Текст книги "Мистер Пропер, веселей!"

* * *

– Бумер, колись давай, чё вчера было? – с надеждой в голосе спросил Директор, едва закончился неприятный разговор с нервным бандитом.

Не отрывая ухо от телефона, он выбрался из ванны и досуха растирался полотенцем.

– Классно оторвались! – ответил Бумер.

Его немногословие убивало.

– А чё вообще было? Ну, в деталях, – попытался осторожно выведать Директор, оттягивая перед зеркалом нижнее веко.

Он не хотел, чтобы Бумер знал о его провалах в памяти. Но Бумера было не провести. Когда-то до укуса клеща он прилично закладывал за воротник, и такой симптом, как частичная утрата памяти, был ему знаком не понаслышке.

– Да ты ни х-х-хуа ж не помнишь, ёббб-бб-банавро! – радостно констатировал он.

– Я всё помню. В целом.

– Ни хххуа ты не помнишь. Не мзди.

– Помню.

– Не помнишь, сцуко! По науке это называется перфорационная память! Вторая стадия алкоголизма!

– Не умничай, сцуко, – обмотавшись полотенцем, Директор вышел из ванной.

– А третья стадия, знаешь, как называется? Сумеречное сознание!

– Да ты ебанулся, как пить бросил!

– Ни хуа. Литературу надо читать специальную.

– А я думаю, Бумер, это тебя от энцефалита не долечили, – ответил Директор, одновременно пытаясь определить, какие трусы из бельевого ящика следует признать наиболее свежими.

– Зато я пить бросил. И всё помню. До мельчайших подробностей.

– И я помню, нах. Помню, как ты танцевал стриптиз, реально!

– А дальше?

– Дальше? – Директор задумался, прыгая на одной ноге и продевая другую в трусы.

– Бу-га-га-га-га! Ни хуа не помнишь!

Оба помолчали.

– А было вот что, – снизошёл Бумер. – Вы с этой бабой набухались, и я отвёз вас домой.

– Каждого в свой дом?

– Ни хуа-а-а-а. Я отвёз вас к тебе домой. В твою «нехорошую» квартиру.

У Директора упало сердце. Он застыл в плотно облегающих «боксерах» посредине разорённой комнаты.

– Сначала я хотел развести вас по домам, но в машине ты эту бабу развёл реально, и она согласилась поехать к тебе.

– Не мзди, сцуко!

– Бля буду.

– Да как я её развёл? – Директор внимательно оглядел себя. – Я толстопузый, несексуальный, грубый мужлан без чувства юмора!

– Ты сказал, что дома у тебя есть «Бейлис».

Пустая бутылка «Бейлиса» в углу комнаты у дивана подтверждала слова Бумера.

– Да?!

– Да. А она сказала, что это её любимый напиток.

– Да?!

– А потом она спросила тебя: «Зачем ты купил „Бейлис“?». А ты ответил: «Для ёбли-с».

– Да?! Я так сказал?! – Директор схватил себя свободной рукой за волосы. – Гусарский юмор!

– Ага. Но вы оба ржали как резаные, так что совсем меня за-эбали!

– Бумер, скажи, что мздишь, и я прощу тебе коробку сигар, которую ты мне должен, и ещё, так и быть, нах, подарю свою.

– А чё ты хочешь? Узнать правду или чтобы твой лучший друг целый месяц курил ахх-х-х-х-хуительные сигары?

– Правду.

– Тогда так: я отвёз вас к тебе домой и видел, что, пока вы шли к подъезду, ты реально держал эту блондинку за жопу! Вот так, нах, – Бумер издал губами сочный звук.

В этот момент в коридоре радостно пиликнул домофон.

– Кто? – спросил Директор.

– Отворяй, красава! – крикнули снизу.

Директор окинул взглядом часть комнаты, видимую из коридора, и сказал:

– Я лучше сам спущусь. Подождите.

V. Похищение Елены

– Ах ты, сука, папуас! Гвинея-Бисау! – выругался Эдик, когда его старый «крузак» подрезала пассажирская «газель».

– Это не «газели», а бешеные бегемоты, – ровным голосом ответил сидевший рядом брат Эдика и посмотрел холодным немигающим взглядом рептилии.

Имя у него было Паша, но все звали его «Змей» из-за фантастического устройства зрачка, радужной оболочки и век. Змей тоже принадлежал к преступному сообществу. Но если Эдик был нервный бандит, то Змей был бандит странный.

Директор сидел на заднем сидении «крузака» и, приняв вальяжную позу, наблюдал за обоими. Ему приходилось часто и широко зевать, чтобы скрыть нарастающую нервозность.

– Ты пойми, не могу я без этой бабы, не могу! – стенал Эдик. – Чую, всё, ушла она от меня с концами.

– Обидел ты её, – ответил Змей, – а женщину обижать нельзя. Потому что женщина – цветок!

– Да-а-а-а… – вздохнул Эдик.

– Вся вселенная зависит от женщины. Всё на земле и на небе – от женщины. Птицы, рыбы, животные и человек – от женщины. Великая, – Змей воздел очи, – гармония. Всё потому, что женщина – цветок!

Эдик покосился на брата, но ничего не сказал.

– Можешь ругаться, материться можешь, убивать даже можешь по необходимости, грабить, но женщину не обижай. Красоту природы не тронь нечистыми своими руками. Потому что женщина – цветок!

Минуты две братья молчали.

– Слышь, Змей, – нарушил тишину Эдик, – тебе не надо траву курить.

– Почему? – Змей медленно улыбнулся своими тонкими сухими губами и остановил на Эдике немигающий взгляд.

– А потому что тебе не надо!!! Ты и так ёбнутый!!! – заорал Эдик и ударил обеими руками по рулю. – Ты без всякой травы на всю башку на хер ёбнутый!!!

Змей снова улыбнулся и ничего не сказал.

– Вот скажи, – поостыв, продолжал Эдик, – вот скажи, как с тобой играть в эти… в моргалки, то есть в гляделки? Как? Ты же никогда не моргаешь! Кто-нибудь когда-нибудь тебя переглядел?

– Никто.

– Вот. А в детстве, помнишь, как мы играли?

– Помню.

– Ты всегда, всегда выигрывал! Всегда.

– Всегда.

– Вот! Вот поэтому я такой нервный! Смотрю, смотрю в твои шары змеиные, а толку никакого. Час смотри, два смотри, всё равно ты ни хрена не моргаешь! Ты психику мне нарушил, гад! – Эдик снова ударил руками по рулю и агрессивно замолчал.

На некоторое время повисла пауза.

– Пожрать куда-нибудь заедем? – спросил Змей.

– Пожрать? – Эдик обернулся через плечо и одним глазом посмотрел на Директора. – Красава, ты как насчёт пожрать, а?

Тот безвольно пожал плечами:

– Как хотите. Я есть не буду.

– А куда поедем? – спросил Эдик брата.

– Закусочную «Мак-Мак» знаешь?

– Не, а чё это?

– Славик недавно открыл, – пояснил Змей.

– Он чё, шотландец? – удивился Эдик.

– Кто?

– Славик твой.

– Почему шотландец? – опешил Змей.

– Потому что на «Мак» все шотландские фамилии начинаются. Мак Дональд, например, шотландец.

– Не. Не шотландец, – ответил Змей с улыбкой. – Наш. Юбку не носит, зато волынка всегда с собой.

– Ха, красава!

Они засмеялись, но Директору был неприятен этот смех.

– А чем там кормят? – продолжал интересоваться Эдик.

– Ну, они колбаски делают печёные с кленовым сиропом и шоколадом для детей, – сказал Змей. – Очень вкусно.

– А по-моему, колбаски лучше хавать с кетчупом или горчицей, – возразил ему брат.

– С кленовым сиропом тоже неплохо.

– Ну, не знаю. Это уже для гурманов! Для таких, как ты, которые в детстве пряники с колбасой жрали. Или конфеты «Школьные» с хлебом! – неожиданно огрызнулся Эдик.

– Зря ты. Для детей в самый раз. Они мясо обычное не едят. А колбаски в шоколаде – за обе щеки, – заметил Змей.

– Колбаски в шоколаде! – патетически воскликнул Эдик. – А ты видел, как они выглядят, колбаски в шоколаде! Это же надо было такое придумать! Детей кормить фекалиями! Ты представляешь, кто из таких детей вырастет? Конченые отморозки!!!

– От шоколада человек, говорят, наоборот, добрее становится.

– Ну-ну, – хмыкнул Эдик, и в разговоре повисла очередная пауза.

– А от мяса злее, – нарушил её Змей.

– Так они что, по-твоему, не злыми и не добрыми будут? – Эдик склонил голову вбок.

– Кто?

– Дети.

– Какие дети?

– Которые колбаски твои жрут с шоколадом, тормоз!!!

– Выходит, так. Добро и зло – великая гармония, – сказал Змей и поднял руки ладонями вверх.

Только тут Директор заметил, что запястья у Змея богато украшены фенечками.

* * *

Через полчаса Эдик и Змей, остановив автомобиль у обочины, шуршали бумажными пакетами с весёлой надписью «Мак-Мак», ели колбаски, облизывая пальцы, и запивали газировкой. Эдик вскрыл пластмассовую ванночку с горчицей, а Змей – с шоколадом.

От запаха жареного жира и шоколада Директору сделалось дурно, он открыл дверцу «Ленд-Крузера», и его стошнило прямо на обочину.

– Ну ты, красава, даёшь! – не оборачиваясь, бросил Эдик. – Нажрался вчера?

– Угу.

– Один или с бабой?

Директор чуть было не сказал «с бабой», но вовремя осёкся и ответил:

– Один.

– У, братуха, да у тебя алкоголизм, – вставил Змей и тут же прибавил: – Есть у меня знакомый шаман, который лечит от этой заразы куриным говном. Если хочешь, телефон могу дать.

– Не надо!

Директора снова вырвало – на этот раз какой-то жёлтой водицей.

В таком виде: растрёпанного, небритого, в жёваном костюме от Zegna и с капельками рвоты на майке, – его доставили к зданию РУВД и высадили перед железной оградой. Он, как лунатик, побрёл через распахнутые ворота и нарвался на строгий окрик дежурного милиционера:

– Далеко, гражданин, собрался?

Милиционер сидел в будке рядом с турникетом и, кивнув в сторону ворот, объяснил:

– Это для служебного транспорта.

Приблизившись, Директор наткнулся на хмурый взгляд исподлобья, попытался улыбнуться, но не сумел.

– Документы, – буркнул милиционер.

– Сейчас, – Директор суетливо обшарил карманы и, не найдя документов, жалобно произнёс: – Я на допрос, меня ждут.

– Понимаю, – ответили из будки, – документы.

– Я в 19 кабинет, – выпалил Директор, как за спасительную соломинку хватаясь за всплывшую в памяти цифру.

– В 19, к кому? – продолжали допытываться у него.

Он, робко озираясь, заметил припаркованный вдалеке старый «крузак» Эдика и подумал: «Что же, Эдик не придёт мне на помощь?»

– Ладно, проходите, – смилостивился милиционер и проводил его презрительным взглядом.

Пробираясь через небольшой двор, засаженный елями, Директор чувствовал себя откормленным поросёнком, внезапно оказавшимся во власти волков. Его розовый нежный жирок вызывал хищный оскал и здоровый аппетит у людей в сером. На лицах у тех, что попадались ему по пути, неизменно возникало одно выражение: «Ба! Сам пришёл!»

«Я сладкий, – с тревогой и ужасом думал Директор, – я для них сладкий!»

В 19 кабинете, куда он попал, робко постучав в дверь и услышав суровое «Войдите», его ожидали трое.

Самый крупный и старый сидел за Т-образным столом, повернувшись к вошедшему. Лица оперативника, однако ж, было не разглядеть из-за света, лившегося из зарешёченного окна; всё, что смог увидеть Директор, – это тёмные очертания крепкой мужской фигуры и волосы, которые совсем недавно были увлажнены и зачёсаны назад, а теперь, высыхая, вставали над головой чёрными угрожающими иглами.

Два других оперативных сотрудника расположились по краям от ножки Т-образного стола и были, как показалось Директору, намного моложе своего коллеги. Один, в надвинутой на глаза чёрной вязаной шапочке и спортивном костюме, выглядел точно мелкий воришка, второй – в серой рубахе и сером же, только на оттенок темнее, галстуке, более располагал к себе, так как имел сухое интеллигентное лицо и носил, по крайней мере, очки.

Все трое, не переставая, дымили.

– Здравствуйте, я от Эдика, – представился Директор и огляделся в поисках стула, внезапно ощутив себя беспомощным и нелепым.

– Присаживайтесь, – указали ему на порванный диван.

Он сел на краешек, боясь провалиться, и стал озираться. Видно было, что в этом тесном помещении, люди, как на вокзале, и спят, и едят, и водку пьют, и работают – одним словом, живут в ожидании поезда, который увезёт их наконец отсюда в места более приятные. Повсюду на испятнанных стенах висели листки формата А4 с образцами милицейского юмора: «Чистосердечное признание облегчает понимание»; «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна, не видна ни спереди, ни сзади, потому что мы сидим в засаде».

Допрос начался в обычном режиме, у Директора попросили назвать фамилию, имя, отчество и другие необходимые данные. Когда поинтересовались его семейным положением, он для чего-то ответил: «Женат во второй раз» – и тотчас пожалел о сказанном, потому что оперативники, вдруг оживившись, стали выяснять подробности первого брака.

Когда же он спросил их:

– Для чего это? Какое отношение моя первая жена имеет ко всему происходящему?

Ему ответили:

– Ничего страшного. Обычная процедура. Выясняем на всякий случай.

Однако почему-то Директору становилось всё более и более не по себе от «обычной процедуры». Сообщая огромное количество персональных сведений, он как будто бы постепенно раздевался перед тремя незнакомцами. Складывалось впечатление, что скоро они станут видеть его не только нагишом, но и вообще насквозь, словно в рентгеновском излучении.

– А расскажите нам, пожалуйста, поподробнее, что вы делали вчера вечером, после того как отвезли домой гражданку Хмелёву? – задал вопрос старший оперативник, которого Директор прозвал Дикобразом из-за торчащих вокруг головы сальных волос.

Допрашиваемый почувствовал, как его зад ёрзает по дивану.

– Поехал к себе в офис, чтобы перед сном пропустить рюмашку другую, – ответил он и не к месту хихикнул.

– Поехали один? – уточнил оперативник в шапочке.

– Н-н-нет, с другом.

– Как зовут друга?

– Бумер. То есть Валерий. Валерий Александрович Калинин.

– Хорошо.

Оперативники живо выяснили место жительства, место работы и номера телефонов Бумера, несмотря на вялое сопротивление Директора, который предварял каждый свой ответ словами: «Ребят, я не понимаю, зачем вам всё это знать».

– То есть вы с вашим другом поехали к вам в офис, кстати, где находится офис?

Вздохнув, Директор назвал адрес.

– Видеонаблюдение за офисом есть?

– Есть, – недоумевая, ответил он.

– Охрана? Сигнализация?

– Есть.

– Какое охранное предприятие вас охраняет?

Директор рассказал.

– Вы позвонили жене? – внезапно сменив направление допроса, поинтересовался оперативник в очках.

Допрашиваемый опешил:

– Нет.

– Почему?

– Да я никогда ей не звоню.

– То есть вы ночью едете выпить с другом к себе в офис и не предупреждаете об этом жену? – продолжал выпытывать очкарик.

– Нет.

– И вам всё равно, что она будет волноваться?

– Мне не всё равно, – с лёгким возмущением ответил Директор. – Я знаю, что волноваться она не будет. Она привыкла. Я часто не ночую дома.

– И каждый раз, когда вы не ночуете дома, вы выпиваете с другом? – нехорошо ухмыльнулся оперативник в шапочке.

– Не каждый.

– А что вы ещё делаете, когда не ночуете дома?

Директор с напускным равнодушием пожал плечами:

– По-разному.

– Скажите нам по-простому, – вмешался в разговор Дикобраз, – вы в сауны ходите?

– В сауны? А какое это имеет значение?

– Ну, просто интересно вот стало узнать, ходите вы в сауны или нет.

– Да, я хожу в сауны, – ответил Директор и подчеркнул: – Чтобы помыться.

– Конечно, чтобы помыться, – кивнул Дикобраз. – А ваши друзья, – продолжал он, – хотя бы вот этот ваш Бумер, он тоже ходит в сауны, чтобы помыться?

– Не, ну, мужики, – развёл руками Директор, – ну мы же с вами взрослые люди!

– Вот именно, – вставил оперативник в очках, – а вы тут изображаете мальчика! Все взрослые мужчины ходят в сауны для того, чтобы вступать в половые сношения с проститутками. Нам это известно, вам это известно, и непонятно, зачем вы ломаете перед нами комедию. Вы что, боитесь, что мы расскажем всё вашей жене? Или, может быть, вы что-то от нас скрываете?

– Да, мужики, я же вам всё как на духу! – заволновался Директор, провожая взглядом оперативника в шапочке, который вдруг резко встал из-за стола и вышел.

– Скажите, вы жене изменяете? – спросил оперативник в очках.

– Да изменяет он, у него на роже всё написано, – перед уходом бросил тот, что в шапочке.

– По-моему, это моё личное дело, – ответил Директор и обиженно подобрал губы.

– Оно личное до тех пор, пока не совершено преступление, – напомнил очкарик.

– Какое преступление?

– Вот мы и пытаемся выяснить какое. Видите ли, гражданин Винниченко, странно очень получается, – продолжал он, – два взрослых мужчины, которых не теряют по ночам жёны, едут из бара в компании молодой девушки и даже не пытаются её куда-нибудь пригласить!

– Мужики, бросьте меня подозревать! Я на все ваши вопросы отвечаю максимально честно, – искренне возмутился Директор. – Я стараюсь сотрудничать, и скрывать мне абсолютно нечего!

– Ну, так и расскажите нам тогда честно, – нагнувшись через стол, попросил Дикобраз, – приглашали вы гражданку Хмелёву к себе в офис для совместного распития спиртных напитков или нет?

Директор впервые увидел лицо оперативника, большое, в оспинах, с мутными серыми глазами на выкате. «Он всё знает, – подумалось ему, – этот опер всё про меня знает!»

– Шутили, конечно, на эту тему, – едва слушающимся языком осторожно произнёс он.

– Как? – сухо поинтересовался опер в очках.

– Ну, как? В шутку приглашали её к нам в офис.

– Что именно вы говорили?

Внезапно Директору захотелось расслабиться. «Чего ты боишься? – спрашивал он себя. – Ты же ни в чём не виноват! Просто эти ребята пытаются найти пропавшую девчонку, а ты отвечаешь так, что сам заставляешь их подозревать тебя неизвестно в чём! Расскажи, как было дело, до определённого момента, только не рассказывай, что девчонка была у тебя в офисе, а потом ещё и в „нехорошей“ квартире!»

Подумав так, он широко улыбнулся и произнёс:

– Вот как всё было, мужики! Мы её подвозили до дома, как попросил Эдик. Потом Бумер сказал: «Поехали к нему, (то есть ко мне) в офис». Она, естественно, отказалась. А Бумер начал её уговаривать. Я не хотел, чтобы она ехала, и поэтому пошутил, что мы с Бумером на самом деле маньяки, которые заманивают в офис сочных блондинок и там их потрошат за милую душу!

Закончив, Директор оглядел оперативников, ожидая, что они засмеются, но те, прищурившись, спокойно изучали его сквозь густой сигаретный дым.

– Всё, мужики, – сказал он, хихикая, – всё! Мы высадили её – она пошла домой. Больше я её не видел.

В этот момент в комнатку вернулся опер в шапочке. Он молча уселся и положил на стол лазерный компакт-диск, который радужно переливался, точно волшебная игрушка. Трое допрашивающих понимающе переглянулись.

Тот, что в шапочке, похлопал себя по карманам, достал пачку, выбил ловким движением из неё сигарету, прикурил от зажигалки, придвинул к себе пепельницу и, быстро стряхнув пепел, посмотрел на Директора, как бы ожидая, что тот сейчас сам во всём признается.

– Знаешь, что здесь? – с ухмылкой спросил он, не дождавшись признаний.

– Что? – Директор был ошеломлён и не заметил, как к нему перестали обращаться на «вы».

– Здесь, родной мой, – надев диск на палец и вращая его, сказал опер, – запись с видеокамеры, которая снимает вход в твой офис, а также и внутренние помещения. Мы утром там уже побывали, попросили охрану сделать нам копию на этот вот диск!

Директор почувствовал каплю пота, выкатившуюся из подмышки.

– И что там? – вяло спросил он.

– А ты не знаешь? – язвительно осведомился тот, что в шапочке.

– Ну хорошо, – сдался Директор, – она была у нас в офисе.

– Есть! – опер радостно хлопнул в ладоши. – И что было дальше? Уверен, ты всё нам расскажешь, тем более что мы и так уже многое про тебя знаем!

– Что вы знаете? – машинально спросил допрашиваемый, чувствуя, как ломается его воля и он становится податливым и мягким, словно пластилин.

– То, что нам рассказал твой дружок Бумер, – ответил опер в шапочке.

«Значит, Бумера уже допросили», – отметил про себя Директор, внезапно почувствовав безразличие к происходящему.

– Ну и что я такого сделал? – задал он вопрос и посмотрел обречённо на оперов.

– Ты нам расскажи, друг, – приблизившись, дохнул на него гнильцой тот, что в шапочке, и добавил: – чистосердечное признание облегчает понимание!

«Рондо, – подумал Директор, – тебе не помешали бы мятные конфеты «Рондо».

– Где ты держишь девчонку? – насел оперативник в очках.

– Я? Да вы что, ребята?! – Директор испуганно вжался в диван.

– Похищение человека группой лиц по предварительному сговору, статья 126, часть вторая Уголовного кодекса Российской Федерации от шести до пятнадцати лишения свободы, – как бы между прочим заметил очкарик.

– А может, вы её изнасиловали и убили? – спросил оперативник в шапочке и, откинувшись на стуле, нагло оглядел Директора.

– Я никого не насиловал, – сказал тот, собрав остатки моральных сил, – никого не убивал. Я честный, порядочный человек. А ещё я идиот, что согласился разговаривать с вами без адвоката!

Услышав про адвоката, оперативники быстро переглянулись. Тот, что в шапочке, и Дикобраз вышли из кабинета. Оставшись наедине с тем, что в очках, Директор слышал из-за двери их возбуждённые голоса:

– Я тебе говорю, это он! – доказывал тот, что в шапочке. – На прошлой неделе в этом же районе две бабы пропали, возраст тот же, обе блондинки! Вышли из бара, сели в машину, и всё, привет! Надо отдавать его прокурорским! Это их тема.

– Да, но трупы не найдены, – возражал старший.

– Зато нашли ту, что пропала полгода назад, помнишь? Всё сходится: групповое изнасилование, убийство, расчленёнка.

– Что сходится?

– Да по этому жирному уроду всё видно: вчера с дружком затащили бабёнку в офис, устроили групповушку, потом задушили, труп спрятали где-нибудь! Всё сходится. Надо отдавать прокурорским. Точно тебе говорю, Палыч.

Директор внутренне содрогнулся, чувствуя, как на глазах превращается из добродушного сластолюбца в маньяка-убийцу. «Если выберусь сегодня отсюда целым и невредимым – немедленно в храм, свечи ставить», – пообещал он и, машинально подтянув лазерный диск, принялся его изучать. Сначала он не отдал себе отчёта в том, что на диске сверху написано Windows-98, а потом, осознав, бросил его на стол, как ядовитого паука, встал и громко произнёс:

– Развели! Развели, как лоха, сволочи!

Оперативник в очках тоже вскочил. Двое других забежали в кабинет. Все внимательно уставились на диск.

– Ты что, не мог другой диск взять? – спросил Дикобраз у того, что в шапочке.

– Не было другого, – оправдывался тот, – я все кабинеты оббежал.

– Так, уважаемые, – сказал твёрдо Директор, – если у вас больше нет ко мне вопросов, то я с вашего позволения пойду.

Оперативник в шапочке дёрнулся было, чтобы его удержать, но Дикобраз остановил коллегу.

– Пусть идёт, – сказал он, – а то будет потом вони.

– Палыч, уйдёт же совсем, – взмолился тот, что в шапочке.

– Ну и пусть уходит, наше дело маленькое. Нас Эдик попросил его слегка нахлобучить – мы нахлобучили. Идите, гражданин Винниченко, вы свободны. Идите, идите.

Не помня себя, Директор покинул комнатку, где его допрашивали более двух часов кряду. Выйдя за железную ограду, он не заметил «Ленд-Крузера» Эдика и пошёл в сторону дороги, чтобы поймать такси.

– Вот, Эдик, сука, – думал Директор без особой, впрочем, злобы. Всерьёз злиться на бандита он опасался, как будто бы тот мог почувствовать и потом отомстить. Директору не вполне было понятно, закончилось ли на этом его приключение с Машиной-Убийцей Кристиной или оно только ещё начинается.

– Ну, положим, расскажут они Эдику, что Кристина тусовалась со мной и Бумером, дальше-то что? Что дальше? – рассуждал он.

Ясно ему было одно, нужно срочно выполнить обещание, данное в тесной прокуренной комнатке. Минуту подумав, он выбрал самый помпезный православный храм из тех немногих, что были ему известны, и, остановив машину, громко прокричал таксисту:

– Здравствуйте. До Спаса-на-Крови не подбросите?