Текст книги "Полупрозрачная"

Вероника Покровская
ПОЛУПРОЗРАЧНАЯ

Светлой памяти наших родителей посвящается

Глава 1. АВАРИЯ

Вполне возможно,

что за пределами восприятия

наших чувств скрываются миры,

о которых мы и не подозреваем.

Альберт Эйнштейн

Он

В разгар оживлённой беседы гостей я вышел во двор подышать, на крыльце по привычке поднял взгляд на небосвод и замер. Некоторое время восхищённо смотрел на ручку Большого Ковша. Размышлял. Мицар и Алькор, самая известная звёздная пара, высоко и ярко светили над крышей нашего дома.

Наступил неясный и неспокойный «Чёрный октябрь» – так его назовут позже журналисты. И мой двадцатипятилетний юбилей пришёлся на него. После небольших сомнений по настоянию друзей я согласился отпраздновать свой день рождения.

Страсти и разговоры после недавнего путча в стране ещё не остыли, хотя прошло два года с тех пор, как подписали Беловежское соглашение и перестал существовать Советский Союз. Зарплаты на предприятиях задерживали, а то и вовсе не платили или платили товаром, который сами и производили. А потом каждый чесал репу и думал, как бы товар обратить в деньги.

Страна, в которой я родился, ушла в историю, а через год после того, как младшего брата Дениску призвали в армию, ушла в мир иной наша мать. В этом было, видимо, что-то символичное для меня. После отпевания гроб с телом матери, отделанный чёрно-красной полосой, провезли через весь город, раскинутый вдоль большой реки, на новое кладбище, где уже третий год лежал отец под мраморной плитой. Маму захоронили рядом. Надеюсь, их души встретились там, и, казалось, это они мне светили Мицаром и Алькором из Большого Ковша.

Октябрьский вечер прохладен и тих. Вроде бы ничего не предвещало резких перемен. Но вдруг воздух зашевелился. Уж не собирается ли ветер нагнать грозовые тучи? Обеспокоившись, я вернулся в дом.

На кухне собрались перекурить изрядно выпившие парни. Несмотря на своё состояние, они продолжали спорить о дальнейшей жизни. Хотя удивляться нечему: подвыпившие люди очень любят это дело.

– Ку-ку, ку-ку… – настенные часы куковали десять вечера.

Заказывала их мать через «Посылторг», товары – почтой, когда мы ещё жили в Советском Союзе. С тех пор прошли годы, мы выросли, родители умерли, а часы продолжали куковать. К ним мы привыкли и каждый вечер не забывали подтягивать гири – важный механизм. Часы куковали, словно голосом игрушечной кукушки, и напоминали последние слова матери: «Сынок, заботься о Дениске, он совсем мальчишка. Дружи с ним… прости…»

Мои воспоминания прервали друзья. Они оживлённо беседовали, с напряжённым интересом перебивали друг друга, обвиняли политических деятелей, приведших Союз к распаду.

– Да, Мишка Меченый развалил всё! – распинался друг Георгий.

Правда, мы его звали Жориком: это больше подходило для его внушительного живота. Подключился сосед Марк, худощавый черноволосый студент пятого курса авиационного института.

Пошевелив сухими губами, облизнул их и убедительно начал:

– Не-е, ребята. Мой отец всю жизнь инженером на моторе работает. Помню, по телику было заявление гэкачепистов; я слышал, как по телефону отец обсуждал с коллегой. Говорит: «Ну всё, Союзу конец, ты понял? А жаль». Потом он мне объяснил, что Меченый, наоборот, хотел спасти ситуацию. Какой-то новый союзный договор подготовил.

– Они, блин, там всё власть делят, а мы тут, народ, страдаем, – не унимался Жорик. – Там, в Москве, танки на Белый дом направили. А помните этот, типа референдум: «ДА-ДА-НЕТ-ДА»? Вообще-е лажа, да? Дедушка придумал.

Внезапно к нам на кухню забежала моя гражданская жена Серафима и воскликнула:

– Альберт! Ангелина рожает, надо срочно её везти в больницу!

Мгновенно все застыли. В создавшейся тишине мы недоумённо уставились на неё.

Серафима с возрастающим нетерпением продолжала командовать, увидев наши восковые физиономии, и никому не давала возможности прийти в себя:

– Давай быстрее, быстрее!

Её паническое состояние мгновенно перекинулось на нас. Я импульсивно среагировал на требование Серафимы. Парни, возбуждённые спором, одновременно, словно солдатики, повернули головы в мою сторону. Теперь их непонимающие взгляды устремились на меня.

– Давай, Альберт, вези её, а то родит ещё! – скомандовал Жорик, муж Ангелины.

Во встревоженных взглядах гостей я прочитал молчаливое требование, больше похожее на боевой приказ. Почувствовал, как вздрогнули уголки губ. Не выдержал сконцентрированного давления пяти пар глаз и резко дёрнулся к выходу. Больше ни о чём не задумываясь, на ходу в прихожей с вешалки схватил куртку.

Взгляд мой встретился со взглядом Ангелины, сидевшей здесь же, на пуфике. Она стонала, придерживала рукой живот, и нам обоим как-то стало неловко.

– Сейчас поедем, – приободрил я.

Распахнул двери настежь и выскочил во двор нашего старенького деревянного дома. Стояла октябрьская сырая ночь и утомительно ждала, ждала нас. На крыльце я вновь вдохнул всей грудью осенний воздух. Когда шёл в сторону гаража через сад, под ногами чувствовался мягкий ворох опавших листьев.

Вдруг остановился. Снова и снова появилось невольное желание поднять голову к небу – я уже не видел Мицара и Алькора. Небо успело затянуться лёгкой пеленой облаков, но Млечный Путь из миллиардов звёзд слегка угадывался. Теперь мой взгляд невольно задержался уже на нём. Следует отметить некую странность вечера дня моего рождения: я начал слышать еле уловимый переливающийся звон в ушах, словно ударяли стеклянными молоточками по хрустальным колокольчикам. Неожиданно чудесная нега окутала и привела меня в трепет, доселе незнакомый. Изумление возрастало с каждым мгновением. На небе перед моим взором из дымки вырисовывались расплывчатые очертания женского силуэта. Казалось, что я начал терять сознание, но падающие на лицо с неба и деревьев дождевые капли возвратили меня к реальности. И тогда пришла ясность, что Ангелина действительно может родить и мне нужно поторопиться.

Стряхнув с себя капли дождя вместе с видением, навязанным извне, я направился к гаражу. На секунду показалось, что забыл ключи от машины в доме и нужно вернуться, но они оказались в кармане куртки. Выехал из гаража, посмотрел в сторону крыльца. Серафима крепко поддерживала свою сестру Ангелину, и они потихоньку продвигались ко мне. Я вышел и пошёл навстречу.

Серафима, словно оправдываясь, начала причитать:

– Дёрнул же её чёрт идти танцевать!

В голосе чувствовалась вина. Но за что она винила себя – я не знаю. За то, что не уследила? За то, что не уговорила сестру на таком сроке остаться дома? Мне кажется, где-то в глубине души она понимала, что ничьей вины в этом нет. Но порой убедить себя в своей же невиновности – дело крайне сложное, а иногда и невозможное.

Мы втроём подошли к машине.

Ангелина заупрямилась:

– Может, всё-таки скорую вызовем?!

Съёмный ажурный воротник на широком, в мелкую клеточку платье Ангелины слегка съехал в сторону. Серафима на ходу поправила его, откинув её рыжие волосы. Так странно, родные сестры, а совершенно не похожи друг на друга: одна – чёрная, как смоль, другая – рыжая, как солнце.

– Садись в машину, Альберт повезёт, – сказала Серафима довольно твёрдо, не обращая внимания на возражение сестры. – Пока эта скорая приедет, ты десять раз родишь.

За нами следовал изрядно выпивший толстый Жорик, отец ещё не родившегося ребёнка. Он держал в руках пальто Ангелины.

– Действительно, ты что, Альберту не доверяешь? – обратился он к жене, вяло выговаривая слова. – Тогда и я с в-вами поеду.

– Нет! – сердито отрезала Ангелина.

– Ну-у и х-хорошо… Альберт мой лучший друг, поэтому я могу ему даже т-тебя доверить, – пробормотал пьяный Жорик.

Он, очевидно, замёрз: в рубашке нараспашку дрожал как осиновый лист. Жорик поочередно поглядывал на сестёр, пытался втиснуть руки в карманы брюк.

– Я сам её повезу! – сказал я наконец-то уверенно. – А вы идите…

Присутствующие сразу успокоились, переглянулись, а Жорик охотно расслабился. Еле удерживая равновесие, переминаясь с ноги на ногу, он одобрительно взглянул на нас и, пошатываясь, морской походкой двинулся к крыльцу.

Я твёрдо стоял на ногах, будто и не пил вовсе. Но пикантное виденье из безмолвия щекотало нервы: забыть вмиг такое невозможно. Вероятно, я получил предупреждение, о котором тогда ещё не мог догадываться в силу неразвитости интуиции. Казалось, что такого не может быть. Просто выдумка и фантазия воспалённого мозга, да и Ангелина настойчиво просила вызвать скорую.

В конце концов, в один прекрасный момент мы начинаем понимать: подсказки сыплются на нас всегда. Жизнь бережно ведёт по судьбе, а мы, не в состоянии подавить эмоции, действуем импульсивно, не прислушиваемся к себе и окружающей правде. Мы ведь не живём, а спешим куда-то в суете повседневности, хотя всё наше существо жаждет покоя и стабильности, но никогда не достигает этого состояния… Вот в чём великий парадокс.

Ангелина не умолкая стонала, а я лихорадочно прикидывал, как выехать из переулков на автодорогу, где наконец-то можно будет набрать нужную скорость. Пошёл дождь, но я продолжал мчаться на своей «копейке» в роддом. Вдруг встречный автомобиль ослепил дальним светом фар.

Я не удержался, выругался вслух:

– Тьфу ты! Дальняк-то надо отключать!

Внезапно показавшийся перед машиной силуэт и глухой звук удара в бампер заставили резко затормозить. С противным визгом машина остановилась. Наехал на что-то или под машину попало? Меня стало трясти от мелькнувшей ужасной мысли. Неужели кого-то сбил? На заднем сидении Ангелина стонала от боли. Я увидел в зеркале, как она встрепенулась.

Ангелина всхлипнула от волнения и страха и, схватившись обеими руками за живот, сердито процедила сквозь зубы:

– Альберт, чего ты расселся? Приехали, что ли?

Тогда в первый миг я ещё не понял, что произошло, но в последующем это окажется роковым моментом в моей жизни. После секундного замешательства очнулся, будто отрезвел окончательно. Набрался всё-таки смелости, нехотя и осторожно выбрался из машины. Меня ошарашило увиденное. Дрожь в теле, как рябь на воде, поднялась с новой силой.

Красивая юная девушка с распущенными волосами лежала возле моей машины на мокром от дождя асфальте, в стороне были кроссовки и зонт. В широко раскрытых остекленевших глазах застыл страх. Шок: неужели всё? Конец! Внутри всё сжалось. Нервы на пределе. Меня ввела в оцепенение вспыхнувшая мысль о возможной смерти девушки. Я покрылся испариной. Нужно срочно вызвать скорую и гаишников!

Несмотря на уговоры остаться внутри, Ангелина всё-таки вышла из машины.

Повернувшись к ней, я бережно взял её за плечи и попросил твёрдо:

– Иди в машину.

– Не хочу, – заупрямилась она.

– Тебе нужна скорая.

– У меня всё нормально. Схватки прекратились…

Я в нерешительности покачал головой, поглядел по сторонам, ища подходящего человека, кто мог бы сейчас помочь. Сообразил: надо сзади аварийный знак поставить. Медленно, почти волоча ноги, отошёл в сторону и взмахом руки остановил попутную машину.

Водитель автомобиля приоткрыл дверцу, окинул взглядом:

– Что случилось?

– Авария. Нужна скорая и ГАИ.

– Понял. Здесь недалеко автозаправка, позвоню.

Я подошёл к Ангелине, успокоил.

– В любом случае тебя увезут в больницу. А я поеду в ГАИ. Проведут экспертизу на алкоголь – и всё, мне конец… – произнёс я протяжно и задумчиво.

– Ты о чём? – недоумевала Ангелина.

– Что не понятно? Меня посадят! – вскричал я в нетерпении.

– За что?

– Я же задавил человека, а это уже статья! – тяжело вздохнул, махнул рукой, не отрывая взгляда от рассыпавшихся волос погибшей.

Лицо Ангелины в одно мгновение стало серьёзным. Она перевела взгляд с меня на распластанное тело. Прищурила глаза.

– Что же ты наделала, милая девушка? – произнесла Ангелина почти шёпотом, сжав губы в ниточку. После небольшой паузы продолжила: – Ты кто такая вообще? Почему меня тянет к тебе?

Я невольно следил за Ангелиной. Вдруг подметил, как она слегка вздрогнула и нервозная складка передёрнула её лицо, когда она спросила:

– Интересно, как тебя зовут?

Одновременно и у меня появилось необъяснимое желание узнать её имя. «Да по большому счёту мне наплевать на это!» – кричал я внутри себя, хотя мне хотелось кричать вслух. И вновь услышал лёгкий переливающийся колокольный звон в ушах. Какой-то сильный разряд пронзил тело до самых пяток. Я остолбенел от незнакомого состояния, передёрнулся, застыл.

Ангелина оглянулась, осмотрела меня с удивлением и с испуганным любопытством спросила:

– Альберт, что с тобой?

Некая неведомая сила руководила мной, хотя я довольно осознанно контролировал своё поведение. Сила воздействовала вне зависимости от моего желания. Я словно потерял представление о своём теле, о том, что оно имеет определённые размеры, оно не укладывалось в привычные рамки, и я уже ничего не мог с этим поделать. С одной стороны, вроде оставался в полном рассудке, а с другой – будто был во сне.

– Ты меня пугаешь… – сказала Ангелина, вглядываясь в меня и проводя рукой по моему лицу.

Я продолжал видеть в некой дымке Ангелину, обрамлённую тонкими очертаниями линий фигуры другого человека. Стоял в нерешительности и тревожно поглядывал то на Ангелину, то на фигуру. В тонких очертаниях фигуры молниеносно блеснула девушка, лежащая под колёсами машины. С невыразимым ужасом я смотрел на неё. Вдруг откинулся назад и испуганно повернул голову в сторону тела… и вновь глянул на Ангелину. Замер как пригвождённый. Опасная мысль пронзила меня, будто я задавил Ангелину. Или всё-таки незнакомую девушку? Кровь стучала в висках. От этой ужасной мысли я вздрогнул. Ангелина вглядывалась в меня, и эта кошмарная мысль растворилась в её ясных глазах. Увидев, что Ангелина тоже находится в нервном напряжении, я с трудом взял себя в руки. Не двигался. Страх исчез. Произошло нечто сверхъестественное. Появилось удивительное желание дотронуться до таинственных контуров. Я был поражён! Ощущение необыкновенное, противоречивое! Мелькнувший образ девушки исчез, но тонкие линии фигуры остались.

«Возможно, обман зрения… – подумалось мне. – Или правда не показалось?!» И тут же я услышал внутри головы, будто некто отвечал мне: «Правда».

От этой правды стало жутковато. Всё происходившее поразило до оцепенения. Я с безотчётной робостью продолжал смотреть на Ангелину и сквозь неё, пытался подавить охвативший меня страх.

«Ты хочешь дотронуться до меня? Не бойся», – кто-то продолжал говорить внутри моего мозга.

Мне стало ясно, что некто властвует над моим сознанием, настойчиво следит за мыслями. Я старался остановить поток движения мысли в голове и снова поразился, когда уже дружелюбная волна омыла меня. Почувствовал себя голым, меня раздели полностью, даже сняли моё тело…

Уже смело обвёл глазами полупрозрачную девушку вокруг Ангелины.

– Почему ты так разглядываешь меня? – ноздри Ангелины беспокойно вздрагивали, очевидно, ей не хватало воздуха.

Я невольно стал озираться по сторонам, словно высматривал кого-то. Почему-то меня окутала лёгкость – и напряжение ушло.

– Мне она нравится, – произнёс я тихо.

– Кто тебе нравится? – глаза Ангелины тоже зорко поглядывали по сторонам.

– Она.

В ушах раздался протяжный убегающий звон колокольчиков и отдался нервным импульсом в ноги. Моя тревога перешла в опасение вновь увидеть её живой…

– Она же умерла, – сказала Ангелина и насторожилась.

– Не умерла, просто стала… другой…

Потом медленно рукой я провёл по контуру фигуры полупрозрачной девушки, которая обрамляла беременную Ангелину.

– Ты чего бред несёшь?! – Ангелина всматривалась в меня уже с ненасытным любопытством.

– Может, это и бред, но я почему-то вижу её… – произнёс я многозначительно, изучая пространство вокруг Ангелины.

– Ты хочешь сказать, что она стоит за мной?

– Нет, она вокруг тебя, – проговорил я магическим голосом.

– То есть я внутри неё? Как внутри матрёшки? – удивилась Ангелина и, растягивая слова, задумчиво продолжила: – Как внутри меня моя дочь…

Вдруг её испуг сменился интересом. Ангелина медленно поворачивалась вокруг себя, с напряжённым вниманием всматривалась в пространство, ведь произошло прикосновение к неведомому. Мне показалось, что Ангелина явственно ощутила себя в оболочке, словно защищавшей её, как будущую мать.

Неожиданно её взгляд на миг вспыхнул от едва подавляемой ярости, и, вытаращив глаза, она дрожащими губами еле выговорила:

– О-о-о, а она хочет…

Контуры фигуры полупрозрачной девушки растворились в воздухе, оставляя след падающей звезды. Возникло напряжение. Интересно, что видела или слышала Ангелина? Спросить её об этом я не осмелился. Ангелина растерянно поглядела на меня, потом повернулась медленно в сторону погибшей. Замерла, продолжая внимательно смотреть на тело.

– Этого не может быть! Так не бывает! – вскрикнула Ангелина, снова обернулась ко мне и добавила: – Мы что, сошли с ума?

Я поднял голову к небу, вдыхая ночной воздух. Только что прошёл дождь, а небо, затянутое серым куполом, стало вдруг звёздным, будто ничего и не было.

Тут послышался звук сирены машины скорой помощи, а следом за ней неслись гаишники. Ангелина в порыве отчаяния кинулась в мои объятия; я еле успел подхватить пальто, которое спало с её плеч.

Сестра моей гражданской жены больше не проронила ни слова. Она раздражённо посмотрела в сторону движущихся к нам машин и взглянула на меня, подавляя желание что-то сказать. Смутилась, и её смущение ещё больше увеличилось при виде людей, окруживших нашу машину.

О чём промолчала Ангелина, мне суждено будет узнать лишь через несколько лет.

Она

За последнее время я страшно устала от несправедливых обвинений и безумных, диких скандалов пьющих родителей. Отец попал под сокращение и числился безработным на бирже труда, беспробудно пил уже целый месяц. Пили они вместе с матерью, скорее всего, от безысходности. Сегодня вечером мать в который раз начала всех подряд обвинять, оскорбляя меня, называя бездельницей и шлюхой. Вдобавок на резкие возражения я ещё получила от неё оплеуху. В глазах потемнело, навернулись невольно горячие слёзы, и на мгновение перехватило дыхание. В голове громко стучало: «За что? Что я такого сделала? За что такая несправедливость? Когда это закончится?!»

Моя чаша терпения переполнилась. Отчаянно защищая себя, я решила бросить всё и бежать подальше от них.

Не раздумывая начала собираться: натянула свитер, влезла в джинсы, кроссовки, накинула куртку, машинально схватила зонт. Выскочила из квартиры и демонстративно хлопнула дверью. Стремительно пронеслась по лестничному пролёту с пятого этажа, выбежала на улицу.

Поздно. Темно.

На скамейках возле подъезда никого не было, лишь осенний дождь стучал по перекладинам. От его ударов вздрагивали листья на деревьях. Дождевые капли барабанили по голове и стекали по распущенным волосам.

Стало до смертельной тоски жалко себя! С неимоверной силой возникло желание раствориться, исчезнуть…

Я обозлилась на жизнь, на предков, на саму себя. В бешеном состоянии бесцельно неслась по улице. Продолжала жалеть и накручивать себя. Не могла успокоиться: вспоминала пощёчину, оскорбительные выкрики матери. Слёзы обиды крупными каплями смешивались с дождевыми каплями. Негодуя на дождь, я рывком расстегнула зонт.

В таком перевозбуждённом состоянии не поняла, как оказалась на автодороге. Раздражало мелькание фар машин, снующих навстречу друг другу; действовал на нервы дождь; досаждала слёзная пелена на глазах; порывы ветра выворачивали зонт. Наклонившись, я попыталась его удержать, но мгновенная резкая боль в сердце скрючила меня и оглушила. Внезапно яркий свет фар резко ослепил – и раздался пронзительный скрежет тормозящей машины. Меня словно кто-то подтолкнул под колёса…

Всё произошло за доли секунды! Я даже не успела вскрикнуть: миг трагедии разорвал моё сердце на части.

Бах! И – в тартарары. Полная темнота! Провал!

* * *

Проявилось новое состояние: я вырвалась на свободу. Полноценную свободу! Просто блестящее ощущение! Привыкла к нему мгновенно, словно так было всегда. Вокруг меня всё пронизано тонкой энергией.

Тела нет! Потеряла его, будто одежду сняла.

Хоть и тела нет, но есть что-то наподобие рук, ног, головы. Всё это меняет свою форму, и я откуда-то знаю, что это тело эфирное!

Неожиданно обнаружила: мир вокруг стал казаться более объёмным и значимым. Почему-то горести и обиды вмиг исчезли. В таком странном преображении я начала изучать окружающее пространство. Откуда-то проникал таинственный свет. Я осторожно оглянулась и страшно взволновалась. Это безумие! Ах, несчастная девушка! Она распласталась возле колёс машины… Нас с ней соединяла тонкая светящаяся серебряная нить.

Постепенно приходило понимание: так это моё тело! Как же так?! Нас двое? Я долго с растерянностью изучала своё тело со стороны. Приблизилась и сделала попытку соединиться с ним, но всё тщетно.

Несмотря на это, я всё равно так и осталась в глубоком сомнении, сомнении между погибшим телом, лежащим под колёсами, и мной, Полупрозрачной. Что из этого я? Я жива?! Если это была я, то, наверное, я умерла? Но тем не менее продолжала существовать в новом состоянии.

Теперь я Полупрозрачная, как привидение. Правда, ещё не до конца осознала, что со мной произошло, но начала ощущать всё и сразу. Серебряная нить между мной и моим земным телом становилась всё тоньше и наконец исчезла, связь утратилась, как утрачивается дородовая связь между матерью и ребёнком после перерезания пуповины. Появилась лёгкость, но и одновременно безотчётный страх.

Теперь я погрузилась в неопределённость, чёрную бездну и беспомощное одиночество. Вдруг почувствовалась сильная вибрация рядом, и нечто стало контролировать меня. Это нечто управляло не только моими движениями, но и мыслями. Родились незнакомые ощущения: я начала чувствовать и понимать одномоментно. Два противоречивых состояния слились в одно.

Наступило умиротворение.

Но когда рядом блеснула субстанция без определённых форм, я снова испугалась. Замерла. Светящаяся субстанция начала преобразовываться в мужскую фигуру, которая была облачена в тонкий развевающийся плащ с серебристым отливом. Рядом с фигурой сквозь неопределённый страх внезапно пробилось озарение – необычайное спокойствие и радость, что развязка близка! Смятение как по волшебству сменилось точностью мышления. Сознание неожиданным образом прояснилось, и возникла твёрдая уверенность, что это мой друг, мой Проводник. И я почувствовала: жизнь моя продолжается в другой форме.

Осмелев, я решила приблизиться к Проводнику и отчётливо уловила пульсацию, исходящую от него:

– Да, я твой Проводник. А ты оказалась между небом и Землёй. Непростая у тебя задача.

Вокруг нас была перламутровая пустота, и в то же время меня не покидало видение земной жизни. По велению Проводника я должна наблюдать, и по его наставлению поняла, что жизнь на Земле неокончательно утратила для меня значение.

– Я буду всегда с тобой на связи, – передал пульсационно мне вслед Проводник.

И я вновь оказалась возле погибшего тела.

* * *

Свет фар машины освещал лежащее возле неё неподвижное тело девушки. Я невольно заглянула в широко раскрытые глаза с застывшим в них страхом. Эта девушка была мной… Кто знал её лучше, чем я? Её звали Рената, и ей было восемнадцать лет.

С изумлением я зависла около молодого крепкого парня. На его широкоскулом бледном лице отражалась усталость. Расстроенный, он, мотнув головой, сплюнул на дорогу и нервно махнул рукой. Его взгляд был обращён на тело погибшей.

Нынешнее моё существо продолжало адаптироваться к новому состоянию.

Парень назвал себя идиотом. Но не вслух. Мысли в его голове блуждали, поэтому я не смогла прочитать их дальше. Он в отчаянии, на душе у него нехорошо. Хочется привлечь его внимание ко мне, Полупрозрачной. От присутствия рядом этого молодого человека расцветали всполохи начавшейся внезапной любви. Я могу передать ему эти вибрации.

Почему так случилось? И кто он такой? Надо разобраться в этих лабиринтах.

– Альберт! – донёсся голос девушки, высунувшейся из машины.

Интересно! Мне не стоило труда мгновенно оказаться возле неё или приблизить к себе. О! Так она ещё и беременна! Имя её Ангелина. Я откуда-то знала, как её зовут и что с ней снова встречусь.

– Ангелина, сиди в машине! Дверь закрой! – крикнул Альберт приказным тоном и тут же добавил: – Надо как-то вызвать скорую и ГАИ.

– Я хочу подышать свежим воздухом, меня тошнит, – упрямилась Ангелина.

Беременная стала неуклюже выбираться из салона. Ступив ногой на мокрый асфальт, она вскрикнула в испуге при виде тела.

Услышав её крик, Альберт нервно произнёс:

– Я же просил тебя остаться в машине! Тебе не нужно этого видеть.

Последнюю фразу он выговаривал уже мягче, приближаясь к беременной. Но Ангелину раздирало любопытство. Она сочувственно закивала, увидев лицо юной девушки.

– Она такая красивая, – лепетала Ангелина, отстраняясь от Альберта. – Ох, бедняжка… Она мертва?..

Беременная медленно приблизилась к телу, осторожно заглянула в лицо и, съёжившись, тихо произнесла:

– Надо прикрыть глаза…

– Ангелина, тебе нельзя волноваться, иди в машину, – попросил спокойно Альберт.

Он подошёл к ней, поправил пальто, спадавшее с плеч. Ангелина наклонилась над телом и попыталась прикрыть погибшей глаза. Альберт уже остановил машину, обратился за помощью, когда Ангелина подняла голову.

У меня появилось желание привлечь к себе Полупрозрачной внимание беременной. Пожалуй, не столько её внимание, сколько внимание ребёнка, находящегося внутри неё. Я принялась старательно подавать волнообразные сигналы радости, и моё беспокойство за будущее малышки передалось Ангелине. От неё исходила вибрация ужаса, она стала почему-то напуганной и сосредоточенной. С бледным, как белое полотно, лицом всматривалась в бездыханное тело, пытаясь соотнести меня, Полупрозрачную, и лежащее возле автомобиля тело.

Наверное, я бы тоже подумала, что сошла с ума, если бы оказалась на её месте. Но мне сейчас доступно иное восприятие мира, и я с интересом наблюдала за всем происходящим.

По широкой автодороге продолжали мчаться машины. Одни проносились мимо, лишь слегка притормаживая, другие останавливались, и люди с тревожным любопытством направлялись к нам. Вокруг нас собралась небольшая толпа.

– Боже мой, авария, что ли?

– Да нет вроде…

– Задавили девушку.

– Скорую-то вызвали, интересно?

– Уж, наверное, вызвали.

– Бедный водитель не справился с управлением?

– Может, она сама бросилась под машину?

– Водила, может, пьяный?

Мне стало немного неловко за своё глупое поведение, когда я была Ренатой. Вокруг моей фигуры вспыхивало тяжёлое свечение в виде оранжевых листьев папоротника – это волны стыда выделялись из меня. Понятно, что у людей происходит то же самое, только они не видят подобное.

Я почувствовала лёгкие вибрации, исходящие от девочки Ангелины. Похоже, малышка пытается познакомиться со мной. Её ещё нет среди людей, а меня уже нет среди них. Но мы с ней понимаем и ощущаем друг друга.

Машины с ревущими сиренами и сверкающими красно-синими огоньками направлялись к нам. Толпа расступилась и замолкла.

Альберт заботливо обнял за плечи Ангелину. От страха она внезапно бросилась в его объятия – Альберт еле удержал равновесие. Машина скорой помощи остановилась прямо возле них. Фельдшер в белом халате закончил осмотр тела погибшей, тут же подошёл к Ангелине. Расспросил её, попытался подвести к распахнутым дверям скорой. Ангелина закапризничала, не желая освобождаться из объятий Альберта.

– Надо ехать, детка, срочно в больницу, – уговаривал её фельдшер. – Боюсь, как бы не было поздно.

Альберт при виде такого упрямства повернулся вместе с беременной, бережно повёл её к скорой. Ангелина, подняв лицо, с грустной улыбкой взглянула в глаза Альберта. Она вся дрожала; отрывая руки от его куртки, со свистом процарапала ногтями по поверхности капроновой ткани, словно прошлась по нервным струнам.

– Всё будет хорошо. Не бойся.

Фельдшер покосился на беременную.

– Тебе же говорят, что всё будет хорошо, – сказал он, помогая Ангелине удобно расположиться внутри салона, и раздражённо пробурчал: – Сколько работаю, так и не привык к истерикам беременных.

Когда машина скорой помощи с Ангелиной отъехала, Альберт ещё секунду стоял на месте как вкопанный и задумчиво смотрел вслед. Я видела беспокойные вибрации в виде чёрно-красных волн, исходящих от него. Да, плохой исход он вообразил.

– Иди сюда, будем разбираться! – скомандовал человек в форме.

Не колеблясь Альберт направился к милицейской машине. Собравшиеся у места трагедии люди продолжали пристально следить за ним. А я наблюдала, как поток звучных пересудов человеческой речи в виде грязно-серого облака хлынул в его спину. Но люди не видели, что на душе у Альберта стало ещё хуже, и не понимали, что они таким образом бьют друг друга.

Он с растерянным видом стоял перед милицейской машиной. Сзади к нему подошёл крупного телосложения мужчина, тоже в форменной одежде, с одутловатым лицом.

Раздувая ноздри и небрежно положив руку на плечо Альберта, он произнёс хриплым голосом:

– Садись в машину.

С трудом сохраняя спокойствие, Альберт неспешно устроился на заднем сидении милицейского автомобиля. По-видимому, его душило волнение: произошло непоправимое и у него рушится жизнь.

Внезапно Альберт начал вглядываться в осеннюю улицу через окно машины, очевидно, с желанием вновь увидеть меня, Полупрозрачную. Обеспокоенная его внутренним состоянием, я откликнулась пульсацией. Альберт почувствовал мои импульсы, и его передёрнуло.

Один милиционер с усердием замерял всё вокруг тела, покинутого мной, и старательно записывал.

А другой, молодой, худощавый, досматривая карманы одежды погибшей, обнаружил ученический билет и возбужденно воскликнул:

– Смотрите, что я нашёл! Оказывается, она Любятова Рената Васильевна, учащаяся кулинарного училища номер один.

– Это уже хорошо, что есть такой документ. Личность устанавливать нет необходимости, – прохрипел мужчина в форме из машины.

Лицо Альберта сосредоточилось, дыхание участилось при словах «Любятова Рената Васильевна». Он снова оживился и начал искать меня. Ощутив это, я мягким свечением скользнула по его лицу. Сгустила свою прозрачность до видения его зрением. Он смотрел на меня заворожённо, забыв обо всём на свете. Чувствовалось, что приятные волны от меня прошлись по нему…

– Мы всё закончили, а где скорая-то… за телом? – обратился молодой к своему коллеге, видимо старшему по званию.

* * *

Всплыло в памяти, как пять лет назад мой двоюродный брат Жорик, отслужив в армии, вернулся младшим лейтенантом. Тогда на его погонах было по одной маленькой звёздочке. А у этого толстяка-милиционера с одутловатым лицом целых четыре. Всё ясно: две звёздочки – лейтенант, три звёздочки – старший лейтенант, четыре – капитан. Выходит, толстяк капитан.