Текст книги "Черный нарцисс"

Глава 8

У Виктории никогда не было своей машины. Любая техника, размерами превосходящая компьютер, казалась ей нелепой и докучной. Кроме того, она не любила загромождать свое существование лишними вещами, и все же порой в большом городе, где она жила, Виктория остро чувствовала нехватку собственного средства передвижения.

«Интересно, работает ли уже метро…»

И она увидела себя как бы со стороны – дама в нарядном розовом платье, зашедшая в вагон метро, и невольно улыбнулась этой картинке. Виктория любила контрасты, но отлично знала, что большинство людей терпеть их не может. Если она поступит таким образом, ей наверняка попытаются испортить настроение.

– Виктория!

Ее нагнал Никита. У гонщика был взъерошенный вид, который обычно бывает у молодых мужчин, когда они только что поссорились со своей половиной. Интересно, подумала Виктория, это он пререкался с Вероникой там, на лестнице?

– Подождите, я вас подвезу.

И сразу же все устроилось, и не надо было больше гадать по поводу подземки и перемещающегося в ней люда. По правде говоря, вечер немного утомил Викторию. По природе она вовсе не была общительным человеком, и сейчас больше всего на свете ей хотелось домой.

Кроме того, весь вечер ее преследовало неотвязное ощущение, будто она что-то не так сделала, где-то допустила промах или что-то забыла. И теперь она наконец сообразила, что, собираясь в «Олимпию», оставила дома сотовый телефон. Человек без мобильника в наше время, можно сказать, и не человек вовсе. В сущности, Виктория не сомневалась в том, что вряд ли кто-то стал бы ей звонить в столь позднее время, и все же ее охватила досада. Что, если мать, мающаяся бессонницей, вздумала набрать ее номер и не дозвонилась? Да и другие люди тоже могли ей звонить, если уж на то пошло.

Прямо перед их машиной выскочил, как чертик из табакерки, юркий «Пежо». Никита едва не врезался ему в бампер и, не выдержав, выругался.

– Извините, – пробормотал он, покосившись на бесстрастное лицо своей пассажирки.

Но Виктория его не слышала. «Все это вздор, – сказала она себе. – Наверняка мне никто не звонил». Она откинулась на спинку сиденья и поймала себя на мысли, что ей нравится ехать по освещенному огнями ночному городу так стремительно и беззаботно. И Никита как водитель ей нравился. Она была почти уверена, что его отношения с Вероникой скоро подойдут к концу. Есть люди, которые умеют вредить себе хуже злейшего врага.

«А впрочем, – тотчас же напомнила она себе, – меня это не касается. Ни в малейшей степени».

И она задумалась о вечере, который Вера подарила Сергею – вместе с ней, Викторией, в качестве своеобразной вишенки на торте. Она вспомнила лица одноклассников, разговоры за столом, Лизу в деревянных бусах, оживленную Катю, Гену. И, вспомнив Гену, она мельком подумала, как хорошо, что она не вышла за него замуж.

Но главным было вовсе не это. Тогда, в школе, они при всех своих различиях являлись частью одного класса, стояли на одном уровне. Сейчас ничего подобного не было и в помине. Жизнь развела их по разным дорогам и наклеила разные ярлыки. И ничего общего не осталось больше между ней и Вероникой, между ней и Верой, между ней и Геной, и тем более Лизой.

Как и между ней и Сергеем.

В сущности, эта мысль должна была ее утешить, но ей неожиданно стало грустно. Чем дальше, тем больше она убеждалась, что в жизни нет ни любви, ни преданности, ни верности, ни дружбы. Есть только секс, сиюминутные интересы и кратковременные попутчики. Те, кого ты считала своими подругами, предают, те, кого ты любила, уходят. И в конце концов ты остаешься одна с теми иллюзиями о любви, о преданности и о дружбе, которые создаешь на чистых страницах своего романа.

– Налево или направо? – спросил Никита.

Она очнулась, бросила взгляд за окно.

– Налево. Хотя… я могу выйти и здесь.

– Ну вот еще, – обиженно протянул он. И ухитрился – несмотря на заставленный машинами двор – доставить ее к самому подъезду.

Виктория вышла. Никита хотел спросить что-то, но начал накрапывать дождь, и она, махнув рукой на прощание, побежала к подъезду. Было еще не поздно, и лифт подкатил не с таким звуком, как обычно, а с каким-то удивленным гулом, словно заспанный.

Она вошла в квартиру, и знакомое пространство тотчас же сжалось вокруг нее тугим кольцом. И еще она поймала себя на мысли, что ей не хватает Кирилла.

Виктория взяла сотовый и обнаружила, что зачем-то его выключила. Досадуя на себя, она вернула телефон к жизни и почти сразу же получила из сети сообщение о пропущенном звонке от неизвестного абонента. Номер его был скрыт.

«Может, это Кирилл? Раз он клялся, что больше никогда и ни за что не станет мне звонить, это вполне может быть он. Звонок в час ночи… он сейчас в Италии, там на два часа меньше. Да, он мог позвонить мне в одиннадцать вечера. Только он ли это? Могли ведь и ошибиться номером, в конце концов».

Кирилл был бизнесменом. Они прожили с Викторией четыре года, – можно было написать «душа в душу», и, наверное, это было бы правдой. Развела их ее работа. Как и подавляющее большинство российских мужчин, Кирилл считал написание романов странным занятием, и ему не хватало такта держать свое мнение при себе. Он был готов обеспечивать Викторию всем, что ей необходимо, и искренне не понимал, почему такая безоговорочная зависимость от него не вызывает у нее энтузиазма. В конце концов нашлись энтузиастки, готовые отказаться от всего ради щедрого содержания, и Кирилл ушел. Виктория не стала его удерживать – она не умела или не хотела бороться за кого бы то ни было. Возможно, это была обыкновенная гордость. Но гордость – несовременное качество; она мешает жить в современном мире. В любом случае из-за гордости Виктория теряла не первого мужчину в своей жизни.

«А, да пошли они все к черту», – внезапно разозлившись, сказала она себе и стала расстегивать молнию на платье. Это был очень сложный и трудоемкий процесс, если заниматься им в одиночку, потому что молния была вшита таким образом, что самой ее было практически невозможно расстегнуть. И Виктория едва не сломала замок, дернув рукой, когда кто-то внезапно позвонил в дверь.

«Убью, – сердито подумала писательница. – Нет, хуже. Вставлю в роман в качестве трупа. Расчлененного».

Как и многие писатели, Виктория была очень злопамятна по отношению к тем, кто успел чем-либо ей насолить.

Однако на пороге стоял человек, которого она прежде уже здесь видела. И стоило признать, что он не вызывал у нее никаких отрицательных эмоций.

– Ну, что еще? – неприветливо спросила она.

Никита потупился. У него был немного сконфуженный вид, словно он ожидал, что его прогонят, и Виктории невольно стало смешно.

– Я забыл вернуть вам майку, – напомнил он. – Вот. Чуть не уехал, и…

Виктория посмотрела на признание в любви Парижу, написанное на его груди, и перевела взгляд на лицо Никиты.

Само собой, дело было вовсе не в майке; он не уехал потому, что не хотел уезжать – или, может быть, просто не хотел возвращаться к своей журналистке. А тут совсем рядом молодая женщина. Даже скажем: интересная молодая женщина. И вроде бы одинокая, так чем он рискует?

Конечно, Виктория имела полное право возмутиться, удивиться, поставить его на место, наконец. И если бы он был лет на двадцать старше или попросту физически непривлекателен, Виктория так бы и поступила. Или если бы вдруг зазвонил телефон и мужчина, о котором она думала, сказал бы, что он думает о ней.

Но телефон не зазвонил, а пространство, в котором она знала каждый уголок, каждую пылинку, свилось вокруг нее кольцом, мешая дышать.

…И вообще, она никому ничего не должна.

– Входите, – сказала наконец Виктория. – И помогите мне расстегнуть эту чертову молнию. А потом, так уж и быть, мы займемся вашей майкой. И всем остальным.

Глава 9

Она лежала в подворотне мертвая, и, как и все трупы, чем-то до жути напоминала сломанную куклу. Туфля с красной подошвой свалилась с ее ноги и лежала рядом. Зубы были страдальчески оскалены, одна рука подогнута под тело. Вокруг убитой натекла небольшая лужа крови.

В нескольких шагах от трупа стояли двое представителей закона. Первому было лет двадцать, и, судя по его лицу, он отчаянно трусил. Второй, старший лейтенант, позевывая, раскуривал сигарету. На убитую он даже не смотрел.

– Следак идет, – сказал он, заметив Антона, и сплюнул.

Следователь приблизился. Старшего лейтенанта, которого звали Чигиркин, Антон знал и приветствовал его рукопожатием.

– Ну, что сегодня? – спросил Антон.

– Бабу какую-то замочили, – ответил Чигиркин и с отвращением покосился на убитую, словно она умерла нарочно, чтобы досадить лично ему. – Возись тут теперь, блин.

– А эксперт где?

– Хрен его знает. У него вчера сын женился. Отсыпается после пьянки, наверное.

Это только в кино, едва происходит убийство, вся бригада криминалистов с собакой во главе (которая по ходу фильма разве что сонеты не пишет) срочно выезжает на дело. В жизни же все обстоит куда скромнее: грязная подворотня, светлый плащ с пятнами крови, застывший взгляд и завитые волосы, которые перебирает ветер.

И Чигиркин с цигаркой.

И он, следователь, который должен расследовать гибель неизвестной, убитой непонятно зачем неведомо кем.

Антон поймал взгляд молодого сержанта, который зябко ежился на осеннем ветру, и вздохнул.

– Начнем, – сказал он. – Кто она такая?

Чигиркин высказался в том духе, что лично ему это неизвестно, хотя он допускает, что убитая занималась довольно предосудительным ремеслом. Впрочем, он выразил свою мысль вовсе не на литературном русском языке.

– При ней ничего нет? – допытывался Антон. – Документов, паспорта?

Чигиркин выразительно покосился на сержанта.

– Я ее не трогал, – поспешно ответил тот.

– Сумочки никакой рядом с ней не валялось? – спросил следователь.

– Нет. Наверное, бомжи подтибрили. Суки.

И старший лейтенант снова сплюнул.

– Кто нашел тело?

– Собачница какая-то. Верещала, что даже с собакой на улицу выйти невозможно, куда смотрит милиция. Всю душу из меня вынула. Я ее обратно домой отправил. Если захочешь с ней поговорить…

– Потом. Она, часом, не знает убитую?

– Говорит, что нет. И прежде ее вроде бы здесь не видела.

Чигиркин докурил сигарету и отбросил окурок. Но тут во дворе появился эксперт Сухов (он же по совместительству и фотограф), который имел слегка помятый вид.

– Привет всем, – промямлил он. – Что тут у нас? Пупсики и трупсики?

Насвистывая, он принялся фотографировать тело и место преступления. Чигиркину кто-то позвонил на мобильный, и лейтенант стал ожесточенно спорить со своим невидимым собеседником. Судя по тону беседы, это была его жена.

– Говорю я тебе, не могу, сейчас не могу… Да, трудно! Какая, на хрен, дача? Твоя мать что, не может потерпеть до субботы? Я же сказал, что отвезу ее в субботу! Вот ё…

Антон, которому все это надоело, подошел к эксперту.

– Вы уже закончили с фотографиями? Я хотел бы осмотреть тело.

– Сколько угодно, молодой человек, – ответил Сухов. – В принципе и без осмотра понятно, что дамочка была при деньгах. По этой причине или по какой другой ее и зарезали. – И он сердечно улыбнулся, словно отвесил невесть какой комплимент.

– С чего вы взяли, что она была при деньгах?

– А вы взгляните на туфли, молодой человек. К вашему сведению, пара таких туфелек стоит больше, чем ваша или моя зарплата. Плащик тоже имеет вид вполне модельный, хотя убийца бессовестно испортил его товарный вид.

– Думаете, ее хотели ограбить? – нерешительно спросил Антон.

– Думаю, мне это совершенно безразлично, – честно признался эксперт. – Так сказать, до матовой лампочки. Вам интересно – вы и выясняйте.

В тоне его сквозило добродушное пренебрежение. Конечно, Антон поступил на работу совсем недавно и еще не успел обзавестись тем запасом черствости, который позволял его коллегам относиться к любому происшествию как к привычной рутине, и только. Каждое свое дело он принимал слишком близко к сердцу – или, по крайней мере, слишком серьезно. Кроме того, он был добросовестен, скрупулезен и старался не упускать ни единой детали. И все же он не мог не признать тот факт, что это расследование ему приходится начинать почти что с чистого листа.

«Послать оперов опросить жителей домов, может, кто что видел… Поискать инвалидов, сидячих больных, которые проводят целый день у окна… И обязательно установить личность жертвы. Дня через три можно будет проверить заявления о без вести пропавших… Или не ждать, а взяться за окрестных бомжей и найти сумочку? Если, конечно, ее забрали именно бомжи… а не тот же Чигиркин, к примеру».

Антон подошел к убитой, достал из кармана одноразовые перчатки и стал их натягивать. Чигиркин посмотрел на него с насмешкой, покачал головой и отвернулся.

– Старается следак-то, – сказал он вполголоса сержанту. – Во чудной!

Антон присел возле трупа на корточки, посмотрел в невидящие глаза. Было, наверное, уже темно, когда она проходила этой подворотней, и именно здесь ее подстерег убийца. Он ударил ее несколько раз, а потом…

А может быть, не подстерег, может, он шел за ней, выжидая удобный момент, и здесь нагнал и бросился на жертву. Антон осторожно перевернул тело на спину.

Грудь вся в рваных ранах, плащ порезан и залит темной кровью. Сколько же раз ее ударили? Восемь? Десять?

Он почувствовал, как тошнота подступает к горлу, и задержал дыхание. Погибшей лет тридцать пять, может быть, чуть меньше или чуть больше; не красавица, не уродина, просто женщина, которая вчера еще смеялась, и дышала, и любила кого-то, и жила. На запястье под рукавом плаща что-то тускло блеснуло, и Антон увидел золотые часы. Чутье не обмануло эксперта Сухова: у дамы явно не было проблем с деньгами. Антон приподнял другую руку убитой, которая до того была подогнута под тело, посмотрел на пальцы. И тут золотое кольцо, сверкающее драгоценными камнями. Любопытно.

Но любопытнее всего было, конечно, кто же она такая, а кольцо этого ему не скажет. Ни на что особенно не надеясь, Антон обыскал карманы плаща и в одном из них нашел скомканный магазинный чек.

«Уважаемая Екатерина Андреевна! На вашей дисконтной карте № 765987668156 накопилось 2956 баллов…»

Он разгладил чек, прочитал название известной сети супермаркетов и воспрянул духом. Ее звали Екатерина Андреевна, она ходила в магазин и, возможно, все-таки жила где-то неподалеку. Потому что супермаркет, в котором выбили чек, находился как раз в конце улицы.

– Что там? – не выдержал Чигиркин.

Когда следователь поднялся на ноги, вид у него был на редкость сосредоточенный.

– Это не ограбление, – сказал он. – У нее на запястье золотые часы.

Молодой сержант пугливо покосился на него и отвел глаза. Оказавшись на месте преступления прежде остальных коллег, он не устоял перед соблазном и снял золотую цепочку с кулоном с шеи жертвы. Оказалось, продешевил, – часы, которые наверняка стоили куда дороже, он не заметил.

– Думаете, это мировой заговор? – прищурясь, ехидно спросил эксперт Сухов.

– Думаю, что мне не помешает заключение судмедэксперта, – ответил Антон. – А без ваших замечаний я вполне могу обойтись.

Но эксперта Сухова было не так-то легко поставить на место.

– Как скажете, Антон Петрович, как скажете, – пропел он. – Вы тут главный, и все мы находимся у вас в подчинении.

– Сделайте одолжение, Иван Дмитриевич, поищите лучше орудие убийства, – ответил Антон устало. – А вы оба возьмите в подмогу участкового и обойдите квартиры. Может быть, кто-то что-то видел или слышал, чем черт не шутит… Я пока подо-жду здесь до приезда машины, а потом допрошу собачницу, которая нашла тело.

Чигиркин скривился. Он ненавидел искать свидетелей еще больше, чем свою тещу, которая целыми днями ходила с поджатыми губами и втихомолку пилила дочь, почему та вышла замуж за мента, а не за ларечника Леву из третьего подъезда.

– Если даже кто что и видел, все равно ничего не скажет, – буркнул лейтенант. – Надо бы узнать, кто она такая, да прошерстить ближний круг, может, кто имел на нее зуб.

– А если это псих какой-нибудь? – подал голос молодой сержант. – Такое ведь тоже может быть?

– Типун тебе на язык, – проворчал Сухов. – Тогда нам вообще жизни не дадут.

Лейтенант Чигиркин оглянулся на огромный дом, жителей которого ему предстояло опросить, покосился на сопляка-следователя, который был горазд только придумывать себе и им лишнюю головную боль, и в очередной раз с тоской подумал, что родился не на той планете. И ведь знал же он, что все будет зря и поиски свидетеля закончатся ровно тем же, что и попытки тещи вырастить розы на их дачном участке, то есть совершенно ничем. Да и вообще, что это дело с дохлой дамочкой в подворотне обернется очередным висяком, глухарем, нераскрытым убийством, потому что никого Антон не найдет, а если у дамочки обнаружатся влиятельные друзья, то вдобавок ментов еще и как следует смешают с грязью в прессе. И, понимая все это, Чигиркин тем не менее покорился следаку и, взяв с собой сержанта Лавочкина, пошел опрашивать жильцов. Раз другая планета ему все равно не суждена, придется заниматься на этой тем, что ему предначертано судьбой.

Глава 10

– Мне очень жаль, – сказала Вероника, – но ваша статья нам не подойдет.

Журналистка, худенькая молодая женщина с веснушками на вздернутом носу, заерзала на стуле.

– Почему не подойдет? Вы же одобрили план статьи, который я вам посылала… И я специально искала материалы! В чем дело?

– Ваша статья, – поучительно сказала Вероника, постукивая ручкой по столу, – слишком депрессивная для нашего издания.

– В каком смысле? – растерялась журналистка.

– Ну, вы сами посмотрите, что у вас выходит, – снисходительно пояснила Вероника. – Брата княжны Натали, вашей героини, расстреляли…

– Сбросили в шахту, – сердито уточнила собеседница. – Во время революции.

– Пусть так, – вздохнула Вероника. – Расстреляли отца вашей героини, извините. Потом она с матерью эмигрировала в Париж, потом у нее был один брак, неудачный, в Америке второй брак, тоже неудачный, в конце жизни она много пила, почти ослепла и в конце концов покончила с собой, причем это удалось ей даже не с первой попытки. – Вероника развела руками. – Где тут положительное начало? Где оптимистичный посыл для наших читательниц? Это, простите, похоже на беспросветные романы русских классиков и…

– Минуточку, – перебила ее журналистка, которой, похоже, уже море было по колено. – Я заранее предупредила вас, о ком буду писать! Натали была признанная красавица, фотомодель, ее первый муж – знаменитый модельер – Люсьен Лелон… Но я же вам сказала, что у нее не было легкой судьбы! И вы одобрили план статьи, между прочим!

Положительно, случай выдался очень тяжелый. Вероника покачала головой. Как можно быть такой упрямой и, главное, такое непонятливой?

– Я не могу принять ваш материал, – заявила она, – потому что его тон неверен.

– Ну да, неверен, – передразнила ее собеседница. – А как про минет писать, так все вам подходит, да?

– Извините, – ледяным тоном промолвила Вероника, – по-моему, у вас какие-то личные проблемы, которые вы пытаетесь выместить на мне. Должна вам сказать: такие авторы мне не нужны.

Журналистка встала.

– Статью я все равно отдам в другой журнал, – сказала она звенящим от злости голосом. – А вы пишите и дальше про оральный секс, пишите. Это ведь так оптимистично!

Зазвонил сотовый. «Никогда больше не буду встречаться с авторами, – подумала оскорбленная Вероника. – Отныне – только телефон и переписка по электронной почте. Хватит с меня их выходок».

– Сука! – донеслось до нее от двери, и журналистка вышла, что есть силы грохнув дверью.

От неожиданности Вероника даже уронила сотовый на стол. Номер, высветившийся на дисплее, был ей незнаком. «Это что еще такое?» – неприязненно подумала она.

– Слушаю вас, – сухо сказала она.

– Вероника Брагина? – осведомился незнакомый мужской голос.

– Да. Кто это?

– Антон, – мужчина назвал фамилию, которую она не расслышала. Что-то вроде Полетаев. – Я расследую убийство Екатерины Бородиной.

– Извините, я такую не знаю, – поспешно пробормотала Вероника.

– Ее девичья фамилия Корчагина, – ответил следователь. – Екатерина Корчагина. Она ваша бывшая одноклассница.

…Вот так номер! Верно, фамилия Катькиного третьего мужа – Бородин… только для Вероники, конечно, она всегда оставалась Катей Корчагиной.

– Как? – пролепетала Вероника. – Ее убили?

– К сожалению, да.

– Но кто это сделал?

– Мы ищем. Скажите… – Следователь замялся. – У меня есть к вам несколько вопросов. Вы могли бы к нам подъехать?

– Но я не знаю, чем могу вам помочь… – пробормотала Вероника.

– Нам известно, что Екатерина Бородина должна была находиться в Лондоне вместе с мужем, – пояснил невидимый собеседник. – Но когда от вас поступило приглашение на вечер встречи одноклассников, она приехала в Москву, и…

– Послушайте, – заторопилась Вероника, – вечер устраивала не я, а мой брат Сергей и его жена Вера. Это во-первых… А во-вторых, я не знаю, кто вам дал эту информацию о Кате…

– Ее бабушка, которая живет в Москве.

– Ну так вот, она многого вам не сказала, может быть, потому, что не знала или не хотела посвящать вас в подробности. В общем, Катя последнее время очень плохо жила со своим мужем. Они собирались разводиться. В лондонском доме Арсений поселил свою любовницу, Катя с ней поругалась, и… короче, ей все надоело. Тут позвонила я, сказала, что мы устраиваем вечер встречи одноклассников, и Катя обрадовалась, что сможет переменить обстановку, немного развлечься. Вот поэтому, собственно, она и приехала в Москву.

Пауза. «Что он там делает? – подумала Вероника. – Спит, что ли? Или связь глючит?»

– Алло! – на всякий случай сказала она.

– Вероника, если уж мы заговорили о муже Бородиной… – Следователь вздохнул. – Катя сказала о разводе как о деле решенном или…

– Совершенно решенном.

– А она случаем не упоминала, сколько денег собирается потребовать по разводу? Насколько я знаю, ее муж – человек небедный.

– Она говорила, что будет разводиться в Англии, – ответила Вероника, – потому что там законы полностью на ее стороне. И еще она смеялась, что… – Брагина замялась. – Ну, это была шутка, конечно… но она заявила, что вытащит у Арсения последнюю резинку из трусов.

– То есть, – уточнил следователь, – она собиралась его, хм, раздеть?

– Ну да. Но они прожили вместе много лет, она имела на это право.

– Боюсь, со смертью все ее права закончились, – дипломатично заметил следователь. – Спасибо, Вероника Игоревна. Наверное, вам и в самом деле не стоит подъезжать в прокуратуру. Но вы мне очень помогли.

– Если вам еще что-то понадобится… – Вероника замялась.

– Да, конечно. Я вам позвоню. Всего доброго.

…И вот так просто: нажимаешь на кнопку отбоя, а внутри тебя – тоскливая пустота.

Кто же убил Катю? И главное, за что?

– Тук-тук! – В дверь заглянул главный редактор Федор Радзиевич. – Пойдем пить кофе?

Но Вероника, к его удивлению, только покачала головой:

– Не сейчас, Федя. Позже, хорошо?

– Чего случилось-то? – Федор уже вошел и присел на ее стол. По жизни главный редактор был обаятельный пофигист. Он обладал даром заражать окружающих хорошим настроением, и даже когда все не ладилось, Федор излучал уверенность и оптимизм. Вот и сейчас, хотя на душе у нее скребли кошки, Вероника поймала себя на том, что невольно улыбается.

– Мне следователь звонил.

Главред сделал большие глаза и вытянул губы трубочкой.

– Тю! Что еще за следователь, душа моя? Что ему от тебя надо?

– Он меня про вечер спрашивал. Помнишь, я собирала бывших одноклассников?

– И что?

– Одного человека, который был на этом вечере, убили. Женщину.

Федор посерьезнел.

– Ну допустим. А ты тут при чем?

– Да ни при чем, конечно, – ответила Вероника. – По-моему, он и сам еще не разобрался, что к чему, и просто собирает сведения. – Она немного помолчала. – Катя разводиться хотела.

– Похоже, развод отменяется в связи с тем, что ее муж овдовел, – ухмыльнулся главред.

– Не шути так, – жалобно попросила Вероника. – Она очень много денег собиралась у него отсудить. А теперь ее нет.

– Думаешь, ее шлепнул муж? – поинтересовался Федор.

– Не знаю. Может быть.

– Нас это в любом случае не касается, – объявил главред, слезая со стола. – Пошли лучше кофе пить.

Вероника поднялась со стула.

– А, да, – спохватилась она. – Помнишь журналистку, с которой ты меня познакомил?

– Это та, что в другой редакции сидит, этажом ниже? – зевнул Федор. – Да, помню. У них не журнал, а дурдом какой-то. Она меня попросила дать ей подзаработать, опять же, деньги нужны, то да се. Как ее статья, кстати?

– Я ее завернула, – объяснила Вероника. – Она нам не подходит. А эта журналистка… не знаю, что на нее нашло. Она оскорблять меня стала! Дверью хлопнула!

Федор почесал нос. В глазах его мелькнули смешинки.

– Сколько знаков в статье? – внезапно спросил он.

– Пятнадцать тысяч. Двадцать… Не помню.

– Ну ты даешь, душа моя, – пожал плечами Федор. – Заставляешь человека написать не то пятнадцать, не то двадцать тысяч знаков, потом говоришь ему, что материал не годится, и ждешь, что он кинется тебе на шею от радости. Так вообще-то не делают.

– При чем тут это? – возмутилась Вероника. – Ее статья – это не пойми что! Чего там только нет – и революция, и расстрелы, и какие-то бросания в шахты… Зачем нам это нужно, скажи? Я думала, она даст гламурный материал про знаменитую русскую красавицу, законодательницу моды, всякое такое. А там про несчастную женскую судьбу, неудачные романы… Я могу тебе переслать, прочитай, это совершенно не наш формат!

– Верю тебе на слово, – примирительно сказал Федор, – но на будущее запомни: надо просить подробный план и внимательно его читать. По плану уже видно, какой будет статья. Не надо заставлять человека делать лишнюю работу.

Вероника надулась.

– Ты говоришь так, как будто я совершенно не разбираюсь в своем деле, – сказала она сдержанно. – В этом случае мой брат не поставил бы меня на эту должность. А ведь, между прочим, он один из главных наших спонсоров. И вообще, с некоторыми авторами очень тяжело работать. Они себя ведут, как будто…

Но Вероника не успела закончить фразу, снова зазвонил телефон.

– Извини, – сказала она Федору и взяла трубку. – Да? Вера, он тебе тоже звонил? Да, я уже знаю о Кате. Этот следователь спросил меня об Арсении, я ему ответила… Не знаю, надо ли было ему говорить. Он ведь мог решить, что это Бородин заказал жену из-за денег.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Вера. – Не ты, так кто-нибудь другой все равно бы ему об этом сказал.

– Ты знаешь, как это произошло? – спросила Вероника. – Я имею в виду, мент говорил тебе, как… – Она запнулась.

– Похоже, Катька шла домой из магазина, – объяснила Вера. – Через два дня она собиралась улетать в Лондон и начинать бракоразводный процесс. Ну и… на нее напали. Первыми тело нашли бомжи, забрали сумочку и покупки, но их потом прижали и заставили почти все вернуть. Правда, деньги они уже потратили, а еду сожрали. – Ее голос дрогнул. – Господи, я ведь совсем недавно ее видела, она такая веселая была…

– Может, это бомжи Катю… того? – нерешительно спросила Вероника.

– Сергей навел справки, – ответила Вера. – Бомжи стоят на своем: они ее не трогали, обобрали только, когда она уже мертвая была. Да, еще менты орудие убийства нашли, или как там это называется. В общем, следствие продолжается.

– Кошмар, – подавленно сказала Вероника и замолчала. – Знаешь, все это напоминает дурацкий Викин роман «Призраки забытого лета». Там тоже был вечер встречи одноклассников, и после него убили одну из присутствующих на балу.

– Это, Ника, не роман, а жизнь, – вздохнула Вера. – Кстати, интересно, а следователь уже с Викторией говорил?