Текст книги "Из сердца не выкинешь"

***

– Слышь, Нинка! – дед подошёл к забору, посмотрев на окучивавшую грядки женщину. – Не слыхала новость-то?

– Чего ещё случилось? – она выпрямилась, сердито посмотрев на деда.

– Анька вон к Людмиле опять приехала! Опять, небось, с новым мужем разошлась!

– Ты чего орёшь-то? – Нина Алексеевна оглянулась на сарай. – Тоже мне новость.

– А чего он не уехал, что ли? – дед, открыв рот, испуганно посмотрел в сторону сарая. – Вроде ж видал, как по дороге шагал, думал всё – умотал.

– Видел он, – тихо ответила она, снова кинув взгляд на сарай. – Ходит тут людей баламутит.

– Ну, ладно, пойду я уж, некогда, – всё также испуганно поглядев в сторону сарая, ответил дед.

Нина Алексеевна посмотрела вслед деду. И повернувшись, вздохнула, заметив стоявшего у дома Леонида, задумчиво смотревшего вслед деду.

– Эх, Лёнька! Новую жизнь начинать пора, а ты всё к старой возвращаешься, – она покачала головой.

Леонид казалось и не слышал её слов, всё также задумчиво глядя на дорогу.

***

Почти перейдя реку, Леонид остановился. Впереди, у самого горизонта, сверкнула молния.

– Дождь, видно, будет, – как-то задумчиво, сам себе, сказал он и, облокотившись о перила, посмотрел вниз…

… – Уезжай! Слышишь, Лёнька! Уезжай!!! – Александр тяжело дыша, тряс его за плечи. – Ничего уже не изменишь! Если бы я что-то мог! Уезжай, слышишь! Не ходи туда!

Лёня, не смотря на него, то сжимал, то разжимал кулаки.

– Ну, что ты делать собираешься?

Парень обернулся, каким-то стеклянным взглядом посмотрев на подошедшего к нему отчима Аркадия.

– Прав Саня. Тебе лучше уехать. Ну, что ты, пойдёшь разборки устраивать? – оттолкнув Александра, он взял за парня плечи, посмотрев в глаза. – Думаешь, кому-то от этого легче станет?

Лёня всё также молча сжимал кулаки.

– Уйди, Саня, – Аркадий повернулся к Александру, бросив на него полный ненависти взгляд. – Не мучай его!

Мужчина, вздохнув, бросил на Лёню виноватый взгляд. И как-то вдруг сгорбившись, на нетвёрдых ногах, пошёл по мосту в сторону родного села.

– Только ей сделаешь лучше, – снова посмотрев на парня продолжил Аркадий. – Сейчас не те времена. Насильно никого не выдают!

– Это мать её…

– Даже если так, – перебив его ответил мужчина. – Если бы сама не захотела, не согласилась бы. Ты же ей предлагал с тобой к отцу уехать, а она согласилась? Нет! Да, мать виновата… Виновата, что вырастила такую! Она ей пообещала денег всех лишить, вот она и… – Аркадий, вздохнув, отпустил Лёню. – Тот же Саня, что он в семье решает? Там всем Людка заправляет, а он тряпка! Ты пойми! – он снова взял его за плечи. – Ну, пойдёшь ты к ней! Ну, устроишь разборки! Ему морду бить пойдёшь?! Ну, ладно, пойдёшь, сделаешь дело… И что?.. Людка же только этого и ждёт. Вмиг вызовет кого надо, а там, думаешь, разбираться будут? Она же тебя посадит. Да ещё и сам себя обмараешь. Она же только и будет долбить всем и каждому, что, мол, от такого бандита дочь уберегла. Ты о матери подумал? Это у отца вас трое, а у матери ты один единственный! Да и Анька руки потирать будет. Считай, дорогу сам освободишь…

…Снова подойдя к уже знакомому дому, Леонид прислушался. Где-то недалеко время от времени раздавались раскаты грома. За забором раздался хриплый женский голос.

– Дай мне просто отдохнуть! Чего ты ко мне пристала?! Устала, полежи! Я-то тут причём?!

– Ты же дочь мне всё-таки, помогла бы.

– Я не для этого приехала. И вообще, я не понимаю, нафига тебе этот сад-огород?

– А куда я тогда денусь? Ты же меня к себе не заберёшь, да и куда?.. У тебя каждый месяц новый дом… Кто приголубит, к тому и бежишь.

– Мать, отстань! – недовольно крикнула женщина. – Ты в сад шла? Так и иди уже!

Леонид тихо вошёл в раскрытую калитку, посмотрев на сидевшую у крыльца молодую женщину. Вытянув худые ноги и опустив руку с зажжённой сигаретой, она устала прислонилась к стене. Услышав шаги, женщина открыла глаза, удивлённо посмотрев на него.

– Ты? – окинув его взглядом, она бросила сигарету, затушив её носком босоножка. – Так, балуюсь иногда, – с какой-то виноватой улыбкой сказала Аня.

– Ты же вроде о здоровье пеклась? Что же так переменилась? – не сводя с неё глаз, с холодом спросил Леонид.

– Кому оно нужно-то? – вздохнув, она опустила голову. – Что ты здесь делаешь?

– Так, проездом. К матери приехал.

– Она же вроде в городе?

– Но здесь-то родные мне места. Так, посмотреть хотел, что изменилось.

– Посмотрел? Изменилась? – с раздражением спросила женщина. – Ты ведь за этим приехал? А ты всё тот же, – она снова окинула его взглядом. – Даже лучше, чем был. А я изменилась, правда? Наслышан уже обо мне? – Аня усмехнулась. – Видишь, какая стала.

– Ты сама себя такой сделала. Сама себе судьбу выбрала.

– Обижаешься, что с тобой не уехала? А у меня был выбор?

– Был! Только ты раньше, чем я предложил, его уже сделала, а я верил.

– Я тебя всегда любила.

– Любила? – Леонид усмехнулся. – Нет… Это я любил… Люба любила, а ты любила только себя и деньги. Разве не так?

– А даже если так… Что ты бы мне дал? Любовь, – горько усмехнувшись, она покачала головой. – Сказки. В наше время всё более приземлённее. Одной любовью не проживёшь.

– Ну, и что же ты тогда с Юркой не жила? Без любви, зато с комфортом.

Аня бросила на него полный злобы взгляд.

– Не нравятся мои слова? Правда всегда глаза колет. Живи и наслаждайся дальше. Прощай.

Леонид развернулся, быстро зашагав к калитке.

– Ты так и не простил, вот и говоришь мне всё это! Так ведь?! Ударить хочешь побольнее!?

– Ты сама себя ударила, когда-то! – оглянувшись, бросил он. – Только настоящую боль ты почувствуешь позже, и изменить ничего не сможешь, поздно уже будет!

И ещё раз окинув её взглядом, вышел на улицу.

***

Набрав воды в бутылку, Леонид сел на поваленное дерево. Повернувшись, он посмотрел на еле заметную просеку, уходящую в глубь оврага…

…Споткнувшись о корень, незамеченный в траве, Лёня упал. Быстро поднявшись он снова побежал, не разбирая дороги. Падая, расшибая колени, царапая руки и лицо, он снова поднимался, но не останавливался. Бежал и бежал сквозь густые заросли. Пока в очередной раз снова не упал, совсем выбившись из сил. Сколько так пролежал, он даже не заметил. Время для него как будто остановилось. Лёня даже не заметил, что стало темно, день сменился вечером. Пока не услышал рядом с собой чей-то голос.

– Ну?.. Легче стало?

Лёня поднял голову, равнодушно посмотрев на сидевшего рядом отчима.

– Что ты здесь делаешь?

– За тобой пришёл. Мать место себе не находит… Уезжать тебе, Лёнька, надо. Мать и то это понимает, – Аркадий вздохнул. – Тяжело ей это, да и мне тоже, как родной ведь для меня. Но… Так будет лучше. Хотя бы на время, но… Отец поможет.

– Говорила, что любит, – Лёня снова уткнулся лицом в траву.

– Любила бы, так не поступила. Ну, что ты себя мучаешь, да и мать тоже! Ну, забрался в такую глушь, и что? Или совсем сгинуть решил? – Аркадий посмотрел на него. – Думаешь, легче станет? Пережить всё это надо. Ты взрослый парень, понимать должен. Об тебя она ноги вытерла, а ты живи! Добивайся в жизни, чего хотел! Живи ей назло! Она же только и ждёт, что ты либо с собой что-то сделаешь, либо за ней, как привязанный ходить будешь. Ты что же, этого хочешь?! Кому от этого легче станет?! Ты пойми, ты же ей только жизнь облегчишь, и мать её обрадуешь! Ну, поплачет, может, пару раз в подушку и забудет. Как вещь не нужную выкинет из головы. А тебе надо так, чтобы она всю жизнь жалела, чтобы знала, что ты где-то есть, и без неё живёшь спокойно. Знаю, что тяжело сейчас всё это слушать, только ты слушай и на ус мотай! Разве я тебе когда плохое советовал? У всех у нас свои трагедии в жизни были. Пережить всё это надо.

Поднявшись, Лёня сел рядом с Аркадием.

– Она же меня из армии ждала, – задумчиво, глядя куда-то в пустоту оврага, проговорил Лёня.

– Ждала, – вздохнув ответил мужчина. – Во всяком случае с Юркой её никто не видел, а там кто знает. За сплошным забором ничего невидно. Они же даже калитку между участками сделали, в саду, в стороне от дома. Сам видел, заходил как-то к Сане. У неё же дядя кто? У него же одни сыновья, а тут у сестры дочь родилась, вот он и баловал её, как родную, сестре помогал. Вот Эдик этот и смекнул: можно ли такую партию упускать? Ты не смотри, что Анька сейчас такая, молодая ещё, а потом станет, как мать. Она же характером в неё пошла, Саня всё время жаловался, говорит, вылитая мать будет. Мучиться, как Саня вот, всю жизнь с такой будешь. Людка же совсем мужика доведёт. У него же сердце никуда, долго не протянет и сейчас ещё вся эта история. Нет. Долго Саня так не выдержит, – задумчиво, как будто сам себе, сказал он.

– Скажи, почему так? – всё также глядя куда-то в пустоту, спросил Лёня. – И со мной, и с ним.

– Да кто их знает? Один красивый и умный, а другой богатый да послушный. Насмотрелась на отца, и также решила. Тот тоже, как пластилин этот – лепи чего хочешь, вот и она решила лепить. Нет, Лёнька, уезжать тебе надо, – обняв парня за плечи, Аркадий прижал его к себе. – У отца поживёшь, там и в институт, как хотел, поступишь, а время пройдёт, залечишь рану, и приезжай. Мать, да и меня только не забывай, роднее детей у нас никого нет. Отучишься, приедешь, мы всегда тебя ждать будем…

Леонид устало поднялся. Выйдя из тёмного оврага на свет, он, сощурившись, посмотрел на Любин дом. Идти к ним, после грустных воспоминаний не хотелось. Пройдя по тропинке, уходящей в сторону реки, Леонид остановился, ещё раз глянув на Любин дом. Вдруг вспомнилось, как когда-то, двенадцать лет назад, он, точно также стоя на этом же месте, смотрел на родной дом, не решаясь сделать шаг. Не решаясь распрощаться с родными местами, с матерью, со ставшим таким родным отчимом, со всей своей налаженной жизнью, и шагнуть в неизвестность. Леонид сел, задумчиво посмотрев на уходящую вдаль тропинку.

– Дядя Лёня, а чего ты здесь сидишь? – Женя осторожно сел рядом.

Оторвавшись от воспоминаний, Леонид посмотрел на мальчика.

– Так, сижу отдыхаю. Прохладно тут. А ты чего здесь? Далеко от дома ушёл, – он посмотрел на село. – Мамка ругаться будет.

– Не будет, – Женя махнул рукой. – Она с тобой разрешает, а я тебя увидел и подошёл. А у реки прохладней. Сейчас бы искупаться, – Женя грустно вздохнул.

– Ну-у, это поправимо. Вон как стараешься, ещё чуть-чуть и сам поплывёшь, – Леонид улыбнулся.

– Вот здорово! Мама с бабушкой тогда волноваться хоть не будут, а то они всё время ругаются, если я к речке хожу.

– Ну, что же ты так их расстраиваешь?

– Да я к ней не хожу. Я так просто, издалека посмотрю и обратно. Они же женщины, а они всегда волнуются, переживают там, – серьёзно рассуждал Женя.

– Надо же, умный какой, – Леонид рассмеялся. – Ты землянику хочешь? Я тут насобирал немного, – он протянул мальчику банку с ягодами.

– А ты за земляникой ходил? – осторожно взяв ягоды, спросил он. – А там вон, – Женя показал рукой на видневшийся вдалеке лес – малины много. Лёшка с дядей Женей ходили и насобирали. Только страшно там.

– Это почему же?

– А мне Алёнка сказала, что там, где малина растёт, там медведи ходят, а я их боюсь. Они большие и злые.

Леонид, снова рассмеявшись, потрепал мальчика по голове.

– Пить хочешь? Вода тут полезная в овраге течёт, чистая, набрал вот, – он протянул ему бутылку с родниковой водой.

– А почему она полезная? В реке, вон – Женя кивнул на реку, – тоже вода. Я, когда на кругу один раз плавал, нахлебался и ничего.

– Ну, тут родниковая, из-под земли, чистая, а там все купаются, мамка вон твоя мешки поласкает, собаки купаются, а тут деревья кругом, никто почти и не ходит сюда, вот она и чистая.

– Дядя Лёнь, – начал нерешительно Женя, опустив голову, и, сорвав травинку и покрутив её в руке, продолжил: – а ты у нас останешься?

– Я? – Леонид растерялся. – Да я в гости приехал. А почему ты спросил?

– Мама тоже сказала, что вы дружите. Тётя Надя вон, тоже дружила с дядей Женей, а потом он у них остался, теперь у Лёшки папка появился, а потом брат родился. А у меня никого нет, – мальчик грустно вздохнул.

Бросив на него растерянный взгляд, Леонид опустил голову.

***

– Леонид-то ещё не вернулся, – Нина Алексеевна, стоя на крыльце, посмотрела на дочь. – Дед сказал – Анька приехала.

– Знаю, – нехотя ответила Люба. – Женька где? Домой пора уже.

– Может поискать, где? Я про…

– Он взрослый мужик! – перебив мать ответила она. – Я ещё с ним нянчится должна?! Перекипит – вернётся… Зови Женьку, поздно уже. Ужин Лёньке оставь, успокоится – придёт, поест.

Не глядя на мать, она прошла в дом.

– Всё равно не спокойно как-то, – посмотрев на реку, ответила Нина Алексеевна. – Взрослый, не взрослый, а всё равно, есть о чём переживать.

– Вот и оставь его в покое, – снова выйдя на крыльцо, Люба посмотрела на другой берег, где раскинулось соседнее село. – Ему сейчас одному лучше. Теперь сам убедился – назад пути не будет.

***

Отойдя от окна, Люба посмотрела на сидевшего рядом, за письменным столом сына. Женя, не замечая её взгляда, мечтательно улыбаясь, что-то рисовал на альбомном листе. Она осторожно прошла мимо, чуть прикрыв за собой дверь. Тихо пройдя мимо комнаты, в которой перед телевизором сидела Нина Алексеевна, Люба вышла из дома. С реки тянуло прохладой, поёжившись, она спустилась с крыльца и, оглянувшись на окна, вышла за калитку. Не спеша дойдя до мостика, она подошла к сидевшему прямо на траве Леониду.

– Не устал так сидеть? Не ужинал даже, – Люба села на лежавшее рядом бревно. – Что зря душу травить? Не жалеть, а радоваться надо, хотя и тяжело.

Леонид молча посмотрев на неё.

– Думаешь, мне легко было? Ничего, пережила, – Люба пожала плечами. – Настоящим надо жить, а не прошлым… Пойдём домой. Мать волнуется, да и ужин остывает.

Люба встала, с ненавистью посмотрев на соседнее село, и, развернувшись, не спеша пошла по тропинке. Леонид вздохнул и, поднявшись пошёл следом за Любой.

***

Снова не спалось. Где-то вдалеке всё также слышались раскаты грома. У соседнего забора, в разросшихся деревьях, навевая грусть, жалобно пищали ушастые совы. Образы и мысли сменяли друг друга. Почему-то вспомнилась Люба со своим лукавым взглядом, стоявшая перед окном. Он закрыл глаза…

…Услышав оживлённый разговор Лёня остановился, посмотрев на окна дома, мимо которого он проходил. Оглядевшись он подошёл ближе, присев за ближайшим кустом, так, чтобы не попасть в поле зрения.

– Ну, вот скажи, чего тебе не хватает? Что тебе не так? – мужской голос то удалялся, то приближался к окну. – На ней чего, свет клином сошёлся, что ли?

– Нет, сынок, правда, чего ты к ней так привязался? Ну, что в ней такого особенного? Ладно хотя бы была красавица какая, а то так…

– Ну, чего молчишь? Ну, ты сам подумай… Пусть и умная, в институте учится, специальность ещё редкую выбрала, только толку-то? У матери своя семья, у отца своя, наедут все, и будешь всех кормить. Думаешь, не так будет? Да у таких всегда так. Село! Чего ты хочешь?!

– Ты не ори, вдруг кто услышит, – испуганно сказала женщина.

– Да кому тут слушать-то? Кто тут по бурьяну, да по кустам попрётся-то?.. Ты лучше слушай, что я тебе говорю…

– Вот именно, – перебила женщина. – Отец плохого не посоветует.

– Вот, даже мать согласна, а ты всё упираешься, своё гнёшь! Тут такая девка, выгодная партия. Красивая, ну, пусть не очень умная может, мать – вообще деревня деревней. Ну, тут, впрочем, какая разница, не с ней же тебе жить. Но сама-то… Тебе-то какая разница? Женишься на ней, а дальше делай, чего хочешь. Не согласишься, всего лишу! Но с этой тебе жить не дам!.. Даже имя-то какое-то не солидное – Люба.

– А полностью звучит красиво – Любовь, – грустно ответил молодой мужской голос.

– Чего ты понимаешь? – снова недовольно проговорил мужчина постарше. – Любовь, любовь. Люби кого хочешь и сколько хочешь, в наше время разве это возбраняется? Только брак заключишь с той, кого я выбрал! И точка!

– А ничего, что я – Серафима? Узнаю знакомые нотки, – злобно ответила женщина. – Твоя мать, между прочим, тоже так считала, имя какое-то деревенское, мол, да и родня…

– Ну-у, сравнила тоже, – примирительно сказал мужчина. – Мать, как узнала про твою семью, сменили гнев на милость, между прочим. Даже звать стала – Симочкой. Мы вот с твоей матерью из одного общества и живём душа в душу… Нормально, короче, живём… Так что, считай, это была моя последняя нотация, больше объяснять не буду!

Лёня, повернув голову, с грустью посмотрел в сторону реки, за которой, чуть в стороне, стоял дом Любы…

Проснувшись рано утром, после почти бессонной ночи, Леонид прислушался. Все ещё спали. Он осторожно, чтобы никого не разбудить поднялся, наскоро одевшись. Пройдя на кухню и на минуту задумавшись, он вытащил из кармана бумажник. Отсчитав несколько купюр положил их под солонку и быстро вышел из дома. Перед тем, как спустится с крыльца, он окинул взглядом двор, собственноручно отремонтированный забор, небольшую беседку недалеко от дома, цветник с разноцветной турецкой гвоздикой, переведя его за реку, на ещё спящее соседнее село. Пробегая глазами по новым и старым домам, он удивился тем чувствам, которые сейчас таились в его израненной душе. Странно, но это были уже не те чувства, с которыми он приехал сюда несколько дней назад. Которые сопровождали его у каждого знакомого места. Место тоски, тревоги и боли сменило чувство какого-то странного облегчения, как будто груз, столько лет копившийся в его душе, вдруг рухнув, перестал прижимать своим весом к земле. Леонид почувствовал забытое уже чувство лёгкости и спокойствия. Он и сам удивился таким переменам. Задумчиво усмехнувшись, он сошёл с крыльца и быстрым шагом вышел за калитку. Перед тем, как выйти на улицу, он вдруг ощутил странную, внезапно, буквально в один миг, нахлынувшую тоску. То ли из-за того, что покидает родные места, то ли ещё по какой причине, Леонид и сам не мог понять, от чего вдруг появилось это чувство. Проходя мимо забора, он как будто что-то почувствовав, повернулся, посмотрев на дом, в одном из окон которого, прислонившись к оконной раме, стояла Люба. Леонид остановился.

***

– Ты чего такой задумчивый? Случилось чего?

Леонид повернулся, посмотрев на коллегу, незаметно подошедшего к нему.

– Так, просто. Женщину там привезли…

– Чего, серьёзное что-то?

– Да нет, всё, как всегда… Землячка моя просто. Знакомая хорошая.

– Ты же вроде не здесь родился, – удивился коллега.

– Жил не здесь двенадцать лет, а родился как раз в этих местах. Уехать пришлось.

– А чего скрывал?

– Никто же не спрашивал подробную биографию, – пожав плечами с усмешкой ответил Леонид, отойдя от окна.

Пройдя по коридору, он остановился у одной из палат, ещё раз заглянув в бумаги.

– Здравствуйте, Людмила Николаевна. Снова с вами нам пришлось встретиться, – Леонид осторожно присел на край кровати.

– Лёня? – женщина удивлённо посмотрела на него. – Значит, остался?

– Остался. Только в город перебрался.

– А я и внимание не обратила… Когда сказали, что доктор теперь у нас появился вот… Леонидом Дмитриевичем зовут… Отец-то твой Дмитрий, а я и забыла уж, – всё также тяжело дыша, с паузами проговорила она. – А фамилию-то и не спросила…

– Как вы себя чувствуете?

– Ну, как я себя чувствую?.. Недолго видать осталось. Заждался, видно, меня Саша.

– Рано вам ещё. К операции готовить будем. Поживёте ещё.

– Эх… Жизнь… Тоже мне, – вздохнув ответила Людмила. – Молодым помогать надо, а мне зачем?

– Я – врач, прежде всего. Всем помогать должен, не смотря на возраст. Да и вы ещё не старая. Чего время торопить, туда ещё успеете, – Леонид встал. – Лежите, отдыхайте.

– Вот, Лёня, – она измученными глазами посмотрела на него. – Видишь, как в жизни получилось… Разрушила жизнь и тебе, и Ане, и Юрке… Сошлись бы вы тогда, может всё было бы по-другому, – женщина задумчиво опустила глаза. – Ну, а ты-то сам женат? Так ведь и не спросила тогда… Сколько уж прошло-то? Полгода?

– Полгода.

– Ну, так что же?.. Всё один? Так и не женат? – Людмила посмотрела на него.

– Почему? Женат, сын есть.

– Хорошо, – снова тяжело вздохнув ответила она. – Как жену-то зовут?.. Это я так, для интереса, – женщина попыталась улыбнуться.

– Люба, – пристально посмотрев на неё ответил Леонид.

– Любовь, значит, – она всё-таки как-то вымученно улыбнулась.

– Любовь, значит, – задумчиво улыбнувшись повторил он. – Отдыхайте, Людмила Николаевна. Всё у вас будет хорошо, операция не сложная, поживёте ещё. Туда всегда успеете.

Леонид подошёл к двери, остановившись в проходе.

– Любовь, – счастливо улыбнувшись, снова тихо повторил он и вышел из палаты.