Текст книги "Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников"

Глава 6

Происшествие с пиратами закончилось без малейшей трагической нотки и каких-либо осложнений. Люггер после абордажа подойти так и не решился – один из моряков от избытка дурного рвения поднял флаг князя. Ну а дальше было конвоирование захваченного судна назад на Рюген, где он стал в строй в качестве самого грозного (аж восемь пушек среднего калибра!) военного корабля герцога, быстрый суд и виселицы большинству выживших. Несколько человек пополнили ряды немногочисленных каторжан[22]22
  Каторжанин – здесь – в значении «осуждённый, занимающийся тяжёлой работой».


[Закрыть], а парочку так даже отпустили – выяснилось, что на судне они находились не по своей воле, случай не такой уж редкий.

Установить личность заказчика не получилось – то ли знающих людей порубили-постреляли при абордаже, то ли они находились на люггере, то ли ещё что, но никаких внятных следов попросту не было – и это при том, что каждого из выживших Рюген допросил самостоятельно. Судно приписано к одному из портов Швеции, но в остальном – глухо. Обычный мутноватый интернациональный экипаж, подряжающийся практически на любые сделки – по Балтике таких полно.

Долго не задерживались, и после короткого расследования и ещё более короткого суда отплыли в Петербург. Как выяснилось, известие о нападении пиратов уже достигло столицы…

– Цел?! – с такими словами встретила его жена прямо с порога.

– Цел, всё нормально, – ответил несколько растерявшийся князь, а Наталья молча обняла его и расплакалась от облегчения. Новость дошла в изрядно покорёженном виде, и после прочтения нескольких заметок он понял, почему супруга так волновалась – лучшие традиции «жёлтой» прессы, мать её…

* * *

– Эвона что в газете-то пишут, – удивился Рысьев, сидящий в компании приятелей-гвардейцев, и процитировал:

«Злодеи решили остановить корапь, на коем изволил пребывать Его Светлость Имперский Князь Грифич, Герцог Померанский, Принц Рюген, находящегося на русской службе. Персона сия отмечена благоволением нашего обожаемого монарха и известна храбростью необыкновенной и воинскими умениями. Когда злодеи, не попавшие к палачам только из-за извечного Эуропейского беспорядка и бестолковости тамошних правителей, попытались остановить корапь Его Светлости, Князь Грифич со свитскими офицерами взял его на абордаж и прелихо. Сеча была прежестокая, но Его Светлость рубился с именем Государя на устах, не обращая внимания на кровавые раны, и лишь по окончании боя рухнул на руки офицеров своей Свиты, кои и сами сражались вместе с Князем.

Будем надеяться, что раны Его Светлости затянутся и жена Герцога Померанского не станет вдовой».

– Вот переврали, – усмехнулся Пугачёв, – в сечу ещё мог поверить – этот может. Да и офицеры у него – волчары такие, что мои пластуны ёжатся, хотя уж кто-кто… Гриш! – обратился он к Потёмкину. – Ты как, веришь в эти враки?

– Да враки и есть, – отмахнулся тот, – ради красного словца… Если б раны были, мне б отписали, да с голубем… Договорённость у нас такая, сам знаешь – многое на него завязано. А тут… что сеча была – да. Но – «С именем Государя на устах»? Знаете и без меня, каков он в бою – если уж начал что-то говорить, то либо по матушке на дюжине языков, либо стихи.

Пугачёв хохотнул…

– Эт да, я по первости аж в ступор впадал – скачет такой по трупам и стихи орёт!

* * *

Оставлять нападение безнаказанным он не мог и потому быстро подключил свою агентуру. Пусть до настоящей спецслужбы «Сеть» недотягивала, но только в России под его прямым и косвенным патронажем находилось свыше семисот подданных, да плюс бывшие сослуживцы, да «облагодетельствованные» преподаватели, «спасённые» в своё время от Сибири, плюс европейские знакомства и давние контакты с Тайной Канцелярией…

Расследование обещало затянуться, так что Вольгаст не стал особо ломать голову, пытаясь как-то сложить немногочисленные кусочки имеющейся мозаики. Герцог воспользовался тем, что его имя опять появилось на слуху, и продавил кое-какие проекты, которые Пётр считал несколько сомнительными.

– Да, за деньги – и что?

Император поморщился, но вяло махнул рукой – дескать, продолжай.

– Что плохого в том, что воспитанники музыкальной школы будут давать концерты и получать за это гонорар? Большая часть средств пойдёт на их же содержание, что в дальнейшем несколько облегчит бюджет, ну а часть будет откладываться на их счета, и к моменту окончания музыканты будут иметь какие-никакие накопления.

– Учащиеся школы, патронируемой императором, – и играть у каких-то купцов? – недовольно нахмурился Пётр.

– И что? То, что ты их патронируешь, дворянами музыкантов не делает, так что пусть приобретают необходимый опыт – сперва у купцов, затем у знати, ну а к тебе будут допускаться только лучшие. Так что пусть стараются.

Повелитель Руси задумался – такое толкование было уже вполне «приличным».

– С художниками так же? – заинтересовалась Елизавета.

– Совершенно верно – начнут по купчишкам да мещанам руки набивать, ну а там всё так же. Нет, ну не недоучек же к вам подпускать портреты рисовать?! Они-то, конечно, рады будут, но что они там намалюют…

– Ладно, – с тяжким вздохом разрешил Пётр Фёдорович, – давай.

Напоследок он не удержался и в спину удалявшемуся князю донеслось: «Калита», – и тихий смешок.

Такие вот моменты сильно раздражали попаданца – император порой бывал упрям совершенно по-бараньи и доводы разума с трудом находили дорогу в его голову. Хорошо образованный и далеко не глупый, в некоторых вопросах Пётр был настолько ограничен, что просто слов нет. И ладно бы – какая-то чёткая схема была, так нет… Его бросало из крайности в крайность, и император становился то Владыкой и Повелителем Самого Большого Государства Мира, то – владыкой мелкого герцогства Голштиния.

Нет, плохим правителем его никак не назовёшь – строились города, потихонечку осваивались Сибирь и Юг России. Поощрялось образование, и монастырские крестьяне переходили постепенно в казну вместе с землями… Да много чего хорошего делалось!

И вместе с тем всюду расставлял родственников – как своих, так и супруги, хотя тот же Александр Воронцов в умении хапать явно не уступал отцу, да и насаждение масонства не радовало… Раздражала и привычка императора заниматься какими-то мелкими деталями, откладывая масштабные проекты. Вообще же наиболее распространённым методом ведения серьёзных дел было откладывание их до последнего с последующей спешкой.

Удалось «пробить» и генеральское звание Суворову – не только благодаря его усилиям, здесь и Миних с Румянцевым постарались, но…

* * *

– Да что вы все мне его сватаете! – раздражённый император отбросил в сторону чашку с недопитым кофе. – Миних, ты вот…

– Толковый на редкость, – спокойно ответил Грифич.

– Да толковых много, – отмахнулся Пётр.

– Не так уж и много. Да и… Я неправильно выразился – он не просто толковый, он деятельный. Такой не просто красивую бумажку напишет или стратегические планы придумает, но и воплотить их сумеет.

– Слышал, – сказал явно остывающий собеседник, – и в самом деле… Только вот ты про его отца в курсе?

– Да в курсе, – вздохнул Игорь, – знаю, что в заговоре поучаствовал… Так влез-то неглубоко, а сын его в этой куче дерьма никак не был замешан. Ну а главное – тебе же его не в Петербург «сватают»? Такие деятельные хороши где-нибудь на границе и вот – Румянцев его к себе просит. Говорит, даст ему три полка пехотных поблизости от Польши, да пусть шляхту гоняет. Сам же знаешь, какая там обстановка.

Император задумался…

– Ладно, – с неохотой сказал он, – там-то пусть. Даже если и замешан в чём, то вряд ли русский дворянин с польскими шляхтичами сговорится.

* * *

– Командир, – заглянул в комнату хихикающий денщик, – снова картины прислали.

– Что, прям совсем дурацкие?

– Да сам погляди!

Не удержался и пошёл проверить.

– Да… – медленно сказал князь, внимательно глядя на «шедевр», – это даже для моей коллекции…

Коллекция началась несколько лет назад, ещё до попытки переворота. Одна из поклонниц прислала собственноручно написанную картину, где он героически отбивался от пруссаков. Мало того что позы были невероятно пафосные и глупые, так художница ещё и «наградила» его физиономией дауна – иные сравнения просто не шли ему в голову. Однако художница эта была престарелой (тридцать пять лет, шутка ли![23]23
  Тридцать пять лет, шутка ли! – в те времена (и в более поздние тоже) даже для мужчин это был более чем почтенный возраст, ну а женщины считались просто-напросто старухами.


[Закрыть]) тётушкой влиятельного феодала, так что пришлось в ответном письме поблагодарить старую дуру и повесить картину в одной из комнат.

Дальше картины посыпались одна за другой – он изображался в полных рыцарских доспехах и звериных шкурах, голышом (попаданец с негодованием отмечал, что в реальности его фигура намного лучше!), в мундирах доброго десятка иностранных государств, конный и пеший, на мосту и перед ним, по колено в воде и… Словом, фантазия художниц (а слали свои творения в основном женщины) была неистощимой, а вот с мастерством дела обстояли значительно печальней…

Пришлось отвести под «картинную галерею» целую комнату, и сейчас она уже заканчивалась… Кстати – с юмором на подобные взбрыки фантазии реагировали немногие сановники. Подавляющее большинство – с лёгким оттенком зависти. Ну а вообще, тема «Битвы у Моста» была у европейских художников популярна – мало того что история получилась абсолютно в рыцарском духе, так ещё и девицы всех возрастов раскупают произведения.

Распродажа картин и концерты самых талантливых музыкантов проходили в Шляхетском корпусе. В этот день кадеты старших курсов выступали в роли хозяев, развлекая сановников и старших родственников. Художники стояли около картин с бледным видом – сейчас они могли получить какого-то покровителя и обеспечить своё будущее. Музыкантам было несколько проще – они были заняты и времени на переживания просто не было.

Приём организован по всем правилам и случайных людей просто нет – «входным билетом» служит золотой червонец, вот уже более трёх лет…

* * *

– А не слишком ли это… меркантильно, принц? – с оттенком лёгкой брезгливости говорит Елизавета.

– Не слишком, государыня, – спокойно отвечает Рюген супруге Петра, – это отсечёт полунищих любителей зрелищ, коих полно по Петербургу. Сама знаешь, как они рвутся попасть на мало-мальски значимое событие. Ну и главное – деньги-то пойдут не мне и даже не Шляхетскому корпусу, а Елизаветинскому обществу. Пускай вельможи приучаются к благотворительности. Сама же знаешь, сколько у нас любителей «пыль в глаза пустить», так вот пусть и пускают – на дело, а не на забавки дурные.

– В этом что-то есть, – задумчиво произнесла императрица, – и извини, что плохо о тебе подумала.

* * *

Идея прикрепить бесплатную больницу (ещё один бесхозный после мятежа особняк!) к Институту благородных девиц родилась у попаданца достаточно быстро – вспомнил про сестёр милосердия из дворянок во время Первой мировой и подумал – почему бы и нет? Если девицы из благородных фамилий будут с детства изучать основы медицины, то продвинуть эту самую медицину в народ будет значительно проще – сперва за ними потянутся дворянки рангом попроще, ну а затем знание медицины станет просто-напросто модным.

Был и другой мотив – отучать девушек от чрезмерной брезгливости и ханжества. Если она привыкла менять вонючие повязки и общаться с беднейшими слоями населения, то наверняка не будет слишком уж дистанцироваться от народа, выйдя замуж.

Сейчас он совместно с Измайловой, начальницей Института благородных девиц, проталкивал проект этакого женского ордена – не монашеского, а мирского образца, понятное дело. Орден этот будет заниматься медициной, адресной помощью бедным и тому подобной благотворительностью. «Светским львицам» и просто деятельным особам найдётся ещё одна возможность для самореализации, помимо управления поместьем и воспитания детей.

Попаданец вообще старался проталкивать не столько технические идеи, в которых не слишком хорошо соображал, сколько социальные. Орден этот, бесплатные клиники для бедных, образовательные программы и прочее в том же духе. Были и программы социально-экономические, но так – общие. К примеру, освоение Сибири без какой-то штурмовщины Игорь считал безусловным благом – земля, полезные ископаемые… Но вот идеи более конкретные, вроде постройки условного «свечного заводика», он почти не пропихивал – считал, что на мелочи распыляться не стоит, без него разберутся.

В принципе народ справлялся и сам – после перевода большей части крепостных и монастырских крестьян в государственные и ослабления «режима» торговля и промышленность заметно оживились. В казне стало оседать больше средств – и это несмотря на программы освоения Сибири и Юга, налоговую амнистию крестьянским хозяйствам, строительство и переоснащение казённых заводов и огромные суммы, выделяемые на перевооружение армии и флота. А всего-то и нужно было – зажать «верхи» и дать послабления «низам»…

Картины были восприняты достаточно благосклонно – Россия пока что не избалована живописцами. Выставили свои картины и кое-какие сановники – в рамках всё той же благотворительности. Нельзя сказать, что они отличались каким-то мастерством, но приобретали их очень охотно: возможность сказать – «Приобрёл давеча картину, написанную самой (самим)…» дорогого стоила.

Выставил картины и Вольгаст – в России и Европе он считался художником достаточно высокого класса, пусть и «недоучкой». Ну а что делать, недоучка и есть – писал он только карандашами и углём. Нужно сказать, что «настоящим» художником его считали не зря – благодаря попаданцу здесь появился добрый десяток необычных техник, так что пришлось даже поработать преподавателем в Художественной школе. И кстати – его картины брали в основном сотрудники иностранных посольств. По мнению Грифича, значить это могло одно – что в Европе его картины ценятся намного дороже.

– Как всегда – великолепно, – благодушно сказал Пётр после выставки, аукциона и концерта, – много заработали?

– Точно не скажу, но что больше десяти тысяч, так это точно.

– И всё на Елизаветинское общество? – вопросительно-утвердительно спросила Елизавета.

– Разумеется. Сейчас вот денег накопилось изрядно, и мы с Измайловой подумываем о строительстве такой же больницы в Москве, но тут без тебя никак – вопрос серьёзный.

Императрица зарделась, в этот момент став почти красивой – ей очень нравились такие моменты. Ну как же – общество её имени, да вопросы без неё не решают… так-то она была женщиной весьма домашней и даже можно сказать – «курицей». Однако даже такую «наседку» время от времени требовалось ублажать лестью…

Глава 7

Игорь достаточно равнодушно относился к внешней атрибутике, но не мог не признавать её важность в глазах окружающих. Так что сообщение о том, что титул герцога Померанского отныне принадлежит ему по праву, было приятно. Пусть пока это только титул, но раз его признали, то не за горами и тот день, когда он сможет прирезать ещё один кусочек территории…

К примеру, «атака» юристов продолжалась, и теперь в Шведской Померании ему принадлежало не два десятка, а почти полсотни владений. Владений в большинстве своём «игрушечных», но тем не менее. Да и признание титула герцога Померанского открывало новые горизонты в деле возвращения владений.

Отпраздновать такое событие решено было большим приёмом, и сияющая Наталья с очаровательной улыбкой и сверкающими глазами, радостно приветствовала гостей.

– Ваше Величество, – несколько чопорно поприветствовала она Елизавету.

– Ах, оставь, – отмахнулась та и расцеловала женщину в обе щёки, – теперь ты практически августейшая особа, и зови меня просто сестрой![24]24
  Теперь ты практически августейшая особа, и зови меня просто сестрой! – Было такое – владетельные особы часто обращались друг к другу «брат» и «сестра», даже не будучи родственниками.


[Закрыть]

Всё верно, титул герцога Померанского – заявка серьёзная…

Засмущавшаяся Наталья и раньше была с императрицей в неплохих отношениях, так что вскоре они щебетали о чём-то своём. Рюген невольно услышал разговор – это были детские болезни и проказы, загруженность мужей работой… Улыбнувшись, он отошёл в сторонку, а точнее – в сторонку отвёл его Пётр.

– Герцог… – задумчиво сказал он, – теперь всё по-взрослому…

– Брось, ты всегда будешь для меня старшим братом, – твёрдо сказал ему Грифич. Поговорили немного на нейтральные темы, но видно было, что императора что-то гнетёт.

– Ты понимаешь, что теперь твоя жена не может владеть поместьями? Раньше мог как-то закрывать глаза – сам понимаешь, Рюген и Вольгаст – не настолько серьёзные титулы и владения, чтобы ты что-то всерьёз решал в европейской политике.

Пётр закусил губу и серьёзно посмотрел на принца.

– Понимаю, – медленно сказал тот, – мы с тестем уже обсуждали этот вопрос, и я решил вернуть поместья в род Головиных. Ну а мне деньгами отдадут.

– Я тоже этот вопрос обдумывал, да и не только я, – продолжил Пётр Фёдорович, – мы с дядей[25]25
  Дядя – имеется в виду двоюродный дядя Адольф Фредерик, в то время «работавший» королём Швеции. Кстати – по материнской линии он был дядей несостоявшейся Екатерине Второй.


[Закрыть] тоже обсуждали этот вопрос. Он, конечно, власти почти не имеет[26]26
  Он, конечно, власти почти не имеет – Адольф Фредерик был хорошим человеком, но абсолютно бездарным королём. Настолько, что власти он практически не имел.


[Закрыть], но в этом вопросе они сошлись даже с оппонентами. Не всеми, конечно, но по большей части, да и то…

– Не томи! – не выдержал Игорь.

– Как ты смотришь на то, чтобы выкупить остальные земли княжества Рюгенского? То есть Штральзунд, Барт, Дамгартен и другие города с прилегающими землями. Знаю, что накопил ты немало…

– Не хватит, – мрачновато (такую возможность упускаю!) ответил Грифич.

– Знаю, – китайским болванчиком закивал Пётр, – но будут ещё деньги за поместья. У Головиных столько нет, и они бы долго выплачивали, так я тебе из казны заплачу – мне Головины потом вернут, не к спеху. Часть своих поместий в Швеции отдашь королю. Ну и, вестимо, – контракты со мной, на постой русских войск и прочее.

– Вот с последним хотелось бы разобраться, – с каменной физиономией сказал Рюген, – сам понимаешь, что серьёзных войск там тебе никто не даст держать, сразу война начнётся.

– Понимаю, – стиснул зубы император, которого донельзя раздражала ситуация со Шлезвигом, зависшая в воздухе[27]27
  Ситуация со Шлезвигом, зависшая в воздухе – напоминаю – Шлезвиг является владением Петра, но исключительно как помещика Дании, а хочется – как самовластного владыки.


[Закрыть], – этот вопрос мы так решим, чтобы не подкопаться.

– Вроде твоих войск на моей территории не будет, но будет договор и подготовленные магазины?[28]28
  Магазины – склады.


[Закрыть]

– Именно.

Предложение не было благотворительностью – Швеция в настоящее время была не в лучшем положении. Несмотря на то что в Семилетней войне она была на стороне победителей, экономика страны переживала скверные времена. Мало того – назревал очередной конфликт с Данией, исход которого вызывал в Стокгольме определённые опасения. Если за территорию собственно Швеции они не опасались, то вот за… колонии была определённая тревога.

При ближайшем рассмотрении ситуация оказывалась ещё более интересной – свои… колонии Швеция не могла продать никому, кроме как Померанскому – остальные претенденты были слишком слабы или враждебны, или… Разумеется, какие-то варианты были, но скажем так, – неважные. Так хоть шведы могли быть уверены, что территория не достанется врагам, да и деньги… Деньги в нужных объёмах водились только у Вольгаста-«Калиты».

– Чёрт, чёрт, чёрт! – выругался Пётр и рванул с себя перевязь со шпагой, а затем и парадный камзол. Медленно опустившись в кресло, он закрыл лицо руками.

– Ну за что мне такое, – со слезами в голосе сказал император. Печалиться было от чего – Дания потребовала нейтралитета княжества Рюген, обещая в противном случае «закупорить» Балтику[29]29
  Обещая в противном случае закупорить Балтику – а они могли это делать – недаром была так называемая «Зундская пошлина». Проще говоря, вплоть до середины XIX века иностранные корабли платили Дании за проход в Балтику. Географическое положение страны было такое, что она имела возможность «заткнуть пробку».


[Закрыть].

Пётр хоть и хорошо относился к Грифичу, но такое соглашение посчитал для себя невыгодным. Пусть в это время и была накалённая ситуация, но… Но всё изменило начало войны с Турцией.

Православные повстанцы на территории Правобережной Украины вторглись на территорию Польши, в погоне за отрядом конфедератов, разорившим несколько православных сёл. Это дало повод для полноценного военного союза польских магнатов с Австрией, Францией и Турцией против России и ряда Северных государств.

Разворачивать полноценную войну на несколько фронтов никто не хотел, так что… Неожиданно оказалось, что нейтральный Рюген становится главным пунктом отсутствия боевых действий на Балтике, и в конце ноября договор о передаче земель был подписан.

Он обошёлся Грифичу значительно меньше, чем тот рассчитывал. Деньги вытрясли практически все, но хоть в долги не залез… Договор передавал земли не просто так – он требовал нейтралитета княжества Рюген. Только так можно было сохранить мир на Балтике – тот самый момент, когда даже ничтожные силы Грифича могли изменить ситуацию в ту или иную сторону.

Учитывая, что служил герцог Померанский русскому императору, входя при этом своими владениями, пусть даже частично, в Германскую империю, в настоящее время подконтрольную Австрии… В общем, самыми точными словами была фраза: «Всё сложно».

Всё было настолько сложно, что генерал-аншеф (звание Пётр вручил Грифичу вскоре после получения титула герцога Померанского) отправился в Вену на переговоры. Не то чтобы он блистал как дипломат… Но Игоря можно было назвать самым заинтересованным лицом в предстоящем конфликте – в конце концов от способностей Грифича как миротворца напрямую зависит само существование его новорожденного государства…

Отправился с небольшой свитой – те самые офицеры свиты с денщиками (такими же волчарами), Тимоней, Готлибом да секретарём и камер-юнкером Яковом Сириным. Последний свыше года провёл в поездке по Сибири и сейчас был рад побывать в одном из самых блистательных городов мира – семьёй он пока не обзавёлся, а на подъём был лёгок.

– Да, принц, всё перепроверено – Ульрика Прусская, – Юрген, выполнявший у Рюгена функции контрразведчика, вручил Игорю документы с пометками, и тот углубился в чтение. Читать в тряской карете было не слишком удобно, но никуда не денешься.

– Яша, глянь – это по твоей части, – протянул он один из листов секретарю. Через минуту раздался изумлённый возглас и присвистывание:

– Эк они обнаглели-то!

– Что решать будем? – поинтересовался Юрген. – Я по-всякому прикидывал, но до сих пор не понял – проще пойти на ответные меры и уничтожить их или же действовать как полагается – через суд и прочее?

– Давай-ка отложим этот разговор до конца переговоров, – решительно сказал попаданец после короткого раздумья, – от их исхода многое будет зависеть.

Молчаливый кивок, и документы убираются в шкатулку.

Путешествие нельзя было назвать комфортабельным и, пожалуй, верхом было бы не только быстрей, но и удобней. Но нельзя – багажа слишком много, да и работать с документами в карете худо-бедно всё-таки можно. Однако работа работой, но заниматься гаданием было бесполезно – как их там примут в Вене, да проинструктируют ли посланника – Дмитрия Михайловича Голицына должным образом.

Так что по большей части развлекались байками, да Рюген время от времени доставал свою флейту и музицировал. Но последнее редко – мешала тряска. До времён хвалёных немецких автобанов было ещё очень далеко, и временами дороги напоминали скорее танковые полигоны – результат «умелого» управления некоторых властителей. По большей части слушали рассказы Сирина о поездке – одновременно развлечение и своеобразный отчёт.

Ездил он с проверкой работы учебных заведений – не зря же высылали замешанных в заговоре учителей…

– Да многих кнутом драть пришлось, – рассказывал секретарь, – на бумаге всё как положено, а на деле – приходит учить детей пьяный, да ещё и не каждый день. Ну, большинству внушений хватило, разве что парочку особо наглых под следствие отдал.

– А мне тут шли слезницы о твоей жестокости, – засмеялся князь, – я их подшить велел, сам потом почитаешь, да, может, – дополнительно кому плетей через почту пошлёшь.

Посмеялись и продолжили на тему отвлечённую: помимо инспекции, Яков искал людей, увлечённых историей и желающих оставить что-то после себя. Для этой цели Рюген выделил ему дополнительные средства и поручил найти местных краеведов-любителей.

– Да как ты и велел – не столько деньгами прельщал, сколько перепиской с твоей канцелярией да с Академией наук. Им лестно, что их письма будут читать люди учёные – для самоуважения немало значит.

– Много нашёл-то?

– Порядком, – приосанился парень. Померанский улыбнулся – Яков ухитрился занять здесь примерно ту же нишу, что в РИ занял Даль. Такая поездка-инспекция, с параллельным поиском историков-энтузиастов, записывающих местный фольклор, была не первой, так что… Он ещё не знает, но в Шляхетском корпусе готовится к выпуску книга русских сказок и былин под названием «Сказки Якова Сирина»…

* * *

Забегая вперёд – «Сказки Сирина» пользовались бешеным спросом и феноменальной популярностью. Настолько, что и все последующие сборники русских и славянских сказок, былин, песен и прочего фольклора выходили как «Сказки Якова Сирина». В конце девятнадцатого века полное академическое издание «Сказок», изданное специально для коллекционеров и учебных заведений, насчитывало сто два тома.

* * *

«Сказки» эти будут многотомные, с упоминанием того, что собраны они трудами Сирина, но у каждой сказки и былины будут ссылки – кто конкретно её записал и где. С учётом того, как трепетно относились местные к возможности войти в Историю, можно прогнозировать всплеск энтузиазма у краеведов.

Правда, в данном случае на прибыль Рюген не рассчитывал – книги ожидались скорее убыточными. Так, двести пятьдесят экземпляров, из которых двести разойдутся по библиотекам учебных заведений, а ещё пятьдесят станут подарками для некоторых сановников и отличившихся работников Департамента Образования. Ну а дальше видно будет.

Останавливались в придорожных трактирах или гостиницах в городах – по обстоятельствам. К великому сожалению Игоря, разбить привычный воинский стан на природе нельзя. И дело тут не только в том, что «не комильфо», но и в том, что вся земля поделена. Технически-то можно… Но именно технически – бывший улан прекрасно знал, сколько проблем может принести такое решение.

В гостиницах же… Клопы, тараканы, блохи и вши были делом нормальным, привычным. Свита даже радовалась, когда обнаруживалось, что в гостинице или на постоялом дворе имеются тараканы, – это означало, что не будет клопов… Попаданец в такие моменты только радовался, что насекомые всех видов его избегают. Нет, так-то достаточно чистенько, но всё равно – были насекомые, были.

– Ой, княже, заели! – скривил страдальческую физиономию Тимоня, истово чешась, – клопы, да с блохами… Когда ж мы к Вене-то приедем, там-то хоть искупаться можно будет…

Последнее было актуальной проблемой…

– Не напоминай, мы скоро вонять будем, как местные.

Свита завздыхала – к русским баням они успели привыкнуть, а особенно бывалые вояки оценили работавших при банях костоправов и всевозможных «бабок», с успехом заменявших докторов. Ну и чарка после бани казалась особенно вкусной…