять рассвет,
Ищи сквозь годы счастье,
Пиши и пой поэт,
Минуя все ненастья,
Неси свой свет!
 

7.03.90

Осенняя элегия

 
Часы молчат, и тишина гудит,
Заполнив всё, и даже то, что рядом,
Отбросив тень, немыслимо претит
Своим вестибулярным аппаратом.
 
 
И ты стоишь, уткнувшись в пустоту,
И вторишь снегу, как движеньям танца,
Но в зеркалах тебя я не найду –
Твой лик застыл в гекзаметрах пространства.
 
 
И смотрит вниз уснувшая трава:
Её глаза – на дне морском моллюски.
Но без конца срываются слова.
Так прямо и божественно: по-русски!
 

Тихое стихотворение

 
На твои гляжу белые крылья:
Ты из пламени соткана вся.
Я сплетаю из музыки штиля
Этот день сто столетий спустя.
 
 
Свет вдохнёт в него жизнь и восславит
В веренице летящих веков –
Сны всегда обращаются явью,
Если ты в них поверить готов.
 
 
На негромкие добрые руки,
Как на гладь золотого пруда,
Возлагаю застывшие звуки –
Зачерствевшие в слове года.
 
 
Надломлю, как бисквит невесомый,
Я поэзии вычурный хлеб.
В ней жизнь светлая мнится знакомой
Воплощениям разных судеб.
 

Иллюзия

 
Камыши, как мыши, шаркали
И шуршали тише лапками.
Соловьи смеялись-плакали,
Объяснялись со мной знаками.
Я один. Деревья шепчутся.
Тишина, как шерсть, щекочется.
Мне стихи мои мерещатся,
Или это мне так хочется?
 

Горизонт

 
Нечаянная грусть скользнёт на белый лист
И степь его пройдёт до кромки горизонта,
Где розовый закат размашист и лучист,
И дождь на облака наносит белый контур.
 
 
И я, как пилигрим, бреду по ковылю,
Сливаясь в той степи со светом воедино,
И только об одном я как в бреду молю –
Закончить со щитом к рассвету поединок.
 
 
…А пуля-дура мчит, не ведая преград,
И чистые сердца нещадно поражает,
И только на одре взлетают наугад
Оттаявшей души слова, сбиваясь в стаи…
 
 
Мы все во власти тьмы и в хаосе толпы
Кидаемся вослед туманным наважденьям,
И, ведая, опять бессовестно слепы,
И мечемся в грозу, как призрачные тени.
 
 
Но в злате куполов торжественно лучист
Луч светлый, неземной – опять зовёт кого-то!
Мы все сойдём туда – на этот белый лист,
И растворимся там – за алым горизонтом…