Текст книги "Праздник Дрейка"

Праздник Дрейка

Глава 1

Залитые солнечным светом стены кабинета очень контрастировали с тем, что я видела в воображении и испытывала в собственном теле – чужие чувства.

Она с детства ненавидела воду. Еще с тех пор, как упала со скользкого берега в пруд и едва не захлебнулась. Теперь ее голова находилась в емкости с холодной водой (в тазу?), держала за шею в попытке не то утопить, не то «научить» чья-то жесткая рука. Сознание меркло в панике – лишь бы не сделать вдох, не захлебнуться. Удары сердца гулко отдаются в ушах, уже не удары – похоронный марш гигантских барабанов. Последние секунды; кажется, из орбит под закрытыми веками лезут глаза, и уже почти стерлась грань между тем, где заканчивается жизнь и начинается смерть…

Теперь Дрейк это часто практиковал – прямую трансляцию. Вместо того чтобы многословно объяснять исходные данные, он попросту виртуально помещал мой разум в чужое тело и позволял взглянуть на сторонний опыт изнутри. В данном случае стрессовый.

– Она умерла?

– Нам это не важно.

Оставаясь Бернардой, я все еще ощущала себя той женщиной, которую топили. В каком мире это происходило, зачем? За что? Все еще чувствовала неумолимые пальцы на собственной шее и дрянную воду, которую «терпеть не могла». И временно не разберешь, где свои чувства, где чужие.

– Тебе нужно понять, – вещал тем временем от доски Дрейк – вел урок, – что в стрессовой ситуации нужно в первую очередь остаться сторонним наблюдателем. Не поддаваться чувствам, потому как они помещают тебя в «картину», «киноленту», откуда управлять ситуацией невозможно. Потому что ты становишься актером, участником фильма. Ты начинаешь верить в него. Управляет же всем режиссер. Так вот, на месте этой женщины, куда бы ты сразу предпочла сместиться, в какой вариант?

Я полагала, что женщина должна была действовать. Например, огреть державшего ее за шею мужчину вазой по голове или же воткнуть ему ножницы в бедро. Но Дрейк говорил не об этом, он уже какое-то время учил меня смещаться не физически, то есть не телепортировать собственное тело за пределы зоны опасности, но телепортировать саму опасность. То есть смещать кадры текущей реальности. Причем быстро.

Я же смотрела на Учителя в серебристой форме и понимала, что не хочу становиться этой женщиной – мне было слишком хорошо жить. На дворе поздняя весна, почти лето; передо мной красивый мужчина в форме, и чужие панические мурашки растворялись – мол, все верно, мы пойдем, ибо мы не из этой реальности.

Когда-то я полагала, что связь между двумя людьми, которые давно вместе, постепенно меркнет. Что ее нужно «подогревать», освежать, или как это называется? С Дрейком было иначе: с ним «связь» крепла сама, новизна чувств не угасала, сохранялись и желания, и острота восприятия ощущений. Не чудеса, норма. В его случае точно. И потому я, откинувшись на спинку стула, охотно теряла лоскуты воображаемой картины – чужое женское тело, таз, давление на шею, – как остатки сна поутру.

Куда интереснее мне был тот, кто стоял напротив.

– Я не дождался твоего ответа, Ди. А ведь это важно.

Важно. Но он сам говорил, что времени нет, что «я все всегда успею». И сейчас я хотела посвятить это самое время любованию его ладной фигурой, плечами, линией подбородка. Зачем мы отправились в Реактор так рано? Могли бы позавтракать дома, занятие провести на пару часов позже.

Начальник тем временем неспешно приблизился к моему столу, оперся на него рукой, наклонился. Подался вперед настолько, что я ощутила, как колышутся мои волосы от его дыхания.

– Бернарда… – Тихий голос рядом с ухом. Секунда застыла, превратилась в отдельный мир. – Знаешь, чем ты сейчас пахнешь?

Нет.

Это слово даже не слетело с моих губ – Дрейк уловил ответ-мысль. Запах его нового парфюма действовал на меня исключительно одинаково – отключал голову сразу же, как только долетал до ноздрей. Тепло, светло, солнечно. Зачем нам какая-то женщина и чужой стресс?

– Ты пахнешь желанием касаний. Вожделением.

Когда он произносил эти слова тихо, что-то складывалось и раскладывалось внутри меня. Моментально отключились все центры сопротивления, остались только рот, полный слюны, и чувственная готовность всех рецепторов.

– Ты пахнешь, – голос обволакивающий, такой же бархатный, как и аура Дрейка, – желанием принять. Добровольно. Отдать все.

Последние слова с ноткой жесткости. Едва уловимой. Так случайно отблескивает сталь ножа, которым режут для букета цветы. Очень красивые цветы.

– И знаешь, что во мне это пробуждает в ответ?

Нет. Очередная жадная, игривая мысль.

– Много всего…

Я забыла про урок. Про стены Реактора, про надобность слушать учебный материал – рядом с тем, кто стоял сейчас близко, создалось отдельное пространство.

– Например?

– Агрессию. – Шепот не потерял мягкости. – Ту древнюю, очень глубокую, которую я никогда не выпускаю наружу. Желание обладать. Это будит во мне собственника, который хочет клеймить. И еще огромную нежность – как каньон, как трещину. Она делает меня уязвимым. Эта любовь к тебе.

– Ты не бываешь уязвимым.

«Бываю, когда это касается тебя».

Моей шеи коснулись губы. Мягко-мягко. Под мочкой уха. Спустились ниже – проложили дорожку из трех поцелуев. А после настиг коварный вопрос:

– Но мы ведь тратим время не на то, правда? Я так и не дождался от тебя ответа.

По теме урока. Точно… Вот только не давалась сегодня мне эта тема, внимание смещалось не туда. Нет, бывало, я совершенно спокойно воспринимала Дрейка как учителя, но не сегодня.

– Мне просто нравится на тебя смотреть.

Начальник отстранился, и взгляд его сделался хитрым.

– Может, сменить тебе преподавателя? Чтобы ты на него не реагировала?

– Если хочешь, чтобы мы в первый раз поругались, смени.

Дрейк выпрямился. Теперь на его губах играла та самая улыбка, которую никто и никогда не мог разгадать.

– Кстати, – я легко пожала плечами, – мы ведь и правда никогда за всю нашу историю не ругались. Ни разу. Прямо совсем не как «обычная пара».

Он взял стул, поставил напротив, сел за мой стол с обратной стороны. Отзеркалил мой же взгляд ленивой расслабленной кошки, вот только в его глазах, в отличие от моих, плескались под двойным дном странные выражения.

– Думаешь, это хорошая идея – иметь со мной конфликты? Не забывай, я все-таки всемогущ. – Об этом сложно было забыть. – И, если спокойная жизнь тебе однажды наскучит, я с удовольствием внесу в нее эмоциональное разнообразие. Но только в качестве игры. Потому что настоящая ссора между нами чревата большими последствиями.

– Вздрогнут Уровни?

– Возможно, не только они. – Дрейк, увлеченный, как мальчишка, вдруг снова подался вперед. – Хочешь, я покажу тебе?

– Что именно?

– Нашу ссору.

Очередная «прямая трансляция»?

– Хочу.

Я сама не знала, зачем ответила так. Наверное, из любопытства, потому что настоящих ссор между нами я никогда не желала и даже не верила, что смогу хоть одну из них спокойно пережить. Мы и правда необычная пара, и такие, как мы, не сходятся для того, чтобы сотрясать землю пустыми склоками.

Он коснулся моей руки. Положил свою ладонь сверху, и мир тут же вздрогнул. Я увидела себя, сидящую в маминой квартире на кровати. На Земле, в своей старой комнате. И сердце мое было порвано в клочья. Оно, избитое и раненное неправильными словами, ощущалось отекшим, разбухшим от боли. Мир накренился, как битое пыльное стекло в ссохшейся раме. И, помимо своей собственной боли, ввинтился в меня жгут чужой боли – Дрейковой. Она была в разы сильнее моей, острее, ужаснее. Она была Вершащей, могучей, как черная дыра, и практически неуправляемой. Она была Антивселенной, убийцей.

Всего лишь секунда – и касание прервано. Вновь солнечный кабинет в Реакторе, стены, испещренные солнечными зайчиками.

– Вот чем чреваты наши с тобой конфликты.

В Дрейке не было напряжения. Ни капли. Он знал, что до этого никогда не дойдет, я, как ни странно, знала это тоже, но увидеть последствия размолвки воочию – наглядный пример сценария, в который я уже никогда не захочу попадать.

– Ух… – По моей спине прошли мурашки, на этот раз ледяные. – Очень… познавательно.

А он меня любил. Любил так, что не разбить, не разлить, даже не потревожить это чувство. Удивительный человек, глубины которого мне никогда не познать. И я любила его так же.

Дрейк посмотрел на часы.

– Десять минут до конца занятия, и мы потратили время не на то.

– Время невозможно потратить «не на то» – ты сам этому учил.

– Ладно, – он легко согласился, – перенесем на следующий раз. «А этим вечером я покажу тебе воочию, какой отклик во мне пробуждает твое вожделение» – это не прозвучало, но я уловила. Дождаться бы.

– Следующие два часа у меня будут заняты новобранцами.

Я оживилась.

– Какими новобранцами?

– У-у-у, – Дрейк улыбнулся шире, – самый быстрый шаг к нашей первой ссоре, если ты на одного из них засмотришься.

Он шутил. Он знал, что этого никогда не случится. И потому пояснил:

– Я собираю еще один отряд для работы на сложных, отдаленных уровнях.

Вон оно что… Некие не знакомые мне могучие ребята будут проходить собеседование и тесты. Занимательно.

Я привыкла к тому, что в кабинете пусто, что в нем никогда не бывает лишней мебели – меня давно перестало это тяготить. Я привыкла к Реактору и к этому миру, я вплелась в него гармонично и ласково. В эти ковры, в вид серебристой одежды на Комиссионерах, во все.

Дрейк принялся стирать тряпкой с доски меловую линию, которую нарисовал ранее для наглядного пояснения, – график роста гормонов в стрессовых ситуациях. Он до сих пор использовал обычную доску и мел из-за меня, знал, что я отвлекаюсь на висящие в воздухе световые чертежи.

– А сколько тебе лет? – вдруг спросила я неожиданно для себя самой. И плечи Начальника заходили ходуном. Повернулся он с широкой улыбкой на лице, сложил тряпку между ладонями:

– Решила наконец выяснить возраст собственного мужа? Не поздновато?

Мне тоже было смешно.

– Ну… – и даже ответ не нашелся.

Тряпка отправилась на деревянную полку-подставку. Изогнулась бровь на мужском лице.

– Что, если я скажу «сто»? Или «сто десять»? Представишь меня дряхлым стариканом с трясущимися коленями и шамкающим беззубым ртом? У людей неверные ассоциации срабатывают быстро. А если скажу «тысяча»? Превращусь в злобное чахлое существо, которое держит свою смерть в «яйце»? Или как там у вас на Земле в сказке?

Это он про «кощея».

– А если «пара тысяч»?

Он умел подбираться, забираться в те слои твоего сознания, куда ты и сам заглянуть не мог.

Пока я пыталась сформулировать ответ, Дрейк опять занял стул напротив.

– Разве ты не знаешь, что я родился не в этой Вселенной и время моего существования нелинейно? Но мы никогда не дойдем до этих понятий, если не освоим базовые, человеческие.

– Дойдем, – отозвалась я легко. – И мне все равно, даже если лет тебе на деле три миллиона.

Он и правда кряхтел, как дед, потому что давился смехом.

– Ну, три миллиона – это многовато даже для меня.

– Пусть будет сколько угодно. – Моя мысль наконец оформилась, и касалась она, как ни странно, не «лет», а скорее дня рождения Начальника, который мы еще ни разу не отмечали. – Я хочу с тобой поговорить вечером кое о чем…

– Боюсь-боюсь, – он все еще смеялся, маскируясь под мужчину-подкаблучника с моей планеты, которого собиралась пилить сварливая жена. – И притворюсь, что не знаю, о чем пойдет речь.

– Ты не знаешь! – возмутилась я. Невозможно же знать обо всем.

– Хорошо, я не знаю.

«И буду согласен поговорить об этом после того, как успокою твое вожделение. Будет тебе расплата за невнимательность».

Чудесный будет вечер.

Перед тем, как покинуть кабинет, я поцеловала его. И в который раз удивилась тому, как один поцелуй, одно касание губ способно затормозить время. Дрейк всегда учил: «Проживай те эмоции, которые тебе нравятся, погружайся в них, растягивай. И уходи от тех, которые тебе не нравятся».

Касаться его мне нравилось настолько, что иногда казалось, я готова быть потрескавшимся каменным Буддой, сидящим в тени раскидистой яблони столетиями. Только шмели вокруг, только вечность, прерываемая касаниями теплого ветра.

– Найдемся позже, – шепнул мой всемогущий возлюбленный, и мне вдруг вспомнилась Земля. Та Земля, где я сижу на кровати в маминой квартире, в старой спальне. Одна. Без него.

– Я так не хочу, – шепнула я, хмурясь, и он понял без слов.

– Так не будет. Но, чтобы уметь быстрее менять стрессовое окружение на желанное, стоит выслушать новый материал.

Мне вдруг стало ясно, что он все-таки гениальный учитель. Непревзойденный.

– В следующий раз выслушаю с полным вниманием.

«Люблю» – эта его мысль обволакивала меня, пока я шагала к двери.

«Люблю» – он слышал прямой ответ моего сердца.

Я помахала рукой и выскользнула в коридор.

Глава 2

Я успела сделать по серому ковру несколько шагов, а после… взлетела. Взвизгнула, успела ухватиться за мощную шею, а после рассмеялась. Это у Эльконто не так давно появилась новая привычка подкрадываться сзади, подсаживать меня, как мелкорослую сестренку, себе на сильную руку. Поднимать вверх, как на лифте, а после гордо шествовать со мной вместе мимо безэмоциональных Реакторных служащих. И нет, я не колотила его, не просила: «Отпусти!» – в конце концов, у меня никогда не было старшего брата, и такой вид дружбы меня веселил.

Правда, прокатиться на руке Дэйна долго не получилось – кто-то сзади весомо прочистил горло. И мы развернулись. Наткнулись на приподнятые брови Дрейка, стоящего в дверном проеме, – снайпер тут же чинно опустил меня на пол, и мы оба улыбнулись «Великому и Ужасному». Хорошо, что Дрейк умел видеть людей насквозь и прекрасно знал, что у Эльконто нет ни одной «нечистой» мысли в отношении меня. Просто шутки, просто баловство, а также настоящая теплая привязанность. Но отрапортовали Дрейку – мол, все в порядке, сэр, мы приняли подобающий вид! – мы синхронно. И широко улыбнулись.

Начальник качнул головой – «тоже мне, шутники», – и исчез в кабинете.

Дэйн хрюкнул от смеха.

– Ты с урока, мисс?

– Точно.

– Скоро станешь такой же Великой и Ужасной, как он?

Эльконто все еще смотрел на кабинет, дверь которого теперь была закрыта.

– Ну, до величия мне далеко. А Ужасной надеюсь никогда не стать. – Я была рада его видеть, Дэйна. Всегда, в любой момент времени. – А ты здесь зачем? Очередной тест сдавать?

– Скорее, получать результаты. Переаттестация.

Все как всегда.

Утро. Время бодрости и хорошего настроения, но Дэйн отчего-то ощущался усталым, хоть и выглядел привычно. Разве что белки глаз чуть покрасневшие – если не присматриваться, то и не заметишь.

– Все хорошо у тебя? – спросила я, понизив голос.

– Нормально.

Нет, он не пытался «отделаться» от меня и никуда не торопился. Однако и проблемами грузить не любил.

– Нормально?

– Да. В общем.

Помолчал. Стало ясно, что что-то не так. Не сильно, чуть-чуть, но все-таки.

– Рассказывай.

Дэйн знал, что я не отстану. Мы слиплись с ним особенно сильно, как настоящие брат с сестрой, и кто знает, почему.

– Да нечего особенно рассказывать, – отмахнулся он, – сплю что-то плохо в последнее время. Не высыпаюсь.

Мне хотелось пошутить, но застывшая на самом дне светлых глаз снайпера тревога не позволила это сделать.

– Заглянем в кафе? Есть у тебя время?

Шифр: «Пойдем в укромное место и поговорим. Все равно не отвяжусь».

– Давай, – он махнул зажатыми в руках бумагами, которые, видимо, уже забрал. – Есть время.

Это кафе Дрейк создал специально для меня прямо в Реакторе.

Я до сих пор не знала, на каком именно этаже оно находится: во всех лифтах просто появилась дополнительная кнопка «Cafe». Балкон, тент сверху, четыре столика (обычно пустующих) и барная стойка, за которой никогда никого не бывало. По поводу этажа я часто гадала – бывало, я выходила сюда посидеть, и город стелился почти у самых ног – можно было разглядеть и людей, и машины, сигналы светофоров, звуки. А иногда Нордейл казался застывшим на горизонте, а мы сами – сидящими на последнем ярусе небоскреба. Я даже пробовала «выбирать» тот факт, насколько близким в этот раз окажется под нами город, но почти всегда промахивалась. И казалось, что невидимый Дрейк молча улыбается от моих потуг. Другим удивительным фактором оставалось появление на стойке закусок, десертов и напитков для каждого посетителя. Кто угадывал наши желания, когда успевал все подготовить? Но каждый гость находил для себя то, что действительно желал съесть или выпить.

«Все возможно, – неслышно отзывался на мое удивление Дрейк. – Помни об этом».

Это место не позволяло об этом забыть. Уютное и совершенно удивительное.

Прежде чем занять плетеные стулья с подушками, стоящие у круглого столика, мы прошли к «бару» и забрали «заказы»: Дэйн – высокий прозрачный стакан с кубиками льда и чем-то похожим на колу, я – чай и блюдце с муссовым пирожным в виде сердца.

Подумалось: «Как его можно не любить?» Это я о Дрейке, конечно. «Его, это кафе, этот мир…»

Столик блестел глянцевой поверхностью. Идеально чистой, хотя, я была уверена, ее никогда никто не протирал.

– Так почему ты плохо спишь? – спросила я тогда, когда был отпит первый глоток чая, а от пирожного вилкой отломлен кусочек.

Звякнул в чужом стакане лед.

– Если бы я знал.

– Просто просыпаешься?

– Да почти вообще не засыпаю.

– Игрища с Ани?

На меня посмотрели укоризненно – мол, если бы. И стало ясно, что Ани, наверное, тоже волнуется за своего любимого, который нормально не спит. Вот дела.

– И давно это началось?

– Недели полторы назад.

Город на этот раз был далеко. Настолько далеко, будто мы смотрели на него с Эвереста и давно потонули бы в облаках, если бы не кристально ясная погода. Нас будто специально удалили от мира, чтобы мы могли уединенно поговорить. Пирожное оказалось клубничным, и мне вдруг подумалось, что это намек – намек на вечер, в котором мне обещали напомнить про «вожделение». Я после этого точно буду спать хорошо, а вот сидящий рядом друг…

Эльконто шумно всасывал через трубочку напиток, разбалтывал лед и хмурился.

– Ерунда, наверное, но снится фигня всякая.

– Кошмары?

«Может, к Стиву его? К Тайре?»

– Не кошмары напрямую. Другой мир, скорее. Неясный. Образы, пространства, силуэты – все неприятное, зловещее. И как бы настоящее – понимаешь? – плотное, не как сон. Я только глаза закрываю – и сразу там. Как в смоле залипаю – ни двинуться, ни слова сказать. Бред…

Звучало странно, я была согласна.

– Ты ходил с этим к Стиву?

Белый ежик Дэйна качнулся – ходил, да.

– Он не видит отклонений. Таблетки дал – не действуют.

– А Тайра?

– Ее не спрашивал.

– Может, к Дрейку?

– К нему со всякой ерундой?

Дэйн пожал плечами – фигня, мол.

Но «фигни» на Уровнях не случалось, я была в этом уверена. «Фигня» вполне могла воплощаться в моем мире, где каждый неосознанно водил лучом своего внимания хаотично. Но не здесь и уж точно не у «отрядных» ребят. Странное совпадение. Я как раз хотела сказать, что Дрейку об этом сообщить бы стоило, когда на барной стойке появился еще один стакан. Для кого?

И точно, через секунду входная дверь качнулась – на балкон вышел Джон. Окинул нас взглядом, кивнул (утром мы уже здоровались), взял свой кофе и отошел к перилам. Пока он курил, а курил Сиблинг не так часто, я почему-то смотрела на его спину. Вроде бы расслабленную, и в то же время напряженную. Мне были видны его профиль, рука, держащая сигарету, дым, плывущий вбок. Джон был задумчив, тих, и что-то царапало мое внимание, но я все никак не могла понять, что именно. Какая-то деталь, которую уже ухватил разум, но не успел сформулировать в логический вывод. И я бросила попытки ухватить то, что не ухватывалось, тем более что докурил заместитель Дрейка быстро, покинул нас тоже.

И мы вернулись к прерванному диалогу.

– Хочешь, я поговорю с ним? С Дрейком.

– Ой, брось ты… – Эльконто отмахнулся от меня, пожал плечами. – Наладится все, само рассосется. Подумаешь, сны.

И во второй раз за утро меня посетило странное чувство, что ничто не случается просто так – не с нами. Но развернуть свой философский трактат вслух я не успела, потому что зазвонил мой телефон. Зазвонил той мелодией, которая стояла на бабушку, и я быстро сунула руку в карман. Да, Величие Дрейка проявилось и в этом – он сумел наладить сотовую связь между мирами. Не для всех, конечно, но мама и бабушка могли отыскать меня в любой момент.

– Да? – я приложила трубку к уху. – Привет, баб…

А дальше сбивчивый монолог, полный сомнений, волнений и кучи повторяющихся слов.

– Хорошо, я скоро буду.

Телефон я положила обратно в карман, на Дэйна взглянула озабоченно.

– Что? – спросил он сразу.

– Бабушка звонила. – Это он понял и так. – Говорит, соседка ее исчезла, уже дня три не появляется. Беспокоится, не случилось ли чего, спрашивает, стоит ли идти в полицию. Ты извини, я обещала ей, что зайду.

«Про сны в другой раз».

Эльконто всегда был Эльконто. Человеком в темных очках, плаще, человеком, готовым действовать.

– Та самая?

– Ага.

– Я с тобой, – тут же отозвался он.

– Уверен?

Вместо ответа он протянул мне широкую ладонь – «телепортируй меня с собой».