Текст книги "Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола"

– Братцы! Волинцев бьют!

Тотчас из торговых рядов выскочило несколько человек и кинулось на Вадима. Он, медленно отступая, отбивал их удары, нескольких человек положил на траву, но число нападавших все прибывало. Подбежал Оляпко, стал громко призывать:

– Новгородцы! Чего смотрите! На помощь! Скорее!

Те не замедлили откликнуться. И вот уже на большом участке рынка развернулось настоящее кулачное сражение. Тут не шли стенка на стенку, как на Масленицу, а каждый бился в одиночку. Дрались неистово, с остервенением. Кровенили носы, выбивали зубы, кидали тела наземь. Скоро в драку втянулись те, которые просто хотели попробовать свою силу, потешить горячую кровь, у кого мутился разум при виде дерущихся людей. Торговцы, подхватывая товары, разбегались в разные стороны, и скоро рыночная площадь превратилась в побоище, в котором участвовало несколько десятков человек.

Трудно сказать, чем бы все это кончилось, если бы не вмешался князь поморян Сколон. Столь крупная драка была не в его интересах, потому что могла серьезно подорвать хорошее мнение о колобжегском рынке, уменьшить его доход с торговли. Он приказал дружинникам разогнать драчунов. Те не стали церемониться, начали безжалостно бить кого плетками, а кого мечами плашмя. Скоро порядок был наведен, площадь очистилась от людей, валялись только головные уборы, куртки, в азарте сброшенные с себя бойцами, да кое-где уползали побитые, у которых не было сил подняться.

Вадим с Оляпкой стояли рядом, отражая удары и защищая друг друга. Вокруг них валялось несколько человек. Они успевали отбивать удары с разных сторон, не давая возможности приблизиться к себе. Можно было уже торжествовать победу, как внезапно перед ними появился всадник, взмахнул плетью и резанул по спине Вадима. Тот недолго думая, стащил его с коня, на ходу ткнул кулаком в бок. Но тотчас на него налетели конные воины, накинули веревку с петлей, связали, скрутили, повели к князю.

– Кто таков? – спросил тот его, сверля суровым взглядом. Был князь уже в летах, седой, с морщинистым лицом, узловатыми пальцами, цепко державшими повод коня.

– Новгородец я, – ответил Вадим, соображая, как бы выбраться из трудного положения. Только сейчас понял, что ударил княжеского дружинника, а за это по головке не гладят хоть где, в любом царстве-государстве.

– Почему дерешься? Кто разрешил?

– Да сам не знаю, – прикинулся Вадим наивным человеком. – Шел по торговому ряду, а тут дерутся. Ну и меня кто-то ударил сзади, а я не люблю тех, кто со спины нападает, дал сдачи…

– Почему дружинника моего стукнул?

– Виноват, князь, не разобрал вгорячах. Думал, какой-то драчун…

– Крепко он его задел? – спросил князь своих воинов.

– Да вон лежит, не может отдышаться, – ответили ему.

– Здоровенный парень, мне бы в дружину такого. Пойдешь?

– А почему бы и нет? Собираюсь жениться, девушка из местных. Коли буду жить в Колобжеге, тогда и к тебе, князь, обязательно приду, – стал заливать Вадим.

Князь еще раз одобрительно оглядел могучую фигуру Вадима, приказал:

– Ладно. Отпустите его. Драка есть драка. Там сам черт не разберет, кто прав, а кто виноват.

Довольный, что все обошлось благополучно, вернулся Вадим домой. Но вечером его вызвал к себе купец Азар и стал говорить приглушенным шепотом:

– Чего ты натворил? Ты знаешь о том, что тебя собираются убить?

– Да нет же! – возражал он. – Я поговорил с князем, он отпустил меня. Что касается дружинника, тот встал и пошел своим ходом, так что все в порядке.

– Я не о том. Знаешь ли ты, с кем связался? Этот купец из славянского племени лютичей.

– Ну и что? Разогнали мы их, как котят. Кто против новгородцев устоит?

– Вот то-то и оно, что разогнали…

Купец пожевал сухими губами, продолжал:

– Лютичи славятся своей воинственностью. Недаром они называют себя лютичами, значит лютые воины. Но это бы ладно. Они еще славятся злопамятностью и мстительностью. Никогда обид не забывают, оскорблений не прощают.

– Никого я не оскорблял, о чем ты? Ну подрались, ну побили немного друг друга…

– Ты положил много их бойцов, и они собираются отомстить тебе. Мне сообщил верный человек, что между ними достигнута договоренность подстеречь тебя и убить. Так что бежать тебе надо из Колобжега, братец, да как можно скорее!

– Пусть грозят. Больно я их боюсь!

– Если бы они пошли в открытую, я бы с тобой согласился, им тебя не одолеть. Но они будут действовать исподтишка. Подкараулят где-нибудь одного, сунут нож под ребра – и поминай как звали! Мы же не можем тебя держать все время под охраной, у каждого свои дела. Подумай хорошенько.

Вадим прикинул: купец прав.

– Мне что, в Новгород возвращаться?

– Да нет, ни одного корабля на нашу родину не ожидается.

– Тогда что, прятаться дома? На это не согласен! Будь что будет, а мышиную жизнь вести не намерен!

– Я другое соображаю… Есть у меня хороший товарищ из поморских купцов. Давно познакомились, человек верный. Живет в одном дне езды от Колобжега. Есть такой городок, Красногорьем называется. Вроде небольшой сам по себе, а торговлишка там идет бойкая. Съезжаются туда со всей округи, даже из соседних стран наведываются. Зовет меня мой товарищ к себе, да я как-то все не мог собраться. Поезжай к нему! Соберу телегу разного товара, если продашь, то десятая часть выручки твоя. И получишь прилично, и от ножа убережешься. Погибнуть по-глупому дело нехитрое. Решайся!

Вадим уцепился за мысль: он может хорошо подзаработать! А Олиславе так нужны деньги!

– Хорошо, я согласен. Когда отправляться?

– Завтра. С восходом солнца и тронешься. Я сейчас прикажу погрузить товар, накормить коня. Ребята проводят за околицу.

Вадим тотчас отправился к Олиславе. Увидев его, она вскрикнула и кинулась на грудь.

– Жив, жив! А я уж всякое думала…

Он гладил ее по волосам, спине.

– Ну что ты, что ты, глупая. Как видишь, целехонек явился.

– Такая драка! Как полосовались! Как морды были! Я чуть со страху не умерла!

– Все обошлось! Жаль только, что этого купчишку не достал. А надо бы ему памятку на лице оставить, чтобы к чужим девушкам не приставал.

– Вот ведь вы, мужики, какие, злые иногда бываете! Ну ладно, садись, ужинать будем.

За столом он как бы между прочим сказал:

– Еду я завтра утром в Красногорье с купеческим товаром.

Она испуганно посмотрела на него.

– Одну оставляешь?

Он тотчас успокоил:

– Ненадолго. Зато хорошо подзаработаю. Купец отдает мне десятую долю выручки.

– Щедрый он у тебя! Обычно продавцам платят двадцатую часть.

– Так что не переживай, отдадим твой долг!

Когда он уходил, она прижалась к его груди и, смущенно заглядывая ему в глаза, прошептала тихо:

– Может, останешься, вместе проведем прощальную ночку?..

IV

Купец Клуд оказался сухоньким мужчиной лет пятидесяти с желтым, испитым лицом, но живыми глазами и цепким взглядом. Было заметно, что он прибаливал, и, как видно, давно. Встретил Вадима со всей сердечностью, долго расспрашивал про Азара, рассказывал, как встретились, как промышляли на разных рынках, как однажды вместе отправились в Византию, где едва убереглись от разорения.

– Таможенники там сущие черти! – сжимая сухой ручонкой бокал с вином, из которого за весь вечер выпил лишь пару глотков, говорил он с непонятным восторгом. – Обирают нашего брата, как липку. Грамотные, изворотливые, наглые! Как рыба налим в руках, извиваются, не ухватишь. А они тебя опутывают, охмуряют, только успевай поворачиваться. На что мы с Азаром бывалые торговцы, так еле концы с концами свели, так они нас порастрясли!

Рядом с ним сидела жена, на вид лет тридцати, полная, широколицая, с большими навыкате глазами. Она подставляла Вадиму блюда с огуречками, грибами, жареным мясом, соленой и копченой рыбой, говорила приветливо:

– Кушай, кушай, гостюшка дорогой! Мы от всей души…

Сначала она ничего не ела, следила за разговором мужчин, а потом поставила тарелку с мясом себе на высокие груди и принялась уписывать кусок за куском. Покончив с мясом, взялась за рыбу. Ела деловито и увлеченно, забыв обо всем.

Хозяин Вадиму понравился с первого взгляда. Несмотря на болезнь, оставался он доброжелательным и душевным человеком и, хотя у них была большая разница в летах, обращался к Вадиму с уважением и почтением. Он отвел ему отдельную горницу, а когда приехали на рынок, то потеснился и предоставил место рядом с собой, в центре торжища, где всегда было много народа.

Вадим никогда не торговал, поэтому не знал, с чего начинать. Он уселся перед своим товаром и стал ждать покупателей. Клуд некоторое время следил за ним, а потом начал наставлять:

– Так ты прождешь до вечера, и никто к тебе не подойдет. Надо зазывать покупателей. Но не каждого встречного-поперечного, а по выбору. Внимательно гляди на проходящих. Вон идет прощелыга, он ничего не купит, а пришел наверняка затем, чтобы стащить что плохо лежит. Его опасайся, чтобы чего не стибрил. А вон тот господин с тугим кошельком, поймай его взгляд и быстро соображай, что ему надо на рынке, может, такой товар у тебя найдется…

– А за чем этот господин пришел?

– Кафтан у него дорогой, штаны тоже, а сапоги изношены. Может, за ними явился? Ну-ка позови!

– Да он уже далеко…

– Значит, надо быстро соображать и еще быстрее приглашать к себе!

В другой раз Клуд наставлял его по другому случаю. К Вадиму подошла какая-то богатая особа, привередливая и капризная. Стала без конца мерить одни сапожки за другими, башмаки за башмаками. Вадиму надоело подавать ей вещи, он не выдержал, сказал в сердцах:

– Ты что, придуриваться явилась? И это ей не нравится, и это не по ноге. Или покупай что-нибудь, или проваливай на все четыре стороны!

Покупательница обозвала его болваном и, презрительно хмыкнув, удалилась. Клуд тотчас стал ему выговаривать:

– Ты чего людей отпугиваешь? Разве можно так обращаться со своими покупателями?

– А чего она тут выпендривается? И то нехорошо, и это не подходит. Цаца какая! Хоть бы ножки были красивые, а то тощие, как палки, какая обувь подойдет! – продолжал кипятиться Вадим.

– Нет, нет, так не пойдет. Это не торговля, а баловство одно. Того обругал, другого послал. Так тебя скоро все за версту обходить будут.

– А как с такими? Ковриком стелиться?

– Ковриком не ковриком, это уж как получится, а только чтобы было им приятно с тобой побыть рядом, побеседовать, поделиться новостями. Ты заметил, сколько времени проводят возле меня некоторые покупатели? И про семью расскажут, и на мужа или жену пожалуются, и детей пожурят или похвалят. А я слушаю, сочувствую, да так, что они меня чуть ли не за родного признают. И в следующий раз за покупками идут не к кому-нибудь, а только ко мне. Тут, брат, не только мастерство, но и душу свою надо вкладывать!..

С трудом постигал Вадим премудрость торгового человека, но постепенно одолевал, и дело стронулось с места, товары у него стали разбирать. Между делом торговцы вели между собой неторопливые разговоры. Рядом с Вадимом оказался купец из Рерика, стольного города племени бодричей. Звали его Озмар. У этого поджарого, подвижного человека с худощавым лицом был умный взгляд голубых глаз, он с первого дня знакомства привлек Вадима трезвостью суждений и основательностью выводов.

Как-то Озмар стал рассказывать о своей родине.

– Беда пришла на нашу землю. Одолели саксы и даны. Сумели захватить в плен князя нашего Годолюба, на глазах жителей Рерика казнили. Столица была на краю гибели, да подоспела помощь твоих земляков, новгородцев во главе с князем вашим Гостомыслом. У Гостомысла за нашего князя была выдана дочь Умила, вот он и пришел на выручку своему зятю. Сумел этот мудрый правитель не только избавить нас от порабощения, но и помирил с вековыми врагами. Посадил он на престол внука своего, Рерика, и отправился восвояси…

– И столица называется Рерик, и княжич тоже. Почему?

– Рерик – это древнее название сокола. Сокол является племенным знаком бодричей. Мы – племя соколов! Соколом прозывается и наша столица, соколом назвал князь Годолюб своего сына, внука Гостомысла.

– И что же, Рерик правит вашей страной?

– Нет. Его сверг дядя, а с дядей расправились младшие сыновья Годолюба. Смута была большая на радость нашим врагам. А Рерик не вернулся на родину. Где-то скитается. Говорят, обосновался на острове Руян[2]2
  Ныне остров Рюген.


[Закрыть], стал славянским викингом. Бороздит моря и уничтожает суда саксов и данов.

– С великим уважением относятся мои соплеменники к новгородцам, – сказал как-то Озмар. – Трижды приходил Гостомысл в наши края, помогая в борьбе с супостатами. На деле доказал, что вышли мы из одного гнезда, из великого государства, называемого Русинией. Объединяла когда-то, много веков назад, эта страна и бодричей, и лютичей, и поморян, и славен, и все мы назывались русами.

– Да, наши деды тоже много рассказывают о Русинии, – подтвердил Вадим. – Они говорят, что после распада Русинии начались смуты, наше племя славен ушло на восток и обосновалось возле озера Ильмень. Но многие мои соотечественники продолжают именовать себя русами. На Новгородчине в честь прежней родины назвали они этим именем реки и местечки. У нас есть города Руса и старая Руса, селения Русье, Порусье, Околорусье, две реки по названию Русская, Руса есть на Волхове, Русыня – на Луге, Русская – в Приладожье, а Ильменское озеро раньше называлось Русским морем, вокруг него жители до сих называют себя русами…

– А знаешь, откуда пошло название страны – Русиния?

– Рассказывали деды предание о вождях славян Русе, Чехе и Ляхе.

– Да, живет такая легенда. Служили эти три брата в римских войсках, но были недовольны обращением властей и подняли восстание. Потом, боясь наказания за неповиновение, ушли они на север и образовали три государства: Чех основал Чехию, Лях создал Польшу, а Рус возглавил Русинию. Бодричи, словене, лютичи и поморяне входили в государство Русиния. Могучая была страна, никто не смел напасть на нас. Не то что сейчас, когда мы разобщены…

– Я поразился тому, что, приехав в Колобжег, услышал ту же речь, что и на Новгородчине. Как будто я тут родился! А ведь у нас много людей приезжает из соседних племен – кривичей, полян, вятичей, полочан, древлян, дреговичей. У них речь разительно отличается от нашей[3]3
  Вплоть до XIV века язык новгородцев отличался от языка восточных славян, он был ближе к польскому языку.


[Закрыть]!

Жил Вадим в Красногорье спокойно, пока не стал замечать на себе томные взгляды жены Клуда, Услады. Заподозрив неладное, стал избегать ее, но она настойчиво преследовала его, старалась то коснуться плечом, то прижаться бедром. Особенно нравилось ей поливать ему из ковша при умывании. Услада становилась вплотную к нему, Вадим чувствовал ее жаркое тело. Он догадывался, чего Услада хочет от него. Но она, толстая, потная, с колышущимися телесами, была противна ему. А главное, как он сможет после этого смотреть в глаза Клуду, принявшему его как родного сына, помогавшему ему словом и делом?..

Однажды ночью, когда уже засыпал, услышал он возню возле себя, потом почувствовал, как его обнимают горячие руки.

Он испуганно приподнялся, спросил:

– Что случилось?

– Тихо, тихо, – раздался горячий шепот. – Это я, Услада.

– Ночь на дворе, спать хочу. Уходи!

– Не гони! Совсем извелась от тоски по тебе…

Вдруг из комнаты, где спали супруги, раздался сонный голос Клуда:

– Услада, где ты? Куда подевалась?

Ее будто сдуло.

Опасаясь, что любвеобильная женщина явится к нему вновь, Вадим на ночь стал закрываться на крючок. Стучать она не посмела, потому что мог услышать муж. Но однажды, когда он возился со своим товаром в подвале, она незаметно подкралась, обняла и стала униженно просить:

– Ну миленький, ну приголубь разок…

Он оттолкнул ее, проговорил:

– Ищи себе забаву где-нибудь в другом месте!

Тогда она стала мстить ему. То шти пересолит, то вместо навара из трав подаст какое-то месиво, в рот не возьмешь. А раз, после дождя, стала кричать на него:

– Ходят всякие, грязищи наносят, телегами не вывезти! И когда только избавимся от таких нерях! Сил больше нет!

Вадим хотел уже уехать, не распродав до конца товара. Но случился удачный день, он сбыл все вещи и на другой день, поблагодарив хозяев, отправился в Колобжег.

Ему так не терпелось увидеть Олиславу, что он всю дорогу подгонял коня, совершенно измучив его. Миновав ворота, бросил телегу и бегом устремился к ее дому. Было уже темно, двери были закрыты. Тогда он стал стучать. На порог вышла незнакомая женщина, спросила:

– Тебе чего?

Вадим подумал, что Олислава наняла служанку, отстранил ее и попер в дом. Женщина всполошилась:

– Ахти, грабитель заявился! Ратуйте, люди!

В избе он увидел мужчину, стоявшего со свечой в руке. Тут опешил уже Вадим. Озадаченный, задал вопрос:

– Ты кто таков?

– Как кто? – ответил тот. – Хозяин дома.

– А Олислава где?

– Олислава вышла замуж за купца и уехала в Волин.

– Врешь! – машинально проговорил Вадим, холодея внутри.

– С какой стати? Продала дом, собралась, и только мы ее видели.

Все еще не веря в происшедшее, он спросил:

– Когда это случилось?

– Неделю назад.

Вадим буркнул слова извинения и удалился. Он шел по городу, еле передвигая ноги. «Не дождалась, уехала, – металось в голове. – А я ей деньги привез, долг уплатить… Под солнцем сгорал, под дождями мок. Глупенький, зря старался. Купчик купил ее, деньгами совратил. Не устояла против соблазна, теперь, наверно, надо мной насмехаются. Еще бы! Куда моим заработкам по сравнению с богатством лютичского купца!»

Вадим сжимал в бессильной ярости кулаки, хотелось крушить все подряд, и он еле сдерживался.

Но потом, уже подходя к дому, где они обитали, его рассуждения вдруг повернулись совсем в другую сторону. Он вспомнил, как она сказала ему, что родители хотят отдать ее замуж, но она ни за что не пойдет за старого мужчину. «Олиславу насильно увезли из Колобжега! – озарила его новая мысль. – Связали и отправили под охраной! Сама она не могла решиться на такое, потому что любит меня! А дом продали родители!»

Это открытие привело его в сильное волнение. «Я должен ее спасти! Она заперта в купеческом тереме, как в крепости, ее не выпускают на волю! Бедненькая, томится она в своей светлице, глядит в окошечко и мечтает, когда я приду, освобожу ее и увезу с собой!»

Рассчитавшись за товар и получив хорошую плату, Вадим стал отпрашиваться у купца на неделю, чтобы побывать в Волине по своим делам. Азар не возражал: работы у моряков в Колобжеге было мало, охраняли судно, подносили товар на рынок или доставляли его покупателям, но в основном бездельничали, изнывая от скуки.

Вадим забежал к себе, стал собираться.

– Ты куда лыжи навострил? – спросил его Оляпко.

– В Волин.

Оляпко загорелся:

– Возьми меня с собой. Я здесь, кажется, скоро паутиной покроюсь. Хоть развеюсь немного.

Вадим приостановил сборы, присел на скамейку, серьезно взглянул на него:

– Еду по рискованному делу. Надо выручать из купеческого плена Олиславу.

– Ого! И ты хотел это проделать без меня, своего друга?

– Всякое может случиться. Ее насильно выдали замуж, держат взаперти. Сам понимаешь, охрана и прочее.

– По дороге расскажешь. А я мигом сбегаю к Азару, отпрошусь, и мы тронемся в путь!

От Колобжега до Волина – два дня пути. Город располагался на острове и в лучах вечернего солнца красиво выглядел на фоне бескрайнего моря. Перевозили к нему несколько лодок и небольшое судно. В ожидании их друзья присели на бережок, отдыхали после дальнего пути.

– Вот мы и на месте, – сказал Оляпко задумчиво. – Но ты подумал о том, как найти свою любимую?

– Войдем в город и отыщем, – беспечно ответил Вадим.

– Ты знаешь терем, в котором она содержится?

– Нет, конечно.

– Имя купца удосужился узнать?

– А зачем?

– Как – зачем? Как же ты найдешь его в городе, в котором проживает несколько тысяч человек?

Вадим насторожился:

– Как-то не подумал…

– Вот-вот, влюбленные всегда так: главное – обожать свою ненаглядную, а там хоть трава не расти.

– Обо мне так нельзя сказать. Вот прибыли издалека, чтобы освободить ее из рук похитителя.

– На это вы способны! А вот окажемся скоро в городе, с чего начнем поиски?

Вадим подумал, ответил:

– Будем спрашивать, какой купец недавно гулял свадьбу. Делают они с таким размахом, что весь город знает, и терем наверняка укажут.

– Однако ты иногда можешь соображать…

– Но-но! Я могу некоторых и в воду сбросить!

– Это мы еще посмотрим, кто кого!

Переправились в город. Волин был крупнейшим торговым центром на Балтике. Окруженный протяженной деревянной стеной с высокими башнями, он являл собой мощную крепость, в которой располагались терема бояр и купцов, а также дома дружинников и простых горожан. Вокруг крепости раскинулись обширные посады, населенные ремесленниками и мелкими торговцами. Возле пристани стояли десятки судов из разных стран.

Вадим договорился с женщиной о постое. Устраиваясь на новом месте, спросил как бы между прочим, не было ли недавно купеческой свадьбы.

– Была такая, – подтвердила она. – Недели две тому назад. Ох, богатая была свадьба! Полгорода, почитай, гуляло!

У Вадима болезненно сжалось сердце. «Рано радуешься, купец, – мстительно проговорил он про себя. – Я тебе такое устрою, что не раз пожалеешь средства, истраченные на торжество!»

Наутро друзья отправились к купеческому терему. Терем как терем, каких много вокруг. Двухъярусный, с крыльцом, накрытым покатой крышей, с резными окнами, закрытыми слюдой, сквозь которые невозможно увидеть, что творится внутри.

– Сидит, наверно, на скамеечке и поглядывает, бедная, на белый свет, тоскуя по свободе и любимому, – проговорил Оляпко, наслышавшись в пути рассказов Вадима о злой доле Олиславы. – Чует ли сердечко, что мы пришли освободить ее?

– Тихо ты! – предупредил его Вадим. – Охранник вон стоит у дверей, услышит, тогда нам несдобровать.

– Это верно.

Подошли к охраннику, стоявшему в полном боевом вооружении, в начищенном шлеме и панцире, блестевших на солнце, коричневом плаще, небрежно накинутом на плечи. Взгляд у него был отстраненным, отсутствующим, словно ничто его в мире никогда не волновало.

Поздоровавшись, Вадим спросил:

– Хозяин дома?

Тот повел бровью, с высоты крыльца глянул на него, ответил сквозь зубы:

– Дома.

– У нас к нему дело.

– Он скоро выйдет, тогда поговорите.

– Долго придется ждать? У нас нет времени.

– Я же сказал – скоро.

– Ладно. Подождем.

Они отошли в сторонку. Через полчаса отворились двери и появились молодые, богато одетые мужчина и женщина. По первому взгляду было видно, что перед ними молодожены. Но это был не тот купец!

– Пойдем, Оляпко, нам тут делать нечего, – обняв за плечи, повел друга прочь от терема Вадим. – Будем Олиславу искать в другом месте.

– Где? Теремов десятки. В каждый, что ли, заглядывать?

– Не знаю. Но надо что-то придумать.

– Выходит, хозяйка нас обманула? – задался вопросом Оляпко.

– Едва ли. Просто купец похитил Олиславу, спрятал ее в тереме и не решается на свадьбу, потому что она может сбежать.

– Пожалуй, ты прав. Сидит, горемычная, среди чужих людей и слезы льет. А мы бессильны помочь ей, потому что не знаем, где находится.

– Ладно, не причитай. Лучше подумай, как сыскать ее.

Они пошли по узким улочкам, кругами расположенным вокруг княжеского дворца. Идешь, идешь и снова попадаешь на прежнее место. Так строились почти все города в то время.

– Пойдем на торжище, может, нечаянно встретим этого купца, – предложил Оляпко. – Вдруг он там торгует?

– Едва ли! У него столько подручных, будет он сидеть в торговом ряду!

– Это верно. Но на всякий случай…

Обошли обширный рынок. Все напрасно.

– А если поспрашивать?

– Давай попробуем.

Обратились к первому попавшемуся торговцу:

– Нам надо знать, где живет один купец, – спрашивал Вадим. – Лет сорока с небольшим. Бородатый. Дородный. Богато одетый.

Тот рассмеялся.

– Вы знаете, сколько таких в Волине купцов? Бородатых, дородных и богато одетых!

– Глаза у него светлые. Синие, наверно.

– Да здесь у всех синие да голубые глаза, мы же славяне, а не греки или хазары какие-нибудь.

– Вспомнил! – оживился Вадим. – Носик у него такой маленький, аккуратненький. И губы бантиком, как у женщины.

– Да-а-а, примет не шибко много…

– И неженатый он! Это точно. Жены у него нет, он собирается играть свадьбу. Невесту себе привез из Колобжега!

– Это уже что-то… Постой, постой, кажись, я знаю такого. Вон видите тот терем, с красной черепицей? Там проживает купец Венд. У него пару лет назад умерла жена, оставила ему четверых детей. Может, он?

Они отошли, посовещались. Откладывать было нечего, решили идти сегодня же. Сбегали за конями. Стали совещаться, как будут действовать.

– Надо все делать быстро. Выводим из строя охрану, – торопливо говорил Вадим.

– Каким образом?

– Припугнем для начала. Не поможет, придется оглоушить. Ты остаешься снаружи, я проникаю внутрь…

– Один не справишься.

– Но и оставлять без наблюдения выход тоже нельзя. Запрут, обоим тогда не выбраться!

– Ты прав. Но как найдешь ее, терем большой, помещений много…

– Там увидим. Лишь бы удалось войти!

Возле дверей никого не оказалось. Вадим приоткрыл дубовую резную дверь, сунул голову в проем, обернулся, возбужденно блестя глазами, выдохнул:

– Никого!

– Давай! Я жду!

Вадим шагнул в дверь. Сквозь маленькие окна, закрытые слюдой, лился тусклый свет. В коридоре ходили люди. Никто не обратил на него внимания. Хозяева, как правило, живут на втором ярусе, туда вела лестница. Вадим торопливо взбежал по ней, увидел несколько дверей. Открыл первую – пусто. Вторая была заперта изнутри. Из-за угла вывернулся какой-то худощавый мужичишка, спросил гнусавым голосом:

– Тебе кого?

Вадим стукнул его кулачищем по голове, тот без звука опустился на пол. Дернул третью дверь – Олислава! Она испуганно отпрянула от него, вытянула вперед руки, будто защищаясь, прошептала испуганным голосом:

– Откуда ты?

Не говоря ни слова, перехватил ее за пояс и, точно волк зарезанную в стаде овцу, кинул себе на плечо и выскочил из светлицы. Навстречу пожилая, полная женщина, закричала:

– Ахти, разбойник! Ратуйте, люди!

Слуги забегали, несколько человек оказались на его пути. Он с ходу смел их, будто перышки, выскочил на улицу. Там, держа коней под уздцы, стоял Оляпко. Вадим вскинул Олиславу на коня, сам вскочил в седло сзади. Оляпко уже сидел в седле.

– И-эй, милые! – закричал он диким голосом, и они понеслись по улице. Люди шарахались, прижимались к стенам домов. Дело привычное, немало лихих конников, разгорячив коней, любили попугать жителей, порой давя и калеча неосторожных. Вот и эти юнцы решили позабавиться, что с ними поделаешь? Подрастут, остепенятся, а пока приходится терпеть. Так что никто не пытался их остановить, и они выскочили к крепостной башне. Ворота были открыты, охрана лениво прогуливалась рядом.

«Остановят или пропустят?» – металось в голове. И вдруг Вадима осенило. Он крикнул:

– Давай, ребята, с нами! Погуляем вволю!

Воины на некоторое время замешкались, вникая в суть его слов, а они за это время проскочили ворота и вырвались на простор. Только тут сзади послышался крик:

– Эй, держите! Ловите!

Вадим услышал, как скакавший сзади Оляпко как-то странно вскрикнул, то ли от охватившего его азарта, то ли по другой причине. Оглядываться было некогда, а главное, он слышал равномерный скок его коня, значит, все было в порядке.

Недалеко был лес, беглецы правили туда. Над ними сомкнулись кроны деревьев, они резко взяли вправо, запутывая следы. Наконец Вадим остановился, соскочил с коня.

Оляпко тяжело навалился на гриву коня, из его спины торчала стрела. Вадим кинулся к нему, стащил на землю. Друг был без сознания. Как только держался в седле?

Что было делать? Конечно, вынуть стрелу. Но если тащить ее за хвостовое оперение, то наконечником выдерешь все внутренности. Нет, вынимать надо по ходу движения стрелы.

– Быстрее сюда! – крикнул он Олиславе. – Помогай!

Она соскочила с коня, подбежала к нему. Вадим положил Оляпку грудью ей на колено, несколько мгновений прикидывал что-то в голове, потом решительно отломил оперение стрелы, отбросил в сторону. Затем, собрав силы, резко нажал на стрелу, вгоняя в тело Оляпки; острие ее вышло с другой стороны. Теперь надо было осторожно вытащить ее. Крепкими пальцами ухватив окровавленный металлический наконечник, стал медленно вытаскивать стрелу из груди. Оляпко слабо дышал, лицо было бледным, изо рта потекла струйка крови.

«Ничего, самое страшное позади, – думал Вадим. – Немного полежит, отойдет. Лишь бы погоня не обнаружила!»

Он с беспокойством стал вглядываться в чащу леса, но там было тихо.

– Принеси из моей седельной сумки чистые тряпки, – приказал он Олиславе.

Он перевязал рану Оляпки, уложил его на траву. И тут почувствовал страшную усталость, отошел в сторонку, руками оперся о дерево. Некоторое время постоял, собираясь с силами, прикидывая, что делать дальше. Конечно, долго задерживаться на этом месте было нельзя, рано или поздно их обнаружат. Но как ехать, когда у Оляпки такая тяжелая рана? Видно, придется просить кого-то из местных жителей взять его к себе, пока не выздоровеет. Деньги есть, уплатит щедро. Потом, через месяц-второй вернется, заберет с собой. Другого выхода нет. Ах, друг, друг, как же тебя угораздило?..

– Вадим, подойди скорее! – раздался испуганный голос Олиславы.

Вадим с трудом оторвался от своих дум.

– Что случилось?

– Оляпко, кажется, не дышит.

Вадим метнулся к другу, прижался ухом к груди и не услышал биения сердца. Взглянул в лицо. Оно было мертвецки-бледным, к уголкам рта с двух сторон протянулись белые полоски, следы смерти. Оляпко лежал каким-то чужим, отстраненным, словно знал что-то важное и значительное, чего было не ведомо ему, Вадиму. Он почувствовал, как защипало глаза, отвернулся, чтобы Олислава не видела его слез.

– Его надо похоронить, – словно издалека услышал ее голос. Встал, мечом стал рыть яму. Совсем недавно стали они друзьями, а будто прошли всю жизнь вместе, настолько стал для него Оляпко близким и родным. Умел находиться вроде бы в стороне, не мешал ни мыслям, ни делом, но в то же время оказывался рядом в нужный, подходящий момент. Вот и в этот раз никто не просил его поехать в Волин, а без него не смог бы он похитить Олиславу, его затея была бы обречена на провал. А теперь лежит бездыханный и никогда не встанет рядом с ним, Вадимом, не заступится, не защитит…

Вадим вырыл глубокую яму, вместе с Олиславой положили туда прах Оляпки, засыпали землей. Долго сидели молча.

Наконец Олислава сказала:

– Я вернусь в Волин.

– Почему? – спросил он безучастно.

– Там моя семья.

Он возразил:

– А разве мы – не семья?

– Нет. Нас не благословлял у капища жрец, мы не играли свадьбы.

– А с тем купцом у тебя все было?

– Да.

– Но тебя насильно родители отдали! Ты не хотела за него замуж! Разве не говорила мне об этом?

– Может, и так. Но я не возражала.

– Не возражала? Почему?