Текст книги "Песни сирен"

С полдюжины репортеров присоединились к Пенни Берджесс: они толпились за желтыми лентами ограждения. Джон Брендон стоял к ним лицом. Когда Кэрол и Тони подошли ближе, им стала слышна какофония журналистских вопросов. Они остановились в сторонке, а Кросс протиснулся мимо констебля, стоявшего рядом с Брендоном, и крикнул:

– По очереди, леди и джентльмены. Тогда всех будет слышно.

Брендон повернулся к Кроссу с безмятежным видом.

– Благодарю вас, суперинтендант Кросс.

– Гуляет ли в Брэдфилде на свободе серийный убийца? – спросила Пенни Берджесс, воспользовавшись мгновением тишины. Ее голос прозвучал как крик птицы – вестницы несчастья.

– Нет никаких причин предполагать… – начал Кросс.

Брендон с ледяным видом оборвал его.

– Оставьте это мне, Том, – почти приказал он. – Как я только что заявил, сегодня во второй половине дня мы нашли тело белого мужчины в возрасте около тридцати лет или чуть старше. Пока рано утверждать окончательно, но есть некоторые признаки, что это убийство связано с тремя предыдущими, имевшими место в Брэдфилде за последние девять месяцев.

– Значит ли это, что вы считаете эти убийства работой одного убийцы? – спросил молодой журналист, выставивший микрофон вперед, как электрошокер для скота.

– Да, мы рассматриваем такую возможность.

Кросс выглядел человеком, мечтающим кому-нибудь врезать. Он сжал руки в кулаки, кустистые брови нависли над глазами.

– На данной стадии это не более чем предположение, – произнес он с вызовом.

Пенни снова вмешалась. Она явно взяла на себя роль вожака банды.

– Как это повлияет на ваш подход к расследованию, мистер Брендон?

– Мы объединим расследования убийств в руках специальной комиссии. Мы воспользуемся Главной компьютерной системой Министерства внутренних дел, чтобы проанализировать имеющиеся там данные, и мы уверены, – это поможет нам найти новые подходы, – сказал Брендон. Мрачное выражение его лица не вязалось с оптимизмом тона.

– Давай-давай, – тихо пробормотала Кэрол.

– А вы не слишком с этим задержались? Не получил ли убийца фору, потому что вы не соглашались признать серийность? – прозвучал сердитый голос из задних рядов.

Брендон расправил плечи и бросил в толпу суровый взгляд.

– Мы полицейские, а не ясновидящие. Мы не строим теорий, не имея фактов. Будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы убийца предстал перед судом как можно скорее.

– Вы воспользуетесь помощью психолога-криминалиста? – Это снова была Пенни Берджесс.

Том Кросс бросил на Тони полный ненависти взгляд.

Брендон улыбнулся.

– Пока это все, леди и джентльмены. Позже наша пресс-служба сделает заявление. А теперь извините – у нас очень много работы. – И он милостиво кивнул журналистам, повернулся, крепко взял Кросса за локоть, и они пошли обратно.

Спина у Кросса одеревенела от возмущения. Кэрол и Тони шли следом, отстав на несколько шагов.

– Инспектор Джордан, кто этот новичок?

– Господи, от этой женщины никуда не денешься, – пробормотала Кэрол.

– Тогда мне лучше держаться от нее подальше, – заметил Тони. – Быть последней новостью на первой полосе опасно для здоровья.

Кэрол замерла на месте.

– Вы хотите сказать, что убийца может вычислить вас?

Тони усмехнулся.

– Нет. Я хочу сказать, что у вашего начальника может случиться апоплексический удар.

Неудержимое желание улыбнуться в ответ охватило Кэрол. Этот человек не похож ни на одного из блатных, присланных Министерством. У него не только есть чувство юмора, – он явно из тех, кого ее подруга Люси называет «сразу не разжуешь». Судя по некоторым признакам, Тони Хилл – самый интересный человек из всех, кого она встречала в профессиональном кругу.

– Может, вы и правы, – только и сказала она, стараясь, чтобы ее слова прозвучали уклончиво.

Они дошли до угла как раз вовремя, чтобы увидеть, как Том Кросс кинулся на Брендона.

– Не сочтите за дерзость, сэр, но все, что вы сказали, идет вразрез со всем, что я говорил этим типам.

– Пора изменить подход, Том, – сдержанно произнес в ответ Брендон.

– Тогда почему было не обсудить это со мной заранее и не выставлять меня перед этой сворой полным идиотом? Не говоря уж о моих людях. – И Кросс воинственно двинулся на Брендона, наставив указательный палец ему в грудь. Но здравый смысл карьериста взял верх, и рука опустилась.

– Хотите сказать, что, если бы я пригласил вас к себе в кабинет и предложил изменить подход, вы бы согласились? – В голосе Брендона зазвенела сталь, и Кросс это почувствовал.

Его нижняя челюсть выдвинулась вперед.

– К концу дня, – сказал он, – я получу выводы оперативников.

Слушая его задиристые слова, Тони видел маленького мальчика, агрессивного задиру, обижающегося на взрослых, имеющих над ним власть.

– Я помощник начальника уголовной полиции. Я принимаю решения, и я только что принял одно, которое повлияет на вашу работу. С этого момента вы возглавляете общее расследование одного дела. Ясно, Том? Или мне повторить?

Впервые Кэрол поняла, как высоко поднялся Джон Брендон по служебной лестнице. Угроза в его голосе не была пустой. Он был явно готов сделать все, что потребуется, чтобы достичь своей цели, и действовал с уверенностью человека, привыкшего побеждать. Деваться Тому Кроссу было некуда.

И он отыгрался на Кэрол.

– Вам что, больше нечего делать, инспектор Джордан?

– Я выполняю ваше приказание, сэр, – ответила она. – Вы велели мне подождать, когда за кончится пресс-конференция.

– Прежде чем вы этим займетесь… Том, разрешите познакомить вас с доктором Тони Хиллом, – сказал Брендон, жестом подзывая Тони.

– Мы знакомы, – ответил Кросс, надувшись, как школьник.

– Доктор Хилл согласился работать с нами в этом расследовании. У него больше опыта в составлении психологических профилей серийных преступников, чем у любого другого психолога в стране. Он согласился засекретить свое участие.

Тони улыбнулся, как дипломат, делая вид, что осуждает себя.

– Меньше всего мне бы хотелось превращать ваше расследование в спектакль. Когда мы схватим этого ублюдка, я хочу, чтобы вся честь досталась вашей группе. В конце концов, всю работу проделают полицейские.

– Тут вы правы, – пробормотал Кросс. – Я не хочу, чтобы вы вертелись у нас под ногами.

– Никто этого не хочет, Том, – сказал Брендон. – Вот почему я попросил Кэрол осуществлять связь между Тони и нами.

– Я не могу позволить себе лишиться старшего офицера, – возразил Кросс.

– Вы не потеряете инспектора Джордан, – пообещал Брендон. – В вашем распоряжении окажется полицейский, знающий все четыре дела, Том. – Он взглянул на часы. – Мне нужно ехать. Шеф хочет устроить брифинг. Держите меня в курсе, Тони.

Брендон махнул рукой, вышел на улицу и исчез.

Кросс вынул пачку сигарет из кармана и закурил.

– Знаете, с чем у вас нелады, инспектор? – спросил он. – Вы не так умны, как думаете. Один неверный шаг, леди, и я вас в порошок сотру.

Он затянулся и выпустил дым в сторону Кэрол. Усилия его пропали зря – порывом ветра дым отнесло в сторону. С отвращением на лице Кросс круто развернулся и отправился на место преступления.

– Вы познакомились с замечательным персонажем, – прокомментировала Кэрол.

– Теперь я хотя бы знаю, откуда ветер дует, – отозвался Тони. На лицо ему упали первые капли дождя.

– Вот черт! – воскликнула Кэрол. – Только этого нам не хватало! Слушайте, мы можем встретиться завтра? Вечером я возьму папки и заранее просмотрю их. А потом вы сможете порыться в них.

– Хорошо. В моем офисе, в десять часов?

– Прекрасно. Давайте адрес.

Тони смотрел вслед Кэрол. Интересная женщина, очень умная. Да еще и привлекательная, с этим согласится большинство мужчин. Когда-то ему почти хотелось увлечься именно такой женщиной. Но он давно понял, что лучше даже не пытаться.

Был восьмой час, когда Кэрол наконец вернулась в Главное полицейское управление. Позвонив Джону Брендону, она приятно удивилась, когда он ответил.

– Поднимитесь ко мне, – велел он.

Войдя в его кабинет, она удивилась еще больше: Брендон разливал в две кружки кофе из кофеварки.

– Молоко и сахар? – спросил он.

– Ни то, ни другое, – ответила она. – Приятный сюрприз, сэр!

– Я бросил курить пять лет назад, – сообщил Брендон. – Теперь только на кофеине и держусь. Садитесь.

Кэрол сгорала от любопытства. Она никогда еще не переступала порог кабинета начальника. Стены выкрашены в кремовый цвет, мебель такая же, как у Кросса, с той лишь разницей, что дерево блестит, нет следов от затушенных о столешницу сигарет и белесых кружков, оставленных горячими чашками. В отличие от большинства старших офицеров, Брендон не украшал стены фотографиями и взятыми в рамочку благодарностями. Он предпочел повесить несколько репродукций картин конца XIX века, с изображениями уличных сценок в Брэдфилде. Единственной вещью в комнате, которая оправдывала ожидания, была фотография жены и детей на письменном столе – увеличенный снимок, сделанный на борту яхты. Брендон, игравший в прямодушного, грубоватого служаку, на самом деле был сложным и умным человеком.

Он указал Кэрол на стул, стоящий перед его столом, и тоже сел.

– Хочу внести ясность… – Брендон взял быка за рога. – Вы докладываете о ходе следствия суперинтенданту Кроссу. Он руководит этой операцией. Но я хочу видеть копии донесений – ваших и доктора Хилла, и хочу быть в курсе любой гипотезы, которая у вас появится и которую вы не сочтете возможным доверить бумаге. Как вам такая щекотливая перспектива?

Кэрол подняла брови.

– Есть только один способ узнать, сэр, – ответила она.

Брендон едва заметно улыбнулся. Он всегда предпочитал честность вилянию.

– Ладно. Вы получите доступ ко всем досье всех групп. Если возникнут проблемы, если почувствуете, что кто-то пытается вставлять палки в колеса вам и доктору Хиллу – я должен узнать об этом немедленно, и не важно, от кого это будет исходить. Утром я сам поговорю с группой, дабы убедиться, что все усвоили новые правила игры. Я могу быть вам чем-то полезен?

«Это только начало, – устало подумала Кэрол. – Любовь к трудностям – это прекрасно. Но, кажется, на сей раз любовь станет тяжелым испытанием».

Тони закрыл за собой дверь, бросил кейс и прислонился к стене. Он получил то, что хотел. Теперь это борьба умов, схватка его проницательности с извращенным воображением убийцы. Он должен найти извилистую тропку, ведущую прямо к сердцу преступника. Тони придется пройти по ней, избежать обманчивой игры теней, не заблудиться в предательском подлеске.

Он оттолкнулся от стены, внезапно ощутив крайнюю усталость, и пошел на кухню, стягивая с себя галстук и расстегивая рубашку. Сначала он выпьет холодного пива, а потом займется газетными вырезками по трем предыдущим убийствам. Не успел он открыть холодильник, как зазвонил телефон. Захлопнув дверцу, Тони схватил трубку, пытаясь не уронить ледяную жестянку.

– Алло?

– Энтони, – произнес голос в трубке.

Тони с трудом сглотнул.

– Мне некогда, – сказал он, перебивая хрипловатое контральто. Поставив жестянку на кухонный стол, он потянул за колечко.

– Делаешь вид, что недосягаем? Ну да, хочешь покобениться! Я думала, что вылечила тебя от попыток избегать меня. Полагала, что все это уже позади. Не говори, что хочешь двинуться в обратном направлении и бросить трубку, не дав мне договорить. Это все, о чем я прошу. – В голосе прозвучали дразнящие интонации. Собеседница Тони готова была рассмеяться.

– Я не делаю вид, – запротестовал он. – Сейчас и правда неподходящий момент. – Он ощутил, как в душе медленно нарастает гнев.

– Конечно. Ты мужчина. Ты босс. А может, хочешь что-нибудь изменить? Понимаешь, куда я клоню? – Голос превратился во вздох, дразня и заводя собеседника. – В конце концов, это ведь строго между нами. Как говорится, только для совершеннолетних…

– Значит, я не могу сказать «нет»? Что, такое право есть только у женщин? – спросил он, уловив в своем голосе напряжение. Его злость росла, как и комок в горле.

– Господи, Энтони, когда ты злишься, голос у тебя становится такой сексуальный! – промурлыкал голос.

Тони в замешательстве отвел трубку от уха, глядя на нее, как на инопланетный артефакт. Иногда он спрашивал себя: те слова, что он произносит, это то, что слышат его собеседники?

С беспристрастием клинициста он отметил, что пальцы, стиснувшие трубку, от напряжения побелели. Мгновение спустя он снова приложил трубку к уху.

– Я растекаюсь, стоит мне только услышать твой голос, Энтони, – продолжала она. – Тебе не хочется узнать, во что я одета, что сейчас делаю? – Она соблазняла, ее дыхание стало учащенным.

– Слушай, у меня был трудный день, у меня уйма работы, и как бы мне ни нравились наши маленькие игры, сегодня вечером я не в настроении. – И Тони в отчаянии оглядел свою кухню, как будто искал пожарный выход.

– Милый, у тебя такой напряженный голос. Позволь мне снять с тебя усталость. Давай поиграем. Подумай обо мне, расслабься. Ты же знаешь, что потом тебе будет лучше работаться. Ты же знаешь, что со мной тебе лучше всего. Ты – жеребец, я – королева секса, для нас нет ничего невозможного. Для начала я заведу с тобой самый грязный, самый сексуальный, самый заводной разговор на свете.

Внезапно его злость вырвалась на свободу.

– Не сегодня! – заорал Тони и бросил трубку с такой силой, что жестянка с пивом подпрыгнула.

Тони с отвращением посмотрел на банку, схватил ее и швырнул в мойку. Жестянка задребезжала, перекатываясь по нержавейке и выплевывая пиво и пену. Тони присел на корточки, опустил голову и закрыл лицо руками. Сегодня, оказавшись лицом к лицу с чужими кошмарами, он не хотел вспоминать собственную неполноценность. Телефон снова зазвонил, но он не шелохнулся, только еще крепче зажмурил глаза. Когда включился автоответчик, звонивший положил трубку.

– Сука, – злобно прошипел он. – Сука.

Дискета 3 ½, метка тома: Backup. 007; файл Любовь. 003

Когда мои соседи уходят утром на работу, они спускают свою немецкую овчарку с цепи на заднем дворе. Весь день она без устали бегает, рыщет по залитой бетоном площадке с усердием тюремного стражника, по-настоящему любящего свою работу. Овчарка коренастая, черная с рыжим, лохматая. Стоит кому-то войти в соседний двор, и она начинает лаять: гортанная какофония хуже любого вторжения. Когда позади домов в проулке появляются мусорщики, собака впадает в истерику, встает на задние лапы, а передними без устали скребет о тяжелые деревянные ворота. Я слежу за ней через окно задней спальни. Стоя на задних лапах, она почти достает до верхней перекладины ворот. Превосходная зверюга.

В следующий понедельник я покупаю пару фунтов мяса и нарезаю его кубиками, как советуют лучшие кулинары. Потом делаю в каждом кубике маленький разрез и вкладываю туда по таблетке транквилизатора, который врач упорно мне выписывает. Мне они без надобности, я никогда ими не пользуюсь, но предчувствую, что однажды они могут пригодиться.

Я выхожу через заднюю дверь, и в лицо мне ударяет залп собачьего лая. Я могу позволить себе повеселиться в последний раз. Сую руку в миску с влажным, холодным и липким на ощупь мясом. Потом начинаю горстями бросать его через стену. Вернувшись домой, мою руки и поднимаюсь наверх, на свой наблюдательный пункт у компьютера. Выбираю создающий жестокости и дикости мир Дарксида. Несмотря на поглощенность игрой, то и дело посматриваю в окно. Через некоторое время собака падает на землю, язык вываливается у нее из пасти. Я выхожу из игры и беру бинокль. Она, кажется, еще дышит, но не двигается.

Я сбегаю вниз, беру приготовленную заранее сумку с инструментами и сажусь в джип. Разворачиваюсь в проулке так, что задний борт едва не утыкается в ворота соседского двора. Вырубаю мотор. Тишина. Чувствую гордое удовлетворение. Беру фомку и спрыгиваю на землю. Взломать соседские ворота – дело нескольких мгновений. Распахиваю их и вижу, что собака не шевелится. Я открываю сумку и сажусь рядом с псом на корточки. Засовываю язык ей в пасть и крепко связываю морду хирургической лентой. Связываю лапы, передние и задние, и волоку ее к джипу. Она тяжелая, но я держу себя в форме, и забросить ее в багажник не составляет труда.

Когда мы приезжаем на ферму, псина только коротко пофыркивает, но проблесков сознания нет, даже когда я поднимаю ей веки. Опускаю собаку в тележку, довожу до коттеджа и вываливаю в пролет лестницы. Зажигаю свет и водружаю собаку на дыбу, как мешок с картошкой, потом поворачиваюсь и начинаю рассматривать свои ножи. На стене у меня укреплен магнитный ремень, там они и висят: каждый заточен профессионально. Мясницкий нож для приготовления филе, резцы по дереву, окорочный и сапожный ножи. Я выбираю последний, разрезаю веревки на собачьих лапах и кладу ее на живот. Укрепив ремень вокруг тела, крепко привязываю ее к дыбе. Тут мне становится ясно, что все не так просто.

Несколько минут назад собака перестала дышать. Я припадаю головой к грубой шерсти у нее на груди, пытаясь уловить биение сердца, но уже слишком поздно. С дозой снотворного вышла ошибка, она получила слишком много. Признаюсь, меня охватила ярость. Смерть собаки нисколько не мешала провести испытание аппарата в действии, но мне не терпелось увидеть ее страдания; небольшая месть за то, что сумасшедший лай будил меня десятки раз, особенно после тяжелой ночной смены. Но она умерла, не страдая ни минуты. Последнее сладкое воспоминание собачьей жизни – пара фунтов мяса. Мне не нравится, что она умерла счастливой.

Тут обнаруживается вторая проблема. Приспособленные мной ремни прекрасно подходили для человеческих лодыжек и запястий. Но у собаки нет кистей рук и стоп, которые не позволяли бы выскальзывать лапам.

Я недолго пребываю в недоумении. Решение нахожу неэлегантное, но меня оно устраивает. После ремонта и изменений, произведенных в погребе, у меня остались шестидюймовые гвозди. Я аккуратно кладу левую переднюю лапу так, что она накрывает дыру в брусьях. Нащупав местечко между костями, одним ударом молотка вбиваю под прямым углом гвоздь в лапу, как раз над последним суставом. Закрепив ремень под гвоздем, тяну. Так, продержится долго.

Чтобы закрепить другие лапы, потребовалось пять минут. Когда собака надежно растянута, приступаю к делу. Во мне нарастает предвкушение эксперимента. Почти – так мне показалось – бессознательно моя рука потянулась к рукоятке дыбы. Я смотрю на нее отстраненно, как если бы она принадлежала другому человеку. Потрогав зубцы, легко проведя рукой по колесу, я наконец останавливаю руку на рукоятке. Аромат смазочного масла все еще ощущается в воздухе, смешиваясь со слабым запахом краски и затхлой вонью, исходящей от моего помощника по эксперименту. Я втягиваю воздух ноздрями, содрогаюсь от предвкушения и начинаю медленно поворачивать рукоятку.

3

Я не стану утверждать, что всякий, кто совершает убийство, должен неправильно мыслить и иметь ошибочные принципы.

Дон Меррик «облегчал душу» в кабинке туалета. Внезапно дверца распахнулась, и чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо.

– Сержант Меррик. Именно вас я и искал, – прогремел у него за спиной голос Тома Кросса.

– Здравствуйте, сэр, – ответил он, пряча в штаны свое хозяйство.

– Говорила она с вами о своем новом назначении, ваша начальница?

– Да, сэр, упоминала. – И Меррик тоскливо посмотрел на дверь. Спасения не было. Рука Кросса стискивала его плечо.

– Я слышал, вы собираетесь сдавать экзамены на должность инспектора, – заметил Кросс.

Желудок Меррика сжался.

– Это так, сэр.

– Значит, тебе пригодятся все твои связи, особенно те друзья, что повыше рангом?

Меррик с трудом выдавил из себя кривую улыбку.

– Думаю, вы правы, сэр.

– У вас задатки хорошего полицейского, Меррик. Но всегда помните, кому нужно хранить преданность. Я знаю, что инспектор Джордан в ближайшие несколько недель будет очень занята. У нее, наверное, не всегда найдется минута для меня… – с нажимом продолжил Кросс. – Я полагаюсь на вас – будете информировать меня обо всех новостях. Понял, парень?

Меррик кивнул.

– Да, сэр.

Кросс убрал руку и пошел к двери. Открыв ее, он обернулся к Меррику и сказал:

– Особенно если она начнет трахаться с нашим другом доктором.

Дверь за ним закрылась.

– Трах – и яйца всмятку, – пробормотал Меррик себе под нос, направился к раковине и начал энергично мыть руки горячей водой.

Тони с утра сидел за рабочим столом, рассеянно просматривая и снимая копии с форм, разработанных на основе американской концепции и имеющих целью создать стандартную классификацию каждого аспекта преступления. Он сложил аккуратной стопкой свои газетные вырезки и сказал себе, что мало что может сделать, пока Кэрол не приедет с полицейскими досье. Это был всего лишь предлог, оправдание собственной медлительности.

На самом же деле причина, мешавшая ему сосредоточиться, сидела у него в голове. Та таинственная женщина. Поначалу он чувствовал себя беззащитным и не желал принимать участия в ее играх. «Совсем как мои пациенты», – с иронией подумал он. Сколько раз он произносил максиму о том, что никто не любит докторов? Он сбился со счета, сколько раз бросал трубку в самом начале странного общения, но она была настойчива и терпеливо продолжала свои уговоры, пока он не начал расслабляться и даже отвечать.

Незнакомка совершенно выводила его из равновесия. Кажется, она с самого начала нащупала его ахиллесову пяту, но никогда не целилась в нее. Она была воплощением всего, чего можно пожелать от воображаемой любовницы, нежна и похотлива одновременно. Ключевой вопрос для Тони стоял так: считать ли ему себя жалким потому, что он ухитрился завязать отношения с незнакомкой, ведущей порнографические беседы по телефону, или ему следует поздравить себя с тем, что он осознает, что нуждается в помощи. Тем не менее существовала реальная опасность «подсесть» на эти звонки. Он и так не способен поддерживать нормальные сексуальные отношения, так не ухудшает ли он свое состояние? Или движется к исцелению? Единственный способ проверить, что является истиной, это попытаться перейти от фантазий к реальности. Но он все еще слишком сильно переживал недавно пережитое унижение. Теперь же ему, судя по всему, придется согласиться на помощь таинственной незнакомки, ведь ей удается заставить его чувствовать себя мужчиной так долго, что можно загнать демонов в преисподнюю.

Тони вздохнул и взялся за кружку. Кофе остыл, но он все равно его выпил. Против собственной воли он принялся прокручивать в голове их последний разговор, хотя занимался этим все утро, когда сон сбежал от него, точно брэдфилдский маньяк. Голос этой женщины все время жужжал у Тони в ушах, как навязчивый мотивчик из плеера соседа по купе. Он попытался отнестись к этим звонкам с той объективностью, которую всегда вносил в свою работу, исследуя извращенные фантазии пациентов. У него, слава богу, хватало опыта.

Останови этот голос. Анализируй. Кто она такая? Что ею движет? Может, как и ему, ей просто доставляет удовольствие копаться в извращенных головах? Это по крайней мере объяснило бы, как она преодолела все поставленные им блоки. Она, конечно, отличается от тех штучек, что работают в низкопробных фирмах «секс по телефону». Прежде чем начать работать на Министерство внутренних дел, он занимался изучением таких линий. Многие осужденные преступники, с которыми он имел дело, признавались, что были постоянными клиентами подобных «телефонов доверия», где могли изливать свои сексуальные фантазии – какими бы причудливыми, непристойными или извращенными они ни были – женщинам, чьи боссы поощряют длительные разговоры. Тони и сам звонил по одной линии, решив выяснить «ассортимент», и обнаружил, как далеко можно зайти, прежде чем отвращение пересилит корысть или отчаянную необходимость заработать на жизнь.

Под конец он побеседовал с некоторыми женщинами, работавшими на этих телефонах. У всех было общее ощущение – что их изнасиловали и унизили, хоть они и бесконечно презирали своих клиентов. Не все свои выводы Тони положил на бумагу – одни были ошеломляющими, другие Тони хотелось забыть, потому что слишком многое открыли ему о его собственной душе. Например, то, что мужчины реагируют на грязные телефонные звонки от представителей противоположного пола совершенно иначе, чем женщины. Вместо того чтобы бросить трубку или сообщить о звонке куда следует, большинство мужчин либо развеселятся, либо возбудятся. Но в любом случае захотят продолжить.

Теперь ему остается выяснить одно: почему эта женщина находит секс по телефону с незнакомым мужчиной таким привлекательным? Ему нужно удовлетворить интеллектуальное любопытство, которое по меньшей мере так же сильно, как желание исследовать сексуальную игровую площадку, которую она открыла для него. Может, стоит поразмыслить над предложением о встрече? Зазвонил телефон. Тони встрепенулся, рука, машинально протянувшаяся к трубке, замерла на полдороге.

– Ах ты господи… – раздраженно пробормотал он, тряся головой, как пловец, вынырнувший на поверхность с большой глубины. Потом взял трубку и сказал: – Тони Хилл.

– Доктор Хилл, это Кэрол Джордан.

Тони ничего не ответил, радуясь, что его замысел не удался.

– Инспектор Джордан. Брэдфилдская полиция, – продолжала Кэрол.

– Да, мисс Джордан, простите, что не сразу ответил, здравствуйте. Я пытался… расчистить место на столе, – произнес Тони. Его левая нога дрожала, как стакан с чаем на столике в купе движущегося поезда.

– Мне очень жаль, но я не смогу прийти раньше десяти. Мистер Брендон собирает всю команду на брифинг, я думаю, будет невежливо не пойти.

– Конечно. Я понимаю. – Тони машинально рисовал на листке нарцисс. – Вам будет трудно осуществлять функции посредника, если вы не станете частью группы. Не беспокойтесь.

– Спасибо. Знаете, я думаю, совещание будет коротким. Я приеду, как только смогу. Наверное, в одиннадцать, если это вам подходит.

– Прекрасно. – Тони был рад, что ему не удастся слишком долго предаваться размышлениям. – Сегодня в моем расписании нет никаких встреч, так что не торопитесь. Вы не выбиваете меня из графика.

– Хорошо. До встречи.

Кэрол положила трубку. Пока что все хорошо. По крайней мере Тони Хилл не кажется узником своего профессионального эго, в отличие от нескольких экспертов, с которыми она имела дело, да и большинства мужчин вообще: он осознает грозящие ей затруднения, симпатизирует ей, обходясь без покровительственного тона, и, к счастью, поддерживает выбранную ею манеру поведения, которая минимизирует ее проблемы. Она раздраженно отогнала мысль о том, что он показался ей привлекательным. Сейчас у нее не было ни времени, ни желания осложнять себе жизнь. Она жила вместе с братом и находила время, чтобы поддерживать отношения с несколькими друзьями, и все это отнимало у нее ровно столько энергии, сколько она могла позволить себе потратить. И потом, последний роман закончился так плачевно, что самоуважение Кэрол сильно пострадало. Она пока не могла легко пойти на новую связь.

Роман с хирургом лондонской «скорой помощи» не выдержал ее переезда из столицы в Брэдфилд, случившегося три года назад. Это было решение Кэрол – переехать на север, так что мотаться туда-сюда, чтобы побыть вместе, тоже пришлось ей. Роб не собирался понапрасну тратить свободное от дежурств время, катаясь на «БМВ» в Брэдфилд, пусть даже теперь там жила Кэрол. Кроме того, медсестры были гораздо сговорчивее и добрее и ценили отдых от ночных смен ничуть не меньше женщин-полицейских. Его грубый эгоизм потряс Кэрол: она поняла, что у нее обманом выманили чувства и силы, которые она потратила на Роба. Пусть Тони Хилл привлекателен, обаятелен, умен и обладает хорошей интуицией, но Кэрол не собиралась снова рисковать своим сердцем. Особенно не с коллегой по профессии. Если ей трудно выбросить его из головы, так это из-за профессионального азарта.

Кэрол провела рукой по волосам и зевнула. За вчерашние сутки она провела дома ровно пятьдесят семь минут. Двадцать из них она простояла в душе в бесплодной попытке победить недосыпание. Большую часть вечера она провела, переходя от одного дома в другой вместе с группой из отдела уголовных расследований. Они расспрашивали местных жителей и тех, кто был задействован в «голубом» бизнесе Темпл-Филдз. Реакция на вопросы варьировалась от категорического отказа сотрудничать до хамства и брани. Кэрол не была удивлена. Округа кипела.

С одной стороны, «голубой» бизнес не хотел сотрудничать с полицией, потому что это плохо влияет на прибыль, с другой – активисты движения возмущенно требовали защиты – теперь, когда полиция пусть и запоздало, но признала, что на свободе орудует серийный убийца. У кого-то расспросы вызывали ужас, потому что их истинная жизнь была тайной для жен, друзей, коллег и родителей. Другие люди изображали мачо, похваляясь, что никогда не окажутся в подобной ситуации и маньяк с остекленевшими глазами не забьет их до смерти. Кто-то жаждал подробностей, возбуждаясь от одной только мысли о том, что может натворить один человек. А горстка несгибаемых лесбиянок не скрывала радости из-за того, что на сей раз мишенью оказались мужчины.

– Может, теперь они поймут, почему мы были в такой ярости, когда полиция охотилась за Йоркширским Потрошителем, ведь, по их мнению, комендантский час придуман специально для баб! – с усмешкой сказала Кэрол одна из них.

Вымотавшись, Кэрол поехала в отделение, чтобы начать просматривать дела. В комнате следственной группы было странно тихо: большинство следователей находились в Темпл-Филдз либо воспользовались несколькими часами отдыха, чтобы выпить или выспаться. Она обменялась парой слов с коллегами, ведущими два других дела об убийстве, и они неохотно согласились предоставить ей доступ к своим досье при условии, что она вернет им материалы следующим утром. Именно такой реакции она и ожидала: на первый взгляд они вроде сотрудничают, но на деле все направлено на то, чтобы создать ей еще больше трудностей.

Войдя в свой кабинет, она ужаснулась количеству документов. Пачки заявлений, заключения судебной экспертизы и доклады патологоанатома, папки с фотографиями. Почему, о господи, Том Кросс отказался воспользоваться компьютерной программой ХОЛМЗ с данными по более ранним убийствам? Тогда по крайней мере все материалы можно было бы найти в компьютере, снабженные перекрестными ссылками. Ей осталось бы распечатать нужные сведения для Тони. С тяжким вздохом она закрыла дверь и пошла по пустым коридорам к кабинету дежурного сержанта. Настало время проверить, как выполняются инструкции, данные всем офицерам, которые будут с ней работать. Без помощника она никогда не справится с этой работой за одну ночь.

Помощь ей предоставили – в лице полицейского констебля, так что продраться через материалы оказалось делом непростым. Кэрол просматривала доклады, извлекая из них все, что, как ей казалось, имело значение, и передавала их констеблю для копирования. Даже при таком отсеве собралась устрашающая кипа бумаг, которые им с Тони предстояло переварить. Когда ее помощник в шесть ушел, Кэрол устало погрузила фотокопии в две картонные коробки и пошла с ними к своей машине. Она отобрала полный набор фотографий всех жертв и мест, где были найдены тела, заполнив бланк требования на выполнение свежих копий для следственных групп, чтобы заменить те, которые она взяла.