Текст книги "Красное на красном"

Глава 9
Оллария
«Le Roi des Deniers»[88]88
  «Король Динариев» (Стихия – Земля) – «придворная» карта системы Таро. Указывает на опытного лидера, твердого, иногда резкого человека с блестящим и холодным умом. П.К. означает коррумпированного политика, может символизировать лицемерие, опасность, хождение по краю пропасти.


[Закрыть]

Его Высокопреосвященство Сильвестр величавым жестом отпустил падавшего от усталости гонца, но, едва кардинал остался один, маска была отброшена. Худое лицо Его Высокопреосвященства стало жестким – он не знал, что пишет агарисский лазутчик, но в Агарисе ничего хорошего не происходит. По крайней мере, для олларианского Талига. Кардинал взял со стола богато украшенный стилет и намеренно неторопливо снял печати и взрезал защищавшую привезенный пакет кожу. Внутри оказалась узкая шкатулка с подвешенным на изящной цепочке ажурным ключиком. Если б Сильвестр вздумал им воспользоваться, ему, открывая тугой замок, пришлось бы с силой провернуть ключ. При этом едва заметный заусенец – просчет мастера – наверняка бы проколол кожу. Меньше чем через минуту оцарапавшийся был бы мертв, а ворвавшийся в открытую шкатулку воздух разрушил золотистые чернила, превратив тайное послание в бесполезный бумажный лист.

Кардинал талигский и марагонский был прекрасно осведомлен о секретах шкатулки. Он и не подумал воспользоваться очаровательным ключиком, а приложил один из своих многочисленных перстней к резному вензелю на крышке, и задняя стенка с тихим щелчком отошла. Сильвестр вытряхнул свиток на бронзовую решетку, укрепленную над небольшой жаровней, бросив на тлеющие угли несколько кристаллов того же цвета, что и нитки, которыми был зашит пакет. Терпко пахнущий дым окутал послание, придавая чернилам стойкость. Следующий раз лазутчик воспользуется другим составом, которому необходим иной закрепитель. Сильвестр знал, что нет большей глупости, чем пренебрежение мелочами. Именно поэтому его человек пятый год благополучно чистит сапоги Питеру Хогберду, и никто не заподозрил в глуповатом камердинере будущего олларианского епископа, а может быть, чем Чужой не шутит, и кардинала.

Наемного шпиона перекупить легче, чем честолюбца, Мишель Зеван понимает, что в Талигойе сапоги будет чистить он, а в Талиге – ему. Квентин Дорак никогда не отличался излишней доверчивостью, но для тех, чьи интересы совпадали с его собственными, делал исключение. Про кардинала говорили, что он верит себе до обеда, а после обеда не верит никому. Зевану Сильвестр доверял до завтрака.

Зеленоватый дым иссяк, кардинал вынул письмо и развернул. Непосвященный бы увидал бессмысленный набор больших и маленьких букв и цифр, на самом же деле это был третий, последний рубеж обороны. Кто-то ушлый мог вскрыть шкатулку без ключа, мог, если хватит знаний, сноровки и удачи, сохранить написанное, но раскусить личные шифры Его Высокопреосвященства сумел бы разве что Повелитель Кошек, если б снизошел до подобной мелочи. Сильвестр взял остро отточенное перо и принялся делать пометки прямо на полях послания, пока буквы не сложились в слова «…и были ничего не создавшие низвергнуты». Кардинал удовлетворенно улыбнулся, придвинул к себе увесистый том еретической Эсператии и раскрыл его на Артикуле, повествующем об изгнании вернувшимся Создателем захвативших Кэртиану Зверодемонов, именно этим Артикулом и воспользовался Зеван при составлении послания.

Как удачно, что эсператисты полагают страшнейшим из грехов самое незначительное изменение канонического текста, а любой истово верующий, даже неграмотный, обязан держать у изголовья Эсператию. Если б не это, обмениваться тайными посланиями было бы куда труднее.

Сильвестр потребовал у дежурившего в приемной монаха подогретого вина, сделал большой глоток и углубился в расшифровку. Письмо было большим, когда Его Высокопреосвященство поставил последнюю точку, перевалило за полночь. Кардинал устало прикрыл глаза и вздохнул – его день отнюдь не был завершен. Святой отец немало потрудился, прибирая к рукам все нити, на которых висело огромное государство, но порой его тяжесть утомляла. Фердинанд, без сомнения, удобнейший из королей, а Рокэ Алва – лучший из военачальников, но думать и решать приходится ему, Квентину Дораку.

Фердинанд – равнодушен, как корова, Рокэ интересует война и только война, хотя, если так пойдет и дальше, маршал навоюется всласть… Сам Сильвестр войны не желал, но Гайифе и Дриксен она была нужна. К счастью, святому Престолу скоро будет не до внешней политики. Перечитывая послание будущего епископа, кардинал ощутил минутный прилив гордости – все развивалось именно так, как он и предполагал. Эсперадор болен и, похоже, серьезно, а магнусы, кардиналы и стоящие за ними своры готовятся к очередной драке за Светлую мантию[89]89
  Светлая мантия – атрибут власти Эсперадора.


[Закрыть]. Основные претенденты – магнус Славы Леонид и магнус Знания Диомид. Первый спит и видит поход в Багряные земли, второй больше думает о торговле, чем о победе над морисками. Кто бы ни оказался наверху, купец или генерал, для Талига мало что изменится. Агарис был и останется врагом, но дальше подстрекательства и покровительства бежавшим мятежникам не пойдет.

Сильвестр не сомневался, что удравшие, скажем, под мантию к Эсперадору, бунтовщики связаны с кансилльером и семьей королевы, но прямых доказательств у него не было, а как бы они пригодились! Фердинанда нужно развести с Катариной и женить на дочери дриксенского кесаря. С войной пора кончать, а Августу самое место на плахе. Пока Штанцлер жив, покоя в Талиге не будет, но кансилльер хитер, как Леворукий. Остается надеяться на глупость его сообщников. Эгмонт мертв, но Хогберд и младший Эпинэ бежали, они должны так или иначе связаться со здешними заговорщиками, а те рано или поздно дадут улики против Штанцлера и семейства Ариго. Нельзя забывать и о молодом Ракане, его отец и дед сидели тихо, но Альдо удался в свою неуемную бабку.

«Юный Ракан смел, хорош собой и верит в то, что станет королем, – доносил прознатчик. – Принцесса Матильда немало преуспела, разжигая в юноше честолюбие и то, что она полагает чувством справедливости, а нашедшие убежище в Агарисе мятежники, первым из которых следует назвать Робера Эпинэ, пробудили в Альдо то, что они называют «любовью к отечеству». Все это накладывается на умело растравляемую неприязнь к ныне правящему королю, маршалу Рокэ Алве, в котором видят причину поражения двух последних мятежей, и Вашему Высокопреосвященству.

Уже сейчас в тавернах Агариса, где собираются сторонники Раканов, звучат призывы «перевешать „навозников“, а если учесть неудачи Гайифы в драке с морисками и обилие вооруженных людей, желающих подороже продать свои шпаги, стоит говорить о возможной войне. Разумеется, если Раканы найдут на нее деньги.

Все, что изложено выше, вряд ли станет неожиданностью для Вашего Высокопреосвященства, но в Агарисе происходят вещи, которые весьма трудно объяснить и о которых я считаю своим долгом донести.

Лично у меня вызывает сомнение стремительное обогащение Робера Эпинэ, якобы обыгравшего иноземного судовладельца. Мне удалось выяснить, что выигранный им корабль на самом деле принадлежал другому человеку, а именно гоганскому купцу из Вассоры. Груз предназначался опять-таки гогану по имени Пелиаль, который выкупил у Эпинэ его «выигрыш» примерно за две трети действительной стоимости корабля и товара. Напрашивается вывод, что гоганы тайно снабжают Ракана деньгами.

Я не сумел выяснить, берут ли Эпинэ и Ракан гоганское золото с открытыми глазами, или считают «выигрыш» подарком судьбы, но вызывает интерес их неожиданное обращение к прошлому Талига. Это не обычная для молодых людей тяга к военным подвигам и прошлым битвам, так как Ракана и Эпинэ интересуют лишь две вещи. События, связанные с падением Кабитэлы и воцарением Франциска Оллара, и сведения о древней талигойской столице Гальтаре и причинах, побудивших Эрнани Первого ее оставить. Мне удалось прочесть письмо Робера Эпинэ к матери и якобы выжившему из ума деду, где он пишет, что обстоятельства переменились в лучшую сторону, и просит припомнить все, что им известно о наследстве убитого четыреста лет назад Эрнани Одиннадцатого и монастыре в Нохе.

Более того, Альдо и Робер посетили астролога и попросили составить гороскопы всех участников старой трагедии – короля Эрнани, королевы Бланш, Рамиро Алвы, Эктора Придда и Алана Окделла. Любопытно, что свои изыскания молодые люди держат в тайне от принцессы Матильды. В свою очередь, кроме вашего покорного слуги, за Эпинэ и Альдо до недавнего времени наблюдали шестеро прознатчиков. Я полагаю, что они связаны с гоганами и с проявившим заинтересованность в молодом Ракане магнусом Клементом, но не исключено наличие третьей или даже четвертой стороны.

И последние новости. Эсперадор удостоил беседой поочередно послов Кагеты, Гаунау, Дриксен, Агарии и Клавии. О чем шла беседа, узнать не удалось. Питер Хогберд и Матильда озабочены поисками союзников в пределах королевства. Они составили от имени Альдо подстрекательские письма, которые будут переправлены в Талиг. К сожалению, списки тех, кому они адресованы, я не получил.

Это все, чем я располагаю на сегодняшний день. Да пребудет над Его Высокопреосвященством благословение Создателя.

К.М Д.Х.».

Его Высокопреосвященство бросил исписанный лист в камин, а шкатулку захлопнул и убрал в бюро. Свою первую службу она сослужила, сохранив доверенную ей тайну. Какова будет ее дальнейшая судьба, определит случай. Возможно, она послужит вместилищем для любовного послания или подарка, и откроют ее руки Альдо Ракана, но подобные средства следует использовать вовремя. Смерть принца может смешать карты противника, а может ему помочь, потому что юный честолюбец не более, чем орудие в чужих руках.

Прежде чем на поле брани сойдутся, если сойдутся, армии, начнется не видимая никому война, в которой схлестнутся вечные соперники: он, кардинал Сильвестр, и кто-то еще неведомый. Неужели и впрямь гоганы?

Дорак позвонил в колокольчик и задумчиво потер переносицу. Спать не хотелось, к тому же утром соберется Высокий Совет. Сильвестр мог не спать сутками, но после короткого, насильно прерванного сна ощущал себя вареной свеклой. Решено, ложиться он не станет.

– Ваше Высокопреосвященство, – а вот бедняга-секретарь точно – жаворонок, спит на ходу.

– Сварите мне шадди, да покрепче. И принесите хроники начала царствования Франциска Оллара.

– Ваше Высокопреосвященство будет готовить проповедь? Тогда могут понадобиться житие святого Фабиана и послание Франциска Оллара Эсперадору?

– Когда они мне потребуются, я скажу. А сейчас мне нужны только хроники, причем написанные сторонниками Раканов.

Олларианские хроники называли победу Франциска славной и величайшей, записи проигравших кричали о подлом предательстве, но Его Высокопреосвященство интересовали именно они, ведь Альдо Ракана не занимал гороскоп победителя. То, что искал принц, было связано с последним королем Раканом Эрнани, его супругой Бланш, маршалом Приддом, кэналлийским герцогом Рамиро и убившим изменника Аланом Окделлом. С кем-то одним или со всеми?

Сильвестр славился своим умением читать между строк, но на первый взгляд ничего таинственного в этой пятерке не было, а хроники лишь подтверждали то, что Дорак и так помнил.

Франциск Оллар вторгся в Талигойю весной и быстрым маршем прошел от марагонских границ до Аконского поля, где ему преградила путь армия под командованием маршала Эктора Придда, заметно превосходящая противника. Хронист Франциска утверждал, что талигойцев было больше в четыре раза, летописец дома Эпинэ говорил о двукратном превосходстве. Как бы то ни было, марагонский бастард, сыграв на рыцарской гордости или (как считал Сильвестр) глупости, обманул и разбил Придда. Все бы закончилось уже у Аконы, если б не дружины Шарля Эпинэ, прикрывшие то ли бегущих, то ли отходящих «с развернутыми знаменами» талигойцев.

Эпинэ удалось разрушить переправы через полноводную Вибору. Придд и остатки его армии, оторвавшись от преследования, отступили к столице, куда подоспел со своими людьми кэналлийский герцог Рамиро Алва. Оллар перешел Вибору выше по течению и к середине лета достиг стен Кабитэлы. Было предпринято несколько штурмов, но город выстоял, после чего Франциск перешел к осаде. Талигойцы во главе с королем Эрнани поклялись погибнуть, но не сдаться, причем жены решили разделить судьбу мужей. Оборону возглавил маршал Придд, как утверждали летописи, опытный военачальник и отменный боец.

Придд был воплощением рыцарской чести, но эпоха рыцарства уходила в прошлое. В городе вспыхнул мятеж, который тем не менее удалось подавить. В тот же вечер слабый здоровьем Эрнани созвал Полный Совет и в присутствии всех находившихся в Кабитэле Людей Чести с женами и наследниками объявил, что не в силах далее нести на своих плечах бремя власти и передает ее до конца осады регенту, которого изберет Совет. Были названы два имени – Алана Окделла и Эктора Придда, большинство поддержало последнего. Совет прервало известие об ультиматуме Франциска, в оскорбительной форме требовавшего сдать Кабитэлу и признать его королем.

Осажденные ответили решительным отказом. Донести решение Совета до Оллара вызвался герцог Алва, который воспользовался этой возможностью, чтобы сговориться с врагом. Ночью Алва и его воины вошли во дворец. Регент и король были убиты, а предатель через подземный ход провел в Кабитэлу воинов Оллара, которые вместе с людьми Алвы захватили врасплох защитников города и открыли ворота. Королеве с наследником, графом Михаелем фок Варзовом и Аланом Окделлом удалось бежать через другой потайной ход, о котором знали лишь талигойские королевы.

Когда Бланш с сыном оказались в безопасности, Окделл их оставил и вернулся в город, чтобы покарать изменника. Ему удалось убить Алву, но сам Алан был схвачен и в тот же день казнен, а хронисты всех мастей обмакнули перья в чернила и вывели: «В третий день Осеннего Ветра 399 года круга Молний Франциск Оллар захватил столицу Талигойского королевства Кабитэлу…»

Все предельно ясно, кроме одного – что заставило Альдо и Робера вспомнить об этой истории, а ведь было что-то, вынудившее двоих оболтусов корпеть над старыми бумагами. Проще всего предположить, что они ищут клад, но какой? Что могло исчезнуть в третий день Осеннего Ветра? Франциск был коронован той же короной, что и Эрнани, фамильный меч Раканов до сих пор висит в тронном зале, сведений о том, что из дворца пропало нечто ценное, не сохранилось. Никаких тайн за убитым королем не числилось, его отречение и завещание были оглашены на Полном Совете, их текст приведен во многих хрониках. Может быть, Альдо ищет потайной ход? Но если о «Дороге королев» кто-то и знает, то это Матильда, да и кому он нужен, этот ход, даже если он сохранился? Вряд ли Эпинэ с Раканом собираются вдвоем проникнуть во дворец, убить Фердинанда и захватить власть, тем более, покои Олларов находятся в новой части дворца. Может, Альдо захотел сравнить свой гороскоп с гороскопом своего предка? Но тогда при чем здесь предатель и остальные и почему нет победителя и Шарля Эпинэ?

Когда кардинал с раздражением отодвинул от себя пыльные свитки, уже рассвело, времени оставалось лишь на то, чтобы доехать до Ружского дворца, где собирался Высокий Совет. Ночь прошла впустую, если не считать того, что Его Высокопреосвященство выпил море шадди и двадцать с лишним раз прочел то, что и так знал. Ни намека на тайну, все просто и понятно, и все же… Все же наследник Раканов что-то ищет, а наследник Эпинэ ему помогает. Сильвестр терпеть не мог, когда чего-то не понимал, а здесь он не понимал ничего.

Зал Высокого Совета со времен Франциска изменился мало, разве что прибавилось трофейных знамен и в углу появились большие часы в футляре черного дерева. Разумеется, занавеси и обивку стен несколько раз меняли, но новые в точности повторяли старые. Входя в обитый алым морисским шелком зал, украшенный олларианскими символами, кардинал поймал себя на том, что думает о давным-давно умерших людях. Вдова Алана Окделла прокляла Олларов, посулив победившим предательством от него же и сгинуть. Неприятное пожелание… Зря он убил столько времени на старые басни, можно подумать, у него нет других забот.

Кардинал хмуро оглядел собравшихся. Высокий Совет… Еще одно детище Франциска Оллара, похожий и не похожий на существовавший при Раканах Полный Совет. Тот мог отстранить короля от власти и назначить регента, этот выслушивал подписанные Его Величеством законы и указы и иногда «нижайше просил».

Франциск был великим человеком, правил двадцать шесть лет, но сделанного им хватило на четыреста, почти на четыреста… Закатные твари, да что с ним сегодня такое?! Кардинал, злясь в первую очередь на себя, оглядел собравшихся сановников. Как всегда, Люди Чести со своими бородками уселись у окна, потомки безродных сподвижников Франциска заняли место под шпалерой с Победителем Дракона, а хитрые и трусливые устроились посередине. Часы пробили десять раз, кансилльер Штанцлер поднялся, чтобы объявить заседание Высокого Совета открытым, но в самый торжественный момент двери распахнулись, и на пороге возник Первый маршал Талига Рокэ Алва.

– Прошу прощения, господа!

Кардинала всегда удивляла способность кэналлийца произносить самые любезные фразы таким образом, что они превращались в оскорбления. Этот человек упивался чужой ненавистью так, как другие богатством или властью.

– Несомненно, герцог, вас задержали дела государственной важности, – сухо обронил кансилльер.

– Можно сказать и так, – сверкнул зубами Алва, усаживаясь между кансилльером и Ги Ариго. Рокэ был верен себе – эти двое его ненавидели более других. Впрочем, кардинала Сильвестра они ненавидели сильнее. Красавец-маршал их всего лишь оскорблял, кардинал ими правил.

– Во славу короля и Талига объявляю заседание Высокого Совета открытым, – видно было, что спокойствие далось Августу Штанцлеру с трудом. – Его Королевское Величество Фердинанд Оллар подписал указ…

Заседание шло, как обычно. Королевский ликтор[90]90
  Чиновник королевской канцелярии, зачитывающий официальные документы.


[Закрыть] громко и монотонно зачитывал документы – сначала указы и манифесты, затем донесения послов, бумаги из казначейства и прочих ведомств, военные рапорты, жалобы, прошения – словом, все, что за две недели прошло через королевскую канцелярию и удостоилось высочайшей резолюции.

Вельможи спали с открытыми глазами. Одним было все равно, другие все знали и так. Сильвестр знал, но слушал, не упуская ни слова. Высокий Совет ничего не решает, но оглашенное на Высоком Совете становится законом. Десять лет назад ликтор «перепутал» несколько слов. Этого никто не заметил, и семеро мятежников ушли от наказания. Когда «ошибка» была обнаружена, счастливцы гнали лошадей в сторону границы, выиграв больше суток. С тех пор Его Высокопреосвященство лично присутствовал на заседаниях Совета, а ликторы перестали допускать неточности, и все равно ослаблять вожжи нельзя, особенно теперь.

Чиновник отчетливо и равнодушно читал рапорт маршала Вольфганга фок Варзова. Ликтору нет дела до положения в Бергмарк и Гаунау, его дело правильно произносить чуждые талигойскому уху названия и не путаться в цифрах. Рапорт был деловым и толковым – Варзов по праву считался отменным военачальником, никогда не просившим больше, чем нужно. Когда Сильвестр прочитал донесение из Торки в первый раз, он не знал о событиях в Агарисе, и все равно маршал получил просимое.

На праздник святого Фабиана Варзов прибудет в Агарис, нужно расспросить его о некоторых мелочах. Старый вояка наблюдателен и должен быть доволен тем, как всесильный кардинал отнесся к его нуждам. Вольфганг – чуть ли не единственный из Людей Чести, кому можно доверять.

– …прошу также государя и Высокий Совет в день святого Фабиана освободить от службы оруженосцев братьев Катершванц, сыновей барона Рудольфа Катершванца, пожаловать им вне очереди чин корнетов и отпустить в мое распоряжение. Написано во 2 день Зимних Волн 398 года круга Скал Ротвальде. Дата. Подпись. Резолюция Его Величества – «полностью удовлетворить». Начертано в 17 день Зимних Молний 398 года круга Скал в Олларии.

Чиновник отложил прочитанную бумагу и поднес к глазам следующую:

Граф Годфрид Укбан…

Сильвестр поднял руку, прерывая ликтора, и тот замолчал, хлопая глазами, словно вытащенная днем из дупла сова.

– Господа, – глаза кардинала поочередно остановились на сидящих у окна, – маршал Варзов напомнил нам о войне и о дне святого Фабиана. Разумеется, все Лучшие Люди, не имеющие на данный момент оруженосцев, вправе избрать себе таковых из числа закончивших обучение унаров, но я настоятельно советую трижды подумать, прежде чем произнести имя герцога Окделла. Присутствие этого молодого человека при дворе представляется весьма и весьма нежелательным. Наставник унаров полагает юношу излишне горячим и крайне приверженным семейным предрассудкам, что может привести к печальным последствиям. А теперь предлагаю вернуться к письму графа Укбанского…