Текст книги "Пятый мир"

Стражи редко взаимодействовали с демонами, стараясь не заступать на их территорию без необходимости и соблюдать нейтралитет. Тем не менее, по силе они значительно превосходили большинство мелких бесов, поэтому те их побаивались, благоразумно обходя стороной. Сильные же демоны предпочитали сотрудничать и не конфликтовать, избегая лишних проблем.

В целом ничего такого уж страшного в демонах не было. Внешне они походили на людей, но обладали некоторыми отличительными чертами вроде вертикальных зрачков, когтей и клыков, заостренных ушей, а иногда хвостов и кожистых крыльев. Некоторые даже могли оборачиваться животными. Демоны преимущественно держались особняком, собираясь в немногочисленные сообщества, занимая старые заброшенные здания или обосновываясь в неблагополучных кварталах на окраинах городов. Единственной действующей структурой управления в их сообществах был принцип «кто сильнее, тот и прав». Но полномасштабного вредительства они не учиняли и жили мелкими пакостями, воровством и полубандитскими мафиозными группировками, наживаясь на людской слабости или глупости.

Так или иначе, случайная встреча с представителем их вида в метро не была из ряда вон выходящим событием.

Из ряда вон выходящим событием был сам демон.

Габриэлла не могла точно сказать, почему он показался ей необычным, но было в нём что-то ужасающе могущественное и опасное, совершенно не сочетающееся с образами тех демонов, которые населяли город. Что-то настолько противоестественное и удушающее, что одного его взгляда казалось достаточно, чтобы стереть в порошок пару городов.

Возможно Габриэлла всё это просто себе напридумывала, заразившись паранойей Феликса, который при должном вдохновении и в обычной грозе мог разглядеть первые признаки апокалипсиса, но рассказывать про демона не стала. В конце концов, тот не вёл себя агрессивно и в каком-то смысле даже спас её…

«С другой стороны, – размышляла она, – демон мог соврать, и зверя в тоннель отправил именно он, после чего чудовище вышло из-под контроля и было уничтожено своим же создателем».

В этом случае врать Феликсу и всем остальным – дурная идея. Если случилось одно нападение, вскоре может случиться и другое.

«И тогда ты будешь виновата», – заметил противный голосок в голове.

Торопливо приглушив ворчливую совесть, Габриэлла ради собственного душевного равновесия понадеялась, что видела того демона в последний раз.

– О чём ты думаешь?

– Хм? – она подняла голову, встречаясь взглядом с напарником, тот смотрел с таким подозрением, словно все тайны были разборчиво написаны прямо на её лбу. – Я думаю, что уже восемь вечера, что я пять часов подряд торчу в этом грязном подземелье без обеда, ужина и возможности переодеться. И что, наверное, придётся сжечь это пальто.

– Зачем? – растерянно моргнул Феликс, среагировав только на последние её слова.

– Затем что я разве что на земле в нём не повалялась, – брезгливо известила та.

– Тебя никто не заставлял тут сидеть, – сварливо напомнил Эмери. – Ты сама захотела остаться.

– Я не думала, что всё так затянется, – пожаловалась она. – Можно я уже поеду домой?

Феликс кивнул, отмахнувшись от неё, как от назойливой мухи.

– Иди уже. Не забудь сделать отчёт для Бронт…

– Завтра, – поднимаясь на ноги, пообещала Габриэлла. – У меня совершенно нет сил сегодня ещё чем-то заниматься.

– И зайди к ней…

– Тоже завтра.

– С каких пор ты настолько обнаглела? – с напускным недовольством проворчал Феликс.

– Я всегда такая была, – иронично заметила Габриэлла. – Ты просто не очень внимательный. Не лучшее, кстати, качество для охотника.

Вернув оскорблённому до глубины души собеседнику почти опустевший мешочек с фруктами, Габриэлла направилась к дежурному, чтобы тот активировал для неё портал к штабу, откуда до дома было рукой подать.

* * *

Так как для людей стражи были всё равно что призраки и создавать им всем поддельные личности, обустраивать проживание и придумывать легенду было делом хлопотным и бесполезным, всех «новопреставившихся», как называл перерождённых Феликс, селили в жилых корпусах при штабах, куда их приписывали после инструктажа и где им предстояло жить всю отведённую им вечность. Габриэлла любовно называла их жилой корпус «кладбищем», чем до крайности возмущала Жакли́н Бронт, руководящую их подразделением и по совместительству отвечающую за размещение сотрудников. Но кроме начальницы спорить с такой оценкой никто не спешил. Безликое многоэтажное здание, в котором жили стражи, походило на муравейник, где на одном этаже размещалось до двадцати скудно меблированных квартир. Даже по меркам густонаселённого города постройка была до отвращения блёклой, хоть и не особенно бросалась в глаза, запрятанная в массе таких же многоэтажек.

Габриэлла считала, что в целом ей даже повезло с размещением, потому что в её крохотных апартаментах с ванной комнатой и закутком, выполняющим функции кухни, хотя бы имелось окно. Чуть обжившись, она уговорила Феликса притащить ей кресло и круглый журнальный столик, которые сожрали почти всё пространство, но зато создали некоторое чувство уюта.

Захлопнув входную дверь, Габриэлла бросила на пол испачканную в чём-то сумку, разулась и отправила в сторону сумки пальто, шарф и сапоги, пообещав себе, что однажды как следует всё это вычистит, но это «однажды» определенно наступит в какой-нибудь другой день. Следом за верхней одеждой в угол полетели брюки, свитер и остальные предметы гардероба, пока Габриэлла наконец не избавилась от всего, что хоть как-то соприкасалось с событиями прошедшего дня, после чего с лёгким сердцем отправилась в душ. Ещё час спустя, совершенно измотанная, она уже крепко спала, завернувшись в махровый халат и пуховое одеяло, и в кои-то веки ей совсем ничего не снилось.

Бесконечно длинный день наконец подошёл к концу.

Глава 3. Дом на окраине города

Вечернее солнце затопило небольшую студию мягким оранжевым светом. В приоткрытое окно, качая бледно-голубую тюль, проникал свежий весенний ветер, принося с собой запах цветущей сирени и свежескошенной травы. В центре комнаты, напротив мольберта, сидела молодая женщина и, закрыв глаза, водила пальцами по пустому холсту, очерчивая видимые лишь ей одной линии ещё не созданной картины. В свободной руке она держала чистую кисть, постукивая себя по носу пушистым, чуть растрепанным кончиком в сосредоточенной задумчивости. Остановившись на пороге двустворчатых белых дверей, Мирэ́лл невольно залюбовался её мягким профилем и золотым отблеском кудрей, собранных на затылке в высокую причёску, после чего прошёл в комнату, неспешно ступая по деревянному паркету.

Художница едва заметно улыбнулась, дожидаясь, когда приближающиеся шаги стихнут и на её узкие плечи лягут его руки, а волос на макушке коснется почти невесомый поцелуй. Не открывая глаз, она подняла голову, обращая лицо к склонившемуся над ней мужчине. Зная, чего она ждёт, тот с тихим смешком поцеловал её в лоб.

– И тебе здравствуй, – её голос разорвал тишину, и время, застывшее в умиротворённом мгновении, вновь возобновило ход.

– Ты просто не представляешь, Элли, что я нашел на заднем дворе, – самым таинственным голосом, на который только был способен, прошептал ей на ухо Мирэлл.

– Трюфельные конфеты? – мечтательно промурлыкала она.

Он тихо рассмеялся, коснувшись губами её виска.

– Не совсем.

– Пирожные?

– Ещё варианты?

Сделав вид, что ненадолго задумалась, Эла́йна наконец взглянула на него.

– Неужели землянику?

– Целую поляну.

– И кто же там её посадил в таких количествах? – в шутку удивилась Элайна.

– Не имею ни малейшего понятия, – Мирэлл округлил глаза в весёлом недоумении.

Собеседница смерила его насмешливым взглядом, в глубине которого затаилась нежная признательность – им обоим было прекрасно известно, что именно Мирэлл высадил на заднем дворе землянику, узнав, как Элайна любит эти ягоды. Мужчина замер, на миг провалившись в небесно-голубую бездну её глаз. Он мог бы провести целую вечность, глядя в них, но у него была всего пара секунд, прежде чем терпение Элайны достигнет предела, и она бросится разорять их маленькую земляничную плантацию.

– Я уже собрал всё, что созрело, – известил Мирэлл, улыбнувшись, когда та в ответ радостно пискнула. – Но, к слову, трюфельные конфеты и пирожные с заварным кремом от мадам Уэлсби я тоже раздобыл.

Элайна почти с возмущением воззрилась на него.

– Ты что, вот прямо-таки настолько идеален?

– Тебе виднее, но уверен, найдутся люди, готовые оспорить данное утверждение, – он с наигранной чопорностью поправил очки. – А сейчас хочу напомнить, что, пока мы тут разговариваем, в коробках томится кондитерское великолепие, – голос Мирэлла обрел соблазнительные нотки, когда он коснулся губами её щеки. – Надо бы поторопиться и скорее всё съесть.

– Но как же я могу пойти есть, когда ты постоянно меня целуешь? – шутливо пожаловалась Элайна.

Мирэлл, послушно прекратив осыпать поцелуями её лицо, отступил в сторону и протянул руку, помогая подняться на ноги.

– Знаете, господин Ста́рмонт, – пропела она, расправляя атласные юбки голубого платья, – если вы продолжите в таких количествах снабжать меня сладостями, я однажды перестану влезать во все свои наряды.

Заложив руки за спину, он следовал за ней в гостиную и их шаги эхом разносились по анфиладе комнат.

– Значит, будет повод обновить ваш гардероб, госпожа Стармонт, – невозмутимо отозвался Мирэлл.

– Мы разоримся! – оглянувшись на него через плечо, в наигранном ужасе известила Элайна. – Придется покупать целые шатры тканей!

– Элли, даже если ты единолично уничтожишь все кондитерские запасы в городе, то все равно останешься слишком маленькой, чтобы тебе мог понадобиться шатер, – успокоил он.

– Я вовсе не маленькая, – оскорблённо задрав нос, сказала та. – Это просто ты слишком долговязый.

Добравшись до гостиной, Мирэлл сел за круглый стол из светлого дерева и, подперев рукой голову, с улыбкой принялся наблюдать за тем, как Элайна, устремившись к кухонному гарнитуру, открывает полки, доставая чайный сервиз и хрустальные вазочки для сладостей.

– Ты расскажешь, как прошла встреча, или так и будешь загадочно молчать? – она зажгла конфорку, поставив на неё чайник.

– Пока рано судить, – Мирэлл повёл плечом, не горя желанием сильно расхваливать свою работу. – Но, думаю, мой проект им понравился.

– Конечно, понравился, – с гордостью заявила Элайна, вернувшись к столу и придвинув ближе к себе вазочку с ягодами. – Никто не подготовил бы те эскизы лучше тебя, – она забросила в рот землянику и принялась развязывать ленточки на коробке с пирожными. – Ты же гений.

Мирэлл окончательно смутился.

– Это слишком громко сказано.

Элайна бросила на него красноречивый взгляд, молча требуя прекратить себя недооценивать и признать её правоту, съела ещё пару ягод и вернулась на прилегающую к гостиной кухню.

– Если Руан начнёт слишком уж важничать, я могу поговорить с отцом, – раздался оттуда её голос.

– Нет уж, спасибо, – постно отозвался Мирэлл.

– Почему же?

– Твой отец меня ненавидит, – напомнил он. – Как и твои братья.

– Не преувеличивай, – Элайна достала банку с лавандовым чаем. – Мы уже год как женаты, а они до сих пор тебя не придушили. Это хороший знак.

– А ты умеешь подбодрить, – ехидно оценил Мирэлл.

– Обращайся, дорогой супруг, – рассмеялась она, засыпая чай в заварной чайник. – О! К слову, о навязчивых родственниках! Сегодня заходил Ре́джинальд. Все уши мне прожужжал насчет Та́уса.

– Он так и не забросил эту идею с городской стеной?

– Нет, конечно, – фыркнула Элайна, закатывая глаза. – Чем ему ещё заниматься? Единственную свою картину он давно закончил, и она цветёт себе буйным цветом без его участия, а начинать новую он не станет. Вот и выдумывает себе дела, чтобы всем доказать, какой он полезный, пока отец не вручит ему пост лорда гарнизона, – вода закипела, и Элайна, не прекращая оживлённого щебета, залила кипяток в заварной чайник. – По мне, так укрепление стены – занятие совершенно ненужное. От кого нам тут защищаться? Но когда Реджа останавливали такие мелочи? – тихо посмеивалась Элайна, вернувшись в гостиную с парой фарфоровых чашек. – Так вот он пошел к Таусу, чтобы заключить контракт на поставку материалов, а ты знаешь нашего лорда снабжения. Этот лис тут же принялся юлить, они естественно ни о чем договориться не смогли, а только в пух и прах разругались. Так что быть мне теперь дипломатическим послом доброй воли: Реджинальд ведь мириться не умеет, а укрепления ему нужны. Завтра нанесу визит вежливости Грегори, – она рассерженно цокнула языком, усевшись за стол рядом с супругом. – Честное слово, Редж вроде и не маленький мальчик, так почему мне постоянно кажется, что я хожу за ним по разгромленному дому и собираю разбросанные игрушки? Ты, кстати, идёшь со мной.

Мирэлл моргнул, обращая к ней недоумевающий взгляд.

– Зачем?

– Затем, что ты мой муж.

– Реджинальд твой брат, вот и разбирайся с ним сама.

– Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни! – прижав руку к груди, с наигранной патетикой выдохнула Элайна. – И вот как ты себя ведёшь?

– Мы женаты всего год, – стараясь не рассмеяться, напомнил Мирэлл.

– Ах, всё это такие неважные мелочи, – та замахала на него руками. – Не мешай мне праведно гневаться.

Он всё-таки рассмеялся, и Элайна возмущенно взъерошила его каштановые волосы, попутно чуть не сбив с его носа овальные очки в тонкой оправе.

– Молчу-молчу! – обхватив жену за талию, он пересадил её со стула себе на колени, и та тут же растаяла, быстро поцеловав супруга в губы, после чего легко вывернулась из объятий и отправилась за чайником.

– Кстати, ты бывал в Тэрре после окончания университета? – вернувшись, спросила Элайна.

– Нет, – поправляя манжеты белой рубашки, отозвался Мирэлл. – Я тогда был слишком занят, охмуряя губернаторскую дочку.

Разливая чай по чашкам, Элайна послала ему язвительную улыбку.

– Ну конечно, и как я только могла забыть, плутоватый ты лоботряс.

– Но ведь в итоге я преуспел, – напомнил он с важным видом.

– Что-то не припомню я особых успехов, – поддела собеседница, придвинув к нему чашку. – Если не ошибаюсь, ты бо́льшую часть времени околачивался под окнами этой губернаторской дочки, краснел и сконфуженно заикался, пока та наконец не смилостивилась, разрешив пригласить себя на свидание.

– По-моему, её всё устраивало, – Мирэлл закинул в рот конфету.

– Её и сейчас всё устраивает, – насмешливый взгляд Элайны смягчился и потеплел. – Полюбила ведь она тебя в итоге.

– Как это мне так повезло?

– Ну, ты был довольно милый, – подперев ладонью подбородок, призналась Элайна, придирчиво перебирая ягоды земляники в вазочке.

– Хм…

– И забавный.

– Ну спасибо…

– С такой очаровательной улыбкой…

– Да-да…

– И она никого умнее и обаятельнее за всю жизнь не встречала, – добавила Элайна.

– Продолжай, пожалуйста.

– Нет уж, – иронично изогнув светлую бровь, решила та и, выбрав ягоду побольше, отправила себе в рот. – Иначе ты лопнешь от самодовольства, и что я тогда буду с тобой делать?

– А с чего ты вдруг заговорила про Тэрру? – вспомнив, с чего начался разговор, полюбопытствовал Мирэлл.

– Просто пришла в голову одна идея, – задумчиво водя пальцем по ободку чашки, протянула Элайна. – Но она довольно, хм, дерзкая…

– Поделишься?

– Поделюсь. Но только после праздника.

– До него ещё почти месяц.

– А ты куда-то торопишься?

Мирэлл со вздохом покачал головой, прекрасно зная, что если уж его деятельной супруге пришел в голову очередной проект (а судя по её горящему взгляду, так и было), то ему остается только смиренно ждать, пока она всё как следует продумает и посвятит его во все подробности.

Умиротворённую тишину, воцарившуюся ненадолго в гостиной, нарушила трель дверного звонка. Супруги переглянулись.

– Мы кого-то ждём? – озадаченно спросил Стармонт.

– Нет, – Элайна фыркнула. – Но я догадываюсь, кто мог явиться по горячим следам после Реджинальда, – она поднялась из-за стола, сердитым жестом стряхивая с рукава платья невидимую пылинку. – Честное слово, у нас что, сегодня день семьи?

Продолжая ворчать, Элайна скрылась за дверью. В коридоре послышались приглушённые голоса, а за ними приближающиеся шаги, пока порог гостиной не перешагнул изысканно одетый юноша, окидывая помещение брезгливым взглядом.

– Ты же говорила, что вы недавно закончили ремонт, – бросил он через плечо, полностью игнорируя сидящего за столом Мирэлла. – И это ты называешь «дом в приличном состоянии», Элли?

Элайна вошла в гостиную следом за ним.

– Ну вот ты осмотрелся, Ма́ртин, и сделал экспертное заключение. Молодец, – она скрестила руки на груди. – Надеюсь, тебя не затруднит теперь найти выход.

– Как грубо! – обиженно надувшись, гость откинул со лба вьющуюся прядь медово-золотых волос.

– Грубо – это не здороваться с хозяином дома, – категорично известила Элайна.

Глаза Мартина, такие же пронзительно голубые, как и у неё, обратились к Мирэллу, и на губах расцвела очаровательная улыбка, за которой таилось плохо скрываемое высокомерие.

– Привет, Стармонт, – едко бросил он.

– Добрый день, Мартин, – невозмутимо отозвался тот, игнорируя заносчивые манеры гостя. – Что тебя к нам привело?

– Хотел взглянуть, в каких условиях ты вынуждаешь жить мою сестру, – надменно фыркнул тот и с повышенным интересом воззрился на угощения. – Это пирожные от мадам Уэлсби? – в улыбке и голосе засквозило откровенное злорадство. – И откуда только у вас средства на такую роскошь?

– Скажи честно, Мартин, ты где-то протоколируешь «мудрые» изречения отца, чтобы потом декламировать при любом удобном случае? – с любезной улыбкой осведомилась Элайна. – Или это цитата авторства Реджа? Прости, я иногда путаюсь, вы трое такие «оригинальные».

– Мы за тебя беспокоимся, между прочим! – оскорблённо напомнил Мартин.

– Не стоит.

– Элли!..

– Мартин, – она вздохнула, – если ты заявился оскорблять моего мужа, то можешь уходить.

Повисла негостеприимная тишина. Мирэлл раскрыл тетрадь с заметками по своим чертежам и углубился в расчеты, а Элайна молча попивала чай, прожигая брата уничижительным взглядом. Под натиском подавляющего равнодушия хозяев спесивая гордость Мартина медленно сменялась растерянной беспомощностью.

– Мне что, в этом доме даже чашку чая не предложат? – переминаясь с ноги на ногу, несчастным голосом поинтересовался тот.

– Кухня там, – Элайна неопределённо махнула рукой, – чувствуй себя как дома, дорогой.

Потеряв к нему интерес, она уткнулась взглядом в записи мужа, пока сбитый с толку и сконфуженный юноша уныло побрёл в сторону кухни и тихо загремел дверцами ящиков в поисках чашки. Мирэлл мысленно улыбнулся – из всех членов семейства Э́мберхилл с Мартином всегда было проще всего совладать. Невзирая на юношескую заносчивость, за всеми напускными колючками можно было разглядеть мягкий характер. Многие горожане в шутку называли его Янтарным Стрижом. Как нельзя было не заметить эту стремительную и яркую птицу, которая с беспечным криком проносится над головой, так нельзя было не заметить шумного и общительного сына губернатора. Прозвище, полученное им ещё в детстве, попало на благодатную почву и с лёгкой руки его старших брата и сестры быстро распространилось среди жителей Амриса. Как стрижи, которые летали высоко в небе и никогда не опускались на землю, Мартин создавал впечатление витающего в облаках мечтателя, далекого от прозаичной действительности и приземлённых взглядов. Но по сути своей мальчишка был добродушным, хоть и бестолковым. Любые его упрямые капризы сходили на «нет» под сокрушительным натиском старшей сестры.

Чего нельзя было сказать о Реджинальде и Го́риане Эмберхиллах.

Как бы печально это ни звучало, многие из окружения Элайны не могли взять в толк, почему она предпочла Мирэлла более подходящей для себя партии. В конце концов дочери губернатора следовало выйти за какого-нибудь лорда с громкой фамилией и необъятным состоянием, так с чего она вдруг выбрала в мужья безродного сироту? Даже Мирэлл порой задавался этим вопросом.

Само их знакомство было чистейшей случайностью. Стармонт рос в городском приюте и помыслить не мог, что однажды судьба сведет его с дочерью губернатора. Каждый год в приютской школе, где он учился, проходил конкурс, по результатам которого победитель получал грант на бесплатное обучение в губернаторской академии – лучшем учебном заведении города. Мирэллу тогда было всего девять, но он понимал, что, окажись он в академии, перед ним откроются самые потрясающие перспективы, о которых обычный сирота мог только мечтать. Оставалось выиграть, и Мирэллу повезло обладать незаурядным интеллектом и талантом, которые стали для него спасением от серых стен приюта, позволив сделать первый шаг на пути к многообещающему будущему.

В Академии, конечно, всем было известно о его происхождении, и Мирэллу пришлось столкнуться с презрением и насмешками детей из богатых и благополучных семей. Быть может, этот «счастливый билет» однажды превратился бы для Стармонта в проклятье, если бы ему не повстречалась Элайна.

Они учились в одном классе, и она нашла его достаточно интересным, чтобы завязать разговор и назвать своим другом. Уяснивший к тому моменту, что дети из высших сословий не отличаются особым дружелюбием, а жестокостью в чем-то превосходят даже сирот, Мирэлл по началу относился с недоверием к излишне дружелюбной девочке, которая ни с того ни с сего решила, что отныне и впредь они будут сидеть за одной партой. Но чем больше времени он проводил в её обществе, тем больше убеждался, что её симпатия искренняя. Семейство Эмберхилл к дружбе Элайны с сиротой относилось с равнодушной снисходительностью, понимая, что рано или поздно обучение в академии подойдет к концу и их дороги разойдутся. Но уже в четырнадцать лет Мирэлл твердо решил, что последует за Элайной куда угодно и, выпустившись из академии, без особых трудов сдал экзамены на специальность инженера-архитектора, поступив с ней в один университет, что привело дочь губернатора в восторг, а всю её семью в тихий ужас.

Окружающие начинали понимать, к чему всё идёт, и это мало кого радовало. Отец Элайны, лорд Гориан Эмберхилл готов был пойти на что угодно, лишь бы Мирэлл отстал от его дочери, даже предлагал дать ему рекомендации, благодаря которым тот смог бы получить практически любую должность после окончания университета. Мирэлл с исключительной вежливостью поблагодарил губернатора, а через полтора года сделал предложение его дочери.

Гориан был в ярости.

За закрытыми дверями состоялся не самый приятный разговор с Элайной, в результате которого губернатор Эмберхилл отказался присутствовать на свадьбе единственной дочери, а длинный список гостей резко сократился до пары близких друзей и братьев невесты, которые, несмотря на презрительное отношение к Мирэллу, все же соизволили явиться. Размолвку с отцом Элайна приняла со спокойным смирением, лишь сдержанно отметив, что, будь её мать жива, она ни за что не позволила бы Гориану такого самодурства. Но увы, за три года до того, как зазвучали первые разговоры о свадьбе, госпожа Эмберхилл трагично погибла, и некому было усмирить суровый губернаторский нрав, который после смерти супруги стал только хуже.

После свадьбы Элайна и Мирэлл поселились в небольшом домике на окраине города, поддерживая относительно сносные отношения с Реджинальдом и Мартином, но стараясь по возможности не пересекаться с Горианом. Элайна вскоре помирилась с отцом, даже изредка его навещала, но тёплыми эти отношения назвать было нельзя. Гориан ненавидел Мирэлла всей душой, считая, что он рушит жизнь его дочери, и всё же, скрипя зубами, регулярно отправлял им приглашения на приёмы и праздники, пользуясь возможностью увидеть дочь и попутно натравить на её муженька-оборванца всех своих друзей. Пока им даже удавалось ни с кем не подраться, хотя Элайна и была пару раз близка к тому, чтобы опрокинуть на голову некоторых особо заносчивых «доброжелателей» тарелку с супом.

Скрипнул, отодвигаясь, стул, и напротив супругов за стол уселся Мартин, уткнувшись в чашку обиженным взглядом. Некоторое время мальчишка молча уничтожал сладости, пока наконец не выдержал.

– Так что? «Ты теперь планируешь работать?» – спросил он сестру. – Вы так с голоду помрете скоро. Ты же привыкла жить в достатке!

Элайна обратила на него колючий взгляд.

– Если ты вдруг забыл, я квалифицированная художница, а Мирэлл превосходный архитектор, – сухо известила она. – На первое время нам вполне хватит жалования за работы над картинами и денег с проектов Мирэлла.

– А потом?

– А потом мы состаримся, будем жить на достойную пенсию художников и умрем в один день, – Элайна запальчиво изогнула бровь. – Только не пойму, как это тебя касается, Мартин?

– Ты моя сестра!

– Спасибо, что напомнил, а то я забыла на секунду, – она со вздохом помассировала пальцами виски. – Расскажи лучше, как твоё обучение. Остались ещё профессора, которых ты не довел до белого каления?

Эмберхилл возмущенно крякнул и, напрочь позабыв свои чопорные манеры, пустился в подробный рассказ о лекциях, эмоционально размахивая руками и тараторя без остановки.

Мирэлл почувствовал, как его коснулась прохладная рука и, встретившись взглядом с женой, едва заметно улыбнулся, переплетая их пальцы и давая понять, что упрёки и поведение Мартина его ничуть не задели. Ещё в бытность учеником академии он научился игнорировать завуалированные и не очень оскорбления, не вступая в бессмысленные споры. Отношение высших сословий мало его задевало. Они могли говорить и думать, что угодно. Пусть у него не было знатных родственников и титула, он все же не считал себя хуже напыщенной знати и вполне мог гордиться, что к двадцати трём годам добился перспективной должности и хорошей репутации у горожан. Всё, что по-настоящему беспокоило и тревожило Мирэлла, это Элайна. И если с ним она счастлива, несмотря на происхождение и скромный доход – этого было достаточно.