Текст книги "Вятские сказки для детей и взрослых"

А потом решил Зорька проверить, нет ли змеенышей: он бдительный был. Взял и сел под мост на ночь. А братья вперед двинулись. Смотрит: выходят в полночь жены-змеихи. Первая говорит:

– Как нам умертвить этих богатырей? Другая отвечает:

– Будет день жаркий. Я обернуся яблоней. Они упрячутся под меня и будут яблоки есть. Их и разорвет.

Третья:

– Напущу жару, а сама буду колодцем. Они напьются – их и разорвет.

А первая снова:

– Я напущу ненастья, сама стану избушкой. Они войдут в избушку, я их задушу там.

Вот они ушли. Зорька вышел из-под моста и догнал своих братьев. А те ехали-ехали и наехали на богатыря Белого Полянина. Подъезжают к нему. А тот сильный да здоровый был. Взял да ударил пальцем того и другого по лбу, они и лапки кверху. Богатырь запинал их под колоду.

Зорька подъезжает, тот тоже – тяп его по лбу. Но не тут-то было. Схватил Зорька его за бороду и стал бросать через лошадь со стороны на сторону.

Белый Полянин просит:

– Не предавай меня смерти, Зорька!

– А ты не охальничай со своими-то!

Потом расщепил мечом дерево да бороду его в щип зажал. Тут увидел братьев под колодой, достал их оттуда, посрамил за то, что его не подождали.

Белый Полянин запросил, чтобы достали его бороду. Ну Зорька что – чирк мечом, взял да освободил его. А бороду отрезанную в карман спрятал. Поехали дальше все вместе четверо.

Вдруг случилась жара. Видят богатыри по дороге яблоню. Все было бросились к ней, но Зорька закричал:

– Не трогайте, а то помрете!

Потом с колодцем так же и с избушкой. Все живы остались. Вдруг доезжают они до владений Бабы-Яги. Белый Полянин и говорит ведьме:

– Помнишь, как я намедни победил тебя, карга? Жизнь тебе оставил. Теперь скажи: знаешь ли дорогу в подземное царство, где сидят индийские царевны? Их туда двенадцатиголовый змей по садил. А ну, езжай с нами, показывай!

Бабе-Яге делать нечего – поехала. Показала глубокую пропасть – вот, мол. Стали братья спускаться вниз на ремнях из звериных шкур. А Бабу-Ягу отпустили. Что с ней делать?

А Белый Полянин наверху остался. Стал караулить, когда подадут братья сигнал, и обещал поднять их. Вот братья спустились, идут под землей, смотрят: пожар где-то вдали. Шли-шли – оказалось, не пожар, а это дворец змея двенадцатиголового – не того, что они убили, а другого. Змей заметил пришельцев, налетел на них и завязался бой. Бьются братья с чудищем сутки, двое, трое. Но в конце концов одолели воины нечистую силу. Сели, пот омыли, отдохнули и пошли в змеевы палаты.

Освободили из плена сначала старшую дочь индийского царя. Та на радостях подарила Полуночке свое кольцо – очень он ей понравился. Потом освободили среднюю. Та дала кольцо Вечёрке. Потом младшую. Ее кольцо досталось Зорьке.

Выпили и закусили на радостях. И пошли вылезть из подземелья – туда, где спускались. А Зорька и говорит:

– Не верю я Полянину. Не нравится он мне. Как бы не предал. Давайте сначала пленниц наверх отправим. Сами уж потом.

Решили начать со старшей дочери индийского царя. Белый Полянин вытащил ее и давай плясать на радостях. Потом среднюю дочь отправили наверх и потом младшую. А за ними засобирался Зорька. И верно говорил он про Полянина: только тот увидел, кого поднимает, – сразу обрезал ремень. Остались братья внизу.

Белый Полянин поехал с царевнами в индийское царство. Там его встретили честь-честью, назначили свадьбу с младшей дочерью. Пир горой идет уже.

А знахарь в лесу в то время стал перебирать волшебные книги, раскрыл одну и увидел, что три богатыря, три его друга, остались в подземном царстве. Взял он громкозвучную трубу, затрубил в нее. И прибежал конь Зорьки. Сообщает: действительно, его хозяин пропал в подземном царстве. Знахарь подзывает к себе подвластную птицу гоголь, дает ей приказ – вытащить из подземного царства трех богатырей.

Та улетела и вытащила братьев на волю. Поблагодарили они знахаря, сели на своих богатырских коней и поехали в индийское царство. Попали как раз на свадьбу Белого Полянина. А тот подвыпивший уже, хвастает в это время, рассказывает, как он сражался со змеем в подземном царстве, как освобождал дочерей индийского царя. Зорька-богатырь не вытерпел и спросил хвастуна:

– Не в том ли бою ты свою бороду потерял?

И вынимает ее из кармана. Сестры в один голос говорят на это:

– Вот, папаша, настоящие-то спасители наши. А Белый Полянин просто нас вытащил из пропасти – и все.

Тогда царь индийский приказал привязать Белого Полянина к жеребцу неезженному и пустить в поле. Так расправился он с хвастуном и изменником. А богатырей за стол посадили, и вскоре уж по-настоящему три свадьбы сыграли. И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Дали мне синь колпак да стали меня в него толкать, дали мне красный шлык, а я в подворотню шмыг. Так-то я и пришел со знаменитой пирушки на свой двор. А что рассказал вам, то некоторым молодцам не в укор, а в поученье.

СКАЗКА О ЦАРЕ И ЕГО СЛАВНОЙ ДОЧЕРИ МАРУСЕ

В некотором царстве, в некотором государстве, не в том, в котором мы живем, а за тридевять земель жил-был царь со своей женой. У них была красавица дочь Маруся. За ней ухаживали царские слуги, а галантному политесу учили на дому иностранные учителя. И вот исполнилось ей 18 лет. Пришла она однажды к своему отцу, к батюшке-царю, и говорит: «Папа! Отпустите меня погулять в тот сад, что находится на берегу моря». Ну, царь ей разрешил, но следом послал верного слугу, который за ней всегда следил и ухаживал.

Гуляет Маруся по берегу моря, интересуется камышами и морскими птицами. Вдруг – откуда ни возьмись – парусный корабль подходит к берегу. Спрыгнули несколько моряков, схватили Марусю, утащили на палубу, и корабль помчался обратно на поднятых парусах. А слуга ничего не успел. Увидев, что судно скрылось, он с криком бросился к царю и рассказал ему, что его дочь увезли на корабле незнамо куда. Царь испугался и дал команду послать погоню. Но сколько царские воины не рыскали – даже следа ворогов не нашли. Рассердился царь, велел казнить верного слугу за то, что тот прокараулил его дочь Марусю. А сам заболел с горя, слег в постель и приказал своим воинам: по всем царствам-государствам, во всех лесах-полях искать его дочь. Те разъехались. Но царь шлет еще по всему государству указ: кто найдет его дочь в живых, тому отдаст ее замуж и полцарства в придачу. А если в мертвых найдет, отдаст коня.

Проходит неделя, проходит две – нет ответа от розыска. Что делать, сам царь не знает. Думал-думал и придумал сделать пир на весь мир в честь своих именин. Созывает бедных и богатых, знатных и незнатных, подтюремных и солдат. Открывает бал. Подает по первому стакану вина за свое здравие. Все пьют, а кто не пьет, того царские слуги заставляют насильно. Другой стакан пьют все за поиски дочери его красавицы Маруси.

Когда выпили все, царь встает и говорит:

– Граждане миряне! Всех я вас уважил, а сейчас уважьте вы меня – найдите мою дочь. Молодой найдет – отдаю замуж с половиной царства в придачу. А старый найдет – что потребует, то и отдам. Но если кто пообещает найти и не найдет – голову долой.

Зашумело в головах у мужчин от вина и царских обещаний. Но все призадумались. А царь торопит, требует – кто быстрей, кто смелей. И тут у одного солдата – Иваном звали – загорелось сердце. Встает он и говорит:

– Я поеду и найду твою дочь.

– Давай, давай, солдат, – закричал царь с радости, – чего тебе для такого дела надобно?

– Дай мне денег, сот пять, – говорит солдат, а когда я вернусь через три дня, дам наряд, что мне надобно для поездки за твоей дочерью.

Царь записал его имя и фамилию – выложил пять сот рублей. И солдат пошел со своими товарищами в кабак – выпивать да закусывать. А о царской дочери и разговору нет.

Прошло два дня – солдат Иван все пирует. На третьи сутки проснулся он от толчка в спину. Стоит царский слуга и говорит: «Батюшка-царь велит тебе к нему скорее идти, а не то казнить грозится». Испугался Иван, вскочил, пошел к царю. Царь на него закричал:

– Ты что, солдат, выпить на мои деньги захотел просто так? Смотри, слетит твоя голова с плеч!

– Обожди, батюшка-царь, дай сказать, что нужно для поиска царевны Маруси, – ответствует Иван. – Мне надо 11 солдат, пароход, на шесть лет продуктов и оружие с припасами.

Царь почесал затылок, но делать нечего, жаль ему дочери. Дал приказ строить новый пароход для солдата. Солдат же говорит: «А я пока поеду на родину повидаться с родными». Дал ему царь отпуск на месяц.

Построили все споро. Незаметно месяц прошел. Иван вернулся, подобрал себе солдат. Солдаты все пожитки погрузили, продукты получили. Выпили, повеселились, с царем-батюшкой простились, в путь-дорожку снарядились.

Подняли паруса и отчалил корабль. Плыли-плыли, близко ли, далеко ли, долго ли, скоро ли. Вот Иван приказывает причалить к левому берегу. Стали на якорь. Один солдат остался на охране, а остальные пошли на берег, узнать, где находятся. Ходили с оружием солдаты по лесам, по степям. Ни души человеческой, окромя зверя и птицы. На третьи сутки Иван команду дает: все на пароход и добычу с собой, которую настреляли. И опять пароход помчался по морю. Иван все смотрит вперед и думает – что будет дальше.

Плыли они – близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли – по расчету проходит полгода. Иван дает команду причалить к правому берегу. Пароход снова стал на якорь. Иван оставил охрану – одного солдата, а с остальными пошел на берег. И опять то же самое: ни следа, ни запаха человеческого – только приморские звери и птицы. Поохотились они два дня, а на третий Иван со своей командой вернулся на судно. Нет от царской дочери ни слуху ни духу. Солдаты начинают ворчать: «Куда, Иван, нас ведешь? Долго ли нам еще не бывать дома? Сам от казни бежишь и нас хочешь погубить?»

Отвечает Иван солдатам: «Слово мое крепкое, должен я найти царскую дочь, коли обещался. Чувствует мое сердце, что близко от нас сейчас царевна Маруся. Дальше уйти ей некуда».

Снова поплыли вперед. Плыли близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли. Дело делается споро, сказка говорится скоро. Иван дает команду причалить прямо. Вышли все и пошли по лесу невиданной тропой. На вторые сутки набрели на терем. В верхнем этаже 12 комнат, а в нижнем – столовая и кухня. Открыли солдаты печи и нашли жареных гусей и уток. Поужинали и встали во все двери охраной. Всю ночь простояли часовые, но никто не подходил к терему. На день же оставили одного солдата готовить пищу для всех, а сами разошлись искать по лесу царевну.

И тут подходит днем невиданной тропой к терему великан, с трудом протискивается в двери и здоровается с кашеваром:

– Здравствуй, младший брат!

– Здравствуй, старший! Проходи вперед, гостем будешь.

– А для кого варишь обед?

– Для товарищей.

– Ну а мне как?

– А для тебя порции командир не положил. Не ждал я тебя. Незнакомец рассердился, взял да закинул кашевара под лавку.

Тот не смог подняться, пока великан все не съел. Пообедал великан и ушел. Еле солдат встал, заложил вновь суп и варит. Приходят его товарищи, готов ли обед спрашивают. Говорит солдат: «Нет, товарищ командир. Почему-то угорел и не успел приготовить». А сам думает – пусть все по очереди так угорают. Пообедали все и отдыхают. Только один «угорелый» места себе найти не может, не знает, сказать Ивану или нет. «Нет, – думает, – не скажу, пусть сам попробует».

Дело делается споро, в сказке говорится скоро. День за днем всех одиннадцать солдат великан угостил за ихний обед своим кулаком. Дошла очередь до Ивана. Иван наготовил дров, заложил в котел чего надобно, а сам сидит – играет на балалайке. Вдруг раскрылась дверь широко, входит тот самый великан.

– Здравствуй, малый брат! – Здравствуй, старший брат!

– Ну как, опять обед для товарищей?

– Да, надо.

– А мне как?

– А коли хочешь, – говорит Иван, – так давай пообедаем.

И собирает на стол. Великан же говорит: «А я сам себе блюдечко найду», – и вытаскивает огромный таз. «Давай, наливай, да сам садись. Из двенадцати одного встретил настоящего младшего брата».

Иван принялся угощать его, все скормил, сколько готовил на двенадцать человек. А тот ест да похваливает Ивана:

– Ай, да молодец, Иван.

– Молодец-то, молодец, да выпить-то нечего.

– А ты разве тоже любишь вино?

– Да с хорошими друзьями выпиваю по стаканчику. Великан встает, раскидывает скатерку-самобранку. А на ней

чего только нет – вина, закуски, музыка играет.

– Давай, младший брат, кушай, сейчас ты у меня в гостях. Сам распечатал литру, выпил ее целиком, открыл другую. А

Иван распечатал шкалик и сидит попивает да морщится. Сам себе думает – это, наверное, жених Маруси. Ну, перехитрю я его. Выпил он шкалик до конца и притворился, что очень пьян. Великан же доказать захотел, что крепче пьет – еще одну литру выпил, и совсем разобрало его. Повалился на пол, как дерево рухнул. Тут схватил Иван саблю, отрубил голову великану, а самого его закопал в землю. На столе все так и оставил, а сам пошел искать тропинку, откуда выходил великан. Шел-шел по тропинке, увидел дубовую дверь в подземелье. Взял ружье и саблю наизготовку и открыл дверь. Увидел длинный коридор, весь в мраморе. Пошел по нему. Открыл еще одну дверь железную, долго шел по второму коридору, который весь в золоте и серебре, и увидел третью дверь – стекольчатую. Старается, а никак не может открыть ее. Постучал – выходит красавица и говорит: «Опять с обеда еле домой идешь, даже дверь открыть не можешь?» Тут увидала она Ивана и испугалась: «Кто ты, добрый молодец, зачем сюда пришел?

Уходи скорей, а то вернется мой жених-великан Кудеяр и прихлопнет тебя как муху! Он сильно злой волшебник».

– Ничего, я с ним уже управился, – отвечает Иван. – Скажи мне, красавица, как тебя звать-величать и как сюда попала?

– Я царевна Маруся. Увез меня обманом сюда Кудеяр и запер в этой комнате. Не разрешал он мне выходить отсюда, пока не дам согласия выйти за него замуж. Но я согласия так и не даю, а все требую отвезти меня домой.

Иван рассказал ей о своих приключениях и о том, что царь обещал выдать Марусю за него замуж. «Пойдешь ли?» – молвил он. Залилась царевна светлыми слезами от радости, сняла свое рубиновое колечко и отдает Ивану. «Ты мой спаситель, а я стану твоей женой. И по этому колечку я всегда тебя узнаю». Взял Иван кольцо, полюбовался и положил на окно.

А товарищи Ивана всю ноченьку пропировали у скатерти-самобранки, забыли про своего командира и про все на свете.

Иван же с Марусей принялись собираться. Взяли золота, бриллиантов, разных украшений три шкатулочки, фруктов невиданных – и в путь-дорожку двинулись. Подошли к терему, заходят. А все корабельщики спят непробудным сном. Закричал Иван командирским голосом, чтоб все вставали, собирались, на судно отправлялись. Зашли на корабль и тут вспомнил Иван, что дорогое колечко – подарок Маруси – оставил в подземелье. Засобирался. Стала Маруся его отговаривать, а Иван не соглашается. Велел подождать, пока он за колечком сбегает.

Только он ушел, встает хитрый проворный солдат Кузьма и обещает команде бочку вина выставить, если они сейчас отплывут. А Марусе давай угрожать в море ее выкинуть, на съедение акулам, если она замуж за него не согласится выйти.

Вернулся Иван с кольцом к берегу, а там – ни дымочка, ни свисточка. Горевал он – горевал три дня и три ночи, а потом образумился. Неужели, думает, я выхода отсюда не найду? Шел-шел по берегу и нашел лодочку с веслами. Только сел в лодку Иван, съехала она сама с берега и весла сами давай грести быстро-быстро. Только плывет лодочка совсем в другую сторону, чем Ивану нужно. Плыли так полдня, вдруг стал виден узорчатый терем на берегу. Подплыла к нему лодочка. Вышел из терема старик – борода седая по земле стелется и говорит: «Сам ты ко мне в руки пришел. За что сыночка моего единого погубил? За это не сносить тебе головы».

Кинулся Иван старику в ноги: «Прости меня, старче, стань мне отцом родным, буду тебе верой-правдой служить!» Рассказал Иван о своих несчастьях. Подумал старик и согласился. Корысть у него своя была. Завел Ивана в дубовые палаты, напоил-накормил его и говорит: «Вот тебе три ключа, будешь охранять три амбара. И если ты их не прокараулишь за год, то поспеешь домой вперед своих товарищей. А если просмотришь – прощайся с головой».

Отдохнул Иван и пошел охранять амбары. Дело делается споро, в сказке говорится скоро. Прослужил Иван так целый год без единова дня, даже птицам не давал садиться на стариково именье. И в последний день засомневался он – уж не пустые ли склады охраняет. Ничего в них не видно, не слышно. Ничего туда не приносят, не уносят. Пошутил, наверное, старичок, да и как можно мигом дома очутиться – уж не на крыльях ли.

Решил Иван посмотреть, что лежит в первом амбаре. Только медным ключиком дверь отворил – вырвалась из амбара и понеслась на море синяя буря. А в море тогда старик рыбачил на своей лодочке. Еле спасся он от огромной синей волны. Тут буря вернулась. Закрыл Иван амбар, а на другой день пошел к старику проситься домой. Раскричался старик, заругался, увидев Ивана, ногами затопал: «Зачем, такой-сякой, амбар открывал, меня чуть не утопил? Прощайся со своей молодой жизнью». Иван давай просить-умолять старика, чтоб смилостивился: «Много ли тебе, отец, будет радости от моей смерти? Ну, полюбопытствовал я. Не гневайся. Обоим нам хватит места на белом свете». Пощадил его старик, но велел еще год ходить охранять амбары. «Но не вздумай снова заглянуть в них!» – предупредил строго-настрого.

Поплелся Иван опять на стариковскую службу, птиц да зверей гонять со двора. Прошел год без единова дня. Снова лопнуло Иваново терпение: «Два года тут хожу, света божьего не вижу, а старче морочит мне голову, что скоро встречусь с Марусей. Не крылья же он мне приделает». И всунул серебряный ключ в замочную скважину. Дверь открылась, взлетел черный вихрь и началась буря на море – страшнее прежней. А старик в это время опять на лодочке рыбу ловил. Накрыло его черной волной, всю лодочку в щепочки разбило. Еле сам он на берег выкарабкался. Побушевал вихрь на море и вернулся в амбар, закрыл Иван дверь быстрее. Пришел к старику на другой день от должности увольняться. Но не тут-то было. Закричал старик страшным голосом, аж Ивана с ног сшибло: «Ты второй раз клятву нарушил, помолись перед смертью страшной!» Пал Иван на колени перед стариком, взмолился о прощеньи, побожился отцом-матерью, красавицей Марусей, что искупит свою вину. Велел старик ему еще год оставаться на службе. Да строго-настрого запретил в третий амбар заходить.

Опять Иван целые дни стражей шастает по двору. Но проходит и это время. И снова тоска-унынье подступают к Ивану – не убежишь никуда. Боится он, что никогда его старик не отпустит. Эх, что будет, то и будь – решился он в третий амбар заглянуть. Вставил золотой ключик, распахнулась дверь. Поднялся ледяной вихрь, дом снегом засыпал, море заморозил льдом, все деревья от стужи потрескались, листья облетели. Испугался Иван чего наделал, кинулся по льду в море, где старик опять рыбачил на лодочке, схватил его замерзшего, чуть живого, на себе в дом принес, отогрел-отпоил, в чувство привел. Тут и вихрь нагулялся – в амбар вернулся. Иван амбар быстрешенько закрыл ключиком.

На другой день пришел к старику, поклонился в ноги и объявил тому, что раз службы он, Иван, не выполнил, то решил он пешком по морю домой добираться. Сжалился над ним старик, пожалел его молодость и русые кудри. Отпустил его домой, да дал в придачу быстрого, как ветер, коня, саблю-саморубку и полотенце. «Доедешь до любого моря, реки, – говорит старик, – кинь полотенце – будет для тебя мост. Доедешь до каменной стены или до тайги, и будет не пройти не проехать – руби саблей-саморубкой слева направо и все дороги тебе откроются, все враги твои успокоятся. А сейчас седлай коня». Попрощалися они дружелюбно, вывели коня богатырского, сел на него Иван и поскакал вдоль берега морского как вихрь, только пыль видно как подымается, а самого всадника и глазом не увидать. Заехал на полуостров – с трех сторон море. Бросил в море полотенце, и сделался каменный мост, одному всаднику проехать. Проехал море, оглянулся – нет моста, как и не бывало.

Ехал близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли – доехал до каменной стены, которую стережет рать несметная. Ни коршуну не пролететь, ни мышке не прошмыгнуть. Рубанул Иван саблей-саморубкой слева направо, расступилась стена каменная, отбросило черное воинство за семь верст, раздвинулись таежные топи дремучие, легла прямо дороженька. Помчался снова Иван с горки на горку, с увала на увал. Все ближе родные места. Доезжает он до своего царства-государства, прибывает в столицу, останавливается в крайнем доме переночевать. Пьет с хозяином вечером чай и слышит, как на улице царский указ читают – что, де, нашлась царевна Маруся. И привез ее из-за семи морей славный солдат Кузьма, а солдат Иван слабосилен был, испугался и сбежал в дороге. А посему объявлена назавтра свадьба Кузьмы с Марусей, и весь люд честной, и старый-бывалый, и младой-веселый приглашается на пир в царский дворец.

Достал тогда Иван заветное кольцо с рубин-камнем, что дала ему Маруся, надел на палец, завязал тряпицей и пришел на пир. Сел в темный уголок. Не ест, не пьет, во все глаза глядит. А Кузьма сидит на почетном месте, красуется, борода завита, врет – заливается, как с драконом сражался, царевну освобождал. Ходит Маруся по залу, сама всех гостей угощеньями потчует. Смотрит – один гость не ест, не пьет, на нее с печалью глядит. Подошла она к Ивану, протягивает ему угощенье, в лицо всматривается. Вроде знакомый. Берет Иван угощенье левой рукой, а она не отдает: «Возьми правой». Протянул Иван правую руку – тряпица с кольца-то спала, вся царская зала рубиновым алым светом озарилась. Узнала Маруся своего спасителя, кинулась ему в ноги, прощения просит, что оставила его. А Иван ее ни в чем не винит. Винит подельщика бывшего Кузьму. Взял он его за шкирку да выбросил на навозную кучу за царский дворец. Сам сел на место жениха, и зашумела свадьба, заиграла, заплясала. И я там был, богатый малахай носил, да носом попал в медный таз, а проснулся уж у вас.

СКАЗКА ОБ УМНОЙ МАРЬЮШКЕ И ДУРАКЕ ИВАНУШКЕ

Жили были Марьюшка-умница да Иванушка-дурачок. Малыми сиротами остались от отца да от матери. Марьюшка в работницы нанималась, Иванушка ей помогал – этим и жили.

Пошла как-то Марьюшка полоскать на речку белье, у попа в работниках была, много белья попадья ей дала. Полощет Марьюшка, полощет, уже руки не слушаются, а работе конца не видно. Устала Марьюшка, присела на камушек отдохнуть, смотрит – в воде большая-большая горошинка плавает. Взяла Марьюшка горошинку, хотела съесть да раздумала.

«Отнесу-ка я ее Иванушке, – подумала Марьюшка, – пусть съест».

Отнесла Марьюшка горошинку Иванушке. А тот с ней играть стал. Играл, играл горошинкой, уронил ее на пол, а горошинка покатилась по полу и попала в щелку да провалилась в подполье.

Прошло время, Марьюшка да Иванушка давно забыли про горошинку – смотрят, а из щелки листочки прорастают, да такие зеленые, нежные. Запросил Иванушка: «Марьюшка, давай половичку вынимем, пусть горошек растет!» Достали половичку. Горошек растет, растет – до потолка дорос. «Марьюшка, – просит Иванушка, – давай потолочинку вынимем, пусть горошек растет».

Достали потолочинку. Горошек дальше растет. Прошло много ли, мало ли времени, посмотрела Марьюшка на крышу дома, ахнула: нет крыши у избы, вместо крыши гороховый лес растет, да такой зеленый, густой – до самого неба. Решила Марьюшка горошка нащипать, братца Иванушку накормить. Взяла корзину, забралась на крышу, вошла в гороховый лес, да ни одного стручочка нигде отыскать не может.

Ну и пошла дальше в лес. Вдруг видит – стоит на полянке избушка, новенькая, нарядная, с изразцами да украшениями, крыша тесовая, высокая. Посмотришь на избушку, глаз не отведешь. А людей нигде не видать. Как так? Решила Маша зайти в избушку, посмотреть, кто там живет. Взошла на крылечко, двери открыла в сени. Смотрит, лежит в сенях человечек, больше на домового походит, сам смешной-смешной. Одна нога в лапоть обута, другая в горшке; одна рука в рукавице, другая в бурак сунута. Глаза навыкате.

Взглянула Маша на человечка – и так ей смеяться захотелось, удержу нет. Да не зря Маша умницей была, догадалась, что в доме-то злая Кикимора живет, а это ей сторож. Засмеешься – схватит, и тогда прощай белый свет. Отвернулась от домового, лицо строгое сделала и в дом зашла. Смотрит, удивляется. В доме стол накрыт, на столе всяких яств полно: и шаньги, и пироги, и калачи, и мусники, и каравай хлеба лежат – все из гороховой муки испечено. Вот почему стручочков-то на витвине нет. Тогда набрала Машенька стряпни всякой в корзину, сама поела и решила Иванушке отнести.

Шла-шла, выбралась Машенька из леса, домой пришла. Иванушку накормила. И стали они жить да поживать, горя не ведать. Кончится еда – Машенька сходит, опять принесет. И вот раз запросился Иванушка: «Марьюшка, возьми меня с собой!» Марьюшка как раз собиралась в гороховый лес идти. Не смогла Марьюшка отговориться от Иванушки, взяла. Но строго-настрого предупредила, если увидит смешного человечка, чтобы не смеялся, а отворачивался. Пообещал Иванушка не смеяться. Пошли. Забрались на крышу, подошли к избушке Кикиморы.

Только Марьюшка дверь отворила, увидал Иванушка домового да и давай смеяться. Не смог удержаться. Ну и все. Вмиг Иванушка с Марьюшкой очутились в подполье. Сидят в темноте, горюют. Уговаривает Иванушка Марьюшку: «Не горюй, сестрица, выберемся. Я виноват, я тебя и вызволю». Вдруг слышат: загремело, застучало. А это Кикимора из гостей возвратилась. Домовой ей тут же все рассказал про Марьюшку да Иванушку. Обрадовалась Кикимора, похвалила домового, велела подполье открыть. Открыл домовой крышку. Увидала Кикимора Иванушку да Марьюшку – еще больше обрадовалась. Вот пожива-то! Захотела сразу их изжарить, съесть, да на косточках их покататься, но раздумала – очень тощими показались. Велела Кикимора домовому кормить Иванушку да Марьюшку досыта, чтобы пожирнее сделались, да беречь пуще глаза.

Сидят в подполье Марьюшка да Иванушка. Неделя проходит, другая, уж месяц на исходе. И кормят их досыта и работать не заставляют. Но что хорошего? Они все про волюшку думают. Никак не могут придумать, как им выбраться, очень крепко их стережет домовой.

И вот слышит как-то Марьюшка: Кикимора приказывает домовому отрезать у них по пальцу, сварить и ей к обеду подать для пробы, а уж она решит, жирны ли стали пленники. Разбудила Марьюшка Иванушку, сделала два глиняных пальчика. Себе на руку прилепила и Иванушке. Отрезал домовой у них по пальчику, сварил, подал за обедом Кикиморе. Попробовала Кикимора, не поглянулись ей – выбросила. Решила: рано еще. А домовому велела еще пуще Марьюшку да Иванушку кормить.

Долго ли – коротко ли, а времени много прошло. Собралась однажды Кикимора в гости ехать к Кащею Бессмертному, а к ее возвращению велела зажарить домовому Марьюшку да Иванушку. Услышала это Марьюшка, загоревала, думает – конец пришел. А Иванушка ее успокаивает: «Не горюй, сестрица, выберемся». Уехала Кикимора, домовой зовет их из подполья. Выбрались Марьюшка да Иванушка из подполья, смотрят: печь жарко натоплена, углей каленых полно – так жаром и пышет.

Взял домовой лопату деревянную, приказывает Иванушке лечь на нее. Ну так что. Лег Иванушка на лопату, ноги в стороны раскинул, руки поднял. Хотел домовой его сунуть в печь – не может. Чело у печи узкое, Иванушка с растопыренными руками и ногами не пролазит. Рассердился домовой на Иванушку, велит ему лечь по-хорошему. А Иванушка и попросил домового показать, как надо ложиться. «Ничего вы, люди, делать не умеете», – сказал домовой, на лопату лег, руки-ноги сжал. Иванушка проворен был – раз! и сунул нечисть в печь, заслонкой прижал.

Изжарился домовой, жареным из печи потянуло. Обрадовались Иванушка да Марьюшка, что тварь бесовскую обманули. Взяли с собой на дорогу стряпни всякой, вышли из избушки. Взглянули друг на друга и не узнали. Таким рослым да красивым Иванушка стал, а Марьюшка красивая была и раньше – а сейчас писаной красавицей стала. Оба выросли, прямо жених и невеста.

Идут, все хотят знакомую дорожку увидеть. Да много времени прошло – все лесом гороховым позарастало. Не могут никак из чащи выбраться. Шли да шли, видят: старичок навстречу идет, кладь тяжелую несет, к земле пригибается. Пожалел его Иванушка, захотел старичку помочь, снял ношу, взвалил на себя. Глядь – никакой уж ноши нет, а перед ним не старик ветхий, а пригожий молодец стоит.

– Пожалел, – говорит он, – ты меня, Иванушка. Снял с меня тяжесть, а ведь это колдовство Кикиморы было. Век бы мне носить эту ношу, пока меня кто-нибудь не пожалел бы да не выручил. Проси с меня, Иван, чего только ни пожелаешь, все исполню.

– Ничего, – говорит Иван, – нам не нужно, помоги только из лесу выбраться.

– Помогу, – говорит добрый молодец, – знаю я: из лесу только один выход есть, да охраняет его леший, слуга Кикиморы. Если обхитрим его – выберемся.

Пошли дальше втроем. Очень приглянулась Машенька доброму молодцу, да и он ей тоже. Ну ладно. Дошли до выхода из леса, смотрят: стоит чудище, все мхом поросло, глаза страшные, руки длинные. Увидело людей – протянуло к ним пальцы крючковатые да когтистые. Норовит поймать.

– Ну, – говорит добрый молодец, – теперь пойдем прямо на чудище. Если никто из нас не испугается – оно умрет; если испугается – не быть нам живыми.

Пошли. Ближе подходят к страшилищу. Вот уже нечисть схватить их собралась, да Марьюшка не растерялась – погладила руки у чудища. Вдруг они разжались. Погладила еще раз – вообще не стало рук. И говорит тут чудище замогильным голосом: «Не испугалась ты меня, обласкала. Много лет живу, никто меня не жалел. Ты первая пожалела. Подойди ко мне ближе». Не оробела, подошла Машенька ближе. «Погладь меня, – снова говорит чудище, – если не испугаешься, посмотришь, что будет». Погладила Машенька чудище – глядь, вдруг растаяло оно, и образовалось озеро. У бережка лодочка нарядная качается. Сели они все трое в лодку, озеро переплыли. Смотрят: дворец стоит – ни в сказке сказать, ни пером описать. Зашли в покои.

И тут вышла им навстречу девушка, словно лебедушка. Узнал в ней добрый молодец свою сестру, с которой разлучен был много лет назад. Сколько радости было! Стали они жить-поживать во дворце, а вскоре и поженились: Марьюшка за добра-молодца вышла, а Иванушка его сестру взял. Обеих невест под венец, моей сказке конец.

ЛЕНИВАЯ ЛЕНИВИЦА

Жили старик со старухой. Была у них дочка Марфа. Уж такая ленивая-преленивая была! Спала, песенки пела и хорошо ела – только и делов. Вычесать себе головы и умыть рожицы ни за что не хотела, да и не умела. И вот дожила она до невестиных годов. Стала подумывать о женишках. Сядет, бывало, к окутнему окошечку, как чучело, выглядывает из него, а прохожие от ее вида шарахаются в стороны. Она, знай, ждет какого-никакого женишка. Но женихи не шли да и не шли.