Текст книги "Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников"

Глава 2

– Англия, говоришь… – повторил Игорь, постукивая пальцами по ножнам шпаги.

– Она самая, – устало вытянув ноги, сказал Пугачёв.

– Хреново… Одно дело – финансовая там поддержка да бряцание оружием где-то в сторонке и совсем другое – прямые поставки. Ты уверен? Просто дипломаты ничего не писали.

– Дипломаты, – презрительно фыркнул Емельян, – а ты сам посмотри, какая «блестящая» у нас внешняя политика. Куда ни плюнь, сплошь родственник императора посланником.

– Преувеличиваешь.

– Немного. Сам знаешь – Пётр слишком добр к своим родственникам…

Помолчали – обсуждать действия императора в шатре… чревато. Но проблема и в самом деле была – родственники у повелителя России были неисчерпаемы, и всех требовалось пристроить к делу. В Россию путь им преградили Воронцовы – пусть не до конца, но всё-таки. Зато в Европе каких-то барьеров для них не было и посты всевозможных посланников для них едва ли не придумывались.

Титулованным европейским голодранцам любая копейка была в радость, и нужно сказать, что на первых порах решение направить порывы родственников Петра в сторону Европы выглядело многообещающе – ну кто может лучше понять европейцев, чем сами европейцы? Ан нет, дипломатическими способностями обладали далеко не все. Собственно говоря, даже интеллектом не все могли похвастаться…

Зато попытки решить какие-то свои проблемы за счёт России делал едва ли не каждый первый… В многовековые интриги аристократии впутывалось и многострадальное отечество, причём обычно его интересы не учитывались. Излишне благодушный Пётр Фёдорович старался искать во всём хорошие стороны и на все жалобы отвечал обычно:

«…Зато германская аристократия всё больше привязывается к России», не желая понимать, что это Россия всё больше привязывается к германской аристократии и недалёк тот день, когда «хвост начнёт вилять собакой».

Самое неприятное, что неприятности от Англии Игорь (да и не только он) предвидел сразу после мятежа. Ну а после того, как торговля с островным государством изрядно подсократилась, да и торговать стали всё больше не сырьём, а готовыми канатами и парусиной (спасибо Миниху!), да после начавшейся междоусобицы в Польше – втором импортёре таких товаров… Недальновидность императора в вопросах внешней политики была очевидна, и что самое плохое – он упорно не желал понимать этого факта.

– Много ружей-то?

– Не знаю, – развёл руками Пугачёв, – таятся, сволочи, так, что… Но информацию подтверждали не только донцы, но и запорожцы, армейские… Что и как, сказать сложно, но точно – не меньше двух небольших кораблей, загруженных современными ружьями. Ну и помимо ружей хватает… всякого. Вон, даже английских медиков направили в Турцию несколько десятков.

* * *

– Джон, – медленно сказал блеклый чиновник таким тоном, что стоящий перед ним хирург моментально вспотел, – Англии НУЖНО, чтобы вы отправились в Турцию.

– Но, сэр…

– Или мне напомнить, кто вас спас от суда за нелегальные аборты и несколько десятков погибших при этом женщин?

– Не надо, сэр! – хирург, пробивающийся по большей части аналогичными, не слишком легальными заработками, прекрасно знал, насколько уязвимы люди его профессии. Это настоящие врачи – люди уважаемые, а такие, как он, бывшие цирюльники…

– Вот и хорошо, – чуточку мягче сказал чиновник, – и надеюсь, мне не нужно напоминать, что вы должны будете стать там нашими глазами и ушами? А заодно, если понадобится, – то и руками, выполняя все поручения?

– Н-не надо, сэр, – нервно выпрямился хирург, пытаясь «сохранить хорошую мину при плохой игре», – я всегда бы патриотом Англии.

– Вот и хорошо. Инструкции получите позже.

Чиновник вышел неторопливо из маленькой полутёмной комнатушки, провонявшей клопами, закрыв за собой дверь, а Джон взял бутылку виски и сел на старое кресло, покрытое засаленным пледом. Посмотрев на стакан, стоящий на столе, он поморщился – вставать, да и вымыть не помешало бы… В итоге он пил виски прямо из горла бутылки – молча.

* * *

Информация была более чем неприятной, особенно по части огнестрела. Пусть Турция и делала огнестрельное оружие, причём прекрасное (!), но всех своих воинов вооружить не могла, и большая часть их имела только оружие холодное. А «лишние» ружья – лишние проблемы для России…

– Ладно, – мрачновато сказал Рюген, – гонцов к Миниху и Румянцеву я пошлю, пусть знают. Как разведка-то, нормально идёт?

– Аа… – скривился Емельян как от зубной боли, – между казаками и то нет доверия, даже у моих донцов свои партии, мать их – во время войны отношения выясняют! А уж к солдатам отношение и вовсе беда – не желают за людей признавать, не то что за равных.

– А сами солдаты-то как?

– Да неплохо, – с ноткой удивления ответил собеседник, – конечно, часового снять так хорошо они не могут, да и в рукопашной, случись что, куда хуже природных казар[38]38
  Казар – казаков.


[Закрыть], но голова интересно работает – такие решения порой находят, что диву даёшься.

* * *

– Да так и прошёл, – пожал плечами неказистый солдат, – у турков же солдаты брезгуют руками работать, так что взял да и вырядился в этого, как его… Ну кто гавно по лагерю собират. По-туркски немного говорить могу, да по-болгарски и по-молдавски. Останавливат меня турок – я ему бадью с говном под нос – на! Собираю, мол.

– А спросит ежели – кто ты да откуда? – полюбопытствовал допрашивающий разведчика Емельян.

– Спросит – так дурака начинаю валять, кланяюсь да глазами испуганно – луп, луп. Ну и словечки по-туркски – да бестолково. Плюнет в итоге, даст пинок под сраку да сам привёдёт, чтобы у его палатки гавно убрал. Так вот три дня и ходил по всему лагерю.

– И как тебе турки?

– Да бестолочи, как есть басурманы! Вояки среди них добрые есть, но мало – так-то люд там если и знат, как за шаблюку держаться, то в стою воевать не научены. Да и так – беспорядок там такой… Ну говорю же – три дня по лагерю ихнему шатался и хучь бы что!

* * *

Закопавшись в бумаги, принесённые разведкой, Грифич узнал много нового – в том числе и о верхушке русской армии. В частности, было много грязи об уволенном с поста главного квартирмейстера Александре Воронцове и его окружении. Лицо принца исказилось, и он громко крикнул:

– Юрген!

Юрген был одним из «птенцов» первого набора Грифича и занимался у Игоря безопасностью и контрразведкой, так что офицер быстро понял суть документов, изобличающих Воронцова. Сложив листы в папку, он протянул её хозяину шатра, который положил её на еле тлеющую жаровню, предназначенную как раз для уничтожения документов.

– Он не должен жить, – сказал Померанский, и Юрген склонил голову. Представитель одного из исконных славянских родов Померании, был он большим патриотом и изрядным националистом – несмотря на то, что и в самом хватало «неправильных» шведских, датских и немецких генов. Игорь доверял ему практически абсолютно.

Из-за обоза шли достаточно неспешно, так что в тягость такое путешествие не было. По пути к ним присоединялись солдаты из провинциальных гарнизонов, многие из которых, по мнению попаданца, слишком уж расслабились в глуши. Так что…

– Видишь? – сказал Рюген офицеру. Тот поморщился – Алекс был лужицким сербом, настоящей военной косточкой и отменным специалистом в военном деле. Не Суворов, но хорош – Игорь уже планировал назначить его главнокомандующим своей армией. Дело было за малым – дать ему проявить себя в предстоящей войне, чтобы аристократы не морщили нос перед бывшим крестьянином.

– Вижу, Сир[39]39
  Сир – то же, что и Государь.


[Закрыть], – не дерьмо, но изрядно «отсырели».

– Вот и погоняй их по пути, пусть в норму придут, – велел Померанский, – да и привыкнут, что ты ими командуешь.

– Хорошо бы их с гвардией вместе… – нерешительно сказал офицер.

– Вот уж нет, – остановил его Вольгаст, – там опять местничество началось, так что даже я лезть не стану. Ничего, Миних ими займётся…

Останавливались исключительно вне населённых пунктов, Игорь запретил даже офицерам квартировать в домах.

– Понимаю, что не всем нравится, – сказал он на собрании офицеров, – ну так сейчас конец мая, а не осень – не простынете. Солдатам же полезно вспомнить навыки полевой жизни, пригодится.

Было и ещё одно новшество, вызвавшее множество пересудов, – герцог стал питаться вместе с солдатами. Что интересно – не с каким-то конкретным подразделением, а выборочно. Пусть даже готовили они сами, но вот к поставкам провизии никакого отношения не имели. Его примеру последовали и некоторые другие офицеры, что характерно – особенно в гвардии. Там они позиционировали себя как некое братство, и даже рядовые из крестьян считались почти равными. А вот офицеры из Европы от нововведений были не в восторге, разве что его «Серые волки» с кирасирами восприняли ситуацию как должное.

– Господа, – сказал он в ответ на жалобы, – дело не только в качестве провизии – в этом-то я уверен. Прежде всего дело в обозе – я предпочту погрузить дополнительно порох или амуницию, а не посуду, вина и лакомства. На освободившееся же место посажу солдата, натёршего ногу, а не одного из поваров или лакеев.

– Кхм, – вышел вперёд один из европейских офицеров, – но, Ваша светлость, чем могут помешать повара и лакеи? Ладно ещё те, которые едут на армейских повозках…

Тут присутствующие загудели, и стало ясно, что ничуть «не ладно», и привилегиями чина пользуются многие.

– Но, герцог, как быть тем, кто имеет свои повозки и не пытается воспользоваться служебным положением?

– Жан-Клод, – серьёзно ответил Рюген, – я знаю, что вы исключительно порядочный человек, не зря пригласил к себе в команду. Просто поймите – если ваши… я имею в виду – слуги всех дворян, будут путешествовать вместе с армией, то вольно или невольно будут создавать ей трудности. Кто-то недосмотрит за повозкой – и она сломается, перегородив дорогу, кто-то скупит всё вино в городке – и его не останется для лечения раненых… Сами понимаете, продолжать можно долго. Учтите, я не настаиваю на том, чтобы вы разогнали слуг – в ставке одного из командующих можно будет расположиться с определённым комфортом. Хочу, чтобы вы поняли – это война, в которой придётся не только стоять насмерть, но и преодолевать колоссальные расстояния за короткое время. Предстоящий театр боевых действий – территория огромная, и нужно уметь довольствоваться малым, чтобы не оказаться застигнутым врасплох из-за желания даже на войне жить в комфорте.

Пусть полки и останавливались за пределами населённых пунктов, это не означало, что их не навещали. Навещал и сам попаданец вместе с подопечными – он пользовался случаем и знакомил Павла с будущими подданными. Наряжались они при этом в форму уланов-карабинеров, чтобы не распугивать жителей придворными мундирами. Ну а Никифор с остальными ветеранами служили охраной.

Сейчас они зашли в Бобровицу и неторопливо прогуливались. Обязанности лектора взял на себя Никифор, родившийся сравнительно неподалёку. Ну и что мог рассказать о селе восемнадцатого века попаданец из двадцать первого…

– Вестимо лучше, – убеждённо сказал Никифор, – сам посуди – батюшка твой Разумовских и прочих приструнил? Приструнил… А какой из него управленец был, ты и сам знаешь.

– Хреновый, – согласился Павел, – я когда документы изучал, в ужас пришёл – только и грёб под себя.

– Ну вот, – продолжил дядька, – дурного правителя убрали – уже плюс, да потом Пётр Фёдорович ещё много хорошего сделал – задолженности налоговые крестьянам простил, законы упростил… Эвон, сколько было дурных законов…

– Нет, – быстро поправился он, – сами-то они не дурные, но какие устарели, какие вступали… В этот…

Немолодой мужчина бросил умоляющий взгляд на Игоря.

– В конфликт вступали, – пояснил тот, – то есть противоречили друг другу.

– Противоречили, да, – согласился дядька, – и знаешь, сколько таких было? Так-то они вроде мелкие, но если какой чиновник захочет деньгу урвать, то мигом может крестьянам небо с овчинку показать – и строго по закону! А теперь… Вот прошёлся и говорят, что им уже два года, как хлеба до весны хватает![40]40
  Хлеба до весны хватает! – Между прочим, нешуточный показатель благосостояния по тем временам.


[Закрыть] И ладно бы только им – так даже в дальних сёлах от голода почти не умирают! А ведь недавно только батюшка твой на престоле. Погоди, крестьяне ещё жирком обрастут – ещё и мясо на столе заведётся!

Рюген покосился на вошедшего в раж Никифора и мягко прервал его, отправив за квасом.

– Дядька правильно говорит, – сказал попаданец Павлу, но он мыслит по-крестьянски. Дескать, есть на троне государь, так все заслуги – его, а недостатки – от злых бояр.

Подросток захихикал, кивая мелко – он уже сталкивался с таким поведением.

– Так что батюшка твой, конечно, молодец, но и того же Румянцева сбрасывать со счетов нельзя – Малороссией он умело управляет, бери его на заметку.

Наследник вздохнул завистливо – Пётр Александрович был личностью эпической. Талантливый полководец, признанный в Европе одним из лучших (именно у него учился Суворов!) и написавший весьма серьёзные трактаты по военному искусству, умелый дипломат, отличный генерал-губернатор… Да, наконец – на редкость симпатичный человек.

– Вот, грушёвый, – подошёл Никифор с крынкой. Отпили по очереди.

– Славно, – похвалил Павел, – на диво вкусен.

Из-за забора заливисто затявкала какая-то собачонка, мешая нормально говорить. Компания отошла подальше, и Павел походя пнул худую пятнистую свинью, решившую почесаться о его ногу.

– Брысь, зараза!

Животина обиженно хрюкнула и переместилась на пару шагов. Сам же подросток вытянул шею и принялся смотреть куда-то. Посмотрел и Игорь…

У плетня стояла симпатичная невысокая молодуха в праздничном наряде, кокетливо поглядывающая на цесаревича. Понятное дело, она и не подозревала о его происхождении, но праздничный наряд и такое поведение при военных… Можно было смело утверждать, что бабе «припекло».

Порадовало и поведение подопечного – на женщин он заглядывался достаточно давно, но так – украдкой. Сейчас же на неё смотрел мужчина… Переглянувшись с Никифором, Рюген вытащил незаметно золотой червонец и покрутил в пальцах, пристально глядя на красотку, затем перевёл взгляд на Павла.

Женщина зарделась, но соглашаться или уходить не спешила, и тогда герцог вытащил ещё две монеты – и снова взгляд на Павла. Затем отступил чуть в сторону, ещё и ещё – и вот он уже наблюдает за заигрыванием и неловким ухаживанием. Через десяток минут подросток скрылся вместе с молодухой в хате.

Ухмыльнувшись, Померанский приказал уланам:

– Охранять, но так – не слишком явно.

Сам же… Сам он решил пройтись по селу в поисках такой же молодки.

Глава 3

В Киев въезжали под музыку – духовые оркестры, пока ещё редкая диковинка на Руси, играли гвардейские марши один за другим. Горожане восторженно приветствовали гвардию и Павла – от приезда Наследника ждали очень многого. Пусть он пока всего лишь подросток, но… Офицеры вынуждены будут тянуться изо всех сил, ведь всем известно, что цесаревич прекрасно разбирается в армейских реалиях, и хорошие командиры попадут к нему «на карандаш», и пусть не сразу, а через несколько лет… Впрочем, плохие тоже попадут.

Город Рюгена не слишком впечатлил – население чуть больше двадцати тысяч человек, это несерьёзно. Какие-то потрёпанные предместья, да и в центре прекрасные дворцы, церкви и монастыри стояли разрозненно. Хотя ничего не скажешь – красивый город… некоторые строения, да и природа вокруг замечательная.

Хозяйничавший в городе Румянцев встретил компанию очень тепло, и Игорь знал, что он им действительно рад. Ну а почему бы и нет? Отношения между ними складывались неплохие, плюс деловые качества Грифича, плюс Наследник, с которым можно сблизиться…

Поселились в Мариинском дворце, и, как полагается, был дан приём уже на следующий день.

– Раздражает, – честно сказал Павел Наставнику, держа при этом вежливо-заинтересованное выражение лица, – понимаю, что приём необходим в данном случае, но всё равно…

– Терпи, сам же знаешь, как это на боевой дух влияет – сколько офицеров и мелких дворян сумело тебя увидеть да пообщаться. Поставь себя на их место – и поймёшь, что их значимость в собственных глазах и глазах окружающих сильно поднялась.

– Соответственно, – с улыбкой перебил его цесаревич, – они постараются произвести на меня лучшее впечатление, что сильно поможет армии.

Вместо ответа Рюген только отсалютовал ему… глиняной кружкой с квасом. Эта его странная привычка была известна всем и каждому, и нужно сказать – не только она. Вообще, попаданец специально культивировал некоторые такие… пунктики. Большинство не станет копать дальше и удовольствуется поверхностными наблюдениями, так что не самая плохая получается маскировка. Ну и лучше пусть обсуждают подобные странности, чем любовниц – к примеру. Лучше дать людям повод для сплетен, который тебя не задевает и который ты контролируешь. А то ведь сами найдут…

– Долго здесь будем?

– Точно не скажу, но скорее всего – не меньше недели. Но и не больше двух.

– Починить повозки, подлечить солдат, проинспектировать магазины? – вопросительно сказал подросток.

– Верно, ну а там к Миниху проедем, затем к Суворову. Вообще, мы в ближайшие месяцы на месте сидеть не будем – надо провести самую тщательную инспекцию.

– Не доверяешь Потемкину? – с нотками сомнения спросил Наследник, – сам ведь отзывался о нём очень лестно, да именно его запросил у батюшки в качестве заместителя.

– Доверяю, но тут другое – пусть он умный и хозяйственный, но опыта квартирмейстерского не слишком много. Мог и просмотреть какие-то важные вещи.

– Ну, Пётр Александрович, тебя только похвалить могу, – поднял воспалённые глаза на Румянцева Рюген, – не всё гладко, конечно, но видно, что хозяин в Малороссии ты.

Генерал-губернатор кивнул с лёгкой улыбкой и поинтересовался:

– А не гладко-то где? Понимаю, что за всем уследить не мог, так хоть знать бы.

– Держи список, – протянул Игорь внушительную стопку бумаг, – пометил отдельно бестолковых, воров и откровенных сволочей.

– Сволочей, – закаменел лицом аншеф.

– Ффу, – выдохнул принц, – в основном такие… невинные на первый взгляд. Но ты же знаешь, что я Тайной канцелярии следствие вести не раз помогал?

* * *

– Сашенька, – отойди-ка в сторонку, – попросил Рюген бледного писца, записывающего показания подследственного. Времени на… эстетику после попытки переворота не было, а то мало ли, ещё одна попытка последует, да более успешная… Поэтому работали жёстко и вопреки многочисленным штампам из литературы, даже знатное дворянство не видело в такой работе ничего грязного.

Так-то палачей недолюбливали… Но следователи здесь при чём? Не своими руками же… Ну и одно дело – солдат пороть, которые по пьяной лавочке что-то брякнули, и совсем другое – подвешивать на дыбу тех, кто хотел ввергнуть Россию в Смуту. Этих можно и собственноручно – люди поймут и не осудят.

– Смотри, Палыч, – обратился князь к штатному палачу, приподнимая подследственному голову, – зубы видишь? Берёшь оселок да стачивать начинаешь, только распорку не забудь вставить.

– Ить… княже… сильно… – палач разволновался не на шутку, – эт когда зубы болят, хуже пытки, а тут… да…

Разговорили тогда всех – и очень быстро. Попаданец же, наслушавшись планов заговорщиков, озверел, «проникся» и стал помогать Тайной канцелярии всерьёз. Не пытками, разумеется, но многие психологические «приёмчики» из будущего неплохо работали и в восемнадцатом веке.

Постепенно Игорь стал весьма квалифицированным следователем – во многом по необходимости, потому что если нужно «расколоть» обнаглевшего подчинённого, подрядчика или кого-то ещё, то всё равно приходится вникать в работу следователя – хотя бы ради контроля.

* * *

Собеседник кивает, поудобнее устраиваясь в кресле, и Игорь продолжает:

– Ну вот с ними так, что прямых улик нет и дыбу волочь нельзя, но вот косвенные… У одного родственники начали «как по волшебству» богатеть, у другого ещё что-то. Расписал всё подробно, но лезть в такое болото без твоего ведома не могу – сам знаешь, у каждого куча родни, да покровители знатные. А дело тут такое, что либо вообще их не трогать, только потихонечку переводить на другие посты, либо вылавливать всех разом. В противном случае они такой беспорядок с перепугу организуют, что о нормальном управлении сможешь позабыть.

Румянцев покосился на зевающего Павла…

– Не бойся, – засмеялся Вольгаст, – он сам добрую четверть нарыл, да и понимает всё прекрасно.

Тут попаданец немного лукавил – цесаревича приходилось осторожно подводить к нужным выводам, а временами и «тыкать носом». Впрочем, такой метод «натаскивания» сработал, и под конец подросток и в самом деле начал понимать – что и как нужно искать.

Округлив глаза, Пётр Александрович уважительно (немного переигрывая) посмотрел на Наследника и усмехнулся:

– Теперь я спокоен за будущее государства Российского.

Подросток зарумянился слегка, но спокойно кивнул, принимая похвалу.

– Как я понимаю, теперь к Миниху? – предположил генерал-губернатор.

– Дай отдохнуть-то пару дней, – хмыкнул Померанский, – видишь же, что даже я упахался. Давай так…

Он задумался и на полминуты ушёл в себя…

– Давай-ка организуй какой-нибудь приём… Да, впрочем, не мне тебя учить – на пару дней в городе останемся, так что если мы понадобимся… Но в меру, в меру, – предупредил Игорь заулыбавшегося Румянцева.

Много времени отнимала и разведка, которую здесь сильно недооценивали. Местные «Штирлицы» считали важными только планы «Центра», а перемещения отдельных рот и батальонов просто не учитывались, как не учитывались и перемещения мелких обозов противника.

Ну а отношение к разведке у попаданца, воспитанного на фильмах о «бравом спицназе», было прямо-таки трепетным, и попытками внедрения отделений армейской разведки в каждом полку он буквально забодал всех. Серьёзно его воспринял только Суворов, да и то – Игорь подозревал, что частично это было из-за субординации.

Нельзя сказать, что разведки не было совсем – в конце концов, в каждом полку был квартирмейстер, в обязанности которого она входила. Вот только многие из них относились к такой обязанности как к чему-то необязательному, докучливому, оживляясь только во время непосредственных боевых действий. Ну и команды разведчиков в большинстве своём были так… Пионерская самодеятельность.

У казаков дела обстояли намного лучше…

– Чему ты удивляешься-то? – спросил Игорь у цесаревича. – Ты посмотри, как казаки воюют? Либо отражают набеги превосходящих сил противника, либо сами идут в набеги – причём, как правило, на те самые «превосходящие силы».

– Они так хороши?!

Рюген засмеялся.

– Прости, – повинился он перед Павлом, – но это распространённая ошибка. Они хороши в определённых условиях, понимаешь? Если война – это мелкие стычки где-нибудь в плавнях или внезапные набеги, тут им равных нет. Битва в поле – уже хуже, хотя если силы противника примерно на уровне полка, то у казаков есть определённые преимущества…

Тут Наставник умолк и уставился на подопечного, вынуждая того думать – почему.

– Поскольку почти все они – воины потомственные, то играет роль индивидуальная выучка, особенно заметная, если размеры отряда сравнительно невелики, – отчеканил Павел после короткого раздумья.

– Однако…

– Однако чем больше размер войска, тем большую роль играют артиллерия, обозы, правильная организация и единоначалие, – оттарабанил подросток.

– Верно, – похвалил его Рюген, – так что как армейская разведка и небольшие, элитные отряды этаких… горлорезов, казаки очень хороши, но как самостоятельное войско… Лет сто назад они ещё «тянули» на это определение, пусть и с трудом, а сейчас уже – никак.

Павел прикусил губу и задумался…

– А как быть с предательствами? Я тут много слышал, что казаки воюют как на стороне поляков, так и турок. Часто так бывает, что родные братья… – не договорил он.

– Тема эта больная, – поморщился Померанский, – себя они предателями не считают. Понимаешь… Некоторые считают себя прежде всего русскими и православными, а уже потом – казаками. Другие – прежде всего казаками и уже потом – русскими и православными. А некоторым и вовсе плевать на эти понятия – у них есть привилегии, за которые те и держатся – и точка.

– А кто прав?

– Да хрен его знает, – хладнокровно ответил Вольгаст, – это уже в области философии, а скорее даже софистики. Скажу тебе просто, что казачество сегодня не может существовать в том же виде, что века назад, – изначально-то его создавали как некие… пограничные войска. Ну а если граница отодвигается, то и сами казаки должны отодвигаться вместе с ней, ну или лишаться части привилегий.

– А почему должны-то? – с подковыркой спросил Наследник.

– А ты представь себе Сечь возле Москвы хотя бы, да с их привычками – набегами на соседей без особого разбора и прочим…

Подростка аж передёрнуло.

– Воот, – удовлетворённо сказал Наставник, – теперь понимаешь, что их надо либо менять, либо переселять – и третьего не дано.

– М-да, – протянул Павел, – то есть я им могу даже сочувствовать, но…

Если Померанский в Киеве только работал, оставляя время только на сон и сокращённую (всего-то часика три!) тренировку, то с цесаревичем такой номер не прокатывал…

– Работать в моём режиме? И не проси – свалишься через три дня.

– Но ты же так работаешь, – возразил подросток.

– И? У меня организм один, у тебя другой. Все мы по-разному устроены – вон, с математикой ты меня обогнал, да и другие точные науки тебе замечательно даются. Так и с остальным.

Аргументация Наследника не слишком убедила, если верить недовольно поджатым губам. Впрочем, через пару дней он нехотя признал правоту Наставника.

Рюген считал важным не столько помощь от Павла, сколько его обучение – по этому принципу он старался подкладывать подростку максимально разнообразные дела. Ну и… Подросток есть подросток, а тут ещё и с женщиной успел побывать, так что частенько мысли его принимали самое фривольное направление.

К такому повороту попаданец давно подготовился, и его люди приготовили целую картотеку подходящих женщин в Киеве. Оставалось только свести их… Именно их, поскольку подростковая влюблённость могла стать большой проблемой. Поэтому каждый день Павлу подкладывали новую женщину… Разумеется, он не забывал про себя и, конечно же, – не забывал о противозачаточных.

Грязно и не слишком достойно? Ага, вот только Вольгаст насмотрелся на правителей, излишне робких и романтичных по отношению к женщинам – как-то получалось, что толковых управленцев из них не выходило…[41]41
  Толковых управленцев из них не выходило… – действительно, статистика показывает, что наибольшего успеха в карьере добиваются либо бабники, либо какие-нибудь импотенты-евнухи, целиком сосредоточившиеся на карьере. Исключения есть, разумеется, но в целом это именно так.


[Закрыть] Впрочем, цинизм Наставник тоже прививать не спешил и честно объяснил подопечному причину…

– У тебя возраст такой, что половина мыслей рождается не в голове, а в штанах, так что нужно разгружать.

– Ээ, – промычал покрасневший подросток, – а не проще ли найти постоянную женщину?

– Пока не проще. В ближайшие год-два ты слишком уязвим, и женщина может тобой легко манипулировать: поджатые губки, томный взгляд – и вот ты уже даришь поместье её папеньке, повышаешь по службе брата…

– А так нельзя?

– Можно и даже нужно, но ПОКА из тебя вытянут слишком многое за столь малое. Потом ты уже научишься понимать женщин и тобой станет сложнее манипулировать.

Лекции такого рода были не редкостью – пусть Померанский и вознамерился твёрдо строить своё государство, для своих детей, но – Россия прежде всего. Главная цель его – не победа в какой-то конкретной войне и не нормальная (с точки зрения попаданца) амуниция у солдат, а толковый, хорошо образованный правитель без каких-то комплексов. Тогда будут и успешные, НУЖНЫЕ войны, освоение Сибири и Кавказа, армейские реформы…

Нельзя сказать, что Рюген сидел безвылазно – напротив, пару раз в день он непременно выбирался на свежий воздух, чтобы «потолкаться в народе». Ну и донесения разведчиков помогали быть в курсе настроений.

А настроения были не самые простые – неприязненные отношения между православными, с одной стороны, и католиками с униатами – с другой, были давно. После вступления в войну Турции на стороне конфедератов вражда достигла накала – противников открыто обвиняли в том, что они «продали крест».

Учитывая, что именно конфедераты настойчиво втягивали (и втянули-таки!) Турцию в войну с Россией, обещая ей Подолию и Волынь, то католиков с униатами в Киеве пусть и не забрасывали камнями, но… Вид последние имели кислый.

С делами Рюген разобрался даже раньше, чем оправились войска от длительного перехода, так что несколько дней он потратил на развлечения. Выходили на соединение с Минихом ранним, удивительно ясным утром, но зевак собралось предостаточно – событие-то не рядовое.

Герцог оглядел крестившихся людей, благословлявших гвардию, и… дал знак музыкантам играть – играть мелодию, которую они никогда не исполняли на публике и даже репетировали в великой тайне. Заиграла прекрасная музыка Василия Ивановича Агапкина, и над Киевом раздались слова «Прощания Славянки», написанные Александром Мингалёвым:

 
Много песен мы в сердце сложили,
Воспевая родные края,
Беззаветно тебя мы любили,
Святорусская наша земля.
 
 
Высоко ты главу поднимала,
Словно солнце, твой лик воссиял.
Но ты жертвою подлости стала
Тех, кто предал тебя и продал.
 
 
И снова в поход
Труба нас зовёт.
Мы все встанем в строй,
И все пойдём в священный бой!
Встань за Веру,
Русская Земля!
 
 
Ждут победы России святые,
Отзовись, православная рать!
Где Илья твой и где твой Добрыня?
Сыновей кличет Родина-мать!
Под хоругвии встанем мы все,
Крестным ходом с молитвой пойдём.
За российское правое дело
Кровь мы русскую честно прольём.
 
 
И снова в поход,
Труба нас зовёт.
Мы все встанем в строй,
И все пойдём в священный бой!
Встань за Веру,
Русская Земля!
 
 
Все мы дети великой державы,
Все мы помним заветы отцов.
Ради Родины чести и славы
Не жалей ни себя, ни врагов!
Встань, Россия, из рабского плена,
Дух победы зовёт, в бой пора!
Подними боевые знамена
Ради Веры, Любви и Добра.
 
 
И снова в поход,
Труба нас зовёт.
Мы все встанем в строй,
И все пойдём в священный бой!
Встань за Веру,
Русская Земля!