Текст книги "Лицензия на убийство. Том 1"

Глава 6. Тюремные будни

Всё это было настолько неожиданно, что Лёха потерял дар речи. Возможно, впервые за последние десять – пятнадцать лет циник и острослов Алексей Ковалёв открыл рот от удивления и не знал, что сказать.

– Какой неожиданный и приятный сюрприз! – повторил начальник тюрьмы и оскалился ещё сильнее. – Вы со мной согласны?

– Я бы поспорил насчёт приятного, но сейчас не то время и не то место, чтобы спорить, – осторожно ответил бывший штурмовик, немного пришедший в себя. – А что касается сюрприза, здесь без вариантов – надо признать, он удался!

– Мало здесь приятного, – добавил Жаб, который не понял иронии цванка.

– Кому как, – сказал начальник тюрьмы, продолжая скалиться. – Вот мне, например, исключительно приятно видеть вас здесь. Да ещё и в таком виде.

Цванк резко изменился в лице, стал очень серьёзным, подошёл к Лёхе и посмотрел ему в глаза с нескрываемой ненавистью.

– Ты оскорбил меня. Ты оскорбил весь наш народ!

– Насчёт народа был неправ, – быстро согласился стендап-комик. – И готов принести извинения. Всему народу. Если понадобится.

– Не стоит – это долго и никому не нужно. Проще смыть оскорбление кровью, – ответил цванк и переключил своё внимание на Жаба: – А ты ударил меня. Очень больно ударил. Исподтишка.

– Не согласен, – возразил амфибос. – Я защищал друга, на которого ты напал.

– Твой друг оскорбил меня!

– Но это не отменяет того, что ты на него напал, и мне пришлось его защищать, – стоял на своём Жаб. – Работа у меня такая.

– А у меня, как видишь, вот такая работа, – начальник обвёл руками кабинет.

– И судя по всему, ты здесь неплохо устроился, – вернулся в разговор Лёха.

– Да уж, получше, чем некоторые шутники, – цванк довольно ухмыльнулся. – Как думаете, что это означает для вас?

– Точно сказать не могу, но однозначно ничего хорошего, – предположил бывший штурмовик.

– Я полагаю, до суда мы не доживём, – выдвинул свою версию Жаб.

– Пока на этот счёт ничего сказать не могу, – с философским спокойствием ответил на это предположение начальник тюрьмы. – От вас зависит. Но, признаюсь, очень похоже на то.

Рептилоид снова посмотрел в глаза Лёхе.

– С тобой, шутник, разговор будет отдельный. Ты за свои слова ещё ответишь по полной программе, и не только передо мной. А вот что касается тебя, – цванк опять переключился на Жаба. – Знаешь, чего я больше всего хочу?

– Догадываюсь, – ответил амфибос.

– Я хочу избить тебя! Хочу с тобой драться! Хочу так тебя отделать, чтобы ты превратился в кровавую отбивную!

– Так в чём проблема? По-моему, для этого сейчас самый подходящий момент, – сказал Жаб и продемонстрировал начальнику свои скованные руки. – Я устал и в браслетах – более выгодной ситуации, чтобы это сделать, у тебя никогда не будет.

– Это тебя гуманоид научил так плохо думать о цванках? – начальник неожиданно вскипел. – Я понимаю, что от этих мерзких обезьяноподобных существ, заполонивших нашу галактику, нельзя услышать ничего, кроме гадостей и лжи, но ты же амфибос! Наши расы живут бок о бок сотни тысяч лет, ты должен знать цванков лучше, чем это пришлое ничтожество! Как ты мог предположить, что я буду избивать закованного в наручники?

– Да запросто, – спокойно ответил Жаб. – Не раз видел в армии, как вы, цванки, и связанных били, и толпой на одного нападали.

– Ты не путай! – ещё сильнее завёлся начальник тюрьмы. – Избивать связанного пленника, чтобы наказать, или пытать его ради получения нужных сведений – это одно! А честный бой – другое! Если цванк кого-то вызывает на поединок, то бой всегда честный! Ни толпой, ни при помощи подручных средств, только один на один и в одинаковых условиях, никак иначе! Ты понял?

Жаб спокойно выслушал рептилоида и пожал плечами.

– Ну, понял и что?

– А то! – от злости у начальника перехватило дыхание. – То, что я вызываю тебя на поединок! Мы будем драться! Я и ты! Один на один! И я докажу, что в честном бою я уделаю тебя, как кашалот креветку!

– А ты боргосских креветок-кашалотоедов видел? – ляпнул Лёха, которого в очередной раз решил подставить его собственный язык.

– Заткнись, клоун! – заорал цванк. – А то сгною в карцере, и тогда стопроцентно до суда не доживёшь!

Лёха замолчал, а жаждущий реванша рептилоид подошёл к уроженцу Далувора настолько близко, что его разгорячённое дыхание, казалось, запросто могло бы обжечь его обидчику лицо и спалить брови, если бы они у амфибосов были.

Начальник тюрьмы протянул руку к Жабу и сделал движение, будто схватил что-то в воздухе и раскрошил это в порошок.

– Выйти против цванка лицом к лицу – это тебе не сзади пинать!

Рептилоид почти трясся от гнева, амфибос же равнодушно на него посмотрел и, выждав небольшую паузу, спросил:

– Значит, наручники снимешь? Это хорошо. А драться где будем? Здесь? Сейчас?

– В спортзале! Через три дня! Тебе хватит этого времени, чтобы подготовиться к бою?

– Да я и сейчас готов, – с тем же спокойствием ответил Жаб. – Хотя, конечно, если дашь пять минут на растяжку, будет вообще здорово.

– Даю вам три дня! Обоим!

– Обоим? – опять включился в разговор Лёха. – Я тоже, что ли, буду драться? И с кем, если не секрет? Только не говори, что с победителем вашей пары. Потому что сразу скажу: так не пойдёт! Я не хочу с Жабом драться – он здоровый кабан, меня уделает.

– С кем ты будешь драться – узнаешь на ринге! А сейчас – свободны! Увидимся через три дня! Вас обеспечат всем необходимым.

– Можно один вопрос? – не унимался Лёха.

Цванк нехотя, но всё же кивнул, давая разрешение.

– А что ты вообще в том клубе делал? Странное место для обидчивого начальника тюрьмы.

– Я был в командировке, зашёл поужинать в первое попавшееся заведение возле отеля. Не знал, что там таких моральных уродов встречу.

Удовлетворив любопытство комедианта, цванк отвернулся и отошёл к окну, давая понять, что до предстоящего боя он полностью потерял интерес к своим обидчикам.

– На выход! – скомандовал стоявший всё это время молча охранник. – По одному!

Но стоило Лёхе и Жабу начать движение, как до них опять донёсся голос цванка.

– Стоять! Совсем забыл – их же адвокат ждёт, – эти слова начальник тюрьмы адресовал охраннику. – Ведите их в комнату для встреч!

– Какой ещё адвокат? Нет у нас никакого адвоката! Что за постановка? – возмутился Лёха, но конвоир грубо толкнул его сзади в плечо.

– Разговоры прекратить!

Комедиантам пришлось повиноваться: они вышли в коридор, где услышали брошенную им вслед из кабинета фразу начальника тюрьмы:

– Вас ждёт общественный защитник, таков закон!

Длинными мрачными коридорами конвоиры привели временно заключённых к так называемой комнате для встреч. После стандартной процедуры прижимания лицами к стене, сопровождающий офицер открыл дверь и приказал комедиантам войти в комнату.

«Это, видимо, такая местная традиция – полировать стены мордами заключённых и экономить таким образом на моющих средствах», – подумал Лёха, переступая порог.

Посреди комнаты стоял прибитый к полу стол и по два стула с каждой стороны, тоже накрепко приколоченные.

– Сядьте на стулья, лицом к выходу, руки на стол и ждите! – приказал офицер.

Комедианты покорно выполнили приказ. Офицер ушёл, но четверо конвоиров стояли у входа и не сводили глаз с временно заключённых. Через несколько минут в помещение буквально вкатился очень крупный кальмар с большой папкой в щупальцах.

– Оставьте нас, пожалуйста! – попросил адвокат конвоиров и вскарабкался на стул напротив заключённых.

Конвоиры вышли и закрыли дверь. Кальмар деловито оглядел Лёху и Жаба и произвёл некоторые движения своим ротовым отверстием – видимо, улыбнулся.

– Здравствуйте, господа! – сказал адвокат. – Нас зовут Нэчээ Рохоо. Мы ваш общественный защитник. Вы имеете право от нас отказаться, но тогда вы не сможете подать апелляцию на решение суда, потому что в кхэлийских судах апелляцию может подать лишь защитник обвиняемого. Но это если вы, конечно, захотите подавать апелляцию. А также, если вы отказываетесь от общественного защитника, то вам необходимо самим защищать себя в суде и предоставлять суду все ходатайства и объяснительные, которые следует предоставлять на кхэлийском языке.

Адвокат перевёл дух и закончил:

– Так что решаете, господа? Будете брать общественного защитника или откажетесь?

– В чём подвох? – Лёха сразу заподозрил что-то неладное – уж слишком неприятным был сидящий напротив кальмар.

– Подвоха нет. Но не скроем, есть наш личный интерес. Он кроется в том, что нам платят за каждое дело, которое мы ведём. Поэтому, конечно, нам бы очень хотелось, чтобы вы нас оставили. Для вас разницы особой нет – не вы же нам платите. Но с нами будет немного проще.

– Ты лучше скажи, что нам грозит? – вступил в разговор Жаб.

– Вам грозит исключительная мера наказания. Ведь вас обвиняют в убийстве одного из самых уважаемых и почётных граждан Олоса.

Кальмар говорил так спокойно, будто речь шла всего-навсего о принудительных работах по выходным.

– А что у вас подразумевается под исключительной мерой? – осторожно спросил Лёха, при этом догадываясь, что речь идёт явно не о ссылке в колонию-поселение.

– Под исключительной мерой у нас подразумевается молекулярное распыление в камере принудительной утилизации.

– О как! – только и смог на это сказать обычно не лезущий за словом в карман стендап-комик.

В комнате повисло тягостное молчание.

– Но вы можете подать ходатайство, в котором полностью раскаетесь и попросите заменить исключительную меру на пожизненную отработку нанесённого ущерба у прямого наследника убитого.

– Это что за ерунда такая? – спросил Жаб.

– Слово «пожизненная», конечно, внушает оптимизм по сравнению с «утилизацией», но всё же как-то непонятно, о чём речь, – добавил Лёха.

– Объяснять долго, – сказал адвокат. – Но если вкратце, то вы перейдёте в собственность прямого наследника убитого, то есть его сына. И всё ваше имущество тоже.

– С ума сошёл? Типа, в рабство нас хочешь отдать? – Жаб чуть не бросился на кальмара.

– Ну, если вам больше по душе камера принудительной утилизации… – начал было адвокат, но Лёха его перебил.

– Слушай, ты, защитник хренов! А как насчёт версии, что нас подставили? Ты не предусматриваешь варианта оправдания нас?

Кальмар развёл щупальца в разные стороны.

– Это будет очень сложно доказать. Вас обнаружили более десяти свидетелей на месте преступления с орудием преступления в руках. Вы сами как прикидываете свои шансы на то, что вам кто-то поверит?

– Нормально прикидываем, – огрызнулся Лёха. – Будем защищаться в этом вашем суде, насколько это возможно, а если не получится, то тогда уж давай свою пожизненную отработку.

– Видите ли, суд может идти годами, и именно для того, чтобы избежать ненужных затрат на долгосрочные процессы, ввели возможность подачи ходатайства о раскаянии. Понимаете? Его можно подать лишь в начале процесса, в первый день заседания суда. Потом это сделать будет уже нельзя. Подавая ходатайство, вы избавляете общество от ненужных расходов. И в благодарность за это общество даёт вам возможность жить дальше, пусть и в новом статусе. Разумеется, подавая ходатайство, вы полностью признаёте всю вину и таким образом избавляете общество от возможного возвращения в будущем к этому делу.

– Не нравится мне это, – мрачно сказал Жаб.

– Нам бы на вашем месте тоже не нравилось, – согласился кальмар. – Но выбор у вас невелик. Мы не будем сейчас ни уговаривать вас, ни, тем более, давить на вас. Ваши жизни – вам и решать. Суд состоится через две недели, ещё есть время подумать. И также хотим вам напомнить, что судить вас будут по законам Кхэлийской Республики, но решение суда будет обязательным к исполнению на всех планетах Пятой Конфедерации.

– Это как? – удивился Лёха. – Кодекс запрещает рабство!

– В части пожизненной отработки приговор будет действовать лишь на территории Кхэлиэ и её колоний, а в имущественной – на всех планетах Конфедерации.

– То есть, если мы вылетим за пределы Кхэлийской Республики, то перестанем быть рабами?

– Теоретически – да, но кто выпустит своего раба за пределы Республики? На нашей памяти такого не было, – кальмар поглядел на часы, расположенные на стене. – Пожалуй, нам пора. А то мы тут теряем с вами время, а вы нас ещё даже не наняли.

– Нам точно потом не выставят астрономический счёт? – осторожно спросил Жаб, с недоверием глядя на адвоката.

– Говорим же, услуги общественного защитника для вас абсолютно бесплатны. Но даже если бы и нет, что вы можете потерять? И в случае принудительной утилизации, и если вам назначат пожизненную отработку, вы всё равно лишаетесь всего своего имущества и всех сбережений.

– Не поспоришь, – согласился Лёха. – Логика железная.

– Может, тогда наймём его? – спросил амфибос, в этот раз глядя уже на друга.

– Давай, наймём, – ответил временно заключённый Ковалёв. – Терять-то, как выяснилось, уже нечего.

– Полностью с вами согласны! Совершенно нечего терять! – радостно подтвердил адвокат, быстро достал из папки какие-то бумаги, развернул их и разложил на столе перед комедиантами. – Вот распишитесь здесь и здесь!

Обвиняемые в убийстве почётного гражданина Олоса подписали документы, кальмар спрятал их в папку и торжественно заявил:

– Поздравляю вас, господа, с хорошим адвокатом! Пожелания будут?

– Будут. Нас нельзя до суда в другую тюрьму перевести? – без особой надежды спросил Лёха.

– Мы вынуждены вас огорчить. Эта тюрьма – единственное подобное заведение на Олосе. Ещё будут пожелания?

– Материалы дела мы можем посмотреть? – спросил Жаб. – Записи с камер наблюдения приобщили? Там должно быть видно, что мы до последнего сидели в комнате ожидания. С момента, когда мы зашли в комнату отдыха, и до того, как нас там застали, прошло не более минуты. За это время просто невозможно никого убить.

– Мы вас поняли, – деловито сказал адвокат. – Мы напишем ходатайство с просьбой о приобщении к делу записей с камер наблюдения. Ещё пожелания будут?

– Насчёт дабл-бургера каждый день на ужин нельзя договориться? Желательно с беконом и карамелизованным луком, – сказал Лёха и тут же перехватил удивлённые взгляды кхэлийца и амфибоса.

– Ну, раз уже пошли шуточки, то мы видим, что разговор можно закруглять, – сказал кальмар и начал слезать со стула. – До встречи в суде!

– Как в суде? – опешил Жаб. – Мы что, до этого дня тебя больше не увидим?

– Господа, мы бесплатный общественный защитник! – как к детям, обратился кальмар к комедиантам. – Хотите видеть адвоката каждый день – нанимайте частного. Вам выслать прайс-листы на услуги местных адвокатов?

– Нет, спасибо! – отказался амфибос.

– Тогда – до встречи в суде! У нас будет часик перед заседанием, чтобы согласовать наши итоговые позиции. Удачного вам пребывания в тюрьме и желаем дожить до процесса!

Адвокат нажал на небольшую синюю кнопочку на столе, и в ту же секунду в комнату вошли конвоиры. Кхэлиец выбрался из-за стола и выкатился из комнаты.

– Не нравятся мне его последние слова, – сказал Лёха, глядя вслед удаляющемуся кальмару.

– Мне тоже, – согласился с другом Жаб.

– Встать! Руки за спину! – прервал их диалог один из конвоиров. – По одному на выход!

Глава 7. Сатисфакция

Первые три дня заключения пролетели как один. Стоило отдать должное начальнику – он освободил комедиантов на этот срок от всех тюремных процедур и обязательных мероприятий, будь то ранний подъём, ежедневная прогулка или общественный труд. Лёху и Жаба поместили в просторную двухместную камеру и очень хорошо кормили. Помимо этого, начальник предоставил им спортивную одежду и возможность посещения зала для тренировок в любое время.

По всему было видно: цванк жаждет не мести, а реванша. Именно реванша – настоящего, честного, которым можно было бы гордиться. Видимо, начальник тюрьмы был неплохим бойцом и верил в свои силы, раз не боялся выйти один на один с отдохнувшим амфибосом, который – пусть ненамного, – но всё-таки превосходил рептилоида по физическим данным.

Лёха смог на эти три дня выбросить из головы мысли о суде и сконцентрировался только на подготовке к бою. Ведь не исключалось, что при определённых раскладах и неудачном исходе поединка до суда можно было не дотянуть. А забивать голову мыслями о том, до чего можно и не дожить, было глупо. Временно заключённые Алексей Ковалёв и Вэллоо-Колло-Чивво с утра до вечера только и делали, что занимались в спортзале, ели и спали. Занятия эти были важные, но достаточно однообразные, поэтому время пролетело незаметно.

Вечером третьего дня за комедиантами пришли и проводили их в уже знакомый спортзал. В этот раз на них даже не надели наручники, а конвоиры были на удивление любезны. А когда Лёха вошёл в зал, то сразу даже не поверил своим глазам: там находились почти все работники тюрьмы и большинство заключённых.

Бывший штурмовик знал, что в тюрьмах – свои порядки, и очень часто там проводятся подпольные гладиаторские бои. Это было в принципе понятно: заключённым надо как-то развлекаться. Но чтобы в подобном участвовал старший офицер из тюремного начальства, и не как организатор или тайный покровитель, а в качестве бойца, и не кто-нибудь, а сам начальник тюрьмы – этого даже привыкший к различным диким сюрпризам Лёха не мог себе представить. Но так оно часто бывает: ещё три дня назад не мог представить, а теперь принимал в этом самое активное участие.

В центре зала был установлен шестиугольный ринг, вокруг которого собрались цванки, образовав плотный круг. Причём все они стояли вперемешку: и заключённые, и сотрудники тюрьмы. Некоторые офицеры сидели на стульях. Представителей других рас в помещении было только четверо: Лёха, Жаб, заключённый пожилой амфибос, который решил помочь соплеменнику и его товарищу и вызвался быть их секундантом, и рефери – небольшой гуманоид, очень похожий на лакфанца. Даже в этом начальник тюрьмы постарался соблюсти принципы честного поединка, не поставив судить бой своего соплеменника.

Полковник вышел на ринг сразу же, как только привели его обидчиков. Жаждущий сатисфакции цванк был одет в спортивный костюм. Куртку он сразу же снял и остался в широком трико и с обнажённым торсом. Жаба отправили сразу на ринг, а Лёхе предложили единственный пустующий стул, на который он сел без раздумий. Силы перед боем стоило беречь максимально.

Амфибос снял майку и тоже остался с голым торсом. Драться собирались практически без правил, поэтому никаких дополнительных преимуществ вроде возможности ухватить себя за одежду Жаб сопернику давать не собирался. Он бы и брюки снял, и с удовольствием дрался в трусах, но решил, что это будет неучтиво по отношению к оставшемуся в трико начальнику тюрьмы.

За три дня заключения, готовясь к бою, комедианты прониклись к полковнику искренним уважением. А вызвать такое чувство не только у доверчивого добряка Жаба, но и у прожжённого циника Лёхи было непросто.

Разумеется, статус и положение начальника тюрьмы давили на невольных участников подпольных боёв, тут уж ничего поделать было нельзя – моральное преимущество было на стороне цванка, но во всём остальном соперники были равны, и сказать, что начальник тюрьмы использовал своё положение, было бы неверным. По сути, он его использовал лишь один раз – когда объявил комедиантам, что у них нет права отказаться от поединка. Во всём остальном полковник сделал всё от него зависящее, чтобы обеспечить своим оппонентам равные с ним условия.

Бой должен был состоять из трёхминутных раундов с минутными перерывами между ними. Количество раундов было не ограничено, то есть биться планировалось до победы или гибели одного из бойцов.

Конечно же, при тотальном преимуществе Жаба, начни он добивать начальника тюрьмы, охрана бы этого не допустила, а вот в случае превосходства цванка, войди он в раж, финал мог быть любым, в том числе и очень печальным. Впрочем, при доминировании амфибоса можно было не сомневаться: пока рептилоид не застучит рукой по полу в знак принятия поражения, ни один охранник или заключённый цванк не вступится за него, потому что это означало бы признать поражение полковника до того, как он это сделает сам. А так оскорбить начальника не рискнул бы никто из присутствующих.

Уроженцы Иинна были существами злыми, мстительными и обидчивыми, часто коварными и непредсказуемыми, но если цванк давал слово – он его держал. Понятие чести и верности своему слову было в их культуре едва ли не ключевым. Именно поэтому Лёха и Жаб понимали: лишь победив начальника, они смогут как-то выжить в этой тюрьме. Впрочем, этот цванк вполне мог и отличался от сородичей. Долгая работа с кхэлийцами и тесное общение с ними очень даже могли испортить рептилоида. Способ проверить был только один – победить. Выигрыш поединка давал хоть какой-то шанс выжить. Поражение означало верную гибель – здесь можно было даже не гадать: цванк слово сдержит, из тюрьмы комедианты вряд ли выйдут живыми.

Первый раунд Жаб и начальник больше присматривались друг к другу. Цванк предпочитал бить руками на ближней дистанции и постоянно её сокращал, амфибос с удовольствием использовал удары ногой с дальней, не давая сопернику особо приближаться. Никто не хотел тратить слишком много сил. На момент, когда раздались звуки гонга, ознаменовавшие первый перерыв, никто не нанёс своему противнику ни одного по-настоящему серьёзного удара.

Лёха сам хотел быть секундантом у Жаба, но ему не разрешили, поэтому в перерыве он лишь наблюдал, как пожилой амфибос обтирает лицо друга влажным полотенцем и что-то шепчет ему на ухо.

На второй раунд соперники вышли более заряжёнными на серьёзную драку и сразу же обменялись парой ударов. Но потом всё снова перешло в режим сохранения сил и энергии и, казалось, соперники так и уйдут на перерыв. Но ближе к окончанию раунда Жаб решил нанести полковнику удар ногой в голову – практически такой же, какой он выдал ему в тот вечер на сцене «Андроида и блондинки». Но в этот раз цванк был к такому раскладу готов: он немного ушёл в сторону, приблизился к амфибосу и выдал ему сокрушительный апперкот левой рукой.

Как его друг устоял на ногах, Лёха не понял. Возможно, дело было в строении его головы и лица. У амфибосов оно было круглым, без подбородка. Может, из-за этого кулак цванка слегка скользнул по лицу Жаба, и сила удара немного уменьшилась. Попади рептилоид вот так, прямиком, в подбородок человеку, а не уроженцу Далувора, нокаут был бы стопроцентный. Но Жаб растерялся лишь на секунду – он почти сразу же закрыл голову и лицо руками, приняв на них последующие удары цванка. Но развить преимущество полковник не успел, так как раздался гонг.

Лёха не усидел на своём месте и подскочил к углу, где присел на стул отдохнуть и попить его друг. Отодвинув старого амфибоса, стендап-комик посмотрел напарнику в его большие глаза и спросил:

– Ты как, Жаб?

Вместо ответа тот улыбнулся.

– Как думаешь, сможешь его уделать?

Жаб утвердительно кивнул, причём настолько уверенно и спокойно, что Лёхе даже передалась частичка этой уверенности. Прозвучал гонг, амфибос поднялся и пошёл на середину ринга.

Третий раунд начался ещё энергичнее. Начальник не на шутку распалился. Его удары стали сильнее – видимо, он решил больше не экономить ресурсы, а победить как можно раньше нокаутом. Жаб придерживался выбранной им ещё в начале тактики – старался не подпускать цванка близко и наносил в основном удары ногами. Рептилоид пытался максимально сократить дистанцию. В какой-то момент он сделал очередной выпад в сторону Жаба, но тот не отпрянул, а, наоборот, шагнул навстречу противнику, толкнув его грудью. Здесь уже цванку пришлось немного отступить, сделав полшага назад и потеряв драгоценные доли секунды, за которые амфибос нанёс ему своей короткой правой рукой просто уничтожающий хук.

Полковник такого поворота не ожидал: он привык к тому, что соперник использует руки больше для отражения ударов, а все надежды возлагает на свои сильные ноги. Жаб два с половиной раунда давал цванку это понять, и тот просто не ожидал от соперника ударов руками. Не дав начальнику прийти в себя от первого хука, амфибос одарил его вторым, точно таким же, но с левой руки. И тут же снова с правой.

Как и все представители его расы, Жаб был амбидекстром и наносил удары обеими руками с одинаковой скоростью и силой. Рептилоид даже не успевал закрываться – казалось, он вот-вот рухнет. Не в состоянии отражать удары, начальник снова попятился, но Жаб в этот раз не пошёл за ним, а дождавшись, когда цванк отойдёт на нужную дистанцию, нанёс свой фирменный удар ногой в висок. Начальник тюрьмы рухнул как подкошенный. Секундой позже прозвучал гонг.

К полковнику подскочил рефери и помахал пальцами у него перед глазами. Но рептилоид не обращал на это никакого внимания. Как и в тот вечер на Ксине, цванк не мог прийти в себя после удара амфибоса; как и в тот вечер, он медленно поднялся и поплёлся прочь от ринга, что-то бормоча под нос.

Двое помощников побежали за начальником тюрьмы, рефери без лишних эмоций объявил победу Жаба, и все присутствующие цванки сдержанно выразили разочарование. Секундант и Лёха усадили победителя на стул. Пожилой амфибос дал избитому соплеменнику попить, а друг радостно похлопал по плечу и сказал:

– Жаб! Ты красавец! Не знаю, выживем ли мы после сегодняшнего вечера, но если нас убьют, то уйдём мы красиво!

– Не нравится мне такая перспектива, – мрачно сказал победитель, прекратив пить.

– Это я, не подумав, ляпнул, – спохватился Лёха, вспомнив, что друг не понимает шуток. – Не бери в голову! Но как ты его ушатал – это просто песня!

Тем временем на ринг вышел один из охранников и громко сказал:

– Перерыв десять минут! Потом второй бой! – затем он повернулся к Лёхе и добавил: – Готовься!

– В смысле – готовься? Сам, что ли? А массажистки не будет? – спросил комедиант, но его вопрос остался без ответа.

Через десять минут бывший штурмовик Алексей Ковалёв был на ринге. Напротив него стоял заключённый цванк, с которым они несколько раз пересекались в столовой. До этих встреч Лёха даже не догадывался, что цванки могут быть такими страшными и большими. По сравнению с этим парнем начальник тюрьмы был милым субтильным юношей с приятными чертами лица. Драться против Лёхи вышел натуральный монстр.

«Ничего, и не таких в бараний рог скручивали», – подумал бывший штурмовик, но уверенности ему это почему-то не придало.

Противники вышли на середину ринга, пожали друг другу руки и разошлись. Рефери дал отмашку. Прозвучал гонг.

Первые три раунда Лёха держался бодро. Понимая, что надо брать не силой, а измором и техникой, он выматывал соперника, наносил много точных, хоть и не очень сильных ударов. Сожалея, что в этом бою невозможно победить по очкам, комедиант надеялся, что ему удастся вымотать это чудовище и как-нибудь повалить на покрытие ринга, а там уже доработать ногами.

К концу третьего раунда Лёха заметил среди зрителей начальника тюрьмы. Полковник сидел на стуле и с интересом наблюдал за поединком – видимо, полностью пришёл в себя. В третьем же раунде бывший штурмовик пропустил первый существенный удар. Причём произошло это довольно нелепо: цванк, которому за все три раунда так и не удалось ни разу нанести ни одного прицельного удара, отмахиваясь от очередного Лёхиного выпада, совершенно случайно нанёс тому затрещину, да такую, что у комедианта заложило ухо, и он не удержался на ногах. Правда, вскочил он до того, как громила осознал, что может добить лежачего противника, а через несколько секунд после этого ещё и прозвучал гонг.

На четвёртый раунд Лёха вышел уже с менее оптимистичным настроем. Сил значительно поубавилось, их уже не хватало на постоянные атаки и агрессивный измор противника. Основной задачей стало просто продержаться до момента, когда чудовище выдохнется само. Но гигантский цванк и не думал выдыхаться. Он был неповоротлив, тяжёл, но никак не хотел уставать.

С пятого раунда бывший штурмовик начал допускать ошибки. Он уже устал настолько, что двигался немногим быстрее цванка и к девятому раунду получил несколько довольно чувствительных ударов, в том числе прицельных – чудовище научилось попадать в ставшего медлительным соперника.

Десятый раунд выдался особенно тяжёлым. К его окончанию Лёха думал лишь о том, как дотянуть до перерыва, не рухнув до удара гонга от элементарной потери сил. По правилам, между десятым и одиннадцатым раундами полагался перерыв не в минуту, а в целых пять, чтобы оказать бойцам требуемую обычно к этому времени медицинскую помощь. Бывший штурмовик давно ничего так не ждал, как этого перерыва. Но когда до желанного удара гонга оставались считаные секунды, а Лёха уже представлял, как доползёт до своего угла и целых пять минут будет восстанавливать силы, у него в голове взорвалась звезда.

Большая яркая сверхновая звезда сошла к Алексею Ковалёву в голову прямиком с кулака цванка и рванула там настолько ярко и громко, что стендап-комик увидел, как остановилось время. Чувства перестали слушаться пропустившего удар бойца, он услышал эту вспышку и увидел её грохот. А ещё он каждой клеточкой своего тела прочувствовал вибрацию вселенной и увидел, как всепроникающий свет звезды заливает пространство вокруг ринга. Все присутствующие в зале люди и предметы стали прозрачными. И ничего вокруг не шевелилось и не двигалось.

Время остановилось, наступила абсолютная тишина, в которой Лёха отчётливо услышал звук падающего на покрытие ринга тела – его тела. А потом звезда потухла, стало темно, и пришла боль.

Поверженный боец открыл глаза и обнаружил себя лежащим на ринге. Попытался подняться, но ничего не получилось. Мышцы просто не слушались, и их можно было понять: получасовой бой почти без перерыва настолько истощил Лёху физически, что он веки-то еле разлепил. Когда мозг начал оправляться от перенесённого сотрясения, и картинка перед глазами приобрела чёткий фокус и очертания, бывший штурмовик заметил прямо перед носом пальцы рефери.

«Пошли все лесом, – подумал Лёха и закрыл глаза. – Всё, приехали. Признаю поражение. Можете меня теперь убить. Можете потом хоть сожрать. Можете сразу начинать жрать – живьём, я даже глаза не открою. Жрите!»

Однако глаза открыть пришлось почти сразу же, так как лежащего на полу комедианта окатили ведром ледяной воды. Лёха даже подскочил. Вода прогнала мрачные мысли, и временно заключённый Ковалёв даже подумал, что готов продолжить бой. Но, как оказалось, ощущение было обманчивым, сил ему этот душ не прибавил, да и бой уже объявили оконченным.

«Интересно, официальная часть будет? – подумал Лёха. – Будут объявлять победителя или сразу отпустят поспать? Судя по тому, что не расходятся, будут».

Но он ошибся. Не расходились вовсе не из-за этого. Пока сидящего на ринге бывшего штурмовика отпаивал водой его друг, охранники выгнали большинство зрителей, в том числе и секунданта с рефери. В спортзале остались только Лёха с Жабом, начальник, к тому времени окончательно пришедший в себя, кое-кто из офицеров, несколько охранников и некоторые, особо приближённых к руководству тюрьмы, заключённые. Все они, разумеется, были цванками и все смотрели на комедиантов очень недружелюбно.