Текст книги "Ни за какие сокровища"

Сидевший в кассе парень в черной толстовке с капюшоном был настолько поглощен игрой, что даже не взглянул ни на нее, ни на оставленные деньги.

В соседнем киоске Эва купила карточку пополнения счета для телефона, выбрала одну из кафешек на площади Рынок, заказала латте и шоколадное пирожное, после чего принялась за работу. Первый номер, первый разговор. И следующий… И еще… От нее отделывались.

Снова и снова собеседники не оставляли ей никакой надежды. «Поищите еще». «Обратитесь в НФЗ». «Пришлите бумаги, но мы ничего не обещаем». Каждый новый разговор все больше вгонял Эву в депрессию. Фонд, в который отправил ее ксендз, тоже не дал положительного ответа. «В нашей стране столько несчастья, что нам приходится выбирать, кому помочь. В этом году ничего сделать не удастся», – услышала она. Из длинного списка фондов только один выразил хоть какую-то готовность сотрудничать, но даже там результат был под огромным знаком вопроса.

Грустная и подавленная, девушка набрала номер доктора Мадейского. Он ответил через несколько гудков.

– Пани Эва? – услышала она обеспокоенный голос. – Что-то случилось?

– Нет, ничего, пан доктор, – поспешила пояснить Эва, – Бартек без изменений. Звоню, чтобы сказать, что я начала искать деньги…

– Прекрасно! – Он явно обрадовался. – Знаете, по правде говоря, надо действовать: чем быстрее начнем терапию, тем лучше будет результат. Это невероятно, ведь еще несколько лет назад лечение вообще не было возможным! Если взглянуть с перспективы прошлых возможностей, это лекарство можно назвать чудом.

– Да, – согласилась Эва и вздохнула. – Только я не уверена, что это чудо нам по карману.

– Пани Эва… – Несмотря на подавленное настроение, голос доктора действовал на нее как бальзам. – Нельзя так легко сдаваться! В сложившихся условиях борьба с болезнью – это в значительной мере борьба с системой. И я знаю, бывает, что в этой схватке побеждают. Я в вас верю.

– Пан доктор… – Эва чувствовала, что в горле встал комок. – Вы не представляете, как важна для нас ваша поддержка!

– Эта моя работа, пани Эва. Я делаю то, что должен.

– Я просто… хотела вас поблагодарить за все.

Она не могла видеть, но была уверена, что на лице доктора Мадейского появилась улыбка.

* * *

Эва вышла из автобуса на разрушенной остановке в Венжувке, но вместо того, чтобы отправиться домой, на минутку присела на остатки лавки. Быстро подвела итоги: денег нет, идей нет… В голове звучали слова Мадейского: «Чем быстрее, тем лучше».

– А чтоб вас всех! – Девушка негромко выругалась, с силой пнув лежавший на земле камень. – Ладно, один раз умирать! – Она встала и решила пройтись в сторону владений Кропивницкого. – В принципе, не обязательно с ним сегодня разговаривать, просто пойду взгляну, – подбодрила она себя.

С главного шоссе Эва свернула на мощеную дорогу среди полей, ведущую к усадьбе варшавянина. Ворота были широко открыты. Эва остановилась, раздумывая, стоит ли идти дальше. «Что ты теряешь? – услышала она в голове голос Сильвии и сама себе ответила: – Вот именно. Ничего».

Эва двинулась дальше. Молодые березы вдоль дороги негромко шумели на ветру. Вскоре за поворотом показался огромный дом в английском стиле, напоминающий старинное родовое поместье. Возле него находились хозяйственные постройки, конюшня, а может, гараж для многочисленных дорогих автомобилей. Эва даже присвистнула от удивления. «Неплохо пан бизнесмен устроился», – подумала она.

Неожиданно входная дверь распахнулась, и появился мужчина лет сорока. Он был безукоризненно одет: модные штаны мятного цвета, снежно-белая рубашка и небрежно наброшенный на плечи серый свитер. Довольно длинные светлые волосы зачесаны назад, лицо с трехдневной щетиной и следами свежего загара. Мужчина был неприлично красив. Через мгновение из дома вышла женщина примерно лет тридцати, на очень высоких каблуках, в элегантном облегающем платье цвета морской волны. Длинные каштановые волосы обрамляли красивое лицо, на губах – красная помада. В руках с модным маникюром женщина держала кожаную папку для документов. Оба выглядели, как будто сошли со страниц глянцевого журнала о звездах. Причем американских. Испуганная Эва спряталась за деревом и из укрытия наблюдала за сценой их прощания. Мужчина поцеловал женщину в обе щеки и открыл дверцу одного из спортивных автомобилей, припаркованных на подъездной дорожке.

– Жду в четверг, – сказал он.

Женщина только кивнула.

Взревел двигатель, и через мгновение мимо застывшей от ужаса Эвы пронеслась машина с варшавскими номерами. Мужчина, постояв еще минутку на крыльце, зашел в дом и закрыл за собой дверь.

Эва бросилась бежать, молясь, чтобы ворота были открыты, иначе все пропало. Как она объяснит Кропивницкому, каким образом оказалась на его территории?

Она успела в последний момент. Как только девушка оказалась снаружи, оранжевые светодиоды замигали, и через мгновение ворота закрылись, отрезав поместье от остального мира.

Эва мчалась так, будто за ней гналась стая бродячих собак, и остановилась только через несколько сотен метров. Она запыхалась, в боку кололо.

– Уф… – Девушка присела на песчаной обочине, пытаясь отдышаться. – Идиотка! – выругала она себя. – Зачем ты вообще туда полезла?!

Когда боль прошла, Эва встала и направилась в сторону своего дома, когда неожиданно почувствовала вибрацию в кармане. Достав телефон и увидев на дисплее надпись «Ярош», Эва замерла. «Франция!» – мелькнуло в голове. Из-за последних событий у нее даже не было времени волноваться о том, что французы не отвечают.

– Алло, – ответила она еле слышно.

– Эвка? – произнес голос профессора. – Едешь! Ты прошла! Место в Париже ждет тебя!

– Вот черт! – прошептала Эва.

Ей снова пришлось опуститься на обочину.

Анелька!

Какая была неописуемая радость, когда в конце концов пришло твое письмо! Наконец! Я знаю, что ты жива! Я так боялась, не имея никаких известий от вас, не зная, что происходит там, далеко на юге. Сюда доходят настолько страшные известия, что не хочется верить в то, что я слышу. Дорогая, как бы я хотела, чтобы твои хозяева были такими же добрыми, как мои! Пишешь, что твои очень богаты. Может, жить в таком городе, как Гамбург, будет лучше, чем если бы ты попала в деревню, как я?

У меня все хорошо. День идет за днем, в работе время бежит быстро, иногда можно даже забыть, что вокруг война и страдания. Я бываю очень уставшей после арбайта, но господа заботятся обо всех нас, не дают ходить голодными. А со мной обращаются и вовсе благородно. Я получила от пани теплое пальто на осень, а раз в месяц она берет меня в город за покупками, и, не поверишь, мы идем есть пирожные в кафе! Ни одну другую девушку из хозяйства не берут, только меня!

Должна признаться тебе, дорогая, еще в одном: в нашем хозяйстве работает хорват, с которым мы вместе выходили на вокзале. Его зовут Владко, и, должна признаться, это имя становится все более дорогим моему сердцу. Что-то такое есть в его взгляде, что иногда я целыми днями думаю только о том, что вечером за ужином снова его увижу и что он посмотрит на меня взглядом, от которого меня бросает в дрожь! Глаза у него черные как смола, в них можно утонуть, как в здешнем озере, где пара метров в глубину. Хочу по секрету признаться, что, пожалуй, и я ему не совсем безразлична – не далее как вчера он принес мне из сада белую розу, я такой красивой за всю свою жизнь не видела. Это самый лучший из полученных мною подарков. Когда она завянет, засушу и сохраню на вечную память.

Крепко целую, моя самая дорогая, и помни, что я жду твоих писем, как земля дождя.

Ю.

Глава 5

Если описывать Сильвию Радковскую одним словом, то самым подходящим будет определение «энергичная». Сильвия была вулканом энергии. Всегда и всем загоралась первой, своим энтузиазмом могла увлечь самых нерешительных, громко разговаривала, заразительно смеялась, и ее всегда было много. Дети в школе ее просто обожали. А Сильвия устраивала уроки на природе, вела театральные занятия, организовывала поездки. Она часто говорила: «Я хочу дать этим детям шанс узнать мир. Как они могут пройти хорошую школу, если никто не хочет им помочь?»

Учителя по-разному относились к очередной сумасшедшей инициативе Сильвии. Часто в ее увлеченности они видели угрозу собственной невовлеченности. Жизнь ее не была усыпана розами, но Сильвия была настолько сильной личностью, что неплохо справлялась с царившим вокруг нее насмешливым остракизмом.

Гжесека она знала в лицо, наверное, с рождения, но не обращала на него никакого внимания. Просто один из парней из соседнего поселка; встречались иногда на службе в костеле, ходили в одну школу, правда, в разные классы. Но однажды, когда Сильвия была уже «городской, из университета», Гжесек увидел, как она с дорожной сумкой садилась в автобус. Парень посмотрел на ее светлые волосы, как всегда заплетенные в толстую косу, на веселые карие глаза и сильные руки и подумал: «Пожалуй, приглашу ее куда-нибудь».

Ему удалось добыть у общих знакомых номер ее телефона, и через несколько дней, когда Сильвия вернулась с лекций в университете домой, они пошли вместе на пиво в бар в Ваплево. Весь вечер казалось, что ничего путного из этого не выйдет. Разговор не клеился, Сильвия скучала, когда вдруг Гжесек в порыве отчаяния погладил ее под столом по бедру. Этого хватило, чтобы вечер закончился в постели, причем с такими фейерверками, что с тех пор они были практически неразлучны. Когда через полгода Гжесек сделал предложение, Сильвия без колебаний ответила «да».

Ей нравилось обустраивать дом, лепить вареники для мужа и заботиться о том, чтобы в холодильнике всегда было его любимое темное пиво. Но больше всего ей нравился секс. Наверное, не было такого места поблизости, где эта пара хотя бы раз не кувыркалась. Пляж возле озера, кабина грузовика… Той искры во время первого ужина хватило, чтобы разжечь большое пламя. Секс для них оказался самой мощной связующей силой. Гжесек был хоть и молодым, но расторопным – он продал часть унаследованной от бабушки с дедушкой земли каким-то людям из Ломжи и основал с приятелем из механического техникума транспортную фирму. Сначала у них был один бус, потом три, а позже оказалось, что хватает на два грузовика. Сильвия в его отсутствие покупала сексуальное белье и планировала романтический ужин на двоих, а когда муж возвращался из рейса, со сладострастием отдавалась ему. Естественно, результатом этих страстных ночей стало появление детей, одного за другим. И вот тогда постепенно все стало портиться. Брак Сильвии и Гжесека рассыпался практически на всех уровнях. На всех, кроме одного, – их секс и дальше (когда предоставлялся случай) был чудесным. И хотя достичь согласия в бытовых вопросах – покупках, счетах, отпуске – им становилось все труднее, но ради фейерверков, которые Гжесек и дальше мог в ней зажечь, стоило сжать зубы и сохранять брак. Правда, у Сильвии иногда возникало подозрение, что Гжесек в рейсе не всегда хранит ей верность, но даже если бы она могла эти подозрения как-то проверить, то предпочла бы ради собственного спокойствия и спокойствия детей не выяснять правду.

* * *

Каждый год Сильвия устраивала вечеринку по поводу дня рождения мужа. К сожалению, у них как раз шел ремонт, поскольку Гжесек решил заменить половые доски на паркет. Следовательно, о праздновании дома не могло быть и речи.

«Может, оно и к лучшему, – думала Сильвия, приглашая друзей Гжесека и семью его брата на деревенский праздник, ежегодно в начале лета проходивший перед пожарным депо. – Предложим им пиво и колбаски на гриле, будет дешевле, и не придется убирать».

Она искала платье для вечеринки в коробках, покрытых ремонтной пылью, когда ей в голову неожиданно пришла гениальная идея. Сильвия бросилась к телефону.

– Эва, это Сильвия, – быстро заговорила она в трубку. – Слушай, я знаю, что у тебя траур, и, может, это прозвучит странно, но, умоляю, выслушай меня. И не прерывай! Сегодня перед депо гулянье, – объясняла она подруге. – Ну да, деревенский праздник … Да… Как каждый год… Ага… И заодно день рождения Гжесека там устраиваем… Почему? Мне некуда пригласить гостей. В этот беспорядок? Ну так вот, это гулянье…

Эву, видимо, сложно было уговорить прийти на праздник, и Сильвия нетерпеливо вздохнула.

– Эвуся, я же просила дослушать меня до конца. – Наставнический талант и дар убеждения у Сильвии точно были. Подруга замолчала. – Я не собираюсь тащить тебя во время траура на выпивку и танцы, но второй такой случай представится не скоро! – В подтверждение своих слов махнула рукой, как будто Эва могла видеть ее воодушевление. – Сама подумай: такая масса людей в одном месте, приедут из Венжувки и окрестных деревень. Скажешь в микрофон несколько слов о Бартеке, люди после пары бокалов будут более щедрыми! – На минуту наступила такая тишина, что слышно было радио, игравшее у работников, которые укладывали паркет. – Именно, Эва, именно! – В конце разговора Сильвия рассмеялась: – Святые слова, голова на плечах у меня точно есть. Тогда до свидания, подготовь трогательную речь.

* * *

Издалека было слышно музыку, звучавшую на площади перед депо добровольной пожарной дружины, которая была гордостью всей гмины. Здесь проходили ежегодные гулянья, а дополнительным поводом для празднования была передача в пользование жителей площадки для встреч, которую благодаря дотации Евросоюза оснастили сценой и барбекю под крышей. По этому поводу место гулянья было украшено развешанными между деревьями гирляндами лампочек и бумажными лентами. Для Венжувки это был большой праздник, который привлек жителей деревни и окрестностей. На деревянной сцене выступал музыкально-танцевальный ансамбль из четырех костлявых девушек-подростков, одетых в чрезвычайно куцые белые костюмы: топик, коротенькие штаны и остроносые сапожки. Под рычащий из динамиков аккомпанемент вокалистка с большой экспрессией пела хит группы «Feel» «А когда уже темно». Остальные девушки исполняли за ее спиной повторяющиеся хореографические композиции, не слишком затейливые и сложные, зато исполненные искреннего воодушевления. К сожалению, выступление не привлекло внимания публики, которая была больше занята собой и поеданием бигоса и приготовленных на гриле колбасок. На расставленных на площади длинных скамейках сидели отдыхающие. А те, кому не хватило места, прогуливались перед кубическим зданием депо. Участники праздника представляли собой образчик местного населения – от карапузов в колясках до старейших представителей семейств. Среди женской части просматривалась определенная закономерность: чем моложе были отдыхающие, тем более провокационной и сексуальной была их одежда. Глядя на девочек тринадцати-четырнадцати лет, можно было решить, что открытые животы и предметы гардероба с броскими, блестящими аппликациями никогда не выйдут из моды. «Понятно, откуда у Маньки этот стиль малолетней потаскухи», – подумала Эва.

Она углубилась в толпу, высматривая Сильвию, хотя уже понимала, что идея прийти сюда была неудачной. Длинная очередь к палатке с пивом на разлив хорошо передавала атмосферу мероприятия, длившегося с обеда. Нетвердая походка и раскрасневшиеся лица мужчин свидетельствовали о том, что они посетили пивную палатку уже не раз и не два. «Хорошо, что отец с девочками и Бартеком поехал сегодня за покупками в супермаркет», – подумала Эва.

Одну из скамеек обступила компания местных бузотеров, среди которых Эва узнала Эдека и нескольких одноклассников из начальной школы.

– Эй, Эвка, не поздороваешься с приятелями? – пристал к ней Тихий, который учился в каждом классе по два года.

Эва не помнила, ходила с ним в шестой или в седьмой класс.

– Привет, привет, я ищу Сильвию… Вы ее случайно не видели? – Эва попробовала уклониться от парней, общества которых ей сейчас как раз и не хватало для полного счастья.

– Чего ты такая важная стала? Иди, выпей с нами, – не отставал Тихий и встал с места, чтобы усилить уговоры более непосредственным аргументом и силой затащить ее на скамейку.

– Черт возьми, убери лапы! – Эва оттолкнула Тихого с такой силой, что он чуть не упал.

Сидящие заржали.

– Смотрите, какая боевая! – крикнул кто-то.

Тихий с трудом удержался на ногах и присоединился к приятелям:

– Эвка, не будь такой, поцелуй! – Он крепко схватил девушку за запястье.

Помощь Сильвии пришла в последний момент.

– Вот ты где!

Эва вырвалась из лап Тихого:

– Отпусти, сволочь! – И побежала к подруге.

– Иисус, что за сборище! Вот придурки! Разве мы сможем тут поговорить?

Сильвия виновато смотрела на нее.

– Наверное, напрасно я тебя сюда притащила… Забыла, где мы живем.

Подруга отвела Эву к столику возле гриля, где Гжесек праздновал день рождения. Здесь пирующие тоже не пропускали тосты. Новорожденный как раз наполнил бумажные стаканчики, опорожнив пол-литровую бутылку без этикетки до дна. Запивали пивом.

Муж Сильвии никогда не нравился Эве, хотя хорошо она его не знала, а подруга редко о нем рассказывала. Гжесек держался заискивающе, а то, как он щурил глаза, когда с кем-нибудь разговаривал, не вызывало к нему доверия.

Сильвия закурила.

– Извини, что дымлю, но я опять не выдержала с этим бросанием. Не получается. – Она стряхнула пепел. – В жизни слишком много проблем, чтобы отказывать себе в маленьком удовольствии. – Сильвия засмеялась и расцеловала Эву в обе щеки. – Да ладно, я рада, что ты пришла.

Эва оглядывалась по сторонам, размышляя, сколько денег можно здесь собрать, и не питала никаких иллюзий: при самом удачном раскладе недостижима даже тысячная доля нужной суммы. Но надо с чего-то начинать…

– Сейчас, сейчас… – Сильвия неожиданно о чем-то вспомнила. – Ты была там? Разговаривала с ним? – Естественно, речь шла о приезжем богаче, неудачный визит к которому Эва до сих пор вспоминала со стыдом. – Ты ходила к нему за деньгами? – Как хороший учитель, Сильвия не забыла о домашнем задании.

– Не разговаривала. – Эва взяла бутылку с лимонадом и налила себе в бумажный стаканчик. – Он не впустил меня, хотя наверняка видел, у него камеры возле ворот. – Эва и сама не знала, зачем выдумывает.

– Невозможно… Может, его просто не было дома? – Сильвии не хотелось верить в плохие манеры Кропивницкого.

– Был, наверняка был. Я видела, как оттуда выезжала машина.

– Странно. – Сильвия задумалась. – С чего бы ему так вести себя?

– Не знаю. Может, боится неприятностей из-за того, что чуть не наехал на меня тогда, после похорон мамы.

– Как это «чуть не наехал»?! – Сильвия вытаращила глаза. – Почему же ты молчала?

Эва пожала плечами.

– Нечего было рассказывать. Ехал на большой машине, наверное, не увидел меня и едва не задавил. Не знаю, может, сообщение в этот момент писал, по телефону говорил, ногу чесал… Да что угодно. И не заметил, что я иду по обочине. Эдек свидетель, – указала она на парня, сидевшего с бандой Тихого.

– Вот зараза! – Сильвия взмахнула внушительным хвостом светлых волос. – Может, поэтому он такой неприступный? Богатые, наверное, боятся таких вещей, как компенсации, иски и так далее. – Сильвия вспомнила американские фильмы, где в зале суда кто-нибудь требовал компенсацию за то, что съел отравленный арахис в пироге или обжегся кипятком, когда пил кофе.

– Сильвия, так или иначе, там мне искать нечего… – Эва сделала большой глоток сладкого газированного напитка. – А деньги надо найти, и немедленно.

Празднование дня рождения набирало обороты. Мужчины хором запели «Жена моя, сердце мое». Их завывания накладывались на очередной, на этот раз иностранный, хит, исполняемый на сцене. Несмотря на обычную болтливость и подвижность, Сильвия выглядела уставшей. Она разговаривала с Эвой, но была рассеянной. Причину не пришлось долго искать: женщина ежеминутно смотрела в сторону Гжесека, который красноречиво и с поистине гусарской фантазией играл роль героя вечеринки. Эва проследила за взглядом Сильвии. Ее муж как раз подливал дешевое вино сидевшей рядом девице с выбеленной челкой, очень щедро одаренной природой. Гжесек, наклонившись, шептал что-то ей на ушко, а девица заливалась смехом так, что ее бюст выписывал безумные фигуры, состоявшие из подпрыгиваний и волн, и, казалось, готов был вывалиться из декольте. Эва обеспокоенно посмотрела на подругу, которая, похоже, решила быть выше предрассудков и игнорировала поведение мужа. Эва почувствовала неловкость. Нет ничего хуже, чем быть свидетелем публичного унижения человека, который тебе важен. Что можно сделать? Причем так, чтобы не ухудшить ситуацию еще больше?

– Да что говорить… – Эва не поняла, думает ли Сильвия о ее неудаче с Кропивницким или это комментарий к сцене с участием мужа. – Ладно, пора браться за дело. Пусть эти пьянчуги хоть на что-то сгодятся. – Сильвия потянула Эву в сторону сцены.

Попасть туда оказалось отнюдь не просто. Они протискивались сквозь толпу, вдобавок ежеминутно приходилось останавливаться, так как с Сильвией кто-то заговаривал. Эва поняла, что в основном это были родители учеников. Нельзя было не заметить, что местная общественность твердо верила в причинно-следственную связь между теплыми отношениями с учителем и хорошими оценками детей. Сильвии пришлось достаточно потрудиться, уклоняясь от поступающих со всех сторон предложений выпить с «пани учительницей».

– Пани Сильвия, это же не школа, можно капельку расслабиться. Все же свои…

Отделаться от приглашений было нелегко, тем более что за этими не очень деликатными уговорами чувствовалась подлинная симпатия.

Наконец им удалось пробиться сквозь толпу, и Сильвия разговорилась с кем-то из организаторов. Появилась пани из управления гмины, на лице которой следы усилий по подготовке к празднику уже сглаживались многими часами заслуженного отдыха. Облегающий костюм пани был не лучшим нарядом для подобного мероприятия, а танцы возле скамейки для официальных лиц, установленной на почетном месте возле сцены, стали причиной мелкого ущерба, нанесенного ее гардеробу: белая блузка, украшенная на воротничке вышивкой, выбилась из-под пояса, а разрез юбки был немного надорван. Однако энергичная дама-организатор не теряла воодушевления и, произнеся «без проблем, без малейших проблем…», принялась выпроваживать девичий ансамбль со сцены.

В этот момент Эва осознала, что сейчас ей придется выступать перед этими людьми. Что им сказать? Она запаниковала, повернулась к Сильвии, ища у нее поддержки, и увидела, что подруга стоит как каменная и всматривается во что-то с выражением лица, которое привело Эву в ужас.

– Иисус, что происходит?!

Похоже, Сильвия ее даже не услышала. Казалось, она потеряла связь с внешним миром. Ничего не ответив, она направилась в сторону так взволновавшего ее объекта. Остолбеневшая Эва осталась одна. Она приподнялась, пытаясь рассмотреть что-нибудь над головами людей, и увидела, как Сильвия прокладывает себе дорогу, на этот раз не обращая внимания на приличия, и протискивается в направлении небольшого сарая пожарных. В этот момент Эва заметила исчезающих в дверях сарая Гжесека и грудастую девицу. «О нет! Вот ведь подлец! Сильвия не должна позволять так себя унижать, пора бросить его!» – успела подумать девушка перед тем, как пани из гмины вызвала ее на сцену.

Эва не была готова к этому, они даже не согласовали заранее, как организовать сбор средств на празднике. «И поделом мне!» – упрекала она себя. Сильвия была специалисткой по импровизации, и Эва полагалась на нее. Но теперь не было выхода: ведь нельзя просто убежать! Хотя если бы она прислушалась к отчаянным сигналам, посылаемым мозгом, то сделала бы именно это.

«Спокойно, ты не ребенок. Ты же выступала на конференции в Швейцарии! И как единственная участница из Польши прочла доклад о новых аналитических методах исследования деградации исторических документов, найденных в земле, перед величайшими экспертами микологии. И что, тогда справилась, а сейчас не сможешь?» – на ходу попыталась она применить кризисный курс самомотивации.

Эва прошла мимо покидавших сцену полураздетых артисток, которым, похоже, давно хотелось смешаться с веселящейся толпой, и на ватных ногах поднялась на возвышение. Почему эта аудитория, в какой-то мере такая близкая ей, так сильно пугает? Эва непроизвольно откашлялась в микрофон, и неприятный звук разнесся по площади. Понятно. Не хватает еще споткнуться.

– Меня зовут Эва Охник. Некоторые из вас, наверное, помнят меня по школе, – начала она.

– Эвуня, я тебя люблю! – разнесся пьяный выкрик, а после одинокие смешки.

Эва понимала, что необходимо собраться и взять себя в руки. Без этого их ни в чем не удастся убедить.

– Послушайте, я не отниму у вас много времени. Я очень рада, что вы все здесь. Хотя мне не хотелось бы говорить то, что я сейчас скажу. – С каждым словом девушки все больше людей отвлекалось от разговоров, танцев, пения, поедания колбасок и поглощения пива. Эва видела множество глаз, направленных на нее. Она сделала глубокий вдох. – Я хочу вас попросить о помощи моей семье. – Голос наконец перестал дрожать. Эва почувствовала, что точно знает, что хочет сказать.

И в этот момент, прервав ее на полуслове, со стороны забора раздался женский визг, который подхватывало все большее число присутствующих. В толпе началась паника, люди разбегались, толкая друг друга. Со сцены Эва видела, что стало тому причиной. Тихий раздобыл где-то пожарный рукав и, громко крича для усиления и так ошеломительного эффекта, стрелял потоками воды, целясь в основном в фигуристых молодых обитательниц Венжувки и окрестностей. После нескольких взмахов рукава значительная часть присутствующих стала мокрой, воцарился хаос, и от сосредоточенности и внимания, которых Эве на какое-то мгновение удалось достичь, не осталось и следа. Девушка смотрела на площадь, осознавая абсурдность ситуации. Неужели это происходит в реальности?

Ее миссия провалилась. Результат – поражение. Не осталось ни малейшего шанса собрать людей снова. Кто-то включил музыку, на этот раз в записи. После выходки Тихого развлечения стали еще более дикими. Парни гонялись за девушками, а те со звенящим визгом вырывались, но не особенно старательно, и убегали. Эве хотелось как можно быстрее исчезнуть отсюда. Она оглянулась в поисках Сильвии, но той нигде не было. Смирившись с неудачей, девушка спустилась по лестнице и наткнулась на пани Цесликову из прихода. Экономка была взволнована и возмущенно качала головой.

– Эвуня, я знаю, о чем ты хотела рассказать… Сама видишь, какие тут люди. У них нет Бога в сердце. Проклятая земля! – Женщина с искренним возмущением огляделась. – Содом и Гоморра!

Несмотря на испорченное настроение, Эва не могла не улыбнуться.

– Я тебе вот что скажу. Если что, я у этого своего гуся с подноса денег стащу. Если каждое воскресенье брать понемногу, мало-помалу сумма и наберется. Ну, что скажешь? – Похоже, Цесликова не шутила.

– Не нужно, пани Цесликова, не стоит. Мы что-нибудь придумаем. Должны придумать.

Эва поцеловала ее в щеку и покинула праздник, пульсировавший все более пьяными ритмами. Она прошла по деревне, миновала магазин, как всегда, открытый, на скамейке возле которого расположились несколько клиентов, уже утомленных сегодняшней забавой, и наконец свернула с дороги в лес. Быстрая ходьба помогала проветриться. Эва сделала глубокий вдох. Пахло свежестью, как будто собирался дождь. «И очень хорошо, пусть их промочит», – злорадно подумала она о тех, кто остался развлекаться.

Через несколько минут девушка заметила, что за ней кто-то идет. Оглянулась – это была банда Тихого. От страха заныло в желудке. Поняв, что девушка их заметила, парни ускорили шаг.

– Эй, куколка, куда ты так спешишь?

– Некрасиво так убегать! Ты должна была с нами выпить, и что?

Эва лихорадочно обдумывала имеющиеся возможности. Пытаться убежать бессмысленно: до дома еще далеко, а поблизости ни одной усадьбы, ее догонят за десять секунд. Выхода нет, придется встретиться лицом к лицу. Обернувшись, она ждала, пока молодые люди приблизятся.

– Эвка, а ты про нас забыла… – Тихий неприятно улыбнулся.

С ними был и Эдек. Он стоял сзади, переминаясь с ноги на ногу, и на его лице было написано, как ему хочется оказаться где-нибудь в другом месте. Эва собралась, рассчитывая, что найдет в нем союзника.

– Я спешу домой. – Она старалась установить зрительный контакт с соседом.

– Идем, ребята, у Эвки свои проблемы. Давайте вернемся на праздник, еще выпьем. – Эдек оправдал возлагаемые на него надежды.

– Правильно говоришь, – сказал Тихий, и Эва почувствовала, как к ней возвращается возможность дышать. И тут парень вытащил из-за пазухи бутылку дешевой водки. – Но выпить можно и здесь. Угощайся! – Он снял крышку и подал бутылку Эве.

Все замерли в ожидании, уставившись на нее.

Эва быстро приняла решение: «Нельзя показывать свою слабость!» Глядя Тихому в глаза, она взяла поллитровку, приставила ее к губам и почувствовала обжигающую жидкость.

– Ваше здоровье, – сказала она, вытирая губы ладонью.

По группе парней прошел одобрительный гул.

– Э-э нет, ты плохо старалась, куколка. – Тихий не позволил ей так легко отделаться. – Выпей нормально.

Когда Эва во второй раз подняла бутылку, парень грубо прижал горлышко к ее губам и силой влил большой глоток. Эва чуть не захлебнулась. Отвратительного качества водка едва не свалила ее с ног.

– Вот теперь ты хорошая, послушная… – Среди свиты Тихого раздался гогот. А он дотронулся до ее шеи, спустился ниже. – Когда захочешь, ты умеешь развлекаться, верно?

Эва резко оттолкнула его. Бутылка упала и разбилась о камень. Водкой забрызгало одного из приятелей Тихого.

– Вот б…, ты чего сделала? Бутылку нам разбила, сука! – Тихий швырнул ее на землю.

Девушка упала и почувствовала, как битое стекло вспороло кожу на ноге, но от испуга боли не было. Она попыталась отодвинуться, хоть немного отдалиться от насильника, но напрасно: Тихий наклонялся все ближе. Парализованная страхом, Эва увидела, что он расстегивает брюки. Шансов спастись у нее не было.

И в этот момент прозвучал выстрел.

– Б…, что это?!

Эва слышала, как банда разбегается по лесу, но боялась встать и посмотреть, откуда раздался выстрел. Сердце вырывалось из груди.

– Вы целы? Они ничего с вами не сделали? Уже все хорошо, – услышала она мужской голос. – Я отвезу вас домой.

В стороне стоял черный внедорожник, а над ней склонился его владелец, Александр Кропивницкий. Ошеломленная Эва не могла произнести ни слова.

– Не бойтесь, это ружье для охоты на уток, – сказал мужчина и, заметив ее испуганный взгляд, отложил винтовку в сторону, подал ей руку и помог подняться. – Что это за люди? Нужно позвонить в полицию.

Эва взглянула вниз, увидела разрезанную кожу на икре, лужу крови, и ей стало плохо.