Текст книги "Свадебный бык"

Пока шел, Бек думал, как расследовать свалившееся ему на голову убийство.

Хотя мысль о чабанских собаках отвлекала его постоянно, к встрече с пастухами он пришел с единственным, но как ему показалось, верным решением. Первый пункт этого плана, он и последний звучал так: осмотри место происшествия и дальнейшее станет понятно.

– Я – Бек! – представился он, вздохнул и добавил, – Шихсаид мне поручил разобраться. Кого у вас здесь убили? Показывай, где это произошло.

Иса, так звали пастуха, засуетился, поправил панамку и торопливо нырнул в низенькую, открытую дверь коровника.

Как только пастух зашел в коровник, пес, глухо рыча, стал приближаться. Бек нырнул в дверь с еще большей поспешностью, закрыл дверь и сразу остановился.

Внутри был полумрак, а в нос резко ударил резкий аммиачный запах. Он постоял у двери пока глаза привыкли к полумраку, а нос к «ароматам» коровника. Помещение имело длину около двадцати метров и выходы с обоих торцов. Одна половина помещения оставалась свободной, а другую половину разделили на деревянные загоны.

Стоял въедливый запах навоза и коровьей мочи, что долго не выветривается из одежды. Словно массивные «бомбардировщики» с жужжанием летали жирные мухи.

Помимо света из трех небольших окошек коровник освещали две большие лампочки. На грязном от навозной жижи бетонном полу, незатейливую россыпь следов от копыт животных пересекали отпечатки подошв обуви.

Бек про себя чертыхнулся. Он в новых летних кроссовках. А тут сапоги резиновые нужны. Работа предстояла не чистая.

– Где же убитый? – удрученно спросил Бек, заглядывая в первый «благоухающий» загон, с натоптанным навозом.

– Мы вынесли Рамазана и положили там, – Иса махнул палкой в сторону другого входа.

– Зачем? Кто разрешил вам трогать тело? – голос Бека стал жестким.

– Как же можно оставить покойника среди этого навоза, – с ноткой возмущения ответил пастух.

– Да? Удивительный народ! Убить в навозе можно, а оставить нельзя, – возмутился в свою очередь Бек, – Логично. Пошли, посмотрим сначала на него. Потом расскажешь, как это случилось!

Бек за пастухом направился через весь коровник. Пол был скользкий, нога у Бека скользнула, но он удержался. Не хватало ему растянуться тут. Пастух шел уверенно, словно лыжник, широко расставляя ноги.

С середины коровника навозная жижа кончилась. У противоположного входа лежали сложенные полусгнившие доски. Рядом с ними один из загонов был разобран.

Бек поспешно вышел за пастухом через другой выход, вдохнул полной грудью и зажмурил глаза от солнца. Пес с шарфиком на шее рычанием встретил его. Иса отогнал его.

Рядом с коровником росли три высоких тополя. Что-то укрытое серым покрывалом лежало на черной бурке под ними.

– Вот он, – сказал Иса, двигаясь в сторону тополей.

В стороне опершись на ярлыгу, стоял другой пастух – усатый с заметной плешиной. Усатый подошел, поздоровался. Его звали Омар.

Бек подошел и откинул покрывало. Под головой убитого лежала картонка, измазанная кровью. Бек мог ошибиться, но он дал бы ему лет пятьдесят пять. Огромный, видный мужчина, с серьезным лицом.

Кому он перешел дорогу? Бек достал блокнот и ручку.

Одет в старые, с заплатками на коленях синие джинсы, выцветшую клетчатую рубашку, с закатанными рукавами. На тыльной стороне правой ладони Бек увидел хорошо сохранившуюся наколку – якорь с цепью.

Глаза Рамазана, так звали убитого, были закрыты. Казалось, какой-то вопрос застыл на его лице. Его большие натруженные руки чабаны уложили на груди.

Бек попросил пастухов повернуть его тело на бок. Они, вдвоем повозившись, перевернули и удержали тело на боку

Бранный возглас непроизвольно вырвался у Бека, потом он добавил:

– Охренеть! Как такое возможно?

Затылок покойного выглядел так, словно его ударили кувалдой. Голову Рамазана сзади безжалостно расплющили, размозжили. Чуть поседевшие волосы на затылке спеклись от крови.

– Переверните обратно! – вырвалось у Бека, ясно, что совершено безжалостное убийство.

Пастухи осторожно, словно живого, уложили сельчанина и заботливо накрыли покрывалом.

Бек знал, что Шихсаид воспользовался моментом, когда колхозы начали «дохнуть» один за другим, словно оголодавшие за зиму без кормов коровы, арендовал эти земл и на пятьдесят лет. Коровники пришлось отстроить, дома для чабанов отремонтировать. Пастухов, оставшихся без работы, хватало. И он заменил им родной колхоз. Платил больше. Условия для жизни стали лучше. Но требовал отдачу. Таких «колхозов-совхозов» у Шихсаида было четыре. Пастухи работали на него, получали за это плату, питание и держали свой скот.

За что можно здесь убить человека, Беку пока никак в голову не приходило. Дорогих машин, магазинов, кафе, ресторанов, банков и прочих объектов праздной жизни поблизости не наблюдалось. Около них, по мнению Бека, обычно происходят преступления со смертельными исходами. Больших денег здесь тоже не водилось, так как на всем, на чем можно заработать прилично, лежала известная ему волосатая рука Шихсаида.

Тем не менее, убитый лежал под огромными тополями и сомнений в том, что он умер не своей смертью, не осталось.

А спросить пока кроме пастухов не у кого.

– За что вы его так? – сурово спросил Бек, не отошедший от тягостного впечатления при виде безжалостного убийства.

Омар мрачно усмехнулся:

– Я его не убивал.

– А кто?

– Думаю, тот, кто увел быка, – он уверенно посмотрел Беку в глаза.

– Я тоже так думаю! – поспешил присоединиться Иса, нервно потирая пальцы рук.

Бек подумал какая-то логика в их словах присутствовала, но:

– Может вы и увели быка?

Тут оба пастуха удивленно взглянули на него.

Он неохотно вернулся с пастухами в коровник. Вонь в коровнике стояла невыносимая, но убийство случилось там.

– Почему здесь так воняет? Ведь летом коров не держат в коровнике, – с подозрением добавил Бек.

– Загон для телят разбирали для ремонта, их сюда загоняли, – пояснил Иса.

– А где еще пастухи? Или вас только трое?

– Еще двое с овцами в горах, на летних пастбищах, – хмуро сообщил усатый.

– Кто нашел убитого?

– Я нашел, – быстро заявил Иса, – я пришел пораньше. Когда я подошел к дому, из коровника громко неслись звуки лезгинки. Я подумал, что Рамазан там. Он, – Иса кивнул в сторону, где лежал мертвый, – любил слушать радио. Вот приемник!

Портативный радиоприемник в кожаном чехле висел на гвозде, вбитом в деревянную стойку, что подпирала крышу.

Лопата с сучкастым черенком вся в засохшем навозе, стояла прислонённая к той же стойке.

– Он был включен на полную громкость. Я его выключил. Рамазан лежал лицом вниз в этом загоне. Эта картонная коробка с инструментами стояла рядом, – Иса указал на белую картонную коробку.

Бек обратил внимание на две не разобранные доски со стороны прохода.

– А эти почему он оставил? – спросил он чабанов, указав на доски.

Иса пожал плечами:

– Они кажутся свежими, не сгнили. Может поэтому.

Бек перешагнул через не разобранные доски и увидел в коробке: тронутые ржавчиной плоскогубцы, старый молоток-гвоздодер, черную изношенную рулетку, большую плоскую отвертку, гвозди разных размеров, желтые и черные саморезы. Обязательный минимум инструментов для такого «ранчо», только ножовки не хватало.

– Вот картонку подстелил. Видно, сидел на коленях, занимался ремонтом. Это его шапка, – Иса указал Беку на черную выгоревшую бейсболку с вышитой головой быка, накинутую на конец рейки.

Пастух говорил быстро, иногда запинаясь, и Беку с самого начала отчасти была понятна его суетливость. Пастухи привыкли работать с животными, где они все знают и им все понятно. Когда они попадают в другую ситуацию, тем более, когда речь идет о поиске виновного в смерти человека, понятно, что они теряются, если даже не имеют к этому никакого отношения.

Кто из них мог бы нанести такой сильный удар? Оба смогли бы. Иса сильный жилистый мужчина запросто мог расколоть череп человеку. И второй, невозмутимый, плотно сбитый с короткими толстыми пальцами рук – тоже мог без особых затруднений отправить Рамазана к праотцам. Бек вглядывался в их глаза, в их лица, пытаясь разглядеть волнение, эмоции, связанные с незаслуженным обвинением. Во всяком случае Омар пока держался так спокойно, будто он попал на ферму впервые вместе с Беком и обвинить его в смерти бригадира значит то же самое, что оклеветать святого. Когда не более чем за полчаса потом, Бек выяснил, что первым в списке подозреваемых можно поставить его.

– Затылок у него был весь в запекшей крови. И вот здесь лужа, – Иса указал на лужу крови на полу.

– Интересно, а сколько времени он тут лежал убитый? – задал вопрос Бек скорей к самому себе, но ответил Иса:

– Два-три часа как минимум прошло.

– Это с чего ты решил, что два-три часа прошло? – поинтересовался Бек, у которого от вони пощипывало глаза, хоть противогаз надевай.

– По спекшейся крови можно приблизительно вычислить, когда она выпущена, – пояснил Иса, оглядываясь на Омара, чтобы тот подержал его. Омар предпочел промолчать.

– И где ты находился за два-три часа до этого? – спросил Бек, поневоле не сводя глаз с его лошадиной челюсти.

– Я был около стада, – Иса нервно сглотнул.

– И кто это сможет подтвердить? – спросил Бек, делая пометку в блокноте.

– Ну, утром вместе с Омаром выходили и Абдулатип с соседней фермы видел.

– А ты Омар?

– Я тоже был со стадом, – невозмутимо ответил тот.

– Мужики, вы что? Коров свидетелями не признают даже в Индии, где они священные, – Бек уперся взглядом в его лицо, – кто-нибудь из людей может подтвердить, что ты находился все это время со стадом?

– Абдулатип меня тоже видел у стада.

– То есть ты, – Бек наставил указательный палец на грудь, – тоже подозреваемый в смерти Рамазана. У тебя тоже нет свидетелей, которые поклялись бы, что ты не приложил к этому руку!

Бек указывал пальцем на грудь специально. Он знал, что грудь есть место сосредоточение человеческого «я», куда человек указывает, когда говорит о себе. Не каждый выносит, когда, обвиняя, пальцем тычут в его «я».

Но Омар никак не прореагировал на палец:

– Если бы знал, что потребуются свидетели, обязательно кого-нибудь пригласил бы с собой, – невозмутимо отвечает он.

– Сегодня на ферму кто-нибудь приезжал?

Нет, они никого посторонних не видели.

– Давайте, рассказывайте дальше.

– Эта доска валялась рядом с телом, – продолжил Иса.

Почему-то Иса раздражал Бека. Казалось, что не смотря на его скорбный вид, он рад случившемуся. И еще Бек заметил у него привычку двигать губами, будто собирался говорить, а потом передумал.

Доска была шириной в добрую ладонь, толщиной около пяти сантиметров, длиной около трех с половиной метров, видимо орудие убийства.

– Я позвал его, потом проверил пульс – он был мертв. Как раз в это время и подошел Омар. Мы решили вытащить тело из коровника, – быстро затараторил Иса.

Бек попросил его показать, как лежал покойный.

– Вот здесь, – пастух опять засуетился и начал укладываться в положение убитого. Встал коленями на картонку, подтянул другой, лежащий в стороне, кусок картонки под туловище и голову, улегся лицом вниз.

Бек чуть приподнял доску за конец – тяжелая порода, еще и покрыта, будто шпаклевана, навозом. На конце доски, на узкой ее кромке, торчали два острых заржавевших гвоздя. На другом конце был прибит кусок доски где-то двадцать на пятнадцать сантиметров, со следами вытянутых гвоздей.

– Эй! Хорош! Вставай, – сказал Бек, когда увидел, что Иса ждет его указаний и лежит, не шелохнувшись, точно убитый. Омар грустно усмехнулся.

– Эти все доски и рейки разобраны с этих загонов? – спросил Бек пастуха.

– Да.

– А вот эта доска, которой убили, она где была прибита? Кто может сказать?

– Здесь, мы их прибивали весной, – показал Омар на две стойки.

Бек приложил доску к стойкам. Точно, доска оторвана отсюда.

– Где сегодня пас коров? – обратился Бек к Исе.

– Как обычно, вон за тем пригорком, от пригорка налево другое стадо.

– Сколько времени потребуется, чтоб прийти от стада сюда и обратно.

– Минут двадцать-двадцать пять.

– Утром во сколько выгоняете?

– В шесть, – подумав, Иса добавил, – иногда полседьмого.

Бек вышел вместе с ними, еще раз внимательно осмотрел разбитый затылок убитого, и повторно исследовал доску со следами крови. Сомнений не оставалось – смертельный удар нанесен именно этой доской.