Текст книги "Председатель-3"

Вай Нот, Крис Форд, Аристарх Риддер
Председатель-3

Глава 1

– За выдающиеся достижения в области защиты растений и растениеводства и внедрение их в народное хозяйство СССР награждается председатель колхоза Новый Путь Ульяновского района Калужской области Филатов Александр Александрович.

В колонном зале дома союзов раздалась очередная порция аплодисментов, и я, поправив пиджак, встал со своего места в первом ряду и пошёл на сцену.

Поднявшись я оказался под объективами фотоаппаратов и, приняв из рук Косыгина диплом и бархатную коробочку с медалью, энергично пожал ему руку.

Рукопожатие председателя совета министров СССР показалось мне крепким еще в тот раз когда мы с ним познакомились в Ялте, но сейчас он как будто специально пожал мне руку еще крепче.

– Поздравляю, товарищ Филатов, – сказал мне Алексей Николаевич, – спасибо за вашу работу.

– Я благодарен партии и правительству за оказанную честь, Алексей Николаевич, – ответил я и вернулся на своё место.

Всего несколько секунд на сцене и вот я лауреат второй по значимости, после Ленинской, советской премии. медаль, звание и круглая сумма в пять тысяч рублей, которая шла приятным бонусом.

Когда на свадьбе Кости его отец, Арсений Викторович, намекнул мне что меня, возможно, представят к премии, я думал, что пойду паровозом к авторскому коллективу Васнецова. Всё-таки я был инициатором проекта, но не его исполнителем.

Однако получилось по-другому и меня наградили отдельно от Васнецова, которого чествовали несколькими минутами ранее.

Это приятно и удивительно, обычно так не делали. И почему это произошло, было для меня загадкой.

Которая решилась часом позднее, на банкете посвященному этому славному событию.

Среди приглашенных на это важное мероприятие оказалось много знаковых персон, которые меня поздравили.

Первым ко мне подошёл Виктор Михайлович. Глушкова в числе награжденных не было, но без него не обошлось, премию получили и его подопечные, так что академик на награждении, а потом и на банкете, тоже присутствовал.

– Поздравляю, Александр Александрович, – сказал он подойдя к моему столу с рюмкой водки, – вы с Васнецовым большое дело сделали. Может быть даже большее чем мы с вами, когда запустили ваше тепличное хозяйство. Кстати, как оно себя чувствует?

– Прекрасно себя чувствует, Виктор Михайлович, всё работает как часы, урожай зреет и мы сейчас готовим теплицу к зиме. Хотим обеспечить круглогодичный цикл производства. Свежие овощи на новогоднем столе, что может быть лучшим подарком для советских людей?

Я ответил Глушкову нарочито громко, так чтобы меня услышали не только соседи по праздничному столу, Васнецов со своей командой, но и те, среди которых меня больше всего интересовал академик Мишустин.

Евгений Николаевич в этом году получил гос. премию за цикл работ в области микробиологии и биологической фиксации азота, и он был как раз тем человеком который мне нужен.

Раз уж мне удалось стать одним из избранных, то грех не воспользоваться этой возможностью и не попробовать завести нужные связи в советской науке, которые позволят мне сделать следующий, очень серьезный шаг.

Я решил попробовать резко, в разы, увеличить использование удобрений в моем колхозе, а для этого мне нужны сильные союзники, под которых в следующей пятилетке выделят финансирование и фонды. Мишустин как раз один из таких.

Дело в том, что в покинутом мною времени в России на гектар использовалось максимум сорок семь килограмм удобрений всех типов, тогда как в других странах этот показатель был больше в разы. От восьмидесяти пяти в близкой нам по климату Канаде до двухсот пятидесяти килограмм в Западной Европе.

Собственно это, вкупе со значительно более качественной механизацией, и есть причина намного большей урожайности в западных странах.

Сейчас же ситуация с удобрениями в СССР была еще более плачевной. У меня в колхозе, как и у соседей собственно, даже в Свете Коммунизма, который специализировался на овощах, показатель использования удобрений колебался в районе двадцати – двадцати пяти килограмм на гектар.

Если во время грядущей девятой пятилетки мой колхоз станет экспериментальной площадкой и по этому вопросу – кратному увеличению использования удобрений на полях, то через пять лет, во время десятой пятилетки наш опыт будут уже масштабировать на всю страну и начнётся строительство дополнительных мощностей по производству этих самых удобрений.

Таким макаром глядишь и в Горбачевские времена мы достигнем настоящей, без оговорок, продовольственной безопасности. Не придётся тратить валюту и золото на зерно или завозить из дружественной социалистической Болгарии и прочих Алжиров сладкий перец, томаты и апельсины.

А продовольственный импорт в СССР был огромный, после семьдесят второго года чуть-ли не сорок миллионов тонн завозилось ежегодно, на что тратилось до пятнадцати процентов золотовалютной выручки страны. Непозволительно много, преступно много!

Ну и самом собой, эта моя идея обещала золотые горы и кратное повышение благосостояния моих людей, работников колхоза Новый путь.

А за то время пока я здесь, они стали по настоящему моими. Все эти Ягодецкие, Горбаковы, и прочие дяди Мити. Все они мои, со своими достоинствами и недостатками.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове, пока мы с Глушковым чокались рюмками, в которых плескался отменный армянский коньяк, точно такой же, какой я недавно получил в обмен на свежие овощи от товарища Кольцова, директора Калужского строительного треста.

Закусив балыком, портить вкус коньяка лимоном это несусветная глупость, невесть как завоевавшая популярность на просторах нашей страны, мясо и только мясо, я нарочито громко продолжил свой спич:

– Да, Виктор Михайлович, дела у наших с вами теплиц идут отменно. Правда есть у меня одна идея, к сожалению, пока что нереализуемая.

– Какая же? – спросил Глушков и как-то заинтересованно посмотрел на стол за которым я сидел. Проследив его взгляд я внутренне улыбнулся и, взяв бутылку, налил академику и себе коньяка.

– Это даже не идея насчет теплиц, хотя и о них тоже, скорее про весь мой колхоз. Очень у нас бедно с удобрениями, – здесь я мысленно перекрестился, дальше надо было идти по очень скользкому льду, но всё-таки продолжил, – мне недавно на глаза попалась переводная статья про израильский опыт. Они тоже развивают у себя тепличное в частности и сельское хозяйство в общем и тратят существенно больше удобрений чем мы. В основном азотных, – это слово я отдельно выделил, – вот бы и нам попробовать кратно увеличить расход удобрений. Правда, для этого нужно провести большую исследовательскую работу, как теоретическую так и практическую. С последним мой колхоз справится, вот только как к этому делу привлечь товарищей ученых?

После этого мы снова выпили с Глушковым, а затем он увидел Мишустина, который слушал нас достаточно заинтересованно и воскликнул:

– Евгений Николаевич, дорогой, ты же у нас большой специалист как раз по этой части.

Делать нечего, пришлось Мишустину встать со своего места и подойти к нам. Глушков представил нас друг другу, а потом, спустя пару минут, сказал:

– Я вас оставлю, побегу к своим. Еще раз поздравляю вас, товарищ Филатов.

Я беззвучно сказал ему «спасибо», Виктор Михайлович улыбнулся и крепко пожал мне руку.

Следующие минут двадцать я старательно очаровывал уже следующего академика. Как оказалось, Мишустин знал про меня, «Земля слухами полнится», как он сказал. Кажется, я эту фразу слышу уже не в первый раз. Похоже я со своими идеями и впрямь успел наделать хорошего такого шороха, что теперь был на слуху.

Не знаю какая муха меня в тот момент укусила, но я был ну очень красноречив, так что в результате Евгений Николаевич в какой-то момент прервал меня и сказал:

– Товарищ Филатов, думаю нам нужно продолжить разговор в другом месте. Пойдемте.

Мы прошли между столами, за которыми цвет советской науки и культуры усердно, со всей своей коммунистической сознательностью отмечал награждения, и оказались в «красном уголке», в той части зала, где во главе с Генеральным Секретарем Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, дорогим Леонидом Ильичом Брежневым, праздновали министры, первые секретари и их заместители.

Первым кого я увидел там, был Алексей Николаевич.

Косыгин о чем-то увлеченно разговаривал, скорее даже спорил с каким-то монументальным мужиком в хорошем костюме, чья лысина буквально сияла.

Алексей Николаевич заметил нас с Мишустиным, улыбнулся и обратился к своему собеседнику:

– Владимир Владимирович, а вот и наше, вернее ваше молодое дарование. Товарищ Филатов, познакомьтесь с Владимиром Владимировичем Мацкевичем, министром сельского хозяйства Советского Союза.

Рукопожатие министра было крепким, как и он сам. После обязательного советского церемониала Мацкевич спросил у Мишустина в чем дело.

– Да вот, Владимир Владимирович, товарищ Филатов занимается низкопоклонством перед западом, – брови и Мацкевича, и Косыгина взлетели вверх, а Мишустин видя их удивление пояснил, – товарищ председатель хочет у себя в колхозе внедрить опыт кап. стран, кратно увеличить использование азотных и фосфатных удобрений у себя на полях.

Казалось бы, какая мелочь. Какой-то заштатный председатель у себя в колхозе, у черта на куличках на самом деле, придумал завиральную идею. Вопрос совсем не того порядка, чтобы его обсуждать на самом высоком государственном уровне.

Но штука в том что сельское хозяйство было самым настоящем «больным местом» для руководства страны. Союз сейчас ел только то, что собирал на своих бескрайних полях. Поэтому виды на урожай и перспективы развития села занимали особое место в разговорах партийных и государственных руководителей.

Так что ответственные товарищи нас с Мишустиным не послали, а наоборот очень заинтересовались.

И снова я понял, что как следует пошумел на самом высоком уровне, Мацкевич был в курсе того, что происходит не только у меня в колхозе, но и у соседей из Света Коммунизма. Он с Косыгиным подробно расспросил меня, как идут дела, потом мы переключились на мою идею, а в конце что-то прошептал Косыгину на ухо. Тот улыбнулся и кивнул.

Затем товарищ Мацкевич подозвал одного из официантов, которые как пчелы вокруг цветов кружились рядом. Официант кивнул и куда-то пошёл.

Косыгин тоже отошёл и через минуту вернулся с человеком чьи брови стали источником бесчисленных анекдотов.

– Вот, Леонид Ильич, товарищ Филатов, молодое и очень перспективное дарование нашего сельского хозяйства. Сколько вам лет, товарищ Филатов, – обратился Косыгин уже ко мне.

– Двадцать семь, товарищ председатель совета министров СССР.

– Двадцать семь, а уже такой молодец, – пробасил Брежнев, пока что полный сил, а его дефект речи, полученный после ранения во время войны еще не проявлялся, никаких сисек масисек и сосисок сраных не было и близко. – А что же вы не надели государственную награду, товарищ Филатов?

Пришлось лезть во внутренний карман пиджака и доставать коробочку с медалью.

Брежнев взял её из моих рук, открыл и прикрепил на правую сторону пиджака.

Я боялся что он еще и полезет целоваться, но нет. Я, слава Богу, не Эрик Хоннекер, так что товарищ генеральный секретарь просто пожал мне руку.

– С такой молодёжью мы можем быть спокойны за наше с вами советское государство, товарищи, – заявил Брежнев.

Все остальные согласились с ним, и очередной официант тут же подал нам на подносе коньяк и закуски.

Все собравшиеся разобрали рюмки и выпили.

– Желаю вам успехов в труде, товарищ Филатов, – сказал Брежнев, а потом они с Косыгиным вернулись за стол, где тут же заговорили со своим соседом. – Да, да, Юрий Владимирович, так на чем мы остановились? – услышал я. Андропов, а это скорее всего был он, о чем-то тут же тихо заговорил.

Но это меня не касалось, тем более что к нам с Мацкевичем подошёл очередной мужчина в импортном костюме. Которого мне представили как Кандренкова Андрея Андреевича, первого секретаря Калужского обкома коммунистической партии Советского Союза.

Мишустин рассказал Мацкевичу и Кандренкову о моей идее с удобрениями, пообещал со своей стороны оказать всяческое содействие и помощь от советской науки, а потом когда товарищи академики, министры и секретари обо всем договорились, Кандренков сказал мне:

– Я рад что мы не ошиблись в вас, товарищ Филатов, – видя моё непонимание он продолжил, – есть предложение выдвинуть вас в депутаты верховного совета СССР следующего созыва. У вас как у депутата будут фонды, которые вы сможете использовать в этом деле. Так что надеюсь на вашу коммунистическую сознательность.

– Министерство и академия наук тоже поучаствуют в полном объеме, – добавил Мацкевич, – верно товарищ Мишустин?

– Конечно, – ответил тот, – я поговорю с Келдышем.

– Вот и славно, – откликнулся Мацкевич, – товарищи, сейчас подадут горячее, – прозрачно намекнул он на то, что пора расходиться, – Александр Александрович, вы где в Москве остановились? В гостинице?

– Нет, у родителей институтского друга.

– Понятно, я пришлю к вам своего секретаря, скажите ему адрес, и он передаст вам приглашение на трибуну возле мавзолея на завтрашнюю демонстрацию. А послезавтра жду вас у себя в министерстве, поговорим более предметно.

– А я вас жду у нас в области, – добавил Кандренков, – вместе с секретарем вашего райкома, председателем исполкома и товарищами из областного управления сельского хозяйства обсудим планы вашего колхоза на следующую пятилетку.

После этого я со всеми попрощался и вернулся за свой стол, где меня ожидал Васнецов. С ним мы обсудили всё, что я услышал, на радостях выпили под котлеты по-киевски, затем еще и еще, и, когда банкет закончился, я сильно навеселе вышел на пронзительный московский воздух.

Поймать такси не составило труда, целая стая машин паслась возле дома союзов, и я поехал к родителям Кости.

«Вот такая вот застольная дипломатия по-советски с непредсказуемыми последствиями» – думал я смотря в окно на пробегающие мимо меня пейзажи ночной Москвы образца ноября тысяча девятьсот семидесятого года.

«Не думал не гадал а депутатом стал», – скаламбурил я про себя и усмехнулся, «как бы мне всё это боком не вышло, слишком уж всё серьезно закрутилось».

* * *

– Высоко ты забрался, Саша, – сказал мне Доронин Старший, когда мы расселись в их столовой, и я под очередную бутылку с закуской, на сей раз столичной водки, пересказал всё что произошло со мной за этот вечер, – выше только звёзды. Смотри не оступись, больно падать будет.

– Да я всё понимаю, Арсений Викторович. Но куда деваться? Назвался груздем, полезай в кузов. Мне, на самом деле, это депутатство поперек горла.

– Зря ты так, Саша. Депутат это не только почёт, достаток и возможность проголосовать «за» по не тобой согласованным вопросам. Это еще и возможности, очень большие возможности. Кстати, ты уже думал что делать с деньгами?

– Которые за премию? – зачем-то уточнил я.

– Ага, с ними.

– Нет, а что?

– Поверь, тебе нужно их куда-то пожертвовать. Или в Советский в фонд мира, например. Тебе теперь нужна безупречная биография. Так что так будет лучше. И вот еще что… как у тебя на личном фронте?

– Что вы имеете в виду?

– Жениться тебе надо. Чем быстрее тем лучше. Холостой депутат верховного совета это нонсенс…

* * *

Я ворочался в постели и всё никак не мог заснуть. Что-то я не готов себя связывать узами брака. Да и кого под венец звать? Не Веру же и уж тем более не Калугину. В мысли пробрался образ Лукиной, но у нас с ней ничего и не было пока, так что тоже рано о таком думать.

С этими мыслями я и уснул.

Демонстрация на седьмое ноября мне запомнилась в основном пронзительным ветром и холодом. Из-за этого ветра моя встреча с Мацкевичем не состоялась, товарищ министр слёг с высокой температурой, так что я просто вернулся к себе в колхоз. В министерство нужно было ехать уже после нового года.

Но это даже хорошо, было время как следует подготовится к этому разговору.

И очень интересно, что же мне скажет Кандренков в обкоме.

Глава 2

Кабинет Кандренкова был просторным и светлым. На стенах висели дорогие сердцу каждого коммуниста портреты. Фридрих Энгельс, Карл Маркс, Владимир Ильич Ленин, всесоюзный староста товарищ Калинин и «Дорогой Леонид Ильич», ну а как без него? Брежнев сейчас главный.

Ну а на столе перед собой я увидел стопку документов, телефоны, целых два, печати и небольшую лампу. На кресле за столом сидел сам Андрей Андреевич. Но, увидев меня, он решил ненадолго встать, чтобы пожать мне руку, после чего вернулся на своё место.

– Располагайтесь, Александр Александрович. Обсудить нужно много чего, так что настраивайтесь на долгий разговор.

– Конечно, – улыбнулся я, – мне и самому есть о чём с вами поговорить.

– Предлагаю начать с актуальной темы. Недавно вы получили государственную награду и, возможно, заметили, что почти все видные деятели из тех, кого наградили вместе с вами, прямо там же, на сцене, пожертвовали её в один из фондов.

Я хотел сразу же ответить на это, но Кандренков жестом меня остановил и продолжил:

– Я знаю, что вы очень молоды и, возможно, недооцениваете значение репутации для карьеры. Но поверьте мне, это очень важно. Поэтому рекомендую вам, пока не поздно, пожертвуйте наградные деньги в один из фондов. Советую вам по-дружески, как человек заинтересованный в том, чтобы каждый депутат от нашей области, коим вы несомненно уже станете, был примером для сограждан.

Наконец он закончил, и я кивнул.

– Разумеется я не собирался оставлять эти деньги себе. Я же член партии! Но, как раз вы, как человек заинтересованный в развитии нашей области, должны понять моё желание пожертвовать эти деньги на развитие доверенного мне колхоза.

– Что вы имеете в виду? – поднял бровь Кандренков.

– Вы знаете, что «Новый Путь» сейчас быстрорастущий колхоз. У нас проживают всё больше молодых семей, много холостых людей, которые тоже потенциально в скором будущем обзаведутся парой. К тому же, я планирую и дальше привлекать к нам новых молодых специалистов. Я веду к тому, что нам в колхозе срочно нужен детский сад. А тут сами понимаете, нужно строить всё добротно, учитывая все нормы и правила безопасности. Вот в это я и хочу вложить полученные от награды деньги, а также часть колхозных фондов и прибыли с теплицы.

Кандренков слушал меня внимательно, но по его лицу не похоже было, что моя речь его впечатлила.

– Судя по вашим словам, вы собираетесь заложить здание сразу с прицелом на рост колхоза. Но, что если вы переоцениваете свои силы? У нас в области не самые дружелюбные условия для сельского хозяйства. Ваши успехи похвальны, но не бежите ли вы впереди паровоза, думая, что сумеете привлечь к себе много людей.

За окном кто-то громко свистнул, чуть не сбив меня с мысли, но я улыбнулся и ответил:

– Не хочу лишнего бахвальства, но к нам уже приезжают люди, и это помимо научных работников, которые обслуживают ЭВМ или работают на опытной станции НИИ защиты растений. Мы уже построили бараки из-за нехватки жилья и заложили в план постройку многоквартирного дома. К слову, мы уже около полугода плотно и плодотворно работаем с Калужским строительным трестом. Полагаю, они с удовольствием возьмутся за ещё один проект для нашего колхоза, если включить его в план. Я налью себе воды?

Я жестом указал на графин и стаканы, которые стояли на столе неподалёку. Кандренков кивнул. И, сделав глоток, я продолжил:

– Нет никаких причин думать, что развитие колхоза заглохнет. А что касается недружелюбных условий, то это с лихвой могут окупить теплицы. Которые я тоже надеюсь расширить.

– Кстати насчёт теплиц, – оживился Андрей Андреевич, – мы будем составлять новый план с их учётом, поэтому надо разработать валовые показатели по всем видам овощей, которые будут выращиваться в колхозе, определиться с товарной номенклатурой. Понимаете, да?

– Конечно, – подтвердил я, – также как понимаю, что часть планов для нас будет увеличена. Ведь все плановые показатели колхоза выполнены. А где-то не намного, но всё же перевыполнены. Кукуруза, мясо крупного рогатого скота, молоко и баранина, здесь у нас полный порядок. И разумеется шерсть.

– Да, про шерсть вашу я уже знаю. И про ваши планы мне уже тоже сообщили, вот звонили вчера из академии наук. Знаете, – серьёзно посмотрел он на меня, – скажу честно, без экивоков, вот приди ко мне кто-нибудь другой с вашими идеями, я бы его послал, потому что выглядит это всё утопично и сказочно, но вы себя успели зарекомендовать, я сам видел как знак отличия вам на грудь вешали. Значит вы уже работник, который не только мечтает, но мечты свои воплощают в жизнь. Так что в этом плане можете рассчитывать. на поддержку области. Поспособствуем вашим станкам, только учтите, Филатов. Доверие трудно приобрести и легко потерять. Окрылённый первыми успехами, не забывайте опираться на твёрдую землю. Проще говоря, семь раз отмерь, один раз фонды проси, – он засмеялся своей шутке, но намёк я понял.

– На этот счёт не волнуйтесь. Подражая вам скажу: одна голова хорошо, а академия наук – ещё лучше. Я это к тому, что не один продвигаю идеи. Товарищи научные работники уже пообещали помочь, как вы видите. Сделаем по примеру теплиц, используем ЭВМ и внедрим ЧПУ. Дело не быстрое, но шансы на успех более чем высоки.

– Надеюсь, так и будет. Хотя, – он покачал головой, – на мой взгляд, слишком уж амбициозно. Может и не стоит вам об этом загадывать.

– Поверьте, стоит! – горячо возразил я, – нужно думать и о будущем. Советский Союз не зря гордится своими учёными и технологиями. Но всё это надо продвигать и масштабировать. И тогда ни одна страна мира не сможет за нами угнаться.

Андрей Андреевич с улыбкой развёл руками.

– Что ж, против такой энергии юности, мне нечего возразить. Будет вам поддержка, только не подведите, – наконец, согласился он.

– Благодарю, – с облегчением ответил я.

Ещё не хватало обзавестись человеком наверху, который начнёт заворачивать мои идеи и ставить палки в колёса.

Он кивнул и ненадолго задумался, а потом со всей серьёзностью продолжил:

Но есть ещё кое-что, что меня беспокоит. Кто прикроет тыл такому неугомонному активисту, как вы? Жениться вам надо, Сан Саныч. Двадцать семь лет уже, а холост. Что за дела? Опять же, подумайте о репутации. Есть кто на примете?

Я покачал головой. Вот же. Опять эта тема всплыла. Не то, что я сильно против. Но дело-то важное. Эта самая репутация, ради которой всё затевается, не даст мне просто так развестись, если что-то пойдёт не так. Тут не двадцать первый век.

– Плохо. Вы уж не тяните. Неужели нет хороших девушек да вот хоть у вас в колхозе?

– Присмотрюсь обязательно, – пообещал я.

Мне не особенно хотелось развивать эту тему. Я чувствовал себя как какой-то мальчик на допросе у родителей в стиле: «когда мы внуков-то уже увидим?». Теперь я ещё сильнее начал сочувствовать Косте, на которого давили со всех сторон. Но я хотя бы могу сам выбрать невесту. Но это потом.

А пока я мягко перевёл разговор в другое русло. И оставшееся время встречи, мы с Кандренковым более подробно обсуждали планы, договорившись, например, что окончательно всё, что касается теплицы будет разработано и представлено на утверждение в начале следующего года.

Но, выходя из его кабинета, я всё равно не мог избавиться от навязчивых мыслей о женитьбе.

* * *

Из головы Кулагина всё не выходила церемония награждения. Изначально, когда он тщательно подбирал запущённый колхоз для Филатова, ему казалось, что бесперспективного сопляка хватит на неделю, максимум на месяц. Что уж говорить, даже люди с опытом умывали руки. Но к удивлению Дмитрия, Александр не только смог решить проблему с дисциплиной и выполнить установленный план, но и вывел колхоз на совершенно новый уровень. Однако, ничто так не нервировало Кулагина, как получение государственной награды. Самое неприятное во всей ситуации было то, что он своими же руками поспособствовал этому, но жалеть о содеянном нет смысла, нужно думать о будущем.

Он задумчиво прошёлся по своему кабинету и остановился.

За всё это время Филатов обзавёлся достаточно влиятельными связями, а вскоре и вовсе станет депутатом Верховного Совета. Теперь его так просто не убрать, но нужно ли убирать? Нет, из него можно сделать верного союзника…

Тем же вечером Кулагин подошёл к дочери и завёл весьма несвойственный ему разговор:

– Ань, так что там у вас с Филатовым произошло?

Девушка удивлённо посмотрела на отца. После приезда летом он так и не удосужился поднять эту тему, даже когда видел её страдания, но теперь, когда она наконец-то пришла в себя, он решил залезть ей в душу.

– Я не хочу об этом говорить. Всё кончено, отец. Здесь нечего обсуждать, – холодно ответила Анна.

– Бывает так, что женщинам сложно понять мужчину. Может обсудим всё вместе и подумаем, как лучше поступить? Уж тут я смогу дать тебе верный совет! – с улыбкой произнёс мужчина, однако дочку такое поведение не впечатлило.

– С чего вдруг вы заинтересовались этим, вам ведь всё равно на мои чувства.

– Да как у тебя язык поворачивается такое говорить! – возмутился Кулагин. – Я, между прочим, долго думал об этом и решил, что не такой уж этот Филатов и безнадёжный. Мне требовалось время, пойми меня, речь идёт о моём ребёнке! Не могу я доверить дочку кабы кому, – Дмитрий попытался выкрутиться из неприятной ситуации.

– Вот так да! И что же изменило ваше мнение о нём? – Анна внимательно уставилась на отца.

– Начну с того, что он прошёл мою проверку. Смог колхоз поднять! И это в его двадцать семь лет! Уже о многом говорит. Да и работящий мужик, перспективный… а главное – это твои чувства к нему!

– Чувства? – Анна засмеялась. – Какой от них толк, если это не взаимно?

– Женщины… – он покачал головой, – все вы хотите, чтобы вам серенады пели, да стихи писали! Настоящий мужик показывает любовь делом!

– Делом? – злобно повторила Анна, – да, вы правы. На словах одно, а на деле он приятно проводил время с другой женщиной!

Глаза девушки наполнились слезами и покраснели. Причиной тому была не обида, а ярко выраженный приступ гнева. Дмитрий опустил глаза в пол.

Они ещё некоторое время сидели в тишине.

– И ты просто уехала?

– А что ещё мне оставалось сделать? Отец, я серьёзно не хочу обсуждать с вами эту тему. Филатова для меня больше не существует, – Анна поспешила закончить разговор и направилась к двери.

– Не в меня ты пошла, но это я уже давно заметил.

Девушка остановилась.

– Что вы имеете в виду?

– Я, в отличии от тебя, если и берусь за что-то, то довожу дело до конца! А ты… тьфу! Чуть что, так сразу бросаешь всё. Тоже мне Кулагина! Бери пример с меня – я в твои годы уже был главным инженером! Всё благодаря характеру и дисциплине!

– Я учусь, как вы и хотели! – повысила голос Анна. – Не нужно сравнивать меня с собой, в вашей молодости было другое время.

– Учишься? – рассмеялся Дмитрий. – А я что, не учился? Просто у нас времени не было штаны просиживать! Времена всегда одинаковые. Это вы, молодёжь, не о том и не тем думаете, всё отмазки находите, да на шее родителей сидите. Хватит сопли тут разводить, собирайся и езжай к Филатову! Даже если закрутил он с кем, и что? У мужчин есть потребности. Никто не ангел, Анна. И не нужно об этом грустить. Лучше подумай вот о чём, кто ты, и кто эта деревенская баба. Так, временное развлечение. А будешь его женой, он и забудет дорогу к остальным. В общем, ещё раз говорю, езжай!

И чтобы всё сделала как надо, назад пути нет! Его нужно женить на себе, он же депутатом Верховного Совета скоро станет!

– Как только вы узнали о моих чувствах, так сразу же отправили его как можно дальше, лишь бы под ногами не крутился! Затем вы пытались запретить мне его навестить. А теперь захотели вновь нас свести? – перешла на крик Анна, – я вам не игрушка, отец!

Быстрой походкой девушка направилась к двери. Продолжать разговор она не хотела, к тому же, зная отца, Анна прекрасно понимала, что сейчас посыпятся оскорбления в её адрес, как всегда, когда он ей не доволен, что в последний год случалось всё чаще.

– А знаешь кто виноват в этом? Ты! – его указательный палец показывал прямо на дочь, – ты слишком слабохарактерная! Говорю тебе, пока не поздно – езжай к нему в колхоз!

Кулагина открыла дверь и вышла из комнаты, но Дмитрия это не остановило. Он подскочил с места и двинулся следом, продолжая свой монолог:

– В твои годы у меня был такой пробивной характер, что со мной связываться никто не хотел! Да я горы свернуть мог, не то что ты! Я даже сейчас могу, в свои то годы!

Анна окинула его раздражённым взглядом, но отец словно надоедливое соседское радио без умолку болтал, и девушка ничего не могла с этим поделать.

– Даю тебе несколько дней! Хватит без дела сидеть! – из комнаты в комнату следовал за ней отец, продолжая неприятную тему.

Схватив пальто, Кулагина выбежала в подъезд и быстро спустилась вниз, оставив Дмитрия одного.

* * *

– Интересно получается, Ань, – выслушав всю историю ответила Настя. – Что могло так сильно повлиять на решение твоего отца?

– Ты что, правда не догадываешься? – подруга покачала головой. – Он увидел, что карьера Александра в гору идёт и всё, теперь точно покоя мне не даст. Его только это и интересует. Будь всё как раньше, отец о нём и не вспомнил бы.

– Точно! Костя как раз мне рассказывал, – девушка нерешительно посмотрела на подругу, затем аккуратно спросила: – Ань, а ты точно не хочешь попробовать его навестить ещё раз?

– Не хочу, – отрезала Кулагина. – У него и без меня много женщин, он ведь теперь весь такой… перспективный, талантливый и вдобавок холостой.

– Ты серьёзно думаешь, что москвичу будет с ними интересно? Посмотри на себя, Анька, ты умная, начитанная, ещё и красавица! Куда им в деревне до тебя? Вижу по твоим глазам, что ты ещё сомневаешься в решении, – девушка приобняла подругу за плечи, – возможно он оступился и уже жалеет, но не знает, как начать всё сначала. Между прочим, он на свадьбе на тебя тааак смотрел.

– Нет, Настя, ни за что не вернусь к нему. Я себе цену знаю, – покачала головой Анна, – такой муж мне не нужен, уж лучше быть одной!

– Одной? Знала бы ты, как хорошо мне в браке. Что может быть лучше семейного счастья? У нас вот, ребёночек скоро будет, – Настя положила ладонь подруги на свой живот, – я и тебе желаю счастья, подруга, ты у меня одна такая! Помнишь, сколько раз мы с Костей ссорились? То ты нас мирила, то родители. Разное бывало, конечно, но в конце концов победила любовь. Может и у вас с Александром всё сложится? Нужно лишь дать ему шанс…

Анна окинула взглядом осенний парк и глубоко вдохнула холодный, но свежий воздух. Она бегло пробежалась по опавшим золотым листьям и с грустью сказала: