Текст книги "Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому"

Глава третья. Приключения в ночи

Уже в сумерках, миновав лес финиковых пальм, он оказался перед кварталом убогих сооружений и копыта онагра застучали по узким улочкам, вдоль глиняных стен, отделяющих неказистые домики от улицы. На стенах сидели многочисленные коты и кошки удивительного пятнистого окраса. Некоторые расхаживали, задрав вверх хвосты. Встречаясь друг с другом, они поворачивались боком, выгибали спины, наклоняли головы и начинали гнусаво подвывать. Часто из двух котов образовывался орущий клубок шерсти, сверкающих глаз и когтистых лап, сваливающийся со стены и продолжающий кататься по земле, после чего неожиданно вновь образовывались два стоящих боком и подвывающих кота.

Далеко внизу, у реки, у длинной каменной набережной, виднелись силуэты нескольких кораблей с высокой кормой, длинными веслами; там, в свете зажженных факелов метались бронзово-красные и черные фигуры, кто-то орал дурным голосом, повторяя какое-то одно слово, затем быстро добавлял три-четыре новых и приправлял все это винтовочным треском бича. Видимо, шла разгрузка припозднившегося судна. И, хоть от реки веяло желанной прохладой, путник не рискнул показаться там со своей неординарной внешностью. Теперь он, не торопясь, ехал по кривым улочкам таинственного города, слыша негромкий говор из-за одних стен, смех и веселые вскрики – из-за других, ругань и визги – из-за третьих.

Вскоре его занесло в странное место. Глинобитные дома стояли вплотную друг к другу и безо всякой системы, в милом беспорядке, образуя даже не улицы, а кривые и неожиданные, как мысли блаженного идиота, переулки, кроме того, узкие до невозможности. Кое-где стены убогих жилищ переходили в глиняную ограду, совершенно бессмысленную с точки зрения здравого смысла. Словно, кто-то, подобным образом, решил увеличить меру хаоса. Пару раз он вообще въехал в тупик.

Двигаясь по этому пыльному лабиринту, а, кстати, руки бродяги, раскинутые в стороны, почти касались стен темных жилищ, а окна призрачно светились темными дырками наверху, вместо окон.

Редко-редко, в каких дырах виднелся тусклый свет и смутные тени, и слышалось невнятное бормотание. Но бродяга шкурой чувствовал, что, почти из всех темных отверстий, на него смотрят внимательные глаза. Кроме того, он явственно слышал за спиной тихие шаги и иногда темные силуэты мелькали во тьме, быстрые и нереальные, как полет нетопыря. И ещё кое-какой звук приятно пощекотал слух путешественника. Что-то очень знакомое и недавно слышимое. Гудение какое-то. Он медленно обернулся назад и тут же заорал, сваливаясь с онагра:

– Берегись!

Онагр скакнул в сторону, бродяга упал на землю, и над ним с гудением пролетела старая знакомая – доска «мир – сознание». Впрочем, пролетела она так быстро, что он не успел прочитать, что там было написано и написано ли вообще. Бумеранг завернул за угол и исчез из вида.

– О, какое таинственное место. – восхищенно прошептал он на ухо онагру, вновь забравшись на него.

Этот тезис тут же получил ещё одно подтверждение.

Из ближайшего окна на шею страннику свалилась петля и, захлестнув шею, потянула его вверх. Онагр, почувствовавший, что его ездок неожиданно воспарил в небо, с удивлением обернулся и уставился на своего путника, дрыгающего в вышине ногами, недоумевая, что это за развлечение он себе придумал.

– Таинственное и охренительно зловещее. – прохрипел бродяга сверху.

Он ухватил веревку над головой, рывком выкинул вверх ноги, зацепил веревку ступнями, затем согнувшись в поясе, вновь перехватил ее руками, ногами уперся в стену и всем корпусом рванул на себя, словно подсекал большую рыбину – сома например или там акулу. Получилось неплохо – из окна и вправду вылетело тело, напоминающее задорно выпрыгнувшую из воды рыбу.

Ругательство, вылетевшее из окна вместе с телом, закончилось гулким ударом о землю и клубами пыли, почти невидимой в темноте, но заставившей бродягу, удачно приземлившегося на ноги и руки, чихнуть два раза, а онагра фыркнуть.

– Уй, какое место-то зловещее. – оживленно прошептал бродяга, вновь садясь на животное. —Даже зловредное, сказал бы я.

После нескольких поворотов, перед парой, ищущей ночных приключений, возникли три тени, радушно обступившие двух бродяг.

– Друзья мои, – общительно произнес странник. – Не могли бы вы дать мне несколько уроков языка, мне хотелось бы избавиться от иноземного акцента.

Судя по легкому движению тени переглянулись.

– Браслеты, кольца есть?

– Честно сказать – и не было-то никогда. Увы, увы, увы…

– Тогда слезай с осла, сука белорожая.

– Ну, это-то не сложно, а дальше что?

– А дальше – вали отсюда дальше.

– И все? – безмерно удивился бродяга. – Как-то коротковат урок словесности – то. А? Вы не находите?

– Вали-вали.

– Да, пожалуйста. – согласился бродяга, покладисто удаляясь за угол.

Мечтательно глядя на глиняные термитники и поднимая ногами пыль, он прошел пару десятков метров, с удовольствием слушая крики и вопли, доносившиеся из-за угла, сопровождаемые резким визгом онагра.

Крики вскоре прекратились, а онагр недовольно фыркнул над ухом бродяги.

– Надо было хоть какую ни то плату взять за тебя. – сказал странник, добродушно потрепав спутника за шею. – Кстати, неоднократной продажей твоей личности, мой друг Харон, могли бы мы составить неплохой начальный капиталец. Надо подумать на досуге – какую судьбу нам стоит выбрать – поэтов или олигархов. Будем воспевать наши эпические деяния или упремся нашей мордой в финансовые проблемы.

Однако приключения на этом не закончились, напротив, они, видимо, только начинались и вообще этой ночью они произрастали, словно грибы после обильных дождей.

Вскоре, невдалеке, в хитром сплетении улочек, бродяга услыхал топот, испуганный вскрик, а через пару мгновений ругательства, вслед за которыми вновь настала тишина.

Заинтригованный бродяга направился к месту событий.

К тому времени на востоке показалась здоровенная красная рожа луны, бросившая инфернальный багровый отсвет на глиняные стены, обращенные в ее сторону, а тьму в переулках сделавшая еще гуще. И, по сему, ночной странник с размаху наступил на что-то теплое и мягкое.

Нет. Это была не огромная какашка, которую мог бы произвести на свет божий, скажем слон, или там бегемот, или хоть тот же носорог. Ни один из этих благородных зверей не протиснул бы свой зад в этот переулок и, соответственно, не смог бы навалить этакую кучу.

В пыли валялось совершенно постороннее и, явно, человеческое тело.

– Товарищ. – вежливо потряс за плечо незнакомца бродяга. – Знаете ли, ни в коей мере не могу посоветовать вам, валяться подобным образом, особенно в таком-то месте. Ежели вы, конечно, до сих пор находитесь в живом, взаправду, виде. Товарищ!

Бродяга перевернул тело на спину и обнаружил, что обладатель сего, и вправду живой, но только так – чуть-чуть. Так, слегка.

Глаза у него выкатились, из горла вылетали хрипы, руки со скрюченными пальцами потянулись к горлу бродяги.

– Сука черномазая. – прохрипел бедняга.

А бродяга даже и не обиделся, только уточнил:

– Только что, меня обозвали белорожей тварью.

– Шлюха… малень…

Более уже что-либо добавить несчастный не успел. Тело его выгнулось, затем скрючилось, а дальнейшее бродяга уже наблюдать не смог, потому что из переулка выскочило несколько человек и радостно заорали:

– Смотрите – он убил Меху!

– Держи сволочь!

– Хватай падлу!

– Куда?! Стоять! Стой зараза!

Ага! Как же, как же! Сейчас! Вот прямо так, сейчас, и остановлюсь!

Меньше всего в этой ситуации бродяга собирался стоять и объяснять собственную невинность по поводу убийства, а по сему, он, с низкого старта, так резво рванул вперед, что не вписался в ближайший поворот и вынужден был пробежать по стене, после чего мгновенно скрылся за близь лежащим углом. И оказался в очередном тупике.

Сзади, слышался ободряющий топот, но бродяга бодро разогнавшись по переулку, перепрыгнул стену в самом конце тупика.

Никто из преследователей повторить подобный трюк не смог. Они начали было подсаживать друг друга на стену, но вовремя прекратили сие бесперспективное занятие, ибо очень хорошо знали первый закон движения – при равных условиях, убегающий всегда бежит быстрее догоняющего.

Кстати, и правильно сделали, потому, что странник с онагром, оказавшись у каменистого подъема на плато, обошли уже почти весь странный квартал.

– Нет. – говорил меж тем бродяга своему четвероногому попутчику. – Можно. Можно было бы, конечно, не убегать, а встать в позу героя-супермена и набить, вдвоем, им все ихние морды и, кстати, я уверен, что у нас с тобой это неплохо бы получилось. Но! Но давай, все ж таки, соблюдать законы жанра, и следить за сюжетной линией. Ну, намылили бы мы им хари! – и что? Дальше че? Стояли бы сейчас как два придурка над тем охладевающим телом. Чего с ним делать? А? Не мумифицировать же, в самом деле. Лично я в этом деле ни уха, ни рыла. Стой! Тс! Прекрати болтать! – приложив палец к губам, прошептал бродяга онагру.

В египетской ночи прозвучал тихий, тоскливый плачь. Прозвучал он где-то очень близко. Впрочем, таких звуков вокруг было предосточно. Перекликались совы, совки, сычи и сычики. Их иногда заглушали шакалы. Но тут, следом за заунывным стенанием, послышалось пение. Ну не пение, а так – напевчик. Вроде как маленькая девочка пела какую-то считалочку.

Затем прекратилось и это.

– Ну, прямо жутко таинственная ночь. – прошептал бродяга.

Ему показалось, что он слышит легкие шаги, но, сколько не вертелся так и ничего не увидел. Однако, то, что здесь, в весьма подозрительном месте, бродит ребенок, да еще и девочка, показалось ему совершенно неуместным. Ребенка надо отсюда срочно забра…

– Дяденька-а-а. – вместе с жалобным голоском плеча его коснулась чья-то ладонь.

Бродяга резво подскочил на месте и умудрился повернуться, еще не коснувшись земли, но из чего вылетело жалобное слово, заметил не сразу, а лишь когда прозвучали следующие слова.

– Дяденька, ты не обидишь маленькую девочку?

Говорила действительно маленькая чернокожая девчонка, вообще пигалица, около двух локтей ростом, ну может чуть больше. Потому-то он и не сразу ее заметил.

– Откуда ты? – удивился бродяга. – Прекрасное, и чернокожее, создание?

Девчонка подошла вплотную, стрельнула глазами по онагру и захлопала ресницами, видимо готовясь зареветь.

– Дяденька-а-а, ты не сделаешь мне больно?

– Послушай, не надо плакать. Скажи, что ты здесь делаешь?

– Да-а, а ты мне сделаешь бо-бо. – девчонка почти прижалась к страннику.

Онагр беспокойно фыркнул и переступил с ноги на ногу, а бродяга тоже беспокойно заерзал. Вот не акцентировала бы маленькая дурочка внимание на этом самом своем бо-бо, и все было бы нормально, а то и вправду хочется… ну все, все! Успокоились и пришли в себя.

Пигалица зашмыгала носом, смотрела беспомощными глазами лани и начала судорожно всхлипывать, по прежнему прижавшись к бродяге.

– Ну, не реви. Давай я отвезу тебя к маме с папой.

– Нет мамы и нет папы – я сирота. Никто не заступиться за бедную сиротку.

Вот ведь! Она что нарочно?!

– Ну, где-нибудь ты же живешь?

Девица закивала головой и ткнула пальцем куда-то на юг, в сторону проявляющейся, словно чудовищный призрак, в нарастающем лунном сиянии гигантской стены.

– Хорошо! Я отвезу тебя туда, куда ты скажешь.

Пигалица неожиданно вспрыгнула на спину онагра впереди бродяги, прижавшись к нему спиной, и сказала совершенно спокойным голосом:

– Ну, тогда поехали. Не чего здесь торчать как фаллос бегемота в период гона.

Онагр бодро застучал копытами, удаляясь от лабиринта домов-термитников. Кудрявая головка девчонки находилась как раз на уровне подбородка бродяги, и он удивился, почувствовав от маленькой пигалицы какой-то очень приятный цветочный запах и не только цветочный, а еще чего-то очень, как ему показалось, знакомого, но забытого. Спина пигалицы плотно прижималась к его груди, а маленькая, но тугая попка к низу живота, вдобавок, в результате бега онагра, тела их совершали ритмичные движения и как бродяга не пытался направить течение мысли в какое-нибудь постороннее русло, результат вскоре был, как говориться, на лицо, но несколько в ином месте. Не имеющего никакого отношения, именно, к лицу.

– Дяденька-а-а.

Господи, твоя воля! да что ж тебе не сидится – то?

– Дяденька, а у тебя что-то там растет.

– Тебе показалось, сиди спокойно и не ерзай.

– Да-а-а! А оно упирается мне прямо в попку. Что-то такое большо-ое-е!

– Это… это… ну, в общем, не обращай внимания. Это ерунда все это!

– А дай-ка я потрогаю, что там такое.

Пигалица завела назад руку, прижала ладонь к животу бродяги, и он почувствовал, как она сделала несколько круговых движений и стала щекотать его живот удивительно длинным пальцем большого ногтя. Странник, молча, убрал любопытную ручку.

Девчонка повернула к нему голову и глянула масляными и любопытными глазами прямо в самые порочные глубины бродяги, и тот заметил, что пигалица ухмыльнулась. Странник поднял легкое тело и поместил вышеозначенную сиротку за спину.

– Вот так нам обоим будет и спокойней и удобней. – пояснил он свои действия.

Однако спокойней стало не на много. Пигалица закинула руки на шею бродяге и игриво щекотала ногтями под подбородком, продолжая прижиматься всем телом, но не навязчиво, а так, просто чтобы не пропал интерес. Иногда она, привстав, клала подбородок на плечо бродяге и с любопытством заглядывала в глаза.

– Дяденька, а ты любишь маленьких девочек?

– Да, люблю, люблю… то есть, нет… ну, в общем… не совсем.

– Ах, какая жалость! Так, значит, ты маленьких девочек не любишь?

– Послушай, малышка, при таком поведении тебя непременно и скоро изнасилуют.

– Ой, пожалуйста, не надо. Я тебя очень боюсь! Не трогай меня, дяденька!

Странник покосился на девчонку. Что-то было в ней очень странное. Она говорила, то плачущим голосом маленькой испуганной девчонки, то голосом взрослой. И поведение ее представляло собой какие-то сплошные зигзаги. Вот, например, сейчас ее ладони скользнули по животу и начали настойчиво вползать в схенти, подбираясь… вот-вот… именно туда.

– Девочка! Дядя сейчас тебе как даст по ручкам и очень больно отшлепает попке.

– Ой, ой, ой. – насмешливо заплакала малолетняя нахалка. – Ой, страшно, ой, ой боюсь, боюсь! А ничего больше большой дяденька не сделает с маленькой девочкой? Кстати, за нами гонятся.

– С чего взяла?

– Слышу топот.

Онагр увеличил ход, и некоторое время они ехали молча. Пигалица прижалась к бродяге, крепко обхватив его руками.

– А как ты оказалась…

Закончить бродяга не успел.

– А-а-у-у-у-и-и-и.

Стон, раздавшийся где-то не очень далеко, перешел в протяжный вой, и только он замер, растворившись в ночи, как:

– А-а-и-и-и-у-у-у-и-и-и…

Многоголосый вой ответил ему, наполнив воздух жуткими переливами. Ночные звуки наполняли египетскую ночь в изобилии: сычиный тоскливый плач, загадочные совиные клики, металлический звон цикад, жалобные стенания шакалов, собачий лай из города, и иногда резкий хохот гиен и кошачье вяканье. Но это было что-то совершенно другое.

– Что это? – пробормотал странник, обернувшись к своей спутнице.

Девчонка смотрела очень пристально, в глазах ее скакали древнеегипетские бесы, а в приоткрытом рту блестели зубы. Кстати, бродяга заметил, что девчонка двигает челюстью, словно перекатывая что-то во рту.

– Это черные собаки. – прошептала пигалица, по-прежнему таинственно сверкая глазами.

– У-а-У! – резкий выкрик прозвучал совсем рядом.

– А это уже кошки. Теперь скачи, если жизнь свою нашел не в свином навозе.

Онагр дробно застучал копытами, удаляясь от топота, наметившегося было сзади. Однако полное незнание местности подвело бродягу. За очередным поворотом он едва не столкнулся с группой всадников скачущих на ослах ему навстречу. Пока он решал, повернуть ли ему назад, прыгнуть ли в кусты, оставив онагра решать свои проблемы самостоятельно – ведь, в конце концов, онагр-то не совершил ничего предосудительного, и вряд ли к нему будут предъявлять претензии… ах, мать вашу! А девчонка-то! Тут и преследователи сзади нагнали, и всадники на ослах закружились вокруг, словно карусель.

– Это он!

– Он подобрал эту тварь!

– Где твоя шлюха?!

Бродяга обернулся и обнаружил, что восседает на онагре в одиночестве. Черномазенькая девочка исчезла.

– Хватайте мерзавца! Сейчас он все расскажет.

– Господа, – вежливо и рассудительно ответил бродяга, – при всем желании я вам ничего не расскажу, так как и сам ну ни хрена не знаю.

– Ах, ничего не расскажешь! А и не надо. Повисишь на дыбе над огоньком, может, передумаешь слегка. А ты, сделай одолжение, и после этого ничего не говори, и мы с тебя кожу медленно начнем сдирать – по вашему же рецепту. Нам тоже охота послушать, как визжат при этом. А уж после этого, ты сам попросишь тебя выслушать, в обмен на то, чтобы прикончили тебя. А, иначе, мы тебя отпустим с содранною кожей на все четыре стороны, как вы любите это делать.

– Ух, ты! – восхитился бродяга. – Какая, клянусь Осирисом,, заманчивая перспектива! Но, боюсь, я не готов еще к подобной феерии чувств.

Он наклонился к уху своего спутника и прошептал:

– Друг мой, ситуация как раз для запасного варианта.

Онагр фыркнул, поперебирал на месте ногами, затем резко и пронзительно взвизгнул, скакнул вперед, разворачиваясь боком, и, подкинув круп, ударил задними ногами всадника вместе с ослом. Осла и всадника словно сдуло порывом урагана, а бродяга, не удержавшись, перелетел через голову онагра и свалился на другого всадника и с ним в обнимку рухнул на землю. Онагр рванул вперед, бродяга, подскочив, кинулся вслед с криком:

– Куда скотина!? Стой, отвратительное животное! А как же я!?

Онагр притормозил, подобрал всадника и очень убедительно доказал, что вовсе не лошадь или, скажем, гепард самое быстрое животное. Преследователи быстро затерялись в ночи и за беглецами, еще некоторое время, гнались ругательства и проклятия, затем и они отстали.

Мимо проносились пальмы, раскидистые сикоморы, шпалеры виноградников. Слева выплыли, из серебристой мглы, колонны храма и онагр, со своим всадником, свернув вправо, вскоре въехал в рощу высоких можжевельников и там они перевели дух. Впрочем, всадник запыхался намного больше, чем его спутник. Онагр медленно брел меж можжевельников, бродяга с удовольствием вспоминал события нынешней ночи, приговаривая:

– Как тут у них все таинственно, я бы даже сказал романтично. Воистину сказочный город. Не хватает только Шехерезады, но, я уверен, – она ждет нас впереди!

Из мечтательности его вывело фырканье и какое-то мычание. Фыркал онагр, а вот мычал…

Странник повернул голову и увидел на уровне глаз чьи-то ступни, висевшие в воздухе. С удивлением он поднял глаза вверх и узрел там все остальное. В воздухе парил человек.

– Любезный, а как это вам удается?

В ответ человек издал жуткий стон и бродяга, уже захолодев от этого возгласа страдания, боязливо опустил глаза и наткнулся взглядом на кол. Загадка с парением разгадывалась просто и жутко – несчастного посадили на кол. Именно через заднепроходное отверстие.

– О, боги! Подождите, сейчас я вам помогу… сейчас…

Однако каким, таким образом, бродяга хотел помочь, осталось неизвестным. Можжевеловая роща наполнилась голосами, бедняга вновь издал страшный мычащий стон и, из-за ближайших можжевельников, высыпала толпа людей.

– О, боги!

– О, Осирис!

– О, мать Исида!

– О, священная девятка.

– Господин наш! Что с вами сделали.

– Вот он, подлый негодяй!

– Хватай!

– Держи!

– Что ты сделал с нашим господином?!

– Да, что ж это за напасть. – пробормотал бродяга.

Он крепко обхватил шею онагра, не дожидавшегося, на сей раз, указаний всадника, и унесся с ним в таинственные сумерки египетской ночи. Навстречу самой Шехерезаде, надо полагать.

– Нет, нет, коварная девица – так просто тебе от меня не скрыться.

– Ну, подожди же! Нет, ну что это такое?! Ой! Хи-хи. Какой нетерпеливый! Отпусти платье! Ну, имей же терпенье!

Темная богиня Нефтида уже достигла на своей ночной барке середины звездной реки и дочери Нут чуть утратили свой блеск в свете светила Джехути-Тота. (Во второй половине ночи взошла луна, и звезды слегка поблекли).

Путь его пролегал вдоль рощи невысоких пальм. Полутораметровае растения, широко раскинувшие резные листья, напоминали древовидные папортники и вестник, мечтательно улыбаясь, представлял себя заброшенным в глухие дебри времени, что, собственно и соответствовало действительности. Мечты его прервали звуки весьма интимного характера, доносившиеся как раз из пальмовой рощи.

Особь мужского пола терзала нечто противоположное, которое, очевидно, оказывало активное сопротивление, но при этом весьма блудливо хихикало.

Вестник остановился и погрузился в глубокие размышления на тему своевременной помощи даме, подвергшейся весьма значительному напору мужского желания. Но, с другой стороны, дама хоть и взвизгивала и укоряла спутника в коварстве, но помощи не требовала, соответственно, и соваться с ней отнюдь не следовало.

Он уже хотел проследовать далее в глубину лунной египетской ночи, как события в роще приобрели весьма агрессивный характер.

– Ну, куда ты лезешь?! Ты проводил бы девушку до дома, прежде чем задирать подол ей.

Молодой человек ничего не отвечал, однако пальмовые листья мотались так, словно хотели улететь.

– Ладно, ладно! Хорошо!

Девица, видимо, решила, что, после достойного сопротивления, настало подходящее время для почетной сдачи.

– Ну не выкручивай же руку! И платье отпусти, порвешь. Я сама.

Последовала какая-то возня и эротический мужской стон, после чего пальмовые ветви раздвинулись, из них вылетело тело, и через мгновенье вестник держал в руках молодую и весьма разгоряченную девицу.

– Ой! – весело испугалась девушка. – Еще один влюбленный ухажер.

Девушка сделала какое-то движение и замерла, глядя на вестника блестящими глазами. Тело ее прямо играло под руками вестника, вызывая теплую, сладкую и тягучую волну желания. «Разве можно гулять глубокими ночами с таким-то телом. – подумал вестник. – Естественно у любого возникает желание завалить его в кусты».

– Зачем же ты так поздно гуляешь, прекрасная девица. – спросил он почти то же самое, что и подумал.

– Так получилось. – тихо ответствовала девушка, явно чего-то ожидая.

Из пальмовой рощи донесся какое-то хырканье.

– А что там с твоим кавалером?

– А. – легкомысленно и пренебрежительно махнула рукой девица.

– Просто напился и теперь, наверное, блюет. Что за привычка у вас, молодых парней, на свиданье приходить, напившись в стельку?

– Пожалуй, я провожу тебя до дома.

– А стоит ли о, таинственный и своевременный защитник? – насмешливо спросила девушка.

– Конечно, стоит.

– И сколько это будет стоить?

– В каком же это смысле?

– Что ты потребуешь от девушки за помощь?

– Ну, хватит торговаться.

Вестник подхватил девицу за талию и поместил на онагра.

Незнакомка слегка напряглась, когда он схватил ее за талию.

– Уау! – издала какой-то кошачий возглас удивления девушка.

Затем она покрутила головой, оглядывая онагра. Онагр, между прочим, тоже закрутился на месте, с удивлением поглядывая на навязанную ему всадницу.

– Какое странное животное.

– Оно, этот сказочный дракон, доставит тебя туда, куда захочешь.

– Правда? Ну, тогда туда пусть двигает свои драконовы копытца. – девица махнула рукой в южном направлении.

По дороге они весело болтали ни о чем. Девица обладала весьма острым языком и постоянно подначивала своего спутника. Тот в долгу не оставался, тайком оглядывая свою ночную даму. Та беззаботно болтала ногами, блестела глазами и трещала как сорока, впрочем, вестник не мог отделаться от впечатления, что эта оживленная болтовня лишь лисий хвост, заметающий следы.

Вскоре он заметил, что невдалеке за ними появились какие-то неясные тени. Впрочем, они шли сзади, не приближаясь и не отставая. Кстати, сбоку, в проплывающих мимо кустах, тоже что-то шуршало беспрестанно. Лишь печальные крики маленьких сов вносили какое-то успокоенье и умиротворение в ночную тьму и в душу.

Миновав храм, подъехали к озеру и девица, соскочив с онагра, сказала:

– Благодарю тебя за помощь, незнакомец. Как тебя вознаградить?

– Общение с тобой выше любой награды.

– Так что же, ты даже и не попытаешься залезть мне под платье?

Девица неожиданно оказалась прямо перед вестником и с вызовом посмотрела ему в глаза.

– Кто ты девушка? – спросил он, невежливо не отвечая на вопрос.

Глаза ночной знакомой неестественно сверкали в лунном свете.

– Ты не ответил. – напомнила девушка.

– Нет, ничего такого я не собираюсь.

– Ты хочешь сказать, что я, тебе, не нравлюсь? – в голосе послышалась угроза.

– И мыслей таких-то у меня и быть-то не могло – ты очень хороша! – честно признал вестник. – Особенно при лунном свете.

– При лунном свете даже жаба хороша. – фыркнула незнакомка. – Я надеялась, что ты все же попытаешься хоть что-нибудь, да предпринять. Так было бы намного проще.

– Хорошо, я возьму оплату за доставку, если уж ты так хочешь расплатиться. Скажи мне свое имя.

Девушка с таинственной улыбкой посмотрела на вестника и, повернувшись, пошла к мерцающему в лунном свете озеру, раскинувшемуся перед циклопической белой стеной.

– Нефру-та. – негромко донеслось от стены папируса. – Зовут меня, Нефру-та.

– Я почему-то думал, что Шехерезада. – прошептал вестник.

Сразу после этого он вновь услышал знакомый звук, но на сей раз не стал вертеть головой, а просто пригнулся и отпрыгнул в сторону, вежливо уступая дорогу бумерангу. Затем некоторое время провожал взглядом деревянную стрекозу порхающую в лунном сиянии.

В романтическом настроении он направился к берегу Нила. Настроение это несколько скисло, когда он обнаружил, что-то липкое на ладонях и, поднеся их к носу, понял, что это кровь и измазался он в ней, видимо, когда подсаживал ночную знакомую на онагра. Девица на раненую не походила и возникала мысль, не лишенная логики, что девушка, по имени Красота Земли, сама прирезала кого-то. Быстрее всего эротические стоны ее ночного ухажера были предсмертным хрипом.

– Так, довольно. Довольно на сегодня ночных приключений, а то так мы можем не дожить до их конца. Необходимо найти какое-нибудь тихое местечко массового скопления местного населения, – негромко рассуждал он вслух, накручивая на палец свой локон, – где скромный пришелец не привлечет внимания, такое место, где люди проводят свой досуг, предаваясь немудреным развлечениям после трудового дня. Ух, ты, мать….вашу… бля..

Тростниковый полог, закрывавший дверь, разлетелся, и на улицу, почему-то спиной вперед, с возмущенным воплем вылетел человек. Перевернувшись через голову, он встал на четвереньки и упрямо пополз обратно, однако ровно через секунду опять вылетел, но уже вперед ногами, после чего что-то пробормотал, принял позу зародыша и захрапел.

– Ну вот, одно такое, похоже, мы нашли, – сказал странник, чуть не свалившись от неожиданности с осла.

События, однако, продолжали развиваться: внутри нарастал грохот, будто зарождалось землетрясение. Все это сопровождалось звоном, ругательством и звуками увесистых плюх. Когда все это оказалось на улице, выяснилось, что катаклизм пытались произвести четыре человека – трое усердно колотили четвертого. Четвертый не сдавался и поочередно ронял противников на землю, но никак не мог уронить сразу троих.

– О, великий город Объединяющий Две Земли! – пробормотал странник, – по-моему, процесс объединения еще в процессе объединения.

Некоторое время он вместе с онагром с интересом наблюдали за потасовкой, затем онагр, пару раз фыркнув, посеменил к дерущимся и, вытянув шею и обнажив длинные желтые зубы, неожиданно цапнул одного из нападавших за задницу. Визг и сноп ругательств рассыпались по темной улице.

– Это не я, это он. – указывая на онагра, добродушно сказал странник укушенному и ударил его ладонью по носу. – Ну, а вот это от меня…

В это время защищавшийся ухватил одного из противников за загривок и смачно впечатал его физиономию в стену, в результате чего тот мирно сполз на землю, а от стены отвалился солидный кусок глины. Третий, из нападавших, что-то бормоча, на четвереньках шмыгнул в дверь, как тарантул в норку.

– А теперь – ходу, а то сейчас начнется, – крикнул незнакомец, и тяжелым галопом поскакал по улочке. Из заведения действительно вывалилась толпа чернокожих, в свете факелов весьма похожих на чертей спьяну вывалившихся из преисподней. Странник с онагром с возгласом «Да что ж это за ночь такая!», припустили вслед за новым знакомым, с которым еще, за дефицитом времени, не познакомились. Некоторое время они бежали рядом, спиной слыша бодрящий топот настигающей толпы.

– Давай вниз, к реке, – тяжело дыша, прохрипел незнакомый знакомец. – Я уже не так легок на ноги, – и он хлопнул себя по объемистому животу, – но, под гору бегаю изрядно хорошо.

– А давай-ка держись за гриву моего онагра и, главное успевай перебирать ногами. – подал дельную мысль странник.

Совет оказался как нельзя более, кстати, и наша троица существенно увеличила ход, почти обогнав несколько дубинок, брошенных вслед.

– Это называется бег по-нумидийски, только вместо осла должна быть лошадь. – некоторое время спустя, стоя на каком-то перекрестке, куда каким-то чудом выходило семь или восемь улочек, а прямо посередине росло какое-то дерево, оказавшееся финиковой пальмой, сказал странник

– Ну, приятель, – чуть отдышавшись, спросил спутник, – объясни, во имя Сета, чего тебе приспичило ввязываться в драчку?

Был он среднего роста, широкоплеч, с мощными руками, свисавшими почти до колен, с солидным брюхом, бритый наголо и, благодаря учащенному дыханию, с устойчивым запахом пива и чеснока.

– Да, честно говоря, я еще раздумывал – за кого драться, но вот этот осел, почему-то, решил заступиться за тебя, ну и втянул меня во все вот это дело.

Даже темной ночью было видно, как у египтянина вытаращились глаза, затем раззинулась яма рта, из которой уже торчали ругательства, но последовал глубокий вдох, и неожиданно для обоих, раздался оглушительный хохот, от которого цикады на дереве притихли, а в нескольких дворах остервенело залаяли собаки. Хохотал египтянин оригинально – не сгибался в пояснице как обычно, а наоборот, откидывался назад и запрокидывал лицо кверху.

– Ну, ты веселый парень, – пророкотал он и с размаху дружески ударил странника по плечу.

Не успевший увернуться, странник с трудом удержал равновесие и, скривившись, почесал плечо.

– Ладно, нечего нам торчать здесь, как шакалу на гробнице, а то принесет стражу, забодай их священный баран и священный Хапи. Что-то я чувствую сильную жажду, да и, честно говоря, вспотел я после этой беготни. Тут недалеко знаю я одно местечко, может, раздавим по кувшинчику пивка?