Текст книги "Проект Зен"

Глава 6
Лэрри Акина Болдуин

…Поднявшись на вершину холма, Снежок остановился. Сам. И негромко всхрапнул, словно восторгаясь открывшимся видом. Ласково потрепав единорога по шелковистой гриве, Лэрри окинула взглядом бескрайнее море воистину Серебряного Леса, привычно удивилась невероятной синеве безоблачного неба и восхищенно вздохнула: в искрящемся облаке водяной пыли, висящей над водопадом Разбитых Надежд, горела и переливалась восхитительно яркая радуга!

Увы, краткий миг звенящей тишины и единения с миром был прерван чуть хрипловатым баритоном порядком поднадоевшего графа Эдриеля Эделлара:

 
Моих здесь воздух полон воздыханий,
нежна холмов суровость вдалеке,
Здесь рождена державшая в руке
и сердце – зрелый плод, и цветик ранний…
Здесь в небо скрылась вмиг, и чем нежданней,
тем все томительней искал в тоске
ее мой взор; песчинок нет в песке,
не смоченных слезой моих рыданий.
Нет здесь в горах ни камня, ни сучка,
ни ветки или зелени по склонам,
В долинах ни травинки, ни цветка,
нет капельки воды у ручейка,
зверей нет диких по лесам зеленым,
не знающих, как скорбь моя горька…
 

Чтец из него был неважный. Поэтому красивый и образный сонет Франческо Петрарки вызвал у Лэрри лишь чувство раздражения чуть ли не с первых строчек. Однако игнорировать куртуазный комплимент влюбленного юноши, да еще и в присутствии такого количества свидетелей, было бы воспринято двором крайне негативно, и девушка нехотя изобразила намек на улыбку. О-о-о, что тут началось – решив, что первая красавица Дивноморья пребывает в романтическом настроении, все представители сильного пола старше пятнадцати лет бросились в поэтическую битву!

Первые минуты полторы стихи декламировали одновременно. В результате до Лэрри доносились лишь обрывки фраз соревнующихся мужчин да недовольное сопение их спутниц.

Барон Диего Одриер, вдруг позабывший про молодую жену, вдохновенно цитировал Бернса:

 
Любовь, как роза, роза красная
Цветет в моем саду…
 

Виконт Огюст Митч, вроде бы все еще скорбящий по недавно скончавшейся супруге, – Пушкина:

 
Я помню чудное мгновенье:
передо мной явилась ты…
 

Баронет Жан Ульфгард, еще вчера увивавшийся за младшей дочкой первого министра двора, – Хайяма:

 
Могу я вместе с вами быть
В своих видениях и снах…
 

Им вторил даже королевский шут. Правда, в отличие от других чтецов он не воспевал, а язвил:

 
Когда твое чело избороздят
Глубокими следами сорок зим,
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?
И на вопрос: «Где прячутся сейчас
Остатки красоты веселых лет?» —
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ…
 

Естественно, интерес вызвал только последний отрывок, поэтому Лэрри вызвала подсказку, отложила в памяти фамилию автора и, прочитав последние строчки, с трудом сглотнула подступивший к горлу комок:

 
Достойней прозвучали бы слова:
«Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива,
В них оправданье старости моей».
 
 
Пускай с годами стынущая кровь
В наследнике твоем пылает вновь!
 

Желание продолжать играть сразу куда-то испарилось, и девушка, вызвав меню, активировала выход. Темно-синее небо, серебристая листва могучих лесных великанов и ярко-зеленый ковер травы, покрывающей вершину холма, тут же подернулись легкой рябью и начали стремительно бледнеть. Последним «прощай» выключающейся игры стала вспышка солнечного света, отразившегося от белоснежного рога Снежка, и взгляд очнувшейся Лэрри уперся во внутреннюю поверхность крышки капсулы.

Как бывает обычно, возвращение в себя настоящую ознаменовалось легким головокружением и приступом тошноты – сознание, привыкшее к иной реальности, в меру своих сил пыталось адаптироваться к новым условиям. Дождавшись, пока неприятные ощущения сойдут на нет, девушка нащупала пальцами левой руки панель управления, но испуганно замерла, услышав еле слышный шелест сдвигающейся двери:

– У-у-у, какое старье!!! Слышь, Стеффи, ты бы купила девочке ящик посовременнее, а то этот – ровесник моей прабабушки!

«Билли!» – узнав ненавистный голос, мысленно взвыла Лэрри. А через миг, поняв, что чуть было не предстала перед сержантом Морриганом во всей красе, покрылась холодным потом. Тем временем полицейский продолжал высказывать свое мнение по поводу ее игровой капсулы:

– Слушай, а в этом ящике есть хоть что-нибудь, кроме блока интерактивного обучения?

– Там есть все, что нужно! – твердо ответила тетя и попыталась увести Билли из комнаты Лэрри. – Завтрак стынет. Пошли кушать…

Однако сержант и не думал уходить:

– Сколько уже девочке? Четырнадцать? Пятнадцать?

– Семнадцать с половиной.

– И она все еще играет в этом гробу?! Стеффи, да она ведь уже СОЗРЕЛА! Ей нужны не только знания, но и ощущения! Не жмись, купи ей что-нибудь посовременнее: пусть девочка ловит кайф хотя бы в виртуале!

– Я откладываю деньги на полную коррекцию ее внешности… – напомнила тетя. – Еще каких-то месяцев пять-шесть – и у Кинни появится лицо, фигура и нормальное счастливое будущее! Со всеми, как ты выразился, ощущениями. А если я куплю ей новую капсулу прямо сейчас, то этого самого будущего ей придется ждать лишние полгода-год! Впрочем, если ты настаиваешь, то давай возьмем что-нибудь посовременнее на те деньги, которые я должна будут тебе заплатить в конце месяца! Согласен?

– Если бы львиная доля этих денег шла мне, а не моему начальству, я бы согласился не раздумывая! – после небольшой заминки выдал сержант Морриган. Потом, видимо, повернулся лицом к капсуле, так как его голос стал существенно громче: – Ладно, детка, потерпи еще чуть-чуть! Шесть месяцев – это совсем немного. Они пролетят, словно один день, и ты станешь самой прекрасной девушкой во Вселенной!

«Ого, сколько пафоса! – презрительно поморщилась Лэрри. – Прям не полицейский, а кандидат в президенты…»

Закончив излагать свои мысли, «кандидат в президенты» вдруг вспомнил про стынущий завтрак и, вытолкав Стефани в коридор, собственноручно закрыл двери. По своему обыкновению, не рассчитав силы и саданув створкой по косяку так, что задрожали стены.

«Сила есть – ума не надо…» – мысленно отметила девушка, выждала минуты полторы, потом выскользнула из-под крышки капсулы, быстренько заблокировала дверной замок и отправилась в ванную…

…Как это ни странно, однако, опустившись в горячую воду, покрытую толстенным «ковром» из ароматизированной пены, девушка не почувствовала никакого облегчения. Наоборот, ощущение горечи, которое появилось в момент прочтения концовки сонета Шекспира, стало еще сильнее. Не помогла и любимая композиция группы «The Fire», прослушанная четыре раза подряд: несмотря на жизнеутверждающий припев, обычно настраивавший Лэрри на романтический лад, настроение стремительно ухудшалось.

Повалявшись в ванне эдак с полчаса и поняв, что справиться с ним не получится, она дотянулась до комма, лежавшего на полочке для косметики, и вывела на большой голоэкран первый попавшийся ролик из семейного архива. А когда увидела улыбающуюся и почти совсем трезвую мать, несущую к столу собственноручно испеченный и украшенный торт, зажмурилась изо всех сил и заревела…

…В момент, когда пусть и дешевый, но совсем новенький «Ангелок», подаренный ей на день рождения, только-только начал снимать начинающееся торжество, Лэрри была почти счастлива. «Почти» – лишь потому, что большая часть души десятилетней девочки истово жаждала самого приятного сюрприза на свете – неожиданного прилета отца. Ну и, конечно же, связанных с его возвращением восхитительных изменений в жизни. А в том, что они будут восхитительными, она нисколько не сомневалась, ибо в тот день еще была уверена, что ее отец – старший помощник капитана тяжелого разведывательного крейсера «Магеллан», отправившегося исследовать просторы Дальнего Космоса. Поэтому, пододвинув к себе тарелку с куском торта, она то и дело поглядывала на голограмму потрясающе красивого мужчины, затянутого в парадный китель ВКС, и мечтала, чтобы он вдруг возник в дверном проеме, ослепительно улыбнулся и негромко сказал: «Привет, девочки! А вот и я! Соскучились?» Увы, в тот день ее мечты так и остались мечтами. А буквально через год с небольшим, когда Лэрри вдруг взбрело в голову влезть в Сеть и поискать там информацию об этой экспедиции, вообще обратились в прах: оказалось, что «Магеллан» давно уже вернулся, а его старшего помощника, капитана второго ранга Миядзаки Даики, на космодроме встречала жена с двумя детьми. И хотя после долгого и крайне неприятного разговора с матерью она поняла причину, вынудившую последнюю «назначить» отцом дочери единственного более-менее известного офицера-японца, вернуть их отношениям прежнее тепло так и не получилось. Нет, конечно же, изредка что-то такое возвращалось. Например, с середины мая и до конца июля две тысячи двести тридцать второго года мать не пила. Вообще. Поскольку усиленно лечилась прямо на дому. Как тогда считала Лэрри, от профессиональной травмы. И хотя все это время мать не работала, то есть денег катастрофически не хватало даже на еду, ежевечерние разговоры ни о чем постепенно стали доставлять обеим море удовольствия.

Увы, все хорошее когда-нибудь заканчивается: стоило матери снова выйти на работу, как эти разговоры практически прекратились. Да и когда им было общаться, если по утрам, когда Лэрри уходила в школу, мать спала, вечером носилась по квартире, одеваясь и наводя марафет, а возвращалась далеко за полночь? Впрочем, три-четыре дня в месяц они все-таки беседовали. Но и этот период продолжался относительно недолго, уже к концу года мать снова начала пить, а к середине весны следующего года подсела на наркоту…

Услышав звон бьющегося стекла и вспомнив, чем закончился тот «праздник», Лэрри закусила губу и торопливо потянулась к комму. Но не успела. Вернее, успела и дотянуться, и ткнуть пальцем в сенсор выключения. Но 3D-голограмма потухла уже после того, как лицо мамы перекосилось, а с губ сорвалось обидное «с-с-сучка»…

Потоки детского «Шампанского», выплеснувшиеся из разбитого бокала, стремительно преодолели расстояние от относительно целого обломка ножки до края стола и пролились на подол ее белого платья. Оказалось, что одноразовый наряд, купленный по случаю на какой-то распродаже, не был рассчитан на воздействие столь токсичной жидкости, поэтому в ткани сразу же начали протаивать безобразные дыры. Мать, никогда не отличавшаяся особой терпеливостью, мгновенно забыла о том, что у дочери день рождения, и, особо не выбирая выражения, высказала ей все, что думает. А потом, видимо, назло дочери, выключила голограмму с изображением «отца». И ушла «успокаиваться». В ванную. Не забыв прихватить с собой литровую бутылку с дешевым виски…

Смотреть другие ролики расхотелось, поэтому девушка тяжело вздохнула, решительно выбралась из ванны и, наскоро вытеревшись полотенцем, уселась перед пультом управления порядком устаревшего, но еще вполне рабочего «Кутюрье». Прикоснулась к сенсору включения, дождалась, пока перед ней задрожит виртуальное зеркало с логотипом компании-производителя, и быстренько ввела в окошко идентификации коротенький пароль.

По дымчатой плоскости пробежали строчки рекламного слогана, после чего перед Лэрри появилась совсем коротенькая череда директорий.

– «Милашка»… – скривив губы, выдохнула Лэрри и, повернувшись к шкафу с бельем, вытащила из нижнего ящика пакетик с «Чистой линией».

Тонюсенький и практически прозрачный комплект поддерживающего белья сразу после надевания повис на теле, как простыня. Тем не менее посылать формообразующий импульс от «Кутюрье» девушка не торопилась. Сначала уселась на вращающийся стульчик и дала команду начинать.

Манипуляторы косметического комплекса принялись за работу. Первым делом очистили кожу лица специальным составом и придали нужную форму бровям. Затем нанесли make-up primer и тон, откорректировали линию скул и добавили цвет бровям. Добившись нужного эффекта, приступили к макияжу глаз и одновременно занялись губами. Не забывали и о «мелочах» – зафиксировав голову Лэрри, «Кутюрье» аккуратно впрыснул в ее глаза по порции полимера, придавшего радужкам омерзительный коричневато-зеленый цвет; дождавшись, пока девушка откроет рот, наклеил на десны прозрачные накладки, придавшие лицу некоторую одутловатость; чуть позже вставил в ноздри специальные расширяющие кольца и т. д.

Несмотря на то что процесс изменения внешности, согласно модели «Милашка», Лэрри проходила перед каждым выходом из дома, смотреть на свое стремительно уродующееся лицо было неприятно. Еще неприятнее было отдавать последнюю команду. Ту самую, которая задавала силу натяжения компенсирующих лент в подложке формообразующего белья. Однако выбираться под всевидящие объективы СКН без подобной маскировки было бы самоубийством, поэтому девушка в очередной раз собралась с духом, скорее выплюнула, чем высказала, слово «форма» и стоически перетерпела первую вспышку довольно болезненных ощущений.

– Совпадение с заданными параметрами – девяносто семь целых шесть десятых процента! – механически доложил косметический комплекс. После чего сменил тембр голоса на мужской и с придыханием выдал комплимент, сгенерированный донельзя примитивным аналитическим блоком: – Лэрри, ты выглядишь просто потрясающе! Будь я мужчиной – пал бы к твоим ногам со вдребезги разбитым сердцем…

«Угу, потрясающе…» – мысленно усмехнулась девушка, кинула взгляд на свое скособоченное отражение и, чуть приволакивая левую ногу, поковыляла в сторону двери, ведущей в ресторан. Отрабатывать официальную зарплату и своим внешним видом подтверждать легенду, скормленную искинам ювенальной полиции…

Глава 7
Роберт Рид

– Заказчик в восторге! – поиграв желваками, нехотя буркнул чем-то очень недовольный Кайман. – Просил передать исполнителю свою искреннюю благодарность за великолепно выполненную работу…

Благодарность заказчика акции меня волновала мало. А вот перепады настроения первого лейтенанта, признаюсь, пугали до дрожи в коленках. И вот такие многозначительные паузы в конце предложения – тоже. Ибо меня, одного из тысяч безвестных «одноразовых» исполнителей, некоторое время используемых Службой Специальных Операций, не списывали в расход лишь благодаря заступничеству Джозефа Симмонса. Нет, безусловно, на протяжении всех девяти с лишним лет службы в корпусе морской пехоты я чуть ли не ежедневно доказывал Большому Начальству, что продление моего существования намного выгоднее превентивного устранения. И что я предсказуем, управляем и абсолютно не болтлив. Однако без молчаливой поддержки куратора я бы прожил от силы года три. Или, согласно очень неофициальной статистике, два года, семь месяцев и четырнадцать дней.

Слава богу, из окончания прерванной фразы выяснилось, что плохое настроение Каймана вызвал не я:

– …а Марк Эйсис подал очередной рапорт!

Эта новость тоже пугала, но значительно меньше – мой личный психолог, второй лейтенант Эйсис, переведенный на Колдспрингскую базу в декабре прошлого года по протекции высокопоставленного родственника и по просьбе последнего приставленный к исполнителю с наивысшим коэффициентом боевой эффективности, ненавидел меня всеми фибрами души. И не просто ненавидел – он на полном серьезе считал меня наихудшей помесью классического властолюбца[25]25
  Властолюбец (он же тиран) – тип серийного убийцы, личность, жаждущая утверждения своего превосходства над беспомощной жертвой и стремящаяся компенсировать насилием ощущение собственной неполноценности.


[Закрыть] с миссионером[26]26
  Миссионер – тип серийного убийцы, считающего себя мстителем или судьей, очищающим общество от грязи.


[Закрыть]. А еще был искренне уверен в том, что я представляю серьезнейшую опасность для общества, особенно в преддверии приближающегося увольнения в запас, и просто изнывал от желания отправить меня на тот свет. Причем не «классически», в результате неосторожного обращения с оружием, взрывчаткой, боевой техникой или непрофильного применения спецпрепаратов, а посредством использования электрического стула или смертельной инъекции. Однако его рапорты, автоматически попадающие на служебный сервер кабинета первого лейтенанта Симмонса, обычно там и застревали.

– И что ему не понравилось на этот раз, сэр? – состроив подходящее ситуации выражение лица, поинтересовался я. – Задание вроде бы выполнено, посторонние лица не пострадали, разрушения городской инфраструктуры минимальны, а КР, по последним данным, застыл в верхней трети требуемого промежутка…

Первый лейтенант постучал по столешнице пальцами правой руки, набрал в грудь воздуха и с большим трудом удержал рвущийся наружу рык:

– Он идиот! Причем клинический!

– Дайте я догадаюсь, сэр! – язвительно усмехнулся я. – Второй лейтенант Эйсис аргументированно доказал, что последняя акция – это одна сплошная сублимация моих патологических желаний?

Кайман с хрустом сжал кулаки и… отрицательно помотал головой:

– Нет. В последнем рапорте этого придурка эта акция упоминается от силы раза три. И то мельком…

Я не поверил. Ведь психолог-истеричка не мог проигнорировать новые доказательства моей абсолютной неадекватности! Не мог, и все.

– Не может быть, сэр! Вы, наверное, прочли не все приложения, ссылки или сноски! Посудите сами – если лидер «Крыльев Сэйлема» погиб практически мгновенно, то его ведомые, сгоревшие заживо, ушли из жизни в адских муках. Кто спланировал взрыв окислителя в баках покореженного флаера «единички», да еще и с такой временнóй задержкой? Я! Значит…

Кайман уперся ладонями в край столешницы и откинулся на спинку кресла:

– Рапорт Эйсиса посвящен Бойне в Нью-Фриско! По большому счету он представляет собой аналитическую модель, показывающую зависимость количества невинных жертв от типа, веса и места расположения использованного ВВ. Что касается приложений… в них краткие выжимки из досье каждого из погибших, а также голографии их родителей, жен, мужей и детей, оставшихся сиротами!

– Эк его проняло-то, а?! – мысленно поежившись, буркнул я. И решил, что надо чуть обострить ситуацию, дабы получить как можно больше жизненно необходимой информации: – Отправить в корзину ТАКОЙ визуальный ряд, сэр, сможет не каждый. Значит, Большое Начальство вскоре в очередной раз задумается о моем будущем…

Взгляд сэсэошника потемнел. И мне это о-о-очень не понравилось. Поэтому я внутренне подобрался и на всякий случай включил ассоциативно-логический блок.

– О твоем будущем Большое Начальство действительно задумывалось. Причем не один и не два раза… – пристально глядя мне в глаза, сказал первый лейтенант. – А еще снова изучило твое досье и даже вызвало меня на личную беседу…

Я невольно затаил дыхание.

– Твое устранение признано нецелесообразным и в этот раз… – выдержав о-о-очень длинную паузу, как-то уж очень невесело усмехнулся Кайман. – И знаешь, почему?

– Никак нет, сэр! – основательно покривив душой, рявкнул я.

– Потому, что девяносто девять процентов своего свободного времени ты тратишь на подготовку к поступлению в Академию Морской Пехоты. И занимаешься этим не только на базе, но и на конспиративной квартире в Питтсбурге, по Шедоу-стрит, сто двадцать два, существование которой ты так изобретательно скрывал от ССО последние семь лет!

– Ну… – начал было мямлить я, но был прерван нетерпеливым жестом.

– Увы, оказалось, что дядя Эйсиса не только занимает весьма серьезную должность в министерстве юстиции, но и обладает весьма обширными связями в самых верхах…

– И что с того, сэр? Я выполняю боевые задачи под грифом АА-3 и выше. Соответственно, если этот самый дядя договорится даже с министром, получить доступ к нашим архивам ему не удастся. А без веских доказательств, как вы понимаете…

– Марк попросил дядю организовать спецпроверку.

– Спецпроверка – дело неприятное… – подумав, признал я. – Но не особо. Ведь пока там, наверху, решат, кто и что будет проверять, можно успеть… многое. Опять же, для того чтобы ее инициировать, нужны очень веские основания.

Первый лейтенант прищурился, потер переносицу и удовлетворенно кивнул:

– Да, времени у нас предостаточно. По нашим расчетам, порядка трех недель. Кроме того, в связи с тем что второй лейтенант Эйсис нарушил режим секретности и отстранен от выполнения своих обязанностей, у нас появились неплохие возможности для маневра. В общем, если ты перестанешь валять дурака и немножечко поможешь, то мы выкрутимся…

– В каком смысле «валять дурака», сэр?

– Для того чтобы гарантированно прикрыть задницы, нам нужен материал определенной направленности. И по возможности модерируемый. Если еще конкретнее, то нам требуются нормальные человеческие реакции. Твои. Некоторый объем мы уже набрали – подняли записи всех подготовительных фаз проведенных акций, изменили даты и залили соответствующие «обманки» в архивы СУВД, полиции и МВБ. Но получающаяся картина пока еще выглядит крайне неубедительно, и ее надо дополнять. Короче говоря, мне требуются записи, в которых ты развлекаешься. В баре, на пляже, на танцполе и, что самое главное, – тут он подался вперед, уперся грудью в столешницу и, не мигая, уставился мне в глаза, – в постели! Хоть с бабой, хоть с мужиком, хоть с животным, но в ней, понял?!

Намек был понятен. Более чем. Поэтому я скрипнул зубами и на всякий случай опустил взгляд. А Симмонс, словно не заметив моей реакции, продолжил в том же духе:

– Это требование появилось не просто так – мы вскрыли комм Эйсиса, проанализировали выкладки, изложенные в письме к дяде, и разработали оптимальную стратегию защиты. Говоря иными словами, если мы докажем, что ты абсолютно нормален, то утрутся любые проверяющие. Если нет – будет плохо. Всем…

Предложение звучало логично, и я заставил себя успокоиться – ушел в себя, погонял ситуацию в расчетно-аналитическом блоке, прикинул десяток наиболее вероятных способов выхода из сложившейся ситуации и решил, что с совестью можно будет договориться и в этот раз:

– Что ж, если нужно, значит, уйду в отпуск. Готовить материал. Скорее всего, сегодня же…

…Пострелять вволю и тем сорвать свое плохое настроение на мишенях мне не удалось – не успел я завалиться на полигон, получить патроны и выйти на огневую позицию, как рядом с тренажером снова нарисовался Кайман:

– А скажи-ка мне, парень, что ты тут делаешь? Если мне не изменяет память, мы кое о чем договорились!

– Хотел слегка размяться, сэр! – угрюмо буркнул я. – Вылет рейсового челнока на Рокфорд – в двенадцать часов дня. Собираться от силы минут тридцать. Соответственно, оставшееся вре…

– А куда ты собираешься отправиться после Рокфорда? – чуть успокоившись, поинтересовался Симмонс.

– В Даллас, сэр!

– Почему?

– Во-первых, туда есть прямые рейсы военных бортов, сэр. Во-вторых, и сам город, и примыкающая к нему территория входят в зону контроля искина двенадцатой полковой авиагруппы третьей дивизии морской пехоты, а значит, в экстремальной ситуации я смогу вызвать наш патруль и тем самым гарантированно не попасть на ментоскопирование. Ну и, в-третьих, в штате Новый Техас запрещено ношение любых видов оружия, включая травматическое и холодное, что существенно упроща…

– А то, что на Золотых пляжах толпами шарятся отпускники ВКС, ВМС и Береговой Охраны, жаждущие приключений, тебя не колышет?

– Как говорит подполковник Миллер, сэр, «если морской пехотинец боится соседа по кубрику, то чем и как встретит он врага»?

– Хороший настрой, правильный! – ухмыльнулся первый лейтенант и тут же посерьезнел. – В каком образе полетишь, уже решил?

– Да, сэр, – предельно серьезно ответил я. – В своем же. Но только конца пятого года службы.

Взгляд Каймана поплыл – видимо, он решил подстраховаться и влезть в мое досье:

– Та-ак, тогда ты был мастер-сержантом… с девятью военно-учетными специальностями и с семью имплантатами. А что у тебя было из наград? А, вижу: один-единственный Военно-морской крест, Серебряная звезда, медаль военно-морского флота и корпуса морской пехоты, Пурпурное сердце…

– Если вы ищете медаль «За выдающуюся службу»[27]27
  Медаль «За выдающуюся службу» – это самая высокая награда ФНС, которую можно получить в мирное время. Ею награждаются за исключительные заслуги в укреплении обороноспособности и безопасности Федерации, причем, как правило, лишь очень высокопоставленные военнослужащие. Наличие этой медали на мундире сержанта-майора – нечто невероятное.


[Закрыть], сэр, то я получил ее позже! – негромко сообщил я.

Симмонс меня не услышал – продолжал копаться в инфоблоках и что-то неразборчиво бубнить. Поняв, что он прикидывает другие варианты, я вывел на голоэкран страничку с вариантами условий стрельбы и принялся колдовать с настройками усложнений боевой задачи. Увы, закончить подготовку не успел – минуты через три Кайман свернул мое досье и удовлетворенно хмыкнул:

– Что ж, пожалуй, вариант далеко не худший!

– Значит, я могу продолжить самоподготовку, сэр?! – сдуру спросил я. И тут же пожалел, что открыл рот.

– Никак не уймешься? Что ж, примем меры… Та-а-ак… твои коды доступа в ВИКи… р-раз… и аннулированы! Идентификаторы «дублей»… заблокированы! Доступ к банковским счетам на территории базы… заморожен! Все, Рид, до возвращения из отпуска ты сможешь попасть только в казарму, столовую, терминал ожидания космодрома и в «Чистилище»! Да, ты не ослышался – для того чтобы ты не маялся дурью еще и в отпуске, рекомендую… нет, приказываю пройти процедуру «Всплеск», а уже потом валить в казарму и готовиться к вылету. Вопросы?!

Отказываться от «Всплеска», а также напоминать Кайману о наличии у меня целого букета ВУС[28]28
  ВУС – военно-учетная специальность.


[Закрыть], позволяющих вскрывать большинство как электронных, так и механических замков, было равноценно самоубийству. Поэтому я состроил подобающее моменту выражение лица, дождался, пока первый лейтенант закончит меня строить, отдал честь и отправился в медцентр…

…Мое появление на дорожке, соединяющей здание ВТК[29]29
  ВТК – виртуально-тренажерный комплекс.


[Закрыть] и комплекс зданий медцентра, получилось эффектнее некуда: личный состав второго взвода роты «Браво», возвращавшийся с утренней пробежки под «I Got a Girl in a Mississippi Town», прервал дикий рев, называемый песней, и сбился с шага. Ничего удивительного в этом не было, ибо для любого военнослужащего отдельного разведывательного батальона шестой дивизии морской пехоты Федерации Независимых Систем словосочетание «сержант-майор Роберт Рид» ассоциировалось исключительно со словом «тренировка». И никак не сочеталось со словами «отдых», «безделье» и тем более «прогулочный шаг».

Мазнув равнодушным взглядом по ошарашенным лицам парней, я коротко кивнул в ответ на приветствие штаб-сержанта, «выгуливавшего» это стадо, и продолжил променад. Пока добирался до корпуса «Бета», шокировал еще пару сотен встречных и поперечных, потом вошел в холл, спустился на минус шестой этаж и, пройдя процедуру идентификации, сдался маньякам-яйцеголовым…