Текст книги "Чёрное перо"

Валерия Лисичко
Чёрное перо

Проливной дождь крупными каплями орошал землю. По ночному лесу мчалась черная карета, запряженная белоснежной тройкой. Шторы на окнах были плотно задернуты. На гладкой поверхности двери едва различался диковинный, резной рисунок.

Стальные колеса безжалостно врезались в мокрую землю.

Сосны со стоном клонились к покореженной колесами земле. Осенний ветер жёстко бил их, и они стонали сильнее глухими древесными голосами. Узкая дорожка вела карету вглубь могучего леса.

А в самой глуши, спрятанный от чужих взоров, стоял чертог. У окна сидела женщина. Она с грустью смотрела на пустую дорогу и покачивала колыбельку с крошкой-дочкой.

Вдруг, из самой чащи леса, с порывом холодного ветра, вылетела чёрная карета, влекомая тройкой белоснежных лошадей.

Женщина у окна вскрикнула, бросилась было к двери, что ведёт в коридоры, но в колыбельке заплакал ребенок. Материнское сердце предательски дрогнуло и забилось быстрей. Женщина обернулась, глаза её вмиг расширились, она сдавленно вскрикнула и упала без чувств – у раскрытого окна, подле ребенка, стояла смуглая красавица в алом. Ожерелья и браслеты щедро овивали её шею и запястья, а пальцы сверкали от обилия колец.

Гостья подхватила плачущего ребенка из кроватки, и тот смолк, уснул… С младенцем на руках, гостья подошла к упавшей без чувств матери, опустилась рядом с ней на колени. Холодный, вдумчивый взгляд несколько секунд изучал хозяйку чертога, затем губы гостьи беззвучно прошептали:

– Несчастная Марья, каким недолгим оказался твой век! Исчезла красота… Поблекла кожа и взгляд превратился в страдальческий. Тебе пора уйти, и я пришла за тобой.

Лежащая без чувств женщина тяжело вздохнула и готова была пробудиться ото сна, но гостья положила ей на глаза свою нежную, мягкую руку, и Марья вновь уснула тяжёлым, как свинцовая тьма, сном. Глухие удары сердца разрывали грудь и хотелось вырваться из кромешной тьмы. Но та не отпускала. Вязкая и беспросветная, она окутала сознание…

Когда Марья очнулась, то обнаружила, что сидит в бархатном кресле, в своей комнате.

Две, неизвестно откуда взявшиеся, служанки расчесывали ей волосы. Лица их закрывали темные ткани, а одежда скрывала всё тело, за исключением кистей рук. Волосы женщин покрывали шерстяные платки, которые спускались до бровей. Но лишь секунду Марья смотрела на слуг. Ее внимание привлек статный силуэт женщины, что стояла у окна. Браслеты и кольца, бусы и монисто украшали тело гостьи. А в руках она держала ребёнка. Марья хотела броситься к ней, вырвать дитя, но не смогла подняться, настолько слабым и безвольным оказалось тело. И от попытки двинуться с места, от одной мысли о движении, по телу разлилось приятное, расслабляющее тепло. Оно обволакивало изнутри, будто шептало: «Не нужно, милая… наконец то ты можешь позволить себе расслабиться. Почувствуй сладость безмятежности…»

– Тана… – слабо позвала Марья.

Женщина обернулась, и взору Марьи открылось стройное тело, высокая грудь, смуглая, обласканная солнцем кожа, чёрные сверкающие глаза и сочные, вишневые губы. Тана ничуть не изменилась с момента их расставания.

Гостья жестом подозвала служанку и вручила ей ребенка, после чего подошла к Марье и опустилась подле неё так, чтобы заглянуть в лицо.

– Марья, прекрасная Марья! – низким, бархатным голосом произнесла Тана. – Как я любила тебя – юную и наивную, полную силы и чистоты! Как боготворила музыку, льющуюся из-под твоих рук, и я могла танцевать без устали, забывая обо всём… Мой танец, сливаясь с музыкой, рассказывал о жизни и смерти, любви и ненависти, о тоске и радости. А иногда ты пела под свои мелодии. Сердца, которых касалась твоя песня, замирали, очарованные и покорённые. Ты являла свою музыку, прекраснейшую из существующих. Но ты покинула наш эдем, бросив себя под ноги ничтожеству… Это был твой выбор. Оставив наш рай, ты потеряла себя, живя лишь любовью, и любовь ответная держала тебя, не давая посторонним вторгаться в твою жизнь, в его жизнь, в вашу любовь. Вы спрятались ото всех, наслаждаясь друг другом. И священное чувство укрывало вас, подобно ночи, укрывшей этот лес, защищало от всего. Но жизнь исказила тебя, Марья. И ты померкла перед миром, потеряв всё свое обаяние, всю свою прелесть. Жестокость и боль, одиночество и сомнения изгрызли душу, а время и страдания источили тело. Ты уже не та Марья. Кожа выцвела, волосы потускнели, во взгляде не осталось ничего, кроме тоски. Твоё тело изуродовали роды и время…

Тана умолкла на полуслове, ожидая ответа.

– Я счастлива, – прошептала Марья, на что Тана лишь звонко рассмеялась.

– Счастлива? Ты – старуха! Старуха, когда должна быть юной и прекрасной… И ты счастлива?

– Тебе не понять. Я носила дитя под сердцем. Я смотрела в глаза собственных детей и видела в них любовь. Я смотрела, как они растут и ощущала силу молодости.

– Любовь иссякла. И ты не можешь остаться здесь. Твоя воля погибла, а он больше не держит тебя своим чувством, и ты вновь принадлежишь нам. Ты вернёшься, Марья, и вновь будешь счастлива, счастлива в забвении и покое.

– Я не оставлю детей и мужа…

– Ты не властна противиться мне. А дети и муж – всего лишь страдания прошлого, бесконечная борьба за осколки хрустального мира. Всё, что было в твоей жизни – горькая пыль. И ты пойдешь со мной, пусть даже против воли.

С этими словами Тана резко развернула стоящее рядом зеркало.

Марья увидела себя, встретилась взглядом с собственным отражением и замерла: кожа сияла, как никогда прежде, волосы были уложены и переплетены со множеством украшений. Изящный наряд струился по телу волнами переливающейся ткани!

– Ты райская птица, Марья, и тебе пора вернуться в рай. Слишком долго скиталась твоя душа. И мы страдали вместе с тобой.

Марья безвольно вздохнула, а Тана взяла ее за руку и повела вон из чертога. Служанки позади несли малютку дочь.

– Зачем вы берёте Полину? – спросила Марья, нежно и с тревогой глядя на дочь.

– Твоя дочь так же прекрасна, как ты. Она достойна счастья и может расти среди нас, – ответила Тана.

Раскрылись ворота чертога и смуглая красавица, окруженная слугами, вывела из него мать и дочь.

Вслед за ними из дома выбежал Прохор, – старший сын Марьи.

– Куда вы ведёте мою мать и сестру!? – выкрикнул мальчик.

– Твоему отцу нет до неё дела. Мы вернём ей жизнь, которой она лишилась. А твоя сестра – прекраснейший цветок, достойный жить в счастье, а не погибать в быту и заботах, подчиняясь чужой воле.

– Нет! Моя мама не пойдёт с вами, и сестра останется дома!

– Ты очень похож на отца… – задумчиво произнесла Тана.

Она легонько коснулась мальчика рукой и, неожиданно для него, вонзила в кожу воронье перо. Мальчик в судорогах упал на землю, глухо вскрикнул, из-под кожи стали вылезать одно за другим вороньи перья. Черные, как смоль, они покрыли всё тело ребенка. На лице появился клюв. Ребенок сгорбился и обратился в огромного ворона. Птица, громко каркая, взлетела в небо.

– Полетай за отца чёрным вороном. Подчини небеса своим крыльям, – крикнула ему вслед Тана. – А когда поймёшь, как немилосерден мир и жестоки сердца людей – лети ко мне, безобразная птица.

***

Нестор крепко прижал к себе молодую Церу. Мощные руки ощутили, как вздымаются тонкие ребра, но объятия не разжимались, не выпускали молодую цыганку. А монеты да бусы позвякивали, и она нагло улыбалась, скаля белые зубки. И весело искрились чёрные глаза. Пьянящий аромат её порочного тела, гибкий стан и бесшабашные танцы… И эти страстные взгляды… Цера сводила Нестора с ума, и он забывал про всё. Сердце таяло при мысли о смуглой красавице. А какие ураганы бушевали внутри, когда Цера смотрела только на него…

И ему совсем не хотелось домой, к нежной и теплой, податливой супруге, которая только корила и просила о чём-то. Он не слушал её. Но дома ждали любимые дети, и он готов был жертвовать ради них собственными желаниями.

Когда-то ради той женщины, ради жены, Нестор бросил всё и начал жизнь заново.

Они вдвоём ушли от мира. И он возвёл в лесу чертог для возлюбленной. Убежище вдали от любопытных взоров. И там были только они в блаженном единении. У них родились дети…

Со временем Нестор перестал узнавать супругу. Она располнела, взгляд погас, голос не радовал слух.

Неожиданно, в жизнь ворвалась мистическая, загадочная и доступная Цера.

Он приходил к ней. И табор принимал его. И песни до утра… Цера, на смуглом теле которой задорно играли блики языков пламени. И Нестор стремился к ней ежесекундно, забывая об усталости и семье. И каждый раз он покидал её. И каждый раз он возвращался к такой привычной супруге, к тёплому очагу.

Три дня назад, в очередной раз, приехал Нестор к порочной Цере. Три ночи провёл с ней Нестор. А когда решил уже ехать домой, отвезти жене еды и денег, проведать детей и посмотреть чертог, Цера обвила его руками и тихо заговорила:

– Нестор, любовь моя, побудь со мною еще чуть-чуть, страшно мне расставаться с тобой. А жена и дети сами справятся, подождут и смирятся. Останься со мной. Начнём всё с чистого листа.

– Не могу я так, Цера, детей бросить и Марью. Нет. Моя она, Марья. Моей и останется. Ни к чему эти разговоры.

– Я буду ждать тебя, Нестор, каждую секундочку. И сердце стонет перед расставанием.

Он крепко обнял любовницу, прижал к себе, поцеловал и оставил.

Цыганка в задумчивости села на пороге и, посмотрев вслед любимому, достала колоду карт Таро, разложила перед собой. По лицу скользнула волна неприязни. Цыганка решительно встала и, оправив юбки, двинулась в хижину.

Ветер подхватил таро и разнес их по земле. Цера собиралась в путь.

Нестор оседлал коня и поскакал прочь от табора. Он боялся обернуться, не устоять, и так и не уйти от манящей Церы. Но, вскоре, табор и его прекрасная жительница, остались позади. А Нестор мчался во весь опор.

Два дня пути ждали его. Всё существо рвалось обратно – к цыганке. Но долг…

Ему необходимо было заглушить голос совести: убедится что жена и дети здоровы. Марья наверняка ждет его сидя у окна. Конечно ждет! Это же верная, любящая Марья. На столе – вкусный обед. Чистый дом. Радостные дети, которые всегда ждут прихода отца.

А потом опять горячие объятья Церы!

***

За деревьями показался чертог.

Почему-то ворота были открыты, и ветер привольно гулял по саду.

Нестор спешился, завёл коня во двор и закрыл ворота. Он по привычке поднял голову к окнам спальни, но не увидел жены, и сердце встревожено дрогнуло.

Быстрым шагом Нестор зашел в чертог и поднялся в их с женой покои.

Марьи не было, и колыбелька пустовала.

Вдруг что-то чёрное с шумом ударилось в окно. Нестор поднял голову и увидел огромного чёрного ворона. Птица била крыльями, силясь влететь. Но размах крыльев был слишком велик. Птица истошно закаркала и вновь повторила попытку попасть в дом.

– Пошла! Пошла! – крикнул Нестор и угрожающе замахал руками. Птица испуганно взвилась вверх и завопила то ли каркая, то ли крича:

– Марья! Марья!

Нестор на секунду замер, но потом схватил первый попавшийся предмет и швырнул в ворона.

Тот поднялся ещё выше, не прекращая каркать. А Нестор направился в детскую.

Анастасья, Василий и Дмитрий сидели на одной постели и жались друг к другу. Дети были напуганы.

– Где мать? – зло спросил Нестор.

– Ее чёрная карета увезла, – шёпотом ответила Настя и боязливо поёжилась. – За ней приходила красивая женщина со слугами и увела её, вместе с Полей. А Прохор побежал их вернуть, защитить мамочку и Полечку, и не вернулся.

Нестор нахмурился.

– Да! За мамочкой пошёл, да так и не вернулся. А потом ворон всю ночь стучал крыльями в окна. Напугал нас до смерти, – подтвердил Дмитрий, который был годом младше сестры. И покрепче обнял трехлетнего Васю.

– Анастасия, ты за старшую! – приказал Нестор и бросился вон из дома.

***

Марья возлежала на атласной софе. Рядом сидели Софья и Тамара. Они наперебой восхищались Марьей и обе радовались её возвращению.

Когда Марья покинула отчий дом, Софья и Тамара были еще детьми.

В воспоминанья Марьи они тоже танцевали под ее музыку. Но тогда их движения не бы ли столь плавны и гармоничны.

В комнату вошла Тана. Она улыбнулась Марье и села напротив.

– Вот мы и вместе, – сказала она тихо. – Как когда-то. И все сёстры. И все любим друг друга. С тех пор как ты ушла, дорогая Марьюшка, многое изменилось. Я стала главой нашего семейства. Но без тебя наша семья была не полной, будто с вырванной душой. Теперь ты вернулась и вдохнула жизнь в стены этого дома. Я рада, что мы снова вместе!

– Скажи, Тана, – обратилась к ней Марья. – Отчего сейчас моё сердце не рвётся в клочья, а внутри благодать и покой?

– Часть тебя навсегда осталась в чертоге твоего мужа. И с этим ничего не поделаешь. Но эта часть покинула тебя, забрав с собой все тревоги.

– А мои дети? Они смогут расти с нами?

– Нет, – покачала головой Тана. – Они плоды вашей с мужем любви. Они никогда не пересекут порог нашего дома.

Марья хотела возразить, но сонная безмятежность окутала ее, и она вяло спросила, собирая остатки воли и разума:

– А как же Поля?

– Его сердце уже не было твоим… Полю ты родила для себя, своей любовью вскормила её.

Марья вздохнула.

– Я была так глупа и наивна. Вы пытались предостеречь меня. А я…

– Всё позади, – сказала Тана и положила руку поверх руки Марьи. – Спи, всё позади.

***

Нестор безжалостно гнал коня сквозь лес. Ветер хлестал по лицу. А над головой вилась огромная чёрная птица. Она то и дело каркала и бросалась под ноги коню.

Нестор пытался отмахнуться от огромного ворона. Он петлял меж деревьев, чтобы навязчивая птица отстала, но ворон громко кричал и махал черными крыльями у лица.

Нестор резко остановился и вытащил из седельной сумки арбалет.

Ворон поднялся выше в небо, ещё выше, и ещё…

Щелчёк. Выстрел. Птица вскрикнула совсем по-человечески и судорожно замахала крыльями. Одно, которое зацепила стрела, отяжелело. А здоровое стало рассекать воздух в два раза быстрее. Напуганный, ворон улетал прочь.

Нестор проводил подранка хмурым взглядом, пришпорил коня и снова галопом помчался по лесной дороге.

***

Солнце подбиралось к горизонту. Оно устало смотреть на землю и хотело поскорее укрыться покрывалом звёзд.

Цера сложила вещи в мешок, ещё раз тщательно пересчитала деньги, повязала косынку и покинула жилище.

Ей были нужны мудрый совет и помощь. И она пошла в чащу. У поваленного дерева Цера свернула. Земляная тропка вывела её к хижине старой цыганки. Из-за поворота выглянуло огромное древо с пещерой между корней. Оно служило жилищем старой ведьме – живой дом в глуши леса, поросшее мхом крыльцо. Дверь была открыта.

– Недоброе ты задумала, – сказала ведьма, увидев сосредоточенную и мрачную Церу на пороге.

– Любовь оправдывает и добро и зло, – резко ответила та, на что старая цыганка лишь покачала головой.

– Может быть ты и права, девочка моя… – задумчиво произнесла ведьма и подошла к Цере.

Морщинистая рука резко схватила девушку за подбородок и спокойный, холодный взгляд старухи впитал в себя яркий и живой, страстный и жестокий взгляд девушки.

– Бедное сердце питают сомнения… – тихо произнесла ведьма. – Рвёт на куски ревность и одиночество. Ты хочешь постоянства. И ты на многое готова… Девонька-девонька… Стоит ли оно того?

– Стоит! Я люблю и не могу без него… Или ты поможешь мне, или…

– Тише-тише.

Холодный взгляд сверлил Церу – переворачивал всё внутри. Девушка была как на ладони – будто небрежные руки цыганки шарили у неё в душе.

– Думаю, я смогу тебе помочь, сохранив жизни людей. Ведь если я откажу, тебя ничто не остановит.

С этими словами ведьма отпустила Церу и подошла к шкафу с разными склянками. Взяла одну, подержала в руках, понюхала и поставила на место, потом другую… И вновь вернула на полку. Наконец, нашла нужное зелье – в маленьком прозрачном пузырьке плескалась мутная жидкость.

– Зелье забвения, – гордо сказала ведьма, вручая Цере пузырёк. – Он забудет прошлое, и ты сможешь привести его в новую жизнь, ведь печали и сомнения покинут его сердце, и освободится место для тебя, дитя моё… Но если ты сейчас покинешь табор, то не вернёшься назад. Ты можешь остаться и оставить всё как есть, но если пойдешь по намеченному пути – сделаешь шаг в неизвестность… Будущее не дает гарантий, но вижу, что ты поплатишься прошлым. Двери в него навсегда закроются.

Цера кивнула и спрятала зелье, поклонилась цыганке и вышла вон.

Сама себе она пообещала попытаться собственными силами вернуть любимого, и лишь в крайнем случае, в безвыходной ситуации, применить подарок ведьмы.

Но куда идти вольной цыганке? Где точно находится жена Нестора? С жены любимого решила начать смелая цыганка. В конце концов, она тоже женщина… Возможно, она поймет…

Как узнать путь? Обратиться к гаданиям? Нет. Долго обдумывала Цера план действий. В конец измучавшись, она медленно опустилась на колени, впилась тонкими пальцами в чёрную землю. Сердце подскажет ей путь. Цера закрыла глаза и без слов обратилась к Земле-Матушке. И разверзлось перед внутренним взором Цыганки густое синее небо. И дорожка побежала под разлапистыми ветвями елей. И предстал перед Цыганкой огромный белый медведь. Он поднялся на задние лапы и взревел.

Цера вздрогнула, открыла глаза. Земля-Матушка показала ей дорогу…

Этой тропой и пошла молодая цыганка. Она знала – медлить нельзя. И даже когда лес накрыла звездная ночь – Цера продолжала путь.

К утру цыганка вышла к огромному особняку. Каменное строение напоминало белого медведя, случайно заблудившегося в древних лесах.

Вокруг здания высился кованный забор. Его пики упирались в небо. Но если какой-нибудь путник решил бы перебраться через него, то оказался бы в красивом ухоженном саду.

Несколько секунд Цера любовалась открывшимся видом. Но она пришла за другим.

Цыганка постучалась. Дверь ей открыла смуглая красавица. И Цера, как на духу, выложила ей цель своего визита, рассказала о том, как сильно любит Нестора, и просила женщину, открывшую дверь, дать поговорить с его женой, попросить у неё прощения и умолять отпустить мужа к Цере – вольной цыганке.

Тана приятно улыбнулась, обнажив жемчужной белизны зубы, и пустила цыганку в дом.

– Иди за мной, дочь свободного народа, – сказала смуглая красавица и повела гостью к комнатам Марьи.

Цера шла за ней и слушала музыку, доносившуюся из глубины дома. Одна галерея сменяла другую, музыка усиливалась, стали различимы слова красивой песни. Цера почувствовала, как сердце её встрепенулось и отозвалось на звуки песни, и откликнулась душа.

Наконец, Церу ввели в покои, она увидела двух танцующих красавиц и поющую женщину, чьи пальцы перебирали клавиши инструмента.

Музыка заполнила пространство и будто обнимала танцовщиц. А те, как прекрасные нимфы, легко двигались в потоке звуков.

Но танец, музыка и песня длились всего несколько мгновений – их внимание привлекла Цера.

– Софья, Тамара выйдете, пожалуйста. Эта цыганка – гостья Марьи, она жаждет поговорить с ней наедине, – сказала «проводница» Церы, и тут же обе танцовщицы выпорхнули из комнаты. За ними вышла Тана и с шумом захлопнула дверь.

Цера осталась наедине с певицей. Девушка нерешительно подошла к ней и всмотрелась в лицо: красивые, нежные черты оттеняла грустная отрешённость. Платье облегало соблазнительную фигуру. Украшения поблескивали на персиковой коже.

Женщина сияла внутренней красотой.

Цера не нашла во внешности жены Нестора ни одного изъяна.

– Сколько тебе лет, девочка? – спросила Марья, по-доброму глядя на гостью.

– Семнадцать, – ответила Цера и почувствовала, как слёзы наворачиваются на глазах.

– Мой старший сын на три года младше тебя, – с улыбкой сказала Марья и, заметив слезы в глазах девушки, добавила. – Ну-ну. Не плачь. О чём ты хотела поговорить со мной, милое дитя?

Цера упала перед ней на колени, обхватила её нежные руки и, давясь слезами и всхлипами, покаялась во всём: в вольной любви, в безграничной страсти… И плача, горячо прошептала в руки Марьи, не осмеливаясь взглянуть в глаза:

– Отпустите его. Он не любит Вас. Отпустите, прошу… Отдайте его мне. Мы любим друг друга!

Слезы скользили по лицу Марьи.

– А как же дети, долг… – еле проговорила она.

– Он оставит Вам все деньги и богатства, и я отдам всё, что есть. Вы ни в чём не будете нуждаться. Только отдайте его мне.

Марья вскрикнула и оттолкнула от себя Церу, прижала ладонь к губам и прошептала:

– Убирайся!

Она вновь стала отрешённо-спокойной и сказала:

– Убирайся и забирай его. Убирайтесь вместе. Не желаю видеть вас обоих! И будьте… – она запнулась, и со вздохом облегчения договорила. – Будьте счастливы.

– Спасибо… спасибо… – шептала Цера и пятилась назад. – Простите нас и спасибо…

Цыганка выбежала из особняка вся в слезах и бросилась прочь.

***

Луна сменила солнце, когда Нестор наконец примчался к особняку. Белая глыба здания в упор смотрела на него. Где то в этой крепости прячут от него его Марью, его жену! Он не позволит так унижать себя!

Нестор спешился и подошёл ко входу.

На пороге появилась стройная женщина со смуглой кожей, унизанная украшениями, мерцающими в блёклом свете луны. На мгновение её красота ослепила Нестора, но он уже знал кто это. Женщина смотрела свысока и надменно улыбалась.

Мужчина спешился и решительно подошёл к ней.

– Ты не имела права вторгаться в мою жизнь! – заорал Нестор с ненавистью глядя на женщину. – Не смей приближаться к моей семье и отдай мне детей и Марью! Иначе туго тебе придётся! Слышишь, Тана?! Ох как туго тебе придёся.

Он сжал кулаки, готовый в любой момент поколотить ведьму.

Но когда она расхохоталась в ответ на его угрозы, Нестор опешил.

– Отдать Марью и детей?! – и Тана вновь залилась громким смехом. – Она, что, вещь? Отдать тебе?!

Тана вмиг стала серьезной и смотрела уже исподлобья, зло и хмуро.

– Марья для тебя вещь? Хочу – возьму, хочу – оставлю? И все, кто тебя окружают тоже вещи, созданные для твоего блага? Хочу – поиграю, хочу брошу?! Да?! И я тоже твоя безропотная игрушка, лишь потому, что была твоей?!

– Ты просто злая фурия, чьё самолюбие задето! – прошипел Нестор. – До сих пор не можешь пережить, что тебе предпочли твою же сестру! Столько лет выжидала момента…

– Причем тут это? – сузив глаза спросила Тана. – Ты сделал Марью несчастной, а я спасла её.

– Я – её муж, и она будет при мне. Я голову даю на отсечение, что Марья пойдет со мной.

– Считай, что ты без головы, – мягко сказала Тана. Аккуратно ступая, она приблизилась к Нестору. Рука ведьмы скользнула по его шее, пальцы утонули в волосах, Тана взглянула ему в глаза…

– Если Марья пойдёт с тобой, я не буду мешать. Но если ты не сможешь уговорить жену уйти, то сам навсегда покинешь наш дом.

Последние слова прозвучали жёстко. Медовой голос Таны вдруг сделался грубым, а пальцы резко схватили его за волосы. Тана сделала шаг в сторону, не отрывая от него взгляда, отпустила Нестора и мягко отошла.

– Она пойдет со мной. Она любит и всегда будет любить меня, – твёрдо сказал Нестор и устремился вглубь дома, за плавно идущей впереди Таной. Вскоре она привела его в красивую комнату и вышла, прикрыв за собой дверь.

В комнате сидела великолепная женщина. Нестор не сразу признал в красавице супругу. Она расцвела и, кажется, светилась изнутри. Он ожидал увидеть истосковавшуюся Марьюшку, которая бросится ему на шею… Но перед ним сидела царица – уверенная и гордая. Нестор вмиг забыл про гнев. Он подошёл к ней и обнял. Но Марья высвободилась из его объятий и отошла.

– Я приехал спасти тебя, Марьюшка, и увезти обратно домой, – сказал Нестор растерянно, всё ещё не веря, что перед ним Марья, так прекрасна она была.

– Прости, Нестор, но я останусь здесь.

– А как же дети? Что мы будем делать без тебя? Марьюшка, дорогая…

– Зачем возвращаться? Здесь я счастлива. Я долго мечтала вновь попасть домой. Ведь уехав с тобой, я лишилась себя, лишилась всего, что любила.

– О чём ты?

– Нет, Нестор. Не заберёшь ты меня во второй раз. Тогда я была молода и наивна и верила каждому твоему слову. И сама давала страшные клятвы. Но судьба дарит мне второй шанс, и я остаюсь. Ты знаешь, моя музыка до сих пор порождает трепет в сердцах.

– Но я люблю тебя, – тихо сказал Нестор.

– Что мне твоя любовь? Она и погубила меня! А сейчас не горят поцелуи жаркие на моей коже и голова не кружиться от нежных слов… Уходи Нестор. Я не вернусь к тебе. Я не уйду в глушь лесов, что бы быть лишь с тобой.

– Мы шли на это вместе, Марья. И ты сама хотела спрятаться от чужих глаз.

– Это было давно.

– А как же наша любовь?

– Она обратилась в прах, и черным вороном горя вьётся над головами.

– О чём ты, Марья?

– Ты давно разлюбил меня. У тебя есть другая.

– С чего ты взяла?!

– Я чувствую это, или ты считаешь меня совсем глупой?!

– Пойдём домой, к детям.

– Здесь мой дом. Здесь я любима.

– Любима? Ты изменилась Марья. Это не твои слова. Я не узнаю тебя.

– Уходи Нестор. Я не вернусь.

– А как же дети?

– Они большие. Они поймут. Я счастлива Нестор. Уходи.

– Ты не можешь так…

– Иди к той, которую предпочёл мне.

– Марья, милая, прости. Только пойдём со мной.

– Уходи, Нестор.

Он поднялся и нехотя пошел к двери, в глубине души надеясь, что жена окликнет его. Но она молча смотрела ему вслед.

– И что же! – торжествующе воскликнула Тана, все это время стоявшая за дверью. – Нестор выходит победителем?! Нет? Жаль… Жаль. Видишь, Нестор, – зло продолжила она. – Всё идет по кругу. Ты ушёл от меня, а моя сестра от тебя. Высшая справедливость.

– Не знаю что ты сделала, но женщина в той комнате не Марья. Ты будто вырвала из нее кусок, оставив то, что нужно тебе.

– Не глупи, Нестор, я спасла сестру от тебя, а ты не можешь смириться с поражением.

– Ты просто ревнуешь!

– Всё, что было – было давно.

– А ты не можешь забыть.

– Да, Нестор, я любила тебя. Да, я привела тебя в наш дом. И ты увидел Марью. В тот самый миг, когда ваши взгляды встретились, я потеряла тебя. Но это прошлое.

– Ты ненавидишь её так же сильно, как и меня.

Тана улыбнулась. А Нестор, неожиданно для себя понял, что все так же сильно и нежно любит супругу. Что хочет быть просто рядом, гладить ей руки, смотреть как она качает ребёнка. Он так сильно привык к ней, что не представлял жизни без неё.

– А ты, Нестор, предал мою сестру так же, как предал меня.

Кулаки Нестора сжались. Когда-то Тана казалась ему интересной, но это было давно… Теперь он ненавидел эту женщину всем сердцем.

Нестор молча прошёл мимо Таны и свернул в галерею, с намереньем покинуть дом и, вдруг, заметил на полу серёжку. Он поднял украшение, повертел его в руках. Пару таких же Нестор не так давно подарил Цере.

Сережка была ручной работы, на заказ, поэтому не могла принадлежать кому-то другому. Но что Цера могла делать здесь? Неужели говорила с Марьей?! А вдруг обидела чем?

При одной мысли о любовнице, всё существо Нестора замирало. Худые руки, упругое, как струна тело… Наваждение какое-то.

Позади послышались шаги Таны.

Нестор резко развернулся и схватил её за руку. Внутри него бурлила целая смесь чувств, но сильнее всех – ярость.

Тана, с темным загаром и худым, плотным телом была похожа на Церу, и те же зовущие губы…

Лицо Нестора приблизилось к её лицу, и в голове будто зазвучала красивая песня. Все мысли увязли где-то глубоко внутри. И глаза, туманные, тёмные, мерцающие в темноте…

Но тут мозг пронзила мысль, резко вырвавшаяся из глубины сознания: Тана, именно она, разрушила его спокойную, уютную жизнь с крепкой семьей и тёплым, радушным домом.

Бешенным взглядом пронзил он непроницаемое лицо Таны. Нестор было хотел спросить о Цере, но не стал – Тана скажет то, что нужно ей. Уж лучше он сам расспросит любовницу и заставит сказать правду.

Свирепая злоба кипела в Несторе, будто в звере, у которого отняли добычу и хитростью заманили в ловко раскинутые сети. Он бушевал, но ничего не мог сделать.

Резко оттолкнув от себя Тану, Нестор развернулся и быстрым шагом покинул дом, оседлал коня и – прочь, прочь от Таны!

Прочь!

Он пустился во весь опор, ветром промчался мимо особняка и, вдруг, у обочины мелькнула знакомая фигура. Нестор резко остановил коня и развернул обратно. Да, у дороги сидела, склонив голову на руки и содрогаясь от рыданий, Цера.

Ярость с двойной силой захлестнула Нестора, и он в бешенстве кинулся к любовнице.

– Она предала меня! – стучало в голове.

Нестор подскочил к Цере, и резко схватив за руку, поднял на ноги.

Несчастная Цера смотрела на него с мокрым от слёз лицом.

– Что ты сказала моей жене?! – прохрипел он.

Цера, не привыкшая видеть любимого таким, в испуге замерла и ничего не смогла вымолвить.

– Глупая девчонка! – заорал Нестор и хорошенько встряхнул её. – Кто позволил тебе вмешиваться в мою жизнь? Вздумала разрушить всё? А меня ты спросила?! Меня?! А?!

Цера непроизвольно попятилась назад. Нестор еще раз встряхнул ее и прижал к себе.

– Я … Я ничего такого … Она отпустила, – пролепетала Цера, с трудом выдавливая из себя слова.

– Отпустила?! – прорычал Нестор и еще сильнее прижал цыганку к себе. – Отпустила говоришь?!

Цера, скованная мощью его рук, с трудом едва дышала.

– Значит, ты говорила с ней … И что же ты ей рассказала?

– Всё, – выдохнула Цера.

– Никогда, слышишь, никогда не иди против меня и не переступай моей дороги! – прошипел Нестор и в поцелуе прижался к её губам.

В тот момент ему казалось, что он целует Тану.

Цера начала вырываться. Он оттолкнул цыганку, и она упала на землю. Нестор вскочил в седло и, не взглянув на Церу, пустился вскачь.

Девушку била мелкая дрожь.

***

Чёрный ворон чуть не задел верхушки деревьев, подлетая к дому Таны. В одной из комнат он увидел Марью, застучал ослабевшими крыльями в окно, оно распахнулось, и он влетел, упал на грудь матери, забился в отчаянии.

Прохор чуть не плакал. Вот он, рядом с матушкой, она-то узнает его, обнимет и поймёт.

Но Марья, спрятанная в собственную отрешённость, оттолкнула чёрную птицу, и ворону пришлось улететь прочь.

Смерть теперь была ему не страшна. И когда лес, что расстилался под ним, ушёл во тьму сознания и провалился куда-то вниз, и всё исчезло для Прохора – он не сопротивлялся: поддался нахлынувшей пустоте и провалился в чёрную, как его крылья, бездну.

***

Нестор бродил по опустевшему дому. Напуганные и растерянные дети жались по углам.

А он, Нестор, лишь сейчас осознал всю глубину утраты. Дом, который строился ради их с Марьюшкой счастья, для их любви, стал – чужим. Не было рядом нежной и любящей супруги. Теперь в коридорах веяло холодом. Будто из дома выпорхнула душа.

Самое страшное, что Нестор не знал что делать. Он чувствовал себя беспомощным и одиноким. Как всё исправить?

Нестор сел на пол, уронил голову на руки и заплакал.

Настя нерешительно подошла к нему и обняла.

– Всё ведь будет хорошо, папочка? Ведь правда?