Текст книги "Игра в жизнь. Часть 1"

Глава1. Последний день лета

На этом свете меня огорчает только одно – то,

что нужно становиться взрослым.

Антуан де Сент-Экзюпери

– Костя! – раздался звонкий женский голос из кухни.

«Блин, чего тебе ещё надо?!» – пробормотал я про себя, не отрывая взгляд от экрана компьютера, а рук – от мышки и клавиатуры.

Мамин голос раздражал, как звонок будильника, который выдергивает из чудесного сна в холод утренней реальности.

– Константин! – настойчиво повторил голос.

– Чего?! – озлобленно выкрикнул я, всё так же не отрываясь душой и телом от компьютера. Хотя совершенно точно знал, какая фраза со стороны матери прозвучит следующей. И она прозвучала.

– Подойди ко мне!

– Сейчас иду! – с нескрываемым раздражением ответил я, неохотно нажав Esc на клавиатуре.

Я поднялся со стула и быстрыми шагами направился на кухню, ворча себе под нос о жуткой несправедливости происходящего. Квартира у нас была большая, и по какому-то совершенно подлому стечению обстоятельств моя комната находилась дальше всего от кухни. Я прошел по длинному коридору, украшенному пестрыми фотоколлажами а-ля «современное искусство», смысла которых я никогда не понимал, и подошел к кухне. Там вовсю гремел телевизор, показывая очередное дебильное ток-шоу, в котором очередные идиоты упорно соревнуются за звание главного идиота страны.

Мама стояла посреди кухни. Ее звали Анжела Викторовна, но она никогда не любила, когда ее называли по имени-отчеству, так как видела в этом намек на свой возраст. Поэтому мама требовала от всех – как взрослых, так и детей, – называть ее просто Анжелой. Когда-то, еще до моего рождения, она была певицей, восходящей звездой советской эстрады. Ей прочили блестящее будущее, но мама вышла замуж, родила и в итоге оставила сцену для того, чтобы полностью посвятить себя ребенку и семье. Но человек не в силах изменить свою природу: даже в роли матери и домохозяйки она хотела быть настоящей звездой.

Когда я вошел на кухню, мама стояла возле стола, задумчиво разглядывая выложенные на нем продукты. Она как всегда была неотразима, даже в роли домохозяйки. Ее светлые волосы были идеально уложены, на лице – идеальный макияж; одета мама была в специально подобранную стильную домашнюю одежду, и небесно-синий фартук на ней должен был, по задумке, подчеркивать ее большие голубые глаза.

Мама всегда и из всего делала настоящее шоу, даже если зрителей вокруг не было. Сценическое прошлое не давало ей покоя, и она старалась даже в обычной жизни домохозяйки находить возможности для самовыражения. За это я мамой, с одной стороны, конечно, гордился, особенно сравнивая ее с мамами своих сверстников, которые выглядели как старые тетушки из советского прошлого, ушедшего в небытие. Но, с другой стороны, за это же я ее и ненавидел. Ведь она всегда пыталась сделать и меня частью своего шоу: приодеть, приобуть, причесать и заставить быть «идеальным молодым человеком». Боже мой, от одних мыслей об этом у меня всегда возникали рвотные рефлексы и желание сбежать на другой край света.

– Чего ты хотела? – нетерпеливо спросил я, демонстрируя раздражение от того, что меня отвлекли от важнейшего занятия, к которому я хотел поскорее вернуться.

– Ты знаешь, а ведь я все-таки забыла кое-что купить к сегодняшнему ужину. Придет еще Алла с мужем, и Эльвира Васильевна будет не одна. Надо будет сделать на всех еще один салат и тарталетки с икрой. Сходи в магазин, будь добр, купи помидоры, огурцы, зеленый лук, перец, еще одну банку икры и масло сливочное, ну и вроде бы всё, – перечисляя продукты она загибала пальцы, демонстрируя свежий нежно-бирюзовый маникюр. Видимо оценив мое рассеянно-раздраженное лицо, она поняла, что я уже забыл всё, что она перечислила, и добавила:

– Ладно, я тебе сейчас список составлю.

– Ну, блин, чего ты сама сходить не можешь?! Раньше нельзя было сказать? – я привычно ворчал, хотя точно знал, что в магазин идти придется. Но мне все-таки хотелось хоть как-то отомстить за то, что меня так бесцеремонно оторвали от компьютера.

Я взял деньги и список и вышел в прихожую. Я совершенно забыл про сегодняшний ужин. Только теперь до меня стало доходить, почему мама целый день приводила квартиру в идеальное состояние и постоянно дергала меня разными маленькими поручениями. Да уж, новость об ужине не предвещала ничего хорошего. Это означало, что вечером соберется куча людей: мамины подруги, соседи, родители моих одноклассников и, возможно, несколько наших школьных учителей. А мне придется изображать из себя образцового сына, глупо улыбаться, отвечать на бессмысленные вопросы, думая только о том, как побыстрее свалить с этого мероприятия и вернуться к компьютеру. Мама обожала такие собрания, для нее это был очередной шанс показать публике свою «идеальную жизнь», которая состояла из идеальной квартиры, в которой только что был сделан новый ремонт, идеальных блюд, идеального внешнего вида ее самой и, конечно же, идеального сына.

Проходя мимо зеркала, я остановился и рассеянно посмотрел на себя. На идеального сына я точно не тянул. В целом, многие люди делали мне комплименты, говорили, что я вырос «симпатичным молодым человеком», но лично я к такой мысли относился скептически. Немытые волосы каштанового цвета нелепо торчали во все стороны, свидетельствуя о полном пренебрежении к внешнему виду. Лицо у меня самое обычное. Уверен, что, встретившись со мной на улице, вы бы меня точно не запомнили. Если смотреть по отдельности, то черты лица в целом правильные, но практически какие-то средние, ничем не выделяющиеся. Средний нос – не длинный и не курносый, подбородок – не выдающийся, но и не впавший, самые обычные карие глаза. Единственное, что выделялось – это небольшой шрам, который шел от правого глаза вниз на пару сантиметров. Да и этот шрам был получен самым обычным образом: в детстве я упал с горки, расцарапав лицо о ржавую железяку. Прибавьте к этому юношеские прыщи, подростковую растительность на лице, и вы получите портрет самого обычного тинэйджера. Из одежды я предпочитал самое удобное, и я не виноват в том, что удобнее всего оказывались старые растянутые спортивные штаны с протертыми коленями и бесформенная футболка серого цвета. Мама всегда говорила, что из всех купленных ею вещей я умудрялся одевать самые некрасивые и к тому же несочетающиеся. Так что на идеал я точно не тянул.

Но я уже представлял, как в этот же день, ближе к вечеру, мама по обыкновению заставит меня помыть голову и побриться; причешет, оденет, скорее всего, в новенький бежевый костюм и выставит напоказ перед своими гостями. Мне всегда было тошно от подобных мероприятий, но я подыгрывал, потому что за краткосрочное участие в этих «спектаклях» мама в остальное время оставляла меня в покое, разрешая делать всё, что мне хочется. А хотелось мне немногого. Всё то время, что я говорил с матерью, одевался и выходил из дома, я был отделён от компьютера исключительно телесно. Мыслями я все ещё был там. И хотел туда вернуться физически как можно скорее.

Захлопнув дверь квартиры, я по лестнице спустился на первый этаж. Мы жили на пятом, поэтому, когда нужно было спускаться вниз, я чаще всего шел по лестнице, чтобы не ждать лифт. Дверь на улицу открылась, и в лицо мне пахнул приятный запах травы. На дворе стояло 31 августа – последний день лета. Было все еще тепло, но уже дул легкий прохладный ветерок, как бы намекая на то, что летние дни скоро закончатся и на смену им придет серая и дождливая осень. Магазин находился всего в трех минутах от дома, и я привычной дорогой пошел к нему. Дальше все прошло практически на автомате – по привычному алгоритму. Я зашел в магазин, собрал в корзину продукты из маминого списка, оплатил их на кассе. По той же дороге дошел обратно до дома, вошел в квартиру, скинул одежду, занес покупки и сдачу на кухню и поспешно вернул своё тело обратно к компьютеру. Остаток дня я провёл, полностью погрузившись в компьютерную игру.

Если смотреть на жизнь Константина Стрелецкого, то есть меня, со стороны, то практически все его свободное время проходило именно так – за компьютером. Я учился в школе, и на следующий день, первого сентября, должен был перейти в последний 11 класс. Моя жизнь, так же как и моя внешность, была самой что ни на есть обычной. В ней не было ярких приключений, забавных случаев, о которых можно рассказать друзьям, да и самих друзей по большому счету не было. Меня ждало самое обычное будущее: закончить какой-нибудь вуз, а потом работать где-нибудь по специальности, хотя на тот момент я еще не понимал где. В общем, на первый взгляд, я был самым обычным семнадцатилетним подростком, возможно, если смотреть со стороны, более замкнутым, неуверенным и отрешенным, чем остальные.

Но изнутри я видел свою жизнь совершенно по-другому. Миром, в котором я действительно «жил», был мир компьютерных игр. Этот мир всегда манил и завораживал меня. Только там я думал и действовал с полной отдачей, и только в нем был по-настоящему счастлив.

Я никогда не любил столь популярные «стрелялки». Они всегда казались мне скучными и однообразными, лишенными всякого смысла. Посудите сами: игра, которая заключается в том, чтобы сто раз подряд пройтись по однообразным коридорам и пострелять по монстрам или по другим игрокам, очень быстро надоедает. В таких играх все зависело от реакции, скорости нажатия на клавиши, а зачастую и от простой удачи. Какой в этом интерес? Со скуки помереть можно.

Реально крутая вещь – это ролевые игры. Не было ни одной стоящей ролевой игры, которую я не знал бы на сто процентов. Больше всего меня прельщали именно процесс вживания в роль своего игрового персонажа и его развитие. Я жил его яркой и насыщенной жизнью, развивался, общался и совершал подвиги. Если роль надоедала мне, то в любой момент я мог начать другую игру, создать нового персонажа с совершенно иной ролью и снова вживаться в его образ, стараясь всячески соответствовать ему. Я придумывал самые разные типы характера, внешности, сочинял биографии и проживал десятки и сотни жизней, каждая из которых была уникальна и интересна. Сегодня я, например, мог быть красавцем-рыцарем, непримиримым борцом со злом во всех его проявлениях, неподкупным и благородным, не особо интеллектуальным, но зато виртуозно владеющим двуручным мечом. На следующий день уже в другой игре я был хитрым и злобным волшебником-интриганом, трусливым и горбатым, стремящимся к власти любыми средствами. И в каждом из своих персонажей я стремился найти какую-то его «правду» и принять её, уяснить для себя его возможные мотивы и жить его жизнью. Это же так круто – проживать не одну, а десятки и сотни жизней, полных приключений!

Я любил этих персонажей за их неординарность, необычность, красоту и величие жизни. Самое классное, что в компьютерных играх не было места серости и обыденности, которые окружали меня в реальности. Включаясь в игру, я как будто бы сбегал от скуки и мелочности этого мира, в том числе и от собственной обычности, которую я всегда ненавидел. Сколько я себя помню, во мне всегда жила сильная жажда подвигов и свершений. Но я совершенно не видел возможности реализовать эту жажду в реальности, не видел в своей жизни простого московского школьника места для чуда, подвига или приключения. Здесь всё было слишком серьезным, обычным и будничным. А в компьютерных играх я мог быть тем, кем хотел, жить великой жизнью и совершать великие дела. Именно поэтому всё свое свободное время я стремился проводить в игровом мире.

Однако в этот день реальность бесцеремонно ворвалась в мой уютный и любимый мир компьютерных игр. Случилось это как раз во время злосчастного ужина, который устроила мама. Вначале происходящее не предвещало беды. Собрались знакомые Анжелы: бывшие коллеги по сценическому миру, соседи, родители нескольких моих одноклассников и несколько учителей. Всего около двенадцати человек. Поскольку я особо не дружил практически ни с кем из одноклассников или детей маминых подруг, на ужине были только взрослые.

Как это ни странно, но Анжела была погружена в мою школьную жизнь намного больше, чем я сам. Я практически не общался с одноклассниками, учился посредственно и вообще считал школу какой-то досадной помехой для своих компьютерных игр. Но мама думала по-другому. Она состояла в родительском комитете, приятельствовала со всеми учителями и другими родителями, постоянно участвовала в организации классных мероприятий, школьной самодеятельности и так далее. Я пару раз подслушал разговоры учителей, которые удивлялись, как у такой активной, энергичной и жизнелюбивой мамы может быть такой вялый, апатичный и застенчивый сын, у которого на уме одни игры. Меня это совершенно не обижало. Меньше всего я хотел бы жить маминой жизнью, постоянно вращаясь в центре круга из многочисленных пустых болтунов. Хотя мамина активность в школьной жизни меня напрягала, но я видел, что благодаря её репутации в школьной среде учителя меньше дергают меня, относятся ко мне снисходительно, и это меня совершенно устраивало.

Анжела была одета в новое голубое платье, которое она купила во время нашей летней поездки в Италию. На маме красовались украшения с синими камнями, название которых я так и не смог запомнить. В общем, она как всегда выглядела прекрасно. Обычно моя роль на подобных ужинах заключалась в том, чтобы хорошо выглядеть, выслушивать бессмысленные комплименты в свой адрес о том, что я «подрос», «стал красивым юношей», «до чего же похож на отца» и так далее. Иногда мне приходилось отвечать на не менее бессмысленные вопросы о том, что мы проходим в школе и на какие оценки я учусь. Мне это было совершенно неинтересно, но это была привычная плата за то, чтобы меня оставляли в покое в другие дни, позволяя заниматься любимым делом – играть в компьютерные игры.

В сегодняшнем же собрании была одна выбивающаяся деталь – главной темой для разговоров стал важный вопрос: «Кем быть?». С этого вопроса все и началось. Вроде бы, это самый очевидный вопрос, на который у каждого молодого человека, перешедшего в выпускной класс, должен быть готовый отчеканенный ответ. Не важно, был ли этот ответ найден в ходе самостоятельных поисков или сформулирован родителями, но, по идее, он должен был быть. Но в моем случае ответа попросту не было. Мое будущее оставалось как бы в тумане, и я совершенно не горел желанием этот туман развеивать.

Сколько себя помню, каждый раз, когда я задумывался о своем будущем, меня охватывал сильнейший страх, сковывающий всё тело. Мне сразу же хотелось забыться, уйти с головой в свои компьютерные игры и больше никогда не думать, и не говорить об этом. Это был страх утраты детства, страх грубой и неизвестной взрослой жизни, вторгающейся в мой уютный мир.

Мама пробовала пару раз заводить разговоры на эту тему, но я раздражался, психовал и всем видом показывал, что не хочу это обсуждать. Помню, как несколько лет назад мама подарила мне книжку на тему взросления, разных профессий и выбора своего пути в жизни. Сама эта книга одновременно испугала и взбесила меня. Я при маме порвал ее и выкинул в окно, недвусмысленно показывая, что мне эти темы совершенно не близки. Благо мама никогда не была сильно зациклена на успехах и достижениях, не требовала от меня идеальной учебы или каких-либо результатов в спорте. Она оберегала меня, жалела из-за того, что в раннем детстве я потерял отца, чувствовала какую-то собственную вину за это и считала, что главное в жизни – быть счастливым. Каждый раз, когда я приходил из школы с очередной тройкой в дневнике, она сначала грустно вздыхала, но потом повторяла излюбленную мантру: «Ну, ничего, главное, чтобы ты хорошим человеком вырос. А все эти оценки – не самое важное». Также и с вопросом моего будущего. В какой-то момент просто махнула на меня рукой, сказав: «Ну, поступай, как знаешь, если что – в театральный мы тебя без труда пристроим, у меня там еще остались хорошие знакомые». И эта ситуация меня целиком устраивала.

Но в этот вечер мне не удалось, как обычно, отвертеться от данного разговора. Матери моих одноклассников гордо рассказывали о том, куда хотят поступить их дети, как у них уже «всё схвачено» и какое прекрасное будущее их ждет. С каждым из этих «рассказов» я видел, как мама все более взволнованно посматривает на меня. Ведь для нее я всегда был одним из поводов для гордости, одной из деталей поддерживаемого ею образа идеальной жизни. Теперь этот образ начинал рушиться, и она уже жалела о том, что так просто давала мне соскочить с темы поступления в вуз раньше.

– Ну что, вы уже решили, куда будете поступать? – спросила Мария Сергеевна – мама моего одноклассника Коли Михеева, серьезная властная женщина в красном платье. В отношении ее сына все было решено уже три года назад: юридический факультет престижного вуза и работа в семейной юридической компании.

– Мы думали о поступлении в театральное училище… – робко ответила Анжела, явно не готовая к таким вопросам.

Ее прервал обильно жестикулирующий и раскрасневшийся от выпитого Дмитрий – муж ее подруги Аллы:

– Театральное?! Да сегодня эти актеры ничего не зарабатывают. Недавно одна из наших «звезд экрана» вела у нас на работе корпоратив. Я узнал, сколько она за это получает. Это же копейки! И это заслуженная артистка России, которая «светится» во всех фильмах! А большинство актеров вообще вынуждены подрабатывать на детских утренниках. Иди лучше в финансовый, как я, – поближе к деньгам!

– Ну ладно уж тебе, – осадила его жена. – Не так уж все плохо у актеров. Зато у них яркая и интересная жизнь: кино, театр, гастроли, красивые костюмы. А ты со своими финансами сидишь целыми днями в комнате без окон, считаешь чужие деньги! Тоже мне советчик нашелся.

– Да тебя саму бы от этих костюмов и гастролей тошнить начало, когда бы ты поняла, что семью этим не прокормишь, а жена бы тебя пилила каждый день за то, что нужно сделать ремонт на даче. А еще во всей этой театральной богеме все, вы меня извините, педики. По-другому там не пробьешься. Тебе что парня не жалко? Анжела, ты что, внуков не хочешь?!

– Да хватит вам всякие гадости рассказывать и маму с ребенком запугивать, – возразила Эльвира Васильевна, наша учительница по математике. – Костя, ты сам скажи, чего ты хочешь? Кем хочешь быть?

Замерев, я слушал перепалку, надеясь, что меня не заметят и не спросят. Но по закону подлости меня заметили и спросили. И я был вынужден отвечать:

– Эээ… Я на самом деле особо об этом не думал. Но, наверно, можно и в театральное. Ничего плохого в этом вроде бы нет.

– Да никто и не говорит, что в этом есть что-то плохое, – не отставала Эльвира Васильевна. – Но у тебя же должно быть понимание того, кем ты хочешь работать и чего достичь в будущем. Кем ты себя видишь через десять лет? У тебя есть мечта?

Эти вопросы поразили меня как молния. Я жил, не задумываясь о том, что будет через месяц и тем более через год. А уж о том, что будет через десять лет, я даже не фантазировал. В общем, все эти вопросы, которые я обычно гнал от себя, обрушились на мою голову жестоким градом. Что я мог на них ответить? Чего я действительно хотел? По правде говоря, хотел я только одного: чтобы ничего не менялось, чтобы меня просто оставили в покое и позволили и дальше жить, играть в свои компьютерные игры и тем самым наслаждаться жизнью. Я отвечал что-то невпопад, глядя в пол, говорил о том, что пока не знаю точно или еще не определился, пытался как-то отшутиться. Но это привело к обратному эффекту. Все начали активно меня воспитывать:

– Что за безответственное отношение к своему собственному будущему? Наш сын давно определился и ходит на подготовительные курсы в лучшем вузе!

– А когда я была в твоем возрасте, меня вообще не спрашивали ни о чем. Отец сказал: «Медицинский», – и я даже не могла поспорить. А тут ты с полной свободой выбора ничего не знаешь, – возмущалась Светлана Сергеевна, соседка с десятого этажа и мама моего друга детства Бронислава.

– Сколько тебе сейчас? Уже семнадцать? Пора определяться.

– Детство кончилось!

– Нельзя быть таким инфантильным!

– Когда ты уже повзрослеешь?!

И в этот момент, на вопросе о взрослении, что-то внутри меня взорвалось. Я почувствовал, что по мне, как будто бы, ползают сотни тарантулов, которые без устали жалят меня и хотят залезть мне прямо в голову. В одно мгновение мне захотелось сбросить их всех с себя. Я поднял глаза, полные злости, встал и громко, практически криком сказал:

– Я никогда не повзрослею! Я никогда не стану таким, как вы! Оставьте меня в покое!

За столом воцарилась звенящая тишина. Вечно спокойный и застенчивый мальчик вдруг показал всем, что может быть другим. Все были в шоке, даже мама, которая практически никогда не видела от меня ничего подобного. Я нависал над столом, сжав одну руку в кулак, а другой захватив скатерть. Лицо горело, а ноздри громко сопели, вдыхая и выдыхая воздух. Я чувствовал сильнейшую злобу и, судя по испуганным лицам сидящих за столом взрослых, мой взгляд очень хорошо передавал мои ощущения. Но спустя пару секунд гнев утих. Я вдруг осознал, что произошло, испугался, и в это мгновение снова стал собой: глаза опустились к полу, руки, опиравшиеся на стол, повисли вдоль тела, а плечи ссутулились. Я пробормотал тихо: «Простите…», –вышел из-за стола и пошел в свою комнату. Никто не пытался меня остановить.

Я сам испугался своей реакции. Ведь раньше я никогда не позволял себе грубить и тем более кричать на взрослых людей. Но в этот раз меня задели за живое, и я сорвался. Казалось, что они своими вопросами и замечаниями били по самому больному месту.

Действительно, меня очень пугало взросление. Я смотрел на всех этих взрослых людей со стороны и видел, что они очень несчастны: вечно недовольны своей работой и жизнью, на все жалуются, собираются вместе и пьют алкоголь, после чего от них неприятно пахнет, и ведут они себя как-то странно. В то же время мне казалось, что все они не понимают каких-то простых истин, очевидных для детей; что они совершенно забыли собственное детство и играют какие-то серьезные роли. Взрослый мир всегда казался мне чем-то ужасно скучным и серым, где нет места для игр и приключений, для чего-то чудесного и героического, что я сам переживал в своём компьютерном мире. Взрослые не играют на компьютере, а значит, по моим меркам, и не живут вовсе. Для меня слово «повзрослеть» означало примерно то же, что и «умереть».

Я помню, что, когда мне было около двенадцати лет, я стал замечать, что с моими сверстниками начало происходить что-то странное. Один за другим они стали подхватывать «эпидемию взросления». Они во всем пытались подражать взрослым: пробовали пить и курить, обсуждали машины, мотоциклы и девчонок. Конечно, я тоже, как и все, пробовал пить пиво и курить сигареты. Пиво показалось мне мерзким на вкус, а от сигареты у меня начала кружиться голова и меня чуть не вырвало. Я прекрасно видел, что мои друзья чувствовали то же самое. Когда мы общались один на один, они признавались мне в этом, но в компании продолжали изображать друг перед другом, что пиво и сигареты им очень нравятся. Все это выглядело так нелепо и натянуто, что я начинал искренне возмущаться, упрекал друзей в том, что они врут, изображая из себя взрослых. Но в ответ я слышал, что я «еще маленький» и ничего не понимаю в жизни. Я не хотел и не мог врать себе и изображать кого-то, кем я не являюсь. В результате через некоторое время я остался без друзей. Тогда мне стало казаться, что взрослый мир построен на какой-то лжи и глупости. Как будто бы он затягивает людей, заставляя отречься от себя и превратиться в какого-то безликого робота, живущего так же, как все остальные. Осознав все это, я дал себе обещание, что никогда не повзрослею, никогда не забуду свое детство и не буду относиться к нему с насмешкой или презрением. Это может звучать забавно, но я совершенно серьезно следовал этой клятве до самого последнего времени.

Конечно же, я не мог произнести всего этого вслух, вынести свои сокровенные мысли и мечты на суд этих взрослых, которые столь бесцеремонно лезли в мою жизнь, задавая вопросы о будущем. Но и терпеть дальше их вопросы и нравоучения я не мог, поэтому и сорвался.

Сидя в своей комнате, я, естественно, включил компьютерную игру. Но в этот раз игра не шла. Я постоянно отвлекался, спорил в уме с мамиными друзьями, доказывал, что я свободен жить так, как хочу, что мне не нужно взрослеть как всем остальным. Ведь у меня перед глазами не было ни одного примера взрослого человека, который бы вызывал у меня уважение или желание стать таким же, как он. Маму свою я, конечно, очень любил, но ее жизнь всегда казалась мне бессмысленной. Ее увлечения типа шопинга, походов в театр и вечеринок, подобных сегодняшней, я не понимал и не разделял. Такая жизнь была не для меня.

Отца своего – Александра Стрелецкого – я практически не помнил: тот был убит, когда мне было всего 7 лет. Сейчас, глядя на его старые фотографии, я видел, что действительно внешне становлюсь все больше похожим на отца. Он был ученым, работал над какими-то изобретениями, смысла которых я до сих пор не понимаю. Мама любила повторять, что ее муж был гением, надеждой отечественной науки, хотя сама была далека от мира науки и техники и также до конца не понимала, чем был занят отец. Зарплата в его НИИ в советское время не позволяла содержать семью, тем более с новорожденным ребенком. В итоге он бросил науку и решил применить свои изобретения для получения прибыли, войдя в число первых предпринимателей на рубеже распада СССР и образования России. Он создал кооператив, привлек партнеров, оформил патенты на свои изобретения, связанные с нефтехимией и способные существенно улучшить качество очистки нефти, сократив необходимые затраты. Его технологией заинтересовались как в России, так и за рубежом, бизнес быстро стал прибыльным. В результате, когда мне исполнилось 4 года, наша семья быстро взлетела по социальной лестнице вверх. Мы переехали в новую просторную квартиру с евроремонтом в элитном районе, у нас появилось несколько машин, а мне стали покупать самые дорогие и лучшие игрушки.

Однако взлет отца оказался коротким. Он был, прежде всего, изобретателем и тяготился сопутствующими бизнесу делами – необходимостью управлять большим коллективом, считать деньги, «договариваться» с чиновниками и бандитами. Поэтому, когда однажды к нему поступило предложение от крупной международной компании о выкупе принадлежавшего ему пакета акций фирмы (около 60%) за огромные деньги, Александр Стрелецкий согласился. Он хотел получить деньги, оставить за собой 5% акций и продолжать работать в компании, занимаясь изобретательской деятельностью, оставив на головной холдинг все проблемы бизнеса. Однако у этого решения были противники – двое партнеров отца. Вначале они пытались убедить его не продавать свою долю, далее в ход пошли конфликты и угрозы. История закончилась убийством Александра Стрелецкого тремя пулями в упор, когда он выходил из машины возле офиса компании. Полиция взяла след и под подозрение попали партнеры отца, но потом дело почему-то заглохло. А к маме пришли люди, представлявшие партнеров, и в ультимативной форме предложили ей продать долю мужа. Она с семилетним ребенком на руках не стала сопротивляться и продала всю долю за существенно меньшие деньги, чем те, что предлагали иностранцы. Полученную сумму мама по совету своей сестры Наташи, которая работала риелтором, вложила в недвижимость. Денег хватило на покупку небольшого здания на окраине города. Тетя Наташа нашла арендаторов – большой сетевой магазин и несколько компаний – и помогла оформить все договоры. В результате этого каждый месяц наша семья получала приличную сумму от арендных платежей, благодаря чему мы могли спокойно жить и не беспокоиться о своих материальных потребностях.

Но в итоге вышло так, что я рос без отца. Конечно, мать любила меня и хотела, чтобы я в жизни был счастлив, не испытывал никаких тягот и забот; она считала, что мой отец жил и умер именно ради этого. В результате я познал только любовь матери – эту безусловную любовь, когда человека любят таким, каков он есть, просто за факт его существования. Такая любовь делает человека расслабленным и счастливым. Он никому ничего не должен доказывать, не должен добиваться любви. Но сравнивая себя со своими одноклассниками, которые росли с отцами, я хорошо видел, что существует и другой тип любви – отцовская любовь. Отец любит не просто так, его любовь надо заслужить, отец любит за достижения. Такая любовь делает человека целеустремленным, закаляет характер и волю, учит быть первым и добиваться всего своими силами. Люди, которые знали любовь только отца, нередко вырастают очень успешными и амбициозными. Однако они совершенно не могут расслабиться и быть просто счастливыми. Для них каждое новое достижение не дает права на остановку, оно ведет к новым целям, новым высотам. Они не могут остановиться на достигнутом, им нужно все время доказывать свое право на любовь. Те же, кто познал только материнскую любовь, часто вырастают расслабленными, довольными собой и счастливыми. Но они зачастую не умеют достигать целей, работать над собой, заставлять себя. Подсознательно они уверены, что заслуживают любви просто фактом своего существования, и желание делать что-либо, требующее усилий, у них попросту отсутствует. Я относился как раз ко второму типу. Я был единственным ребенком в семье, на меня изливалась вся любовь матери. Я привык жить в свое удовольствие, не напрягаться и не принуждать себя ни к чему. Поэтому необходимость выходить из зоны комфорта и делать что-то ради «светлого будущего» меня совершенно не вдохновляла.

Ужин закончился раньше, чем это планировалось. После того как я ушёл, за столом воцарилась какая-то некомфортная атмосфера. Мама, обычно активная хозяйка-распорядительница любой вечеринки, в этот раз сидела погруженная в свои думы. После нескольких неловких пауз все по очереди стали вспоминать, что у них, оказывается, есть те или иные «неотложные дела» и быстро разошлись.

Когда гости удалились, и пяти минут не прошло, как в мою комнату вошла мама. По ее взгляду – одновременно строгому и немного растерянному – было видно, что меня ожидает «серьезный разговор». Я прекрасно понимал, о чем пойдет речь, и сразу же повторил матери, что не хочу обсуждать вопросы, связанные с будущим, с поступлением в вуз и своей профессией, что я как-нибудь сам со всем этим разберусь. Хотя никакого, даже примерного плана у меня не было. Но Анжела холодно резюмировала: