Текст книги "Владивостокские новеллы"

В джунглях моря

Лесовоз «NORD SEA» под панамским флагом и с русским экипажем вышел с Филиппин с грузом красного дерева назначением на Японию. Это судно отработало свое, и пора бы ему встать на вечный прикол с последующей разделкой на металлом, как говорят моряки на «гвозди». Но на мировом судоходном рынке появились дешевые русские моряки и уж больно предприимчивые русские бизнесмены. Первые готовы работать за пятьсот долларов в месяц на любой водоплавающей рухляди, а вторые умудряются находить эту самую рухлядь и со спокойной совестью выпихивать и тех, и других в море.

Этот панамский лесовоз не был исключением, имея в своем активе сплошные минусы, начиная с экипажа, набранного «с миру по нитке», и заканчивая невыплатой зарплаты за весь полугодовой контракт. С приходом русских это судно обрело, можно сказать, третью жизнь, которая закончится для него, скорее всего, не под резаками газосварщиков, а на дне морском, случись ему попасть в приличный шторм – до того проржавевшим был его корпус.

Половина экипажа, может, и не была отбросами общества, но в процветающих судоходных компаниях и на приличных судах в их услугах не нуждались, там для них не было места. Их любимое жизненное «хобби» со временем перешло в губительное пристрастие, почти недуг, и теперь без «огненной воды» они не мыслят своего существования. Из-за этого были мало способны к качественной работе, находясь в постоянном раздражении, которое гасится исключительно приемом спиртного любого качества.

То, что люди проработали вместе полгода, можно считать чудом, но, к сожалению и чудеса имеют свойства заканчиваться, тем более, если их постоянно подтачивают все новые и новые негативные обстоятельства. Вот и последняя новость из этого ряда – у судна новый хозяин, третий за полгода. Это означает, что шансы получить зарплату уменьшились втрое.

Судовладелец сообщил, что они теперь работники компании «GOLDEN SHIP». Название, конечно, крутое, но вся эта судоходна компания, скорее всего, состоит из этого одного судна. Еще он пожелал хорошей работы и спокойного моря и, конечно, пообещал рассчитаться с экипажем и поменять его при первой возможности. Он был бы полным кретином, если бы об этом не заикался и ничего не обещал. Зарплата, которую моряки еще не видели, и неясность с окончанием работы – главные проблему экипажа, которые держат людей в постоянном раздражении, с похмелья переходящими в злобу на грани ненависти, как к себе, так и к коллегам по несчастью.

Когда на борту заканчивается спиртное, в воздухе носятся такие «грозовые тучи», что малейшая «искра» может взорвать судовую обстановку. Хорошо, что морские переходы небольшие и спиртное фактически не кончается. Моряки совсем рядом с трагедией, но пока все обходится, и дай Бог, чтобы обошлось. Разбитые губы и синяки под глазами в счет не идут: встал утром на ноги, значит все в порядке.

Но все равно нельзя так долго испытывать судьбу, не может все это продолжаться бесконечно, все мыслимые сроки прошли, беда рядом с людьми. Отшвартовались от причала порта Себу в пятнадцать, а к семнадцати ноль – ноль из двадцать одного члена экипажа абсолютно трезвыми оставались только пятеро.

В шестнадцать на вахту заступил старпом, радостно веселый от только что выпитого стакана виски. Алкоголь еще не «развез» его на жаре, и он искренне верит, что так хорошо и весело ему будет всю вахту. А сменившийся второй помощник зашел предупредить третьего штурмана, чтобы тот был готов заступить на вахту часа на два раньше. Тот только усмехнулся в ответ: они со вторым уже смирились и, не портя нервы, делили ходовые сутки на двоих. Ни капитан, ни старпом ни выйдут из пьяного штопора, пока на судне будет хоть капля спиртного. А в этот раз пьянка обещала быть крутой и долгой, дешевизна местного «пойла» и количество загруженного его на борт это красноречиво предполагали.

Еще при погрузке продуктов боцман с усмешкой отметил, что на это переходе будем кормиться одной водярой, взятой, как обычно, на деньги, отпускаемые экипажу на питание. За ящиками с дешевым виски не было видно этих самых продуктов, а повидавший всякого филипок – шипчандлер только качал головой.

В машинном отделении бессменными вахтенными будут пенсионного возраста стармех и год назад окончивший мореходку четвертый механик. Остальная часть машиной команды в пьяном угаре и не подумают спускаться в жару МКО, выпав полностью из работы как минимум на трое суток.

Боцман, еще один трезвенник в экипаже, обошел судно, проверил и задраил баковые помещения, лазы в трюма и в ростры, «набил» талрепа крепления палубного груза и ушел в надстройку, откуда неслась громкая магнитофонная музыка.

Дальше все пошло, как обычно, на ужин опостылевшая сублимированная лапша и медленное, но неотвратимое погружение экипажа в алкогольный рай. После ужина боцман, подремав пару часиков в каюте и, не в силах больше терпеть жару, вышел на палубу, где солнце, опустившись до горизонта, уже не так пекло.

Небольшое суденышко, маленькая и тесная надстройка, узкие палубные проходы. На главной палубе «караван» леса, и можно прогуляться только по этим узким проходам вокруг надстройки. Двести мелких шагов с одного борта через кормовую швартовую палубу на другой.

Это ежедневный, вечерний моцион боцмана, когда можно слегка расслабиться, забыть мрачную действительность и немного помечтать о том, когда этот проклятый рейс закончится и можно будет вернуться домой, к семье. Можно, конечно, бросить все и свалить на попутном судне, но держит не полученная зарплата, и в душе все же теплится надежда, что все же заплатят, а бросив все, пролетишь уж точно.

Мысли о не выданной зарплате, которая привязала его намертво к этому судну, сразу портят настроение. Их не прогнать, они мгновенно захватывают все сознание, а к ним тут же добавляются мысли о враждебном противостоянии между ним и матросами, и еще о многом другом, таком же сером и негативном.

Солнце давно скрылось за горизонтом, и душная тропическая ночь вступила в свои права. Это время суток – самое тяжелое, состояние войны со всей пьющей братией заставляет боцмана держать дверь и иллюминатор в своей каюте постоянно закрытыми. Ведь уже не раз, куражась в пьяной крутости, обещали выбросить его за борт, чтобы не мешал нормальным людям своей придурошной работой. Уже пару раз не сдерживался и сам боцман, тыкал кулаком в эти пьяно – искривленные рожи, после чего в ненависти получивших фингалы, сомневаться не приходилось. Вот и приходится гулять по палубе как можно дольше, пока ноги не нальются свинцовой тяжестью, а тело ждет отдыха и сна в любой обстановке. И снова раз за разом двести мелких шагов с правого борта надстройки на левый через корму, потом назад, повторяя это снова и снова.

Матрос Сергей Кирьянов, для своих просто «Киря», жизнью был недоволен конкретно. А этот последний контракт доконал его окончательно, истрепал нервы до предела. Во-первых, их «кинули» с зарплатой, как последних лохов, и сомневаться в этом уже не приходится. Прошло полгода, а им не выплачено ни цента. «Гонят» одни и те «басни» для дураков, мол, не волнуйтесь, работайте, а заплатим потом, по приходу в базовый порт. А кого там найдешь в этом базовом порту, если даже не знаешь, кого искать, третий хозяин за шесть месяцев. Но даже если и найдешь, кто с тобой говорить станет? За этими всеми фирмами – компаниями стоят такие «бригады», что мигом спрашивать расхочется, не то, что права качать. В общем, денежки, обещанные семьсот баксов в месяц, накрылись стопудово, и нечего себя тешить иллюзиями. И это очень сильно осложняет жизнь, держит в состоянии такой постоянной злобы, что, кажется, он может «взорваться» от ярости. И самое противное, не знаешь, как от этого освободиться. А к этому еще примешиваются горькие думы о своих бездарно прожитых тридцати пяти годах, и эта проблема, пожалуй, покруче первой будет. Ведь за душой нет ни семьи, ни хаты, ни накоплений. И если сказать себе честно, то на сегодня он оказался у «разбитого корыта», и все надо начинать сначала, как говорят с чистого листа.

Все это тяжким грузом лежит на душе, а в совокупности с водкой очень хорошо «гробит» здоровье и нервы, не отпуская сутки напролет. Самое разумное – это бросить судно и выбираться домой, толку от это работы нет и не будет. По приходу в Японию надо «пробить» это вопрос, вдруг попутный пароход подвернется.

Но это ближайшие планы, а на будущее надо вообще завязывать с морями. Неужели на берегу не найдется «жирного куска» для умного и сильного мэна? Мысль собрать «пацанов», жаждущих сбиться в «бригаду» под его авторитетным началом и заняться «промыслом» давно поселилась в голове и уже потихоньку обрастает практическими идеями.

Токарь Гриша Селезнев, числящийся здесь его корешем и правой рукой, обещает по приходу свести его со своим старшим братом, недавно вернувшимся с пятилетней отсидки, и местными «пацанами». А идей по «промыслу» хоть отбавляй, с этим в России никогда не было дефицита. Хочешь «бомби», хочешь – «крути», хочешь на гоп-стоп подписывайся.

Эти мысли о будущих крутых перспективах возбуждают и немного пугают, но парень твердо решил вступить на тропу криминала, сыграть с судьбой по – крупному. Зарабатывать копейки уже нет сил, а красивой жизни и всего, что ей сопутствует, хочется все сильнее и сильнее.

То, что он сможет начать дело, возглавив «пацанов», «Киря» не сомневается. На всех судах, где бы он не работал, его уважали, он всегда был в авторитете. Никто и никогда не смел на него вякать, знали, что разговор будет короткий. Не зря его юность прошла в борцовском зале, и до сих пор пудовая гиря и боксерская груша – его лучшие друзья и напарники. Вот только в этом контракте он чутка расслабился и уже третий месяц не делает элементарной зарядки. Но это не страшно, как говорится, опыт не пропьешь, несколько интенсивных тренировок – и тело все вспомнит, станет послушным и точным как часы.

Его авторитет, конечно, для узкого круга лиц и в обычной жизни от него одни неприятности, ведь он участник всех крупных пьянок и разборок. Вот от этого и не в один экипаж назад не взяли. А то, что он авторитет не для всех, сразу портит едва улучшившееся настроение и возвращает в действительность, на это зачуханное судно. Ведь даже на этом «корыте» он для некоторых пустое место. Хорошо, что не стараются это подчеркнуть, как, например, боцман, с его небрежной отмашкой и ехидной просьбой сначала протрезветь, а потом лезть с советами. И это происходит чуть ли не через день и доводит «Кирю» до состояния почти полной невменяемости. Слава Богу, что всегда остается капелька здравого ума, чтобы не провести расправу прямо здесь на борту. Но только они вернутся в Россию, там боцман получит все сполна, расплата будет равноценной всем унижениям.

Мысли о будущих крутых делах, о будущей крутой разборке, обычно успокаивали, приносили хоть и временное, но облегчение, но не сегодня. Стоило только подумать о боцмане, ежедневно достающего своей дурацкой работой, и ярость мгновенно заполнила сознание. Эх, врезать бы кому ни будь элементарно в харю, измолотить до полусмерти, выплеснув из себя клокочущую ярость. Но бить своих за просто так, в общем-то западло, и не стоит даже думать об этом. Да и «месить» пьяные хари, не способные к сопротивлению, разве удовольствие? И вряд ли это снимет напряг. С ними и сидеть то сегодня противно, им лишь бы ужраться до соплей, и чтобы так всегда было. А почему, собственно говоря, надо кидаться на тех, кто проходит здесь если и не корешами, то постоянными собутыльниками? Почему не разобраться с тем, кого ненавидишь, почему «не вырвать» мучающий нестерпимой болью зуб с корнем, и навсегда покончить с доставшей до чертиков проблемой? Может, тогда отступит почти лишающая рассудка ярость, и он тогда вздохнет спокойно и весело. А коли решился он идти по «крутой дорожке», то надо когда то начинать, и чем скорее, тем лучше, чтобы покончить с сомнениями и колебаниями. Разборка то пустяковая, сделать – раз плюнуть, а авторитета на берегу прибавит железно. И момент как раз подходящий, через час почти вся толпа будет в полной отключке.

Эх, губят «пожилого пацана» дурные идеи, мелькнула шальная мысль в задурманенном водкой мозгу, и он весь в ее власти, готов действовать решительно и без промедления. «Киря» сегодня пьет мало, алкоголь сегодня не помогает, наоборот, солью сыпется на открытую рану, заставляет еще острее чувствовать свои неподъемные проблемы.

Все, решено, сегодня будет другое дело, которое наверняка снимет стресс, поможет благополучно закончить рейс. И не теряя времени, оторвав от стакана, вытащил Селезнева из каюты. Обрисовал план, который тут же порешили исполнить, пока еще не совсем пьяные и полны решимости, помноженной на пьяную ненависть.

Селезнев не пацан, ему двадцать семь стукнуло, а все равно лестно, что такой человек, как «Киря», с ним на равных, в общем, «корешки» до конца жизни. А как корешу не помочь, да и дело то пустяк, всего то надо поприсутствовать, ну крайняк – чутка подстраховать. Да и то вряд ли, «Киря» борец, чуть ли не мастер спорта, такие приемчики знает, что никто не устоит.

В каюте веселье продолжается, дешевое филиппинское виски льется рекой, и никто толком не видит друг друга из-за густого табачного дыма, никто не замечает, да и плевать на это, кто вышел – кто зашел.

Боцман решил сделать еще пару кругов и заканчивать прогулку. Легкий ветерок с кормы уровнялся со скоростью движения, и на палубе стало так же душно, как и в каюте. Он снял рубашку и обмахивается ею как веером, но и это не спасает от духоты, тело влажное от пота, придется еще раз идти в душ.

Обходя швартовую лебедку и уже сделав шаг от нее, он боковым зрением успел увидеть мелькнувшую тень, чуть повернулся к ней, и тут же шея попала в мощный захват. В последнюю долю секунды, прежде чем захват замкнулся, он успел втиснуть свою левую ладонь между рукой напавшего и своей шеей. Страшная сила неотвратимо сжимает шею, спиной оказался на чужой спине. Тело выгибается колесом, ноги вот – вот оторвутся от палубы, потеряют опору и тогда – все. Пытаясь противостоять этому, боцман левой рукой пытается ослабить захват, втиснув руку уже по кисть, напрягаясь всем телом изо всех сил, старается ногами не потерять опору и не дать противнику завершить прием.

Уже потемнело в глазах, когда правая рука нашарила на внутренней стороне ремня ножны, примотанные к нему бесцветной изолентой. Нашарить то нашарила, но ни как не может вытащить миниатюрный таиландский стилет, с выскакивающим из ручки хищным узким лезвием. Левая в захвате, не дает стиснуть горло до конца, а правая все ни как не может освободить оружие, и через мгновение ничто не помешает напавшему довести прием, так называемую «кочергу», до конца.

Еще немного, и ноги жертвы оторвутся от палубы, и тогда недолго ему трепыхаться. Но боцман, вместо того, чтобы повиснуть на спине бездыханной кишкой, вдруг сгруппировался и двумя ногами оттолкнулся от швартовой лебедки. Сила толчка была такой, что «Киря» провалился на колено, больно стукнувшись им о палубу, но жертву не выпустил. Не вставая на обе ноги, и не ослабляя хватки, с колена почти доводит удушающий прием до конца. Но боцман в последнее мгновенье, весь мокрый от пота, сумел немного развернуться, почти соскользнул со спины и пяткой врезал Кире по ступне. От резкой боли тот чуть ослабил захват, и боцман полностью соскользнул со спины. Теперь его приходится давить через бедро. Опыт борца подсказывает «Кире», расцепись и иди на другой прием, но уж больно четко зафиксирована шея жертвы и, кажется, еще чуть – чуть – и затрещат сломанные шейные позвонки, да и «Селезень» должен вот – вот помочь.

Корешок наконец сообразил, что у «Кири» не все благополучно, и тут же кинулся на помощь. Не раздумывая, захватил ноги боцмана, и сразу дело пошло веселее, до лееров, в которые врезана калитка для выброса мусора, осталось всего три метра. И снова их противник сжался пружиной и резко выпрямился. «Киря» шею удержал, успев злорадно подумать, что недолго тому осталось трепыхаться, скоро поплавает вволю. Правильно сделал, что не стал сразу глушить, пускай в полном сознании и в одиночестве побудет последние часы в этом огромном и пустом море, черном до жути, и пугающе бесконечном.

Но не удержал ноги «Селезень», отлетел на метр, больно ударившись о кнехт. И тут у «Кири» так кольнуло в правом боку, что он мгновенно выпустил противника, согнулся колесом, застонал от боли и прилег на палубу. Озверевший от боли, токарь кинулся вперед, толком ничего не осознав, почувствовал колющий удар в горло, в тот же момент споткнулся о ноги подельника и по инерции, ускорившись толчком в спину, вывалился за борт, в им же открытую заранее калитку.

Казалось, бесконечно долго приходил в себя боцман, толком еще не осознавая, что произошло, но бездыханное тело на палубе ускорило процесс и призвало действовать. Минута рядом с Кирьяновым, который лежит, свернувшись клубком, сразу ставший каким-то маленьким и безобидным, наконец, ясно высветило картину произошедшего, заставило сделать самое разумное на этот момент. Руки тот прижал плотно к животу, так что пришлось, преодолевая страх и брезгливость, прикоснуться к его горлу. Подержав пальцы несколько секунд, и не обнаружив пульса, перевернул труп за борт. При этом усмехнулся про себя: можно подумать, вызвал бы помощь, найдя у Кирьянова признаки жизни. За лебедкой нашел свою рубашку и протер ею палубу в районе схватки. Еще раз все внимательно осмотрел и выкинул за борт продолжавший находиться в руке стилет. В каюте при ярком свете лампы осмотрел рубашку и не обнаружил на ней следов крови – все так быстро произошло, что и кровь не успела вытечь. Потом долго мылся, стирал рубашку и шорты, а когда шел из душа в каюту, встретил сменившегося с вахты третьего помощника. Смотри ты как время мало прошло, а ему казалось, что сейчас уже три ночи.

Еще удивляло собственное спокойствие, почти равнодушие ко всему произошедшему, как будто и не стоял совсем недавно на краешке жизни, уснул сразу и без сновидений.

Сверкающее всеми цветами радуги тропическое утро. Яркое солнце заставляет переливаться синее – синее море разноцветными бликами. На ярко – синем небе, которое почти одного цвета с морем, ни одного облачка. Красота завораживающая, все сверкает цветами праздника, и нет намека на недавно случившуюся трагедию. Красивое море скрыло все следы, и весело поигрывая ласковыми волнами, навсегда сохранит тайну прошедшей ночи.

Загул экипажа продолжался трое суток, и никто за это время не хватился, и даже не заметил отсутствия двух моряков. А когда хватились, попытались разобраться, уже пришли в Японию, куда сразу прилетел представитель компании. Опрашивал всех, пытаясь прояснить ситуацию, но кроме того, что экипаж весь переход пил по-черному, ничего конкретного выяснить так и не смог. А вскоре всем стало не до выяснения обстоятельств пропажи двух человек. Японский портнадзор провел комплексную проверку судна и экипажа и приостановил эксплуатацию в связи с многочисленными нарушениями, а проще говоря, арестовал судно. Интересно, почему они раньше не проверяли и не арестовывали сухогруз, ведь не первый раз он приходит в эту страну.

Не было счастья, да несчастье помогло. Тут и международный профсоюз заинтересовался, почему экипажу не платят зарплату. Представитель компании тут же по-тихому уехал, а еще через неделю, после выгрузки леса, отправили домой и экипаж, получивший всю задолженность по зарплате, в счет проданного на металлом судна. Второй помощник, стармех и боцман были оставлены на борту, до полной его передачи японскому экипажу.

Из японцев приехали двое: капитан и старший механик, очень пожилые люди, если не сказать старые. Под их командованием, в сопровождении буксира, перегнали судно в порт Симоносеки, где и пришвартовали его в последний раз к причалу сталелитейного завода. По возвращению домой их никто никуда не вызывал и никто ими не интересовался, а ведь боцман с неохотой и страхом ждал встречи с Родиной. И, наверное, по этому, всего через какой-то месяц снова ушел в дальний рейс. Правда, в приличной компании и на хорошем судне. И хотя в экипаже царит спокойная и доброжелательная обстановка, у него всегда, и на работе, и после, в правом кармане брюк небольшой, но острый, как бритва, складной нож: грозное оружие в умелых руках и экстремальной ситуации.

Пару раз в месяц его мучают кошмарные сновидения, ему снится один и тот же момент, как он не может освободить из ножен стилет, как давит на кнопку, и как мучительно долго выползает из ручки лезвие и почему то все ни как не фиксируется по-боевому. Он просыпается в поту и со страшным сердцебиением, успокаивается, конечно, но больше уснуть в эту ночь так и не может. Он никогда не расстается с этим почти миниатюрным ножичком, готовым в любую минуту к применению.

Разве такое могло прийти в голову в старые добрые времена, работая в пароходстве. А сейчас, когда на флот хлынуло много всяких разных людей, то и обстановка в экипажах оставляет желать лучшего. Да и есть от чего быть в напряге, если постоянно слышишь о не вернувшихся из рейса моряках, и никому нет до них дела.

Совсем недавно вьетнамские рыбаки подняли из воды русского матроса, тот заявлял, что его выкинули за борт свои. А весь экипаж дружно утверждал, что тот выпрыгнул сам под воздействием хронической пьянки, и что «крыша у него постоянно съезжала». А как оно было, знают только участники этого дела.

В общем, в длинных рейсах надо почаще оглядываться и иметь под рукой на всякий случай, что то для личной безопасности. Мы попали в «джунгли», в которых находиться безоружным крайне опасно.

Владивосток. 1992 год.