Текст книги "Свадебный бык"

Пока шел, Бек думал, как расследовать свалившееся ему на голову убийство.

Хотя мысль о чабанских собаках отвлекала его постоянно, к встрече с пастухами он пришел с единственным, но как ему показалось, верным решением. Первый пункт этого плана, он и последний звучал так: осмотри место происшествия и дальнейшее станет понятно.

– Я – Бек! – представился он, вздохнул и добавил, – Шихсаид мне поручил разобраться. Кого у вас здесь убили? Показывай, где это произошло.

Иса, так звали пастуха, засуетился, поправил панамку и торопливо нырнул в низенькую, открытую дверь коровника.

Как только пастух зашел в коровник, пес, глухо рыча, стал приближаться. Бек нырнул в дверь с еще большей поспешностью, закрыл дверь и сразу остановился.

Внутри был полумрак, а в нос резко ударил резкий аммиачный запах. Он постоял у двери пока глаза привыкли к полумраку, а нос к «ароматам» коровника. Помещение имело длину около двадцати метров и выходы с обоих торцов. Одна половина помещения оставалась свободной, а другую половину разделили на деревянные загоны.

Стоял въедливый запах навоза и коровьей мочи, что долго не выветривается из одежды. Словно массивные «бомбардировщики» с жужжанием летали жирные мухи.

Помимо света из трех небольших окошек коровник освещали две большие лампочки. На грязном от навозной жижи бетонном полу, незатейливую россыпь следов от копыт животных пересекали отпечатки подошв обуви.

Бек про себя чертыхнулся. Он в новых летних кроссовках. А тут сапоги резиновые нужны. Работа предстояла не чистая.

– Где же убитый? – удрученно спросил Бек, заглядывая в первый «благоухающий» загон, с натоптанным навозом.

– Мы вынесли Рамазана и положили там, – Иса махнул палкой в сторону другого входа.

– Зачем? Кто разрешил вам трогать тело? – голос Бека стал жестким.

– Как же можно оставить покойника среди этого навоза, – с ноткой возмущения ответил пастух.

– Да? Удивительный народ! Убить в навозе можно, а оставить нельзя, – возмутился в свою очередь Бек, – Логично. Пошли, посмотрим сначала на него. Потом расскажешь, как это случилось!

Бек за пастухом направился через весь коровник. Пол был скользкий, нога у Бека скользнула, но он удержался. Не хватало ему растянуться тут. Пастух шел уверенно, словно лыжник, широко расставляя ноги.

С середины коровника навозная жижа кончилась. У противоположного входа лежали сложенные полусгнившие доски. Рядом с ними один из загонов был разобран.

Бек поспешно вышел за пастухом через другой выход, вдохнул полной грудью и зажмурил глаза от солнца. Пес с шарфиком на шее рычанием встретил его. Иса отогнал его.

Рядом с коровником росли три высоких тополя. Что-то укрытое серым покрывалом лежало на черной бурке под ними.

– Вот он, – сказал Иса, двигаясь в сторону тополей.

В стороне опершись на ярлыгу, стоял другой пастух – усатый с заметной плешиной. Усатый подошел, поздоровался. Его звали Омар.

Бек подошел и откинул покрывало. Под головой убитого лежала картонка, измазанная кровью. Бек мог ошибиться, но он дал бы ему лет пятьдесят пять. Огромный, видный мужчина, с серьезным лицом.

Кому он перешел дорогу? Бек достал блокнот и ручку.

Одет в старые, с заплатками на коленях синие джинсы, выцветшую клетчатую рубашку, с закатанными рукавами. На тыльной стороне правой ладони Бек увидел хорошо сохранившуюся наколку – якорь с цепью.

Глаза Рамазана, так звали убитого, были закрыты. Казалось, какой-то вопрос застыл на его лице. Его большие натруженные руки чабаны уложили на груди.

Бек попросил пастухов повернуть его тело на бок. Они, вдвоем повозившись, перевернули и удержали тело на боку

Бранный возглас непроизвольно вырвался у Бека, потом он добавил:

– Охренеть! Как такое возможно?

Затылок покойного выглядел так, словно его ударили кувалдой. Голову Рамазана сзади безжалостно расплющили, размозжили. Чуть поседевшие волосы на затылке спеклись от крови.

– Переверните обратно! – вырвалось у Бека, ясно, что совершено безжалостное убийство.

Пастухи осторожно, словно живого, уложили сельчанина и заботливо накрыли покрывалом.

Бек знал, что Шихсаид воспользовался моментом, когда колхозы начали «дохнуть» один за другим, словно оголодавшие за зиму без кормов коровы, арендовал эти земл и на пятьдесят лет. Коровники пришлось отстроить, дома для чабанов отремонтировать. Пастухов, оставшихся без работы, хватало. И он заменил им родной колхоз. Платил больше. Условия для жизни стали лучше. Но требовал отдачу. Таких «колхозов-совхозов» у Шихсаида было четыре. Пастухи работали на него, получали за это плату, питание и держали свой скот.

За что можно здесь убить человека, Беку пока никак в голову не приходило. Дорогих машин, магазинов, кафе, ресторанов, банков и прочих объектов праздной жизни поблизости не наблюдалось. Около них, по мнению Бека, обычно происходят преступления со смертельными исходами. Больших денег здесь тоже не водилось, так как на всем, на чем можно заработать прилично, лежала известная ему волосатая рука Шихсаида.

Тем не менее, убитый лежал под огромными тополями и сомнений в том, что он умер не своей смертью, не осталось.

А спросить пока кроме пастухов не у кого.

– За что вы его так? – сурово спросил Бек, не отошедший от тягостного впечатления при виде безжалостного убийства.

Омар мрачно усмехнулся:

– Я его не убивал.

– А кто?

– Думаю, тот, кто увел быка, – он уверенно посмотрел Беку в глаза.

– Я тоже так думаю! – поспешил присоединиться Иса, нервно потирая пальцы рук.

Бек подумал какая-то логика в их словах присутствовала, но:

– Может вы и увели быка?

Тут оба пастуха удивленно взглянули на него.

Он неохотно вернулся с пастухами в коровник. Вонь в коровнике стояла невыносимая, но убийство случилось там.

– Почему здесь так воняет? Ведь летом коров не держат в коровнике, – с подозрением добавил Бек.

– Загон для телят разбирали для ремонта, их сюда загоняли, – пояснил Иса.

– А где еще пастухи? Или вас только трое?

– Еще двое с овцами в горах, на летних пастбищах, – хмуро сообщил усатый.

– Кто нашел убитого?

– Я нашел, – быстро заявил Иса, – я пришел пораньше. Когда я подошел к дому, из коровника громко неслись звуки лезгинки. Я подумал, что Рамазан там. Он, – Иса кивнул в сторону, где лежал мертвый, – любил слушать радио. Вот приемник!

Портативный радиоприемник в кожаном чехле висел на гвозде, вбитом в деревянную стойку, что подпирала крышу.

Лопата с сучкастым черенком вся в засохшем навозе, стояла прислонённая к той же стойке.

– Он был включен на полную громкость. Я его выключил. Рамазан лежал лицом вниз в этом загоне. Эта картонная коробка с инструментами стояла рядом, – Иса указал на белую картонную коробку.

Бек обратил внимание на две не разобранные доски со стороны прохода.

– А эти почему он оставил? – спросил он чабанов, указав на доски.

Иса пожал плечами:

– Они кажутся свежими, не сгнили. Может поэтому.

Бек перешагнул через не разобранные доски и увидел в коробке: тронутые ржавчиной плоскогубцы, старый молоток-гвоздодер, черную изношенную рулетку, большую плоскую отвертку, гвозди разных размеров, желтые и черные саморезы. Обязательный минимум инструментов для такого «ранчо», только ножовки не хватало.

– Вот картонку подстелил. Видно, сидел на коленях, занимался ремонтом. Это его шапка, – Иса указал Беку на черную выгоревшую бейсболку с вышитой головой быка, накинутую на конец рейки.

Пастух говорил быстро, иногда запинаясь, и Беку с самого начала отчасти была понятна его суетливость. Пастухи привыкли работать с животными, где они все знают и им все понятно. Когда они попадают в другую ситуацию, тем более, когда речь идет о поиске виновного в смерти человека, понятно, что они теряются, если даже не имеют к этому никакого отношения.

Кто из них мог бы нанести такой сильный удар? Оба смогли бы. Иса сильный жилистый мужчина запросто мог расколоть череп человеку. И второй, невозмутимый, плотно сбитый с короткими толстыми пальцами рук – тоже мог без особых затруднений отправить Рамазана к праотцам. Бек вглядывался в их глаза, в их лица, пытаясь разглядеть волнение, эмоции, связанные с незаслуженным обвинением. Во всяком случае Омар пока держался так спокойно, будто он попал на ферму впервые вместе с Беком и обвинить его в смерти бригадира значит то же самое, что оклеветать святого. Когда не более чем за полчаса потом, Бек выяснил, что первым в списке подозреваемых можно поставить его.

– Затылок у него был весь в запекшей крови. И вот здесь лужа, – Иса указал на лужу крови на полу.

– Интересно, а сколько времени он тут лежал убитый? – задал вопрос Бек скорей к самому себе, но ответил Иса:

– Два-три часа как минимум прошло.

– Это с чего ты решил, что два-три часа прошло? – поинтересовался Бек, у которого от вони пощипывало глаза, хоть противогаз надевай.

– По спекшейся крови можно приблизительно вычислить, когда она выпущена, – пояснил Иса, оглядываясь на Омара, чтобы тот подержал его. Омар предпочел промолчать.

– И где ты находился за два-три часа до этого? – спросил Бек, поневоле не сводя глаз с его лошадиной челюсти.

– Я был около стада, – Иса нервно сглотнул.

– И кто это сможет подтвердить? – спросил Бек, делая пометку в блокноте.

– Ну, утром вместе с Омаром выходили и Абдулатип с соседней фермы видел.

– А ты Омар?

– Я тоже был со стадом, – невозмутимо ответил тот.

– Мужики, вы что? Коров свидетелями не признают даже в Индии, где они священные, – Бек уперся взглядом в его лицо, – кто-нибудь из людей может подтвердить, что ты находился все это время со стадом?

– Абдулатип меня тоже видел у стада.

– То есть ты, – Бек наставил указательный палец на грудь, – тоже подозреваемый в смерти Рамазана. У тебя тоже нет свидетелей, которые поклялись бы, что ты не приложил к этому руку!

Бек указывал пальцем на грудь специально. Он знал, что грудь есть место сосредоточение человеческого «я», куда человек указывает, когда говорит о себе. Не каждый выносит, когда, обвиняя, пальцем тычут в его «я».

Но Омар никак не прореагировал на палец:

– Если бы знал, что потребуются свидетели, обязательно кого-нибудь пригласил бы с собой, – невозмутимо отвечает он.

– Сегодня на ферму кто-нибудь приезжал?

Нет, они никого посторонних не видели.

– Давайте, рассказывайте дальше.

– Эта доска валялась рядом с телом, – продолжил Иса.

Почему-то Иса раздражал Бека. Казалось, что не смотря на его скорбный вид, он рад случившемуся. И еще Бек заметил у него привычку двигать губами, будто собирался говорить, а потом передумал.

Доска была шириной в добрую ладонь, толщиной около пяти сантиметров, длиной около трех с половиной метров, видимо орудие убийства.

– Я позвал его, потом проверил пульс – он был мертв. Как раз в это время и подошел Омар. Мы решили вытащить тело из коровника, – быстро затараторил Иса.

Бек попросил его показать, как лежал покойный.

– Вот здесь, – пастух опять засуетился и начал укладываться в положение убитого. Встал коленями на картонку, подтянул другой, лежащий в стороне, кусок картонки под туловище и голову, улегся лицом вниз.

Бек чуть приподнял доску за конец – тяжелая порода, еще и покрыта, будто шпаклевана, навозом. На конце доски, на узкой ее кромке, торчали два острых заржавевших гвоздя. На другом конце был прибит кусок доски где-то двадцать на пятнадцать сантиметров, со следами вытянутых гвоздей.

– Эй! Хорош! Вставай, – сказал Бек, когда увидел, что Иса ждет его указаний и лежит, не шелохнувшись, точно убитый. Омар грустно усмехнулся.

– Эти все доски и рейки разобраны с этих загонов? – спросил Бек пастуха.

– Да.

– А вот эта доска, которой убили, она где была прибита? Кто может сказать?

– Здесь, мы их прибивали весной, – показал Омар на две стойки.

Бек приложил доску к стойкам. Точно, доска оторвана отсюда.

– Где сегодня пас коров? – обратился Бек к Исе.

– Как обычно, вон за тем пригорком, от пригорка налево другое стадо.

– Сколько времени потребуется, чтоб прийти от стада сюда и обратно.

– Минут двадцать-двадцать пять.

– Утром во сколько выгоняете?

– В шесть, – подумав, Иса добавил, – иногда полседьмого.

Бек вышел вместе с ними, еще раз внимательно осмотрел разбитый затылок убитого, и повторно исследовал доску со следами крови. Сомнений не оставалось – смертельный удар нанесен именно этой доской.

Но как его ударили?

Бек взял рейку такой же длины потоньше и попробовал размахнуться для удара с прохода. Того сильного смертельного удара не получилось.

А как тогда ударили?

Ведь ударом разбили голову взрослому мужчине. Хотя, если у него не получается, это не значит, что это невозможно – свидетельство этого покоилось на черной бурке у выхода из коровника. Чтобы размахнуться для смертельного удара в таком месте, такой доской, нужно быть не только сильным, но и виртуозом владения палкой или чем-то таким.

Опять же Бек не раз слышал, что чабаны, постоянно работая с ярлыгой, часто становятся мастерами и обращаются ими не хуже шаолинских монахов. Так, что удар доской или палкой для опытных пастухов то же самое, что для опытного футболиста забить в «девятку».

Две круглые вмятины на картонке подтверждали слова Исы, что удар застал покойного на коленях.

Бек задумался. Интересная загадка. Если убийца пришел убивать… Да, если пришел убивать, зачем он это сделал такой неудобной доской. Проще было ударить чем-нибудь другим: ярлыгой, или лопатой.

– Лопата была здесь или вы ее принесли?

– Да. Она была здесь. Рамазан пользовался ею, – ответил Иса, указывая на разрытое основание одной стойки.

Тогда опять не понятно. Проще же было воспользоваться лопатой. Если во время удара он был на коленях, то или убийца подкрался незаметно, пользуясь тем, что громко играла музыка, или же подошел тот, кого убитый знал, поэтому Рамазан спокойно возился, сидя на коленях.

Допустим.

Бек привычно занялся массажем мочки уха. Если тот пришел убивать – было бы логично прийти с ножом, лопатой, ярлыгой или хоть с камнем. А может он не думал убивать, а Рамазан по ходу разговора сам того не зная выдал такое, что тут же подписал себе приговор.

А убийца так разволновался, что не заметил удобную для удара лопату, долбанул его по голове этой несподручной для размахивания доской. Или же убийца не пришел, а был здесь с ним и в какой-то момент решил расправиться с Рамазаном.

Наверняка пастухи видят больше подробностей в этом деле, это их среда:

– Как вы считаете, как его ударили?

– Доской по голове, – сразу сказал Иса.

– Доской понятно. Но как? Здесь же доской сильный удар не нанесешь. Стойки мешают. Попробуй сам!

Иса взял в руки доску. Он попробовал, у него вроде тоже не получилось сильного замаха, или делает вид, что не получается.

– Что-то не получается. Может Рамазан лежал лицом и его потом ударили сверху вот так, – Иса поднял доску и ударил по месту, где он лежала голова покойного Рамазана.

Удар получился сильным. Бек заметил, как Омар усмехнулся.

– Как лежал? Он же работал. Не мог же он просто улечься лицом в навоз, – возразил Омар.

– Не знаю, – пожал плечами Иса.

– А ты сам как думаешь? – обратился Бек к Омару.

– Не знаю, как ударили. Но его убили этой доской.

 
                                    * * *
 

Послышался лай собак, а потом и гул двигателя машины. Все вышли на улицу.

Белая «шестерка» с шашками на крыше остановилась около дома и привезла двух женщин, а с ними и неразлучных спутников преждевременной утраты – горе и плач.

– Вон та, крупная, жена его, Патимат, а вторая – ее сестра Зухра. Из города едут, я им звонил, они уже в дороге были, – вполголоса сообщил Иса Беку.

Сестры были похожи: обе темноволосые, высокие, со светлой кожей. Однако старшая, крупная женщина, оплыла под тяжестью годов. На ней были светлая шифоновая блузка и длинная черная юбка.

Внимание Бека привлекла младшая, на вид лет тридцать. Стройная, с выразительными черными глазами и широкими скулами, Зухра была в белом платье в мелкий цветочек без рукавов. На голове – черная траурная косынка.

Ничего себе доярка. Если бы Иса не сказал, что они сестры, то Бек принял бы ее за дочку. Гримаса горя искажала ее милое лицо. Бек отметил про себя некое удовлетворение: не все здесь было так серо и скучно, как он себе представлял.

За мыслями о миловидной женщине он чуть не упустил сигналы в голове. В мозгу будто что-то щелкнуло, как бывало каждый раз, когда он упускал из виду что-то важное. Эти женщины приехали, видят убитого, оплакивают потерю близкого. Но было что-то еще, что-то очевидное, несообразное, чего он не смог уловить, и к чему, он знал по опыту, у него обязательно появятся вопросы.

Жена с воем кинулась было к убитому, но вдруг резко остановилась. Она скинула руку сестры, что удерживала ее, повернулась и выплеснула часть своего горя и клокотавшего внутри отчаяния на пастухов и Бека:

– Что? Скажите, что случилось? Кто мой враг? – Она изо всей силы ударила себя кулаком в грудь. – Чтоб молния его в пепел превратила! Кто разрушил мой дом сразу с четырех углов? Кто?!

Пастухи только взглянули на нее и снова уткнулись в землю, с их стороны это была инстинктивная защита, чтобы оградить свой хрупкий внутренний покой. Людям свойственны сочувствие и сострадание, но сила внезапно постигшего человека горя и отчаяния слишком сильна, и ее невозможно усмирить. Женщина была безутешна.

Никто ей не ответил.

– Я прокляну весь твой род до седьмого колена, если ты его убил! – пригрозила она, глядя на Омара. – Ине жить тебе! За него отомстят!

– Нет! Клянусь кораном! Я его не убивал, – вздрогнув, поспешил ответить тот.

«Ага! Жена убитого подозревает пастуха. Это уже интересно. Не забыть сделать пометку в блокноте», – подумал Бек и встретился с ней взглядом.

Ее полный скорби взгляд тут же проник в его душу, задел за живое. Внутри защемило, стало неуютно, возникло чувство вины.

Бека передернуло в инстинктивной попытке избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья. До приезда на ферму для него это было убийство незнакомого пастуха. Теперь горе этой женщины из-за безжалостной расправы над пастухом заставит его приложить все силы, чтобы найти убийцу.

Из машины вышел пожилой таксист, привезший женщин; привыкший по роду своей работу ко всему, он, расправляя руками зеленую тюбетейку, сердечно обратился к плачущей женщине:

– Сабур делай, сестра! На все воля аллаха!

Свежеиспеченная вдова со всей силы обеими руками хлопнула себя по коленям:

– О, горе мне! – И медленно двинулась к бездыханному телу мужа.

Сестра поддерживала ее.

Таксист несколько раз провел ладонью по бритой голове, натянул зеленую тюбетейку, расправил, прокашлялся и произнес:

– Салам аллейкум! Аминь! – поднял руки для молитвы и, чуть подождав, объявил нараспев открывающую суру: – Фа-ти-ха!

Бек, Омар и Иса тоже подняли руки к лицу, повторяя молитву про себя. Беку стало стыдно, что забыл про молитву, когда подошел к телу убитого. Не подобало ему так себя вести. Что о нем подумали пастухи?

– Да простит Аллах ему все грехи! Что случилось? – поинтересовался таксист после молитвы, пожимая всем руки.

– Убийство, – кратко сообщил Бек.

– Кто взял на себя этот смертный грех? За что? – спросил богобоязненный хозяин «шестерки». Бек промолчал, выжидая, что скажут подозреваемые. Те только пожали плечами.

– В селе, наверно, похоронят, – предположил таксист. – Моя помощь требуется?

Пастухи покачали головой, поблагодарили его, и он уехал.

Вскоре крики усилились: жена покойного в плаче сетовала на огромную долю несчастий, выпавших покойному при жизни; обращаясь к Аллаху, просила покарать убийцу; спрашивала, за что всемогущий так покарал своего раба, предопределив такой бесславный конец жизни в коровнике; почему он не дал время всласть насладиться жизнью? Ведь покойный тоже заслуживал старость в почете, в радости и уважении; ведь ему так и не удалось, как следует покачать на коленях своего внука; и кого внук будет называть теперь дедушкой? И на кого он ее, несчастную женщину, делившую с ним все несчастья и радости, оставил.

Новоиспеченная вдова безутешно переживала, причитала, в отчаянии рвала на себе волосы. Сестра тихо плакала и пыталась ее утешить.

– Помогите! – попросила Зухра, обращаясь к мужчинам.

Иса охотно кинулся на помощь. Они помогли вдове подняться и повели ее к дому.

Бек подхватил оставшуюся около трупа черную косынку и пошел к ним. Ему показалось, что Иса и Зухра обменялись многозначительными взглядами. Дальше порога Иса не пошел, и Бек отдал ему косынку.

И все же Бека не оставляла в покое одна мысль. Что такая красивая женщина потеряла на ферме в такой глуши?

Со стороны пастбища появились четыре рослых волкодава с обрезанными ушами и хвостами – каждый размером с рослого теленка.

Среди них Бек узнал и знакомого уже пса с белым «шарфом» на шее.

Сначала они настороженно смотрели на Бека – он был чужаком на их территории. Потом понюхали воздух и грозно зарычали.

Однако окрика Исы хватило, чтобы они нехотя отошли.

Собаки осторожно приблизились к бурке с покойником, понюхали и как по команде уселись вокруг. Самый крупный из них неожиданно, подняв морду к небу, завыл – у Бека аж мороз по коже пошел. Остальные псы тут же подхватили.

Иса прикрикнул на них, замахнувшись палкой, и собаки тут же замолкли, отскочив в сторону. Потом уселись неподалеку, вновь полукругом —и молча уставились на Бека. Зловещее недоверие к чужаку – или подозрение в убийстве? -читалось в их глазах.

– А бык? Где его держали? – вспомнил Бек, отходя к самым дверям коровника – подальше от грозных псов.

– Тут, в загоне, – Омар показал на клеть у противоположных дверей коровника, – за ним сегодня собирались приехать.

– А бык большой? – поинтересовался Бек, двигаясь в указанную сторону, походкой лыжника.

Пастухи последовали за ним.

– Не маленький. Свадебный ведь, на свадьбу маленьких не берут, – ответил Иса.

– А может, он бешеный? И вырвался.

– Нормальный бык. Дверцу закрывали. Если бы вырывался, сорвал бы дверцу клетки.

– А как клетка закрывается? —задумавшись, поинтересовался Бек.

– Этим запором. – Иса прикрыл деревянную дверцу, подобрал с пола кусок узкой доски, вставил его в гнезда на двух стойках, образующих проем для входа в загон. – Он ставится сюда, и без помощи человека бык не может выйти оттуда. А запирал я сам.

– Может, сейчас он уже в стаде? – предположил Бек. —

– А может, сам Рамазан выпустил быка?

– Зачем? Ведь машину ждали, – сказал Иса.

– Да кто знает. Может, передумали приезжать и позвонили Рамазану.

– Со мной договаривались, вчера звонили и сказали, что сегодня не успевают. Просили быка не выпускать, – ответил Иса.

– В стаде я его не видел. Сейчас схожу, проверю еще раз, – сказал Омар, громким, как выстрел, щелчком длинного кнута отогнал пса, заглядывавшего в дверь коровника, и вышел.

Бек тоже поспешил на свежий воздух.

– А где бывают собаки в течение дня? – спросил Беку Исы.

– Они в основном со стадом. Так приучены. Волков хватает.

– У Рамазана были враги? – тут же переключился Бек на другую тему, воспользовавшись тем, что Омар вышел.

– Враги? По крайней мере, у меня с ним отношения были нормальные. – Иса довольно оскалил свои лошадиные зубы, как будто это снимало с него все подозрения.

Бек снова поймал себя на том, что чувствует какую-то неприязнь. Неужели просто от вида лица? Отмахнувшись от мыслей, он продолжил:

– Я заметил, и ты подозреваешь Омара.

– Ну, они часто ссорились. Это всем известно, – ответил насторожившийся Иса, – поэтому Патимат ему и грозила.

– Что не поделили?

Иса нервно оглянулся и, заметив, что никого нет поблизости, после некоторой заминки пояснил:

– У Омара погибли овцы, и он подумал, что это сделал Рамазан.

Да, тут уж к бабке не ходи, все понятно, конфликт здесь может быть по двум причинам: из-за скотины или из-за задетых чести и достоинства.

– Почему он подумал на Рамазана, а не на тебя, допустим? – продолжал наседать Бек.

– Незадолго до этого Омар пьяный в компании задел род Рамазана, – уже охотно сообщил пастух.

«Ну, вот, – похвалил себя Бек, – так и есть. Честь – она везде честь. У бедных одна единственная забота – защитить честь и достоинство, потому как более защищать нечего».

А Омар ведет себя так, будто сюда на ферму он только что случайно спустился с неба.

– Дело чести рода? Это, конечно, серьезно. И как это случилось?

– Я думаю, лучше узнать у Омара, – наконец понял Иса, что и так сболтнул лишнего.

– Омара расспросим. И ты рассказывай, – серьезно велел Бек, – если все указывает на Омара, то обычно как раз он оказывается ни при чем. Ты значит никак не замешан в этой истории?

– Я? – переспросил Иса, видимо выигрывая время, чтобы обдумать ответ, – я сказал, что я знаю. Омар лучше расскажет, как это случилось.

«Иса недолюбливает Омара» – решил Бек после разговора.

– Это кто? – Он указал на деревья.

На толстом стволе одного из тополей, на высоте второго этажа, ножом большими буквами вырезали: «Муса»

– Племянник жены покойного Рамазана, – сказал Иса и настороженно уставился на Бека.

– И где он? – моментально среагировал Бек.

– Он утром уехал, – поспешно ответил Иса и сразу добавил: – Он школьник. Сегодня уехал в село.

Беку показалось, что Иса хочет подчеркнуть, что это племянник не может быть замешан в случившемся.

– Что за парень? —спросил Бек, не сводя глаз с пастуха.

– Ну… Покойный не мог его терпеть, – хмуро поделился пастух.

– Почему? – поспешил с вопросом Бек.

– Хулиган он. Все делал наперекосяк. А Рамазан такое не терпел, – обдумывая слова, рассказывал Иса.

– Его я обязательно опрошу, – многозначительно пообещал Бек, наблюдая за озабоченным лицом Исы. Определенно, у Исы с этим Мусой что-то было, что Иса предпочел с Беком не обсуждать.

– Это самый ближайший к вам путь от трассы, или есть другая дорога, в обход? – спросил Бек, меняя тему.

– В обход нет. Есть еще та заваленная мусором, по ней ты приехал, – облегченно ответил Иса.

– Значит, если кто и приезжал, то должен был проехать мимо той фермы, – сказал детектив, кивнув на виднеющуюся невдалеке ферму, – схожу я туда и опрошу, может, видели, проезжал кто на машине или нет.

– Быка в стаде нет. Я нашел ярлыгу, – радостно сообщил вернувшийся Омар, показывая пастуший посох из кизила с крючком для ловли овец. – Это не наша.

Его радость Бек сразу понял, появившаяся чужая ярлыга якобы свидетельствовала, что на ферме или рядом побывал чужак.

– Стоп! Дай сюда! – крикнул Бек. – Это может быть улика! Отпечатки пальцев должны остаться, если ты не успел своих оставить.

Аккуратно платком детектив взял из рук Омара тяжелую палку.

– Значит, не ваша. Это интересно. Где ты его нашел?

– Вот там, – Омар показал в сторону, где виднелось стадо коров.

Ярлыга оказалась не новой. Конец с крючком, обитый металлической полоской, изношен. Верхний конец засален. На него обычно опираются чабаны, беседуя друг с другом или наблюдая за стадом.

Огонь, применяемый для снятия коры кизила, оставил на гладкой от природы поверхности древесины неповторимый рисунок. Только места, где были срезаны сучки, выделялись ручной шлифовкой – им не хватало того естественного блеска, что присущ кизилу.

Чтобы поговорить наедине, Бек отвел Омара в сторону.

– Какие у вас отношения были с покойным? – поинтересовался он.

– Уже накапал? – Омар взглянул в сторону коровника, около которого виднелась фигура Исы, и жесткая складка легла на его лоб, – кстати, он не рассказал, что все время метил на место Рамазана?

– Нет! – кратко ответил Бек.

– Считал, что он заслуживает место бригадира, – с неохотой поделился Омар.

«Иса получается заинтересован в смерти Рамазана» – отметил Бек, – «мог ли он из-за этого пойти на убийство?»

– Так какие же у тебя были отношения с покойным, – жестко повторил Бек.

– Мы были в ссоре, – сухо ответил Омар.

– Из-за этого ты его прикончил? —наседал Бек.

– Я его не убил, – глухо вырвалось у Омара.

– Из-за чего поссорились?

– Из всего стада только мои овцы заболели. Ну, я грешным делом подумал, что это он, – нехотя сказал Омар.

– А почему ты на него подумал? – не унимался Бек.

– Ну, понимаешь, на их роду плохая кличка. Когда я пьяный был, задел их. – Он кисло поморщился, будто выпил барбарисовой настойки.

– Вопрос чести? Это серьезно. А он что? – продолжал выпытывать детектив.

– Выяснилось, что он вроде не знал, как я отозвался об их роде, – сказал Омар, повернувшись в сторону.

– То есть к болезни твоих овец он отношения не имел? —уже спокойно спросил Бек.

Омар не спешил с ответом, он поднял на Бека хмурый взгляд и ковырнув ярлыгой камешек и осторожно ответил:

– Я бы так не сказал, но утверждать, что он это сделал, тоже не могу.

– Тебя посадят, и я в этом помогу, – щелкнув пальцами, как о решенном жестко объявил Бек, вновь нагнетая разговор. Омар резко поднял на него глаза и медленно, но твердо повторил:

– Я его не убивал.

– Ладно, – сказал Бек спокойно, – Скоро все будет ясно. Пойду пока с соседями вашими поговорю

Дело принимало серьезный оборот. У Рамазана могли быть враги и грехи, о которых теперь вряд ли кто-то узнает. Но ни у кого из тех, с кем говорил Бек, пока он не выявил достаточных для убийства причин. Никто не вел себя подозрительно – или не подавал виду, что нервничает или испытывает чувство вины.

Жена убитого подозревает Омара. А кого интересно подозревает ее красивая сестра?

 
                                    * * *
 

На соседнюю ферму Бека проводил Иса. Когда были уже близко и соседи отогнали своих собак, Иса вернулся обратно.

Пастухи, с потемневшими от южного солнца, степного ветра и мороза лицами кто на камне, кто на седле, лежащем на земле, а кто на свернутой черной бурке, сидели вокруг большого плоского валуна. Он служил им столом -на краю стоял почерневший от копоти массивный эмалированный чайник.

Бек знал, что пастухи кидают заварку прямо в него – возиться с заварочным чайником считается верхом траты времени.

Перед ними стояли пожелтевшие большие граненые стаканы с чаем и зеленая пластмассовая сахарница с колотым кусковым сахаром.

– Кто из вас Абдуллатип?

– Я, – быстро отозвался пожилой мужик в косматой бараньей шапке, – что случилось?

По настороженным лицам пастухов было понятно: ничего хорошего от визита загадочного незнакомца они не ждали. Не помнили они еще такого, как в пословице, где верблюда пригласили на свадьбу – или за солью пошлют, или за водой.

Вероятно, тут даже не подозревали о произошедшем.

– Убили Рамазана с соседней фермы, – без лишних церемоний сообщил Бек.

Сначала воцарилась мертвая тишина, а потом послышалось со всех сторон:

– Да примет Аллах его грешную душу, да простит Аллах его грехи и откроет двери рая.

– Кто убил? За что? А что же они нам не сообщили? – засыпал сыщика вопросами широкоплечий горец, смахивающий на наиба Шамиля в историческом фото: с аккуратно выровненной черной бородой и кинжалом на поясе. Потом, не дожидаясь ответа, решительно обратился к своим товарищам, – собирайтесь! Надо пойти дуа сделать, да и помощь может нужна.