Текст книги "От Батыя до Ивана Грозного. История Российская во всей ее полноте"

Польские дела

Вскоре по коронации государь, видя, что с поляками без войны не пробыть, послал немедленно с войсками князя Дмитрия Мастрюковича Черкасского и князя Ивана Федоровича Троекурова с полками, которые пошли к Вязьме. И в Вязьме, уведав о войсках, государю крест целовали, и бояр встретили. То ж учинили и дорогобужане. И бояре, оставив в Вязьме воеводу Стефана Лазаревича Татищева, пошли к Белой, где тогда сидели поляки и шведы. И хотя поляки крепко сидеть намеривались, но шведы после некоторых вылазок и боев, вытерпев несколько приступов, видя свою немочь, против воли поляков отдали город с договором. И бояре шведов по договору отпустили, а поляков, поскольку противились, побили, малое же число в полон взяли. Поставив тут воевод Матвея Плещеева да Григория Загряжского, пошли к Смоленску и, оный осадив, многие польские места, посылая, разоряли, деревни жгли, людей побивали и в полон брали.

Внутренние дела

Сей год государь ни о чем более, как о добром порядке и устроении в государстве прилежал, многие законы для правосудия сочинил, ища, чтоб между всеми была любовь, а вражду, насколько можно, пресекал. Видя же, что многие на вотчины свои крепостей лишились и другие без всяких дач по крепостям и без крепостей побитых вотчины захватили, а также чтоб знать, в каком которая деревня состоянии и какие подати платить может, послали во все города приправщиков, велели в деревнях людей и земли описать, кто по чему чем владеет. В прочем же искал всех себе более милостию и своими благочестными поступками, нежели гневом и наказаниями, приклать [привлекать?] и в верности содержать и из-за того каждодневно ходил сам в советы и всех, просящих о нуждах, к себе допускал без задержания.

1614

Прибыли к государю английский, датский и голландский посланники с поздравлением, обещая прежнюю дружбу ненарушимо содержать. Также из Персии и от турок, получив известие, прислали по обычаю их с великими дарами, а особенно персидский посол привез дары, состоящие в золотой и серебреной посуде, парчах и других великих богатствах.

Внутренние войны

На Терках воевода Петр Васильев сын Головин, уведав о приходе Заруцкого в Астрахань, собрав людей, сколько можно было, пошел к Астрахани; и по приходе его астраханцы многие, выйдя, к нему пристали. Заруцкий же, видя себе безнадежность, наделся яицких казаков к себе склонить, ушел с Мариною и малым числом казаков на Яик, Одоевский же, уведав сие, пошел наскоро в Астрахань и, придя, остальных воров в Астрахани, переловив, в тюрьмы посажал, а на Яик послал Головина с некоторым войском, который, придя, застал его в немалом войске на острову. И по немалом бою с помощию яицких казаков Заруцкого и Марину, Расстригину жену, с сыном, а также и прочих воров, взяв с великим богатством, послали в Москву; которые же тогда противились, тех всех порубили. И по привозе в Москву Заруцкого посадили на кол. Маринина сына и Федьку Андронникова с прочими начальниками повесили, а Марина, сидя в заключении, от нетерпеливой презельной печали, презрев всякое ей довольство и обещанную от государя милость, умерла внезапно. И таким образом сия мужественная и властолюбивая жена, ища более, нежели ей надлежало, и более затевая, нежели женские свойства снести могут, с великим несчастием, как то обычай всем сему подобным властолюбителям, жизнь и славу свою с бесчестием окончила. Что же мужа ее последнего касается, которого Урусов в Калуге убил, кто он подлинно был и как его звали, о том в русских историях ничего, а в чужестранных различно находится. Здесь же и о сыне Маринином сомнение есть, ибо чужестранные называют его Димитрием, русские называли в Калуге Иваном царевичем, иные же думают, что вовсе не ее сын был, о чем польские историки утверждают. Здесь же называет его Степенная книга Федором Андронниковым, а другие Федора оного называют товарищем Заруцкого, атаманом казачьим. Да и быть, видится, невозможно, чтоб оного Маринина сына трех лет повесили, и потому весьма видно, что Федор Андронов не сын Маринин.

Тогда же казак, Боловня именуемой, собравшись со многими ворами: казаки, холопы боярские и великие беглецы, около Волги, Кашинский, Романовский, Углицкий, Пешехонский, Бежецкий разбойнически разоряли и прошли к Белоозеру и в Новгородский уезд, потом в Каргополь, на Вологду и Вагу и другие многие уезды; другие же украинные города, около Новгородка и пр., множество людей различными мучениями и ругательствами умерщвляли, дома грабили и жгли, что и описывать из-за скверности неприлично, и таким их воровством многие места запустошили. И из-за того послал государь в Ярославль боярина князя Бориса Михайловича Лыкова с товарищами с немалым войском и многих властей духовных их уговаривать. Которые, ездя к тем ворам по разным местам, с великим прилежанием представляя им меч царский и суд Божий за такие крайние дерзости, иногда же обещая им милость государеву, склонить трудились, но ничего учинить не могли. С Украины же придя, черкасы с русскими ворами около Нижнего разоряли, и боярин Лыков, опасаясь, чтоб сии не совокупились, пойдя на них с поспешностью, встретив в Болоховском уезде в Васильеве слободе, всех побил и в реке потопил, и лишь самая малая часть спаслась бегом. Потом снова возвратился к Ерославлю и, слыша, что казаки духовных увещания не слушают, пошел вверх по Волге на них. Они же, слыша о приходе Лыкова и победе над черкасами и ворами, собравшись, пошли к Москве бить челом государю, чтоб вину их отпустил, а велел бы им то отслужить против неприятелей государственных. И придя, стали у Симонова, а Лыков, придя за ними, стал у Дрогомилова, опасаясь, чтоб их к Польше не пропустить. И хотя государь им по желанию милость оказал и велел им с Лыковым идти к Смоленску, но они не только около Москвы стали разбивать, но в Москве стали людей на злое возмущать. За что государь, переловив, начальников их по розыску и обличению велел перевешать, а Лыков, зайдя с войском к обозу их, где совсем к бою были готовы, всех порубил. И хотя некоторые, еще не желая покориться, побежали на Украину, но Лыков и тех, догнав под Кременцем на реке Луже и тут обступив их, взял на договор и привез в Москву более 2000. Где начальников их, Боловню с товарищами, перевешали, а прочих разослали в города.

Дела с поляками

Под Смоленском воеводы стоя и видя, что осадные в Смоленске поляки и шведы, имея уже великую в запасах нужду и голод, не сдавались, надеясь на обещанную от Сапеги из Литвы помощь, и уведав, что Сапега приближается, отпустил Черкасский товарища своего князя Троекурова к границе, чтоб поставив на проходах в крепких местах остроги и поляков к Смоленску не пропустить или чтоб успеть его со всем войском, не допуская, встретить и отбить. Которое оный князь Троекуров изрядно учредил, мосты разломал, где не весьма опасно было, дороги зарубил, а в надежнейших местах, поставив остроги, довольно укрепился. Но так как тогда вкоренившееся в россиянах бесстрашие и самовольство более, нежели рассуждение о пользе общей, властвовало и всяк хотел по своей воле поступать, не желая немалый для отечества нужды и тягости понести, и из-за того обстоятельства стоящие войска по границе, вознегодовав, против воли воевод, оставив те проходы, пришли снова к Смоленску, Черкасский же, видя такой непорядок и выбрав голову Михаила Новосильцева, послал его к границе с войском, велев ему стоять в крепчайшем месте. И оный, придя на границу, не только стал в худом месте, но видя поляков со множеством людей, Сапегу пришедшего, выступив из острога в поле, хотел с ними биться. Поляки же, отъехав его от острога и обступив, совсем побили. И хотя некоторые с ведомостью прибежали, но воеводы не могли скоро с войском исправиться, а Сапега, придя в Смоленск, запасы и людей в прибавку в город пропустив, сам снова в Польшу возвратился.

Того ж лета прислал король польский на Украину полковника Лисовского с 4000 войска. Который, придя, Брянск осадил, и, долгое время доставая, ничего не учинив, с потерею немалого числа людей отступил, и, придя, Карачев взял, а воеводу князя Юрия Шаховского сослал в Польшу к королю, а сам стал в Карачеве, посылая уезды разорять. Царь же Михаил Федорович послал против его боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского да с ним воеводу Степана Исленьева и дьяка Семова Заборовского, которые, придя в Белев, остановились. И тут пришли к нему остальные воровские казаки с повинною, и боярин, приведши их ко кресту, взял с собою в поход и пошел к Карачеву. Но Лисовский, уведав о приходе Пожарского, Карачев сжег и пошел верхнею дорогою к Орлу, а Пожарский, уведав оное, пошел наскоро туда же, и пришли в день недельный в один час поутру. Перед боярином шел в ертауле Иван Гаврилов сын Пушкин и, упередив, вступил с поляками в бой. Воевода же Исленьев и дьяк Заборовский, слыша бой, убоявшись, со всеми их людьми побежали. А Пожарский остался с малыми людьми с 600 человек, не ведая, что прочие ушли, думая, что оные подоспеют, наступил на Лисовского крепко, который тогда имел более 2000. Но после долгого боя, усмотрев себя от товарища выданным, отступил за обоз и уставился телегами.

Многие же дворяне, приходя, его просили, чтоб боярин пошел прочь. Но он сказал: «Лучше мне с честью умереть, нежели бежать». На сем бою многих поляков побили и 30 человек шляхты в полон взяли. И Пожарский на том месте ночевал, а Лисовский уступил 2 версты, не взяв ни одного русского в полон. Исленьев, уведав, что боярин стоит в обозе, собравшись с уходцами, ночью пришел в обоз, и многие беглецы собрались. Поутру Пожарский снова пошел на Лисовского, но он ушел и стал у Кром, а оттуда в одни сутки поспел к Волхову 150 верст. В Волхове же воевода Стефан Иванович Волынский, имея довольную осторожность, к городу его не допустил, и Лисовский пошел к Белеву. И воеводы князь Михаил Долгорукий да Петр Бунаков, оставив город, ушли, и Лисовский, видя оный пустым, совсем сжег и пошел к Лихвину. Где воевода Федор Стрешнев, выйдя с малыми людьми, великим мужеством Лисовского отбил, и он, оставив Лихвин, пошел к Перемышлю, из которого все люди выбежали в Калугу, и Лисовский тут остановился. И как Пожарский уведал, что Лисовский стал, послал немедленно в Калугу голов с сотнями, а Лисовский, уведав оное, ушел к Лихвину. И потому Пожарский нигде его догнать не мог.

Сего ж году пришел от цесаря римского Матиаса в Польшу посол для примирения короля с царем Михаилом Федоровичем. И по пересылке положили быть съезду в Вязьме. Тогда же государь послал к отцу своему для служения стретенского игумена Ефрема, а потом послал с поздравительною грамотою Федора Желябовского. И о том бояре от себя к сенаторам писали, чтоб ему видеть митрополита допустили. По которому поляки, не осматривая писем, допустили, только при том был Лев Сапега с малыми людьми и тайно говорить воспретил, а письмо государь его, попросив, прочел и отдал митрополиту. При отпуске же Желябовского позволили митрополиту писать к государю, как к сыну, только чтоб он ему титула царского не давал. Но Филарет Никитич в том им извинился, что он, как подданный российский, иначе писать не может и представлял, что королевству Польскому его письмо ни вредит, ни поможет, как бы он ни писал. И оное письмо снова канцлер Сапега видя, послать не воспретил. И митрополит, отпуская его, сказал: «О житии моем донеси, что видишь, и поздравь его от меня». И государь оного Желябовского за то пожаловал довольною милостью.

Дела со шведами

В Новгороде Делагарди, великие грабления и налоги чиня, многих невинных людей побил, гневаясь; потому они, видя, что шведами самими договоры нарушены, стали его просить и между собою советовать, как бы власть его неправедную низвергнуть, и о том писали тайно к государю, прося помощи. За это оный Делагарди и церковь Софейскую безбожно ограбил, и Канцы приступом взял, а Тихвину, долгое время держа в осаде и многократно приступая, не взяв, отступил. А псковичи тогда ж взяли Вдов и шведов всех побили, до 500 человек. Королевич же, так долго мешкая, приехал на кораблях в июне месяце в Выборг и, ведая, что уже государя в России всем царством избрали, с присланными от Делагарди новгородскими послами еще договоры как хотели, так сочиняли и оных принудили, как невольников, крест себе целовать. И потом королевич прибыл в Канцы, куда августа 26 числа прибыли новгородские депутаты, выбранные от Делагарди, не имея при себе полномочной грамоты, просили королевича, чтоб шел в Новгород. Но он, видя, что вопреки обещания Делагарди и некоторых плутов новгородцев никого более послов от Российского государства не явилось и надежды никакой не было, в Новгород идти не хотел, требуя, чтоб от других городов русских послы пришли. И новгородцы по принуждению от Делагарди просили королевича, чтоб он был на великом княжении новгородском. Но королевичевы министры, видя, что то они говорят только от себя, без полномочий и без согласия с другими, да хотя б то настоящею их силою учинить было удобно, но впредь то неправое похищение защищать видя за невозможное, принужден оный королевич возвратиться и дал поступную на оное брату своему королю шведскому. Король же, не имея свободности, писал к Делагарди, чтоб он войска нанял. Потому Данил Геброн, наняв в немецкой земле 1000 пехоты и 200 французов, привез на кораблях в Новгород. И потом фельдмаршал шведский Евергорн, осадив Вдов, жестоко приступал, но долгое время русскими мужественно оный город оборонен был.

Государь, видя, что со шведским королем ничего без войны учинить было невозможно, послал в начале года к Новгороду боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого, окольничего кн. Данила Ивановича Мезецкого с 6000 войска. И оные, придя в Торжок, видя в войске смятение, что казаки, пришедшие от Заруцкого, стали великие грабления делать и дома разорять, опасаясь далее идти, тут остановились зимовать. Государь же, слыша оное, послал к ним еще в помощь окольничего Василия Ивановича Бутурлина с 2000 человек. Король шведский, видя, что русские войною хотят свое доставать, учредив на сейме в Оребро внутренние свои дела и по многим домогательствам учинив с польским королем перемирье на два года, пошел сам с войском на Россию и зимовал в Финляндии.

Тогда же английский король по просьбе обоих сторон вступил в посредство к миру. Однако ж для выгоды английского торга не хотел голландцев во оное допустить, хотя для того во Швецию нарочный от Штатов с полномочиями был прислан.

Царство царя Михаила Федоровича
Дела политические

О супружестве с Долгорукою

По представлению родителей его совокупился законным браком с дочерью князя Владимира Тимофеевича Долгорукого, но поскольку на первой ночи явилась на ней падучая болезнь или иная какая противность, то оный брак на следующий день никакой надлежащей радости не показал, и оная, почитай подлежащего почтения не имея, вскоре умерла и погребена, а родителя ее и братьев, лишив всех имений, сослали в ссылку. И ее в поминовении с прочими царицами имени нет.

О смерти Шеина

1633. Боярин Михаила Борисович Шеин стоял под Смоленском и, по ненависти некоторых тогда бояр видя себя в великом недостатке запасов и сильное наступление от Владислава IV, короля польского, с войском отступил, но по прибытии в Москву от его величества весьма немилостиво принят. И хотя он в допросе пред боярами имел некие письменные к своему оправданию доказательства, однако ж поверив тем своим скрытным злодеям, которые как его, так и бывшего товарища с ним Артемья Васильевича Измайлова столько умели обольстить и уверили, что ежели они тех писем не объявят, то, они уверяли, их старанием ни до какова зла не дойдет. И таким образом оные, обольстясь, о всех того причинах отвечали и оправдаться хотели без доказательств. Но так как после выхода их обстоятельства противные от тех же злодеев были явными представлены, то немедленно велели их, у Архангела исповедав и причастив, на площадь вести. Сии, выйдя и видя плаху и топор, узнали оный обман и опамятовались, что дурно сделали, начали говорить, что они не виноваты и имеют оправдание. Из-за чего хотя определенный эту казнь производить было остановился, однако ж оные злодеи их немедленно с подтверждением прислали, чтоб казнил не мешкая. Сенат же, слыша, что Шеин приговор оспаривает, послали тотчас же, чтоб его не казнить, но уже оный присланный прибежал поздно. Сие подало причину многому роптанию, и хотя ясного доказания оного коварства не доставало, однако ж их невинность потом довольно истинно явилась, и из-за того немедленно тела их велено в Троицкий монастырь свести, с честию погрести и в вечное поминовение написать. А наследникам их даны грамоты, чтоб тем их никто не порицал.

О великом времени князя Куракина

Царь Михаил Федорович, имея при себе князя Бориса Александровича Куракина в великой милости и такой силе, что многие на него вознегодовали, а особенно оная после смерти Филарета Никитича и царице была неприятною, и хотя многие покушались оному его счастию каким образом, но не могли, потому что был комнатный стольник, однако ж пытались сделать толчок, но никому не удалось, и более с собственною бедою оное засвидетельствовали. Некоторые же умышляли, как бы его на время куда отлучить к знатному делу, однако ж как он был комнатный стольник, то и оному случаю сыскать не могли. Того ради, доброхотствуя ему, стали государю говорить, что оный князь уже человек не весьма молод, однако ж всегда пред боярами принужден вставать, к тому же как человек острый, не имея случая в палате свой совет дать, остается напрасно и его величество порядочно его советами пользоваться не может. Которое представление во удовольствование как государя, так и оных обоих сторон исполнилось, что его вскоре государь пожаловал в бояре.

Сие некоторое время в таком состоянии пребывало, доколе лучший случай показался, а именно около Астрахани учинилось от татар смятение. И хотя оное не так тяжко было, как государю опасным представляли, и рассуждали, чтоб послать кого из знатнейших бояр, которого б имя более, нежели число войска, страх делало. И в первых тотчас дядя государев князь Иван Борисович Черкасский, а также Мстиславский и Лыков себя представляли. Но поскольку государю видно было, что древность их лет и положенные на них великие дела тому препятствовали в том им, благодаря, отрек. Благодаря чему они немедленно представили оного князя Куракина. И потому он, видя, что столь старые люди того не чураются, охотно сам на то склонился, и его величество соизволил, как скоро только согласились, того ж часа утверждено и надлежащим порядком ему сказка чрез думного дьяка сказана. С ним велено отправить образ из собору и архимандрита знамя большое, намет суконный государев, москвичей знатное число и товарища, человека знатного, стрельцов полк.

В семь дней велено ему собравшись ехать. Суда ему тотчас изготовили и все, что надобно сим, отправили, только товарищу велено, собравшись с москвичами в Нижнем, за ним поспешать. Он получил отпуск от государя с великою милостию, и все знатные люди его на судно проводили. Но так как он для исправления еще некоторых нужд при Симонове монастыре остановился, то послали к нему объявить указ, чтоб немедля того ж дня шел в путь или отрублены будут канаты. В Нижний не доехал, а ему уже была прислана грамота с осудом, что в деревне два дня умешкал.

В Казани получил указ, чтоб архимандрита с образом и знамя поворотить в Москву, а товарища ему нарядили иного. И так его у государя повредили, и после смерти его величества там остался.

Дела экономические

О приправочных книгах

Как сей государь скоро на престол восшел, видя, что государство в великом разорении было, многие на деревни имевшие крепости растеряли, а многие у других деревни насилием завладели и где сколько жилого, то с чего б подати положить, не знали, того ради того ж 7121 году послали во все города дворян, велели описать, кто по чему которою деревнею или землею владеет, что в ней жилого и по чему подати надлежащей платили или платить может. И оному сделали по две книги, первые именовали приправочные, другие же окладные.

О податях

В древние времена подати были только одни поголовные, по которым ясак платился, но поскольку крестьяне были вольные и с места на места переходили, и потому податей порядочно собирать было неудобно. Сие видя, царь Иван I уложеньем своим утвердил, чтоб крестьяне переходили с места на место только в осень и только … день. А видя, что в Финляндии подати порядочнее положены с гаков, положил и он брать с земли, расположив в сохи. Но так как от разорения великого военного и мору многие и после приправочных книг деревни запустели и платить стало некому, помещики сами земель за собою пустых иметь не похотели, того ради.

О писцовых книгах

В 7134, т. е. 1626-м году, послали во все государство воловых писцов, которым велено: 1) земли пахотные, перелогом и лесом порослые, сенокосы, леса и болота, измерив, положить в десятины; 2) обмежевать и, грани положа, обстоятельно описать; 3) крестьян всех, мужского и женского пола, переписать, чрез что крестьяне остались вечно крепкими; 4) оные земли положить в сохи. Однако ж сохи оные были числом десятин не равны, и по сути первая разность между дворцовыми и черными слободами, а также духовные и дворянские. Другая разность по доброте земли, например добрая земля средней против оной в полтора, а худой против доброй вдвое кладено. Третья разность положена жилое с пустым, а леса и болота в сошное письмо не кладены. И с оного настоящая подать положена.

Сие учреждение весьма было изрядное, да в действе поступки и случаи уповаемой пользе помешали: 1) что писцы оные землемерия и вычетов не знали и писали меру неправильно, во многих местах вдвое и более написали, нежели земли налицо есть, а в других местах писали так мало, что ныне по мере является втрое, четверо и больше; 2) урочищ и смежностей не писали, по которому многие до сих пор тех земель сыскать не могут; 3) хотя межи и признаки описали, да такие, каким быть нельзя, и видно, что по сказке незнающих, в избе сидя, писали; 4) хотя межи где и с мерою долготы писали, но не описывали углов и признаков непременных не делали, из-за чего ныне тех меж сыскать уже и разобрать невозможно. Отчего вражды великие, убийства смертные до сих пор происходят.

О правосудии

Хотя царь Иван Васильевич о законах прилежание имел и в… году первое Уложение, или Судебник, состоящее в 99 статьях, сочинил, однако ж во оном весьма немного доныне употребление его суда и законов надлежащего находим, потому что сначала положен порядок полевого бою, или поединков, которое вскоре после него от царя Бориса Годунова запрещено, а велено разбирать по доказательствам. Во враждах же земских для разнятия споров определил земли все описать и измерять в десятины. И видится, мера десятин от него начало имеет, потому что он меру им аршинами длины и ширины описывает, не упоминая, чтоб о том прежде известно было. Но скоро наступившее потом смятение того учинить не допустило, или, может, что по тому и было исполнено, да в разорение московском погибло. Однако ж есть то в доказательство, что приправщики писали уже десятинами. А в царство царя Ивана Васильевича имя десятин в указах где было ли, не знаю, в Уложенье же его не поминается.

Что же в Уложенье царя Иоанна о вольности крестьян в … статье положено, при Борисе ль оное отставлено или после того, мне видеть не случилось, однако ж во время его уже видится, что та крестьянам вольность отсечена, и потому думаю, что оное от паря Михаила Федоровича пресечено.

Между прочими его учреждении, и по сути в начале царства его, видим весьма вечной похвалы достойный указ 1629 году, чтоб в монастыри ни под каким видом деревень не давать. А также многие наследственные его указы весьма изрядные в Уложенье упоминаются.

О заводах медных экономических и прочих

Его величества нам ведать мало осталось, и может, что внутренне и внешние военные беспокойства много ему в том препятствовали, однако ж видно одно его достопамятное дело. Его величество по представлению Бориса Ивановича Морозова призвал из Саксонии горных искусных людей, которые, по многим местам государства ездя, обрели в Перми изрядные медные руды и более в горе Григоровской работали. Для плавленья же оной построен был плавильный завод при Пыскорском монастыре и превеликая плотина, которую и ныне не без удивления видеть. Во оных местах немало меди добыто, и хотя ясных описаний тому не обретаем, однако ж по тем копям и оставшимся шлакам видно, что работы много было. Однако ж и то видно, что оные мастера не весьма искусны были, потому что они, во-первых, шифер бросали, а выбирали только крепкую руду, и потому вдесятеро более напрасно работали и руду, из который бы для множества больше меди получить можно, напрасно оставляли. Во-вторых, знатно плавильщика искусного недоставало, что в их шлаке видимых зерен меди немало находится, из-за чего мы их шлак с пользою переплавляли. Однако ж может быть и то, что оное по отбытии уже саксонцев русскими неискусными мастерами учинилось.

В те ж времена в горах Уральских на верховьях реки Белой обретена была серебреная руда и построена была крепостца, о котором никакого известия не имеется, и хотя шлаки серебреной и свинцовой руды найдены, но где копали, того места не сыскано, а которые копи татары показали, в тех никаких признаков, кроме слюды, не явилось, может быть, что татары скрывают, а русским за отдалением и опасностию сыскать неудобно. Однако ж, по моему малому разумению, видится, что в сих Уральских горах весьма руд хороших надеяться надобно.