Текст книги "Следы по кругу"

Вениамин Николаевич Бычковский
Следы по кругу

Бычковский Вениамин Николаевич родился в России, в Уфе. Занимался спортом, работал в сфере туризма, много путешествовал. С 1995 г. проживает в Беларуси. Творческие пристрастия – литература и краеведение.

Член Союза писателей Беларуси и кандидат Интернационального Союза писателей.

Лауреат конкурса «Золотое Перо Руси», лауреат Общества любителей русской словесности имени Л. Толстого, Гран-при журнала «Российский колокол», дипломант Международного конкурса имени А. Платонова; награжден медалью имени Адама Мицкевича.

Изданные книги – сборник рассказов «Печальник» (1995), сборник стихов «Звонарь» (1997); публиковался в журнале «Лауреат», в сборнике «Светлые души» Всероссийского конкурса имени В. Шукшина, в альманахе «Российский колокол».

Как краевед изучает прошлое Полесья: создал два музея, разработал ряд экскурсий, строит часовню-памятник, награжден медалью «За личный вклад в сохранение памятников военной истории».

Следы по кругу

Пирамида

М-ский треугольник – зона аномальных явлений на границе Пермской и Свердловской областей… Двадцать лет назад об этом месте было много публикаций в газетах, телевизионных сюжетов, но со временем все стихло. То ли там явлений стало меньше, то ли люди уже привыкли к ним. И это неудивительно: кажется, не осталось на Земле города, района без аномальных зон, появлений НЛО, инопланетян. Однако весь этот калейдоскоп чудес мало продвинул вперед человеческие познания о Вселенной, да что там Вселенной, даже о земной жизни ничего нового человек не узнал. И в этом ряду я не исключение. Выросло только количество гипотез и фотоснимков. Имея на руках сотню снимков аномальных явлений и постоянно наблюдая в пространстве иную жизнь, я боюсь делать какие-либо выводы, тем более для большой аудитории читателей. Но одним и, по-моему, самым главным в моей аномальной истории, я решаюсь поделиться только сейчас, спустя двадцать долгих и трудных для меня лет. В моей судьбе М-ский треугольник сыграл особую роль, он точно пометил меня, и пометил так сильно, что клеймо «треугольника» врезалось каждым своим углом не только в сознание, но и в сердце. Что такое геометрический угол? Это прямая линия до определенной точки, где линия ломается и дальше пролегает в ином направлении. Точно так же ломалась прямая линия моей жизни, ломалась в каждом из трех углов этого «треугольника». Первый – боль, страх, ужас, второй – покой, тишина, одиночество, третий – вдохновение, посвящение в тайны бытия.

А началось все просто. Под впечатлением публикаций об аномальных явлениях в М-ском треугольнике зимой 1989 года, собрав компанию из четырех друзей, я сам отправился за чудесами. И, признаюсь, был сильно разочарован. Ничего особенного мы не увидели и не ощутили. Только одно показалось мне немного странным и непривычным – покалывание в теле, но это неудобство испытывал один я, и объяснение этому нашлось простое – так может реагировать травмированный позвоночник на сильный мороз. В итоге мы вернулись с иронией к М-ской зоне.

Но в первую же ночь по возвращении в город мне приснился необыкновенный сон. Во сне я опять оказался в М-ской зоне, где легко узнал место нашей стоянки, лесную поляну. Здесь же увидел трех незнакомцев со спины, удивила их легкая одежда в виде комбинезонов. Когда же они обернулись ко мне, я еще больше удивился: на меня смотрели бледные, холодные лица с чертами людей, но явно неживые, точно маски. Затем возникло яркое свечение с их стороны. Завороженный, я стоял и смотрел, как оно медленно росло и приближалось ко мне. Когда же свет коснулся меня, то вмиг прожег мою грудь и, кажется, спалил в ней все. От нестерпимой боли и ужаса я с криком проснулся. Казалось, комната наполнилась бесшумным ужасом, к тому же в груди все горело, голову охватил тяжелый туман. Я сидел на кровати при включенном свете, но ощущал себя в М-ской зоне, где опять увидел человекоподобных существ и опасный луч света. Только на этот раз луч медленно растворился, и вместе с ним исчезли существа, оставив после себя небольшое серое облачко. Скоро я пришел в себя и ощутил такое бессилие, что долго не мог сделать ни одного движения. И еще удивлялся, почему нет ожога на груди, ведь мое тело продолжало гореть.

Именно этот «сон» произвел во мне первую перемену. Я не относил себя к мистически настроенным людям, но в этом случае что-то во мне поменялось, по крайней мере, в отношении к М-скому треугольнику и подобным аномальным зонам, с которыми пришлось столкнуться в дальнейших странствиях. Тогда я всем существом воспринял близость какой-то великой тайны и ее огня в своей груди. С той самой ночи меня не покидала странная подавленность, частые головные боли, покалывание в теле. А спустя какое-то время мое покалывание начало передаваться семье. Стоило мне побыть с ними вместе более 15 минут, как жена и дочь начинали чувствовать покалывание в себе. После этого мне пришлось обследоваться в больнице, но никаких отклонений в моем здоровье не обнаружилось.

Но все эти переживания, чувства, совершенно ничего не объясняющие, существовали днем. А ночью приходили страшные видения и с ними ни с чем не сравнимый страх: мысли, желание, воля – все поглощалось им. И то, что страх приходил вместе со сном, сливался с ним воедино, делало его непреодолимым и ужасным. Засыпая, я как глухой стеной отделялся от всего мира и оставался наедине со страхом, и явь темноты всеми свечениями, вспышками, звуками приводила в полное содрогание и на мгновение останавливала всякую жизнь вокруг.

Это мучительное состояние не могло продолжаться бесконечно, и спустя два месяца после первого посещения М-ской зоны я вновь отправился туда. Именно второй поход спас меня от неминуемой беды, поскольку в таком состоянии я вряд ли долго протянул. Что интересно: по мере приближения к зоне я лучше себя чувствовал. Ослабевало покалывание в теле, спадало внутреннее напряжение, уходил страх. Затем стал видеть чудеса в виде светящихся и прозрачных шаров, странные туманности, которые на глазах меняли цвет, слышать необъяснимые звуки, но все это уже не пугало, а забавляло меня как ребенка. Но с наступлением темноты во мне опять оживал страх.

Мне в жизни нередко приходилось испытывать страх смерти. И всегда или почти всегда удавалось его преодолеть, потому что еще в юности я приучил себя к мысли, что в известных обстоятельствах необходимо принимать смерть как неизбежность. И все-таки настоящий, всепоглощающий страх смерти я испытал не в горах, когда оступался на горной тропе, не в море, когда попадал в сильный шторм, а здесь, в М-ском треугольнике.

В первый же день моего пребывания в зоне я еще днем, до сумерек, нагляделся разных чудес, поэтому, казалось, ко всему привык и уже вряд ли испугаюсь новых явлений. Но когда в полночь надо мной завис светящийся объект размером с футбольный мяч, я испугался не на шутку. К тому же появилась сильная подавленность и тяжесть в голове. Объект висел примерно на высоте 10 метров, и все представление продолжалось минут 10–15. Мне хватило времени даже сфотографировать этот шар. Затем он медленно поднялся и уплыл за лес. Вскоре меня потянуло в сон, и я скрылся на ночь в теплом спальнике. И хотя был уже в каком-то дремотном состоянии, ощутил, как мое тело наливается свинцом и я не могу сделать ни одного движения, а на мою грудь, на лицо наваливается невидимая тяжесть и скоро не позволит мне даже дышать. И после короткой борьбы за хотя бы еще один вздох я понял, что это и есть конец. В накрывшей меня темноте вмиг пронеслась вся моя жизнь, потом яркий свет – и ад мой кончился. Я был свободен! Так я умер.

Забегая вперед, скажу, что подобную «смерть» мне пришлось пережить еще три раза. Точно неведомая сила таким образом учила меня жизни. И здесь я не ошибаюсь в словах: не смерти, а именно жизни. Правда, эта «учеба» стоила больших страданий, и всякий раз, когда приближался урок «смерти», я умирал с покорностью и послушанием. Понимая, что только на этом уроке мое сознание постигает самое важное и необходимое для дальнейшей жизни. Действительная смерть покуда отступала. Что-то не позволяло мне обрести свободу в полной мере, и чья-то сила возвращала меня снова к жизни, чтоб начинать все сначала, с учетом полученных знаний. И первое правило в этой учебе – только смертью осмысливается человеческая жизнь. Отсюда укрепилось в моем сознании решение не отделять жизнь от смерти, не исключать смерть как нечто инородное. Я стал еще с большим усердием изучать эту невидимую и не освещенную нами сторону жизни и постепенно приближался к новому осмыслению нашего бытия. Скоро понял, что именно смерть является самым верным ориентиром и направлением в вечном движении человеческой жизни во Вселенной. Смерть – только порог истинной жизни, нет ни этого, ни того света, есть лишь огромное единство! И наше бытие мы невольно разделяем как с ушедшими из жизни, так и с теми, кто в жизнь еще не вступил. И в этом самом «бытие» пребывают все без исключения, не говорю – «одновременно», ибо как раз отсутствие времени и обуславливает то, что все пребывают в вечности.

Но вернусь к первой своей «смерти» в М-ской зоне, которая закончилась, к счастью, утренним пробуждением без каких-либо следов насилия, более того, сердце было наполнено неземной радостью. Словно ничего ужасного и тревожного накануне не было. В тот момент во мне жила только радость, от которой я даже забыл на время, где нахожусь. Но увидев в пространстве россыпи и гирлянды мелких «шариков», тут же вспомнил многое, в том числе и последнюю ночь. Теперь же это совсем не беспокоило, ведь мое тело ни снаружи, ни изнутри не испытывало каких-либо неудобств: покалывание, тяжесть, страх – все ушло. А то, что мельтешило перед глазами, не отражалось на моем самочувствии, напротив, даже забавляло. Тогда же я сделал первые снимки того, что вижу по сей день и, конечно, продолжаю фотографировать.

За семь дней моего пребывания в зоне было много чудес, и большая часть из них уже не раз описывалась в печати, так что нет смысла повторяться. Расскажу о других «чудесах» – аномалиях в моем сознании.

Первое время моя жизнь в городе шла спокойно. Покалывание прошло, ночные кошмары прекратились, и к походам в М-ский треугольник я скоро относился как к обычным путешествиям, не более. Правда, на память о них осталась способность видеть «шарики». Но вскоре что-то стало твориться с моим настроением, оно менялось мгновенно. Казалось, оно черпало тоску из «пустого» пространства и заполняло мое сердце тоской доверху. Вид незнакомого прохожего мог стать причиной того, что мое сердце начинало разрываться от боли и тоски за этого человека. Повсюду я невольно видел только несчастные судьбы. В такие моменты меня будто выталкивало из меня самого и вталкивало в их жизнь, протаскивало сквозь их жизнь, сквозь все их тяготы и выбрасывало на улицу, на тротуар, под ноги прохожим. Теперь я боялся не ночей, а светлых дней и людей, казалось, что я безнадежно обречен стать одним из них помимо моей воли. Любой резкий разговор, а тем более плач потрясали меня до глубины души, от крика во мне что-то падало и разбивалось и заполняло мою душу осколками, которые беспрестанно кололи и резали. Эти чувства, эта душевная боль терзали меня каждый день, вызывали сотни других переживаний, и все это восставало против меня и моей жизни, и я уже не мог из этого вырваться. Целыми неделями я думал о тех, кто успел умереть раньше, и завидовал им. Во мне подымались тревога и чувство безысходности. Черные дни в настроении возникали сами собой и тянулись все дольше. Скоро стали хватать за горло острые приступы необъяснимой и беспредметной тоски.

Я пытался приурочить это тяжелое самочувствие к различным внешним обстоятельствам, но сам же чувствовал, что дело не в них. И тем крепче я цеплялся за работу в туризме, путешествия, тогда – единственное надежное «пристанище». Но в один день этого «пристанища» не стало. Случилось это на берегу Черного моря. Я сидел на пляже и, всматриваясь в волны, пытался настроиться на плаванье под парусом, однако настроение расплывалось внутри меня, словно песочный городок после набежавшей волны. Как вдруг белый парус вдалеке показался мне наконечником стрелы, пронзившей насквозь морскую пучину. Но прежде каким-то образом пронзил насквозь меня, мою жизнь, мое сознание. И от этой раны внутри меня стала растекаться новая, горячая кровь, которая выжигала все изнутри и взамен вливала невообразимую твердость и силу.

Что случилось тогда со мной, я не отвечу и сейчас, только в тот момент я шагнул к морю совсем другим человеком. От меня прежнего осталась всего лишь плоть, которая еле-еле вмещала обновившееся нутро. В какие-то секунды было обесценено все, чем я жил. Как будто я умер и заново родился одновременно, даже сердце мое не успело остановиться, а тут же стало разгонять по всем сосудам новую жизнь, данную неведомой и невидимой силой из пространства. Пусть оставался прежний земной облик, но отныне в нем жила новая воля, враз изменившая весь смысл жизни.

С того самого дня началось отрицание всех устремлений прошлой жизни. Не скажу, что это происходило без боли, но новые страдания вызывали необъяснимую свободу. Такую свободу, которая исключила все удобные, привычные и желанные атрибуты бытия. Но иного пути для меня уже не существовало. Я пожертвовал всем: семьей, уютной городской квартирой, интересной работой. Произошел некий разлом, разрыв биографии, другими словами, внутренний обвал, факт внезапности которого удивлял не только знавших меня людей, а в первую очередь – меня самого. Переживая неожиданность и катастрофичность всего происшедшего, я не ощущал смертельную болезнь или тоску, а скорее наоборот – жгучую радость и рождение.

Свои ощущения я таил глубоко в себе, понимая, что попытка заговорить о них привела бы к полному разрыву со всеми окружающими, принявшими мои невнятные слова за нечто бредовое. Тогда меня поддерживало одно – ко мне пришло благодушие, ведь я уже твердо верил, что жизнь каждого из нас ведется Волею свыше, так что не следует беспокоиться ни о чем, помимо задач, которые ставит перед нами родное сердце. Эта вера была наивна и хрупка, но именно в этой наивности и оторванности от земли была та чистота, которую я видел в вере великих подвижников, и она покорила меня, она стихийно вошла в душу, она была желанной, охватила меня как волна, и мозг мой рабски подчинился ей. Наступил покой, существование мое стало ясным и тихим. Вся моя энергия ушла куда-то внутрь, к глубочайшим тайным переживаниям. Меня как никогда влекло одиночество, и во мне появилась любовь к пустынным, тихим местам, где между мной и Богом была только одна моя мысль и «шарики» М-ской зоны, с которыми я уже не играл, как прежде. В уединенных местах, где я прожил более десяти лет, «шарики», можно сказать, преобразились и стали видеться мне во всей красе. С того же времени я стал относиться к ним как к ангелам-хранителям, которые всегда рядом и реют со всех сторон. Это неописуемое состояние быть захваченным и ведомым какой-то независимой силой, которая совершенно свободна от человеческих глупостей.

Хаотическое движение таинственных «шариков» перед моим взором будило мою мысль и заставляло искать сокровенный смысл во всем, что меня окружало. Сколько явлений вдруг обнажалось благодаря моим круглым маленьким ведунам. Только благодаря им мое созерцание смогло преодолеть ограниченный порог моего сознания и научилось видеть даже в страшном всего лишь часть бытия, имеющую такое же право на внимание, как и всякое другое бытие. И потом, дальше, нигде ничего случайного, и испытываешь наслаждение, оглядываясь по сторонам при таких открытиях, как бы желая узнать, кто это всматривается, кому это доставляет радость – так оглядываются дети, когда они увидят что-нибудь новое. Мои переживания все больше смещались в область невидимого.

Но это совсем не значит, что я стал отрицать внешний мир, более того, именно он является источником всех моих воображений, но таких, которые оживают в пространстве, приобретают цвет, форму, тепло, силу.

Природа, вещи нашего обихода кажутся нам случайными только до тех пор, пока мы все явления и вещи не поймем нашим внутренним разумом и тем самым не преобразим их. Именно в этом и состоит наша задача – принять в себя это преходящее, бренное, чтобы их сущность в нас снова восстала и этим наполнила сокровищницу вечности.

Скорее всего, именно в том и состоит величие человека, что в нем могут происходить такие чудеса, как превращение видимого в невидимое. И, поверьте, такое чудо стоит не меньше, чем невидимое превратить в видимое.

Это не только мой опыт пережитого и осмысленного, и уж совсем не новый порядок бытия или новое сознание, все это можно легко обнаружить в древнейших преданиях, в строчках поэтов, в живописи, музыке, словом, во всем, что подчинялось когда-либо вдохновению человеческих чувств. Только взлетая над землей, хотя бы в воображении, человек поймет истинную цену земной жизни – идеям, людям, вещам.

Скрытая, затаенная работа воображения все более развивала мою созерцательность, правда, вместе с этим приходила угрюмая жажда одиночества, потребность жить «про себя», не нарушая дум столкновением с жизнью. Все внимание я перенес на другую сторону жизни или, точнее, жизнь в другом виде. Хорошо понимая, что не могу отрезать свою жизнь от тех судеб, с которыми она срослась, я нахожу в себе силы, чтобы поднять ее целиком такой, как она есть, поднять до покоя, до одиночества, до тишины. Лишь там находит меня все то, что тянется ко мне с дружбой или любовью. И этому не мешали постоянные скитания по земле, большие расстояния.

Конечно, за двадцать лет странствий я стал невосприимчив, а может, даже суров к незначительному. Но зато, видя изящное, красивое, я всегда чувствовал себя заветно близким красоте. Пусть это был всего лишь холодный предмет. Я любил его со всею полнотою нежности, восхищаясь до стесненного дыхания, до острой жалости и слез. Почему я не могу совсем и окончательно слиться с ним, почему не могу навеки вобрать его в себя и сам войти в него?…

Я говорю и почти уверен, что останусь непонятым. В этих словах найдут следы детского воображения и игры, и я соглашусь с этим, поскольку именно детское восприятие мира, в том числе и вещей, более верное, более настоящее. Скажу больше, я верю, что это слияние возможно! Где есть мистическое слияние, там должно быть и материальное слияние.

Но еще большую красоту я находил в природе, ей я открывался совершенно весь. Я был тем внимательным, кто ничего не упускал, тем любящим, кто все приемлел, тем терпеливым, кто не высчитывал времени и даже не думал о том, чтобы стремиться к доступному. И всегда то, что охватывало мое зрение, становилось для меня единственным – миром, в котором все происходит. И если я брал в руки камень на берегу, то только камень был моим миром и пространством, не было больше ничего, кроме этого камня. Я доверял природе и позволял ей увлечь себя так, что она легко делилась со мной своей далью, своим великим, ни с чем не сравнимым бытием. Я шел за природой и прислушивался к ней. Она сама словно указывала мне те места, где я должен жить, те предметы и растения, к которым я должен был прикоснуться. Я шел и видел не природу, а те видения, которые она мне внушала. Я был посвященным в язык природы, поэтому без труда повсюду ловил чудный звук ее речей: и куст, и дерево, и полевой цветок, и скала, и воды – все подавали мне таинственную весть, священный смысл которой я постигал сердцем. Тогда-то я и поддался искушению зримо выражать это постижение в своих небольших рассказах. Так, случайно, родилось мое маленькое творчество.

Обыкновенно я смотрел на приглянувшийся предмет, а мысль шла сама собой и почти без моего ведома. И чаще всего это было новым для меня самого и очень удивляло, но одновременно было как бы давно уже своим и усвоенным. А бывали случаи, когда все слова вырывались из меня фонтаном, не было времени даже испугаться, до того я был подчинен таинственной силе во мне. Казалось, будто я выхожу за пределы самого себя, приобщаясь к чему-то великому, что приводило в сильное волнение и трепет и в то же время пронизывало неземной радостью. Умереть и жить в этот момент было одинаково благостно.

Если очень глубоко разбираться в том, что произошло и как произошло, то можно, пожалуй, увидеть внезапное открытие дверей иного мира, куда я, возможно, полусознательно стучался и в предыдущие годы, еще до М-ского треугольника. Но это можно только предполагать. А вот то, что встреча с М-ской зоной изменила мою жизнь полностью – это уже факт. Многое пришлось пережить за эти годы, однако я нисколько не жалею о случившемся. Скажу больше: желаю каждому отыскать свой аномальный треугольник. Только через аномальную зону человек может постичь другую геометрическую фигуру – круг. Круг жизни… Эта фигура предопределена нашими предками. Следы по кругу – это следы рода, давшего нам жизнь и определив нам место рождения. У каждого человека есть свой круг на земле предков, и любое отклонение от этого круга делает нас слабыми и неустойчивыми – с изломами и изгибами, с надрывами и порывами… Нередко человеческая судьба может предстать такой уродливой фигурой, какой и в природе нет.

С последней аномальной зоной я встретился на земле предков. Куда попал, можно сказать, проездом, но не случайно. Ступив в родовой круг, моя жизнь опять коренным образом поменялась, только теперь «коренным» – от кровных корней. Оказывается, если вернуться (с любыми изломами) в родовой круг, то внутри него может преобразиться любая геометрическая фигура. Если на моем сердце отпечатался треугольник, то внутри моего круга жизни образовалась пирамида. В ее основании тоже треугольник, но он лежит на земле моих предков, чтобы и остальные три стороны пирамиды не отрывались от родной земли. Первая сторона – вероисповедание моих предков (строю православную часовню), вторая – продолжение рода (новая семья и рождение сыновей), третья – работа и творчество, в которых воспеваю животворящие корни Великого Прошлого…