Книга: Почти три года. Ленинградский дневник - Вера Инбер

С какой верой в силу своей страны описывает события вокруг, с каким оптимизмом смотрит она в будущее, с какой точностью подмечает комментарии людей, горе которых тогда было всеобщим.

Ни на минуту эта сильная женщина не перестает работать, пишет стихи, очерки, статьи в газеты, в зарубежные издания, когда весь мир тогда наблюдал за жизнью этого закованного в железный круг фашизма островка. Она ведет партийную жизнь, читает стихи в госпиталях, на фронте, вселяя оптимизм бойцам, мирным жителям и всему миру, потому что так же периодически выступает на радио.

Только благодаря своей работе, она не впала в отчаяние, не умерла от голода и вернула надежду многим людям. Даже несмотря на то, что она не воевала (в прямом смысле слова), она была настоящим бойцом с фашизмом. Уничтожала его словом веры в свой народ!

Очерки не лишены ужаса. Иногда заметка о конкретном дне состояла лишь из комментария, который дал умирающий ребенок войне и всему, что творилось тогда вокруг. И таких моментов было очень много. Мне нравится ее избирательность в описаниях, она тремя предложениями могла пересказать всю трагедию, случившуюся тем днем.

Люблю ее заметки о причитающих по доброму женщин.

20 августа 1942 года ... Какая‑то женщина на улице при первом выстреле сказала: – Ну, опять запсиховал!

Это она о Гитлере. ...(с)

Отчитала усики как маленького мальчика, играющего в войнушку :))) Гитлер борется за мировое господство, а тут баба Валя из Ленинграда за секунду подорвала весь его годами наработанный авторитет, усомнилась в адекватности правителя. Ну не чудо ли!) А вот так и жили! Без юмора никак нельзя было, нельзя было серьезно вещи воспринимать, иначе бы никто не выжил.

Очень рекомендую почитать. Очень.

Но при этом ведь я не плююсь ядом, хотя привычка такая есть. Ну потому что в этом нет ничего страшного. Во-первых, Вера Инбер хорошо пишет ― правильно, её тексты фактически не противно читать. Никаких тебе грамматических, речевых и лексических ошибок, как нынче у нас многие любят. Это ― приятно. Во-вторых, несмотря на свою коренную советскость, она не передергивает с истерическими рыданиями по социализму, то есть скупые слёзы гордости, конечно, везде присутствуют, но никакого идиотизма. В-третьих, каюсь, у меня некий рефлекс на книги московского Госиздата: мне просто нравится их читать; они настраивают меня на размеренное, серьезное чтение; они одним своим видом меня умиротворяют. Так и теперь ― после долгой разлуки я увидела эти титулы, этот шрифт, почувствовала этот запах, и просто чуть слюну умиления у меня не вышибло.

И отдельно пару слов хочется сказать о «Ленинградском дневнике». Очень неожиданно сухое повествование о блокаде. У меня, которая плавает в слёзных озёрах от самых наивных и общих слов на эту тему, едва ли наберётся во всем дневнике пять-шесть записей, от которых бы что-нибудь навернулось. И сложно даже сказать, что меня смутило, ведь всё как надо: ежедневные отчеты о бомбёжках, описания голодающих и умирающих ленинградцев, их быта ― но... Наверное, я не почувствовала той острой боли, которой ожидала, которой не может не быть в таких условиях, в такое время. Не почувствовала, потому что нет на самом деле искренности в «Дневнике» Веры Инбер; отчаянной искренности, к которой я так привыкла. Может быть, Вере Инбер это было и самой не нужно внутренне, и вот такой она и была в то время, какой показалась мне по тексту ― степенной и несколько отрешенной. А может быть, она просто писала это, как любую другую свою советскую литературу, и никакого отношения к настоящей, острой жизни это не имеет.

Так что нет никакого смысла специально это читать. Но если вы вдруг остались один на один с Инбер, вы совсем не умрёте.