Текст книги "Председатель-5"

Глава 3

Я сидел на переднем сиденье козлика и молчал, просто смотря на дорогу. Андрей понимал мои чувства, сразу после того как вышел из здания министерства я рассказал ему. Поэтому мой верный Санчо Пансо молчал, не желая нагнетать ситуацию ещё сильнее.

Обычно, я предпочитаю поезд, но, чтобы не тратить время, в этот раз мы поехали в Москву на машине, сразу же после звонка министра.

Я до последнего надеялся, что увеличение планов – это какая-то нелепая ошибка, ведь как иначе? В связи с бедствием, всем колхозам планы, наоборот, уменьшали, но не нам. Но после встречи с Мацкевичем всё встало на свои места, и я оказался один на один с новой проблемой.

Правда заключалась в том, что никакой ошибки изначально и не было, Владимир Владимирович это подтвердил. Вот так радость недругам!

Меня тогда накрыло возмущение, предупреждаешь о засухе, стараешься во благо страны и в итоге получаешь вот такой вот «подарочек». Сам не заметил, как высказал всё накипевшее министру, а тот в свою очередь подтвердил, что полностью разделяет мою позицию и рассказал довольно интересные подробности того самого дня, когда на внеочередном собрании Центрального Комитета Коммунистической Партии принималось решение.

За всё голосовали списком, и только Мацкевич обратил внимание на несправедливость. Не помогли ни разговоры с самим Леонидом Ильичом, ни поддержка Алексея Николаевича Косыгина, их доводы так и не были услышаны. Решение буквально продавили через голову министра сельского хозяйства и председателя Совета министров. Я крайне удивился услышанному, однако лукавить Мацкевич бы не стал. Но раз решение приняли таким образом, и оно не подлежало никакому обсуждению, то явно неспроста…

Понятное дело, раз через голову министра это утвердили, то я ничего не смогу добиться, и никакие разговоры не помогут, а если буду пытаться что-то изменить, то скорее всего мне ещё сильнее прилетит.

Да, будет сложно, ещё как! Но я просто обязан выполнить план, чего бы мне это не стоило. Колхоз, в который никто не верил, уже однажды проделал невозможное и вышел на такой уровень, каким немногие могут похвастаться, а значит сможет и ещё раз!

Вернувшись домой, я назначил собрание на завтрашний день и, судя по довольным лицам колхозников, выполнявшим свою работу, они даже и не догадывались, какие новости их завтра ждут.

* * *

На собрание пришло куда больше людей, чем обычно. Недавние события сильно сплотили колхозников и многие хотели узнать больше о ситуации с пожарами в других регионах страны. Также, стоило мне выйти к пришедшим в зале клуба, как в мою сторону сразу посыпались поздравления. Да, появление на свет нового члена моей семьи не могли оставить без внимания, ведь в колхозе новости быстро разлетаются, особенные такие.

Когда с поздравлениями закончили, я плавно приступил к итогам борьбы с засухой и огнём. Все знали, что во время пожара больше всего пострадала Красная Заря. Несмотря на всё ещё немного натянутые отношения, бросить их в беде мы не можем, а это означало появление дополнительной работы для моего колхоза. Новость эта была воспринята на удивление хорошо. Так уж у нас заведено – своих не бросаем.

Я окинул взглядом улыбающихся колхозников и тяжело выдохнул, ведь самое неприятное пришлось оставить напоследок. У меня не было и капли сомнений в том, что эта новость испортит настроение каждому присутствующему здесь колхознику и оказался прав.

Стоило мне озвучить новый план, как от хорошего настроя не осталось и следа. Они, ровно как и я, понимали, что выполнение поставленной задачи невозможно, а если и возможно, то нам придётся отдать всё, что только удастся собрать, оставив колхоз буквально ни с чем.

– Александр Александрович, – ко мне с улыбкой обратился механик, – у вас там ошибка что ли? Разве нам могут план повысить? Да ещё и настолько!

– Да! – подхватил ещё один мужчина. – У нас же и так работы невпроворот, в Красной заре беда, помочь надо, а нам ещё и план повышают? Это как понимать?

По лицам присутствующих я понимал, что подобные вопросы крутились в голове у каждого. Как же мне было неудобно перед своими людьми. Несколько месяцев наш колхоз вёл ожесточённую борьбу с засухой, каждый житель старался во благо страны, и вот, что мы в итоге получили. Всё скорее напоминало наказание, нежели благодарность и увы, повлиять на решение людей свыше я сейчас не мог.

– Нет, ошибки здесь нет. Наш колхоз хорошо справляется с поставленными задачами, поэтому руководство так распорядилось. Я прекрасно понимаю ваши чувства, но не забывайте, как сильно изменился наш колхоз всего за пару лет. Да, нам всем будет нелегко, но я уверен, что мы справимся! Бывали времена и похуже!

– Верно, и с этим справимся! – махнула рукой женщина в первом ряду.

Мне показалось, что люди приободрились, как вдруг раздалось громкое постукивание, заставившее людей оглянуться назад. Я, как и все, пытался найти источник звука, пока мой взгляд наконец не остановился на Иване Яковлевиче. Этому старику уже давно за восемьдесят, еле ходит, но считает своим долгом присутствовать на каждом собрании. Старше или хотя бы примерно одного с ним возраста здесь никого не было. За два с лишним года, я провёл довольно много собраний, однако, на моей памяти, он ни разу не высказывался, но именно сейчас, стук идеально ровной высушенной длинной палки, служащей старику тростью, явно требовал к себе внимания.

– Иван Яковлевич? – обратился я к нему, – вы что-то хотите сказать?

Он медленно поднялся со стула, держась за свой посох двумя руками.

– На своём веку я поведал много бед, – покашливая начал он, – засухи, болезни, войны… но я могу по пальцам пересчитать те случаи, когда руководство страны так несправедливо поступало с людьми и то, тому была причина! Но какая причина сейчас? Вы ведь сами сказали, что мы в числе немногих, кому не без труда удалось справиться с напастью. Так за что же нас наказывают? Вот скажите сами, считаете ли вы это решение справедливым?

Колхозники, смотревшие на старика, тотчас уставились на меня, ожидая ответа на провокационный вопрос.

– Я тоже считаю изменения в плане несправедливыми, – я не стал предавать себя, ровно, как и свой колхоз, поэтому ответил правду, – несмотря на то, что я должен подчиняться решениям свыше, первое что я сделал – это посетил министра сельского хозяйства и убедился, что в данном решении нет никакой ошибки. Мне было отказано в отмене или хотя бы уменьшении требований к нашему колхозу.

– Эх, надо как раньше, ходоков в Москву засылать. Раз наш председатель не может защитить свой колхоз, то это сделает трудовой коллектив, – он вновь стукнул тростью, – будь я моложе, сам бы отправился в ЦК! Или к Косыгину! Нет, лучше сразу к Леониду Ильичу Брежневу! Нужно открыть глаза на творящийся беспредел.

Увидев, как люди перешёптываются и, возможно, начинают соглашаться с его доводами, я громко ударил по столу, что тут же привлекло их внимание и сказал:

– Нет, этого не будет, пока я здесь председатель.

Однако, этого было не достаточно, чтобы старик успокоился. Он явно был в настроении устроить бучу и продолжал настаивать на своём, а некоторые с ним соглашались и, в конце концов, собрание грозило перерасти в какой-то бедлам и скандал.

Тогда я снова повысил голос и громко заявил:

– Если вы собираетесь заниматься самоуправством, то ставлю вопрос о переизбрании нового председателя на голосование, пусть он и засылает людей куда угодно! Если вы считаете, что моей поездки в Москву было мало. Кто за то, чтобы выбрать нового председателя?

Предложение было жёстким, но тут уж иначе никак. Либо мне доверяют, либо нет. Иного выбора не дано.

Собравшиеся подняли такой шум и суету, что у меня голова разболелась. Так или иначе, меня это мало волновало, я молча ожидал итогов голосования.

– Я никого, кроме Сан Саныча, не признаю! – недовольно скрестил руки Ягодецкий, повернувшись к стене. Всё лучше, чем наблюдать за глупым спором.

– Ты чего, старый! Совсем из ума выжил? Да наш председатель сделает для нас всё, что сможет! Видишь, как жизнь у нас изменилась? Вспомни каких нам раньше баранов присылали! Как вообще у тебя язык повернулся?

– Я ни в коем случае не против председателя, но это решение нужно оспорить! – ответил на нападки колхозников старик.

– Напоминаю, поднимите руки те, кто хочет переизбрания, – до сих пор я не увидел ни одной руки, но ситуация не изменилась даже после напоминания, – хорошо, тогда поднимите руки те, кто искренне доверяет моим решениям и кого устраивает моя кандидатура.

После этих слов, рука за рукой поднялись вверх. Посмотрев по сторонам, старик то ли звонко плюхнулся на стул, то ли упал на него от удивления. Мне не нужно был даже подсчитывать голоса, очевидным было то, что люди готовы идти за мной.

– Единогласно! – я громко озвучил исход голосования, после чего перешёл к сути, – а теперь послушайте, товарищи колхозники. Наверху сидят люди не глупые, если они решили, что такое решение необходимо, то значит не просто так! Прошу вас не забывать, что мы смогли пережить эти тяжёлые месяцы практически без потерь, но не вся страна. Большинство колхозов потеряли практически весь урожай! И наш прямой долг помочь Родине в эти трудные времена! Я могу обещать вам ещё кое-что, – я окинул взглядом всех колхозников, затем поднял ладонь на уровне головы и сжал руку в кулак, – мы, товарищи, станем одним из тех колхозов, что накормят страну!

* * *

Едва я это сказал, как тут же зазвучали аплодисменты, как без них.

А когда они утихли, то с задних рядов поднялся какой-то неприметный мужичок, которого я раньше как-то не замечал.

Притом подняться он сумел далеко не с первой попытки, сразу две женщины буквально держали его за полы видавшего виды пиджака, а он что-то злобно им говорил. Наконец одна из них махнула рукой, а вторая даже закрыла лицо руками.

– Можно я скажу, товарищ председатель? – спросил он высоким и каким-то надтреснутым голосом.

– Можно конечно, но что вы будете оттуда говорить? Выходите вперёд, встаньте рядом со мной. Так вас будет лучше видно и слышно. – ответил я.

Мужик пошёл вдоль рядов, и я понял, почему не сразу его вспомнил, вроде бы работает в Свете Коммунизма скотником, но я могу и ошибаться. Всё-таки я еще не всех там запомнил.

Пока он шёл, сразу несколько человек пытались его остановить.

– Лукич, ты куда прёшь? Охолони!

– Да что ты, Петрович, Фаддейку не знаешь? Ему как обычно жёлтая вода в голову ударила! Сейчас Фаддейка всю правду-матку нам расскажет.

Что характерно, все говорившие были из Света Коммунизма. Видать, это какой-то известный кадр там.

Когда он подошёл поближе, я сумел его рассмотреть как следует. Высокий, широкоплечий. Когда-то это был видный мужчина, он точно бабам нравился.

Сейчас же от былых статей не осталось ничего кроме роста. Худоба, блеклые растрепанные волосы посыпанные сединой и кустистые брови, из под которых злобно блестели глубоко посаженые глаза.

Мужик встал прямо рядом со мной, и, прежде чем он начал говорить, я сказал:

– Вы, пожалуйста, представьтесь. И я вас слушаю.

– Фаддей Лукич Семиручко. Я скотник в Свете Коммунизма, вернее, теперь уже в вашем Новом Пути.

– Почему это в вашем, Фаддей Лукич? В нашем, в нашем.

– Ну, воля ваша, товарищ председатель, в нашем, так в нашем, – пожал плечами он, – и вот что я хочу сказать, хоть мы тут только что и проголосовали, но я не согласен.

– Простите, Фаддей Лукич, не согласны с чем? С тем что колхозники мне доверяют? А что тогда против не проголосовали.

– Э нет, что я шалопай какой-то? С обществом я согласен, как же это идти против общества? Тут вопросов нет.

– Тогда с чем?

– А с тем что вы, товарищ председатель сейчас так хорошо говорите, вот как лектор из города, честное слово. И всё у вас на словах складно да ладно. Но я знаю чем это всё закончится.

– И чем же?

– А тем, что по осени наши амбары пустые стоять будут, а скотину вы всю уведёте со дворов. Всё, чтобы только план выполнить. Шкуру с нас со всех спустите, но наверх отчитаетесь.

– Фаддей! – Буквально закричал со своего места Фролов. – Побойся Бога! Ты что такое говоришь!

– А ты меня не затыкай, не затыкай! – Злобно ответил старый колхозник, – у меня теперь другое начальство, не ты! И я уже своё отбоялся, вон, пусть молодые теперь боятся. Те, которые обещают там, – он со значением поднял палец вверх, – черти чего, а потом нас без хлеба оставляют. Хорошо хоть палочки эти проклятые отменили, а то по осени нашим бабам пришлось бы печь булки с корой.

– С чего вы это взяли, Фаддей Лукич? – спросил я у него.

– А с того что вы все одинаковые, начальники, хозяева. Вот ты что, председатель, – от злости Семиручко даже стал мне тыкать, – ты думаешь что ты такой первый у меня на веку? А вот хренушки! Я это всё уже проходил. И сразу после войны, и когда Сталин умер, и позже. Чуть что, так колхозники последнее отдают чтобы городских прокормить. Вот таких вот дармоедов, которые планы составляют!

– Это где ты, Фаддейка, такое видел? – раздался очередной женский голос с задних рядов, – я у нас в колхозе такого не помню.

– Дура ты, Васильна, пустоголовая. Тебе бы не на ферме работать, а у меня в огороде стоять заместо пугала. Вот очень ты на него похожа. В голове одна солома, а не мозги.

– Товарищ Семиручко. Попрошу вас не выражаться, мы всё ж таки на собрании, а не у вас на завалинке семечки лузгаем.

– А что она лезет во что не понимает. Да, не здесь так было. Что правда то правда. А вот в моём старом колхозе такое было, и не один раз. И сейчас будет всё тоже самое!

Мда. Надо бы узнать откуда у нас взялся этот карбонарий недоделанный. Тоже мне правдоруб.

Но по существу он к сожалению прав, было такое и не единожды. Но вслух я этого говорить не стал. Вместо этого я глубоко вдохнул и ответил.

– Даю Вам слово, Фаддей Лукич, что приложу все силы, чтобы ничего подобного не случилось. Врать не буду, по-всякому дела пойти могут. Но я наизнанку вывернусь, а постараюсь не допустить, чтобы мои люди голодали и нуждались. И вы, товарищи, – я обвел взглядом колхозников, – должны мне в этом помочь. Все вместе как один!

Глава 4

– А ты всегда такой смурной, Саша? – услышал я за обедом вопрос Зинаиды Петровны, моей тёщи, высокой худой женщины со строгим лицом, но был настолько погружен в свои мысли, что даже сначала не понял, что она обращается ко мне.

Маша успела ответить первой:

– Нет, конечно! Мама, я же тебе объясняла, что сейчас в колхозе очень трудный период.

Тёщу явно не впечатлил её довод, так что она недовольно пробухтела:

– Проблемы надо оставлять на работе. А дома с семьёй быть поприветливей.

– Мама, перестань, – тут же снова вмешалась Маша.

И, как ни странно, Зинаида Петровна действительно больше ничего не сказала.

Я тоже решил промолчать, тем более, что ни спорить, ни, тем более, оправдываться мне не хотелось.

В целом, с момента приезда тёщи к нам в гости, мы уживались мирно. Хотя дом резко стал казаться каким-то маленьким и тесным. Но, правды ради, Зинаида Петровна нам здорово помогала с Викой. Даже не знаю, как бы мы без неё справлялись.

Да и с Витей они начали больше общаться, что тоже важно. Мне хотелось, чтобы у мальчика была полноценная семья, состоящая не только из родителей, но и бабушек с дедушками тоже. Да и тогда, при необходимости, он будет с гораздо большим удовольствием ездить в Ульяново.

К слову, в лагерь в этом году мы всё-таки решили его не отправлять. Слишком уж сложное лето выдалось, да и лагеря ведь почти всегда за городом, а повсюду пожары и дым.

Так что общим семейным советом, поездку было решено отложить на следующий год. Тем более, что Витя и сам очень хотел остаться, чтобы помогать беременной Маше по дому и не только.

А вообще, моя тёща в чём-то и права. Если подумать, в последнее время только семья меня и радует. Возможно, и правда не стоит превращаться в вечно загруженного трудоголика, который даже за совместным обедом думает о делах.

Хотя, конечно, Витя с Машей, всегда относились к этому с пониманием. Тем более, что сейчас и правда с поводами для беспокойства натуральный перебор.

Всю последнюю неделю я провёл в экономических подсчётах. И не я один. Ребята проходившие у нас практику зимой и весной, приехали окончательно устраиваться на работу.

К моему удивлению, приехали они в полном составе, все пятеро. Даже Жанна, которая любила поспорить по разным поводам и вообще, как мне казалось, была не слишком впечатлена работой в колхозе.

Но, узнав, как у нас обстоят дела этим летом, все немного приуныли, хотя и понимали, что у нас ещё не так плохо, как во многих других местах.

И вот, как бы не крутили мы расчёты и планы, как бы не сводили и высчитывали, пытаясь сэкономить каждую копейку, но по всему выходило, что старик Фаддей был прав. Нам никак не выполнить планы, не раздев колхозников. И это вгоняло меня в глубочайшую тоску. Я даже подумывал начать воровать песни из будущего, чтобы претендовать на авторские гонорары.

Но в конце концов, решил попытаться добиться справедливости ещё раз. И мы с ребятами из планово-экономического отдела подготовили целый доклад-презентацию о том, что в условиях прошедшей засухи выполнить скорректированный в большую сторону план просто не реально.

Вместе с Лапиным, мы подготовили точно такой же доклад о бедственном положении дел в Красной Заре, которая пострадала не только от засухи, но и от пожара.

С этим я и поехал снова в Москву, прямиком в четырнадцатый корпус Кремля, где располагался президиум верховного совета СССР.

К счастью, мне удалось довольно быстро договориться о встрече с его председателем – Подгорным Николаем Викторовичем. Всё-таки депутатский значок открывает многие двери.

Сама же встреча прошла довольно кратко. Мои доводы выслушали, причём я постарался тезисно донести все свои аргументы и опасения.

После чего меня попросили оставить все бумаги с расчетами, чтобы их перепроверили в профильном комитете.

Дальше мне оставалось только ждать результатов.

Я вернулся в Новый Путь, приготовившись к тому, что ответить мне могут ещё не скоро, однако уже через полторы недели мне позвонили и уведомили, что необходимо снова прибыть в президиум.

Естественно, я не стал оттягивать это, и мы с Андреем сразу же поехали в Москву на козлике.

Морально я был готов уже к любому решению. Но пока всё шло неплохо. К доводам из моего доклада вняли, о чём с улыбкой сообщил мне Николай Викторович.

Однако, радоваться было рано.

Мне сообщили, что буквально на днях к нам прибудет комиссия, чтобы провести собственную проверку хозяйства в колхозе и убедиться в верности моих расчётов.

Ну, этого я не боялся. У нас вся бухгалтерия максимально прозрачная, так что будет трудно найти что-то, что бы не соответствовало моим расчётам.

Собственно, это и отметил один из инспекторов, приехавших в наш колхоз.

– Товарищ Филатов, – обратился он ко мне. Я чуть ли не в первый раз вижу настолько аккуратную и чистую бухгалтерию. Обычно, всегда есть какие-то мелочи, которые недоглядели. Случайно или специально. Но у вас здесь полный порядок.

Я передал его слова Ларисе Ивановне, и она прямо расцвела.

– Вот не зря вы, Сан Саныч, заставили меня переписать часть бухгалтерских тетрадей так, чтобы не только мне понятно было. А я, честно сказать, сначала думала, что блажь это. Никому не пригодится.

– Ну, вот видишь, – улыбнулся я.

– Ну теперь-то я всегда вас слушаю, – согласилась Рябова.

Тем временем, комиссия уехала сначала в Красную Зарю, а потом и совсем из наших колхозов, а меня снова вызвали в Москву. На этот раз за окончательным решением.

Конечно, я нервничал, если всё оставят как есть, то дело – дрянь. Но всё сложилось довольно-таки неплохо, если учитывать, какое ярмо на нас хотели повесить.

Наши планы по зерновым пересмотрели в меньшую сторону, даже по сравнению с тем, что было изначально, до корректировки.

А план по скоту просто оставили таким же как в начале года. То есть тоже, то, что сверху накрутили – теперь убрали.

У меня буквально камень с души свалился. Даже Андрей заметил, когда я вернулся к нему в козлик, что я весь сияю. Давненько такого не было, что он сразу отметил.

– Не понимаю, чему вы так радуетесь, товарищ председатель. Конечно, приятно, что справедливость восстановили. Но ведь сколько нервов мы все потратили, особенно вы.

– А это, Андрей, эффект козы.

– Эффект чего? – удивился водитель.

– Не знаешь анекдот, что ли старый? Тогда расскажу: приходит еврей к раввину и говорит: «Какая же жизнь у меня тяжёлая, дома не протолкнуться, теснота, дети кричат, жена недовольная, тёща ещё, грязно, везде всё разбросано. А раввин ему и отвечает: «купи козу». Удивляется еврей, куда ещё козу-то? Но поступает, как сказано и приходит снова к раввину уже через месяц, плача, что теперь вообще сущий ад дома. Мало всех тех проблем, так ещё и коза сверху, места занимает много, гадит везде. Ну ему раввин и отвечает: «теперь продай козу». Еврей снова делает всё как велено и через какое-то время возвращается со словами: «Вот спасибо тебе за совет, продал козу, так хорошо сразу стало, так просторно…»

* * *

Перед тем, как вернуться в колхоз, я решил заехать к Кандренкову, с хорошими новостями. Однако, он отреагировал довольно сдержанно и моей радости не разделял.

– Ты, конечно, молодец, Филатов. Отстоял своих людей. Выиграл вам время, да и Красной Заре тоже помог. Но вот, попомни мои слова, в следующем году, вам так взвинтят планы, что как бы ты ещё не пожалел об этой отсрочке.

Что ж. Кто знает, может и так. Но ответил я другое:

– Прорвёмся, Андрей Андреевич.

* * *

Фролов в очередной раз ужинал у Елизаветы дома. Прямо посреди трапезы он отложил вилку в сторону, посмотрел в глаза девушке и сказал:

– И сколько же ещё у тебя талантов?

– Ты о чём? – слегка засмущалась она.

– Мало того, что в тебе идеально сочетаются красота и ум, что между прочим редко встретишь, так ещё и готовишь восхитительно. Ой, повезёт же кому-то… – он хитро улыбнулся и подмигнул ей. Лиза ответила такой же улыбкой, – и как же я без тебя раньше жил!

– Ешь, а то остынет!

– Ох, точно! Забыл тебе рассказать новость! У Филатова получилось.

– Что получилось? – с интересом ответила она.

– С новым планом дела уладить, – похрустывая солёным огурцом уточнил Фролов. – Во даёт! Добился всё же своего. Я уж думал это дело бесполезное.

Стоило ему договорить, как улыбка сползла с лица девушки.

– Что такое? – он тут же заметил изменение в настроении Лизы.

– Да нет, ничего, – ей пришлось приложить усилия, чтобы состряпать довольное лицо, – задумалась просто. Как-то странно всё получается. Ты ведь сам говорил, что он намерен выполнить новый план, а теперь я узнаю об обратном. Впрочем, оно и не удивительно. Всего лишь несколько месяцев осталось, видимо, переоценил свои силы.

– На самом деле, проблема тут в другом, – Фролов с серьёзным лицом прервал её догадки, – план он как раз-таки выполнить мог, вот только пришлось бы оставить своих людей ни с чем, вплоть до сбора урожая с огородов колхозников и изъятия их скотины. Он мне показывал подсчёты, там всё прям тютелька в тютельку!

– А помощь? Ты ведь сам говорил, что ему предлагал кто-то.

– Ты же знаешь Сан Саныча, – он покачал головой и махнул рукой, – чтоб он согласился на такую хитрость пойти, нет, такому не бывать. Полагаться на других не в его правилах. Я уж думал, что выбора у него не осталось, только собрать всё что есть в колхозе и сдать, но нет, выкрутился!

– А как у него это получилось? – захлопала глазами Лиза.

– Обратился куда надо и кое как выбил проверку колхоза, как раз на днях приезжали, после этого план и скосили. Хоть пожара у них и не было, но засуха всё же немного поля да подпортила, сама понимаешь.

– Но ты ведь говоришь, что на самом деле он мог план выполнить, тогда как у него получилось обмануть проверяющих? – Лиза ушам своим поверить не могла. Неужели Филатов пошёл на хитрость?

– Никого он не обманывал, как вообще тебе такое в голову прийти могло, – смеясь ответил Фролов, – проверяли имущество колхоза и только его, а если новый план выполнять, то представь, как люди бы отреагировали? Пришлось бы забрать у них всё! Нет, так поступать со своими колхозниками он не собирался.

Девушка сделала довольный вид, будто радуясь быстрому решению проблемы, а затем задала ещё несколько вопросов Виктору Петровичу, последний из которых касался документов, находящихся в кабинете Фролова. Каждый её вопрос получал развёрнутый ответ, уж настолько мужчина ей доверял. Вот только хитрая девушка умело собрала всю необходимую информацию, а как осталась наедине со своими мыслями, придумала способ перекрыть воздух председателю Нового Пути.

Ей ничего не стоило добраться на следующий день до заветных документов и переписать всё, что было написано рукой Филатова. Вся информация о количестве зерна, скота и потребления оказалась в её ловких руках. Но даже на этом она не остановилась. Елизавета понимала, что у неё ровно одна попытка и будет лучше, если она сможет собрать всю возможную информацию о колхозе. Так в свой очередной выходной она направилась в Новый Путь, чтобы провести свою собственную ревизию. И хоть большую часть информации она смогла добыть из документов, но девушка считала своим долгом удостовериться не только о состоянии полей, но и личных огородов колхозников.

Обойдя большую часть колхоза, девушка убедилась, что засуха практически не нанесла ущерба, особенно после фотографий других регионов в газетах. Её не интересовало какими усилиями жители добились такого результата, главное было другое – желание Филатова без веских причин уменьшить план, особенно сейчас, в такое сложное для страны время. Елизавета также обратила внимание на то, что с тех пор, как она покинула Новый Путь, у жителей пошли дела в гору. По крайней мере количество скота и кур, находящихся в личном использовании, заметно увеличилось.

Девушка покинула колхоз в приподнятом настроении, а по возвращению домой принялась писать донос. Она не хотела использовать своё имя, так как понимала, что Филатов за всё это время мог обзавестись надёжными связями и, скорее всего, информация о доносе быстро бы дошла до его ушей, поэтому вместо имени она представилась как честный советский гражданин. Ей доставляло особое удовольствие прикрывать свою ненависть к Филатову словом «честность». В своём доносе девушка написала всё, что ей удалось узнать.

«… в то время, как вся страна недоедает и пытается справиться с последствиями засухи, посмотрите, как живут люди в колхозе Александра Александровича Филатова. Насколько мне известно, сначала он согласился взять на себя повышенные обязательства перед Родиной, а потом проявил малодушие, несмотря на то, что его колхоз мог выполнить поставленную задачу в указанный срок. На этом председатель Нового Пути не остановился и попытался склонить на свою сторону других директоров совхозов и председателей колхозов. Продвигая идею „Своя рубашка ближе к телу“. Прошу вас разобраться в беспорядке и проверить колхоз товарища Филатова, уделив особое внимание личным хозяйствам»

Донос был отправлен не в газеты, а сразу в комитет народного контроля, где его бы точно не проигнорировали. День за днём Лиза смотрела в календарь и считала дни. Когда письмо достигло Москвы, по крайней мере, по её личным подсчётам, она начала всё сильнее интересоваться делами в Новом Пути, то и дело засыпая Фролова вопросами. Он, в свою очередь, сначала удивился такому раскладу, но позже понял, что с её ответственностью и добротой, девушка просто переживает за колхоз, не зря ведь она приехала сюда работать, пусть сейчас она и не работает напрямую с Филатовым, а вместе с ним занимается делами сельсовета.

* * *

Прошёл почти месяц со дня отправки письма и вот, в кабинет председателя забегает Лариса Ивановна и с трясущимися от волнения губами сообщает о неожиданной проверке.

Нам пришлось снова поднять все документы, что только были. Меня насторожил тот факт, что комитет народного контроля прислал целую делегацию в мой колхоз, но я посчитал, что это снова из-за корректировки планов.

Но, к моему удивлению, они не остановились только на изучении записей, но также захотели лично взглянуть на наши фермы, не обойдя стороной запасы зерна. Всё время, что мы обходили владения колхоза, у меня не возникало ни одной плохой мысли, но когда делегация внезапно заинтересовалась личным подсобным хозяйством моих людей, скрупулезно подсчитывая количество всего их имущества – тут-то я и понял, что в наш колхоз пришла беда. Всё, от скотины до заготовленного сена, было тщательно задокументировано, а по окончанию проверки делегация уехала в Москву. Необъяснимое чувство тревоги не отпускало меня целую неделю. Дурное предчувствие, не иначе.

В один из дней ко мне в кабинет вошли несколько человек, часть из них была из всё-того же комитета народного контроля, часть из управления сельского хозяйства района, а остальные, во главе с секретарем райкома Емельяновым, представляли партию. Видимо, к нему на подмогу был брошен еще и второй секретарь Калужского Обкома – Стародубцев. По их хмурым лицам я понял, что меня ждут неприятные новости, так оно впоследствии и оказалось.

– Товарищ председатель, – начал высокий гость из Калуги, – недавняя комиссия показала что в вашем колхозе имеются некоторые излишки, вам предлагается продать их по твердым государственным ценам.

– Подождите товарищи. О каких излишках вы говорите? У нас всё задокументировано, и мы регулярно рапортуем в район.

– Вы немного не поняли. Я сейчас говорю о личных подсобных хозяйствах ваших колхозников. Тем более, что год выдался трудным, корма дорогие, вот мы и поможем людям, скупив у них излишки скота по твердым государственным ценам, – заладил он как попугай, – мы поможем колхозникам, а колхозники помогут другим трудящимся нашей области, время нынче тяжелое, понимать надо.

– А вы не находите в ваших же словах противоречие? Моим колхозникам помогать не надо, мы сами справимся.

– Товарищ Филатов. Вы же депутат и коммунист! Что за мелкобуржуазные мысли у вас? Колхозники не ваши, а наши, советские. И все они как ответственные и сознательные товарищи безусловно поддерживают решения партии.

– Это не решение партии, а самый натуральный грабёж, – вмешался Мясов, – который присутствовал при этом разговоре, – мы всегда были надёжной опорой для сельского хозяйства района и области. И даже сейчас, после сильнейшей засухи дела в нашем колхозе идут лучше, чем в большинстве хозяйств страны. А нас в качестве похвалы ограбить собираются.

– Товарищ Мясов, я бы на вашем месте сейчас замолчал и подумал бы стоит ли продолжать. А то ведь мы можем и поднять вопрос о вашем соответствии занимаемой должности.