Текст книги "Ведьмин глаз"

Ведьмин глаз
Валерия Горбачева

Все люди разные.

И судьбы людские все разные.

Почему же тогда мы все так похожи?

© Валерия Горбачева, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Поздравляю, мама, у Вас девочка! – врач поднимает голову и заглядывает в изможденное лицо молодой женщины. Она слабо улыбается в ответ. У нее нет сил говорить. И она почти ничего не видит – серая пелена застилает глаза, и сквозь нее пробиваются лишь слабые нечеткие пятна света. Но врачу достаточно и этой улыбки: он очень молод и очень горд собой. Роды были тяжелыми, и в какой-то момент он даже испугался, что ему придется делать выбор между жизнью матери и жизнью младенца. Он помнил, что в критических случаях спасать нужно мать, но как не хотелось ему делать этот выбор! И вот теперь все позади. Он справился, и молодая мама улыбается ему самой прекрасной улыбкой на свете, и крохотная девочка, прокричав положенное, спокойно лежит на столике под яркой лампой. Он справился.

– Девочка… дочка…, – молодая мама произносит эти слова задумчиво, чуточку удивленно и как будто осторожно. Ее голос совсем тихий, слабый, он почти не слышен, но врач откликается сразу:

– Да, хорошая девочка, ладненькая, хоть и малышка.

– А почему она молчит? – чуточку встревожено поглядывая в сторону ребенка, спрашивает мать. Она не видит дочку, сквозь серую пелену пробивается лишь пятно лампы, но знает где она, чувствует ее.

– Так она же тоже устала, – ласково отвечает врач.

– Устала, – машинально повторяет женщина.

– Не волнуйтесь, уже все нормально.

– Да-да, нормально. – Молодая мама еще не слишком пришла в себя, и слова доктора ей сейчас очень нужны: они успокаивают, снимают напряжение. Ей приятно слушать его уверенный голос и постепенно осознавать, что все самое страшное действительно уже позади. Неожиданно пелена, застилавшая ей глаза, рассеивается, и предметы приобретают привычные очертания. Она видит доктора, улыбающегося ей усталой довольной улыбкой, строгую медсестру, что-то записывающую в тетрадь, пожилую нянечку, ободряюще кивающую ей и… дочь. Маленькая девочка лежит на столе, повернув головку в сторону мамы, и смотрит на нее широко раскрытыми черными глазами. Этот взгляд приводит женщину в замешательство и восторг одновременно. Где-то она читала или слышала, что новорожденные не видят, но дочка явно смотрит ей прямо в глаза, и мама улыбается ей в ответ:

– Привет, малышка, – тихо шепчет она дочери и, не отводя от нее взгляда, чуть громче произносит, – Доктор, у моей девочки… черные глаза?

– Необязательно, – почему-то несколько неуверенно говорит молодой врач, внимательно и как-то недоуменно глядя на новорожденную, – просто сейчас у нее расширены зрачки и поэтому глаза кажутся черными. – Он еще некоторое время молчит, не отводя взгляда от ребенка, и добавляет смущенно, – красивые глаза и взгляд… удивительный.

Пожилая нянечка подходит ближе и, взглянув на девочку, почему-то качает головой.

– Что-то не так? – мама встревожилась и от этого даже чуть приподнимается на локтях. Она теперь видит все очень отчетливо, и даже как-то обостренно и поэтому от нее не укрылось это непонятно недовольное или осуждающее движение.

– Лежи, лежи, – женщина, повернувшись к ней, с силой надавливает на плечи, укладывая молодую маму на подушки, – все нормально, не волнуйся. Это пусть мужчины волнуются. Для них этот взгляд опасен.

– Хотите сказать, что красавица вырастет? – с едва заметной гордостью, прикрытой смущенной улыбкой, спрашивает мама.

– Не знаю насчет красавицы, – усмехнувшись, качает головой нянечка, – но взгляд-то ведьмин.

– Ведьмин? – теряется мама, – это… как?

– Да никак, – отмахивается вдруг женщина, – пошутила я. Необычно это, что новорожденная с такими вот распахнутыми глазами, как будто и вправду – смотрит.

– Перестаньте, тетя Клава, – строгая медсестра вступает в разговор, – роды тяжелые были, Вы же видели, у ребенка тоже небольшой шок. Лучше идите молодого папашу успокойте, он там, в коридоре, скоро стены разнесет.

– Иду, иду, – заторопилась нянечка, – не бери в голову, дочуш, – уже в дверях обращается она к молодой маме, – я, правда, пошутила.

– Как дочку назовете, решили? – молодой врач решает сменить тему, кажущуюся ему опасной, потому что он ничего не может здесь сказать или объяснить. – Выбрали имя?

– Да. Лидия.

«Сохранить изменения в документе?» – компьютерный котенок мурлыкнул, напоминая о необходимости нажать нужные кнопки. Лидия Владимировна улыбнулась: она специально никогда не сохраняла последние правки, чтобы потом поговорить с рыжим котиком на экране.

– Да, сохранить, – произнесла она вслух, нажимая нужную клавишу, – отдыхай, уже обед, даже поспать можешь, а я пока в Интернет выйду.

Лидия Владимировна спокойно разговаривала с компьютером, не заботясь, что кто-то сочтет ее сумасшедшей – в кабинете уже никого не было. Обеденное время, погода хорошая, все убежали. А ей идти никуда не хотелось. Устала она что-то за последнее время, да и самочувствие не очень. А до отпуска еще целый месяц. Вспомнив об этом, Лидия Владимировна вздохнула, и настроение у нее снова упало. Впрочем, оно и не было сильно хорошим. А с чего бы ему быть хорошим? Задумчиво глядя в монитор, Лидия Владимировна честно призналась себе, что сама во всем виновата. Пора признать, наконец, что она уже совсем немолода. Сорок пять, это, конечно же, не шестьдесят, но, как поется в песне «Увы, не двадцать шесть». А когда тебе уже за сорок, пора привыкнуть и к болям в спине, и к перепадам давления, и к головной боли, и к тому, что не смотрят на тебя уже молодые мужчины. Лидия Владимировна привычным щелчком мыши вызвала на экран «аську». Может быть, удастся поговорить с сыном? Он тоже иногда выходит в Интернет в обеденное время. Взрослый, умный и красивый сын живет в столице. Хороший мальчик, заканчивает институт, работает, и звонит матери если не каждый день, то через день точно. Как будто в ответ на эти мысли раздался звонок мобильного. Лидия Владимировна схватила трубку:

– Сынок, привет!

– Привет, мам! Как дела? – ласковый басок прорвал какую-то пленку, и у Лидии Владимировна моментально наворачиваются на глаза слезы.

– Нормально, малыш, все нормально. Как ты? – она старалась говорить спокойно и даже весело, чтобы сын не догадался о текущих из глаз соленых каплях – она плачет просто оттого, что слышит его голос, оттого, что скучает по нему, оттого, что благодарна ему, что он звонит.

– У меня все нормально тоже, – спокойно сказал сын. – Папа звонил? Как у него там дела?

– Да, звонил с утра. – Лидия Владимировна уже справилась со слезами и теперь деловито и почти спокойно начала объяснять, – бабушке еще плохо, предлагают ей больницу, операцию, но она не соглашается. Папа сказал, что пробудет там еще недели две как минимум.

– Поня-ятно, – протянул сын, – ну и отпуск нынче у папы….

– А что делать? – вздохнула Лидия Владимировна, – родители – это святое. Правда, сынок?

– Это точно, – согласился он, – сама ты как себя чувствуешь?

– Согласно паспортным данным, – пошутила Лидия Владимировна, – в пределах нормы. А ты чего не в аське?

– Да у нас инет заглючил.

Лидия Владимировна улыбнулась. Она уже привыкла ко всем этим словечкам, а ведь было время когда она совершенно не понимала, о чем речь: все эти «аськи, девайсы, ники…» – приводили ее в ужас. А теперь вот привыкла.

– Мам, я завтра с Олей к ним на дачу еду, а там сети нет, так что ты не беспокойся, что звонить не буду. – Сын говорил ласково и довольно – рад, что едет в гости, – а как вернусь, так тебе позвоню. Это уже в воскресенье только. Лады?

– Хорошо, – машинально согласилась Лидия Владимировна, но тут же спохватилась, – постой, как завтра? Завтра же пятница, а работа? Ты же работаешь!

– Пропущу один день, – несколько рассеянно произнес сын.

– Как пропустишь? – забеспокоилась мать, – Сынок, так нельзя, работа – это…, – договорить она не успевает.

– Мам, перестань, я все понимаю. С начальником я уже договорился, наоборот, он даже рад, потому что ему нужно, чтобы я поработал в следующие выходные. Я поэтому и беру эту пятницу…, – в голосе сына чувствовалось легкое раздражение.

«Конечно, он уже совсем взрослый, а я все учу его каким-то прописным истинам», – подумала Лидия Владимировна, и вслух торопливо произнесла:

– Ладно, ладно, я поняла. Извини, я же не знала, что ты договорился….

– А ты думала, что я просто прогуливаю? Как школьник? – теперь в голосе сына ей послышалась легкая покровительственная насмешка. Да что ж это такое? Неужели она совсем уже никуда не годится? Лидии Владимировне стало обидно и, боясь, что сейчас расплачется, она постаралась закончить разговор:

– Нет, конечно, я так просто. Ладно, малыш, пока. Привет Ольге и ее родителям. Звони потом. Целую.

– И я тебя целую. Пока, мам. Я позвоню.

Закрыв крышку мобильного, Лидия Владимировна обнаружила, что все-таки плачет. Хорошо, что никого нет в кабинете. Потому что объяснить сейчас свои слезы невозможно. Ну, вырос сын, встал взрослым, не нужны ему замечания твои и контроль твой не нужен. Так это же нормально. Более того, это правильно. Лидия Владимировна осторожно вытерла влагу со своей щеки. Обидно только, что это происходит именно тогда, когда женщина стареет и становится, в общем-то, уже никому не нужна. Ну вот, опять за старое. Что ж такое-то?! Слезливость эта – тоже признак старости? Лидия Владимировна решительно взяла трубку мобильного телефона и набрала номер своей матери.

– Мамуль, привет! Ну, как тебе там отдыхается?

– Лидочка! – обрадовалась мама, – у меня все хорошо. Кормят вкусно, процедуры все переношу хорошо. Вчера с Людмилой на танцы ходили.

Лидия засмеялась. Людмила – это мамина подружка. Как долго Лидия уговаривала их поехать вместе отдохнуть в хороший санаторий неподалеку. Несколько лет. И вот, наконец, уговорила. Теперь они довольны. На танцы ходят. Настроение у Лидии Владимировны поднялось.

– Ну и как там, на танцах? Кавалеров много?

– Конечно, – шутливо сказала мама, – даже молодые есть. За мной тут совсем мальчик ухаживает – только-только шестьдесят стукнуло.

Лидия снова рассмеялась.

– А у вас как дела? – бодро и заинтересованно спросила мама.

– Нормально все. Илья звонил, там все без изменений. Марья Сергеевна на больницу не соглашается. И Антошка звонил. Они с Олей на дачу на выходные едут.

– Это хорошо. Пока погода стоит хорошая, надо на природу, – согласилась мама, – а Марье Сергеевне привет от меня передавайте. Пусть держится.

Поговорив с матерью, Лидия Владимировна перевела взгляд на монитор. На нем мигало новое сообщение в аське. Всего одно слово «Привет!» от нового незнакомого пользователя со странным ником «Стасик». «Ник – это компьютерное имя, кличка, псевдоним, – помнится, терпеливо объяснял ей по первости сын, – вовсе не обязательно оно должно совпадать с реальным именем. Хотя чаще всего люди не придумывают ничего, пишут свое имя – так проще». Когда Лидия Владимировна создавала свой номер в аське, она не захотела как проще. А придумала себе ник – сапфир. По цвету своих глаз. Ей показалось это красивым и романтичным. Хотя кому эта романтичность сорокалетней тетки нужна, если разобраться-то? Да и глаза уже не те, что раньше. Вернее, цвет глаз остался прежним – глубокий синий, с искорками, а вот взгляд не тот. Не тот. Не действует уже на мужчин так, как раньше. Никак не действует. А ник красивый. Не то, что дурацкий «Стасик». Лидия Владимировна вздохнула. «Стасиками» у них в общежитии называли тараканов. Она хотела написать об этом незнакомому собеседнику, но передумала. Зачем обижать человека, ничего не сделавшего плохого, а просто поздоровавшегося? Может, он просто ошибся номером.

«Привет! А ты кто?» – написала она банальщину.

«У тебя красивый ник. И для девушки – необычный»

«Для девушки….» – Лидия Владимировна вздохнула. В своей компьютерной анкете она отметила, что пол «женский», а вот возраст не указала. И конечно незнакомый «искатель знакомств» попался. Может, поиграть с ним? Изобразить юную ветреную девушку или молодую умную женщину…. Вообще-то «не к лицу и не по летам», как писал классик. Эх, скинуть бы лет двадцать! Лидия внимательно посмотрела на экран, как будто он мог что-то посоветовать. Нет, не наигралась она, конечно, в молодости. Не знала она в молодости как может действовать ее взгляд на мужчин, потому что закрыты глаза были очками с ужасно толстыми стеклами. В первом классе она стала щуриться, и ее отвели к врачу. Не мудрствуя лукаво, врач прописала очки сразу на минус пять. К восьмому классу они выросли до минус девяти, надежно спрятав синие глаза с искорками от потенциальных ухажеров. Маленький рост, очки, серьезность – мальчишкам она не нравилась. И в институте все танцевальные вечера она простояла у стенки. Друзья были, а кавалеров не было. Первый и единственный раз, когда на нее обратили внимание – это на пятом курсе, на катке. Илья – высокий, красивый, спортивный, – налетел на нее с разбегу: он ее попросту не заметил, играя с группой девушек в пятнашки. И буквально сшиб с ног. Шапка отлетела в одну сторону, очки – в другую, а сама Лидия оказалась в сугробе. Илья подкатил к ней и небрежно, с легкой досадой протянул ей руку:

– Извини, давай помогу. – Он нетерпеливо оглянулся на своих подружек, но, тем не менее, вежливо заглянул ей в лицо, – не ушиблась?

В этот момент, глядя в глаза красивого парня, Лидия вдруг почувствовала, как в груди разливается приятный, чуть пощипывающий холодок. Он быстро заполнял грудную клетку и поднимался к шее, вытягивая ее и приподнимая голову. Скользнув по щекам, холодок на мгновение застыл в затылке и вдруг рванулся наружу, выплескиваясь из синих с искорками глаз. Лидия почти физически ощутила этот всплеск. Илья остолбенел. Через три месяца они поженились. И живут счастливо до сих пор. Только вот приключений Лидии явно не хватило. Но не начинать же теперь?

«Спасибо за комплимент, – написала она „Стасику“ – но с девушкой вы как-то не совсем в точку…»

«Почему?»

Нет, решила Лидия Владимировна, не буду я ничего начинать. Ни к чему это. Она открыла данные «Стасика»: незнакомцу было всего двадцать девять лет – не намного старше ее сына. Смешно.

«Потому что мне, сынок, уже много лет, и „девушка“ в моем возрасте – это скорее оскорбление»

Лидия написала эту чушь с оттенком некоторой фривольности и усмехнулась. Получи, молокосос.

«А сколько тебе лет?»

Ах ты, негодник. Лидия покачала головой:

«Кто тебя воспитывал? Разве женщинам задают такие вопросы?»

«Ты первая начала о возрасте говорить. Я думал, ты хочешь похвастаться».

Лидия рассмеялась и отправила ему соответствующий смайлик – картинку, изображающую смех. Получив в ответ радостную улыбку, вздохнула. Приятный, наверное, молодой человек.

«А почему ты – сапфир?»

«А почему ты – Стасик?»

«А у меня усы, как у таракана»

Довольно неожиданно, подумала Лидия. Неужели этот парнишка и вправду такой, каким вдруг представился в ее воображении – остроумный, не закомплексованный, веселый…. Ох, ну где же мои двадцать пять? Или хотя бы тридцать? Чтобы спокойно можно было пококетничать с незнакомцем, не думая о том, как сразу потеряет он интерес, если только написать, сколько ей на самом деле лет.

«Тараканьи усы – это некрасиво» – написала Лидия Владимировна.

«Я знаю».

Лидия пожала плечами:

«Так сбрей их».

«Давно уже. Почти сразу».

«Тогда почему ты – Стасик?»

«Так у меня усы, как у таракана»

«У тебя же нет усов»

«Нет, но если бы были, то были бы как у таракана».

На это Лидия отвечать уже не стала, слишком все было глупо, хоть и смешно. Она взглянула на часы – половина второго, еще полчаса до конца обеда. Может, хоть чайку попить, кажется, у них еще оставалось печенье. А можно и не пить сейчас. Скоро все придут с обеда, и чай будут пить все равно. Это такой ритуал у них: утром все пьют чай, после обеда пьют, и еще за час до конца рабочего дня. Коллектив у них хороший, дружный, отличный, можно сказать, коллектив, такой еще поискать. А вот работа Лидии Владимировне не нравилась. Скучно ей бумаги перебирать, бумаги в папки подшивать, папки в коробки складывать, коробки нумеровать. Все для того, чтобы в любой момент любую бумагу можно было легко найти. Полезная работа. Скучная только. И даже в компьютер заносить все эти папки, коробки и номера только первое время было интересно. Нет, бывают, конечно, и просветы – это когда организуется выезд на какой-нибудь объект. Соседи – центр по охране памятников – довольно часто просят съездить в какой-нибудь район в составе какой-нибудь комиссии. Раньше архив, в котором работает Лидия, входил в состав этого самого центра по охране памятников, потом пошли всякие реорганизации, передвижки, и в результате образовались три самостоятельные организации: собственно центр по охране памятников, отдел при комитете по культуре, и архив, с которым долго мучились, но потом все-таки выдели в самостоятельную организацию. Три отдельные организации, но работать они продолжают все вместе. Потому что новых сотрудников не прибавилось, вот и подменяют друг друга по мере возможности и необходимости. Лидия любит, когда ее просят выехать на объект. Там – новые люди, движение, осмотр старого здания или церкви. Обычно кто-то что-то расскажет, покажет что-то необычное, особенное, только для этого здания характерное. Это интересно. Потом, правда, опять бумаги, папки, коробки…. Она хотела сменить работу, но оказалось, что после сорока даже это практически невозможно. Женщина после сорока не нужна никому. Лидия Владимировна вздохнула и сердито посмотрела на монитор: там «Стасик» уже три раза спросил «А почему ты – сапфир?» и два раза прокричал «ау-у-у-у! Ты где пропала?».

«Я не пропала, я разговаривала по телефону» – соврала она.

«А-а-а-а, ладно. Так почему ты – сапфир?»

Вот неугомонный, усмехнулась Лидия Владимировна:

«У меня глаза синие»

«Да ладно….» – явно не поверил Стасик.

«А что такого?»

«Редкий цвет»

Неожиданно Лидия Владимировна снова разозлилась.

«Не западай, малыш, мне уже давно за сорок»

«И что, мне теперь на Вы к тебе обращаться?»

Неожиданный вопрос сбил Лидию с толку. Она ожидала чего угодно – вежливого «правда?», молодежного «да ладно!», просто молчания…, но в любом случае она ждала, что он не поверит. Похоже, он поверил. Причем сразу. Почему?

«Не надо на Вы, это… напрягает» – она ответила ему так, потому что не смогла написать, что не надо обращаться вообще.

«Я никогда не видел настоящих синих глаз. Это, наверное, красиво»

«Да, сынок, красиво. Они синие-синие, как васильки, с золотыми искорками, длинными черными ресницами и тонкими соболиными бровями. Только ты губу не раскатывай. Я не богатая вдова, не популярная певица и не дочка маршала. Я нищая бюджетная крыса преклонного возраста, маленького роста и среднего телосложения». Лидия Владимировна перечитала написанное, немного подумала и решительно нажала кнопку «отправить». Не дожидаясь ответа, закрыла окно «аськи» и отключила Интернет. Она не станет дожидаться вежливых дешевых слов, что все это неважно, не станет дожидаться возможной грубости, типа: прощай, старушка, … не станет. Хватит уже. И так последнее время ей постоянно напоминают, что старость не за горами. И сотрудники бюро по трудоустройству, сочувственно поглядывая на анкетные данные, и взрослый сын, живущий самостоятельной жизнью, и подруга, легкомысленно бросившая фразу «после сорока уже женщине и не надо ничего». Лидия почувствовала, как загорелись щеки. Оксанка моложе ее на двенадцать лет. Они подружились быстро и как-то незаметно – работали вместе. Оксана пришла к ним в отдел восемь лет назад. Веселая, легкомысленная, симпатичная, свободная, современная. Она хорошо рисовала, пела и ходила в танцевальную школу. Она меняла мужчин с легкостью, граничащей с распутством. Но, всегда искренне влюбляясь в очередного знакомого, отдаваясь чувству полностью, без оглядки, она так же искренне страдала, если бросали ее или искренне возмущалась, если разочаровывалась сама. Она вообще была непосредственной и живой, рассказывала о своих мужчинах почти каждому, поэтому все ее романы бурно обсуждались всем коллективом. Ее не осуждали – молодая еще, изредка завидовали – лихая девка, иногда жалели – семью пора создавать, а она порхает. Оксана дружила почти со всеми, но к Лидии питала особую привязанность. Почему-то только ей она рассказывала все подробности своих переживаний, плакала иногда и спрашивала совета. Лидии тоже было приятно с ней общаться. В Оксане было то, что не хватало самой Лидии в молодости – романов, страстей, ревности, приключений. Лидия жила правильной семейной жизнью. Силу своего взгляда она долго не знала. Считала, что с Ильей ей просто повезло. Когда Лидия наконец-то сняла очки, ей было уже тридцать восемь лет. Она пришла к врачу, чтобы выписать рецепт на очки, потому что старые сломались. Врач, молодая уверенная женщина, сказала ей удивленно: «Давайте-ка, снимайте уже эти костыли, Лидия Владимировна. Вам вполне можно еще поносить линзы. И удобнее и красивее». И она купила линзы. Что-то изменилось тогда в ней самой. Она буквально летала от счастья. Очки ей больше не мешали, они не запотевали в автобусе и в магазине, они не покрывались пылью и не заливались дождем. Ей стали доступны тени, тушь, карандаш. Она нравилась сама себе. Первым попал под удар ее взгляда бывший однокурсник. Он встретился на улице, случайно. Увидев Лидию, обрадовано махнул рукой и удивленно спросил, заглянув в глаза: «Так ты теперь без очков?». Приятный пощипывающий холодок разлился в груди, поднялся по шее, приподнимая голову, скопился в затылке и выплеснулся из смеющихся Лидиных глаз. И все. Одноклассник влюбился серьезно. Он страдал, звонил, умолял о встречах. Уговоры, увещевания и даже серьезный разговор с Ильей ему не помогли. Лидия тоже мучилась, потому что любила своего мужа, потому что страдающий, плачущий, похудевший и осунувшийся мужчина ей был неприятен. Она пыталась вразумить его, она разговаривала с ним иногда спокойно, иногда насмешливо, иногда даже грубо…. не помогло. В конце концов, он уехал. Написал несколько писем – Лидия не ответила. Тогда мама и рассказала ей историю ее рождения. И сказала, серьезно глядя на нее: «Поосторожнее, девочка. Так ты не только другим больно делаешь. Ты так и свою семью разрушить можешь». «Ты вправду считаешь, что я – ведьма? – удивленно глядя на маму, спросила Лидия, – это ты серьезно мне говоришь?». «У тебя вправду красивые глаза, и вправду есть в них какая-то чертовщинка, – пожала плечами мама, – плюс к этому, у каждой женщины бывают в жизни периоды, когда она вдруг становится чертовски привлекательна. У кого-то это происходит в восемнадцать лет, у кого-то – в тридцать, у кого-то этот момент бывает лишь один раз в жизни, у кого-то он длится очень долго, почти всю жизнь. У меня нет ответа на твой возможный вопрос: от чего это зависит – я не знаю. Я знаю только одно – тебе нужно быть осторожнее». И Лидия стала осторожнее. Она научилась контролировать свой взгляд, в самый последний момент прикрывая глаза так, что собеседнику доставался лишь небольшой отблеск того сумасшедшего огня, что полыхал внутри ее. Это вызывало у мужчин интерес, они влюблялись, но не сильно, скорее это было восхищение, рыцарское покровительство, забота и внимание. Они считались ее друзьями, рады были ей помочь и поздравляли с праздниками. Илья не ревновал. Он верил Лидии безоговорочно, и она никогда не обманывала его. Ей было хорошо. Она знала, что в любой момент может влюбить в себя любого мужчину, и это придавало ей уверенности. Когда все закончилось?

Лидия Владимировна посмотрела на часы – почти два. Сейчас комната наполнится голосами сотрудников и будет уже невозможно ни о чем думать. Не знала Лидия, в какой момент ее взгляд перестал действовать. Просто однажды, знакомясь с каким-то новым мужчиной, она вдруг не ощутила приятного холодка в груди. И все. С тех пор этого чувства она не испытывала, хотя пыталась вспомнить, сконцентрироваться…. Нет, не помогло. Сколько это уже времени назад было? Да, года два, наверное, или полтора. И в это непростое время Оксана и сказала про кого-то: «Да что ей еще надо-то? Старуха уже – сорок пять скоро». Лидия обиделась. Оксана, конечно, заюлила, дескать, к тебе это не относится, ты отлично выглядишь, тебе твоих лет и не дашь…. Но Лидия все равно обиделась. С тех пор все у них пошло как-то наперекосяк. К тому времени Оксана у них уже не работала. Она вышла замуж за журналиста, который часто приходил к ним в архив за разными материалами для своих статей, родила дочку и сидела дома. Лидия сначала иногда звонила, узнать, как девочка, Оксана отделывалась дежурными фразами и в гости не приглашала. И вскоре Лидия перестала звонить. Андрея, мужа Оксаны, Лидия иногда встречала, когда он заходил к ним за материалами, спрашивала, как дочь, передавала обязательные приветы. «Да-да, и Вам тоже привет от Оксаны» – неизменно вежливо врал Андрей. Ну и ладно. Друзей у нее хватает, старые друзья никуда не делись и на день рождения дом ломится от цветов. Только вот молодости нет.

Лидия открыла базу данных в своем компьютере и застучала по клавиатуре, забивая данные об очередном документе. Господи, как надоели эти бумажки!

– Лидия Владимировна, как настроение? – это Светлана Александровна – директор их небольшого учреждения с отличным коллективом. Она почти ровесница самой Лидии и отношения у них прекрасные, хоть и на Вы разговаривают, просто так принято. У них бывает много посетителей, а при посторонних они ко всем своим коллегам, даже молодым, обращаются по имени-отчеству. Так и привыкли.

– Да ничего настроение, – пожала плечами Лидия, – нормальное.

– Не хотите завтра прогуляться до Полянска?

– До Полянска? – Лидия удивленно подняла глаза, – а что, дозвонились?

Полянск – небольшой районный центр почти на границе с одной некогда братской, а теперь совершенно европейской прибалтийской республикой. Смешанное население, православный храм и лютеранская кирха, чистые улицы и тишина. Православный храм современный, восстановлен на месте сгоревшего во время войны, а кирха – конца позапрошлого века. И в ней сохранился удивительный орган, тоже девятнадцатого века. Как-то так вышло, что про него знали, но ни в каких документах по охране памятников истории и культуры он не числился. Сама кирха в списках значилась, а что в ней орган есть – не указано. Выяснилось это случайно, положение нужно было исправлять, а для этого нужно было туда поехать, орган этот сфотографировать, специалистов пригласить, описание грамотное составить. А для этого, в свою очередь, нужно было связаться с хранителем кирхи, чтобы, приехав на место, не поцеловать замок и не уехать ни с чем. Звонили все, и даже Лидия, в чьи обязанности это уж совсем не входило – просто наудачу, вдруг повезет, но этого самого хранителя – Яна Мартовича достать было невозможно….

– Явочным порядком достали, – усмехнулась Светлана Александровна, – комиссия из Питера приехала и поселилась в гостинице. Нашим ничего не оставалось делать, как срочно отряжать туда машину, заехать к этому Марту Яновичу или Яну Мартовичу домой и договориться, что завтра он откроет нам кирху. В общем, завтра все там будут. Вся королевская рать. От нас нужен просто представитель. Поедете?

– С удовольствием! – искренне обрадовалась Лидия Владимировна. – А чем ехать? Рейсовым автобусом?

– Нет, конечно, комитет по культуре дает машину. Завтра в десять они за Вами заедут. Встреча назначена на одиннадцать тридцать, кажется, так что успеете. Фотоаппарат возьмите на всякий случай – кирху поснимайте, да и орган. Там, конечно, специалисты сами будут фотографировать, что им нужно, но пусть и наши фотки будут.

– Особенно для акта технического состояния, – улыбнулась Лидия Владимировна, – они будут снимать, что получше, а мы – где что плохо.

– Вот именно. В общем, завтра в десять.

Ну вот, очень даже неплохо, подумалось Лидии Владимировне. Ехать до Полянска часа полтора, на хорошей машине и не устанешь совсем. Есть в жизни и светлые моменты….

Оксана осторожно заглянула в детскую кроватку: дочка крепко спала. Наконец-то! Оксана быстро проверила, выключен ли звук у телефона, заглянула в кухню, нет ли чего на плите, и юркнула под одеяло. С наслаждением вытянувшись на своей кровати, она закрыла глаза. До возвращения мужа с работы еще четыре часа, и она вполне может поспать часа полтора-два, смотря, сколько проспит Маришка. И ужин у нее почти готов. Дома, правда, не совсем прибрано, но это простительно – маленький ребенок все-таки. Впрочем, Андрей и не сильно прихотливый, нетребовательный в смысле идеального порядка и образцового ведения хозяйства. И вообще, неплохой муж. Оксана улыбнулась, уже почти засыпая. Хорошо, что она вышла за него замуж. Маришка помогла. Не планировали они ребенка – так получилось. И Оксана решила, что, наверное, пришло время выходить замуж. Андрей против свадьбы не возражал, и вот теперь Оксана – жена и мама. Все нормально, все как у всех. Не очень, конечно, ей нравится, что все время приходится дома сидеть, не выйти ни в ресторан, ни на дачу к друзьям, ни просто по городу пройтись, в летнем кафе посидеть…. Бабушки нынче какие-то неправильные пошли. Нет-нет, я не могу, я работаю, я устаю, и ребенок еще совсем маленький, вдруг закапризничает, а я и так неважно себя чувствую…. И вот такие разговоры и с той, и с другой стороны. А кто вас просит работать? На пенсию уже пора, с внучкой сидеть. Оксана заерзала, вспомнив свою обиду. Ладно, потерпим, скоро Маришка подрастет, тогда уж не отвертятся. Будут с внучкой сидеть, как миленькие, а они с Андреем вместе будут куда-нибудь ходить. А может даже съездят на несколько дней. Она заслужила отдых. И Андрей, конечно, тоже. Он ведь работает. И работа у него не сидячая – беготни много, командировки часто. Сначала она из-за этих командировок расстраивалась, ревновала, особенно, когда они еще женаты не были. Но Лидия ей тогда сказала: не выдумывай ничего сама. «Сама придумала, сама поверила, сама расстроилась: все сама – зачем тогда тебе он?». И еще потом добавила: доверие, дескать, главное. Если, мол, ты ему с самого начала не веришь, то нечего и планы на него строить. Почему-то после этих слов Оксана успокоилась. Лидия вообще действовала на нее… успокаивающе. Раньше. А потом вдруг стала раздражать. Что-то в ней появилось такое…. Оксана никак не могла придумать название этому новому, что появилось в характере Лидии. Оксана перевернулась на бок и укуталась одеялом. Старая она просто стала, Лидия-то. То настроение у нее плохое, то плакать начинает ни с того, ни с сего, то в воспоминания какие-то пустится, про сына своего рассказывать, каким он маленьким был. Совершенно невозможно стало с ней разговаривать, и Оксанины обиды на бабушек понять никак не хочет. Ну и ладно, пусть как хочет, так и живет. Обойдемся и без ее сочувствия. И Оксана спокойно уснула.