Текст книги "Из грязи в князи и обратно"

– Хорошо! А то я на кладбище столько виски выпил. Так что спас ты меня, Михаил.

Кулаков рассмеялся и, подстраиваясь под тон своего высокопоставленного приятеля, воскликнул:

– Всегда рады помочь Вам и выручить, Константин Владимирович!

– Слушай, заканчивай с «выканьем» и переходи на нормальный язык! Мы с тобой одни и здесь не замминистра, а твой друг Костя. Понял меня? – вновь наполняя водой фужер, выговаривал Себякин.

– Понял, Костя. Не дурак, исправлюсь. Ну, что будем пить за встречу? – присаживаясь к столу и, взяв в руки бутылку виски, вопросительно посмотрел на гостя хозяин кабинета.

– Давай, давай! Наливай своего «Джеймсона» и не задавай глупых вопросов. Только немного, а то я знаю твои аппетиты! – нарочито ворчливо отреагировал на предложение приятеля Себякин.

Взяв в руку стакан с виски и бросив в него кусок льда, заместитель министра произнес:

– Выпьем мы, Миша, с тобой за счастье в нашей и без того радостной жизни!

Закусили черной икрой, доставая ее из вазочки чайными ложками.

Помолчали.

– Судя по угощениям, жизнь у тебя, Мишель, нормально протекает, – одобрительно сказал Себякин, разглядывая директора гостиницы.

– С Вашей помощью… Извини. Спасибо тебе, Костя. Ты мне очень помог!

– Да, помог! Здорово помог! – многозначительно сказал заместитель министра.

– Понял! – среагировал Михаил Владимирович на реплику и достал из кармана пиджака конверт.

Себякин стал озираться по сторонам, но через мгновенье быстро переправил подношение в портфель.

– Как всегда? – пытаясь съесть устрицу, спросил чиновник.

– Оф кос, шеф! А ты бы ее ложечкой, мамочку, – посоветовал Кулаков приятелю, как успешнее справиться с экзотической закуской.

– Учи ученого, Миша, – снисходительно проговорил замминистра и пальцами ловко отправил устрицу в рот.

– Лучше расскажи, что нового в губернии? Как Пугачев управляется? – задал, наконец, Себякин вопросы, ради ответов на которые он, собственно, и заехал в Колдобинск.

Конечно, его интересовала сама встреча со старым товарищем, но…

Он давно стал другим человеком. Совсем другим, по сравнению с тем молодым парнем, который радовался каждому заработанному рублю и был неприхотлив в еде, был рад встречам с приятелями и дружеским застольям.

Сейчас его больше вдохновляли сведения о событиях во властных структурах Колдобинска и содержимое конвертов, которые ему периодически вручали за разные услуги, как, например, сегодня. Себякин очень радовался зеленым дензнакам США.

Любовь Константина Владимировича к валюте была известна в министерстве многим. И не случайно его за глаза стали называть «СКВ», что одновременно являлось и аббревиатурой фамилии, имени и отчества. Финансовых проблем у «СКВ» не существовало давно. Однажды он сорвал большой куш! Но это была запретная тема для всех. Значительно улучшив свое материальное положение, Константин Владимирович двигался по карьерной лестнице, используя связи своего шефа и покровителя и, конечно, с помощью денег. Но вот уже несколько месяцев Себякин раздумывал над возможностью попробовать себя на губернаторских выборах, которые должны были состояться через полгода. Но решение необходимо было принимать сегодня! Через месяц, возможно, будет поздно.

Зачем ему, заместителю министра, человеку состоятельному и обеспеченному на многие годы вперед и деньгами, и недвижимостью, в том числе и за рубежом, пост губернатора, Константин Себякин и сам до конца не понимал. Но что-то «свербило» в душе ежедневно. Желание стать единоличным властителем в большой губернии все больше занимало его. Перед мысленным взором проплывали картины его «царствования» на троне первого лица Колдобинской области. Приемы, подношения, возможность решать судьбы людей и никому при этом не подчиняться – за это можно было многое отдать! Была и еще одна немаловажная причина. Ему очень хотелось выйти из-под влияния человека, с которым судьба его намертво связала и которому он был обязан всем! Сегодня они стали врагами!

К тому же, новый министр невзлюбил Себякина с первой встречи и предпринимал попытки перевести его на другую должность. Поэтому кресло губернатора могло стать для чиновника «соломинкой».

Однако все было непросто…

– Что нового? – переспросил директор гостиницы «Радуга», разливая новые порции виски в стаканы со льдом.

– Да так. Ничего особенного. Вот разве что на губернатора нашего начались «наезды» отовсюду. Трудные времена сейчас переживает Харитон Алексеевич! Ох, трудные!

– Не причитай ты, Миша! Говори яснее. У Пугачева все время трудные времена. Что тебе конкретно известно? – с легким раздражением в голосе задал вопрос Себякин.

– Хорошо, Костя. Буду конкретен и краток. Короче, Харитон влип в очередную историю. Какие-то облигации закупили на деньги из бюджета. И все, дескать, для того, чтобы администрация получила возможность увеличить расходы на социальные проекты! Чушь какая-то несусветная! Ну вот. А тут зима накатила, морозы. Деньги нужны на отопление, электроснабжение, а они на облигации потрачены! Ну а когда народ мерзнет, он звереет!

Вот на Пугачева и набросились все, кому не лень! Можно подумать, что это первая афера губернатора за семь лет. Сколько их было! Кстати, с облигациями это уже второй случай. Помнишь – при тебе? Ну, когда ты руководил здесь финансовым контролем? Но тогда обошлось! И снова на те же грабли наступил!

Но! Политический момент таков, что его надо иметь под колпаком сегодня. Правда, сам Харитон посмеивается и себя ведет очень уверенно. На третий срок собирается. Но, кажется мне, свалят его московские.

Собственно, и все новости. Остальные сведения и события пустячные. Разве что еще одно: мэра атакуют со всех сторон, как и Пугачева. Думаю, уберут его до губернаторских выборов, чтобы лишних конкурентов не было. Как бы еще и в мир иной не отправили. Ставки-то высокие. Вот такие дела.

Кулаков выдохнул и, отпив из стакана виски, молча стал ждать реакцию гостя.

Но Себякин безмолвствовал. Не обращая внимания на взгляды и кряхтения Михаила, он размышлял.

Через несколько минут заместитель министра неожиданно поднялся с кресла и, потянувшись, сказал:

– Спасибо, Миша. За угощение, за материальную помощь, за информацию. Твоя щедрость меня успокаивает. Ты настоящий друг. Ехать мне надо. Вечером еще к министру успеть. Так что не обижайся.

Константин Владимирович похлопал Кулакова по плечу, крепко пожал ему руку и быстро вышел из кабинета растерявшегося директора.

Влезая в автомобиль, Себякин скомандовал:

– В Москву! И быстро!

…Через десять минут автомобили со спецномерами выехали Колдобинска.

У недавнего десятиклассника Кости Себякина еще не было твердого решения по выбору института, но все-таки некоторые предпочтения после встречи с Георгием и Аркадием в Колдобинске у него появились.

Кроме размышлений о перспективах своего образования, Константин часто и с беспокойством вспоминал необычное событие, произошедшее с ним.

…Случилось это в начале лета. В один из вечеров он шел домой после тренировки. Уже три года Костя Себякин занимался боксом. Особых успехов у него не было, но уверенности в своих силах и мужественности явно прибавилось.

Когда он вышел на аллею, то вдруг услышал знакомый женский голос:

– Костя!

Обернувшись, юноша увидел в нескольких шагах от себя учительницу русского языка и литературы.

– Здравствуй! – улыбаясь и протягивая ему руку, проговорила Ирина Олеговна.

– Домой спешишь с тренировки?

– Угу! – буркнул Себякин, краснея от смущения.

– Ну и как успехи? Кого сегодня побил? – игриво задавала вопросы учительница.

– Да так: с переменным успехом! – постепенно осваиваясь и обретая уверенность, ответил Костя.

Они стояли напротив друг друга, и Себякин чувствовал легкий запах духов. Дыхание у юноши перехватило и он, неожиданно для Ирины, а, вероятно, и для себя, обнял ее и неуклюже поцеловал в губы.

Панфилова удивленно, но одобрительно посмотрела на юношу и, вдруг обхватив голову бывшего ученика руками, притянула ее к своему лицу.

– Скажи, Костя, а у тебя уже была девушка? – тихо задала вопрос Ирина Олеговна.

– Девушка… Нет, у меня никого не было еще. А у Вас?

Себякин не стал дожидаться ответа. Руки его заскользили по телу женщины. Ирина не сопротивлялась и только шептала в ухо Кости:

– Не торопись… Не торо…

… Константин Себякин поднялся и подтянул брюки. Он не смотрел на Ирину, которая все еще лежала на спине без движений.

– Я что – теперь должен жениться на Вас? – вдруг спросил юноша.

Учительница открыла глаза и резко встала. Она погладила Костю по плечу и…засмеялась. Смеялась Ирина Олеговна тихо, но заливисто.

– Нет, Костик, жениться тебе не нужно. Рано еще. И потом то, что у нас произошло – это спорт. Ну, как бокс. Кстати, как раз один раунд мы и «отсоревновались». А у тебя точно еще такого не было? – приводя одежду в порядок, спросила женщина.

– Да было у меня все и не раз! Я говорить Вам не хотел, – грубовато ответил Себякин.

– Хорошо – хорошо, Константин! Ты уже человек взрослый. Кстати, очень скоро мы с тобой расстанемся. Уедешь ты в столицу и забудешь и школу, и свою учительницу, которая научила тебя грамотно писать. Но оказалось и еще кое-чему. Да и я здесь долго не задержусь, – оглядываясь по сторонам, говорила Панфилова.

Но никого рядом не было и она, успокоившись, протянула Себякину руку и весело сказала:

– До свидания, Костя! Я думаю, ты не будешь в ближайшее время никому рассказывать о своем…о нашем маленьком приключении? Потом как-нибудь! Через пару лет.

– Конечно! Что я – трепач?! А Вам спасибо. Было здорово, – на одном дыхании высказался Себякин и неловко поцеловал Ирину в губы.

Учительница погладила его по щеке горячей ладонью и быстрой походкой пошла по дорожке. Константин постоял немного, глядя вслед уходящей женщине. Потом вздохнул и медленно побрел домой. Лицо его горело. Он был горд и доволен собой.

«Женюсь!» – решительно думал Себякин, подходя к подъезду дома и размышляя о том, что случилось.

Мигалка и спецномера позволяли автомобилям заместителя министра и его охраны мчаться со скоростью 180 километров в час. Но в районе Сапфирово неожиданно и некстати образовалась «пробка». Несколько сотен метров проехали по встречной полосе, но это было бесполезно.

Подошедший к «Мерседесу» старший лейтенант ГАИ отдал честь и, представившись, доложил, что впереди столкнулись два грузовика и дорога полностью ими перегорожена. Движение возобновится в лучшем случае через полчаса.

Себякин выругался и поднял стекло автомобильной двери. Начал накрапывать дождь и стоящие у «застрявших» машин водители поспешили укрыться в своих «домиках на колесах».

Замминистра мрачно смотрел в окно, по стеклу которого скользили капли дождя. Водитель включил радиоприемник.

– Выключи! – с раздражением сказал Себякин.

Он закрыл глаза. Монотонность звуков от падающих на крышу автомобиля потоков воды, шум ветра и тепло салона расслабили Константина Владимировича, и он задремал.

Это не было сном. Скорее, это было промежуточное состояние между бодрствованием и погружением в мир Морфея.

Куда поступать Костя Себякин так решить и не смог. Конечно, советы Георгия Сергеевича не остались без внимания, но… Сомнения терзали недавнего школьника. Он даже город не мог выбрать, в который бы ему хотелось уехать из Долгого. Мать уговаривала сына выбрать институт в Колдобинске, все-таки рядом. Отец уверял, что лучше всего поступать в ВУЗ Ленинграда. И город культурный, и полегче экзамены будет сдавать. Все не Москва! Обсуждение различных вариантов продолжалось около недели.

И вот, может быть из чувства противоречия, а, возможно, чтобы показать свою самостоятельность, Костя решил выбрать московский институт. Какой – будет ясно на месте.

В Москву Себякины провожали сына, как это принято в России.

Торжественно, с застольем, речами и напутствиями. Танцами и песнями на улице. Но без драк.

В маленькой комнате собралось человек пятнадцать. Это были приятели и сослуживцы Владимира Ильича, подруги Фаины и два одноклассника виновника торжества.

Стол был накрыт по тем временам богатый, хотя прилавки магазинов изобилием не отличались. Но когда нужно было отметить какое-нибудь важное событие, на столе в любой семье появлялись деликатесы и дефицитные продукты – от красной икры до копченой колбасы. От коньяка до «мартовского» пива, не говоря уж о водке и «Жигулевском».

Вот и у Себякиных в этот вечер было все, как у людей.

Первым выступил отец будущего студента. По всему было видно, что Владимир Ильич готовился.

– Дорогой сын! Дорогие гости! Вот мы с матерью и дождались, когда наш Костик закончил школу и, как птица, готовится к полету в большую и долгую взрослую жизнь…

Себякин – старший сделал паузу и скользнул взглядом по лицам присутствующих, оценивая реакцию гостей на его речь. Убедившись, что все серьезны и внимательны, Владимир Ильич с пафосом продолжил свой монолог:

– Да, сын, мы не могли тебе дать многого! Извини, Костя, электрик и уборщица в нашей стране никогда не были и не будут богатыми людьми. Но мы очень тебя любим и в том, что ты закончил школу с хорошими оценками и первым разрядом, пусть и юношеским, по боксу, есть и наша с матерью заслуга. Я думаю, все здесь с этим согласятся.

Владимир Ильич сделал вторую паузу, и пока она длилась, он услышал то, что хотел услышать. Одобрительные возгласы и реплики: «Конечно, последнее сыну отдавали!», «Володя-то по полторы смены электричал!», «А Фаина?! Из школы не вылезала! По две ставки отрабатывала!»

Оставшись довольным общим настроем гостей, оратор перешел к заключительной части своей речи:

– Короче! И учителя, и родители подготовили тебя, сын, к серьезному плаванию. Успехов тебе в нем, здоровья.

Не держи на нас с матерью зла и обид. Мы хотели, как лучше. Вот. Я все сказал! Может, мать чего добавит.

Фаина замахала руками и заплакала.

Костя тихо проговорил:

– Мама, не надо! Я же не на войну ухожу. Рядом ведь. Приезжать буду часто. И вы ко мне.

От того, что он впервые за последнее время назвал Фаину мамой, Костя покраснел и опустил голову.

Фаина же вытерла ладонью слезы и поцеловала сына в щеку и в лоб. Раздались аплодисменты, некоторые женщины всплакнули, мужики молча выпили из граненых стаканов самогон, специально сваренный по этому праздничному случаю.

– Сынок, я присоединюсь к словам отца. Я, конечно, так красиво не сумею сказать. Не забывай нас, главное, Костик! Веди себя хорошо. Не сможешь часто приезжать – пиши. Хоть несколько строчек. А еще мы с отцом скопили тебе немного денег на первое время. Потом стипендию будешь получать, а пока…

Владимир Ильич встал по стойке смирно, как в строю.

Младший Себякин понял, что должен отблагодарить родителей. Он пожал отцу руку и тихо сказал:

– Спасибо. Я вас, конечно, обоих уважаю. А если чего и было, то по молодости.

Вновь гости захлопали в ладоши, а один из приятелей Владимира Ильича выкрикнул, подняв руки вверх:

– Молодец, Коська! Уважил родичей!

И все начали в очередной раз чокаться стаканами, фужерами и кружками.

…Вечеринка длилась до полуночи. Многие успели сказать тост по второму разу. Когда всё, включая спрятанную Фаиной резервную бутылку водки, выпили, гости стали расходиться, шумно прощаясь.

Владимир Ильич, не выдержав эмоционального напряжения и как всегда переоценив свои возможности по употреблению крепких напитков, не раздеваясь, прилег на кровать и захрапел.

Костя помог матери убрать со стола посуду и лег спать на старый диван, задвинутый несколько лет назад за шкаф. Он мгновенно заснул, утомленный первым в его жизни взрослым застольем. Улыбаясь во сне, Константин не слышал громкого храпа отца и вздохов матери, не сомкнувшей всю ночь глаз. Вчерашнего ученика ждала новая жизнь, в которой он должен будет принимать самостоятельные решения.

– Не гони, не гони так! Успеем! – открыв глаза и взглянув на спидометр, недовольно проворчал заместитель министра Константин Себякин.

Впереди была видна останкинская телебашня, а, значит, до Москвы оставалось совсем немного. Себякин достал из папки документы, надел очки и стал с неохотой читать подготовленные подчиненными справки, доклады, официальные письма. Однако уже через десять минут он отложил бумаги и задумался. Константин Владимирович вспомнил, как он первый раз приехал в столицу. Поступать в институт. И как же давно это было!

Москва приняла Костю Себякина холодно и неохотно. Сдав документы на юридический факультет в МГУ (советы колдобинского приятеля в действии!), Константин на некоторое время стал абитуриентом. Уверенности, что через пару месяцев он будет студентом, у него не было. Но попытать счастья Себякину очень хотелось именно в Москве.

Ему повезло. Он устроился в общежитие. Константину выделили койку в комнате, в ней расположились еще трое «счастливчиков» из разных городов Советского Союза.

Жили дружно, устраивая вечерами совместные ужины с обсуждением перспектив сдачи экзаменов и актуальных политических вопросов. Что касается последней темы, то ее «муссировали» в то время на кухнях почти в каждой семье.

Культ Леонида Брежнева усиливался с каждым годом, а социальных, бытовых проблем становилось все больше. Но молодых людей пока это интересовало мало.

Шли дни, похожие друг на друга. Приближалось первое серьезное испытание в жизни – экзамен в столичном Университете. И чем ближе был день первого экзамена, тем сильнее нервничал Константин Себякин.

Он отправил родителям из Москвы открытку. Текст ограничивался одной фразой: «У меня все нормально!» Костя считал, что этого вполне достаточно.

Два денежных перевода, которые пришли из Долгого, порадовали абитуриента и позволили ему не отвлекаться на поиски средств к существованию, как это делали некоторые соседи по общежитию.

Но все было напрасно… Первое же испытание на прочность Себякин не выдержал и экзамен не сдал. Точнее, он его сдал, но на два балла!

Письменная математика оказалась непреодолимым барьером на пути к высшему образованию и в светлое будущее.

Разочарование и отчаянье были столь сильными, что Константин, пожалуй, впервые в жизни, крепко выпил с приятелями и соседями по общежитию. С теми, кто также не смог справиться с первым экзаменом.

– Что-дальше-то делать? – задавали абитуриенты – неудачники друг другу риторический вопрос и сами же на него отвечали:

– А хрен его знает!

Утром их попросили сдать постельное белье и освободить помещение.

«Что в Долгом скажут? Одноклассники как отреагируют? А родители… Позор!» – размышлял о своей неудаче Константин.

…Хмурый, после бессонной ночи, Себякин покинул общежитие МГУ. Вернется ли он когда ни будь сюда? Кто знает…

Домой ехать не хотелось, и Константин принял решение, которое посетило его ночью, когда мысли, сменяя одна другую, приходили к нему в «разгоряченную» голову.

Он должен остаться в Москве, поступить на работу и через год, хорошо подготовившись, вновь «штурмовать» Университет. Однако, походив по столичным улицам и ощутив одиночество и ненужность этому большому городу, Себякин понял, что без поездки домой ему не обойтись. На Ленинградском вокзале он взял на оставшиеся деньги билет на поезд и пошел в буфет перекусить. Выпив стакан чая и съев бутерброд с сыром, Константин, немного повеселев, пошел по платформе к своему вагону.

«Ничего – ничего! Жизнь продолжается!» – успокаивал он себя, в то же время понимая, что жизнь-то теперь будет нелегкой.

Родной город встретил несостоявшегося студента хорошей солнечной погодой. Константин быстро добрался до своего обветшалого дома и с трепетом постучал в дверь. Было воскресенье, и родители оказались дома.

– Сынок! – радостно закричала Фаина.

– Какими судьбами? Ой, что это я говорю! Проходи-проходи! Скоро отец из магазина вернется. Сейчас я на стол накрою! Радость-то какая: Костик вернулся! – причитала мать, обнимая и целуя сына.

Себякин смущенно улыбался и повторял не к месту одно и то же:

– Нормально! Нормально все!

Отец пришел через полчаса. За обедом Константин рассказал родителям придуманную им по дороге историю о том, что он не стал поступать в институт, а решил поработать год, чтобы иметь материальную базу на то, чтобы освоиться в большом городе. А заодно и определиться, в какой ВУЗ поступать и кем быть.

Владимир Ильич молча кивал головой, а когда сын прервал свой рассказ, сказал:

– Ты уже взрослый, Костя. Решай сам, как лучше.

Мать ничего не говорила и только гладила сына по спине.

Вечером Константин решил прогуляться. Он не заметил, как ноги сами привели его к дому, где жила учительница русского языка и литературы.

– Костя?! – удивленно воскликнула Ирина, настежь распахнув перед Себякиным дверь.

– Да, я. Здрасьте. Решил вот навестить своего педагога. Не возражаете? – смущенно проговорил Константин и протянул женщине небольшой букет полевых цветов.

– Здравствуй. Спасибо за цветы. Заходи. Как ты здесь оказался? Ты же в Москву уехал и я думала…

Себякин прошел в коридор и закрыл за собой дверь.

В небольшой однокомнатной квартире, которую через несколько лет работы в школе выделили учительнице Панфиловой, было уютно и прохладно.

Себякин присел на диван и молча стал разглядывать мебель и висящие на стене картины.

– Ну рассказывай. Как и что? – спросила Ирина, расположившись в кресле напротив своего бывшего ученика.

– Да нечего особенно и рассказывать! Приехал в Москву, походил, посмотрел и решил: рано еще в институт. Жизни не видел. Надо поработать, а уж потом… В следующем году буду поступать в Университет. Не получится – пойду в армию, а там видно будет, – неохотно поделился новостями и своими планами Константин. Лгать он уже не стеснялся.

– Ясно. Ты не переживай, Костя. Все образуется. Ой, извини, я тебя ничем не угощаю. Может быть, ты есть хочешь? – вставая с кресла, спросила женщина.

– Нет. Спасибо. Я у родителей поел. Я соскучился, – тихо сказал Себякин.

Он обхватил Ирину за талию и притянул к себе. Учительница не сопротивлялась. Закрыв глаза, она прильнула к Константину.

– А ты вспоминал меня, Костик? – прошептала Панфилова, прерывисто дыша.

Но Себякин ничего не ответил. Он страстно целовал Ирину и его объятия становились все крепче…

Прошло два месяца. На дворе была осень, которая принесла серые облака и дожди. Улицы Долгого покрылись листьями, их не успевали убирать дворники и городские службы. Заканчивался дачный сезон и отпускная пора.

«Надо о работе подумать», – решил Константин Себякин.

Последнее время он встречался с Ириной каждый вечер и уже не мог без нее. Судя по всему, молодая женщина тоже любила Константина. Но душевный праздник вечно продолжаться не мог. Впрочем, помимо платонических чувств, их сближала и острота интимных отношений. И для Себякин и для его бывшей учительницы это был первый сексуальный опыт…

… Владимир Ильич уговорил руководство железнодорожного вокзала, и сыну доверили попробовать свои силы в должности курьера.

Константин, конечно, ожидал большего, но выбирать не приходилось. Не имея высшего образования и опыта работы, трудно было рассчитывать на что-то солидное.

Почти год Себякин – младший исправно трудился, говоря о своей должности: «Курьера, как и волка, ноги кормят!»

Но однажды идея попробовать свои силы в Москве вновь вернулась к нему…

Вечером он встретился с Ириной, чтобы обсудить свой план.

Они виделись часто, но тайно. Хотя уже многие знали об их взаимоотношениях. Фаине Себякиной даже намекали в школе, что пора серьезно поговорить с учительницей русского языка и литературы, что встречи эти до добра не доведут! «Да и сыну, дескать, нужно объяснить, что он еще молодой и с девушками надо встречаться, а не с женщинами, которые старше его!»

«Доброжелателей» было предостаточно! Но Фаина, внимательно выслушивая советы, ничего не предпринимала. Ей не хотелось нарушать хрупкое равновесие, наступившее с некоторых пор во взаимоотношениях с сыном.

Ирина одобрительно отнеслась к плану своего возлюбленного, а Костя клятвенно обещал по субботам и воскуреньям приезжать в Долгий.

Решено было, что через две недели Константин уедет в Москву.

Но в понедельник вечером их план рухнул. Когда он начал укладывать вещи в дорогу, вспоминая воскресную встречу с Ириной, мать молча протянула небольшой листок бумаги.

– Что это? – машинально спросил Константин.

Но через мгновение понял сам, что это было. Повестка в военкомат. Вот и все! Никакой Москвы! Армия – ближайшая перспектива. Вот так!

– И думать теперь не надо, что дальше делать, – продолжая упаковывать чемодан, сказал Себякин.

– Не переживай, сынок. Отслужишь, вернешься и в институт поступишь. А в армии и специальность можно получить. Шофером стать, к примеру! – успокаивала Фаина сына.

– Да я и не переживаю! Все равно служить надо. Годом раньше, годом позже…, – с показной веселостью проговорил Константин.

– Может быть, это все к лучшему!

Вечером он попрощался с Ириной. Они долго говорили обо всем, пока, наконец, Панфилова не сказала главного.

– Костя, так получилось, что из легкого увлечения у нас сложились крепкие, почти семейные отношения…

– Ой, извини! Все профессия. В общем, милый мой мальчик, я тебя люблю. Сама не могу объяснить почему. Вот потому! И объяснять это не нужно.

Ты знаешь, у меня… У нас будет ребенок. Я сначала этого не хотела, но потом решила: мы ведь любим друг друга, а значит, я не имею права лишать тебя радости быть отцом. Ты согласен?

Себякин молча кивнул головой и после небольшой паузы ответил Ирине:

– Да, Ирочка! Конечно, я согласен! Роди мне сына!!! Обязательно сына. В армии отслужу, ему уже почти три года будет. Можно поговорить уже!

А ты меня жди! Я обязательно вернусь, и мы поженимся. Клянусь тебе.

И Константин страстно обнял женщину, осыпая ее горячими поцелуями.

Призывника Себякина определили служить на тихоокеанский флот.

Мать очень переживала, долго причитала и плакала, но к прощальному банкету затихла и замкнулась в себе.

Владимир Ильич держался стойко и постоянно что-нибудь советовал сыну. Себякин – старший когда-то служил в танковых войсках, но считал себя специалистом по любым военным вопросам.

Проводы Константина были шумными и веселыми, несмотря на грусть расставания. За столом будущему воину говорили много напутственных слов и желали успехов в боевой и политической подготовке, а также возвращения в родные края.

Костя Себякин улыбался и благодарил за теплые пожелания.

Проводив немногочисленных гостей, Фаина вдруг сказала печальным голосом:

– А ты знаешь, Костик, мне почему-то кажется, что мы больше не увидимся.

Не доживу я до твоего возвращения!

Этот пессимизм вызвал бурную реакцию Владимира Ильича, который криком прервал жену:

– Не слушай ее, Костя, старую дуру! Каркает, что ни попадя!

Но отец был не похож на себя в этот прощальный вечер. Необычно тих и грустен был Владимир Ильич…

Утром Константин попрощался с родителями и направился к месту сбора призывников.

Уже отойдя от дома метров на пятьдесят, он обернулся и помахал рукой. Отец салютовал ему приветственным жестом, а мать вытирала платком слезы и даже не ответила сыну.

Сердце у Константина на миг защемило, но он отбросил тяжкие мысли и, уже больше не оборачиваясь, ускорил шаг.

Константин Себякин не мог знать, что через два года Фаины и Владимира Ильича не станет… Как не мог он знать и о многих других событиях, которые существенным образом повлияют на его отношение к родителям и в целом на его жизнь.

Корабль, на который попал служить Константин Себякин, был малым, но противолодочным. А это значило, что он был начинен большим количеством средств обнаружения и уничтожения подводных лодок. Изучать их и пришлось молодому матросу.

Служба у Себякина заладилась с самого начала. Он быстро освоил функциональные обязанности в группе гидроакустиков, да и в коллектив корабля вписался без особых проблем.

Время летело быстро. Флотский распорядок был отработан с точностью до минуты и каждый день был дежавю.

Себякин мужал физически и «креп морально». Письма Константин получал нечасто: один – два раза в месяц, но тем радостнее было это всегда ожидаемое и всегда неожиданное событие.

Родители (как правило, отец) писали одно и то же: о здоровье, о том, как они его любят и считают дни до его возвращения, о погоде. В конце письма два – три предложения были написаны всегда большими буквами.

Это мать Кости «передавала горячие приветы и поцелуи своему любимому сыночку!»

Приходили письма и от Ирины… Первые весточки были короткими. Но однажды Константин получил большой пакет. Письмо на семи страницах от своей возлюбленной он перечитывал несколько раз в течение трех последующих дней.

И это стоило того. Ведь Ирина поведала Себякину, что тот стал… отцом! Да, у Панфиловой родился сын, которого она назвала Костей. Себякин не стал делиться новостью с сослуживцами.

И вообще, он вдруг понял, что особой радости известие о рождении ребенка – его сына – ему не доставило. Он даже слегка помрачнел, представив, что семейные заботы, воспитание маленького Кости не позволят реализовать намеченные планы, жить так, как хочется ему – Константину Владимировичу Себякину, а не Ирине и их сыну.

Перечитав в очередной раз те строчки письма, где описывались внешние данные маленького Кости, Себякин порвал все семь страниц. «А, может быть, это и не мой сын вовсе», – внушал он себе. Это предположение как бы оправдывало его мысли.

Себякин не стал отвечать на письмо Ирины и поздравлять ее с рождением сына. Не ответил он и на следующее письмо Панфиловой, в котором она продублировала известие о рождении Костика. Заканчивалось оно так: «Я решила, что первое мое письмо о нашем маленьком Костеньке где-то затерялось по пути на Дальний Восток (расстояния-то какие!), поэтому повторяю его почти полностью!

Любимый, напиши сразу же, как только получишь мое послание. Я теперь не одна жду твоего возвращения домой. Мы тебя очень любим, наш дорогой папочка!

Ждем письма! Целуем!

Твои Ирина и Костик.»

Второе письмо Себякин перечитывать уже не стал. Он порвал его на мелкие кусочки и выбросил их, нарушив морскую этику, за борт.

Больше писем от Ирины не приходило, хотя Себякин, даже боясь признаться в этом себе, ждал их. Почему он так поступал? Константин особо не задумывался. Возможно, долгая разлука притупила чувства, а молодость не позволяла еще осознать случившегося чуда: рождения маленького человечка! А может быть, и гены диктовали правила поведения Себякина. Если бы знать. Если бы знать…

…Константин дослужился до старшины второй статьи и находился в ожидании погон, когда неожиданно его пригласили в каюту командира корабля.

Капитан-лейтенант Николай Аверьянов был командиром уже больше двух лет. Он был строг, но справедлив. Рано, еще учась в пятом классе, Коля Аверьянов остался без родителей. Они утонули в Черном море, купаясь в шторм. Мальчика воспитала бабушка.