Текст книги "Ночь в «Восточном экспрессе»"

Уверенная в правильности принятого решения, Имоджен допила вино и встала. Она еще не уложила вещи. Если она собиралась ехать «Восточным экспрессом», даже пусть и одна, выглядеть Имоджен хотела на миллион долларов.

На следующее утро, рано-рано, такси Имоджен, переваливаясь по ямам, подползло к коттеджу Дэнни. В руке Имоджен держала конверт. Отослав письмо «Остермейер и Сейбол», она не ложилась спать до двух часов ночи, составляя письмо для Дэнни.

Дорогой Дэнни!

Я пишу это, поскольку текст кажется немного безличным, а я знаю, что при личной встрече с тобой моя решимость исчезнет.

Вчера мне исполнилось тридцать лет, и я приняла несколько решений. Мне показалось, что самое время.

Самое важное из них – я приняла приглашение работать в одной нью-йоркской галерее. Уеду я, как только вернусь из Венеции. Мне уже давно следовало покинуть Шеллоуфорд, и теперь, когда я это делаю, мне страшно. Страшно, но интересно.

Я знаю, наши отношения только начинаются, и я не уверена, что они переживут испытание расстоянием, поэтому мне представляется, что, вероятно, лучше нам расстаться совсем. Последние несколько недель были самым чудесным развлечением, и я благодарю тебя за это. Надеюсь, ты понимаешь.

Вспоминай обо мне, живущей в Большом Яблоке[9]9
  Большое Яблоко – прозвище города Нью-Йорка.


[Закрыть], о девушке из маленького городка в большом городе.

С огромной любовью,

Имо.

Самое чудесное развлечение. Она посмеялась над собственной сдержанностью. С Дэнни она чувствовала себя так, как ни с одним мужчиной прежде, но понимала, что все дело в новизне – необычайность положения девушки гангстера, сексуальный трепет без подлинной глубины чувств. Сколько раз они с подружками мечтали о нем, сидя в комнате отдыха? Хотя в шестнадцать лет они в своем воображении не заходили так далеко, как это получилось с Дэнни у нее…

Она перечитала письмо. Оно получилось таким натянутым, неестественным и напряженным. Как бы немного смягчить его? Сделать не таким формальным? Имоджен вздохнула. Она может до конца жизни писать его и переписывать. Главное, нужно было сказать Дэнни, что все кончено, поскольку обманывать его нечестно. Хотя ему, возможно, и наплевать.

Мгновение Имоджен рассматривала коттедж. С остроконечной крышей, фронтонами и арочными окнами он казался сошедшим со страниц книги сказок и поджидающим принцессу, дровосека или заблудившуюся девочку. Дым из трубы не шел, но в прохладном воздухе все еще чувствовался запах вчерашнего дыма. Имоджен вышла из машины и по заросшей мхом дорожке добралась до двери. Представила на минуту Дэнни, обнаженного и теплого под одеялом. Ее так и подмывало постучать в дверь. Ровно через пять секунд она окажется под одеялом рядом с ним, обнимая его, ощущая тепло его кожи.

А еще лучше: она бы уговорила его поехать с ней на поезде. Дэнни собрался бы за десять минут. От этой мысли у Имоджен быстрее застучало сердце. Дэнни Маквей обнимает ее в интимном пространстве их купе, его грубые руки на ее теле…

«Прекрати, Имо!» – приказала она себе. В ее жизни нет места для бунтаря с мотоциклом и улыбкой, способной причинить непоправимый ущерб ее сердцу и разуму. Имоджен бросила письмо в почтовый ящик и убежала.

Не прошло и нескольких секунд, как такси уже снова переваливалось по неровной дороге. Имоджен слегка укачало от этого движения. Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. В них словно песка насыпали – так она хотела спать, но это было не важно. Она расслабится в «Восточном экспрессе»: свернется калачиком в своем купе и заснет, если захочет.

Адель была абсолютно права: ей нужно в бесстыдной роскоши потратить на себя несколько дней, перезарядить батарейки и укрепить свое будущее. Она невероятно много работала несколько месяцев подряд до продажи галереи и не осознавала, насколько вымоталась. Поразительно, как это ее бабушка знает, что именно нужно сделать. Ей будет не хватать Адели в повседневной жизни, но Имоджен знала: для нее настало время делать карьеру.

Назад она не оборачивалась. А если бы обернулась, то увидела бы Дэнни, еще всклокоченного со сна, стоявшего в дверном проеме и с недоумением смотревшего ей вслед. В правой руке он держал ее письмо, разорванный конверт валялся рядом. Когда такси исчезло из виду, Дэнни вернулся в дом, скомкал письмо и бросил в камин, где оно упало в холодную серую золу к наполовину сгоревшим поленьям, оставшимся от минувшего вечера.

Глава шестая

«Закрой глаза и сосчитай до десяти», – сказала себе Стефани.

У Саймона случится удар, если он увидит свою дочь. Стефани понимала, что ей придется разбираться с этой ситуацией, хотя и старалась не вмешиваться в воспитание детей. Да и детьми они уже не были, и дом этот в любом случае не являлся ее домом. Начнет ли она ощущать его таковым через несколько дней, это уже другой вопрос. А пока ей нисколько не хотелось вмешиваться. Особенно сейчас, когда сама она стояла в домашнем халате и бигуди и должна была быть готова менее чем через пятнадцать минут.

Стефани в отчаянии посмотрела на стоявшую перед ней на площадке лестницы девушку. Бетт надела обтягивающую майку, крохотные шорты из джинсовой ткани, колготки в сеточку и розовые ботинки «Доктор Мартинс». Светлые волосы начесаны и собраны сбоку в хвост.

Стефани сделала глубокий вдох.

– Бетт, ты выглядишь потрясающе, но в такой одежде тебя ни за что не пустят в поезд. – Она старалась говорить как можно непринужденнее. – Форма одежды – изысканная повседневность. И я понимаю, это раздражает, но нехорошо поступать так по отношению к твоему отцу. Ты же знаешь, он выйдет из себя.

Пожалуй, трудно было бы подобрать более примирительный тон.

Бетт, однако, сложила на груди руки.

– У меня нет ничего другого.

– Есть. У тебя есть несколько прелестных платьев.

– Я в них выгляжу толстой.

Стефани вздохнула.

– Да как ты можешь выглядеть толстой? У тебя великолепная фигура. А какие у тебя восхитительные ноги. Да я бы все отдала за такие. – Ноги у Бетт были бесконечные. В отличие от Стефани. – Давай посмотрим, что можно подобрать, чтобы у твоего отца не случился сердечный приступ.

На свою прическу времени у нее уже не хватит, но разобраться с Бетт было важнее.

– Я все равно не понимаю, зачем он устроил эту поездку. Кто захочет сидеть все время в поезде? Почему мы не могли полететь в Дубаи или еще куда-нибудь? Или на Карибы? Вот это было бы здорово.

– На такую дальнюю поездку не было времени.

– Ах да. – Бетт многозначительно на нее посмотрела. – Кафе. Это его вы не хотите оставлять надолго без присмотра.

Стефани не рассердилась. Она понимала: трудно, когда твой отец наконец находит замену матери и вселяет эту женщину в семейный дом, и поэтому старалась оправдать чудовищный эгоцентризм Бетт. В душе эта девушка такая милая, но привыкла поступать по-своему, совершенно не думая о других. Так часто получается, когда разводятся родители, потому что они подсознательно балуют своих детей и все им прощают, чтобы загладить свою вину.

А другие пусть разбираются с последствиями. Стефани не хотелось вовлекать Саймона в дискуссию – зачем его донимать, ему и так досталось от бывшей жены Тани, – но заставить Бетт сменить наряд она, без сомнения, должна.

– Бетт… Девочка… Пойдем. Пожалуйста.

Бетт закатила глаза. Стефани уловила запах свежего дыма от «Мальборо лайт», смешавшегося со сладким и тяжелым запахом духов, которые рекламировала какая-то поп-звезда.

– Я вообще не понимаю, зачем вы берете с собой нас, – заявила Бетт. – Наверняка вам было бы веселее только вдвоем.

Стефани посмотрела на полосатую ковровую дорожку коридора и сосчитала до десяти. «Да, – подумала она, – на данном этапе, вероятно, нам было бы веселее вдвоем». Правда, признавать это она не собиралась.

– Вся эта поездка задумывалась как небольшой совместный отдых.

– О да! Играем в счастливую семью. Я пропускаю две вечеринки. Две.

Бетт подняла два пальца на случай, если Стефани не поняла всей важности этого. Ногти у девушки были покрыты облупившимся лаком зловещего зеленого цвета.

– Ничего с тобой не случится, если ты их пропустишь.

Это Стефани знала наверняка. У подростков все вечеринки похожи одна на другую. Дешевая выпивка, блевотина, поцелуи, обнимания и слезы. Сколько таких вечеринок было у нее, и никаких особых изменений с тех пор не произошло. Тем не менее она понимала, почему переживает Бетт. Боится, что пока ее не будет, произойдет нечто грандиозное, круто изменяющее жизнь.

Дальше в коридоре открылась дверь, и из своей комнаты вышел Джейми. В отличие от сестры он был одет подобающим образом: полосатый блейзер и красный галстук, узкие черные брюки, темные волосы приведены с помощью геля в аккуратный беспорядок – образчик независимого юноши. Джейми держался с уверенностью человека, который никогда не чувствовал себя в жизни лишним. Джейми обладал идеальным сочетанием качеств, необходимых для продвижения в жизни: он был умным и хладнокровным.

– Ну и отстой, – фыркнула Бетт.

Джейми спокойно окинул ее взглядом.

– Папа тебе устроит.

Бетт потянула свой «конский хвост». Несмотря на внешнее сопротивление девушки, Стефани чувствовала ее тревогу. А время быстро истекало.

– Да тебя никто и не увидит.

Стефани сама услышала раздражение в своем голосе. Голосе разума.

– Не понимаю, почему я не могу носить то, что хочу.

– Потому что это не подходит к случаю. Прошу тебя, Бетт.

Стефани поймала себя на том, что умоляет ее. Мелькнула мысль, не поможет ли подкуп. Пятьдесят фунтов? Оно того стоит.

– Не переоденется она, – бросил Джейми. – Она любит заводить людей.

Бетт злобно глянула на брата, потом вскинула руки.

– Хорошо. Я переоденусь. Раз все остальные будут счастливы, я переоденусь.

Она умчалась в свою комнату. Стефани посмотрела на Джейми, который притворно улыбнулся:

– Ведем себя хорошо.

– Не понимаю, почему бы и нет.

Стефани прислонилась к стене, чувствуя себя измочаленной.

– Потому что мы травмированы, – объяснил ей Джейми. – На грани нервного срыва. Наверняка вы поняли это в первый же день?

Джейми был прав – она поняла это в первый же день. Хотя, вероятно, сотни детей прошли через то, что выпало на долю Джейми и Бетт. Распавшиеся семьи были обычным явлением. Но Стефани считала, что от этого не легче, когда расходятся твои родители. Особенно когда уходит твоя мать. Уход матери от детей противоречит инстинкту.

Считается, что матери так не поступают. Никогда.

И надо отдать должное, до сих пор Бетт и Джейми вели себя со Стефани вполне прилично. Она ужасно стеснялась, когда впервые осталась ночевать в их доме, прекрасно сознавая, что занимает место Тани, хотя Таня давно уже там не жила и Саймон состоял в разводе почти два года. Саймон настаивал, а Стефани имеет полное право у них находиться, что он имеет полное право привести ее сюда после почти трехмесячного знакомства, но она все равно испытывала неловкость и по сей день иногда испытывает.

– Я знаю, что ты им нравишься, – говорил ей Саймон. – Они ничего против тебя не имеют. Потерпи. И постарайся не принимать все это близко к сердцу.

«Легко было Саймону говорить», – подумала Стефани. А потом он предложил вчетвером прокатиться в «Восточном экспрессе», провести какое-то время вместе.

Она вернулась в хозяйскую спальню. Из смежной ванной комнаты хлынула волна пара, благоухающего бергамотом. Аромат, выражающий суть Саймона. Настроение у Стефани поднялось. При мысли о Саймоне у нее по-прежнему радостно екало сердце, хотя ей и нелегко приходилось.

Она как можно быстрее собралась: сняла бигуди, подкрасилась, надела колготки, платье и туфли на непривычно высоких каблуках. Всего за три месяца ее жизнь так сильно изменилась. Это был бурный роман, веселый, волнующий и чудесный. И вот теперь она здесь, ее вечернее платье висит в воздухопроницаемом полотняном чехле, ее чемодан уложен и готов к отправке в «Восточный экспресс». Стефани до сих пор не верилось в происходящее.

Может, это и сказка, но в то же время и реальная жизнь, с которой нужно справляться. Стефани вынула телефон из зарядного устройства и мгновение подержала его в руке. Она обещала Саймону не звонить в кафе. Они заключили взаимный договор: четыре полных дня ни один из них не звонит на работу. В конце концов, именно одержимость работой предположительно погубила брак Саймона и толкнула его жену Таню в объятия другого мужчины. Кит, работающий дома независимый архитектор, имел уйму времени, чтобы оказывать Тане внимание, которого ей так не хватало.

Тем не менее Стефани ужасно хотелось проверить, как там дела. Ей потребуется вся ее выдержка, чтобы уехать без звонка. Ее команда работала с ней больше года и была способна справиться практически с любой чрезвычайной ситуацией: пожар, потоп, пищевое отравление, – но Стефани тревожилась, как мать, впервые оставляющая на время своего новорожденного младенца. Кафе было для нее всем. Она вложила в него время, деньги, кровь, пот и слезы и свои прежние отношения. Именно поэтому она так сопереживала Саймону, когда они познакомились. Ее бывший бойфренд сказал ей при расставании, что она беспокоилась больше о качестве маффинов, чем о нем. И тогда это, пожалуй, было верно, но обвинение ранило больно.

Теперь она понимала: в жизни есть что-то еще, кроме консистенции теста для выпечки. И все равно подсознательно она волновалась.

Стефани нажала на кнопку быстрого набора как раз в тот момент, когда дверь ванной комнаты отворилась. Из пара выступил Саймон, обернув вокруг талии белое полотенце. В пятьдесят два у него по-прежнему сохранялась отличная фигура: широкие плечи, узкая талия, которая лишь начала заплывать характерным для среднего возраста жирком, причем это каким-то образом добавляло Саймону солидности и надежности. Стефани дала отбой, понимая, что стоит с виноватым видом.

Саймон приподнял бровь. В числе прочего в Саймоне Стефани очень нравились его брови, темные и красиво изогнутые над орехового цвета глазами. Она представляла, как эффектно играет он ими в суде. Всего одно движение стоило десятка слов.

– Прости, прости…

Стефани убрала телефон в сумочку, выключила из розетки зарядное устройство. Саймон бросил полотенце на пол и подошел к гардеробу, с улыбкой оглядываясь через плечо.

– Давай. Позвони им. Убедись, что за ночь на заведение не напали хулиганы. Или что его не сровняли с землей…

– Я уверена, что там все в порядке.

Стефани чувствовала себя глупо. Саймон был адвокатом, у него накапливалось множество очень важных дел, однако он воздерживался от контроля. А она беспокоилась, сумеют ли ее два очень способных помощника отпереть дверь кафе и включить кофеварку.

Саймон подошел к ней, держа в одной руке бледно-голубую сорочку, полосатый галстук в другой.

– Эй… Я знаю, это трудно. Но ты должна отстраниться. Ты не незаменимая. Незаменимых нет.

Стефани понимала, что он говорит, исходя из личного опыта. Пытаясь спасти свой распадающийся брак, он приложил усилие и перестроился. К сожалению, было уже слишком поздно.

Хотя для Стефани это обернулось счастьем.

– Кстати, ты потрясающе выглядишь, – сказал он ей. – Сомнений нет, выбор правильный.

– Да, некоторое отличие от джинсов и фартука есть. – Она раскинула руки, чтобы Саймон лучше ее рассмотрел.

– Ты знаешь, как на меня действует этот твой фартук.

– Я всегда могу положить его в чемодан.

Саймон ухмыльнулся:

– Не надо. Меня вполне устроит твой нынешний вид.

На Стефани были трикотажное платье и длинный, тонкой вязки кардиган: шикарно, если не сказать больше, и как небо и земля по сравнению с ее обычной униформой. Саймон вместе с ней ездил выбирать гардероб для путешествия; для Тани он никогда ничего подобного не делал. Иногда Стефани чувствовала себя виноватой, что выгоду от решения Саймона измениться получает она, а не Таня, но для Тани было уже слишком поздно.

– Во всяком случае, – хмуро сказал он Стефани, – она не хотела, чтобы я менялся. На самом деле не хотела. Просто так ей было удобно обвинять меня в своей измене. Она получала оправдание, согласись? Я вел себя неблагоразумно. Был женат на своей работе. Никогда не задумывался, что все то время именно она давила на меня, чтобы я зарабатывал эти проклятые деньги. В смысле вот этого не получишь, – взмахом руки он указал на четырехэтажный дом со всеми его роскошными атрибутами, – возвращаясь домой к шести часам на ужин.

С тех пор как они стали встречаться, друзья Саймона, с которыми он ее знакомил – на сторону Тани встала всего одна пара, отказавшись знакомиться со Стефани, – восторгались тем, как изменила его Стефани. Но Стефани совсем не намеревалась переделывать Саймона, отнюдь. Если его привычки и поменялись, то, может, он просто извлек урок из ошибок прошлого.

– А может, я просто действительно захотел быть с тобой, – сказал Саймон. – Возвращаться домой к Тане – значило выслушивать длинный и скучный перечень того, что я не сделал. Ее было очень трудно содержать. Материально и эмоционально.

Судя по всему, Таня проводила все свободное время в спортивном зале, салоне-парикмахерской и в салоне красоты. Стефани же подстригала себе волосы кухонными ножницами и редко красила ногти. Когда твои руки с рассвета до заката месят тесто, какой в этом смысл.

Саймон также настоял, чтобы она нашла время, сходила к парикмахеру и сделала перед поездкой маникюр.

– Не волнуйся: я не превращаю тебя в статусную жену, – дразнил ее Саймон. – И в мыслях нет. Я просто считаю: ты заслуживаешь, чтобы тебя побаловали. Ты чересчур много работаешь.

После стольких лет изнурительного труда, когда она вставала на заре, чтобы открыть кафе, и уходила из него последней, но только после того, как подсчитает выручку, вытрет все поверхности, вымоет пол и перемоет всю посуду, Стефани обнаружила, что ей весьма по душе внимание и роскошь.

– Я могу к этому привыкнуть, – сказала она Саймону, встряхивая блестящими кудрями и показывая ногти, покрытые лаком кораллового цвета.

– И хорошо, – отозвался он.

И вот теперь она, разодетая в пух и прах, ни один волосок не выбивается из прически, готова к путешествию в «Восточном экспрессе» в Венецию. Помочь клиенту с кроссвордом из «Таймс» было обычной частью обслуживания в кафе: прежде Стефани никогда не ценили по достоинству за обширный словарный запас, но знание ответа на «семь по горизонтали» явно окупилось. Она посмотрела на Саймона, ощущая, как ее переполняет ликование, возбуждение и радость. Стефани шагнула к нему и обняла за шею.

Саймон прижался к ней лицом. Она почувствовала его губы на своей коже.

– Времени, как я понимаю, нет?.. – пробормотал он.

Стефани почувствовала знакомое покалывание. Она надеялась, что это чувство никогда не исчезнет. Краем глаза она посмотрела на часы и с огромной неохотой отстранилась от Саймона. Кто знает, когда у них еще будет возможность?

– Давай, иди одевайся, – сказала она. – Скоро уже придет такси.

Через десять минут Стефани, Саймон и Джейми ждали в холле. Он был огромный, выстланный минтоновской плиткой, вниз вела широкая лестница, у которой уже стоял багаж.

Стефани рассматривала свое отражение в зеркале, занимавшем большую часть дальней стены. Она никогда не поверила бы, если б кто-то предрек ей, что она полюбит адвоката средних лет с двумя детьми-подростками. Стефани, отличавшаяся свободным нравом, преисполненная решимости идти по жизни своим путем, сама поражалась, насколько она наслаждается традиционным образом жизни. Многие из подруг Стефани скептически отнеслись к ее отношениям с Саймоном, но, как говорила она: «Иногда ты просто знаешь».

И вот наконец появилась Бетт, плавно спускаясь по лестнице в очень милом платье, темно-синем, с узором в виде ласточек и, да, может, несколько коротковатом, но теперь так принято, никто больше не поднимает шума из-за длины платья; колготки на ней были обычные, на ногах – туфли на низком каблуке, носы у них не обшарпаны; волосы девушка распустила и подобрала двумя сверкающими заколками, и выглядела она… как надо…

Стефани с одобрением обняла Бетт.

– Ты выглядишь очаровательно.

Саймон кивнул:

– Моя красавица.

Бетт криво улыбнулась. Отец явно понятия не имел о предшествовавшей баталии, и девушка была благодарна Стефани, что та об этом умолчала.

– Так, все всё взяли? – спросил Саймон, приготовившись поставить дом на охрану.

В тот момент, когда все взяли чемоданы и сумки, зазвонил телефон.

– Не отвечайте. У нас нет времени.

Саймон начал набирать код.

После четырех звонков включился автоответчик.

Это звонила Таня. Голос у нее был низкий, хриплый, язык слегка заплетался. Как будто она только что проснулась. Или была пьяна.

– Дорогие… Я, наверное, вас уже не застала. Я только хотела пожелать вам чудесно провести время. Я буду о вас думать. О… Да, Саймон, твои солнцезащитные очки, в которых ты катаешься на лыжах… Я подумала, что они могут тебе потребоваться. На всякий случай, если ты гадаешь, где они, ты оставил их здесь несколько дней назад. Я их для тебя сохраню, хорошо?

В ее голосе совершенно ясно слышались победные нотки.

С угрожающим видом Саймон ткнул пальцем в клавишу и отключил аппарат.

Стефани посмотрела на Саймона.

Джейми и Бетт переглянулись.

Снаружи на подъездной дорожке просигналило прибывшее такси.

В холле воцарилась неловкая тишина. В итоге водитель такси вышел из машины и постучал в дверь, и не обращать на него внимание и дальше было невозможно, но по крайней мере его вмешательство побудило всех к действию. Бетт и Джейми принялись выносить вещи. Сознавая критичность момента, они стали помогать.

Саймон остановил Стефани на пороге. С робким видом, почесывая в затылке, стал объяснять:

– Таня попросила, чтобы я помог ей с возвратом налогов. После развода ей впервые пришлось делать это самостоятельно, и честно – она и понятия не имеет, как это делается. Она совершенно не умеет обращаться с цифрами. И я подумал, что лучше уж помогу ей, чем столкнусь со скандалом, когда она испортит все дело.

– Ты не должен ничего мне объяснять, – сказала Стефани.

Она улыбнулась, скрывая тяжесть на сердце. Ей не хотелось слишком остро реагировать.

– Должен. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я тайком вижусь с Таней за твоей спиной.

Стефани не ответила. Именно так он и поступил.

– Я знаю, именно это я и сделал… – Вид у Саймона был пристыженный. – Но мне показалось, что это не стоит и упоминания. Я не хотел тебя огорчать. И это как раз в духе Тани вот так меня подставить. Когда я всего лишь пытался предотвратить еще больший кризис…

Он умолк.

– Честно говоря, ничего страшного, – проговорила Стефани. – Но в следующий раз, может, упомянешь об этом?

– Я знаю, знаю. Я совершил ошибку.

Стефани осознала, что нечасто видела Саймона таким расстроенным.

– Я понимаю, что тебе приходится с ней видеться. Невозможно перечеркнуть двадцать лет брака. И она по-прежнему мать твоих детей.

– Ты потрясающая. – Саймон поцеловал ее. – С Таней мне это просто так с рук не сошло бы, она припоминала бы мне это до конца моей жизни.

– Может, поэтому ты и любишь меня, – сухо сказала Стефани.

Саймон коснулся ее руки.

– Не знаю, что бы я без тебя делал.

Он повернулся и пошел за ее чемоданом. Стефани следила за ним взглядом. У нее не было причин не верить словам Саймона, но все же она не могла отделаться от крохотного укола сомнения. Действительно ли он встретился с ней по этой причине? Или у него все еще сохраняются какие-то чувства к жене, и он ухватился за возможность повидаться с ней? Таня обладала сногсшибательной внешностью и бурным темпераментом – сущее наказание. Она была из тех женщин, которые навсегда разбивают мужчинам сердца. Хотя Саймон и возражал, говоря, что уже много лет назад разлюбил ее, Стефани понимала, что человек все равно может продолжать любить того, кто плохо с ним обращался. Даже когда нашел ему замену. А такие слова, как «Не знаю, что бы я без тебя делал», не говорят тому, кто завоевал ваше сердце. Такие слова говорят надежной уборщице.

«Прекрати», – велела себе Стефани. Откуда эта паранойя? Конечно же, Саймон ее любит. Он же это сказал, не так ли? И любит, вероятно, потому, что она совсем не похожа на Таню. На Таню, которая вызывающе одевалась, бесстыдно флиртовала и нюхала кокаин в туалете на званых вечерах, хотя и знала, что погубит карьеру Саймона, если это выйдет наружу, потому что, помимо всего прочего, Таня была эгоисткой.

Видимо, Саймон вздохнул с облегчением, когда рядом с ним оказался спокойный, разумный и надежный человек. «И уж не настолько я скучна, – упрекнула себя Стефани. – Открыть кафе и чтобы каждый день в обеденное время очередь не умещалась в заведении – какая уж тут скука?» Она с гордостью подумала о витрине своего кафе: гигантские меренги с фисташковой начинкой, тарталетки с малиной, легендарные шоколадные пирожные с орехами – на первый взгляд казалось, что все беспорядочно навалено, но на самом деле пропорции, цвет и количество были строго выверены, чтобы придать витрине максимальную соблазнительность…

Таня, говорил ей Саймон, умела только тратить деньги.

«И потом, – игриво подумала Стефани, – я на пятнадцать лет моложе Тани». Может, она и не такая эффектная, зато ей не нужен ботокс.

Стефани отбросила опасения. Не станет она дуться. Саймон объяснился и извинился, и этого достаточно.