Текст книги "Чужая кровь"

Глава 12
Маша Логинова

Дурацкое предчувствие беды преследовало меня с утра. Чем бы я ни пыталась заниматься, все получалось через пень-колоду. Сначала, готовя завтрак Самирчику, я чуть не обварила себе ногу кипятком. Потом порезала ему ручку ножом. Потом, обработав рану, чуть не разбила его автомед. Попытка потренироваться тоже не привела ни к чему хорошему – я два раза здорово задела мечом работавшего со мной Нейлона и вывихнула палец Арти. В итоге, поняв, что меня надо срочно изолировать, я попыталась сбросить планирующийся дворцовый прием на Деда, заметившего мое состояние, но не успела – увидев лицо ворвавшейся в тренировочный зал Клод, я поняла: то, чего я ждала все утро, случилось…

– …Ау! Маша! Ты в порядке?! – вопль Мериона прямо над моим ухом вывел меня из оцепенения.

– Д-да, пожалуй… – буркнула я, пытаясь переварить рассказ баронессы. – Мне послышалось или прозвучала цифра двадцать четыре?

– Тебе не показалось… – пробурчала Клод. – Я сама охренела. Но не грузись так – Эол и Маныш решили строить на месте этого скотского портала ГМР.

– Че строить? – сев на пол, и чувствуя, как медленно отъезжаю, выдавила из себя я.

– Генератор Межпространственного Резонанса. Фигня, с помощью которой они смогут вернуть ребят обратно…

– Через двадцать четыре года?

– Сдурела, что ли? – вцепившись мне в плечи, баронесса принялась меня тормошить. – Полгода строить и налаживать. Ну, может чуть больше. И сразу за ними…

– Врешь небось? – не поверила я.

– Бля буду, как говорит Вовка… – Клод оттянула воображаемую бабочку и разжала собранные в щепотку пальцы.

Я почувствовала, как мои губы самопроизвольно растягиваются в улыбке.

– Что тут осталось-то? – почувствовав, что я удержалась на грани обморока, хихикнула она. – Эти шесть месяцев пролетят так, что даже не заметишь! Ты уже была в «Метле»? Давай сходим туда вечером… Развеемся…

– Куда сходим? В «Метлу»? Может, лучше в кино? – хмыкнула я, решив, что баронесса заговаривается.

– Блин, вы ей что, не рассказывали? – растрепав себе волосы, она удивленно посмотрела на ребят. – Ну надо же… Ладно, и я не буду…

– Знаешь, я тебя убью… – зарычала я. – Вы собрались в Москву?

– Нет, тут, в Аниоре, есть прелестный ночной клуб…

– Слышь, подруга, я что, уже того, да? – замотав головой и зажмурившись, спросила я. – Че ты мне по ушам ездишь? Нашла время прикалываться… оставь меня в покое, ладно?

– Ладно, как скажешь… – хмыкнула она. – Только вечером ты идешь со мной… Возражения не принимаются… А сейчас займись делом…

– Постой! Где Эол? – вскочив на ноги, заора– ла я.

– Улетел. Но обещал вернуться… – пожал плечами Сема. – У них, у Карлсонов, дел-с навалом-с…

– Каких на фиг дел?

– Блин, ты что, глухая? Генератор нужен! Они ща портанутся к себе. И недели полторы в Логове не появятся…

– А… ясно – покраснела я, поняв, что ребята делают все, что надо… – Блин, я как чувствовала…

– Не ты одна… – буркнула Клод. – У твоего муженька задница еще чувствительнее… Он ЗНАЛ.

– Убью гада… – зарычала я. – Знал, и не взял меня с собой???

– Туда, не знаю куда? – попробовал успокоить меня Сема, но бесполезно: я, заплакав, метнулась к висящей в углу груше и изо всех сил врезала по ней кулаком. Потом еще и еще. Добавила с ноги. Потом локтем…

…В «Метле» оказалось уютно. Даже уютнее, чем в одноименном клубе на Новом Арбате. Практически все столики, освещаемые свечами, оказались заняты. Если бы не уважение к хозяевам заведения, то желающие посмотреть программу забились бы и на балкон, где располагались места для вип-персон. Вернее, для всех тех, кто не провалился вместе с Олегом в этот чертов портал, а решил поправить настроение в Аниоре.

Положив саднящие и жутко зудящие руки на стол, я удивленно оглядывалась по сторонам, отмечая детали, которых не должно было быть в этом мире. Например, вращающийся шар с присобаченными к нему осколками зеркал, пускающий блики от факелов по всему помещению. Маленькие колокольчики на столах, с помощью которых можно было вызвать официанта. Горячие тряпичные салфетки, подаваемые перед приемом пищи. Меню с названиями блюд, выполненное стилизованными под готику буквами.

– Слышь, Сема, а ниче, что тут половина, если не больше, не умеет читать? – поинтересовалась я у него, выбрав, что буду есть.

– Это пока… – хихикнула Клод. – Первая школа заработает через пару недель. Потом их будет больше. И потом, желание научиться читать и делать выбор самостоятельно может исходить и из «Метлы». Вон, посмотри на того типа с бородой. Что он, по-твоему, делает?

Мужик лет сорока, одетый, как подобает зажиточному купцу, смотрел в раскрытое меню и, наморщив лоб, шевелил губами.

– Выбирает, что будет есть… – ответила я.

– Так вот, если мне не изменяет память, эдак месяца полтора назад за него читал приказчик.

– Круто! – восхитилась я.

– А то… – хмыкнул Сема. – Ты посмотри, как закончится вечер!

– Ожидается что-то особенное? – не поняла я его интонации.

– Да нет… – Евгения, грустно глядящая на сидящего рядом Деда, тяжело вздохнула. – Люди перестали упиваться. Здесь это не принято. Артистам дарят цветы. Пытаются переманить. У них появились фанаты…

Я ошалело покачала головой:

– В натуре?

– Увидишь… Ладно, делайте заказ быстрее… Скоро Ленор выйдет… – ткнул в меня в бок сидящий рядом Арти, и я, последовав примеру ребят, принялась диктовать стоящей рядом девчушке, что буду есть…

 
…За окном розовеет рассвет
Смятой простыни холод могильный
леденит… Как же можно быть сильной,
если рядом Любимого нет?
 
 
…Грустный клич улетающих птиц…
Эх, взлететь бы вдогонку, да в стаю…
…обреченно вздыхая, листаю
пережитого стопку страниц…
 
 
…Желтый лист обреченно дрожит:
вот и Осень… Сорваться, и в Бездну…
…Ну, прерви же прощальную песню,
ветерок! – Он вернется? Скажи!!!
 

Последние слова песни, вырвавшиеся из уст Дилионы и подпевающего ей Лонора-барда резанули по душе так, что я чуть не заревела в голос. Откинувшись на стену, я смотрела в потолок, не обращая внимания на текущие по лицу слезы, и умирала от горя. А когда вопящая от счастья слышать любимых певцов публика уговорила исполнить эту песню на бис, я не выдержала и, не разбирая дороги, бросилась к выходу…

Глава 13
Омар де Лайдион

Гонцов из города, пытающихся пробиться к надвратной башне северных ворот, Омар приказал пропускать без особых проблем: известия о захваченном Казначействе и Арсенале, о разгроме на площади Большого Исхода и боях на территории дворца императора должны были подточить моральный настрой защищающихся.

Однако стражники, бьющиеся на два фронта, держались с исключительным героизмом – израненные, гибнущие один за другим, они стойко обороняли подступы к механизму, поднимающему тяжеленную стальную решетку, которая по ночам перегораживала вход в город. Бой, длящийся уже почти час, начал выводить де Лайдиона из себя: войска королевства Гошшар, так и не получившие возможности ворваться внутрь, зря теряли время, пытаясь взобраться на неприступные стены Милхина. Несколько штурмовых лестниц, подготовленных ими на всякий случай, судя по довольным крикам обороняющихся, уже были сброшены со стены вместе с идущими на приступ солдатами, и Омар с ужасом представлял себе реакцию барона Кайпина на эту непредусмотренную планом операции задержку.

Очередной гонец, прибывший со стороны дворца императора и «прорвавшийся» к двери, ведущей в башню, как ни странно, вызвал у ее защитников вопли радости! Ошалело повернув голову в сторону столба дыма, поднимающегося над резиденцией Митриха Тринадцатого, де Лайдион подозвал к себе одного из своих солдат и, дождавшись, пока он переведет дыхание, приказал сбегать к дворцу и узнать, что там происходит.

– Если император пал, то притащите его голову… – крикнул Омар вслед убегающему воину и приготовился к долгому ожиданию. Однако ситуация с дворцом прояснилась уже через несколько минут: как-то одновременно из-за поворота единственной ведущей к воротам улицы и за зубцами прилегающих к башне стен возникли гвардейцы императора, и, не дожидаясь, пока гошшарцы среагируют на их появление, открыли бешеную стрельбу из арбалетов.

– Все в дом!!! – падая на грязную каменную мостовую, заорал де Лайдион и, перекатившись через спину, вскочил на ноги и выбил плечом хлипкую деревянную дверь.

В домик, покинутый жителями при первых звуках боя, мгновенно набились все оставшиеся в живых гошшарцы, за исключением тех, кто валялся раненый перед воротами или боялся приподнять голову, чтобы не попасть под арбалетные болты.

– Восемнадцать человек… – пробормотал Омар, пересчитав свое воинство. – Не густо…

– Латники идут… – отскочив от входной двери, заорал побледневший от предчувствия неминуемого поражения солдат. – А отступить некуда…

– Ты и ты… – не давая задумываться о будущем, перебил солдата де Лайдион. Быстро на крышу. Вы двое – выламывайте доски. Надо сделать лестницу, чтобы залезть на стену. Ты – ищешь веревку, чтобы можно было спуститься на ту сторону. Остальные – держат окна и двери, чтобы дать всем нам время подготовиться… Ну, что встали? Бегом!!!

Сообразив, что шанс уйти еще есть, воины заметались по зданию. Практически сразу раздался треск выламываемой деревянной перегородки между комнатами, потом – еще один. Удостоверившись, что его мысль понята, Омар осторожно выглянул в окно и присвистнул – дом, в котором они находились, окружило человек шестьдесят, и число воинов продолжало увеличиваться. Через пару минут, решив, что готовы к атаке, гвардейцы сомкнули строй и, прикрываясь щитами, бросились на приступ. Один из двух добравшихся до убежища арбалетчиков, попытавшийся высунуться в окно, получил сразу четыре болта в грудь, и, хрипя, завалился на спину, слабеющими руками пытаясь вытащить пробившее его тело железо…

– Не высовываться! Встречаем внутри!!! – за– орал де Лайдион, показывая личным примером, где надо стоять, чтобы иметь возможность атаковать бегущих к входной двери и окнам милхинцев.

Первые два воина, ворвавшиеся в дом, были изрублены в капусту за какие-то несколько мгновений. Срывая с еще шевелящихся трупов латы, его солдаты натягивали их части прямо на свои лохмотья и тут же возвращались на свои места.

– Дом не подожгут? – подал голос один из его людей, когда отхлынувшие от дома гвардейцы дали гошшарцам небольшую передышку.

– Вряд ли… – пожал плечами Омар. – Он же примыкает к городской стене. Защищать это место над пламенем пожара будет невозможно, значит, туда смогут забраться наши воины, которые осаждают город с той стороны…

– Точно! – обрадовались помрачневшие от перспективы смерти в огне солдаты и заулыбались.

– А это что за артисты? – удивленно поинтересовался аккуратно выглядывающий на улицу арбалетчик.

Де Лайдион осторожно выглянул наружу и, бросив взгляд по сторонам, заметил группу из нескольких рослых воинов, одетых в какие-то пятнистые тряпки.

– Без лат. Плевать… – усмехнулся один из его людей. – Наверное, пришли посмотреть…

– Латники идут! – заметив, что гвардейцы, повинуясь командам офицеров, снова рванули на приступ, Омар расслабил руку с мечом и приготовился к бою…

…Латник, ввалившийся в дом, был на редкость широк в плечах, и, укрывшись за двумя щитами, просто оттеснил пытающихся пробить его защиту гошшарцев от двери. А потом в проеме мелькнул какой-то размытый силуэт, и де Лайдион заорал от ужаса: строй его людей, еще мгновение назад орудовавший мечами, словно смяло невидимой рукой и бросило под жернова какой-то чудовищной мельницы! Стены дома, еще недавно радовавшие глаз чистотой, залило потеками рвущейся наружу из перерубленных артерий крови, а отрубленные руки и головы с противным перестуком падали на пол одна за одной…

Попытка добраться до лестницы, ведущей на второй этаж, не удалась на первом же шаге – вытянутая вперед правая нога оказалась обрубленной выше колена, и потерявший равновесие Омар с ужасом понял, что схватиться рукой за стену он тоже не сможет – его кисть вместе с вываливающимся из нее мечом летела куда-то в сторону, страшно вращаясь вокруг своей оси и брызгая во все стороны ЕГО кровью!

Удар в спину, пробивший сердце, он не почувствовал – только удивился, откуда в его груди мог возникнуть красный кусок отточенной стали, и зажмурился, чтобы не видеть несущиеся в лицо поцарапанные доски пола…

Глава 14
Беата Коррин

Крыло дворца, выделенное нам для проживания благодарным за помощь императором Митрихом, было рассчитано как минимум человек на пятьдесят. Комнат, в которых можно было спать, оказалось штук двадцать. Плюс купальни, залы для приемов и балов, будуары и тому подобная дребедень. Круглые сутки подступы к месту нашего пребывания охранялись его солдатами, получившими приказ арестовывать любого человека, попытавшегося проникнуть на нашу территорию.

Сначала я подумала, что и свобода нашего передвижения будет ограничена, но ошиблась – в любое время дня и ночи мы могли покидать не только дворец, но и город. Смешно, но по просьбе Ольгерда, решившего понять степень доверия к нам императора, для нас даже приподняли решетку городских ворот! После этого валять дурака мы перестали и усилен– но занялись языком – проблема с общением доставала не только нас, но и гостеприимного Митриха.

С первых часов учебы мы с благодарностью вспомнили Джо и Дебору – способность запоминать, развитая в Академии, творила чудеса! Словарный запас рос не по дням, а по часам, и дней через десять мы начали неплохо понимать своих собеседников. Сразу же после этого ежевечерние посиделки за императорским столом превратились в быстро надоевшую традицию. Митриха Тринадцатого интересовало все: что за мир находится там, за порталом, из которого мы появились. Где мы научились так быстро двигаться. Почему мы не пользуемся латами, обходясь тоненькими кольчугами, «которые не смогут удержать» удара топора или тяжелого двуручного меча. Вопросы следовали один за другим, и Ольгерд, добровольно взявший на себя роль главного толмача, сходил с ума, пытаясь выдать удобоваримые ответы на каждый из них. В свою очередь, мы пытались выяснить все, что тут знали про порталы, и после нескольких дней уточнений пришли к выводу, что попали: портал в Милхине – так называлась приютившая нас столица, – открывался раз в двадцать семь местных лет! Даже если допустить, что их год равен половине нашего, что маловероятно, куковать тут нам предстояло ой как долго…

Других известных Митриху порталов было два. Судя по его рассказам, один из них вел туда, куда соваться не стоило ни при каких обстоятельствах – расположенный на одном из островов моря, название которого я почему-то никак не могла запомнить, он открывался раз в четыре года. При этом из него практически непрерывно полыхало пламя, и струился серый туман. Люди, попавшие в этот туман, умирали в страшных мучениях очень быстро – с системой подсчета времени в этом мире я пока не разобралась…

Еще один портал открывался раз в двенадцать лет и вел неизвестно куда – как и в Милхине, в него отправляли преступников, осужденных за особо тяжкие преступления: смерть в петле или от топора палача не считались тут чем-то особенно экстраординарным, поэтому изобрели вот такой способ наказания.

После нашего рассказа о расположенном за Плитой Возмездия мире и живущих там людях император схватился за голову и выругался: по его мнению, давать этим ублюдкам шанс выжить было крайне неосмотрительно с его стороны.

– Не выжил ни один… – буркнул мой благоверный. – Двое пытались убежать. Погнавшись за ними, мы и оказались в вашем мире… Век бы его не видеть…

…А день на восьмой мы почувствовали, что заболеваем. Автомеды всех пятерых стрекотали практически не переставая. Сообразив, что происходит, Ольгерд схватился за голову: микроорганизмы этого мира усиленно пытались нас доконать. Недомогание длилось чуть больше суток. Наконец слабость и тошнота прошли, оставив после себя неприятное ощущение прикосновения к смерти – умирать в постели, да еще черт его знает где, лично мне не хотелось абсолютно…

Как ни странно, близкие контакты с нами никак не сказались на здоровье Императора и его людей – видимо, пребывание в нашем мире должно было оказаться для них не смертельным…

А через две недели после того, как мы вывалились из портала, к Митриху Тринадцатому явились послы из Гошшара…

…Посол королевства Гошшар барон Моувлай де Найср оказался редким хамом. Во время данной ему аудиенции он вел себя так, как будто находился у себя дома, причем в компании женщин легкого поведения! Минуте на пятой приема я почувствовала непреодолимое желание его придушить, а еще через пару минут еле сдерживалась, чтобы не рубануть его по тоненькой, хиленькой шейке одним из своих мечей.

– Король Гошшара Иггер Второй Завоеватель требует компенсации за жизни своих купцов, вероломно убитых на территории Империи… – нагло ухмыляясь, вещал барон. – …И считает, что достаточной компенсацией за жизни невинноубиенных должны являться земли княжеств Омион, Лакерро, Стимны. Надеясь на здравомыслие императора, король Иггер Второй Завоеватель напоминает, что, согласно договору между нашими государствами жизнь каждого из его подданных является неприкосновенной…

– Слышь, Нодри! – ткнула я в бок стоящего рядом со мной начальника императорской гвардии, с которым мы успели подружиться. – А что вы слушаете этого петуха?

– Два года назад Черный мор унес жизни двухсот тысяч подданных императора… – мрачно прошептал он в ответ. – Армия, пытавшаяся перекрыть пути миграции заболевших, потеряла три четверти своего состава. Если бы не неприступные перевалы, перебраться через которые мимо наших крепостей армия Гошшара не в состоянии, империи бы давно пришел конец… Кстати, земли, которые они требуют, лежат по это сторону крепостей…

– А что, этот Завоеватель и правда так силен?

– Угу… Лучшая армия, которую я знаю… – сокрушенно признался он.

– Понятно… Но смысла терпеть этот бред я все равно не вижу… Промолчит император или возьмет какое-то время на раздумья – все равно отдавать эти княжества глупо! А терять лицо – вообще идиотизм!

– Не все так просто, Беата! – скривился он. – Видите семерых придворных за его спиной?

– Угу, не слепая… – хихикнула я.

– Это Одержимые… Воины, каждый из которых стоит двадцати обычных мечников. Именно поэтому барон позволяет себе такое поведение…

– Ты хочешь сказать, что вы боитесь этих уродов в кружевах? – не поверила я.

– Стыдно сказать, но ты права… – понуро признался воин.

– Постой! А арбалетчики вон за теми бойницами? – показала я глазами на отверстия под потолком.

– И что они сделают против семерых Одержимых? – непонимающе посмотрел на меня Нодри. – Эти ненормальные не чувствуют боли! Расстояние до трона они преодолеют раньше, чем потеряют хоть одного человека. И Митриха Тринадцатого, а значит и Империи, просто не станет!

– А зачем вы позволили привести на прием такое количество вооруженных людей?

– Протокол, подписанный еще при деде нынешнего императора, гласит, что посол имеет право привести с собой семерых сопровождающих… Отступить от протокола – потеря лица… – объяснил воин и вздохнул. – Вот и терпим…

– Ясно… – хмыкнула я и, расталкивая толпу придворных, двинулась по направлению к брату…

Объяснив ему ситуацию, я двинулась было обратно, но тут на меня обратил внимание охреневший от безнаказанности и собственной крутизны барон Моувлай де Найср:

– А это что за овца позволяет себе шарахаться в то время, как я говорю? – В художественном переводе в стиле моего мужа его речь звучала приблизительно в таком стиле.

– Да та, которой плевать на мелкого задрипанного мужичка, не способного найти собственное достоинство без помощи стоящих за спиной мордоворотов… – ляпнула я в том же тоне, и, поняв, что тормозить уже поздно, добавила: – Слышь, ты, барончик! А оно у тебя такое же тонюсенькое, как и твоя шейка?

Посол, обалдевший от такой наглости, разевал рот, как выброшенная на песок рыба, а на лицах стоящих за ним Одержимых промелькнули улыбки. Тем временем покрывшийся пятнами Император приподнялся на троне, пытаясь что-то сказать, но не успел:

– Я требую ее жизни!!! – тонко завопил пришедший в себя барон. – Согласно пункту тридцать шесть… – дальше я не разобрала, – требую…

– Слышь, плакса! – выйдя из толпы придворных и остановившись в паре шагов перед ним, рявкнула я. – Хочешь мою жизнь? Так в чем же дело? Бери! Или слабо, заморыш?

Глазки барона забегали по моей груди, обтянутой кожаной курткой, потом спустились ниже, на облегающие фигуру брюки, и непонимающе метнулись к рукоятям мечей, торчащим из-за моих плеч:

– Женщина? Не в платье? С мечами? Это у вас такой шут, господин император?

– Слышь, клоун! Испугался, что ли? – скорчив презрительную гримасу, процедила я. – М-да… Ты, наверное, вообще женщин боишься… Любишь мальчиков? М-да… А еще барон… Тьфу…

Пока я валяла дурака, Ольгерд, возникший около трона императора, возбужденно втолковывал что-то склонившемуся к нему Митриху Тринадцатому. Судя по лицу брата, успешно. Косить одним глазом на эту парочку мне было неудобно, и я продолжила шоу:

– Кстати, господин посол, а как вам удалось пробиться так высоко при дворе вашего короля? То, что рубака из вас никакой, видно издалека – вон, какие тощенькие ручонки. Денег у вас много быть не может – будь у вас средства, вы бы нормально ели и нажрали бы себе ряху… А так, видно, голодаете… Вы бы хоть объедки на помойке подбирали, что ли…

Барон, поняв, что заткнуть меня нереально, рванулся вперед и, размахнувшись, отвесил мне пощечину… Вернее, размахнулся…

Тычок пальцем в горло, в ямочку между ключиц остановил его движение задолго до соприкосновения его руки с моим плечом и заставил согнуться в кашле.

– У, а ты еще и больной… Заберите доходягу домой и укройте одеяльцем! – хихикнула я. – А то загнется еще тут, а нам потом отвечай…

Огонек безумия, загоревшийся в глазах стоявшего за левым плечом барона скуластого «придворного», заметила не только я – через пару секунд около бедного посла стояли Ольгерд и Эрик, и, сокрушенно лопоча что-то успокаивающее, «помогали» ему разогнуться. Вовка и Оливия сместились поближе к трону, решив, что прикрыть Митриха не помешает…

Одна женщина и два, пусть и весьма рослых воина, не показались Одержимым серьезным препятствием – повинуясь короткой команде скуластого, все семеро одновременно выхватили мечи и метнулись к трону…

Вернее, сделали шага два: Ольгерд ушел в джуше чуть ли не раньше, чем рука первого из Одержимых дотянулась до мечей, и, помня об их нечувствительности к боли, подрубил обе ноги ближнему к себе солдату. Отставать от брата я как-то не привыкла, поэтому, встраиваясь в боевую тройку рядом с Эриком, дотянулась до шеи другого. И выругалась, как портовый грузчик – несносная Оливия успела воткнуть ему нож в глазницу…

Удивительно, но факт – ни скорость нашей атаки, ни ее эффективность не произвели на наших противников никакого впечатления – рвущиеся, словно роботы, к трону, воины работали мечами, словно на тренировке. Бесстрастно, быстро и очень грамотно. Будь на нашем месте местные гвардейцы, их бы смяли за пару секунд. Однако гвардейцы еще только тянулись к мечам, как четверо из семи Одержимых оказались укороченными на обе нижние конечности, а еще двое – лишились голов. Седьмой, оказавшийся крайне везучим, умудрился обойти наш строй и, получив десяток ударов в бок, добежал до трона… Вот только пройти Вовку у него не получилось – поднырнув под рукой с мечом, мой ненаглядный оказался за его спиной и своей любимой комбинацией свернул Одержимому шею. Лязг мечей, падающих из рук последнего из цепных псов посла Гошшара, прозвучал в полной тишине…

– Слышь, заморыш! А что твои ребятки оказались такими нервными? Это крайне вредно для здоровья… – буркнула я, и, оглядев свои залитые кровью клинки, добавила: – Ой, какие милые кружавчики! Можно, я вытру о них свои мечи? Вижу, вы не против… Спасибо… Кстати, вы, кажется, требовали мою жизнь! Ну, как, готовы попробовать ее отнять?

Бледный, как полотно, барон, еле сдерживаясь, чтобы не заорать от страха, дико смотрел на мое оружие и трясся.

– Онемел… Что, грудь моя понравилась?

После этого вопроса Император сполз с трона. От дикого хохота. Вслед за ним заржал весь зал для приемов.

– Ну, попробуй, прикоснись! Я понимаю, что такое счастье ты не заслужил, но раз в жизни понять, что это такое, можно? – продолжала издеваться я. – А что у нас на личике красные пятнышки? Ой, кровь! Не твоя? Ну да, я вижу… Фу, ты весь мокрый… Есть здесь кто, способный принести господину послу сменное белье? Или проводить в купальню… Слышь, как тебя там, а… Моувлай! А что, недержание мочи – фирменный знак послов вашего королевства? Ну, не дрожи же так, малыш! Солдат ребенка не обидит… Вот, этот дяденька, – я показала на Нодра, согнувшегося в приступе хохота, – проводит тебя помыться… А когда ты приведешь себя в порядок, мы, так и быть, выслушаем то, что ты хотел нам сказать… Понял? Вот и хорошо…