Текст книги "Глупышка"

– Алика Георгиевна, быстро переделайте и впредь не перекладывайте свою работу на тех, кто не в состоянии с ней справиться.

Я чуть не всхлипнула от обиды и требовательно взглянула на Алику Георгиевну, надеясь, что она скажет правду, но та замотала головой и закусила губу. Я не понимала, не могла найти объяснения, почему она так поступила со мной. Я же старалась наладить с ней отношения, а она… Выносить гнетущее молчание я больше не могла. Выскочила из отдела и бросилась в туалет. Через пару минут с виноватым видом туда заглянула Алика Георгиевна.

– Прости меня, – взмолилась она так, что от жалости к ней у меня защемило сердце. – У меня кредит, понимаешь? Он бы уволил меня. Ему без разницы, кого увольнять, а у меня ребенок и кредит… и муж непутевый. Прости, Люда. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди, ты найдешь себе другое место. А я уже не в том возрасте, чтобы менять работу.

Она еще раз извинилась и поблагодарила меня за молчание. Я оперлась руками о раковину и попыталась снова не разреветься. «Добрыми делами выложена дорога в ад», – твердила мне бабушка, а я ее не слушала. Не надо было помогать Алике Георгиевне… Но она так умоляла. У нее ребенок заболел, и она не успевала доделать эту таблицу, поэтому попросила меня. Я сама видела, что таблица неудобная, кривая какая-то, но там оставалось заполнить последние два столбца, что я, собственно, и сделала. Пришлось даже задержаться из-за этого на работе. И вот результат. Мне никто не поверит, если я буду оправдываться. Ведь никто не слышал, как меня уговаривала Алика Георгиевна, а секретарь Антона Васильевича подтвердит, что это я принесла ей папку.

Я взглянула на свое отражение в зеркале: зареванная, нос красный, глаза опухшие.

– Неудачница, – шепнула я себе и стала умываться ледяной водой.

К черту эту работу! Никаких нервов на нее не хватит, даже нормально поесть не могу, не говоря уже об остальном.

Вернув бейдж, я написала заявление на увольнение и со всеми попрощалась. Марина Аркадьевна попросила прийти через два дня за расчетом. Выйдя в холодную осень, я раскинула руки в стороны и вздохнула полной грудью. Свобода. Солнце ярко светило, но клонилось к закату. Прохожие спешили по своим делам, от холода пряча носы в шарфы. Я твердо решила не грустить. Увольнение – это просто очередной опыт.

* * *

Анна Витальевна Воевич была дамой строгой и терпеть не могла бабские сплетни. Шикнув на расшумевшихся секретарш, она напомнила им, что если услышит хоть один слух о генеральном, то все трое тут же будут уволены. Дмитрий Анатольевич не терпел сплетен. А они с каждым днем все больше крутились вокруг Милого Босса и обеденного времени. Про Самохину тоже много чего думали, но кем она приходилась Боссам, никто не знал, даже сама Анна Витальевна. Думать о том, что всегда скрытный и собранный генеральный директор способен на аморальные поступки, не хотелось. Его репутация не была запятнана интрижками ни на работе, ни на стороне. Холост, свободен, богат, не мужчина – мечта. Да только мало кто осмеливался к нему подступиться, а тех, кто отваживался, ждало сплошное разочарование. Непробиваемый, каменный Дмитрий Анатольевич спокойно отражал все атаки охотниц за толстыми кошельками.

Так что же пошло не так? Почему генеральный сам привел Самохину на директорский этаж? И значит ли это, что пора включать ее в список тех, кому открыт сюда доступ. Неужели грядут перемены? А, как известно, новая метла метет по-новому, и лучше сразу занять правильную сторону, чем потом кусать локти.

Женщина взяла документы на подпись и, прежде чем войти, постучалась. Дмитрий Анатольевич сухо позвал, а когда Анна Витальевна вошла, даже не поднял головы от бумаг. Секретарь воспользовалась этим, чтобы оглядеться. Диван не мятый, сам генеральный опрятно одет. На столе, как обычно, рабочий беспорядок, но все лежит на своих местах. Аккуратно положив стопку документов на подпись, Анна оглянулась, продолжая свое наблюдение. Ведь если это правда и генеральный занимался ЭТИМ в кабинете, то должны же остаться хоть какие-то улики. Но единственное, что заметила зоркая женщина, это странные пятна на столе для переговоров. Осторожно ступая, чтобы не потревожить Большого Босса, она подошла ближе и уставилась на белые капли, хорошо различимые на полированной поверхности стола. Рядом обнаружился влажный прямоугольный след, как будто здесь стояла какая-то коробка.

– Что там? – глухо спросил босс.

Анна встрепенулась и повернулась к нему. Генеральный все так же не смотрел на нее, но тем не менее ждал ответа.

– На столе какие-то белые пятна.

Дмитрий Анатольевич поднял голову и прищурился.

– Сметана, наверное. Позови уборщицу.

– Сметана? – с огромным облегчением переспросила секретарь, по-новому рассматривая следы. Ну точно, отпечатки справа, видимо, от столового прибора. А с Самохиной генеральный только обедает. К тому же только что закончился обеденный перерыв. Все логично. Все прилично.

– Я сама уберу, – обрадовалась Анна Витальевна и поспешила за влажными салфетками.

Ей стало очень неудобно перед начальником за свои глупые мысли. Но что еще она могла подумать, когда увидела Самохину? Стукнув себя ладонью по лбу, Воевич готова была провалиться сквозь землю. Ей вдруг стало так стыдно! Как бы ни оправдывалась она перед собой, но, увы, от правды не скрыться. А правда колола глаза. Анна Витальевна давно положила глаз на Большого Босса и мечтала его завоевать. Но, увы, муж, дети… Да и сам Дмитрий Анатольевич взял ее на работу лишь потому, что она замужем. Была бы не замужем, получила бы отказ, как и все, кто вместе с ней несколько лет назад приезжал на собеседование.

Женщина поспешила вернуться в кабинет. Когда вытерла стол, у нее окончательно отлегло от сердца. К тому же у нее оставались еще дела. И первоочередным было приструнить секретарш на ресепшене. Анну Витальевну немного успокаивала мысль, что не одна она так плохо подумала о Самохиной. Видимо, отвыкла уже верить в хорошее.

* * *

Поздравления от Юльки по поводу обретенной мною свободы не могли утешить моих родителей. Они сидели за столом и прожигали меня недовольными взглядами.

– Точно уволена? – хмуро переспросил папа.

Я кивнула.

– Заявление написала. Главный бухгалтер сказала, что лучше уйти по собственному, чем по статье.

– Какой статье? – взвилась мама. – Ты же ничего не крала! Ты человеку помогала, а уволили тебя!

– Так получилось, – вяло отвечала я, рассматривая красное вино в хрустальном бокале.

Папа сам предложил мне вина, сказав, что сейчас мне нужно напиться и забыться.

– Да что за люди там работают, – опустошенно выдохнула мама.

Юля кивнула и взялась за свой бокал:

– Давайте выпьем за то, чтобы у Люды все было и ей за это ничего не было!

Мама тотчас поставила бокал, которым чуть не чокнулась с моей подругой.

– Ну что за тюремные тосты! Выпьем за то, чтобы мою дочь обошли стороной несчастья, а впереди ждал лишь успех.

– Как красиво, – похвалил маму папа, быстро со всеми чокнулся, чтобы со спокойной душой выпить.

Потрепала я им нервы с лихвой – второй раз за месяц увольняют. Такое сотворить могла только я.

Пригубив вина, я тяжело вздохнула. Мне всегда казалось, что, работая в агентстве, я занимаю чье-то место. Зато хоть опыт есть, впредь буду умнее.

– Я рада, что ты уволилась, – в который раз повторила подруга. – А то мне без тебя скучно. А так…

– Завтра обе в центр занятости, – строго прервала Юлькин шепот моя мама. Тетя Нюра сегодня была на смене, и это несказанно меня обрадовало. А отпраздновать мое увольнение была папина идея, чтобы, по его словам, развеять атмосферу удрученности и привлечь удачу.

Поужинав, мы с Юлей прибрали со стола, помыли посуду, а недопитую бутылку прихватили к ней домой. Вина там оставалось всего на четверть бокала, но и этого нам хватило с лихвой.

– Я завтра никуда не пойду! У меня свидание, – заявила подруга, заваливаясь на кровать.

Я, скинув тапки, устроилась рядышком.

– Везет тебе.

– Пойдешь с нами. Ты же любишь кино.

Я кивнула. Кто не любит кино?

– С кем пойдешь? – Я не знала нового избранника подруги. Еще вчера вроде холостая была.

Юля села на кровати, схватила плюшевого зайца и, обняв его, хихикнула.

– Егор, – с придыханием произнесла она его имя. – Курсант военного училища. Красивый, в форме. Дашь красную юбку? А то мне надеть нечего.

Я улыбнулась, уткнувшись в стакан и допивая вино.

– Конечно дам.

Мы еще потрещали о мальчиках. Юля, казалось, знала всю подноготную Егора, вплоть до имен родителей. Это было что-то! Как выяснилось, она провела расследование по всем фронтам, а мне почему-то так помочь и не смогла. Из статей в инете да по сплетням с теперь уже бывшей работы мне кое-что удалось выяснить о Романе Аристраховиче. Хорошо, что влюбленность не переросла в нечто большее, а так хотя бы осталось приятное впечатление. Можно вечерами вспоминать о желтоглазом красавце и вздыхать.

Утром меня разбудила мама. Она настаивала, чтобы я шла в центр занятости. Я махнула рукой в знак согласия и вновь уснула. Всю ночь я опять бегала по коридорам от страшных злых серых глаз. Генеральный орал на меня за то, что я неправильно сделала таблицу, а я пыталась объяснить, что это не я. Но Большой Босс не слушал, лишь стучал треклятой папкой по столу, а потом, когда я в страхе начала убегать от него, стал догонять меня. И гонял он меня так до самого утра. Голова гудела от похмелья, веки опухли от слез. Второй раз я спала без сновидений и была благодарна Боссу за то, что наконец-то он отстал от меня. Правда, сон продлился не долго. Не прошло и часа, как меня разбудил телефонный звонок.

С трудом разлепив глаза и щурясь от яркого солнечного света, я убрала с лица волосы, чтобы наконец разглядеть, кто звонит. Это был Большой Босс!

Оробев, я не сразу нашла в себе смелости принять вызов.

– Да? – тихо шепнула в трубку.

– Обед у меня в кабинете.

– Что? – опешила я от грубого и холодного голоса.

Я еще не уловила смысл сказанного Большим Боссом, а из динамика уже полились гудки. Судорожно пытаясь сообразить, чего он от меня хочет, я раз за разом повторяла только что услышанное, но смысл от меня ускользал. После очередного повтора в конце концов я сообразила.

– Обед у меня в кабинете! – раздраженно выкрикнула я.

Так что же это получается – меня что, на работу вызвали? То есть меня опять не уволили? Или я снова не так поняла, и меня сейчас пытать будут? Тогда зачем обед?

– Или в обед у меня в кабинете, – повторила я как попугай.

И так и эдак я прикидывала в уме, что он сказал, попутно пытаясь выбраться из-под одеяла. Я почесала затылок, не зная, верить себе или нет. Может, я ослышалась или мне это вообще приснилось. Возможно, он сказал: «Вы уволены», а я просто постоянно о еде думаю?

Живот заурчал. Ну вот, что и следовало доказать. От голода мысли всегда не о том. Осторожно взяв смартфон, я проверила журнал вызовов. Нет, точно звонил. Я решительно набрала номер Большого Босса. Он ответил сразу.

– Что?

Спросил так, словно он мне и не звонил. Как будто это я надоедаю ему звонками.

– Я не поняла, что вы сказали? – Уточнять, звонил он мне или нет, я не стала, хотя могла бы, но решила перейти сразу к делу.

– Ты не уволена. Обед у меня в кабинете.

– А почему? – растерялась я, задумчиво теребя край пододеяльника.

В трубке послышался тихий смешок, а затем и вовсе обидное:

– Это приказ.

Опять пошли гудки, а я окончательно проснулась. Полдесятого утра. Мир «затопило» солнце, даря ему свои уже не греющие лучи. Голые деревья заглядывали ко мне в окно, а я сидела и не понимала, что происходит.

Глава 3

– Что это? – устало спросил Дмитрий, когда вновь увидел приказ об увольнении Самохиной. Анна Витальевна сильно нервничала, так как была не в курсе всех нюансов, но прежде чем принести приказ, наученная горьким опытом, кое-что разузнала.

– Вчера Антон Васильевич Бродский разругался с главным бухгалтером из-за отчета, который готовил для вас. Виновного потребовал уволить. Им оказалась Самохина. Она написала заявление на увольнение, чтобы не портить себе характеристику.

Дмитрий Анатольевич усмехнулся и приказал вызвать Бродского. Тот явился через пятнадцать минут. К этому времени Анна достала и таблицу, и заявление Самохиной, и все это теперь лежало перед Дмитрием.

– Рассказывай, – коротко приказал он Бродскому, успевшему сесть в кресло.

– Я еще не до конца подготовил отчет, но уже можно с уверенностью сказать, что прибыль не уменьшилась по сравнению с аналогичным кварталом прошлого года.

Антон пришел не с пустыми руками и положил перед генеральным тонкую папку. Ленивым взглядом тот окинул диаграмму и таблицу, а затем сказал:

– Ничего не понятно, уволен.

Бродский чуть не задохнулся и стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– За что, Дмитрий Анатольевич? Это же обычные таблицы. Я всегда их вам показывал.

Вдруг Бродский заметил приказ об увольнении и написанное от руки заявление. Они лежали прямо перед начальником. Антон даже прочитал фамилию, заодно вспомнив, как вчера женщины судачили о странном поведении генерального – он прошелся по всем этажам и явно кого-то искал. А потом они видели, как он схватил Самохину за руку и увел в свой кабинет. И вот теперь Большой Босс отчитывает его за таблицы, повторяя слова самого Бродского. Значит, это были не слухи и Самохина важна для генерального?

– Та, которую ты приказал уволить, ошиблась в цифрах? – холодно спросил Дмитрий, отмечая, что начальник финансового отдела наконец-то сообразил, зачем он здесь.

– Нет, не ошиблась, – поспешно ответил Антон Васильевич, сев обратно в кресло и ослабив галстук. Ему стало очень жарко, воздуха не хватало. Вот надо было ему вчера так вспылить.

– Значит, таблица неудобная? – переспросил ровным голосом Большой Босс, опять рассматривая диаграмму Бродского.

– Я понял, извините, – сразу покаялся Антон Васильевич, сцепляя руки в замок. – Я сам виноват. Просто устал вчера и теперь не успеваю доделать отчет к завтрашней планерке, а тут еще колонки все перепутаны, и это тормозило мою работу, вот и вспылил.

– Иди, – отпустил Бродского Дмитрий, отдавая недоделанный отчет. – Еще раз подобное повторится, придется с тобой расстаться.

Оставшись один, Дмитрий вызвал Анну Витальевну.

– Ее уже рассчитали? – указал он на заявление Людмилы.

– Рассчитывают, но документы она еще не забрала.

– Анна Витальевна, проведите экзамен по профпригодности сотрудников бухгалтерии и отдела кадров. Почему уже второй раз не соблюдается установленный регламент? Здесь увольняю только я, остальные могут лишь высказать предложения.

– Но она же сама заявление написала, по собственному.

– Она указала в анкете причину увольнения?

Секретарь покачала головой и мысленно взвыла. Если генеральный захочет проверить исполнение кадровым отделом его распоряжения по поводу анкет, которые должны заполняться при увольнении, то полетят головы! Ведь так сложно найти стрессоустойчивого человека, способного выслушивать оскорбления, ругань и проклятия уволенного сотрудника. А комитет по выявлению нарушений условий труда и аттестации сотрудников так и не был сформирован и существовал лишь номинально!

– Иди, – отпустил он женщину, больше не желая продолжать разговор.

Сама или не сама, кто вообще эту Самохину спрашивал. Приказали – написала, бесхребетная!

Большой Босс взял приказ, порвал его на клочки и выбросил в корзину. Воевич прикрыла за собой дверь и бросилась звонить в отдел кадров. Большой Босс в гневе!

Учеба

Я не знала, как поступить. Все внутри меня кричало, что нужно быстрее собираться и спешить на работу, но один голос был все-таки против, и он напомнил, что я сегодня собралась в кино. Но опять же, если я не выйду по приказу генерального, то, возможно, мне не дадут расчет или мало заплатят. А свои кровные получить хотелось. Скоро Новый год, нужно всем покупать подарки, а не на что.

В раздумьях я пошла советоваться с подругой, которая, как и я, еще нежилась в кровати, а услышав о моих проблемах, вскочила и долго на меня смотрела, смешно моргая.

– Самохина, я чего-то не пойму, – Юлька пятерней почесала грудь, после чего на бледной коже остались розовые полосы. – Тебя уволили или нет? Ты же вроде как заявление написала?

– Написала, – кивнула я, также пребывая в задумчивости. – Наверно, хотят заставить отрабатывать.

– Как отрабатывать? – голос у Юльки зазвенел от злости. Я нахмурилась и не поняла перемены ее настроения.

– Обычно… две недели, – пожимая плечами, ответила я.

– А-а-а, две недели, – сразу успокоилась подруга, почесала пятку, а затем зевнула.

– Так мне идти? – искала я совета.

– Иди, – кивнула та в ответ и упала на подушки, прижимая к груди одеяло, – и дверь захлопни, а то дома никого нет.

Может, правда сходить. Доработаю до середины декабря, всё хоть какие-то деньги. Потом буду подрабатывать в каком-нибудь магазине, а после новогодних каникул вновь начну искать работу.

– И юбку занеси! – вздрогнула я от крика подруги, которая выглядывала в коридор, стоя на коленях и оперевшись руками о край кровати.

– Хорошо, – пробормотала я, защелкивая за собой дверь.

* * *

На обед у нас были ленивые голубцы по-деревенски. Я наполнила контейнер от души, ведь я же опять без завтрака! Осторожно протиснувшись в щель, я вошла в бухгалтерию, помахала рукой онемевшим коллегам и по возможности бодро заявила:

– Я вернулась.

Марина Аркадьевна встала из-за стола и, сложив руки на груди, подошла первая.

– Ты долго издеваться над нами будешь? – холодно уточнила она. – Если ты не знакомая Боссов, не любовница и не сестра, то почему тебя нельзя уволить?

– Я не знаю, – честно призналась я и стянула шапку. – Большой Босс не объяснил.

Марина Аркадьевна тяжело вздохнула, опустив на миг глаза, а когда я робко у нее уточнила, для чего меня вызвали: отработать две недели или меня вообще не увольняли, впилась мне в лицо таким тяжелым взглядом, что чуть душу мне не высосала.

– Никто тебя не увольнял. Генеральный не подписал твое заявление. И если ты хочешь уволиться, то должна сходить к нему и объяснить почему.

У меня словно камень с души упал. Я точно не собиралась объясняться, почему написала заявление. Зачем? Раз не подписал, значит, могу продолжать работать. Коллектив, конечно, мрачный, но жить можно.

– Но ты не переживай. Большой Босс объявил о внутреннем экзамене для бухгалтеров на профпригодность. Ты его точно не сдашь и сможешь наконец отсюда уйти, – нагло заявила мне главбух и вернулась на свое место.

Остальные коллеги смотрели на меня кто с завистью, кто с опаской, а кто и с пренебрежением.

Экзамен на профпригодность? Что это такое? Нам о таком не говорили в институте. Точнее, предупреждали, что скоро его введут. Значит, уже ввели.

Сев на свое место, я хотела было забраться в интернет, чтобы посмотреть, какие могут быть вопросы в этом экзамене. Но Марина Аркадьевна завалила меня работой, велев составить таблицы с фамилиями сотрудников, имеющих детей, а потом вывести общее количество несовершеннолетних, указав их возраст. Праздник же на носу.

От этого занятия меня оторвало сообщение Большого Босса. Тот приказал явиться в его кабинет. Прихватив пакет с едой, я направилась к выходу. Девчонки еще сидели на местах, словно кого-то поджидая.

Когда я приехала на директорский этаж, меня встречали слишком уж радостные секретарши Мария, Олеся и Агата. Они решили со мной познакомиться. Улыбались так, будто скалили зубы в кресле у стоматолога, и все втроем проводили до приемной. Там меня ждала Анна Витальевна. Она распахнула передо мной дверь в кабинет Большого Босса.

– Садись и ешь, – указал он на стол для совещаний. Я по привычке не стала спорить.

Да и как спорить с тем, кто практически не разговаривает. Даже звать не стала. Просто ела, рассматривая пролетающих за окном птиц, соседние здания. Я медленно жевала и думала о своем незавидном положении. Как не завалить экзамен?

Дмитрий Анатольевич пригласил Анну Витальевну. Я краем глаза следила за ее появлением со столиком на колесиках. Она приблизилась к директорскому столу и расставила на нем тарелки, прикрытые железными крышками, как в настоящем ресторане. Любопытство взяло верх, и, пока генеральный был занят, а Анна Витальевна ушла, я приоткрыла одну крышку, вдыхая аромат сливочного супа.

– Ешь, если хочешь, – тут же услышала я голос генерального и испуганно отдернула руку.

– Нет, не хочу, – промямлила я и быстро затолкала ложку в рот. Я очень люблю ленивые голубцы, а вот насчет сливочного супа сомневалась. Его ведь только в ресторанах подают. Дома меня им никто не кормил, а вдруг он невкусный?

Дмитрий Анатольевич присоединился ко мне, когда я уже объелась и, подперев голову рукой, практически лежала на столе. Наблюдать за тем, как человек ест, оказывается, весьма интересное занятие. Оно затягивало, при этом одновременно рушились барьеры страха между мной и Боссом. Наверное, поэтому я осмелилась на откровенный разговор.

– А почему вы не уволили меня? Я же заявление написала по собственному желанию.

– А оно было собственным? – стрельнул в меня хитрым взглядом генеральный, а затем вновь стал рассматривать мутный бульон с плавающими на поверхности грибами.

– Нет, но все же, – заупрямилась я. Очень уж хотелось услышать его ответ.

– Потому что ты не хотела увольняться, – чуть помедлив, все же ответил генеральный. Я загляделась на его губы, на узкий подбородок. У Милого Босса лицо шире и более открытое, а у Большого – острое, цвет лица холодный, под стать его хмурому образу.

– А-а-а, – протянула я, когда поняла, что Босс так же внимательно меня рассматривает. Смутившись, отвернулась и, поковырявшись немного ложкой в остатках обеда, с грустью призналась, что все напрасно: – А меня все равно уволят.

– Почему? – холодно спросил он.

У меня словно мороз пробежал по коже. В кабинете было тепло, а создавалось такое впечатление, будто открыли окно и ворвалась осень.

– Так какой-то экзамен нужно сдать, а я даже не знаю, какие там вопросы. Главный бухгалтер сказала, что я могу не переживать, что вы меня вернули, все равно уволите.

– Экзамен через месяц, успеешь все выучить.

Я подняла на него взгляд, не веря своему счастью.

– Да, за месяц успею, – выпалила я, но тут же сникла. – Только где взять вопросы?

– Я дам.

Я улыбнулась ему, ловя себя на мысли, что сегодня он разговорчивый.

– Спасибо, – от чистого сердца поблагодарила я. У меня даже аппетит проснулся, и я решила съесть еще одну ложку.

– Сдавать будешь лично мне.

От удивления я поперхнулась, а затем чуть не умерла от перелома позвоночника. Рука у директора сильная, и он не рассчитывал силы удара. Вместо спасения так похлопал по спине, что я выгнулась и застонала.

– Ой! Больно же! – возмутилась я и чуть не прикусила язык.

Большой Босс недовольно прищурился, словно хотел сказать мне какую-то гадость, но передумал и просто прогнал:

– Поела, иди.

– Спасибо, – я решила все же быть вежливой и загладить неловкость. Расправив плечи, дошла до самой двери, и тут вдруг Босс остановил меня странным замечанием:

– Есть хребет, оказывается.

Я оглянулась, но Босс все так же сидел ко мне спиной и ел. Какой невозможный человек. Непонятный и мутный.

* * *

Неспокойно было в датском королевстве. Подчиненные, как дикие пчелы, были злыми и взволнованными. Роман не понимал, как их успокоить, и обычные приемчики уже не действовали. Еще и бухгалтерия насела на него во время обеда, жалуясь на выходки Большого Босса, который устроил им очередную головомойку, заставив всех готовиться к экзамену на профпригодность. И это в канун Нового года! Жестоко даже для Негласного. Обычно он принимал во внимание жизненные обстоятельства и всегда выносил правильные и справедливые решения.

В сомнениях Роман вышел из бухгалтерии, куда его вызвала Мариночка и слезно упрашивала поговорить с другом. Все знали, что Негласный с Романом были именно друзьями, и многие пользовались этим, пытаясь повлиять на мнение Большого Босса через него. Правда, они не понимали, что генеральный директор не слушал ничьих советов. Вдобавок ко всему он еще и строил самого Боброва, нередко спасая его семейный бизнес и состояние.

Причина странного поведения Дмитрия Роману не нравилась. И именно он чувствовал себя виноватым в особенном отношении, как выразилась Мариночка, Димки к смешной девчонке Людочке. Если бы не обеды, которые так часто пропускали друзья из-за работы, то, возможно, Димка и не обратил бы внимания на новую сотрудницу.

Задумавшись, Роман прошел мимо кухни, где сотрудники обычно пили кофе или чай, но вдруг заметил объект своих размышлений. Людочка стояла с кружкой в руках и с кем-то разговаривала. При этом она звонко смеялась, прищуривая голубые глазки. Оглядев пустой коридор, Бобров подкрался ближе, чтобы увидеть собеседника. Им оказался молодой приятной наружности брюнет с простоватым лицом и светлыми глазами. Типичный офисный планктон в пиджаке и галстуке. Ничего примечательного. Людмила, на которой была стильная блузка из прошлогодней коллекции Pink Tartan, уже потерявшая вид, тоже смотрелась невыразительно. Столько денег впустую! Роман расстроенно вздохнул, задумавшись, что такого разглядел в этой простой девчонке Негласный. Он, конечно, и сам не писаный красавец, да и вкус ему привил именно Роман, но любовь всей Димкиной жизни была моделью с мировым именем. Татьяна по сравнению с этой просто богиня. И блондинка, хоть и крашеная. Опять же – рост, длинные стройные ноги, а тут что? Роман вздохнул, в очередной раз приглядываясь к Людмиле. Она опять рассмеялась, прижимая кружку к животу.

Бобров усмехнулся. Все же было в ней что-то притягательное. В каждой женщине есть искра, которая манит мужчин. Но в некоторых она быстро гаснет, и интерес пропадает. Женщина должна быть словно пламя – прекрасной и опасной. Мужчина ищет именно ту, которой способен покориться, сгореть в ее пламени, положить на алтарь любви свое сердце. А Люда вызывала лишь улыбку. Хотя поиграть можно. Димка слишком усердствовал на работе, нужно его немного отвлечь – подержать хмурого тигра за усы, чтобы перестал терроризировать Мариночку и ее девочек. Да и Анечка совсем с ног сбилась, выполняя поручения Негласного.

Трудоголик Димка порой не чувствовал, когда стоит попридержать узду. К концу года люди и так устали, а он решил устроить им проверку. Ну ничего, немного встряхнуть Димку можно, ему на пользу пойдет.

Бобров, заранее представляя лицо друга, направился к лифту, улыбаясь своим мыслям и настраиваясь на хорошую игру. Хотелось бы понять истинные мотивы Негласного по отношению к Люде. Ведь не влюбился же он в Самохину. Тем более после болезненного разрыва с Татьяной. Это невозможно. Такие женщины бесследно не уходят. Они оставляют в груди кровоточащую рану. И за два года эта рана не затянулась, да и Татьяна не пряталась и часто мелькала на обложках модных журналов. Хотя хорошо, что она умотала во Францию, подальше от убитого горем Дмитрия.

Отсалютовав радостным секретаршам, Роман сразу прошел к Негласному в кабинет, по пути послав Анютке воздушный поцелуй. Друг сидел за рабочим столом серьезный и занятой.

– Вот скажи-ка мне, Дима, какая оса тебя укусила накануне зимы? Вроде и насекомых уже нет.

Роман сел в кресло посетителей, положил руки на подлокотники, а ногу небрежно закинул на ногу.

– Давай по существу, – Дмитрию не хотелось отрываться от контракта, который нужно было подписать сегодня же.

– Что за новость по поводу профэкзамена, да еще перед самым Новым годом? Такой ты решил устроить девчонкам подарок? Уволить вместо премии?

Дмитрий усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

– То есть ты тоже считаешь, что кадровики и бухгалтеры у нас работают некомпетентные и пора нам их менять?

– Эй, – тут же оскорбился Роман и внутренне собрался, готовый защищаться от нападок ехидного друга. – Я такого не говорил, это ты решил устроить им проверку.

– Ты именно это и сказал, что под Новый год у нас будут вакантные места в бухгалтерии и в отделе кадров.

Вот зря он не поверил Мариночке, а ведь она так и заявила, что Босс в гневе и спасти их может только Бобров.

– Дим, да что с тобой опять? Ты чего злой такой? Не говорил я ничего подобного.

– Сказал, – неумолимо заверил его друг, слегка прищурив серые глаза, – что вместо премий будут увольнения. А я все же надеялся, что экзамен сдадут все. Это придаст им уверенность, что они знают бухгалтерский учет, а заодно вспомнят должностную инструкцию, которую подписывали при приеме на работу. В чем проблемы?

Роман закатил глаза.

– Ты невыносим, Дим. Так нельзя. Они же женщины, а ты их совершенно не жалеешь. Что они тебе сделали? Отчет неверный предоставили или что? Людочку твою по ее собственному желанию рассчитали? Из-за нее все?

Негласный замолчал и не стал отвечать на выпады друга. Однако Роману и так стало все ясно. Люда, ну из-за кого же еще все это.

– Дим, давай отложим хотя бы до января.

– Издеваешься? – не выдержал Дмитрий и покачал головой. Как же друг был далек от действительности! Он был способен лишь тратить деньги и искать нужные связи для бизнеса. – С января по апрель путь в бухгалтерию заказан, Ром, пока они за год не отчитаются, а потом за первый квартал. И ты это прекрасно знаешь или опять забыл, что Марина Аркадьевна в мае всегда берет отпуск, чтобы успокоить свои нервы на берегах ласкового моря? А ты, между прочим, ей это все оплачиваешь!

Бобров немного растерялся такой длинной отповеди. Не похоже на Дмитрия. Он никогда не опускался до пространных объяснений, сказал нет – и все, а там сиди и догадывайся.

– Хорошо, понял, но тогда, может, на лето перенесем? – не оставил попыток отсрочить экзамен Роман, переживая за девочек. Они так просили у него помощи. Очередной мольбы он просто не вынесет. Нервы же не железные.

Молчание затягивалось. Наконец Роман поднял руки, сдаваясь, а потом хлопнул по подлокотникам и встал.

– Ладно, твоя взяла. Экзамен так экзамен.

Негласный добродушно усмехнулся и хотел было вновь погрузиться в чтение, но Роман ему не позволил.

– Да, кстати. Я тут видел, что у твоей Людмилы ухажер появился. Ты бы поторопился, а то ведь уведут.

Дмитрий недоуменно взглянул на вновь улыбающегося во все тридцать два зуба друга.

– А при чем тут я?

Улыбка тут же сползла с лица Романа. Не такой реакции он ожидал от Дмитрия. Хотя, возможно, друг не понял, на что он намекал.

– Говорю, уведут девчонку из-под носа, если будешь медлить. Может, признаешься ей в своих чувствах, вдруг ответит.

Поджав губы, Негласный беззвучно рассмеялся.

– Ром, мы не в универе и уже не студенты. Вспомни, что ты хозяин торгового центра, и займись им. У меня сегодня нет времени на отчеты по продажам. Надеюсь, ты справишься сам.