Текст книги "Монтана. Уровни. Начало"

У неё, наверное, есть парень. Возможно, жених – такие женщины не остаются в одиночестве.

Давил по краям дороги лес. Александер заставил себя переключиться – Истрате он ощущал всё ближе.

*****

Ирине.

Кто-то звонил, кто-то кричал в трубку, и она подумала – всё. Ей прямо сейчас зададут провокационный вопрос, выведут на чистую воду и упрекнут. Она потратила чужое время, она солгала. Хуже – её спросят, куда она вообще планировала попасть, в какой офис, и Ринка не найдётся с ответом. Правду озвучить не сможет.

Но водитель был краток. Его ответы звучали обрывисто и жёстко.

«Буду работать с тем, что есть» – это о ней.

Когда Александер нажал отбой, она почему-то испытала неожиданную волну благодарности – её приключение продолжалось. Странное, возможно, опасное, но рядом с ним. И не пропал пока ворвавшийся в жизнь ветер свободы, она не могла им надышаться. Не ещё пока, не сейчас…

Литсау.

Она никогда раньше здесь не бывала, но лес ей не нравился. Их Трансильванские чащи славились мрачностью на весь мир, и городская Ринка только сейчас поняла почему. Гулять по такому – всё равно, что застрять в кошмарном сне, в потустороннем мире. Раньше яркие фразы по поводу лесного массива Хойя Бачу казались ей больше завлекающей туристов рекламой – Румыния, вампиры, граф Дракула – ей оскомину набили сувенирные календарики, магниты и плакаты. Теперь на собственной шкуре ощутилось, что атмосфера и впрямь странная.

– Долго… гулять?

– Надеюсь, нет.

Её спутник был собран, его серьёзный вид пугал. Теперь ремни, кобуры и прочие военные атрибуты его внешнего вида казались, подходящими к месту. Но они были у него, не у неё.

– Слушай музыку, думай о приятном.

Ей вручили чей-то телефон и наушники. Она проверила собственный – сигнала здесь не было. В знакомый и уютный «Старбакс», в его оранжевые кресла, захотелось стократ сильнее.

– Просто… гулять?

– Да.

Наверное, нельзя было спрашивать так прямо, но, глядя на узкую тропку, уходящую в заповедник, Ринка поёжилась и не удержалась.

– Ты ведь… меня здесь не бросишь?

Она не доберется сама, не сможет даже вызвать такси.

– Я тебя не брошу.

Он ответил сдержанно. И серьёзность из его глаз не ушла.

«Я тебя нигде не брошу» – вот что ей померещилось. Наверное, она бы очень хотела такое услышать, пусть даже просто слова.

Какое-то время Ирине смотрела на Александра. Опять не к месту подумала, что он высок, выше неё, и это здорово. С Робертом, который выше неё лишь на пару сантиметров, каблуки не наденешь. С этим можно было бы шпильки.

Ей пришлось напомнить себе про свадьбу.

– Я… пошла?

– Да. Я буду рядом. Но не в поле твоего зрения.

Ей стало легче. Легче развернуться, легче зашагать в чащу. Прежде, чем отдать себя тропинке, она надела наушники, ткнула в телефон.

Она и раньше гуляла по лесу. Не по такому дикому, конечно, и не одна – всё больше с однокурсницами. Иметь «настоящих» друзей не позволяла мать. А тут дичь: хоть и вполне светло, но ощущение от стволов мрачное. Откуда ему взяться? Тропки есть – значит, по ним ходят и люди, значит, не только медведи, значит, она не одна. Ринка попыталась вспомнить названия ближайших поселений, вызвала «гугл карты», но экран, разделённый на квадратики, как в школьной тетради, оставался пустым. Сигнала нет. Свой телефон она убрала, чтобы не разрядился, чужой включила, надела наушники.

И следующие полчаса гадала, кому принадлежит музыкальная коллекция? Александеру? Смесь лёгкого рока, альтернативы, качественной попсы. Попадались песни, которые она никогда не слышала – Ирине вчитывалась в названия групп, и память выдавала белые пятна. Либо они обе – и Ринка, и её память – отстали от моды, либо новомодные бэнды плодились слишком быстро.

А через полчаса захотелось в туалет. И еще ботфорты, неудобные и расхлябистые, неожиданно начали натирать пятки.

Ринка тушевалась. Вроде одна, вроде – не одна. Не присядешь за соседним кустом, не раскорячишься, сверкая голым задом. Вдруг он увидит? Александер… И сколько ещё гулять – непонятно.

В какой-то момент тропинка закончилась, и Ирине свернула туда, где светлее, где меньше кустарников. Причитала в голове, желая вновь вывернуть на верный путь: «только бы не заблудиться». И повезло. Спустя пару минут дорожка показалась вновь, шире, идущая параллельно предыдущей. Вдохнулось свободнее.

Шаг, ещё шаг, мысли вразброд. Странноватый туман вдалеке; почему-то не кричат даже птицы.

И именно из-за неестественной тишины, которой не должно быть в лесу, Ирине отчётливо услышала, как позади хрустнула ветка. Кто-то на неё наступил.

Она обернулась и увидела то, что хотела видеть менее всего – за ней шёл человек. Невысокий, одетый во всё чёрное. Приземистый, вроде медлительный, но вроде и суетливый. Не Александер.

Что-то зловещее зависло в воздухе.

Ей захотелось ускориться.

«Бежать нельзя, – убеждала она себя, – мне ничего не угрожает. Просто мужчина из соседнего села. Рыбак, дровосек, фермер – мало ли.

«Может, постоять? Сделать вид, что уткнулась в телефон? Пропустить?» – вроде мысль логичная, но что-то подсказывало, что это плохая идея.

Она бы, вероятно, всё-таки побежала, но застыла на месте, когда мужик её почти догнал и произнёс нараспев:

– Не убегай, красавица, всё равно не убежишь…

Она развернулась, ощущая, что потеряла способность двигаться. Некоторые в момент опасности обретают практически сверхспособности, начинают соображать быстрее, молниеносно ориентируются по ситуации. Других вдруг разбивает паралич, мыслительный и физиологический. Ирине, как оказалось, относилась к последним.

– Хорошенькая…

Мужик был странным, он Ринке совершенно не нравился. Глаза маленькие, тёмные. Будто весёлые, а будто пустые, сумасшедшие. Голодные до чего-то ужасного. Одежда вся неприметная, но удобная; вместе с ботинками на довольно высоких для мужской обуви каблуках преследователь был ниже на полголовы. Лицо в морщинах, будто его постирали и забыли расправить, прежде чем сушить; волосы редкие. И возраст не определишь – за сорок? Чуть за пятьдесят?

– Любишь с парнями поиграть, а? Судя по одежде. – Голос под стать, странно шуршащий. Как будто воздуха больше, чем звука. – Мы с тобой поиграем…

– Что… вам… нужно? – слова от страха давались Ринке с трудом.

Где Александер?

Не дай Бог он оставил её в лесу одну, ушёл по делам или просто отвлёкся.

– Мы позабавимся с тобой. Ты хорошенькая. И шлюшка… Всё как я люблю. Вас таких надо искоренять.

«Он больной» – поняла Ирине интуитивно. С какими-то травмами детства, озлобленный на женщин, невменяемый. И ей бы бежать, но она остолбенела совершенно, не могла даже шага назад сделать.

– Уходите! – выдавила жалко и сипло, поняла, что сейчас разрыдается. От собственного бессилия, от ужаса происходящего, от неумения дать какой-либо отпор.

– Я тебя сначала потрахаю хорошенько, – к её ужасу у преследователя в руке возник нож. Большой, охотничий. – А потом буду смотреть, как стекленеют твои красивые глазки. Всё, милая, ты уже пожила, прощайся…

Наверное, осознай она досконально, что именно ей только что сказали, пропусти через себя смысл, Ринка оказалась бы объята чёрной паникой. И та навалилась бы… но в этот момент позади мужичка с тесаком показалась на тропинке другая фигура.

– Александер… – пискнула Ирине. Ей казалось, выкрикнула, на деле – лишь прошептала.

И урод, только что грозивший ей последним днём жизни, обернулся. Увидел позади себя военного, но, как ни странно, не испугался. Разозлился.

– Сначала я разделаюсь с ним, и ты будешь смотреть, – пригрозил ей, – а после буду лоскутами снимать с тебя кожу, поняла? За то, что привела за собой «свинью» …

Она не поняла, почему «свинью» – может, так на тюремном жаргоне назывался полицейский?

– Наживка хренова…

Александер ускорил шаг, и «урод» кинулся на него первым. Принялся атаковать ножом – быстрыми, отточенными движениями. Чего Ринка не ожидала, так это того, что маньяк окажется настолько физически развитым, настолько спонтанно непредсказуемым. Ей бы никогда не выпутаться из его хватки, наложи он на неё руки, даже Александеру первые несколько мгновений пришлось уклоняться.

«Боже, он его убьёт» – думала Ринка. Она отмерла только теперь, когда по щекам полились слёзы. Её затрясло всю разом, как включенный в розетку холодильник. Бежать? Прятаться? Пытаться помочь?

Они сражались там шумно, быстро – она слышала. И искала хоть что-нибудь, чем могла бы защититься сама. Не соображая, что именно ей поможет и что она делает, отыскала на земле булыжник, кое-как выкорчевала его, вросший, из земли, подняла до груди, всхлипывая.

Его нужно будет опустить на голову маньяку. Она сможет, она должна, у неё получится. Сейчас, пока он задом…

Когда она, сморгнув слёзы, шагнула вперёд, то увидела, что преследовавший её человек висит у Александера на руке. Точнее – на ноже. Одной рукой тот держал низкорослого «урода» за шею, придушив, второй провернул лезвие у маньяка в пузе.

Ирине ошалела от странной смеси ужаса и облегчения. Ей не придётся… самой.

– Ты его…

«… убил».

А у того, с кем она явилась в лес, голос спокойный, чёткий.

– Не убил, но отключил. С этой раной он протянет минут тридцать-сорок, а больше и не нужно. Полиция уже в пути.

Ринка выдохнула, когда мужик в чёрном соскользнул с чужого лезвия, повалился на землю лицом вверх. Оказывается, нож Александера был еще больше – закруглённым военным тесаком. С лезвия капала кровь.

– Он убил восемь девушек твоего возраста, собирался убить девятую. Пора было его «отключить». – Пауза. Взгляд на булыжник в её руках. – Этим ты собиралась мне помочь?

Взгляд на лежащего на земле мужика, осознание, что он действительно был маньяком, самым настоящим, а также измазанная в крови белая майка Александера – Ирине поплохело. Камень выскользнул из её рук, упал на хвою глухо. Сантиметром ближе – и ей бы на ноги.

А после от слабости подкосились колени.

Ринку поймали за запястье до того, как она упала, крепко сжали ладонь.

– Идти можешь?

Наверное, она могла – тут наверняка не скажешь. Нужно проверять.

– Идём.

– А он…

Она то и дело оборачивалась, пока её волокли прочь из леса. Всё боялась, что сейчас как в фильмах преследователь встанет, несмотря на рану, бросится в погоню.

– Он не поднимется.

«Может, метнёт нож…»

– Он…

– Без сознания.

– Точно?

– У меня всегда всё точно.

Она поверила. Но оборачиваться перестала только тогда, когда лежащее на земле тело скрылось из виду.

Уже в машине ей протянули плоскую флягу.

– Пей.

Напиток оказался терпким, пряным и слишком крепким. Коньяк?

– Делай глоток. Сразу не выдыхай. Выдыхай через паузу, после пей ещё.

Она не ожидала, что, следуя чужим инструкциям, выпьет всё.

Авто неслось от злополучного места прочь; им навстречу спустя минут десять пути пролетели полицейские авто с мигалками.

– Это за ним?

– За ним.

Столько вопросов… Как Александер узнал, что убийца будет разгуливать по лесу именно сегодня? Почему в Литсау? Кто позвонил в полицию? Как… вообще…

Коньяк путал мысли.

– Мы сегодня больше никого?

Она сама не поняла, что хотела спросить.

«Никого не ловим?»

– Никого, – ответил ей водитель.

И Ринка, в разуме которой медленно разжались тиски, соскользнула в сон.

* * *

Когда она проснулась, машина стояла, припаркованная в «кармане» на трассе. Они всё ещё далеко от города; над лесом, верхушки которого многоярусно виднелись с моста, догорал закат. Минут двадцать и стемнеет.

Ринка поверить не могла – она проспала так долго? Шок – не иначе. Или так сказался алкоголь? Отсутствие тряски, удобные сиденья. Хорошо, что сегодня дома нет матери, хорошо, что на конференции отец. Они бы уже звонили ей, искали, били тревогу. Тот, кто заботливо для более комфортного сна чуть откинул ей кресло, стоял на мосту, созерцал ущелье. Ирине пошевелилась. Отстегнула ремень безопасности, нащупала в подстаканнике бутылку с водой – плевать, чью, – отвинтила крышку. Пить хотелось чрезвычайно.

А после, утолив жажду, толкнула дверь; под подошвами ботфортов скрипнула смесь гальки и песка.

Она встала с ним рядом, какое-то время молчала. Поняла одновременно две вещи: на Александере чистая майка, руки больше не в крови (значит, они куда-то заезжали, он переоделся). А ещё – день заканчивается. Очень странный, местами зловещий, изматывающий. И удивительный потому тот, кто сейчас стоит рядом с ней. Вечер, переходящий в ночь, унесёт с собой и незнакомца – задание завершено. Её возможно единственное приключение в жизни подошло к концу.

– Я хотел, чтобы ты поспала, – пояснил ей водитель, отвечая на незаданный вопрос. – Там впереди ремонт дороги. Ты бы проснулась.

«Поэтому мы стоим здесь»

Хорошо, что здесь, хорошо, что ещё не всё.

Ринка положила руки на пыльные перила.

– Я проспала…

– Шесть часов.

Невероятно.

– Хорошо, что не сутки, – водитель посмотрел на неё, и вдруг всё, случившееся утром, показалось ей неважным сном. Александер неуловимо пах парфюмом. Он чуть шевельнулся, и она почему-то почувствовала, насколько тугие мышцы у него под майкой. Везде.

– Я выпила весь твой… коньяк.

– Хорошо.

Наверное, и правда хорошо. Хорошо, что она, совершенно не пьющая, сумела. Не подавилась и осилила; хорошо, что поспала, сбросила с себя морок мрачного леса.

– Как ты узнал, что он будет там? – Не удержалась. Взыграло любопытство. – Ведь этот… человек мог попросту не прийти в этот день. Выбрать другой лес, парк.

– Я знал, что он там будет.

Откуда? Бессмысленно спрашивать, отчего-то она понимала.

– Знал, что справишься с ним?

– Конечно. Иначе не привёз бы тебя туда.

Ей всегда не хватало такой вот непоколебимой уверенности в своих силах. Размеренности, спокойствия, знания «я всё могу». Аура соседа завораживала.

– А почему ты… – Запнулась. Не её дело всё-таки. – Почему ты не воспользовался пистолетами?

Ведь они были в его кобуре. Целых два. Почему нож?

– Пистолетный выстрел, анализ пули, поиск оружия – всё это добавило бы копам работы. И завело бы в тупик. Нож отследить сложнее.

Ирине опять задумалась, а опустила бы камень маньяку на голову? Сумела бы? И не смогла понять, никогда не умела понимать себя заранее. Всё в её жизни оставалось неопределённым, даже собственный характер. Только тяга к Александеру прорисовалась через весь этот день столь явно, будто светящимся маркером провели сквозь пыльную карту.

– Тебе надо домой?

Ей было надо. И не надо. Ринка не знала, что сказать, только кивнула. Домой всё равно когда-нибудь придётся.

Александер Десплат

– Я слабачка, – призналась она в машине. Произнесла это тихо, сетуя на саму себя. – Я так… испугалась…

– Любая бы испугалась.

Он должен был повернуть ключ зажигания, но всё не поворачивал его. Понимал, что сейчас не время, и опять же – самое время. Их время. Смотрел на неё, опять зажавшую ладони между коленями; на капроновом чулке как самолётный выхлоп в небе протянулась ровная стрелка.

Его тяга к девчонке усилилась за день многократно, он давно в себе такого не чувствовал. Что-то тянуло Десплата к той, которая сидела на пассажирском сидении, и не давало успокоиться. Хотелось оказаться ближе, коснуться её ауры уже по-настоящему, через физический контакт. Он до сих пор не знал её имени.

Сначала он положил свою тёплую руку на её прохладные пальцы – соседка вздрогнула. После повернул к себе её лицо.

– Мне нужно сбросить напряжение. Поможешь?

Увидел, как расширились её зрачки. Услышал тихое:

– Я… не…

Конечно, «она – не». Не работает в «Фабье» и ничего ему не должна. Всё же пытается держаться чужой личины, не признаётся в том, что выдаёт себя за другую. Не будет выставлять это знание напоказ и он, сыграет по сценарию.

– Тебе за это заплачено тоже.

– Да?

Он видел эту борьбу в ней – настоящую, нешуточную. И никогда бы не стал никого принуждать, скорее – хотел просто посмотреть на реакцию.

И когда эта нерешительная скромница качнулась ему навстречу, он почувствовал две вещи – она сделала это не из-за денег. И ещё – её никто толком ни разу не касался, ни один мужчина. Тот, что был – не в счёт, он её даже не пробудил. Консервированный поток нежности и женственности скрутил Александеру гайки самоконтроля подчистую, и с первым прикосновением к её губам Десплат знал, что уже не остановится.

Ирине.

Она целовалась раньше. Но теперь понимала, что по-настоящему не целовалась никогда – чтобы в голове пожар, чтобы логика в желе. Ей уже никогда не объяснить себе, как получилось, что она оказалась в этом дне, в дне из чужой жизни, сначала в лесу, после – на обочине в машине. Ей уже не оправдаться перед собой, но она как-нибудь оправдается перед ними – Робертом, родителями. Соврёт.

Она не могла его терять, ни в эту минуту.

Менее всего она ожидала, что Александер начнёт так мягко, так постепенно. И в те моменты, когда он делал паузы и медленно втягивал воздух, она ощущала, что он дышит ей, напитывается. Один поцелуй, второй, третий – она не отлепится от него сама. Оказывается, всё это время в ней жила нимфоманка и глаза она почему-то начала открывать только сейчас.