Текст книги "За ширмой"

Тоска зеленая, или «Меня устраивает любой результат»

Серая луна тускло освещала город. Дома угрюмо стояли черными тенями, пялясь в никуда своими слепыми окнами. Время за полночь – город спит. Темнота поглотила все пространство. Где небо, где земля – не видно, одно сплошное черное полотно. Только по тусклому выеденному кругу луны можно понять, где верх. Сквозь темноту слышно, как летят сны людей.

Я сидела на кухне, подперев голову рукой. Сна последнее время не было, смирившись с бессонницей, я проводила длинные ночи на кухне, распивая чай, предаваясь думам о вечном. Чтоб не нарушать идиллию темноты в округе, свет я не включала.

Телефон Игоря не отвечал который день. Что случилось, я не знала. Туман в голове не давал сосредоточиться.

Тоска зеленая, находившаяся рядом со мной все это время, удобно разместилась в кресле, и, кажется, домой не собиралась. Покачивая перекинутой через ногу ногой, она потягивала из железной старой кружки чай и жмурилась от удовольствия. Я уже третий раз подливала кипяток, вода практически не темнела от старой заварки и была совсем прозрачной. Но ее это совсем не расстраивало. Я ненавязчиво покашливала и все пыталась обиняками намекнуть, что ей пора, но она устойчиво меня не слышала или скорее делала вид, что не слышит. Потеряв надежду ее выпроводить, я опустилась в рядом стоящее кресло и налила кипяток в свою чашку с недопитым чаем. Напиток получился мерзкий. Недостаточно сладкий, недостаточно крепкий, недостаточно горячий. Я отхлебнула и скривилась.

– А зря, – проскрипел ее голос в темноте, и она громко отхлебнула, опять жмурясь от удовольствия.

– Да… холодный и не сладкий. – Я перевернула чашку, и все содержимое одним махом выплеснулось в мойку.

– Может, тебя уже пора? – не выдержала я, посмотрела на нее в упор, и для уверенности подперла бока руками.

– Нет, не пора, – как ни в чем не бывало сказала она, поменяла ноги местами и закачала уже другой ногой с новой силой.

– И что, мне вечно теперь с тобой куковать? – Я безнадежно подперла голову руками.

– Кажется, да. – Она поставила кружку и посмотрела на меня своими в свете луны бесцветными глазами.

Хотя ее глаза были явно зеленые, но в тусклом лунном свете этот оттенок травы был практически неуловим. Весь образ ее был до боли странным. Ведь когда слышишь словосочетание «тоска зеленая», представляешь что? Такое депрессивное темное создание, как правило, преклонного возраста, в поношенной растянутой одежде, с морщинистым лицом и обязательно крючковатым носом. Ну, такой прототип бабы Яги, только с налетом зеленого мха на одежде, зеленая все-таки. Вопреки стереотипам возле меня сидела далеко не старая, я бы даже сказала, молодая красивая особь женского пола. Длинные серые волосы лоснящимися локонами струились по плечам. Яркая красная помада, такого же цвета лак на коротких ухоженных ногтях. Кофта из мягкой шерсти плотно сидела по силуэту, обтягивая тонкую фигуру, а большое декольте подчеркивало роскошную грудь. Юбка-карандаш обтягивала красивую линию бедер, высокий разрез позволял свободно закидывать ногу на ногу и болтать нею. Как я поняла – это было любимое занятие гостьи. Весь образ завершали черные лаковые туфли с высоким металлическим, цвета золота, каблуком.

– Скажи, почему зеленая? – не отрывая подбородок от рук, промямлила я.

– Так надо. – Она поставила кружку на стол и придвинулась ближе.

– Посмотри на себя. – В ее руке появилось зеркало, которое резко оказалось возле моего лица. В полумраке комнаты, освещенной тусклой луной, на меня смотрело нечто, с впавшими глазами на лице зеленоватого оттенка. Я отпрянула.

– Это кто?

– Ты. – Она убрала зеркало, встала и нажала выключатель. Свет резанул глаза.

– Я зеленая, потому что рядом с вами торчу, депрессивные вы мои. Как же тут не позеленеть. Ты себя в зеркале видела? А я с тобой тут уже неделю кукую. И думаю, еще долго буду куковать. Такими темпами мы вообще с тобой не расстанемся никогда. Понимаешь?

– Нет, – искренне сказала я.

– О господи! – Она взметнула вверх руки и быстро прошла по кухне вперед и назад. – Ну что тут непонятного? Ты сколько времени уже сидишь и жуешь сопли? Звонишь ему, страдаешь, так сказать. Себя жалеешь. Так ведь? Куда мне деваться? Я не могу уйти и оставить тебя одну. Я по должностной инструкции должна сидеть рядом с тобой и наблюдать весь этот чудесный процесс.

Я опять с недоумением посмотрела на нее.

– А как иначе? – тихо спросила я. – Мне плохо, я страдаю. Бывает как-то по-другому?

– Да, конечно, бывает. Что тебе с того, что ты страдаешь? Посмотри на себя… Ну печальное же зрелище! Смотреть тошно.

– Но так ведь принято, – опять же искренне сказала я, не понимая, к чему она клонит.

– Ну ты вот уже четвертый день пытаешься ему прозвониться, он не отвечает. Так?

– Да, – прикусив губу, чтоб сдержать слезы, промямлила я.

– Ну а по логике, если человек тебе не отвечает, значит, он не хочет с тобой общаться. Так? – Она резко опустилась на стул и демонстративно закинула ногу на ногу.

– Ну как бы да, – опять же сдерживая слезы, согласилась я с ней.

– Ну вот тебе и ответ, что еще надо? Не хочет и досвидос, какая разница почему? Обиделся, разлюбил… Да масса причин! Тебя это не должно волновать. И когда ты это поймешь, все наладится. Или твой Игорь приедет, или Коля или Петя нарисуются, неважно. Главное ты и то, что в тебе! – резко сказала она и достала сигарету.

– Тут как бы не курят, – я сказала это так тихо, что меня никто не услышал, а я и не настаивала. Безразличие ко всему съедало меня последнее время. Я же страдала, а страдать – так уж по всем правилам.

В комнате воцарилась тишина, пропитанная сигаретным запахом. Я молча смотрела в темное окно на одиноко висевшую в небе луну.

– Ну а как же тогда мне быть? Ведь это же предательство с его стороны.

– Ну и что? Это его проблемы, не твои, – с неизменной уверенностью парировала она.

– Но плохо же мне.

– Тебе плохо, потому что тебе так нравится. Понимаешь?

Но я не понимала, и она продолжила:

– Вам нравится, когда вам плохо. Вы подвисаете на людях, вещах, вы получаете эмоции, которые создают особые вибрации, и вы на них держитесь. Вы зависите от них. А когда эти люди, вещи, да неважно что, рушатся, вы попадаете в ловушку, вибрации есть, а наполнить их нечем.

Я слушала ее с открытым ртом, не отрывая глаз.

– Получившаяся пустота – она и болит. Ее нужно заполнять. Но как? Если объект, заполнявший ее, исчез. И вместо того, чтоб конструктивно действовать, вы делаете что? Впадаете в уныние, в депрессию, начинаете жалеть себя и ненавидеть объект, который создал вам этот дискомфорт. Более проворные еще и мстить за это начинают. Еще хуже, вы ищете новый объект, который восполнит потерю, вы бросаетесь в новые отношения, но самое страшное, что терпите опять крах, так как создаете искусственную замену. Понимаешь?

– Ну… так, – уклончиво ответила, чтобы не показаться полной дурой, так как я еще не совсем понимала, к чему она клонит.

– Я вижу, что не понимаешь, не парься. Просто я скажу тебе одно… Пока ты в частности и все вы вместе не научитесь наполнять себя сами и не зависеть от окружения, вы не сможете избегать этих травм. Вы будете в этом круговороте вариться бесконечно. Метаться от одного к другому, не находя спасения. Ну не звонит он тебе, ну не хочет он общаться, что тебе с этого? Посмотри под другим углом. Во-первых, силой не заставишь, это уже половина ответа на эту ситуацию. Ты можешь только принять это как должное, все. Причем если ты это действительно примешь, ты поймешь, что проблемы нет и ты ничего не теряешь, потому как у тебя есть ты, и это самое важное. Еще более важный пункт: ты здорова и твои близкие тоже. Все! Остальное мишура. А во-вторых, посмотри по сторонам, вокруг масса интересного! Нужно развиваться, расти, но ты же ничего не видишь. Ты сидишь на этой кухне уже который день, питаешься мерзким холодным чаем, потеряв из-за этого пять килограмм, сильно сдав за последнее время вообще. Зачем тебе это? Жизнь не закончилась. Все, что тебе нужно найти, – то, что действительно заполнит эти вибрации. Понимаешь, вы скучаете не за людьми и событиями, а за теми эмоциями, которые они вам дают. Но эмоции и положительную энергию для заполнения вибраций этих можно брать отовсюду и не только от людей. От людей это вообще последнее дело. Ты должна сама собой уметь заполнять эти вибрации. Ты сама должна наполнять себя энергией.

Я хочу напомнить тебе, у тебя незаконченный шикарный проект. И если ты сейчас перестала бы страдать и закончила его, ты бы получила в итоге премию и признание. Эти эмоции перекрыли бы все то, что тебе сейчас не хватает с лихвой. Ты бы вникла в процесс, отвлеклась и, поверь мне, сорвала бы огромный куш. Но что делаешь ты? Сидишь на кухне, пьешь чай и страдаешь. А время идет. И где-то в соседней квартире более расторопная и, так сказать, наполненная, а говоря вашим человеческим языком, уверенная в себе Катька, которой не надо цеплять эмоции со стороны, так как у нее есть энергия и силы наполнять саму себя и заполнять эти вибрации позитивной энергией, закончит этот проект и опередит тебя. Она получит твое признание, твою премию, а ты от осознания того, что могла, но не сделала, скатишься в еще большую трубу. Вот так, все просто.

Я сидела, боясь пошевелиться и вдохнуть. Смысл сказанного постепенно проникал в мой мозг, и я начинала, правда с трудом, но понимать ее.

– Так вот, – продолжила она. – Все, что требуется тебе и всем, – это научиться принимать любой результат. Пойми: Бог, судьба, жизнь, вселенский разум – называй, как хочешь! – плохого не сделает ни для кого из вас. Поэтому любой результат для тебя хорош, и из любого результата ты можешь получить выгоду для себя.

– И какую я могу получить выгоду для себя сейчас, когда меня бросили и мне плохо?

– Вот как раз огромную! – Она потянулась, как довольная кошка. – Смотри, как было. Ты бы бегала на свидания, думала, какое платье купить и какую прическу сделать. Что сказать, как принять, как лицом в грязь не упасть. Так?

Она задавала вопросы, не дожидаясь моих ответов, уверенная в своей правоте.

– И скажи, тебе было бы до проекта? Нет, – опять ответив за меня, она продолжила: – И в итоге опять проворная Катька тебя бы опередила. А так у тебя есть масса времени сконцентрироваться именно на этом деле, более важном для тебя, не отвлекаясь на второстепенное. Там наверху виднее, что именно для тебя сейчас ценно, вот тебе и показали – уйди оттуда и пойди туда, а ты уперлась и прешь не в том направлении. Более того, эмоции, получаемые от процесса на пути к успеху, такие же приятные, как и эмоции, получаемые от общения с людьми. Ты бы с лихвой компенсировала то, чего тебе сейчас не хватает. Нет одного, замени другим, все просто. Чего париться? Ты бы сама заметила, как быстро тебе стало комфортно. Ну а успех, который принес бы тебе этот проект, сама понимаешь, дал бы тебе еще больше позитива и уверенности. Так в чем же проблема? Почему вы все выбираете путь страданий и скатывания вниз вместо движения вперед?

Тут она замолчала и пристально посмотрела на меня, пытаясь понять, пробила ли она мой мозг или нет.

Какая-то маленькая точка в середине тела с невероятно приятными эмоциями и верой в себя стала разрастаться и заполнять меня всю. Она пробила мой мозг и меня. Все сказанное нею вдруг открылось в легкой и простой форме. Я все поняла.

– Ну вот, вижу, щечки порозовели. Дошло, да?

– Ага, – как завороженная, только и смогла выдавить я. – Любой результат для меня хорош, так?

– Ну умница же! Повторяй все время, пока не вобьешь в себя это. Как же с вами всеми сложно, – выдохнула она, закатила глаза и демонстративно откинулась на спинку. – Пока каждому не вдолбишь простейшие вещи, ничего не получится.

Я, не слушая ее, повторяла про себя, что меня устраивает любой результат и из любого результата я могу получить выгоду для себя. Уверенность, растаявшая за последние дни бесследно, стала набирать обороты.

– Так, ладно, нравишься ты мне. Сделаю тебе еще бонусный подарок. – Она стала надо мной и с видом деспотичной мамы подперла бока руками. – Давай, раздевайся.

– Не поняла. – Я широко открыла глаза и вжалась в кресло. – Зачем?

– Да что ж вам пока по полкам не разложишь, ничего не поймете. Посмотри на себя. – Она рывком выдернула меня из кресла и практически подбросила к зеркалу.

В отражении было нечто. Спутанные нечесаные несколько дней волосы, бледная кожа, проваленные глаза на фоне бледности выпирали яркими темными пятнами. Все это дополнял растянутый серый свитер и такие же растянутые спортивные штаны.

– Скажи честно, ты в таком образе и дальше собираешься пребывать?

Я молчала, чисто интуитивно понимая, что выгляжу не комильфо, но сил еще было не достаточно, чтобы резко менять все в себе и на себе. Я же только начала принимать «любой результат».

– Снимай, – менторским тоном прорычала она. От резкой вибрации ее голоса я, как ребенок, стала беспрекословно стягивать с себя одежду. Стоя беспомощно в нижнем белье, я смотрела на нее, не произнося ни слова.

– У меня просто нет слов. – Она покрутила меня перед собой, рассматривая и в фас, и в профиль. – Тебя убить мало, посмотри, какая у тебя шикарная фигура, что ж ты творишь?! Это же преступление – носить эти рыбацкие ужасные серые свитера на такое тело.

И она резким движением стянула с себя кофту и протянула мне.

– Меряй! Ничего, что с чужого плеча, я аморфное создание, не потею и не воняю, так что надевай. У тебя в гардеробе все равно бесполезно рыться.

Я покорно натянула кофту, машинально застегнув ее под горло.

– Да что ж ты делаешь, – закричала Тоска, чуть не плача. Одним движением она расстегнула до предела пуговицы, и я заметила, как роскошно в этом декольте показалась моя грудь. Следом за кофтой на меня налезла ее юбка, подчеркнув, как оказалась, такие же красивые бедра, туфли тоже сели идеально. Усадив меня в кресло, Тоска стала доставать из сумки какие-то предметы, среди которых я различила разного формата расчески, все остальное было мне не знакомо.

Через полчаса перед зеркалом стояла не я. Понять, кто это и что тут делает, было сложно. За всю свою жизнь так я не выглядела никогда.

– Ну что, нравится? – довольно потирая руки и жмурясь от удовольствия, спросила она.

– Ну да… – Я не отрывалась от зеркала. Но то, что было внешне, не шло ни в какое сравнение с тем, что было внутри. Уверенность и наполненность. Вибрации наполнялись положительной энергией, которую я сама и излучала. Мне стало все равно, что он не отвечает, мне стало все равно, что у меня какие-то проблемы, неважно, бытовые или на работе. Все это было мелко и поправимо. Главное – меня устраивал любой результат, так как любой результат был для меня лучшим!

– Ну, я пошла.

Я обернулась. Тоска стояла возле двери в моем растянутом свитере и таких же растянутых штанах. Она улыбалась. Улыбка довольного кота, добившегося своего.

– Как? Ты уже уходишь?

– Я больше тебе не нужна. Дальше двигайся сама, у тебя все получится. Помни: «любой результат». А мне нужно переодеться, не могу же я ходить в этом рванье. Через пару кварталов живет стервочка, она откровенно зажралась, надо ее присадить немного тоской зеленой, как раз у нее и гардероб отличный, мой размер. – И Тоска ехидно растянула рот в улыбке.

– Так ты не только помогаешь, ты еще и вредишь? – в недоумении спросила я.

Она подошла ко мне вплотную и обняла.

– Я помогаю… Всегда и всем. Просто всем нужна разная помощь. Все на контрасте. Но «любой результат» – правило едино для всех!

Она поцеловала меня в лоб и растворилась…

P. S. Моя презентация прошла на ура. Проект утвердили, премия и контракт были у меня в кармане. Веселые и радостные, мы ехали в кафе отметить победу. Игорь сидел с боку, все время глядя на меня и улыбаясь.

– Вась, а сколько все-таки тебе дали за этот проект денег? – Катька всунулась между нами.

– Много, Кать, много, – улыбнулась я, глядя на дорогу. – Но какая разница сколько? Меня устраивает любой результат…

Любовь

– Я не могу больше идти, оставь меня. Или давай бросим эту глупую затею?

– Нельзя. Нельзя бросать, что ты! Вера от меня отказалась, ты тоже хочешь оставить меня одну? Идем дальше, пожалуйста, без тебя мне точно не справиться.

– Прости, но я честно не могу. Если б с нами была Вера, было бы легче. Но ее нет, а я на нуле. Пойми, без нас тебе действительно никак.

– Нет. Я все-таки попробую. Я должна.

Она поцеловала на прощанье ее в лоб и двинулась дальше. Надежда осталась где-то позади, несмотря на то, что она сдавалась последней…

Колкий снег нещадно бил в лицо. Ветер вздымал одежду, пробирая до костей. Закутавшись в шерстяной платок, она брела навстречу ветру, с трудом справляясь с его порывами.

Растрепанные волосы, рваная одежда, уставшие глаза и полное отсутствие в них веры и надежды. Она была похожа на нищенку, просившую подаяние. При виде нее люди шарахались в стороны. Кто-то отворачивался, не сказав ни слова, даже не пытаясь ее услышать, кто-то из вежливости делал вид, что слушает, но не слышал. Она бродила по улицам в поисках того, кто же все-таки обратит на нее внимание, поймет, примет, впустит. Но все были глухи, слепы и равнодушны…

…Статный мужчина лет пятидесяти сидел в роскошной машине, явно кого-то поджидая. Чтобы скоротать время, он листал бульварную газетенку, просматривая объявления о знакомствах. Несмотря на достигнутый статус, положение в обществе и в кошельке, возраст и выросший солидный живот, он был одинок. Юные нимфы в его жизни сменяли другу друга, как цветные стекла в калейдоскопе. Их лица не запоминались, душа не болела, самооценка поднималась. Одинокое существование не вызывало и малейшего дискомфорта. Ну и что, что ужин дома не накрыт, ресторанов полно! Ну и что, что обнять дома некому, зато проституток – одна другой краше! За полкопейки задушат в объятиях.

Она подошла к машине и тихо постучала в окно.

– Я милостыню не подаю, – не дав сказать ей и слова, буркнул он, нажал кнопку, и стекло поползло вверх.

– А я не за милостыней.

Стекло остановилось, подождало минуту и опустилось на пару сантиметров вниз. На нее уставились пустые сытые глаза.

– Видите, там? – Она слегка повела головой в сторону, и он проследил за ее движением. – Женщина гуляет с собакой.

– Вон та бабушка? – не понимая сути дела, уточнил он.

– Нет, это женщина. Ей еще и сорока нет. Просто она не очень ухожена. Быт заел, денег не хватает, проблемы на работе. А так она ничего, если присмотреться.

– А зачем? – все так же пусто, без интереса прозвучал его голос.

– А она любит вас. Очень. Давно уже. Подойти боится, сказать смелости не хватает. Так, издалека наблюдает, вздыхает. Но она очень хорошая хозяйка, борщ у нее вкуснее, чем в лучшем ресторане. И нежная она очень. По вечерам могла бы вам массаж головы делать. Ведь вам часто голова болит, правда? А у нее ручки волшебные. Вы просто присмотритесь.

Он на секунду задержал внимание на той, с золотыми ручками, и перевел взгляд на нее.

– Да не хочу я присматриваться. Она старуха… Облезлая, неухоженная. Зачем мне ее ручки? Вы скажите еще в душу к ней заглянуть.

– Почему бы и нет? У нее очень добрая и светлая душа. Она любит поэзию и собак. И вас она любит.

– Нет. Не нужна мне ее поэзия. Я жду свою «душу», – сказав последнее слово, он громко расхохотался. – Видите, бежит к машине душа моя. Посмотреть приятно: ноги от ушей, грудь, как у Памелы… Что еще нужно?

– Она вашу боль головную себе не возьмет. Только купюры из кошелька. Вы разве не понимаете?

Он оторвал взгляд от длинноногой грудастой блондинки и пристально посмотрел на нее. На какое-то мгновение ей показалось, что в его глазах мелькнуло осознание, даже, возможно, боль, такая… еле уловимая, на уровне подсознания. Но это длилось долю секунды.

– Нет. Пусть лучше тянет купюры, пока есть, – и он опять раскатисто заржал.

– А когда закончатся? Что вы будете делать? Вы же станете не нужны этим длинноногим. А тут любовь. Искренняя, светлая, настоящая. Она не закончится параллельно с исчезновением денег.

Она все же пыталась, без веры и надежды, пробить его мозг, покрытый непробиваемым шлемом самодовольства и цинизма, но в его глазах была бездонная непробиваемая пустота.

– А на кой мне любовь эта? Что я с ней делать буду? Там, где любовь, там ответственность, обязательства. Зачем мне жизнь усложнять? И вообще, дамочка, вы мне изрядно надоели. Может, вы сумасшедшая?! – он нажал кнопку, и стекло медленно поползло вверх. В этот момент длинноногая нимфа как раз запрыгнула в машину, мотор заревел, и они скрылись за поворотом, где не было ни ответственности, ни обязательств.

Она посмотрела им вслед, взглядом полным тоски и печали. Еще больше сгорбившись, побрела дальше.

Плач ребенка привлек ее внимание. Она пошла на шум. Ветер дул в лицо, застилая глаза. Слезы текли непрерывным потоком, то ли от ветра, то ли от боли, которой внутри уже не хватало места. Возле большого магазина в ярком свете витрин она увидела семейную пару. Он кричал своей спутнице резкие слова, обвиняя ее во всех своих бедах. Ни прохожие, шарахающиеся от его криков в сторону, ни мужское достоинство, которое у него обязательно где-то было, его не останавливали. Слова, закрашенные черным цветом, слетали с уст и ударялись о ее лицо осколками. Она молчать в ответ не хотела. С перекошенным ртом, как ракеткой отбивают теннисный мяч, била по каждому его слову, отбрасывая их обратно. Рядом стоял малыш трех лет и плакал взахлеб. Его глаза были наполнены слезами и страхом.

– Что вы делаете? – с ужасом спросила она, подходя ближе. – Что вы делаете, на вас смотрит ваш же ребенок! Ваш сын. Он боится и плачет, неужели вы не слышите и не видите?

Четыре глаза, переполненные ненавистью и злобой, обратились к ней. Пауза длилась секунды. Первым пришел в себя мужчина.

– Ты кто? И что тебе надо? – злобно, не церемонясь спросил он, пристально глядя ей в глаза.

– Я никто. Но ваш малыш напуган.

– Если никто, то и двигай дальше, – прорычал он в ответ.

– Вы каких-то пять лет назад клялись друг другу в любви, – тихо продолжила она, не обращая внимания на хамство. – Что же вы делаете сейчас?

Вы умудрились за это короткое время уничтожить свою любовь и уничтожаете и его любовь, и к вам, и к себе, – она перевела взгляд на маленького человечка, который вцепился в мамину руку и тихо хлюпал носом.

Воцарилась тишина. Они смотрели на нее удивленными, но пустыми глазами.

– Вы не имеете права издеваться над ним. Он любит вас. Любит искренне, чисто, безвозмездно. Вы ответственны перед ним. Вы его родители. Вы не имеете права унижать и оскорблять друг друга. Почему вы это делаете? Ведь еще недавно вы любили, ценили, уважали. Что случилось сейчас? Быт заел? Денег не хватает? Зачем вы криками и хамством топчите это чувство, которое дарится свыше?

Мужчина, тихо буркнув что-то невнятное себе под нос, перехватил руку ребенка и пошел прочь.

– Мы сами разберемся, – рявкнула злобно женщина и пошла за ними следом.

Услышали они ее? Нет. Не услышали. Завтра, когда он опять устанет на работе, а у нее закончится помада и деньги, с еще большей силой разгорится новый конфликт, пойдут в ход новые оскорбления. А через год он бросит ее с малышом. Она останется одна с ребенком и ненавистью ко всем мужчинам. Малыш замкнется, и эта обида на родителей останется в нем до конца дней. Хотя все могло быть иначе. Всего-то развернувшись друг к другу лицом и присмотревшись повнимательней, не к своим проблемам и потребностям, а своего любимого или любимой, можно было понять, принять и избежать, но каждый хотел натянуть именно на себя больший кусок одеяла…

Ветер набирал обороты, снег летел с неба как сбесившийся. Пальцы ног и рук промерзли до болевых ощущений, но она продолжала идти вперед, преодолевая боль и разочарование. Если бы Надежда и Вера сейчас были с ней, рядом! Им было бы намного легче втроем! Но она была одна.

Чтобы хоть немного согреться и передохнуть, она зашла в небольшое кафе, спрятанное за большими домами. Бармен смерил ее взглядом, но промолчал.

– Чай, пожалуйста, – сказала она и села за самый дальний столик, стоявший в углу.

В кафе было пусто, время позднее. Только рядом за соседним столом сидела юная барышня, постоянно шмыгая носом.

– Почему ты плачешь? – размешивая сахар, спросила она.

– Потому что он бросил меня, – не отрывая рук от заплаканных глаз, сказало юное создание.

– Но ты его не любишь. Зачем тогда плакать?

Девушка оторвала от лица руки и внимательно посмотрела на нее:

– А вы откуда знаете? – прекратив всхлипывания, спросила она.

– Знаю и все.

– Ну, в таком случае, какая разница – люблю или не люблю? Зато у него есть машина, квартира. Он богат. А на Новый год он обещал мне сделать новые сиськи, – и она с новой силой завыла как белуга.

– Глупая, зачем тебе сиськи? – от удивления она перестала размешивать сахар. – Посмотри, там за стойкой стоит парень. Ты же знаешь его, ты часто здесь бываешь. Его Денисом, кажется, зовут. Он любит тебя, и его устраивают твои сиськи.

– Кто, Денис? – в ее голосе собралось столько пренебрежения. – Вы что? Он нищий. Он стоит тут на зарплату бармена круглые сутки. Носков не может себе нормальных купить. А вы говорите, присмотрись…

– Зато он учится на юриста и учится хорошо. У него большие перспективы. Посмотри на него внимательно.

– Я не хочу перспектив. Я хочу сейчас сиськи, машину, квартиру! А еще я хочу губы пухлые и шубу из шиншиллы. Вы не понимаете?!

– Если честно, нет.

– Конечно, как вам понять, – истеричная барышня набирала обороты. – Посмотрите на себя! Вы старуха! Оборванная, нищая старуха! Что вы мне советуете? Посмотреть на такого же нищего парня и самой стать нищенкой? Я не хочу стать такой, как вы, оборванной и никому не нужной!..

Она молча посмотрела на перекошенное гримасой лицо собеседницы, достала из сумки смятую купюру, положила на стол и спешно вышла из кафе, с трудом сдерживая слезы. Холодный морозный воздух дунул в лицо. На улице была ночь, редкие прохожие спешили домой. Она набрала воздух в легкие, чтоб успокоиться, но не смогла, слезы потоком хлынули из глаз. Она проиграла – старая, оборванная и никому ненужная…

– Вы плачете? У вас все хорошо? – из-за спины раздался голос. Она повернулась и увидела позади милого, симпатичного паренька. В ясных, по-детски наивных глазах – искренняя тревога.

– Да, я плачу.

– Почему? – с не менее искренним интересом спросил он.

– Потому что в мире денег, силикона и пустых душ я никому не нужна.

– А как вас зовут.

– Любовь, – еле слышно прошептала она.

Он внимательно посмотрел ей в глаза и так же тихо произнес:

– Вы нужны мне. Я так долго вас искал.