Текст книги "Наполеоновские войны"

Сражение при Прейсиш-Эйлау 27 января (8 февраля) 1807 г.

Первоочередная цель, которую давно уже ставил себе Наполеон, была очевидной – разгромить русскую армию при Прейсиш-Эйлау, или, на худой конец, отбросить ее к прусской границе. Задачи, поставленные Беннигсеном, не являлись столь амбициозными, он хотел лишь соединиться с корпусом Лестока и защитить Кенигсберг. В какой-то степени в этом заключался и политический аспект. Да и необходимость сражения для русского главнокомандующего стала очевидной. При отступлении русская армия несла слишком большие потери отставшими и дезертирами, а общее настроение войск требовало битвы. Продолжение отступления без боя грозило уже полным разладом дисциплины. Этого требовало и стратегическое положение. Прейсиш-Эйлау был расположен на развилке двух дорог – на Кенигсберг и на Фридланд (путь в Россию). Отдать этот пункт Беннигсен просто так не мог. Этого ему не простил бы и Петербург.

Силы сторон, участвовавшие в сражении, были примерно равными – примерно по 70 тыс. человек, хотя в литературе ведутся, естественно, споры, у кого было больше или меньше (от 60 до 90 тыс. человек в каждой армии)[96]96
   Подробнее см.: Панченко А.А. Эйлау 1807 года: точки зрения на соотношение сил, ход и итоги сражения // Эпоха наполеоновских войн: Люди, события, идеи. М., 2005.


[Закрыть]. Можно единственно что признать, это явное преимущество русских по количеству артиллерийских орудий. Длина фронта расположения русских войск достигала 5 верст от селения Шлолиттен на правом фланге до селения Серпален на левом. В первой линии были выстроены четыре дивизии, правым флангом командовал генерал-лейтенант Н.А. Тучков, центром – генерал-лейтенант барон Ф.В. Остен-Сакен, левым флангом – генерал-лейтенант граф А.И. Остерман-Толстой. Главным резервом из двух дивизий командовал генерал-лейтенант Д.С. Дохтуров, 14 я дивизия генерал-майора Н.М. Каменского составляла резерв левого фланга. Особый отряд генерал-майора К.Ф. Багговута был выдвинут уступом впереди левого фланга у с. Серпален. Кавалерией, рассредоточенной по всему фронту, командовал генерал-лейтенант Д.В. Голицын. Артиллерия (под началом генерала Д.П. Резвого) в значительной степени была массирована в три батареи (60 – 70 орудий в каждой) или находилась в интервалах полков. Беннигсен, кроме того, ожидал прибытия прусского корпуса Лестока. Густое построение войск было рассчитано на отбитие атак противника, то есть преследовались чисто оборонительные задачи.

Наполеон же, наоборот, решил разбить русскую армию в решающем сражении и делал ставку на атаку. В то же время он не спешил начать дело, стараясь дождаться подхода в первую очередь корпуса Даву, а также корпуса Нея. Собственно, с помощью этих двух фланговых корпусов французский император надеялся совершить двойной обхват и отрезать отступательное движение русских как на Кенигсберг, так и на Фридланд. Но в самом начале сражения у него под рукой имелись лишь корпуса Сульта и Ожеро, многочисленная конница Мюрата и императорская гвардия, которая, как всегда, была поставлена в резерв, но находилась в зоне поражения русской артиллерии. Поэтому корпусам Сульта и Ожеро была поставлена задача сковать своими действиями русский правый фланг и центр и тем самым облегчить задачу корпуса Даву, которому предстояло нанести главный удар против левого фланга русской армии. Затем корпус Нея, не допустив соединения пруссаков Лестока с Беннигсеном, должен был нанести завершающий удар уже против правого фланга русских.

Сражение началось примерно в 8 часов утра. Наполеон же явно не торопился и старался дождаться подхода всех своих корпусов. Утром войск в его распоряжении перед фронтом противника первоначально было слишком мало, и он всерьез опасался атаки главных сил Беннигсена (чего тот не предпринял), особенно на флангах. Поэтому завязалась активная артиллерийская дуэль, причем в результате многочасовой перестрелки русским, видимо, доставалось больше, учитывая их густое и скученное построение, фронт же французов был более растянут и скрыт за господствовавшими высотами, хотя и они пострадали. Так, даже пехота императорской гвардии, стоявшая на кладбище Прейсиш-Эйлау и не вступившая в тот день в бой понесла от русского артиллерийского огня потери свыше 10 % своего состава. Попытки маршала Сульта при поддержке кавалерии сковать русские полки на правом фланге в целом оказались неудачными, они были отбиты и окончились русской контратакой. Французы отошли на ранее занимаемые позиции к стенам Прейсиш-Эйлау.

Но главные события развернулись на левом русском фланге. Около 10 часов утра Наполеон наконец-то получил ободряющее известие о подходе передовых сил корпуса Даву по дороге из Бартенштейна. Он тотчас приказал дивизии Сент-Илера из корпуса Сульта при поддержке кавалерии войти в контакт с передовой дивизией Даву, а корпусу Ожеро выдвинуться на исходные позиции и атаковать противника в стык русского центра и левого фланга. Этим он хотел отвлечь внимание русских и облегчить ввод в бой корпуса Даву. Две дивизии Ожеро развернулись в боевой порядок и пошли в атаку в тот момент, когда на поле сражения разыгралась снежная буря (снег был прямо в лицо французам, «так, что в двух шагах ничего не было видно»), а помимо этого, их накрывала и русская картечь. В условиях плохой видимости французы потеряли ориентиры (как тогда говорили, «дирекцию»), взяли влево и в результате вышли на центр русской позиции. Они оказались прямо против 70 пушечной батареи под командой генерала К.Ф. Левенштерна, и огонь этих орудий буквально смел первые ряды французов, а затем при артиллерийской поддержке в контратаку устремилась русская пехота и кавалерия. Как позднее описал это событие А.Х. Бенкендорф: «Огонь был сильный и хорошо направлен, что в одно мгновение опрокинул весь корпус маршала Ожеро; колонны пришли в расстройство и отступили в полном беспорядке. Наша пехота преследовала французов вплоть до городских улиц. Эйлау можно было бы тогда захватить, как и всю французскую позицию с фланга, если бы генерал Тучков получил приказ наступать; он запросил распоряжение генерала Беннигсена, но его не могли найти»[97]97
   Воспоминания А.Х. Бенкендорфа. Зимняя кампания 1806—1807 // Император. 2009. №12. С. 23—24.


[Закрыть].

Большинство отечественных и иностранных авторов единодушны в том, что после этого корпус (15 тыс. человек) был почти полностью разгромлен. Многие мемуаристы, описывая этот эпизод, называли его «побоищем». Менее чем за полчаса целые французские полки были выбиты, пулевое ранение в руку получил сам Ожеро, один дивизионный командир (Ж. Дежарден) получил смертельное ранение, другой (Э. Эделе) также был тяжело ранен. Об этом событии можно прочитать в мемуарах того же Марбо, который являлся адъютантом Ожеро и оставил рассказ об этих драматических событиях. Предоставим ему слово, чтобы не быть голословным: «Корпус Ожеро был уничтожен почти полностью. Из 15 тысяч бойцов, имевших оружие в начале сражения, к вечеру осталось только 3 тысячи под командованием подполковника Масси. Маршал, все генералы и все полковники были ранены или убиты»[98]98
   Мемуары генерала барона Марбо. С. 205.


[Закрыть]. Особенно пострадал 14 й линейный полк, он оказался отрезанным на одном из холмов и затем был почти полностью уничтожен – иностранные авторы всегда описывали героическую гибель его солдат благодаря воспоминаниям выжившего свидетеля этого подвига барона Марбо.

Битва при Фридланде 2 июня 1807 г. Гравюра конца 1800 х гг.

Русские полки, преследуя остатки корпуса Ожеро, вышли к Прейсиш-Эйлау и уже стали угрожать непосредственно ставке Наполеона. Ему срочно требовалось заткнуть образовавшуюся брешь в центре и остановить русских в этот критический момент. У него же под рукой оставалась только гвардия и резервная кавалерия. Но своей гвардией французский император не захотел рисковать (был использован только батальон гренадеров), а приказал всей коннице Мюрата контратаковать русских и затем послал ему в помощь и гвардейскую кавалерию. Об этой грандиозной атаке, сметавшей все на своем пути, пишут детально все иностранные авторы, поскольку французская кавалерия не только нанесла русским большой урон (ее потери также были достаточно велики) и стабилизировала положение в центре сражения, но и значительно облегчила положение Даву, дивизии которого постепенно прибывали на поле боя.

Дивизия генерала Л. Фриана первой атаковала отряд Багговута и при поддержке дивизий генералов Л.В.Ж. Сент-Илера и Ш.А.Л.А. Морана выбила его из с. Серпален. Затем к Даву подошла дивизия генерала Ш.Э. Гюдена, и в 14 часов его корпус овладел с. Кляйн-Заусгартен, несмотря на то, что в бой со стороны русских уже втянулись полки генерал-майора Н.М. Каменского, прикрывшего отступление отряда Багговута, а также дивизии Остермана-Толстого. С большими усилиями и постоянно подвергаясь контратакам корпус Даву продвигался вперед, ему удалось взять мызу Ауклапен (ранее здесь располагалась главная квартира Беннигсена) и дойти до с. Кушитен, на правом фланге. Он сбил русских с дороги на Фридланд, но дальше пройти не смог, так как его войска уже понесли значительные потери.

Это был самый кризисный момент сражения для русской армии: их левый фланг оказался опасно развернут почти на 90 градусов на север, все резервы уже были введены в дело для противодействия Даву, а среди высших генералов стали раздаваться голоса о необходимости отступления, так как в этот момент главнокомандующий отсутствовал в штабе целый час – заблудился, поехав лично встречать корпус Лестока. Штабной офицер А.Х. Бенкендорф вообще написал в своих воспоминаниях: «Генерал Беннигсен на протяжении нескольких часов не появлялся на поле битвы; зная его храбрость, мы посчитали, что он попал под одну из кавалерийских атак»[99]99
   Воспоминания А.Х. Бенкендорфа. Зимняя кампания 1806—1807 // Император. 2009. № 12. С. 25.


[Закрыть]. Фактически никто не осуществлял командование русской армии в тот момент. Спасло положение прибытие переброшенных с правого на левый фланг трех конно-артиллерийских рот. 36 русских орудий так удачно начали обстрел полков Даву, что позднее историки их назовут «конно-артиллерийской контратакой». Но именно их огонь позволил русским отбить м. Ауклапен.

В этот момент (примерно в 16 часов) наконец-то к русским как нельзя вовремя подошел корпус Лестока (примерно 6 тыс. человек, в его составе находился и Выборгский мушкетерский полк). Ему удалось оторваться от Нея, и он сходу атаковал с. Кушитен. Выбив оттуда противника, Лесток, при поддержки русской конницы, занял березовую рощу перед с. Кляйн-Заусгартен. После чего Даву удалось восстановить порядок в войсках и закрепиться в этом селении при помощи установленной там батареи.

Уже поздно вечером Беннигсен отправился к войскам правого фланга генерала Тучкова, собираясь организовать атаку противника на своем правом фланге. Но тут были получены известия, что в тылу у русских, на правом фланге, появились головные части корпуса Нея, которому удалось взять с. Шлодиттен. Правда, русские очень скоро отбили это селение, но атаку на правом фланге пришлось отменить. После 10 часов вечера стрельба полностью прекратилась.

Так закончилось ничейным результатом сражение при Прейсиш-Эйлау, победу в котором на следующий день главнокомандующие стали оспаривать каждый в свою пользу. Беннигсен не стал рисковать (его обеспокоило появление Нея) и после совещания с генералами приказал армии отходить к Кенигсбергу. Причем главнокомандующему пришлось столкнуться с оппозицией высших генералов армии. За сражение на следующий день выступил практически весь штаб Беннигсена: Б.Ф. Кнорринг (помощник главнокомандующего), Ф.Ф. Штейнгель (генерал-квартирмейстер) и граф П.А. Толстой (дежурный генерал). Дело едва не дошло до поединка между двумя полными генералами – Кноррингом и Беннигсеном, они чуть ли «не бросились друг на друга со шпагами», едва их удалось присутствовавшим примирить[100]100
   Из записок фельдмаршала Сакена // Русский архив. 1900. № 2. С. 173; Сапожников А.И. Войско Донское в наполеоновских войнах: Кампании 1805—1807 гг. М.-СПб., 2008. С. 90.


[Закрыть]. Позже Толстого заменили на его должности, а Кнорринга отозвали из армии. К слову сказать, Наполеон также обсуждал в своей Главной квартире возможность отступления, но решил подождать до утра, а ночью узнал, что русские начали отход от Прейсиш-Эйлау.

Русское отступление к Кенигсбергу дало затем весомый повод для Наполеона утверждать, что именно он победил в этой ужасной битве. Чтобы убедить всю Европу в этом, он даже пробыл в Прейсиш-Эйлау девять дней, а затем отвел армию за р. Пассаргу. Итоги были безрезультатными для каждой стороны. Задачи, стоявшие как перед Наполеоном, так и перед Беннигсеном оказались нерешенными. Французский полководец не смог окружить и разгромить русских, мало того, сам находился на волоске от поражения. Войска Беннигсена, хотя и обескровили противника, сами уже не могли наступать. Активного преследования русских не последовало. Об этом образно позднее написал адъютант Багратиона Д.В. Давыдов: «Французская армия, как расстрелянный военный корабль, с обломанными мачтами и с изорванными парусами, колыхалась еще грозная, но не способная уже сделать один шаг вперед ни для битвы, ни даже для преследования»[101]101
   Давыдов Д. Военные записки. М., 1940. С. 105.


[Закрыть]. Ему вторил и А.Х. Бенкендорф: «Неприятель нас не преследовал; все сообщения доказывали, что он разбит при Эйлау и продолжать военные действия не в состоянии»[102]102
   Воспоминания А.Х. Бенкендорфа. Зимняя кампания 1806—1807 // Император. 2009. № 12. С. 26.


[Закрыть].

Русская армия понесла большой урон: по официальным данным, 7 тыс. убитых и 18 тыс. раненых, из них девять генералов. Но потери Великой армии также были громадны, даже по заниженным данным: свыше 2 тыс. убитых и почти 18 тыс. раненых. Погибло или смертельно ранено восемь генералов, а ранено два маршала и тринадцать генералов. Необходимо сказать, что после сражения огромное количество раненых, включая французов, умирало несколько дней (помочь им чем-либо не имелось возможности), в основном от холодов, даже если им была оказана медиками Великой армии необходимая помощь. Не было помещений (не говоря уже о теплых домах), где бы их можно было разместить и ухаживать, фактически они медленно умирали на улицах или полях. Зрелище медленно замерзающих искалеченных раненых производило ужасное впечатление. Об этом можно судить по дошедшим до нас мемуарам современников, видевших происходящее своими глазами.

У французов полностью был расформирован корпус Ожеро, потерявший боеспособность. К тому же Великая армия за два дня боев лишилась пяти орлов и не захватила ни одного русского знамени. Обе армии были обескровлены и не испытывали особого желания продолжить сражение на следующий день. Беннигсен также опасался очередного быстрого маневра Наполеона, ожидавшегося подхода свежего корпуса Бернадота, а у русских не было даже на подходе никаких войсковых подкреплений. Для французов скорее удивительным оказалось то, что они не смогли одолеть русских. Наверно, впервые Великой армии не удалось, несмотря на огромный опыт и присущую энергию, добиться победы, а Наполеону для ее достижения использовать присущее ему воинское мастерство. Мало того, наполеоновские генералы отлично понимали, что сами находились на волосок от поражения. Видимо, у русских было то, что отсутствовало в других армиях, а именно стойкость и мужество, как раз те качества, с которыми они могли на равных соревноваться с французами.

Можно приводить и сравнивать достаточно противоречивые данные о потерях, но нельзя заявлять, что русские войска потерпели поражение. Но главным и самым значимым после окончания битвы являлось то, как представить европейскому общественному мнению результаты сражения. Тут Наполеон и Беннигсен явно соревновались друг с другом. Правда, Наполеону пришлось убеждать Европу своими бюллетенями, что сделать ему в полной мере не удалось, поскольку общественные круги уже привыкли к его потрясающим победам, а побоище при Прейсиш-Эйлау было воспринято как явная заминка в его успехах. Резкий обвал ставок на бирже в Париже свидетельствовал именно об этом. Наполеон потерял свой ореол непобедимости после Прейсиш-Эйлау.

Перед Беннигсеном же стояла задача поскромнее – стать «победителем непобедимого», а для этого необходимо было убедить в победе российского императора и двор, для чего он представил реляцию, где красочно расписал эпизоды и результаты, а в завершении эффектно попросил отставки. Как говорится, плох тот генерал, кто не умеет грамотно составлять реляции. А Беннигсен умел! Иначе за что бы он получил высшую награду империи орден Св. Андрея Первозванного, 12 тысяч рублей ежегодного пенсиона и милостливое письмо от императора, в котором был сплошной елей от восторга победы, и, естественно, отставка не принималась. Для нижних чинов вскоре после Прейсиш-Эйлау была введена самая популярная среди солдат российской императорской армии награда – знак отличия Военного ордена (в просторечии – георгиевский крест), первые награждения получили как раз за это сражение. А всем офицерам участникам этой битвы были вручены золотые прейсиш-эйлауские кресты (наподобие георгиевского) для ношения в петлице. Излишне говорить, что в бюллетенях или реляциях не содержалось правдивой информации, если и говорилась правда, то далеко не вся, и та, что была выгодна составителям.

Уже 5 (17) февраля Великая армия отступила от Прейсиш-Эйлау за р. Пассаргу. Ее преследовали казаки М.И. Платова. «Обратное шествие неприятельской армии, – вспоминал адъютант Багратиона Д.В. Давыдов, – несмотря на умеренность стужи, ни в чем не уступало в уроне, понесенном ею пять лет назад при отступлении из Москвы к Неману… Находясь в авангарде, я был очевидцем кровавых следов ее от Эйлау до Гутштадта. Весь путь был усеян ее обломками. Не было пустого места. Везде встречали мы сотни лошадей, умирающих или заваливших трупами своими путь, по коему мы следовали и лазаретные фуры, полные умершими или умирающими и искаженными в Эйлавском сражении солдатами и чиновниками. Торопливость в отступлении до того достигла, что, кроме страдальцев, оставленных в повозках, мы находили многих из них выброшенных на снег, без покрова и одежды, истекающих кровию. Таких было на каждой версте не один, не два, но десятки и сотни. Сверх того, все деревни, находившиеся на нашем пути, завалены были больными и ранеными, без врачей, пищи и без малейшего призора. В сем преследовании казаки наши захватили множество усталых, много мародеров и восемь орудий, завязших в снегу и без упряжи»[103]103
   Давыдов Д. Указ. соч. С. 106.


[Закрыть].

После затишья

После Прейсиш-Эйлау наступило трехмесячное затишье, главные силы сторон нуждались в отдыхе и реорганизации. Продолжались бои местного значения на всем периметре театра военных действий, но они не имели характера стратегического изменения в расстановке сил. Правда, в этот период войны у русских получила развитие так называемая малая война, то есть партизанские действия и поиски кавалерийских отрядов. Основную роль здесь играли донские казачьи полки (часто подкрепленные регулярными частями), совершавшие лихие рейды и внезапные нападения на передовые посты и слабые отряды противника.

Для Наполеона же вынужденная пауза создавала возможность ликвидировать давние «занозы» – затянувшиеся осады нескольких прусских крепостей в Силезии и на Балтийском взморье, главная из которых была Данцигская цитадель. Кроме этого, французы блокировали шведскую крепость Штральзунд в Померании. Нахождение на флангах и в тылу прусских и шведских гарнизонов создавало проблемы для его операционной линии, оттягивало значительные силы и таило потенциальную угрозу в будущем, в случае перехода русских в наступление в направлении Силезии или Балтийского побережья. Но только 15 (27) мая гарнизон Данцига вынужден был согласиться на почетную капитуляцию после 52 дневной осады, а некоторые прусские крепости так и не сдались до конца войны. Командовавший блокадой этой важнейшей крепости маршал Ф.Ж. Лефевр получил титул герцога Данцигского, но главное состояло в том, что французы окончательно утвердились на нижней Висле, получив в свое распоряжение богатый город и возможность морем снабжать свою армию, а для действий против русских войск освобождался целый корпус.

В целом положение Наполеона в Европе оставалось чрезвычайно сложным, и французская дипломатия повторила предложения о мире как русским, так и прусскому королю, но в ответ получила отказ. Наоборот, Россия и Пруссия 14 (26) апреля заключили новую союзную конвенцию в Бартенштейне, имевшую целью «упрочить Европе общий и твердый мир, обеспеченный ручательством всех держав». Если отбросить декларативные статьи нового договора, то союзники заявляли о своей решимости вести войну до победного конца и не заключать сепаратного мира. Кроме того, говорилось об обязательном возврате Пруссии ее прежних владений, непризнании Рейнского союза, о создании в Германии новой «конституционной федерации», необходимости возвращения земельных владений Австрии, восстановления Сардинского и Неаполитанского королевств[104]104
   Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия I. Т. III. С. 561—564.


[Закрыть]. С точки зрения долгосрочных перспектив такие заявления были оправданны. Но провозглашение глобальных задач новой конвенции мало согласовывалось с реальной обстановкой того времени и было направлено на вовлечение Австрии в состав четвертой коалиции, а также на активизацию действий союзников (Англии и Швеции).

Но предпринятые дипломатические усилия в целом оказались тщетными, поскольку не учитывали конкретную политику всех потенциальных союзников. После заключения конвенции Александр I отправил майора Ф.В. Тейля фон Сераскеркена с письмом австрийскому императору, в котором предлагался даже конкретный операционный план совместных военных действий. Но Австрия предпочла оставаться нейтральной (Наполеон смог удержать ее в «бездействии»), предложив лишь посредничество. Великобритания же опять пообещала высадить 30 тысячный десантный корпус «в немецкой земле», которого так и не выделила, кроме того, отказала в содействии получения займа в 6 млн фунтов стерлингов, да и обещанные финансовые субсидии поступали крайне нерегулярно и не в полном объеме. Осуществить на практике положения этой конвенции оказалось невозможным, так же, как и организовать новую наступательную войну. Планы активизации и увеличения состава коалиции остались эфемерными. В этом можно увидеть политический просчет российского императора. Оставалось надеяться только на русские штыки.

Для поддержания духа войск 16 (28) марта 1807 г. Александр I отправился из Санкт-Петербурга в армию. Вслед за ним выступили на театр военных действий и все части пополненной после Аустерлица гвардии. Проинспектировав войска вместе с прусским королем 29 апреля (11 мая), император оставил армию. Необходимо отдать ему должное, наученный горьким опытом, на сей раз он оставил все военные дела на усмотрение главнокомандующего, заявив перед отъездом Беннигсену: «Я вверил вам армию, и не хочу мешаться в ваши распоряжения. Поступайте по усмотрению»[105]105
   Михайловский-Данилевский А.И. Описание второй войны императора Александра с Наполеоном в 1806 и 1807 годах. С. 275—276.


[Закрыть].

За период затишья обе армии заметно усилились. Великая армия, благодаря неутомимой организационной энергии Наполеона в Польше и Восточной Пруссии, достигла численности примерно 200 тыс. бойцов, из них свыше 30 тыс. находилось под командованием маршала А. Массены на р. Нарев. Необходимо отметить, что в составе этих войск уже появились польские, баварские, вюртембергские, саксонские части и контингенты мелких германских государств, чаще всего выполнявшие функции охраны коммуникаций и блокады крепостей. У Беннигсена же, с учетом пополнений и прибывшей гвардии, насчитывалось примерно 105 тыс. человек, из них 20 тыс. противостояло войскам Массены. Таким образом, на главном театре военных действий Наполеон располагал численным преимуществом почти в два раза и намеревался 29 мая (10 июня) начать военные действия. Но его на пять дней опередил Беннигсен.

Утром 24 мая (5 июня) союзниками одновременно были атакованы аванпосты корпусов Бернадота (у Шпандена), Сульта (у Ломиттена) и Нея (у Гутштадта). В русском штабе решили осуществить старый план. Поскольку у Беннигсена сил в распоряжении имелось мало, нельзя было и мечтать о глубоком наступлении. Но генералы уже давно предлагали разгромить отдаленный от главной группировки Наполеона корпус Нея, находившийся под Гутштадтом, в междуречье Алле и Пассарги. По разработанному плану войска П.И. Багратиона должны были нанести фронтальный удар, а части генерала А.И. Горчакова, переправившись через р. Алле южнее Гутштадта, атаковали бы противника с тыла. Отряды Ф.В. Остен-Сакена и М.И. Платова должны были широкими обхватывающими движениями слева и справа выйти на коммуникации и отрезать Нея от соседних корпусов. Для того чтобы полностью лишить Нея поддержки соседей, решено было одновременно атаковать на р. Пассарге корпусом Д.С. Дохтурова войска маршала Сульта у Ломиттена, а пруссаки должны были сковать корпус маршала Бернадота у Шпандена. План предусматривал высокую степень согласованности между отдельными отрядами, что на практике всегда оказывалось сложно осуществить русским генералам. Что касается отвлекающих ударов, то нападение пруссаков было отбито, правда, войска Дохтурова в этот день после упорного боя захватили у авангарда Сульта тет-де-пон у Ломиттена и отбросили его за р. Пассаргу.

Войска Багратиона, выполняя поставленную задачу, с боем заняли селение Альткирх и ожидали появления отрядов Сакена и Горчакова, но они появились значительно позднее. Ней же перебросил в район Альткирха подкрепления, и войска Багратиона в течение шести часов вели бой в одиночестве, пока у соседнего селения Вольфсдорф в больших силах не появился Остен-Сакен, угрожая флангу противника, но так и не перерезав его коммуникации. Одновременно Нею стало известно, что с юга на Гутштадт начал наступать Горчаков, а затем вошел в него. Во второй половине дня Ней, фактически уже оказавшись в окружении, организованно начал отход. Ночь его войска провели в Анкендорфе (посередине дороги из Гутштадта к Деппену на р. Пассарге), а утром русские генералы решили фланговыми маневрами перерезать путь отступления Нея, но не смогли осуществить даже грамотного преследования.

У Беннигсена в тот момент было до 60 тыс. солдат против 15 тыс. французов. Но Ней действовал очень хладнокровно, отбивал атаки и сам контратаковал и под конец вышел к Деппену, под защиту водной преграды, где соединился с главными силами Наполеона. Даже русские мемуаристы свидетельствовали о мужестве и слаженности действий корпуса Нея при упорядоченном отступлении, хотя он и потерял около 500 человек убитыми и ранеными, а также 1500 попало в плен, в том числе раненый генерал Ф. Роге. Во время отбития атаки у Шпандена был ранен маршал Бернадот и на две недели выбыл из строя (то есть до конца кампании). Урон армии Беннигсена также оценивался примерно в 2 тыс. человек. Русские официальные известия, конечно же, представили дело под Гутштадтом как очередную победу, и многие генералы получили награды. Но Беннигсен надеялся на большее и понимал неудовлетворительность реализации плана. В причинах русских неудач он обвинил генерала Остен-Сакена (будущего генерал-фельдмаршала), «как намеренно действовавшего против его приказаний», а кроме того, он «умышленно опоздал, и тем дал Нею уйти»[106]106
   Леттов-Форбек О. История войны 1806 и 1807 гг. Т. 4. Варшава, 1898. С. 245; Из записок фельдмаршала Сакена // Русский архив. 1900. № 2. С. 174.


[Закрыть]. Сакен был отдан под суд. В 1810 г. он был признан виновным, и лишь события 1812 г. вернули его в строй и дали возможность вновь проявить свои военные таланты.

Нападение на Нея заставило Наполеона быстро сосредоточить свои корпуса и начать ответное наступление. Уже 26 – 27 мая (7 – 8 июня) французы перешли р. Пассаргу. Первоначально Беннигсен решил дать сражение французам под Гутштадтом (там даже начали строить укрепления), но после рекогносцировки местности он приказал отступить к Гейльсбергу, где русские уже имели хорошо подготовленную позицию и еще весной были возведены мощные земляные укрепления на обоих берегах р. Алле (на левом – три редута, имевшие номера по порядку слева направо). Сражению 29 мая (10 июня) при Гейльсберге предшествовали ожесточенные арьергардные бои сначала под командованием генерала Н.М. Бороздина (под Лаунау), а затем П.И. Багратиона (под Беверником). При чем французы предприняли обходные движение влево от дороги, и Беннигсен вынужден был подкрепить открытый фланг Багратиона конницей генерал-адъютанта Ф.П. Уварова. Под Лангевизе состоялась настоящая кавалерийская сеча, где обе стороны понесли большой урон. Под непрекращающимся давлением противника Багратион вынужден был к вечеру отступить под прикрытием русской артиллерии к Гейльсбергу.

Наполеон наступал по левому берегу р. Алле. И Беннигсен, первоначально уверенный в том, что Наполеон будет его атаковать в обход левого фланга (то есть с правого берега), все же успел перебросить основные силы (семь дивизий) против противника. У русских было явное преимущество в численности. У французского императора же под рукой, помимо резервной кавалерии Мюрата, имелся только корпус Сульта, остальные войска медленно и по частям лишь приближались к городу. Но вышедшие к 6 часам вечера к русским редутам Гейльсберга французские пехотные колонны начинали штурм! Мало того, в 7 часов вечера они смогли взять редут № 2. Русские предприняли яростные контратаки и отбили редут. Везде французы понесли большие потери, все их атаки на редуты № 1 и 3 были отбиты. Позднее к французам подошел корпус Ланна и части Нея, также предпринявшие бесполезные атаки на русские позиции. В 11 часов вечера сражение было закончено, безусловно, с тактическим перевесом в русскую пользу. Урон французов был велик – около 12 тыс. человек, русские потери оказались значительно меньше – 6 – 8 тыс. человек.

Возникает вопрос, почему Беннигсен не использовал выгодную для него ситуацию и не перешел в наступление, тогда бы у русских имелся реальный шанс нанести поражение Наполеону. Наверно, никто точно не сможет дать ответ. Неофициально считается, что Беннигсен в этот день был подвержен приступам «каменной» болезни, в силу чего не смог принимать правильные решения, – «он несколько раз сходил с лошади, ложился на землю и даже упал в продолжительный обморок»[107]107
   Назаров Д.А. Наполеоновские войны: Первые две войны императора Александра I с Францией // История русской армии и флота. Т. III. М., 1911. С. 78.


[Закрыть]. Даже если так, то можно с сожалением констатировать, что во всей русской армии не нашлось генерала, который мог бы заменить главнокомандующего на его посту.

На следующий день бой не возобновился, хотя к Наполеону уже подошли остальные корпуса и гвардия. Он очень хорошо понимал бесперспективность лобовых штурмов русских редутов и предпочел посредством маневров против правого фланга Беннигсена и угрозой потери сообщений с Кенигсбергом заставить русских покинуть выгодные оборонительные позиции у Гейльсберга. Он приказал войскам Мюрата, Сульта и Даву (свыше 55 тыс. человек) начать движение на Кенигсберг, поскольку это был главный узел коммуникаций и база снабжения русской армии, а также самый крупный город и последний оплот прусского короля, остававшийся не оккупированным французами. Необходимость защитить союзника и свои тылы должна была вынудить Беннигсена оставить Гейльсберг. Наполеон также мало опасался, что он тем самым фактически оголил собственные тылы, поскольку был уверен, что русские не решатся ударить по ним, – перед ними стояли совершенно другие задачи.