Текст книги "Наполеоновские войны"

В армейских полках к 1805 г. продолжало еще служить значительное количество солдат и офицеров, свидетелей и носителей славных суворовских традиций («чудо-богатырей»), несмотря на господствовавший тогда «плац-парад». Армия имела явные плюсы – являлась профессиональной (служба продолжалась 25 лет) и мононациональной, основу составляли православные – русские, украинцы, белорусы; большинство инородцев освобождались от службы в регулярной армии. Крайне тяжелые условия службы, постоянное нахождение в сфере действия жесткой дисциплины и наказания за провинности приводили к частым побегам, в войсках была высокая смертность из-за скудного питания. В российской армии к этому времени господствовала полковая система, накладывавшая на армейские порядки особый дух. Полковая система заключалась в крайне развитых формах корпоративности, когда каждый, от нижнего чина до полковника или генерала, ощущал себя членом определенной полковой семьи, существовавшей по жестким иерархическим законам. Эта атмосфера позволяла создавать и поддерживать специфические традиции и обычаи, присущие как всей армии в целом, так и определенному полку. Основой для существования со временем становилось полковое и артельное самосознание, характерное для выходцев из крестьянской общины. Принадлежность к полку и полковая артель (ведение общего хозяйства) воспитывали дух полкового и боевого товарищества, честь полкового мундира, что было не просто словами. Солдаты чаще руководствовались примером товарищей (прежде всего ветеранов), а не призывами о защите Бога, Царя и Отечества, хотя этот официоз также воздействовал на солдатскую массу. Элиту армии составляли гвардейские полки, где проходили службу на офицерских вакансиях представители российской аристократии и богатые дворяне (бедные за неимением средств переводились в армейские полки), а нижние чины подбирались из крепких и высоких солдат хорошего и благонравного поведения. Особый род войск представляли иррегулярные формирования, служившие по образцу донских казачьих полков: кроме донцов, черноморские, терские, астраханские, бугские, чугуевские, уральские, оренбуржские, сибирские казаки, а также национальные полки башкир, калмыков, тептярей, мещеряков, крымских татар и др. Иррегулярные полки, по существу, являлись настоящей легкой конницей, так как, в отличие от регулярной кавалерии, не имели колесных обозов, были неприхотливы в походах и использовали дедовскую тактику степняков, необычную для европейских армий.

Наблюдение на ходулях. Наполеон и Джон Булль переглядываются через пролив. Английская карикатура 1805 г.

Необходимо отметить, что в то время российская армия обладала многими пороками, свойственными армиям феодальных государств Европы, в области обучения войск, организационного построения и ведения тактики военных действий. В среде высшего военного руководства России не смогли вовремя адекватно оценить и учесть современные веяния и тенденции развития военного дела в Европе. В данном случае приходится признать, что Александр I в большей степени ориентировался лишь на предшествующие успехи, добытые русскими штыками, чем на объективную оценку. Сам же император по поводу военной сферы находился в плену представлений, внушенных ему отцом. Армия ему представлялась как идеальный марширующий механизм, четко исполняющий все регламенты и приказы своего императора. О том, что война – это более сложное явление, с кровью, потом, миллионом случайностей, не говоря уже о новых тенденциях в военном деле, он не задумывался; все его представления об армии и его опыт командования войсками исходил из многочисленных и красочных прохождений полков церемониальным шагом в С.-Петербурге и показных маневрах в Красном Селе. Необходимо заметить, не только он один, но, по-видимому, все дворянское общество все еще тогда находилось в определенной эйфории от славных викторий победного века Екатерины и ожидало от чтения в газетах новых победоносных реляций об успехах русского оружия. Александр I, следуя по стопам общественного мнения, явно надеялся командовать будущим военным парадом где-нибудь в центре Европы, но действительность очень скоро опровергла его ожидания, ибо на континенте уже имелись другие претенденты (профессионалы, а не новички) на триумфы, умевшие хорошо руководить войсками на поле боя, а не на парадах. Во всяком случае, личные представления Александра I о войне и армии сыграли негативную роль во внешней политике, так как русский монарх был очень высокого мнения о мощи собственных вооруженных сил и на этом строил свой курс по отношению к потенциальным союзникам и противникам. Мало того, исходя из этого, он решился на военную конфронтацию с самой передовой европейской военной державой – Францией, во главе которой стоял, без преувеличения, лучший тогдашний полководец и военный организатор, Наполеон Бонапарт. Но вряд ли кто-то будет сомневаться, что у Александра I в тот период имелись сомнения в целесообразности коалиции и в будущем ее успехе.

Складывание 3 й антифранцузской коалиции

Можно констатировать, что после расстрела герцога Энгиенского давнишнее недовольство правительственных кругов и дворянской верхушки России стало явственно приобретать антинаполеоновские контуры (оставаться в бездействии было невозможно), а это неизбежно вело к возникновению военного столкновения. В обстановке взаимного недоверия любые шаги враждебных кабинетов на международной арене уже стали восприниматься будущими противниками как вызовы и угрозы своей безопасности. Историкам же, глядящим с временных вершин на те прошедшие события, все действия сторон казались запрограммированными и ведущими к войне. Таким образом, складывались новые альянсы против Франции, завязались те узлы, развязать которые можно было лишь при помощи пушечных выстрелов.

Как пример можно привести знаменитую миссию члена Негласного комитета Н.Н. Новосильцева в Англию 1804 – 1805 гг., о которой, как правило, упоминают все исследователи истории внешней политики. Сначала она даже замышлялась и преподносилась чуть ли не как акт европейского посредничества между Лондоном и Парижем, а также способ обуздания агрессивных замыслов Наполеона. Однако, несмотря на первоначальные благие цели, именно эта миссия послужила началом складывания очередной антинаполеоновской коалиции. Правда, до посреднической миссии в Париж дело так и не дошло, виновником чего в немалой степени стала политика Наполеона.

Наполеон в Булонском лагере. Гравюра 1800 х гг.

1804 – 1805 гг. многие историки называют «золотым временем» англо-русских отношений. В какой-то степени это так и не так. У России с Англией имелись серьезные противоречия, в первую очередь в Балтийском и Средиземноморском регионах, и преодолеть их было не просто. Именно в этот период молодые друзья императора Александра I разработали теоретический план политического переустройства Европы, который возвращал Францию в старые границы и по их мысли гарантировал бы невозможность попыток дальнейших французских завоеваний. Ставилась задача восстановить «равновесие в Европе, утвердить ее безопасность и спокойствие на прочной основе», избавить континент от «тирании Бонапарта» и «унизительного порабощения», лишь вскользь говорилось о реставрации Бурбонов на троне, но если того пожелают сами французы. Фактически, как полагают многие историки, был предложен план создания европейской лиги (прообраз современной «соединенной Европы») и предложен кодекс нового международного права[41]41
   Очень хорошо, хотя и с идеологических позиций 1960-х годов и с соответствующей критикой западной историографии, этот вопрос осветила еще М.М. Станиславская (Станиславская М.М. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья (1798—1807). М., 1962. С. 355—358).


[Закрыть]. Безусловно, этот план, предложенный в теории, тогда не мог иметь шансов на реализацию, так как англичане, поддерживая в целом идею о борьбе с постреволюционной Францией, преследовали свои конкретные цели, которые отнюдь не соответствовали русскому плану нового переустройства Европы. А главное, англичане не только опасались усиления русского влияния на континенте, но всеми силами старались этого не допустить. Эти моменты (политическая ревность между союзниками; реальные противоречия и разные политические подходы при оценки конкретных ситуаций) со временем превратились в ахиллесову пяту новой коалиции.

Тем не менее на основе переговоров Новосильцева с У. Питтом 30 марта (11 апреля) 1805 г. в Петербурге была заключена союзная конвенция «О мерах установления мира в Европе», документ, ставший главной основой для создания коалиции. В целом это была победа английской дипломатии, так как Великобритания выходила из долговременного периода европейской изоляции и приобретала на суше мощного союзника. Еще 2 (14) января 1805 г. Россия заключила конвенцию со Швецией о совместных действиях по защите Северной Германии. Затем 11 (23) сентября 1805 г. был заключен оборонительный русско-турецкий договор, впрочем, турки впоследствии не принимали участия в боевых действиях, но обязались пропустить русские суда и транспорты с войсками (дивизию генерала Р.К. Анрепа) через Босфор, а также дали согласие на усиление русского контингента на Ионических островах (базы русского флота), что имело немаловажное значение в будущих событиях.

Необходимо заметить, что третья коалиция складывалась с огромным трудом. Слишком много имелось противоречий и у потенциальных коалиционеров. Россия и Англия очень надеялись, что к ним присоединятся Австрия и Пруссия, два весьма важных игрока на европейской арене. Но монархи и правительства этих двух государств проявляли колебания. Они не без оснований опасались ввязываться в очередную войну с французами, в которой их армии имели все шансы потерпеть новые поражения. Но, чувствуя реальную угрозу своему существованию на политической карте Европы, они готовы были заключить с Россией оборонительный союз, но отнюдь не наступательный. Вообще, они предпочитали, чтобы воевали другие, но не они. Кроме того, шел откровенный торг будущими территориями, причем весьма заманчивые предложения Пруссии и Австрии исходили и от Наполеона, а не только из стана коалиции.

Эти обстоятельства затормозили формирование третьей коалиции, но решающим фактором стали внешнеполитические шаги самого Наполеона, вынудившие Австрию решиться присоединиться к противникам Франции. Австрийцы сначала даже признали за Наполеоном императорский титул и старались занять нейтральную позицию. Но в дальнейшем уже речь пошла о реорганизации Итальянской республики. Республика эта, президентом которой являлся Наполеон, по сути, являлась дочерним владением Французской республики. Но, скроенная по французскому лекалу и развиваясь по французской схеме, она повторила материнскую судьбу – из республики (с абсолютистским правлением) превратилась в монархию. Вслед за коронацией в Париже 2 декабря 1804 г. уже последовала коронация Наполеона в Милане 26 мая 1805 г. Французский император добавил к своему титулу еще титул короля Италии и надел на свою голову остроконечную корону Лангобардских королей. Хотя на Апеннинском полуострове не все земли входили в это королевство (условно говоря, северные земли будущей Италии), заявка на будущее была сделана. Но этим дело не ограничилось. 30 июня 1805 г. в состав французской империи была принята Лигурийская республика (естественно, по ее просьбе, но по французской подсказке), ныне территория Генуэзской Ривьеры. А земли Лукки и Пьомбино превратились в княжество и оказались переданы младшей сестре Наполеона, новоиспеченной принцессе Элизе.

Эти шаги Наполеона в Италии ясно показывали вектор развития и будущего направления его политики. Они покончили с колебаниями и прибавили решительности австрийскому правительству. 28 июля (9 августа) оно пошло на подписание союзного трактата. 10 (22) сентября к союзу присоединилось Неаполитанское королевство. Союзники планировали, что к ним присоединятся до 20 тыс. солдат из мелких немецких государств. Но вряд ли закладывались в этом случае всерьез, поскольку рассчитывать на лоскутную Германию, где резко усилилось влияние Франции, не приходилось. Все попытки склонить на свою сторону самую крупную германскую державу Пруссию (дипломатическими рычагами и даже путем прямого военного давления) довольно долго оставались тщетными, она предпочитала нейтралитет, а в действительности ожидала и предпочитала сделать выбор – кто больше предложит, по сути, оставаясь ориентиром для многих владетельных немецких особ, зорко следивших за европейской конъюнктурой.

Европа в 1805—1807 гг.

С большим трудом, так или иначе, коалиция сформировалась. Россия была готова отправить в поход 180 тыс. человек, Австрия – 250 тыс. человек. Контингенты других стран выглядели намного скромнее: Швеция дала 16 тыс. человек, Неаполь обязался выставить до 20 тыс. человек, Англия, помимо флота, высказала намерение выделить всего лишь 5 тыс. человек. Впрочем, европейцы до начала ХIХ в. имели крайне низкое мнение по поводу боеспособности английских войск. Помимо этого, в зависимости от выставленных контингентов Великобритания выделяла своим союзникам немалые деньги (1250 тыс. фунтов стерлингов за каждые 100 тыс. человек, а также часть выплат по мобилизационным расходам), то есть выступала банкиром коалиции. Это обстоятельство давало возможность французской пропаганде затем утверждать, что союзники «продались» за английское золото и поэтому воевали с Наполеоном. Действительно, у европейских феодальных держав – противников Франции – денег в казне на войну катастрофически не хватало, и они, бесспорно, надеялись на английские субсидии, чтобы хоть как-то свести свои дефицитные бюджеты. В то же время, несмотря на значительность обещанных сумм, деньги выплачивались англичанами с большим опозданием (да и то не всегда), кроме того, они могли покрыть лишь часть огромных военных расходов членов коалиции.

Всего воинских сил, которые действительно могла выставить коалиция (а не на бумаге и в планах), насчитывалось примерно 380 тыс. бойцов. Кроме того, потенциально союзники могли рассчитывать на присоединение к ним 100 тыс. пруссаков, чего, как мы увидим, не произошло. Единого командования объединенными силами не предусматривалось, что в общем-то было не реально, учитывая разбросанность четырех театров военных действий, но заранее оказались не обговоренными проблемы руководства на отдельных театрах военных действий, где должны сражаться с наполеоновскими войсками союзники. Не было четко определено, кто кому будет подчиняться и кто конкретно будет командовать в случае совместных действий союзников. В этом очень важном для каждого военного человека аспекте уже можно было разглядеть ростки будущих неурядиц и поражений.

Наполеона подготовительные мероприятия союзников застали на Атлантическом побережье, в Булонском лагере, где в течение двух лет оказались сосредоточены лучшие части французских войск (свыше 160 тыс.человек), недаром этот лагерь потом назвали «прообразом Великой армии». Уже в августе 1805 г. на основе получаемой информации он сделал вывод о приготовлениях союзников и большой вероятности войны, в первую очередь с австрийцами. Это кардинально меняло ситуацию. Главные силы Наполеона были развернуты на побережье против Англии, где он готовился к исполнению дерзкого плана покорения коварного Альбиона. Против Австрии, скажем справедливости ради, в тот момент никакой концентрации французских войск не наблюдалось. В результате Наполеон вынужден был окончательно отказаться от претворения своих давних замыслов и давно лелеемой мечты – поставить Англию на колени. Да и мечта оказалась (или уже ему стало представляться) трудноосуществимой. В дальнейшем, после 1805 г., у него уже не было возможностей, ресурсов и времени замахнуться на что-то подобное. Не позволяла и отвлекала быстроменяющаяся ситуация.

Сейчас весьма сложно определить, в какой степени открытие военных действий на континенте, в том числе и вступление России в войну, спасло Англию от переправы через Ла-Манш и вторжения французских войск на Британские острова. В том, что эта операция подготавливалась серьезно и тщательно, нет никого сомнения. Хотя Наполеон почти два года держал лучшие силы на побережье против Англии, ясно, что без серьезной поддержки флота (следовательно, победы французов на море) он бы не смог осуществить грандиозный план переброски войск через пролив. Даже воспользовавшись благоприятным случаем (отсутствием по какой-то причине английских кораблей) он рисковал позднее быть полностью отрезанным на Британских островах от Франции (то есть от своих тылов) английским флотом. Было бы вдвойне безумием осуществлять подобную операцию, зная, что против тебя готовятся выступить две мощные континентальные державы – Россия и Австрия. В любом случае начало военных действий австрийцев давало возможность Наполеону сохранить лицо – ведь не мог же он до бесконечности держать армию вторжения в Булонском лагере (энтузиазм войск шел на убыль), а шансов на реальную поддержку и победу французского флота оставалось все меньше и меньше, что доказали и последующие события при Трафальгаре.

Вряд ли британцы жаждали проверить жизнеспособность своей государственной машины и боевой настрой своих вооруженных сил путем французского вторжения на Британские острова. Для многих англичан сама мысль о возможности переправы французов через Па-де-Кале вызывала чувство страха. Именно поэтому, можно объяснить тот факт, что они без особого желания выделили даже мизерный контингент для действий в Европе. Можно понять поведение любого государства в такой критический момент, когда все войска необходимо было сконцентрировать для отражения потенциальной угрозы в пределах метрополии. Да и европейцы, памятуя последние сухопутные поражения англичан от американцев и очень неудачные их действия в 1799 г. в Голландии, видели в такой армии мало проку. Скорее выделение на бумаге 5 тысячного английского контингента имело для союзников чисто символическое значение, главное участие флага, а не армии. Для Великобритании же отказ Наполеона осуществить вторжение и его переориентация на военные действия на континенте давали возможность вздохнуть спокойно, что называется, перевести дыхание после напряженного ожидания нависшей опасности.

Окружение австрийской армии под Ульмом

Рождение Великой армии

Наполеон, узнав о приготовлениях своих противников, решительно взялся за дело и не дал застать себя врасплох. В конце августа, еще до перехода австрийцами границ, он развернул подготовительные мероприятия по рекогносцировке будущего театра военных действий, подготовке тыла и начал переброску основных войск на Рейн, даже не зная возможных направлений движения австрийцев. Уже 26 августа 1805 г. впервые им был употреблен термин Великая армия (официально это название она получила 29 августа). Она должна была кратчайшими путями двигаться сначала в Баварию. Все это делалось для решения основной задачи, которую перед собой поставил Наполеон, – разбить противостоящие силы австрийцев еще до подхода русских войск.

Что же имел в то время Наполеон для реализации своего плана? В первую очередь высоклассную и лучшую в Европе (да и в мире) армию. Это заключение можно сделать на базе фактического материала и сделанных из него выводах недавно вышедших монографий, в которых, надо отметить, очень пространно и подробно дана характеристика Великой армии на момент ее создания[42]42
   Чандлер Д. Военные кампании Наполеона: Триумф и трагедия завоевателя. М., 1999. С. 217—248; Лашук А. Наполеон: Походы и битвы 1796—1815. М., 2004. С. 171—183; Соколов О. Аустерлиц. Наполеон, Россия и Европа 1799—1805 гг. Т. I. С. 156—160. Что же касается последней монографии О. Соколова, то необходимо отметить, что в книге в отношении многих других моментов заметен не критический, а апологетический характер описания действий Наполеона и оправдание его внешней политики, что автор фактически и не скрывает.


[Закрыть]. Попробуем хотя бы кратко охарактеризовать ее, представив новые для того времени изменения. Численность Великой армии определялась на тот период примерно в 180 тыс. человек. Она получила новую организационную структуру, созданную на основе опыта революционных войн. И как показали последующие события, эта организация оказалась наиболее оптимальной и приспособленной для ведения боевых действий на широком пространстве, во всяком случае значительно превосходившей организационные структуры европейских армий феодальных государств. Первоначально она делилась на семь корпусов, каждый из которых (15 – 25 тыс. человек) состоял из двух – четырех пехотных и одной кавалерийский дивизий с приданной артиллерией. Кроме того, для решения стратегических задач создавался кавалерийский резерв (свыше 20 тыс. сабель и конной артиллерии), куда входили кирасирские и драгунские дивизии. Тогда же началось формирование артиллерийского резерва. Но главным резервом для Наполеона оставалась императорская гвардия, состоявшая из элитных пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей, насчитывавшая тогда примерно 12 тыс. человек. Гвардия использовалась на поле боя лишь в крайнем случае. Для эффективной системы управления войсками был создан императорский штаб, многоотраслевой орган (делившийся на отделы и подотделы), возглавлявшийся маршалом А. Бертье. Штабной аппарат насчитывал в 1805 г. более 400 офицеров и 5000 рядовых (писаря, охрана и т. п.). Эта была универсальная по тому времени система военного управления, одновременно, можно сказать, и мозговой центр армии. И именно этой системе затем стала подражать значительная часть европейских армий (в том числе и России), во всяком случае, позднее некоторые государства заимствовали или прямо копировали очень многие ее элементы.

Личный состав Великой армии до 1805 г. получил очень хорошую боевую подготовку. Примерно четверть рядового и унтер-офицерского состава составляли испытанные ветераны, участвовавшие еще в революционных войнах, примерно 40 % имели за своими плечами хотя бы одну военную кампанию. Свыше 50 % солдат оказались зачисленными в ряды после 1801 г. и были чуть старше 20 лет (самый боеспособный возраст). Армия имела превосходные офицерские кадры с немалым боевым опытом, многие из которых начинали службу рядовыми в старой королевской или революционной армии. Средний возраст лейтенантов был 37 лет, полковников – 39 лет, генералов – 41 год. При назначении первых восемнадцати маршалов в 1804 г. их средний возраст составлял всего лишь 44 года.

В целом в 1805 г. Великая армия представляла очень мощную и мобильную силу, на голову превосходившую вооруженные силы феодальных государств Европы по опыту, организации и по применению новой тактики военных действий, рожденной практикой революционных войн. Главное, этой армией руководил выдающийся полководец, одновременно являвшийся и талантливым государственным деятелем, обладавшим беспрекословным авторитетом и умевшим для решения стратегических задач своей волей концентрировать усилия своей державы на правильно выбранном направлении.

Прусский король Фридрих Вильгельм III, королева Луиза и император Александр I у гроба Фридриха II Великого. Гравюра Дж. Стикли. 1808 г.