Книга: Почти три года. Ленинградский дневник - Вера Инбер

С какой верой в силу своей страны описывает события вокруг, с каким оптимизмом смотрит она в будущее, с какой точностью подмечает комментарии людей, горе которых тогда было всеобщим.

Ни на минуту эта сильная женщина не перестает работать, пишет стихи, очерки, статьи в газеты, в зарубежные издания, когда весь мир тогда наблюдал за жизнью этого закованного в железный круг фашизма островка. Она ведет партийную жизнь, читает стихи в госпиталях, на фронте, вселяя оптимизм бойцам, мирным жителям и всему миру, потому что так же периодически выступает на радио.

Только благодаря своей работе, она не впала в отчаяние, не умерла от голода и вернула надежду многим людям. Даже несмотря на то, что она не воевала (в прямом смысле слова), она была настоящим бойцом с фашизмом. Уничтожала его словом веры в свой народ!

Очерки не лишены ужаса. Иногда заметка о конкретном дне состояла лишь из комментария, который дал умирающий ребенок войне и всему, что творилось тогда вокруг. И таких моментов было очень много. Мне нравится ее избирательность в описаниях, она тремя предложениями могла пересказать всю трагедию, случившуюся тем днем.

Люблю ее заметки о причитающих по доброму женщин.

20 августа 1942 года ... Какая‑то женщина на улице при первом выстреле сказала: – Ну, опять запсиховал!

Это она о Гитлере. ...(с)

Отчитала усики как маленького мальчика, играющего в войнушку :))) Гитлер борется за мировое господство, а тут баба Валя из Ленинграда за секунду подорвала весь его годами наработанный авторитет, усомнилась в адекватности правителя. Ну не чудо ли!) А вот так и жили! Без юмора никак нельзя было, нельзя было серьезно вещи воспринимать, иначе бы никто не выжил.

Очень рекомендую почитать. Очень.

Но при этом ведь я не плююсь ядом, хотя привычка такая есть. Ну потому что в этом нет ничего страшного. Во-первых, Вера Инбер хорошо пишет ― правильно, её тексты фактически не противно читать. Никаких тебе грамматических, речевых и лексических ошибок, как нынче у нас многие любят. Это ― приятно. Во-вторых, несмотря на свою коренную советскость, она не передергивает с истерическими рыданиями по социализму, то есть скупые слёзы гордости, конечно, везде присутствуют, но никакого идиотизма. В-третьих, каюсь, у меня некий рефлекс на книги московского Госиздата: мне просто нравится их читать; они настраивают меня на размеренное, серьезное чтение; они одним своим видом меня умиротворяют. Так и теперь ― после долгой разлуки я увидела эти титулы, этот шрифт, почувствовала этот запах, и просто чуть слюну умиления у меня не вышибло.

И отдельно пару слов хочется сказать о «Ленинградском дневнике». Очень неожиданно сухое повествование о блокаде. У меня, которая плавает в слёзных озёрах от самых наивных и общих слов на эту тему, едва ли наберётся во всем дневнике пять-шесть записей, от которых бы что-нибудь навернулось. И сложно даже сказать, что меня смутило, ведь всё как надо: ежедневные отчеты о бомбёжках, описания голодающих и умирающих ленинградцев, их быта ― но... Наверное, я не почувствовала той острой боли, которой ожидала, которой не может не быть в таких условиях, в такое время. Не почувствовала, потому что нет на самом деле искренности в «Дневнике» Веры Инбер; отчаянной искренности, к которой я так привыкла. Может быть, Вере Инбер это было и самой не нужно внутренне, и вот такой она и была в то время, какой показалась мне по тексту ― степенной и несколько отрешенной. А может быть, она просто писала это, как любую другую свою советскую литературу, и никакого отношения к настоящей, острой жизни это не имеет.

Так что нет никакого смысла специально это читать. Но если вы вдруг остались один на один с Инбер, вы совсем не умрёте.

— А как вы думаете, фриц тоже спас бы таким образом своего товарища? — Из показаний пленных летчиков мы знаем, что за каждый сбитый наш самолет они получают деньги. Понимаете? Деньги. Фашисту бы только сбить нашу машину и побежать к казначею. А за парашютиста своего он ничего не получает. Вот как они воюют. Гадины. Звери продажные. Петров встал. Голубые глаза юноши потемнели. Глубокие складки появились в углах рта. Жилы на шее напряглись. Асс Петров стоял передо мной таким, каким он был на портрете.

Почему стоит читать эту книгу:

Ученик 4-го класса 26-й школы описывает вторжение фашистов в русские города: В города они входили, Магазины все громили, Пили водку, брали шпиг, И консервы открывали, И съедали в один миг.

В целом книга написана писательницей с прогрессирующим СССР Головного Мозга, но, пожалуй, это делает ее еще более характеризующей эпоху. Интересно хотя бы то, что она принадлежит к некой элите блокадного Ленинграда - у нее есть не только продовольственные карточки, например, но и посылки от Союза Писателей; в принципе, самые тяжелые события блокады она наблюдает несколько со стороны и пытается их регистрировать, не обладая, правда, при этом достаточными знаниями во многих областях (военных, технических etc), поэтому местами ее заметки выглядят ну очень уж наивно. Получается этакий синтез восхваления Сталина, Красной Армии, типично советско-литературной обесчеловечивающей ненависти к немцу вкупе с невероятным ожиданием конца, неугасимой надеждой и повсеместно проглядывающим подвигом окружающих ее людей. Учитывая, что написано все это очень неплохо и, если отбросить все эти белые бюсты Ленина, на который после взрыва осела пыль, сделав его более серьезным и суровым, получается в общем довольно неплохая картинка. Во всяком случае количество этих советских вбросов было не настолько большим, что хотелось выбросить книжку, как в случае "А зори здесь тихие". Захотелось наоборот прочесть воспоминания какого-нибудь представителя рабочего класса, ребенка или медика. В общем вполне читабельно.