Текст книги "Многоточие дождя…"

Микрокосмос

 
Казалось мне – я на другой планете
и эти существа меня не знают:
они в три дня живут и умирают
и новые родятся на рассвете
неотличимые от предков рода
О как проснувшись – умывают лица
как кланяется в рыцарском турнире
красавец жук-олень сопернику собрату —
любовь решает истину исхода
Кузнечик что то говорит на лире —
как древний эллин
молится закату
И куколка – вся в белом покрывале
скрывающем того кто жив под ним —
отбрасывает медленно как ним
всё лишнее:
и радость узнаванья —
мгновенье
и на крылышках вспорхнет —
то бабочка была:
я не заметить и ее могла
и муравьев бегущих на работу
с поклажею на мускульной спине
Все мечутся
О что произойдет? —
библейский их предсказанный потоп:
огромный ливень в каплях разорвется
и грохот оглушительный ворвется
под каждый лист —
качающийся дом
А тот кто выживет – просушится потом
и снова в путь по кочкам —
по горам
по тоненькой траве —
высоким деревам
по родине своей великой «на века» —
начертанные слитно
для гусеницы
и блестящего жука
для ясного сверчка
и золотой пчелы
улитки скрытной
и коровки божьей
О как они божественно малы
и как же мы – немыслимо ничтожны
 

Из книги «Видение» (медитативная поэзия)

4.

Не может быть что я из ничего возникла из темноты на свет меня вели из пустоты в мой век меня нашли такой не осененной памятью осенней зимней летней и весенней круг времен земных разомкнут и соединен объятьем материнских рук живительных живи воспоминая вновь себя и думай что умнеешь с каждым разом а любишь сразу умираешь сразу родишься и заплачешь обо всем.

«Ступени»

«По лестнице ведущей вниз…»

 
По лестнице ведущей вниз —
я поднимаюсь вверх:
мне снится сон в котором это – явь
Дождь разбивается о мой карниз:
попробуй что-нибудь исправь
когда его слеза из-под моих же век
течет
А сон как будто бы не в счет
но соль печет
под солнцем высыхая на щеке
и путь мой высекая на песке
где море мое дышит вдалеке:
я может снюсь ему
когда все волны спят
не зная почему
всё так случилось
что не разучилась
чувствовать себя
 

Музыка

 
А где-нибудь на море Средиземном солнце светит
и серебрятся звучные оливы под лучами
певучих струн протянутых с Олимпа Аполлоном
Как много музыки еще несыгранной на свете
покуда я одна плыву с печалью за плечами
под небом северным в ночи – под звездчатым планктоном
Сыграй – сыграй мне для души хоть что-нибудь живое:
в свою свирель дыши – дыши когда нас будет двое
 

Из книги «Видение» (медитативная поэзия)

49.

Живем на яблоке живом упавшем с древа райского на голову Ньютона не понять предначертаний Слова что есть Бог здесь весь словарь как весть от Аз до Воскресенья в Судный час когда откусит яблоко нагая Ева и родит Каина и Авеля и нас отпустит с Богом.

«Если я затеряюсь между вечером долгим и ночью…»

 
Если я затеряюсь между вечером долгим и ночью
между ветром и тишиной скованной временем —
кто мне руку подаст и скажет что-нибудь между прочим
самое главное в тот момент тем не менее —
как будто бы невзначай?
Мы будем пить крепкий чай
из прозрачных чашек
и вспоминать о своем
и улыбаться чаще
от волнения что вдвоем
 
 
Я это придумала когда не могла уснуть
потому что люблю тебя всё еще:
колючий нрав и щетину щек
Забудь
уже столько лет бьются как рыба об лёд
мои слова сорвавшись на волю
И этот день точно так же пройдет
и облака над Невою
 

Из цикла «Древо» (свободный рост)

 
Сама по себе восхожу как по лестнице леса
дерево знает о чем я молчу родившись сегодня
кочевник в ногайской кибитке везет меня степью
и травами дышит мне в губы ветер свищет победу дружины
вершины домов-теремов из деревьев тепло так и тяжко
с чужими до сих пор я не помню начала
проехали мимо моря волнистого рыбьего пастбища
в белых барашках волны волосы римлянки
схвачены золотом круга браслетов запястье как стебель
цветка полевого духа медового цвета зари полыханье
на лицах меняются облики блики огня погребального пира
во время печали рожденья понять как проснуться
открывшись навстречу ждущему поцелуя
настои столетий питье без отрыва
 

«Сочинительница слов…»

 
Сочинительница слов…
Что меня сюда звало —
в день слепой
и в ночь глухую?
Над огнем тебя целую —
не боюсь сгореть.
И когда тебя рисую —
я одной собой рискую,
а тебя уж не стереть.
Собирательница трав…
Но целебен ли отвар —
если рана в глубине,
яд – в вине,
вино в крови?
Жизнь моя,
плыви
во мне!
 

«Я тоскую по запаху моря – толкую…»

 
Я тоскую по запаху моря – толкую
о вещах далеких от берега – вещая
о звездных песчинках космоса и о гроздьях
галактик но мысль о виноградинах гладких
не дает мне покоя
как шум прибоя
по вечерам в таверне
Я еще там наверное
сижу на плетеном сиденье стула
неподвижно как будто уснула:
я просто с ветром сливаюсь —
воздухом Крита спиваюсь
в цветочном дурмане
Эта земля меня манит
на расстоянии
в любом состоянии
духа —
душа не лишенная слуха
способна любить и плакать
и в петербургскую слякоть
теплом наполнять до края
как будто живешь играя
подобно ребенку на берегу
который смеется
А может я так берегу
в себе и ребенка и солнце?
 

«Ненаписанное письмо»

Письмо к Марку Аврелию

 
Где то на берегу Адриатического моря
в храме разрушенном
с белыми больными колоннами
бродит покинутый временем Марк Аврелий
Над его строками строго историки спорят
Под обагренными осенью русскими кленами
я подожду тебя здесь на скамье до апреля
В месяце этом весна
начинается в наших широтах
Знаю что век не совпал и сезон
и сознание Рима
Книгу твою я читаю и вижу яснее:
бьется волна приближаясь к забытому гроту
Если бы смог ты понять
что судьба неповторима —
жизнь человека всемерно опутана ею:
мы бы тогда не расстались у Храма
(свидетель Венера)
в пору когда зацветали левкои
в саду над Тибром
И к триумфальному шествию
ты еще только стремился
А у меня еще не было имени этого «Вера»
Даже название книги Аврелий
еще ты не выбрал
Как неожиданно мир наш переменился
 

«Тюльпанов зонтики открыты навсегда…»

 
Тюльпанов зонтики открыты навсегда —
уже напоминают больше маки:
распахнутая красота – беда —
предугасанья маяки
На море шторм
а на горе покой —
нетронутый спускающимся небом
Какой был сон когда б не грянул гром
и чаек белопенных сонм
касаньем крыл не скрыл меня во сне бы:
я видела тюльпаны под окном
что из земли выходят в день апреля
и до сих пор меня собою греют
как черное латинское вино —
на дне их чаш не тлеют угольки:
у девочки в зрачках такие же агаты
и губы красные – как будто виноваты
и пальцы гибкие на стебельке руки
 

«Выворачиваешь себя наизнанку…»

 
Выворачиваешь себя наизнанку
со всеми швами —
узлами —
уязвимостью новой кожи
где на каждую ранку
влагая душу
мама уже не подует
потому что оттуда она не может
Но все твои двери
открываются только наружу
Осени лошадь гнедую
погоняют ветра со свистом
Но есть такое поверье
что Господь приходит в любом обличье —
даже в образе атеиста
с кем ты споришь неистово
(между вами одно отличье —
способность слышать внимая)
Мы все оглохли
от навязанных смыслов
И жизнь в картинках – немая:
доносит лишь вздохи
с выступающих в море мысов
с трех сторон объятых водой
и с одной лишь – возможность выжить:
это подняться немного выше —
вверх протянув над собой ладонь
 

«Счастливый»

Знаки земли

 
Прошлое – сон приснившийся нынешней ночью
или иначе: я себя вижу воочью
из времени где не начато стихотворение —
кровотворение
общей системы
в которую вписаны мы
земными генами
вместе со всеми:
инфузориями
гениями
 

Сны (цикл)

1. До полуночи лягу

 
До полуночи лягу,
свет погашу
сон попрошу:
«Сон-Самсон,
приди со всех сторон:
если будет мне отрада —
приснись чистая вода,
если будет мне беда —
приснись мутная вода»
 
 
Сон да Сонница
снова ссорятся:
слова словятся —
кто сильней кого?
 
 
– Возьму посох,
взмахну разок —
чтоб ты, день, посох
 
 
Ночь черна —
яма без дна —
страшна без сна.
 
 
– Я Сонница —
пальцы на веки:
ясный лицом,
усни навеки,
пробудишься на миг —
опять уснешь.
Объятьями моими,
милый,
побрезгуешь иль губы отведешь?
 
 
Я тебя обниму,
с собой положу,
поглажу:
ты – жена моя
любимая —
споешь песню долгую,
как дорога
по белому снегу,
по русскому лесу,
по следу бесову —
(чур меня, чур!).
Я спать хочу.
 
 
Меня малое дитя
семеро нянек глядят:
«Ты закрой глазки-ягодки,
моя пташечка,
моя сладенька…
Уже ночь коней пасет
на лугах —
они воду пьют,
головой трясут,
на себе несут
всадника.
Как ты вырастишь —
сядешь на коня:
вспоминай меня,
матушка.
 
 
Отведи рукой слезы с глаз —
тучи черные —
отведи дожди.
Дивно светло мне.
Шаг ступил – ослеп,
и уснул, как был —
на коне верхом.
И проспал три дня —
без пути пришел…
 
 
Головой встряхнул —
чистый снег слетел —
следянил следы:
и видать идти,
да попробуйте.
 
 
Помолись за меня перед образом
и свечу поставь во здравие
раба божьего – позабыл, как звать…
 
 
Помню даль вела —
на порог взошла
дева белая:
повела рукой —
чудный город встал:
был он звездчатый, как написанный…
«Заходи – живи, это терем мой —
засмеялась так,
не скучай один —
поиграй вот на дудочке…»
 
 
Приложил к губам горько дерево —
заиграл разок – оно треснуло,
и по срезинкам потекла вода,
и была она цвета красного.
 
 
«Не тужи, дружок», —
и дает еще краше дудочку.
Заиграл разок – стала черною,
будто жгли ее в печи огненной.
 
 
Головой встряхнул —
и открыл глаза:
не идет мой конь,
как вкопанный.
Впереди огонь,
позади стоит дева белая —
рукой машет мне…
 

2. Слышать дождь

 
Слышать дождь.
Видеть ночь:
у виска – дождь,
от зрачка – ночь.
Я в горящем оперенье —
я в парении полета:
в глубину спустилось зренье —
так и вижу: смотрит кто-то
из меня,
как из окна.
 
 
Сон – во дне.
Сон – во сне.
Сон – во всех
моих суставах.
Завязал да туго свил:
сон – отрада,
сон – отрава,
сон – в крови
 

Жизнь прозрачна

 
Жизнь прозрачна:
смотри сквозь неё – не задевая края
чтоб не разрушить созданное не тобой
Отраженье свое обознача
и ничего уже не убирая
и на землю едва приступая стопой
и до неба едва достигая
– Вот так и живи дорогая
– Вот так и живу дорогой
 

«Я праздную день сегодняшний поднятием чашки кофе…»

 
Я праздную день сегодняшний поднятием чашки кофе
в простуженном Санкт-Петербурге а не в сияющем Корфу —
на острове среди скал обласканных морем Ионическим:
красотой влекущим к себе на дно будто любовью
медленной
(глубиной пять тысяч в метрах
а в веках —
не счесть числом предков)
Залитый красками изумрудными – и они магически
воздействуют на вкус моего напитка из джезвы медной
(не хочу говорить что из турки чтоб не обидеть греков)
В чашке как в чаше мира теплое дышит море
если смотреть поглубже то не увидишь дна
Выпей же море – Ксанф раз обещал ты в споре
выпив пред тем вина
 

Поиски смыслов

 
Никогда не поздно говорить прозой
а для стихов существует миг
в который вмещается целый мир
подобно птичьему крику перед грозой
пока облака не стемнеют
пока не пойму что не с тем немеют
слова перехваченные любовью в горле
Целовать и в счастье и в горе
кого теперь?
Осень терпеть —
запивая дождем горечь —
глотая прямую речь
мысленного монолога
Для меня без того много
звуков:
ветра – воды – листвы —
грохотов – говоров – стуков
что так неистовы —
только осталось взвыть
Стоит ли? —
если во внутреннем взоре —
столик с видом на море
где-то в Италии
может быть.
 

«Райские качали»

Качели

 
Я между небом и землей —
как между болью и блаженством:
качаются качели на ветру
И только время властвующим жестом
закончит мою детскую игру
где радость – рай
а слезы – ад кромешный
«Предельна высота – замри дитя!»
но я не слышу этих слов конечно:
качели вверх немыслимо летят —
хотя б на миг отринуть притяженье
земных обид
       разлук
              былых потерь
Пьянит меня линейное движенье
несоразмерно с возрастом теперь
В полете мир нам видится иначе
и воспарив от счастья встречи – вдруг
канаты вырвутся нечаянно из рук —
душа от расставания заплачет
Люби меня пока я весела
и нежность из груди исходит светом
Я ничего с собою не взяла —
до края переполненная летом
 

«На берету мне пишут волны…»

 
На берету мне пишут волны
издалека
всё дифирамбы Дионису
Волос кудрявых облака
вдруг тают опускаясь книзу
где я читаю на песке
по ракушкам по гальке гладкой
губами пальцами и взглядом
что не прочитано никем
Такое выплеснулось море
что не хватило кистям красок
и не хватило горлу связок
чтоб выкрикнуть из плоти имя
от берега до горизонта
а дальше я уже сливалась
с другими
 

Слово

 
Вначале было Слово и в него
все смыслы вложены
все замыслы прозрачны —
иного ничего:
оно – как будто семя в цветоложе
рожденное в объятьях новобрачных
«Благодарю» – в значении своем:
«дарю я благо» – возвращаю светом —
добром и мёдом – хлебом и вином:
такой вот вкус на языке земном
обычных слов в которых мы живем
не замечая как близко влиянье
И дождь – воды небесной возлиянье
когда-нибудь мы влагой назовем
спасительной для высохшей земли
«Спасибо» скажем: то есть – «Спаси Бог»
чтобы деревья снова зацвели
и чтоб не оскудел наш древний слог
и род – и Родина что из одних корней:
мы родственны в слиянии кровей —
бегущих рек по синим венам русл
исток которых – в сочетанье «рус»
 

«Время собирать виноград»

Allegretto
(умеренно-быстрый темп в музыке)

 
Allegretto – лёгкость лета —
свет прозрачный
где согрета
винограда гроздь
Редкий гость
ко мне войдет
через арочный изгиб:
коль губами он возьмет
виноградинку —
погиб:
потому что сладко это —
Allegretto:
тела тема —
бьется сердце tempo-tempo —
в радость впасть:
тем сильнее в кастаньетах
дышит страсть
О боги! Тише —
Allegretto
 

«Аромат ночных фиалок»

«Настроена на любовь…»

 
Настроена на любовь
струной на твоей гитаре
Настояна моя кровь
на том травяном отваре
как будто бы приворот
сама себе сотворила
Щеколду с моих ворот
рука твоя отворила
И может быть с этих пор
пишу и дышу стихами
Ты скажешь что это – вздор
пропитанный чуть духами
Откуда тебе-то знать
какой у печали запах —
фиалки ночной без сна
глядящей всегда на запад
 

Из книги «Видение» (медитативная поэзия)

74.

Я нить от Солнца свет клубится из клубка я нить Луны ночной приют художника покой в руке его я только нить пути.

Дерево

 
Дерево неизменно стоит на месте
по крайней мере так видится нам
Я тоже сейчас стою с ним вместе
раскинув ветви по сторонам
и ощущаю вибраций звуки высоковольтных линий
что в них проходят от наших клёнов до римских пиний
древесным током энергий древних
что остаются еще в деревьях
еще в горах устремленных вверх
и знают может быть больше всех
о том чего мы не помним даже
поскольку вечно открытый гаджет
закрыл нам видимость дальше глаз
а направленье подаст ГЛОНАСС
как подаяние нищим духом
Но я к стволу припадаю ухом
чтобы услышать как жизнь там льется
как дышит дерево сквозь кору:
оно качается но не гнется
на извивающемся ветру
Вдали от суетной беготни
мы с ним спокойные здесь одни:
неуловимые смыслы ловим
невыразимые в слове
 

«Воспоминания»

Земное (цикл)

«Малютка жизнь, держись…»

(Арсений Тарковский)

1. Я поставила цифру «1» впереди числового ряда

 
Я поставила цифру «1» впереди числового ряда:
не с неё ли берет начало всё дальнейшее исчисленье
и для тех кто стоит по воле иль неволе со мною рядом
может быть на всю жизнь коль выйдет иль всего на одно
                     мгновенье
 
 
Не уходи далеко от Земли
не выключай свет неяркий в прихожей
если следы твои вдруг замели
снежные бури на фурий похожие
 
 
Ты же не знаешь как холодно там:
в звездном плену иноземном и странном
Помнишь – как сладко вино по устам
капало и по бокалам хрустальным?
Не удержать его пенный накал
как наших ласк возбужденных до края
Что ты во мне в эту пору искал:
пропасть бездонную? Сладостность рая
сада Эдемского? Еву? Лилит?
«Я же земная!» – слова все кричали
Не от того ли печаль мне велит
вздрагивать как от озноба плечами?
 

2. И этот зимний дождь

 
И этот зимний дождь – знак моего значенья
как выжившей в пути на разных полюсах
свободной может быть иль попросту ничейной —
затерянной в своих летящих парусах
среди далеких волн морей воображенных
«Какая радость в том?» – ты спросишь невзначай
Но в чтении судеб на лицах отраженных
ты разве часто радость замечал?
Привычка жить в нас притупляет чувства:
поступок возведенный в постулат —
уже лишен сияния искусства
и нищих золотых его заплат
 

3. Да пребудет с тобою воздух наполненный кислородом

 
Да пребудет с тобою воздух наполненный кислородом
в сочетании редком на планете для жизни пригодной!
«Зацени!» – как сказали б земляне те что отсюда родом —
избалованные Космосом – обласканные Природой
Держимся здесь притяжением но не только:
сверху – нити-лучи материнского Солнца
И мне кажется кто-то ведет меня тонко:
плачет вместе со мною и вместе смеется
 

4. Трава не ставшая цветком

 
Трава не ставшая цветком
не бьется с горя на ветру —
она не думает о том:
«Когда-нибудь травой умру»
Нет умаления в простом
как возвеличья нет в великом
когда без мысли о святом —
делами светел ты и ликом
 
 
Вода останется водой:
в ней память океанов древних
а горный снег – мудрец седой
в земных безмерных измереньях
 

5. Мои следы оставались в песках

 
Мои следы оставались в песках
разных морей и зачеркнуты ими
как будто я не жила в веках
и не имела другое имя
На этой земле происходят
невероятные вещи:
люди выходят и входят
изменяясь лишь внешне:
если глаза прикрою
теплой рукою:
может увижу Трою —
ни от кого не скрою
более никогда
Так по земле ступая
заново как впервые —
зрячая как слепая:
в памяти ни следа
Благо – еще живые
люди и города
 

«Проходящая»

Танка танго

 
Время в моем доме —
Из тонкой бумаги сёдзи.
Раздвинуть легко,
Прикосновеньем одним
Соединяя пространство
 

«На тех часах всегда спешило время…»

 
На тех часах всегда спешило время
и пять минут отобранных у нас
как будто оставались про запас
Но где они – в каких ущельях дремлют —
в каких недосягаемых горах?
Или давно разбившиеся в прах —
рассеяны над миром и над морем
в волне которого мы ноги моем
в волненье странном
и вспоминаем каждый шаг навстречу
объятьям жарким
Но приближаясь к новым странам
я уже знаю что не встречу
тебя под Триумфальной аркой
или в порту пиратском в Ханье
где корабли под черным флагом —
лишь ностальгическая сага
Но моря мерное дыханье
не успокоит меня впредь
Земная под ногами твердь —
словно на шее камень:
не даст мне более взлететь
к тебе – взмахнув руками
 

«С утра ветра…»

 
С утра ветра
со всех сторон —
я это чую —
во мне сентябрьская пора
листвой кочует
и падает у ног тропа
травы согретой
Отрывки лета
читает мутная вода
кому-то
А мы – увядшие цветы —
любовь исторгли —
заветы астры
чьи остры’
восторги
и ярко пламя лепестков —
пыланье
И Парка нить плетет веков —
посланье
из тонких белых паутин
круженье кружев
где виноградник спелых вин
пьет дождь из лужи
 

«Головой прижимаясь к груди…»

 
Головой прижимаясь к груди —
я не слышу в тебе любви:
только бег в твоем сердце – к воле —
только бегство:
Иди!
Лови
ветер в поле!
Ты отпущен – ты пуст сполна
Послесловие – тишина
 

Из книги «Видение» (медитативная поэзия)

69.

Я пространство где время свободно ритм отбивает в сердце вместилось небо ночи любимый ты веришь звездам открыты пальцы не держат силой дыханье листьев ток напряженье всех сил на взлете не удержались и закружились на карусели все звезды мимо и мы летели.

«Живи сейчас»

Сафо (цикл)

«Я любила, я многих призывала в отчаянье на свое ложе. Я говорила языком истинной страсти. И пусть меня бесчестят за то, что я бросила свое сердце в бездну наслаждений, но я по крайней мере узнала божественные тайны жизни! Мои глаза, ослепленные блестящим светом, видели зарождающуюся зарю божественной любви».

Сафо

1. Сестра моя Сафо

 
Сестра моя Сафо
не встретиться глазами
лета считать веками
и волнами листать
твои стихи
стихийны
как бедствие любви
сладки слова твои
островитянка
будь в своем цветке:
дичай на воле
на ветру раскройся
и лепестками капельки лови
нектара нежного
любимого зови:
моим ли голосом
разбужен будет он
моими ли губами вознесен
 

2. В «Доме Муз» молились девы Афродите пели

 
В «Доме Муз» молились девы Афродите пели
вы Сафо на струях голоса нежней свирели
руки ваши так взлетали в танце
что стекали звуки с пальцев
и дрожали строки от любви
шелковою кожей бабочки прозрачной
в крыльях золотых
 

«Стоит болото…»

 
Стоит болото,
в болоте вода,
в воде трава,
в траве песок,
на песке поясок.
Шла боль у болота,
искала заботу —
на кого наболеть.
– Наболи на болото,
на воду,
на тра́ву
на песок,
на поясок.
Завяжу узелок —
не боли боле.
 

«Камертон ночи»

Агария (цикл)

1. Едет поезд наш по степи

 
Едет поезд наш по степи,
небо клонится до земли.
Семафоры вдали —
глаз кошачий в прищуре.
В черной бархатной шкуре
бродит ночь по степи.
Потерпи:
скоро море…
 

2. В открытое окно

 
В открытое окно —
свист ветра,
свет луны.
И запах сладких трав —
младенческие сны
с молочным придыханьем.
Спокойна эта ночь,
не чувствуя вины…
Там леность сонных тел,
вспотевших от бессилья.
Наш поезд пролетел
у мира на краю,
и вот оно – спасенье,
как бабочка в раю:
жизнь пела и дышала.
Меня ж туда влекло,
где только степь лежала —
одна у всех времен,
где я была ей зреньем
из темного окна —
на мир, летящий вдаль.
И глядя на луну,
я б тоже выла зверем
от страха и тоски…
 

3. Приазовье – жаркий зов

 
Приазовье – жаркий зов
желтый зной,
жало дикой пчелы —
боль внутри.
Говори:
Приазовье —
возле сердца стрела.
Половецкая сила —
два черных крыла:
это – конь,
это – птица,
это туча прошла
грозовая.
Здесь ливень неистов,
как будто сошедший с ума
с неба мстит вам сармат.
Ковыли при дороге
протяжно шумят:
Приазовье —
потрогай,
как нагрелась земля —
босиком по дороге:
с ног твоих город снят,
травяной путь примят.
Ты – свободен:
ты – взят.