Электронная библиотека » Валерия Вербинина » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 12 мая 2014, 16:49


Автор книги: Валерия Вербинина


Жанр: Полицейские детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 7. Опасные связи

Человек так устроен, что ему куда легче принять версию о том, что его знакомого убил кто-то посторонний, скажем, забравшийся в квартиру вор, чем согласиться с тем, что убийцей был другой знакомый. Поэтому в реакции Илларионова на сообщение Ласточкина не было ничего необычного – для нас, разумеется.

Сначала Антон Игоревич заявил:

– Нет. Уверяю вас, вы заблуждаетесь!

Затем нам пришлось – уже второй раз за этот день – выслушать хвалебную тираду по поводу жертвы, которая была созданием прямо-таки немыслимой безупречности, чистейшей прелести чистейшим образцом и так далее. Поэтому просто немыслимо было даже допустить предположение о том, что кто-то из ее друзей вдруг вознамерился лишить ее жизни.

– Однако ее все-таки убили, – вернул капитан на землю заговорившегося жениха. – И раз ничего, абсолютно ничего из имеющихся у дамы ценностей не пропало, мы вправе все-таки предположить, что убийство было совершено по причинам личного порядка. Разве не так?

Антон Игоревич нахмурился.

– Может, ее зарезал какой-нибудь ненормальный? – в порыве вдохновения предположил он. – Ну, знаете, есть ведь такие люди, которые ходят по домам и продают всякую чепуху.

– Допустим, – подозрительно легко согласился Ласточкин. – Скажите, у покойной была привычка открывать дверь незнакомым людям?

– Э… Вообще-то нет.

– И потом, вы не обратили внимания на самое главное, – добил его Ласточкин. – Покойная была одета явно для встречи с каким-то человеком. Она сделала себе прическу и тщательно накрасилась.

– Возможно, вы и правы, – без особого энтузиазма согласился жених.

– Так что, – продолжал Ласточкин, щуря глаза, – мы возвращаемся к вечному в таких случаях вопросу, а именно: были ли у вашей невесты враги? Мог ли кто-то желать ей смерти?

– Я не понимаю, – забормотал жених, – почему вам обязательно надо рассматривать все в таком ракурсе… В конце концов, мы все-таки приличные люди, а не уголовники!

Ласточкин тяжело вздохнул. Оценка умственных способностей Антона Илларионова настолько явно читалась на его лице, что не требовала никаких комментариев.

– Ладно, – сказал капитан. – Начнем с самого начала. – Он раскрыл блокнот. – Фамилия, имя, отчество потерпевшей?

– Настя… Ой, простите, Караваева Анастасия Александровна.

– Возраст?

– Двадцать три года.

Лично я дала бы ей не меньше тридцати, но, как оказалось, ошиблась бы почти на десяток.

– Год рождения?

– Одна тысяча девятьсот девяносто.

– Место работы?

Илларионов замялся.

– Видите ли, Настя не работала. У нее имелись свои средства.

– Откуда? – безжалостно осведомился Ласточкин.

– Не подумайте ничего такого, – обиделся Илларионов. – Ее дедушка по материнской линии был академиком и оставил ей приличные деньги.

– Да?

– Да. А ее дедушка по другой линии, кстати, был самым настоящим графом, но всю жизнь скрывал это. У его семьи был в Петербурге целый особняк на Английской набережной. Разумеется, в революцию особняк отняли, а отца дедушки еще и расстреляли. Кое-что, впрочем, семье удалось спасти, и они перебрались сюда, в Москву.

Вот оно, значит, что. Так вот почему мебель в комнатах выглядела так естественно, не как у современных нуворишей, где она нередко кажется неуместной и только режет глаз. Все это были фамильные вещи, передаваемые из поколения в поколение. Вещи, которые срослись с этой семьей и стали ее частью.

Ласточкин записал данные Илларионова.

– Вы прилетели из Италии этим утром?

– Да.

– Билет у вас остался?

– Да-да, конечно!

– И загранпаспорт тоже покажите.

Капитан изучил билет и загранпаспорт жениха. В романе, разумеется, в конце концов выяснилось бы, что человек, первым обнаруживший тело, солгал относительно времени своего появления в Москве, однако и билет, и штамп в паспорте неопровержимо свидетельствовали, что Илларионов не лжет. Алиби у него было железобетонное.

– Теперь я вне подозрений, надеюсь? – иронически осведомился жених, получив обратно свои бумаги.

– Извините, таков порядок, – отозвался Ласточкин. – Теперь давайте искать органайзер жертвы, или ежедневник, или файл в компьютере – словом, нечто, куда она записывала свой распорядок дня. С кем она собиралась встречаться, и так далее.

– У нее был ежедневник, – заметил Антон.

– Прекрасно, так давайте искать ежедневник. Вы не знаете, где он может находиться?

– Кажется, знаю, – сказал Илларионов.

Он поднялся с места и открыл один из ящиков комода. Внутри оказались дамские прокладки. Илларионов, покраснев, выдвинул другой ящик. Там лежали презервативы на все вкусы. В конце концов ежедневник обнаружился среди кружевных трусиков в самом верхнем ящике. Я тем временем отправилась разыскивать телефоны, которыми пользовалась жертва. Сотовых нашлось аж целых два, а к ним в придачу – аппарат стационарного телефона, стилизованный под двадцатые годы, но при этом с новейшим автоответчиком.

– Нашла, – объявила я, вернувшись к напарнику. – Два мобильника, а на автоответчике точно есть какие-то записи.

– Два мобильника? – удивился Илларионов. – Насколько я помню, у Насти был только один.

– Может, купила новую модель? – спросила я. – Многие сейчас так делают.

Ласточкин включил автоответчик, а сам стал, хмурясь, листать ежедневник.

«Здравствуйте! Мне очень жаль, но вам не повезло. Похоже, что меня нет дома. Говорите после звукового сигнала или перезвоните мне попозже, я всегда буду рада побеседовать с вами. Всегда ваша Настя».

Би-ип!

«Настенька, – говорит взволнованный голос с придыханием, явно принадлежащий мужчине, – мне обязательно надо встретиться с вами! Я недавно перевел Рембо, это что-то фантастическое! Вы обязательно должны выслушать это! Приходите, я вас жду!»

Ласточкин нажал на паузу.

– Кто это?

– Владимир Берестов. – Жених скривился. – Поэт, – прибавил он с легким оттенком презрения в голосе. – Иногда пробует переводить, но ничего у него не выходит. Кстати, его стихи тоже порядочная дрянь.

– А-а, – протянул капитан. – А вы их читали?

– Нет, зачем мне это? – искренне удивился Илларионов.

Ласточкин подмигнул мне.

– Поехали дальше, – сказал он, нажимая на клавишу.

«Настюша, – залепетал сюсюкающий мужской голос, – я звоню вам, просто чтобы сказать, какая вы поразительная! Я никогда не забуду эту ночь! Если вам что-нибудь надо, только дайте мне знать. Я все, все для вас сделаю!»

– Так, – сказал Ласточкин со скучающим видом. – А это кто?

– Наверное, Артем Новоселов, друг детства, – нерешительно промолвил жених. – По голосу вроде он. Только обычно он выражается куда более спокойно.

– А что это за ночь он имеет в виду? – спросил Ласточкин как бы между прочим.

– Наверное, они вместе ходили на дискотеку, – предположил Илларионов. Но в тоне его совершенно не было убежденности в этом.

– Дальше, – сказал Ласточкин.

На этот раз говорила женщина. Голос показался мне знакомым.

«Настя, это я! Как я рада, что ты больше на меня не сердишься! Я пригласила Сережу на вечеринку, ты не против? Я уверена, вы с ним подружитесь! Он такой милый! Настя, я тут в одном бутике видела платье с орхидеями, как раз такое, как ты искала! Точь-в-точь как в журнале!»

Дальше следовало не менее десяти минут абсолютно бессодержательной болтовни – смеси из модных новинок, сплетен и содержания телесериалов.

– Маша Олейникова, – сказал Ласточкин, когда та наконец умолкла. – Становится все интересней и интересней.

Восторженный лепет Маши сменил глуховатый мужской баритон.

«Здравствуйте, Анастасия Александровна! Да, так вот: картину я отреставрировал, она теперь как новенькая. Завтра занесу, если вам удобно. Перезвоните мне, и мы условимся о времени».

– Это кто? – спросил Ласточкин у Илларионова.

– Георгий Столетов, художник, – фыркнул тот. – Он реставрировал одну из Настиных картин. Ту, где изображен сад. На ней краска сильно потрескалась.

– Вот эту? – спросил Ласточкин, кивая на небольшое полотно на стене.

– Да-да. Когда я звонил Насте в среду, она говорила, что Столетов уже доставил картину. Она была очень довольна, потому что эта работа – почти единственное, что осталось от расстрелянного прадедушки.

Ласточкин кивнул.

– Поехали дальше.

«Дорогая, – укоризненно бубнил голос поэта, – я на тебя сердит! Ты так и не дала мне прочесть перевод. Конечно, он далек от совершенства, но все же… Целую твою замечательную родинку на попке! С нетерпением жду новой встречи!»

На лицо жениха во время этой тирады было страшно смотреть. Он съежился и словно стал меньше ростом.

– Простите, – промолвил он слабеющим голосом, – а нельзя ли… еще раз?

– Нет, нельзя, – ответил Ласточкин. – И так все ясно. Они были на дискотеке, я уверен.

«Привет, Настена, – жизнерадостно зачастил автоответчик, – это Серега, помнишь меня? Свидание было просто фантастическим, но ты мне больше не звонила, и я решил позвонить сам. Ты меня слышишь? Если слышишь, перезвони! Твой номер в кожаном белье мне очень понравился! Класс!»

Илларионов скрючился в кресле. Его элегантный костюм стремительно линял на глазах.

«Анастасия Александровна, это ваша колористка. Не забудьте, вы должны к нам заглянуть в понедельник, и мы займемся вашими волосами. До свидания!»

… Нет, не заглянет она к вам в понедельник, и никакие колористы ей уже не понадобятся. Извините, ребята.

«Настя! Это я, Маша! Почему ты не берешь трубку? Я звонила тебе на мобильный, ты тоже не отвечаешь! Сережа мне все рассказал! Это просто ужасно, что ты делаешь! Зачем, Настя? Мы же были такими хорошими подругами! Как же можно быть такой эгоисткой? Ты, – всхлип, – ты просто чудовище, Настя! Я тебя ненавижу! Ты дрянь, да, дрянь! Будь моя воля, я бы тебя убила за то, как ты со мной поступила! Как будто тебе других мужиков мало! Бедный Антон, повезло ему, нечего сказать! Связался с такой… такой… А ты мне больше не подруга! И я знать тебя не желаю!»

Ласточкин разглядывал лепнину на потолке. В глазах его плясали смешинки. Зато жениху, похоже, было совсем не до смеха.

«Настенька, это Инна Петровна. Почему ты мне не звонишь? Я была бы так рада побеседовать с тобой, деточка моя! Позвони мне как-нибудь, хорошо?»

– А это еще кто? – поинтересовался капитан.

– Инна Василевская, – буркнул жених. – Она была знакомой Настиной матери.

– Понятно. Кстати, что делают Настины родители? Чем они занимаются?

– Отец – ничем, он умер. Мать второй раз вышла замуж, живет круглый год в Сан-Диего. Это на границе Соединенных Штатов и Мексики.

– Та-ак… Надо бы поставить ее в известность о том, что случилось с ее дочерью. Ну, что там у нас еще?

Следующий звонивший, какой-то Слава, во всех деталях расписывал, чем они с Настей будут заниматься в субботу и как именно они будут этим заниматься. Не выдержав, жених вскочил с места и рванул узел галстука.

– Простите, – прохрипел он, – мне… мне очень нужно выпить.

– Никаких проблем, – отозвался Ласточкин. – Только один вопрос. Кто этот Слава?

Илларионов замер на месте.

– Это мой лучший друг, – ответил он несчастным голосом и рысью умчался в направлении кухни. Словно обрадовавшись, что он наконец ушел, часы мягко пробили четыре.

– Паша, – сказала я, когда мы с капитаном наконец остались одни, – но ведь это ужасно.

– Нет, – отрезал мой напарник.

– Да, – упорствовала я. – Потому что только по этим записям выходит, что у нее было четыре любовника, а когда мы начнем искать, окажется, что их было не меньше десятка. Плюс ненавидящие подружки и какие-нибудь бывшие бойфренды, которые не были в восторге от того, что внезапно стали бывшими. Неужели мы будем все это проверять?

– Такова уж наша полицейская жизнь, – философски ответил Ласточкин. – Кстати, ты мне не объяснишь, зачем покойной было нужно два сотовых?

Я мгновение подумала.

– Ну… Один был для жениха, а другой, наверное, – для всех остальных. На случай, если он вздумает проверять, кто ей звонит.

– А он еще так убивался, что ее убили, – заметил Ласточкин в пространство. – Нет, с какой точки зрения ни посмотри, ему чертовски повезло.

Глава 8. Когда вмешивается женщина

Пятый час этого суматошного дня не принес с собой ничего нового. Эксперт Самохвалов самым тщательным образом изучил все ножи, имеющиеся в доме, и с уверенностью объявил, что ни один из них не был орудием убийства.

– Значит, орудие убийства неизвестный гость унес с собой, – проворчал Ласточкин. – Ладно, будем надеяться, это поможет нам его вычислить. Что еще?

Самохвалов вздохнул.

– Я выявил с десяток групп отпечатков. В этой квартире побывала уйма народу. Но вот что интересно: на дверной ручке почти ничего нет. Пара смазанных отпечатков, и все.

– Наверное, это мои, – сказал Илларионов. – Я трогал ручку, когда входил в квартиру.

– Короче, убийца зарезал Караваеву и позаботился уничтожить все следы своего пребывания в квартире, – подытожил Ласточкин. Он обратился к Илларионову: – Извините, но нам понадобятся ваши отпечатки. Леша, снимешь у свидетеля пальчики?

– Всегда готов! – объявил Самохвалов, вытягиваясь в струнку.

Ласточкин поднялся с места.

– Так, значит, сотовые покойной и автоответчик мы забираем с собой. Запись, возможно, придется отправить на экспертизу, вдруг убийца стер какое-то сообщение. Ежедневник мы тоже забираем. Пошли, Лиза!

– Как! – испугался Илларионов. – Вы уже уходите?

– Ну да, – отозвался Ласточкин. – Но мы еще вернемся. Пока мы пойдем опросим соседей и жильцов, не видел ли кто-нибудь чего-нибудь.

Должна сразу же сказать, что опрос ровным счетом ничего не дал. Большинство жильцов дома было в отпуске – за границей либо на даче, и в квартирах мало кто оставался. Только одна полуслепая бабулька внезапно вспомнила, что встретила вчера утром на лестнице мужика, который мчался откуда-то сверху не разбирая дороги. Она не забыла эту встречу лишь потому, что мужчина – довольно крупный, по ее словам, и где-то лет сорока на вид – чуть не сбил ее с ног, сбегая по ступенькам.

– Дохлое дело, – резюмировал Ласточкин, когда мы ехали обратно в отделение. – Ладно! Делать нечего, завтра продолжим расследование. Пока надо написать отчеты по Фортунатову, убитому Кликушину и неутомимой дамочке, которая прыгала из постели в постель, пока ее предполагаемый жених разъезжал по Европам.

Однако, едва мы прибыли в отделение, нас ожидал сюрприз. Чуть ли не у входа нас поймала Леночка, секретарша начальника, и попросила срочно заглянуть к шефу.

Полковник Тихомиров сидел в кресле, колюче щурясь на стоящее на подоконнике лимонное деревце, усыпанное веселыми желтенькими лимончиками. Кроме полковника, в кабинете присутствовали также Стас Зарубин и Андрей Антипенко, следователи, обычно занимающиеся раскрытием убийств. Впрочем, реплики, которыми обменивались эти трое, не имели к нашей общей работе ровным счетом никакого отношения.

– Между прочим, – говорил полковник, – не зря между словами «дантист» и «садист» разница только в одну букву.

– Модест Петрович, – вмешался Антипенко, – сейчас в стоматологии совсем другие технологии… Абсолютно не то, что было в советское время…

– Знаю я их технологии! – ощетинился полковник. – Вытянуть побольше денег – вот и вся технология… И вся наша медицина, не к ночи будь помянута, такая же.

Андрей кашлянул, чтобы скрыть улыбку.

– Ну это же ваш зуб, хотите – идите к дантисту, хотите – терпите, – сказал Стас. – В конце концов, поболит и перестанет. Когда выпадет…

– М-да, проблема, – вздохнул полковник. – Паша, а ты что скажешь? Идти мне к стоматологу или нет?

– Конечно, идите, – отозвался мой бессердечный напарник. – Чем скорее вы начнете лечить зубы, тем быстрее закончите.

Наш шеф терпеть не может врачей – неважно, какого профиля. Еще в девяностые годы ему удалось раскрыть банду, которая торговала органами и убила несколько десятков человек. Возглавлял ее уважаемый хирург с безупречной репутацией, к которому на прием записывались в очередь. С тех пор слово «врач» для полковника Тихомирова стало ругательным. Скривившись, он потрогал щеку, за которой скрывался проблемный зуб.

– Ладно, это я сам как-нибудь решу, – проворчал он. – Обойдусь без ваших советов… Где это вы столько времени пропадали, хотел бы я знать?

– У нас с утра три убийства, – объяснила я. – Сначала актер Фортунатов, потом бизнесмен Кликушин, а напоследок еще Анастасия Караваева.

– Уже узнали, кто убил актера? – спросил Паша у Зарубина.

Я сразу же отметила, что Стас как-то задержался с ответом. Неужели в таком простом деле притаился подвох?

– У всех родных и близких задавленной девушки алиби, – ответил за Стаса полковник. И медовым голосом прибавил: – Железобетонное.

– То есть никто из них не мог…

– Никто, – мотнул головой Андрей. – Это исключено. И вообще, судя по всему, убийство актера не имеет никакого отношения к тому, что произошло вчера вечером.

– Да ну? – хмыкнул Паша. – А что с подозреваемыми?

– Что, что, да их стало еще больше, чем было, – поморщившись, ответил Стас. – Во-первых, жена, с которой актер жестоко поругался и разошелся пару лет назад, но при этом не развелся. Если что, жена – единственная наследница, к тому же дела у нее сейчас не ахти, так что ей его смерть очень даже на руку. Во-вторых, любовница, то есть любовницы, которым он изменял. У одной папа бизнесмен, в прошлом криминальный деятель, тому ничего не стоило нанять киллера.

– Для драки со смертельным исходом?

– Ну а что? Заказное убийство, замаскированное под бытовой конфликт. Такое ведь тоже бывает, редко, но бывает. Вообще подозреваемых у нас целая толпа, потому что Фортунатова не ненавидел только ленивый. Кажется, он был из тех людей, которым противопоказано становиться богатыми и знаменитыми, потому что после этого у них срывает крышу и они искренне считают, что могут творить что хотят. Коллеги его терпеть не могли, соседи – тоже, за исключением одного, с которым он время от времени бухал вместе.

– Это Адольф, что ли? – не удержалась я.

– Угу. Короче, дело выходит непростое, потому что чуть ли не каждый человек в его окружении имел на него зуб. С женщинами Фортунатов обращался по-свински, собаку бил…

– Какую еще собаку? – удивилась я. – В квартире не было никакой собаки.

– Ну да, он ее недавно отдал любовнице. Но, конечно, дело вовсе не в собаке, а в том, что сам он был свиньей. Поди теперь пойми, у кого из его знакомых хватило смелости с ним разобраться. А то, что это был знакомый, понятно из того, что сам Фортунатов впустил его в квартиру. Заодно мы проверили, деньги и ценные вещи все нетронуты. Значит, версия об ограблении тоже отпадает. Личная неприязнь, одним словом. У кого-то лопнуло терпение, и он пришел поговорить с Фортунатовым по-дружески – назовем это так. Разговор перешел в драку, актер получил смертельный удар, а убийца скрылся. – Стас вздохнул. – Ладно, мы, собственно говоря, не по этому делу сюда приехали. Сверху поступило распоряжение – делом Кликушина тоже будем заниматься мы, совместно с вами. Вам удалось уже что-нибудь выяснить?

– Кое-что, – честно ответил Ласточкин. – Во-первых, жена Кликушина ранее привлекалась по подозрению в подстрекательстве к убийству. Во-вторых, она, очевидно, состояла в довольно близких отношениях с охранником своего мужа. В-третьих, сам охранник был тяжело ранен этой ночью. Допросить его представляется невозможным, потому что он в коме. В-четвертых, зам Кликушина, некто Верховский, что-то скрывает, и это «что-то», скорее всего, связано с профессиональной деятельностью фирмы «Ландельм», которой заправлял Кликушин.

– Стоп, стоп, – вмешался Андрей Антипенко. – Давайте-ка по порядку. Про жену поподробнее, пожалуйста.


… В результате, когда мы наконец вырвались от полковника, шел уже шестой час.

– Так, – резюмировал Ласточкин, отпирая кабинет, где мы с ним сидим, – ну что, выпьем кофейку, и за дело? – Он чихнул и переступил порог. – Чертов тополиный пух, всю душу вымотал.

Мы выпили кофе и перекусили, после чего принялись за скучную и, увы, абсолютно неизбежную в нашей профессии бумажную работу.

– План действий на завтра? – спросила я у Ласточкина, заполняя очередную бумажку.

– Рыть землю носом, – ответил мой напарник.

– Это по делу Караваевой? – осведомилась я, любуясь идеально заполненным бланком.

– Да, по делу нашей зарезанной графини. Чую я, придется нам повозиться.

– Жаль, что у жениха алиби, – поддела я капитана. – С кого начнем? Со Славика или с друга детства? А может, с лучшей подруги, которая открытым текстом грозилась прикончить подругу Настеньку?

Ласточкин прищурился.

– Ты зря иронизируешь, Лиза. Алиби жениха доказывает только, что он сам не убивал. Однако он мог для этой цели нанять другого человека и отдать ему свой ключ от квартиры. Что и объяснило бы отсутствие следов взлома.

– Да, но жертва была одета и накрашена, – напомнила я. – Разве ты сам не сказал, что это означало, что она кого-то ждала?

– И вовсе не обязательно, – отпарировал капитан. – Она могла собираться на вечеринку, или в театр, или куда-то еще.

– По правде говоря, – заметила я, – у жениха был весомый повод ее прикончить. Так что его со счетов сбрасывать нельзя.

– Вот и я о том же, – кивнул мой напарник и углубился в изучение того, что застряло в памяти сотовых покойной Караваевой.

Я потянулась налить себе еще чашку кофе и…

И я ее налила.

Что такое, вы обиделись? Вы ждали захватывающего продолжения, метеорита, который спикировал бы прямиком на скучное здание нашего полицейского отделения, взрыва за окном, который выбил бы стекла, чего-нибудь неожиданного, внезапного, феерического, что повернет повествование на сто восемьдесят градусов? Но судьба так устроена, что самые большие перемены в нашей жизни приходят кошачьей походкой, без грохота фанфар и вообще без лишнего шума. Например, только что в коридоре зазвенели чьи-то голоса, но откуда же мне знать, что именно они будут значить для нас с Ласточкиным?

И вот за дверью послышалась какая-то возня, потом раздается нечто вроде стука, до нас доносится сдавленное: «Пусти! Пусти, кому говорят!», дверь открывается, и в наш узкий, тесный кабинет протискивается пышнотелая дама гренадерского роста, которая волочет за собой упирающегося мужчинку примерно в полтора раза ниже ее и раза в три стройнее. Губа у мужчинки рассечена, из носа течет кровь.

– Галя? – изумляется Ласточкин. – А это кто?

– Кто, кто, да подлец он! – объявляет дама зычным голосом, в котором нет-нет да прорезается музыкальный украинский акцент. – Шо ты вырываешься, ну шо ты вырываешься? От меня не уйдешь… – Это уже сказано и своему спутнику.

Она покрепче ухватила его за шиворот и почти вздернула в воздух, словно желая предъявить нам со всей наглядностью. Мужчинка жалко заболтал носками ботинок по полу.

– Может, вы нам объясните, что все-таки случилось? – с любопытством спросил Ласточкин.

– Шо случилось? – взвизгнула дама. – Да этот… не знаю, как поточнее его назвать – он у меня кошелек в метре свистнул! То есть пытался свистнуть, – уточнила она. – Нет, ну вы видали такое, а?

– Сотни раз, – ответил Паша.

Теперь я вспомнила, кто стоит перед нами. Галя Осипенко была достопримечательностью нашего района. Когда-то она была высококлассной воровкой, но потом образумилась, завязала со своей профессией и теперь честно заправляла небольшим магазинчиком, торгующим дешевым женским бельем. Со слов Ласточкина я знала, что Галя однажды серьезно помогла ему в одном деле, и с тех пор он считал, что находится перед ней в некотором долгу. Именно поэтому разъяренная Галя и приволокла к нам щипача, который попытался ее обчистить. Бедняге здорово не повезло – он нарвался на бывшую коллегу, которая все приемы ремесла знала досконально, так что ей не составило труда вычислить его в толпе пассажиров.

– Товарищ майор, – проблеял воришка, – я протестую!

– Да вы сядьте, Галя, – предложил Ласточкин. – И отпустите товарища, а то он посинел весь, не ровен час, задохнется, – сжалился он над щипачом.

Галя нехотя послушалась. Неблагодарный вор тотчас сделал попытку удрать в приотворенную дверь, но карающая длань Гали настигла его, ухватила за шкирку, как нашкодившего котенка, и вернула на прежнее место.

– Караул! – пискнул воришка, багровея.

Галя швырнула его на стул и грозно нависла над ним, уперев руки в боки. Загипнотизированный ужасом, воришка даже боялся пошевелиться.

– Рассказывайте, Галя, – велел Ласточкин.

– А шо тут рассказывать, – возмутилась та, – еду я, стало быть, у метре и вдруг чую – кто-то меня обшаривает. Ну, я повернулась и хвать его! Он завопил, стал вырываться, да я крепко его держала. Заприте его, Павел Иванович, – закончила Галя, – да покрепче! Нечего у людей деньги тырить! Больно тяжело они даются!

– Она сумасшедшая, – жалобно сказал воришка. – Клянусь, я ее вообще в первый раз вижу!

– Он у вас кошелек пытался вытащить? – спросил Ласточкин у своей темпераментной собеседницы. Та утвердительно кивнула. – И где этот кошелек?

– Конечно, я у него обратно отняла, – обиделась Галя. – А только вы посадите его, Павел Иванович! Нечего всякому ворью на свободе гулять!

– Прими заяву, Лиза, – велел мне Ласточкин.

Галина Осипенко, все еще кипя негодованием, подсела к моему столу, и через пару минут заявление было готово. Правда, в нем было штук пять грамматических ошибок, но я решила не обращать на них внимания.

– Так вы его посадите? – спросила она.

– Обязательно, Галя, – успокоил ее Ласточкин.

– Ничего вы со мной не сделаете, – с вызовом заявил воришка, хлюпая окровавленным носом. – Кошелек свой она у меня забрала, стало быть, улик против меня никаких нет. И вообще, я требую адвоката.

Галя открыла было рот, чтобы в очередной раз возмутиться, но Ласточкин легким движением руки остановил ее.

– Вы идите, Галя, – сказал он. – Мы вас потом вызовем. А с этим товарищем мы тут пока сами побеседуем. По душам.

Галя кивнула, поднялась с места и направилась к двери. Проходя мимо съежившегося на стуле воришки, она не удержалась и показала ему здоровенный кулак, который вполне мог поспорить с кулаком какого-нибудь боксера.

– Так я на вас рассчитываю, Павел Иванович! – крикнула она напоследок, и дверь за ней закрылась.

– Ой, – нервно сказал воришка. – Вы меня бить будете?

Ласточкин поднялся с места и обогнул стол.

– Вставай, – коротко приказал он.

– Я жалобу на вас подам, – шепнул воришка, бледнея. – Это самоуправство! Я ничего не сделал… Между прочим, она меня ударила! И я плохо себя чувствую… Мне нужен врач!

– Да ну? – хмыкнул Ласточкин. – А с виду ты здоровее здорового…

Он быстро ощупал карманы нашего гостя и достал дорогой мобильник.

– Твой?

– Мой, – с готовностью ответил воришка.

– Номер назови, – потребовал капитан.

Обыскиваемый помрачнел.

– У меня плохая память на цифры… И вообще…

– Хотя бы сотового оператора. Ну?

– Да пошел ты! – с ненавистью выплюнул воришка. – Ты мне сам мобилу подбросил…

– Тут еще два сотовых, – констатировал капитан, доставая их из другого кармана задержанного. – Будешь настаивать, что твои?

– Ничего не знаю. Все подбросили…

– И кошелек?

На свет явился солидного вида бумажник.

– Никакого кошелька в руках не держал, – заученным тоном пробубнил воришка. – Я в суд на вас подам…

– Еще два кошелька, – констатировал Ласточкин, показывая их мне. – Ну что, хорошо в метро промышлять? А? А? Ну чего молчишь?

Очевидно, у задержанного кончилось терпение, потому что он не выдержал и выругался.

– Ты за языком-то следи, – посоветовал капитан, продолжая обыск. – Мы с тобой тут не одни…

Воришка злобно покосился на меня, кривя губы, и отвернулся. Кроме мобильников и кошельков, у него в карманах нашлись ключи, проездной, пачка сигарет и красивое золотое кольцо с мерцающей на нем россыпью бриллиантов.

– Так, – сказал Ласточкин, когда обыск был окончен. – А документы где?

– Нет документов, – сказал воришка, хлюпая носом. – Потерял.

– Да что ты! – притворно ужаснулся капитан. – Кстати, при потере документов прежде всего надо заявление в полицию писать.

– Послушайте, – поспешно сказал воришка. – Может, мы договоримся на взаимовыгодной основе? У моей мамы больное сердце, она не выдержит, если меня посадят!

– Лиза, – ответил на это Ласточкин, – пиши протокол. – И воришке: – Тебе не повезло, приятель. Я не беру взяток. Вообще не беру.

Воришка посмурнел и свесил голову.

– Ой, ну что такое… – заканючил он. – Все менты как менты, и надо же мне было нарваться на такого… честного!

– Значит, сегодня не твой день, – равнодушно ответил Ласточкин. – Фамилия, имя, отчество?

– Не скажу, – заупрямился воришка. – Вы вообще не имели права меня задерживать. Я честный гражданин…

– Да? – Капитан вздохнул. – Приму к сведению. Ладно, Лиза, выйди-ка на минутку…

– Вы зачем это ее усылаете? – забеспокоился воришка.

– Да так, – загадочно ответил Ласточкин. – Мало ли что…

– Нет, нет, так дело не пойдет! – возмутился воришка. – Скажу я, все скажу… Рыжиков меня зовут. Семен Иванович…

– Год рождения?

– Одна тысяча восемьдесят третий.

– Восемьдесят третьего года рождения… Адрес?

Рыжиков назвал и адрес.

– Теперь надо оформить изъятие… – Капитан вздохнул и незаметно покосился на часы. – Жалко, что нельзя написать просто: три мобильника, три кошелька…

– Сигареты не забудьте, – посоветовал Рыжиков с усмешкой.

– Угу, куда же мы без сигарет… И кольцо золотое, – капитан повертел его в пальцах, – женское. Внутри…

Внезапно он замолчал.

– Так что там? – спросила я, не утерпев.

Вместо ответа Ласточкин грохнул ящиком стола и извлек из него лупу с сильным увеличением. Рыжиков затаил дыхание. Паша взял кольцо и принялся пристально изучать его под лупой, поворачивая так и эдак. Выражения его лица я не понимала.

Когда капитан опустил лупу на стол, тени на его лице словно сгустились, а светлые глаза смотрели холодно и зорко.

– Поздравляю, парень, – произнес он ровным голосом. – Колечко-то паленое. Похоже, ты влип в мокрое дело.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации